Текст книги "Безрассудный (ЛП)"
Автор книги: С. Стивенс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 36 страниц)
Глава 6. Я рядом
Когда я поднялся на сцену, Эван встретил меня весьма странным взглядом. Расслабься, у меня нет никаких планов на Киру. Я не приударю за ней, не буду пытаться очаровать ее или сделать хоть что-то, выходящее за рамки приличия. Она девушка Денни.
Я наблюдал за ней во время концерта, пытаясь понять, как она себя чувствует. Если бы я снова ей понадобился, я бы сбежал со сцены и обнял ее. Ей просто нужно было подать мне знак о том, что все плохо. Но знака не было. Она лишь ободряюще улыбалась каждый раз, когда ловила мой взгляд.
Но когда смена Киры закончилась, она откинулась на спинку стула и посмотрела по сторонам. Так, будто не хотела возвращаться домой. Она даже смахнула еще пару слезинок, словно снова вот-вот расплачется. Надеясь, что она наконец-то мне откроется, я сел напротив.
– Хэй, – сказал я, когда она посмотрела на меня. – Может расскажешь, в чем дело?
Она смотрела в ту сторону, где парни все еще возились с инструментами. Кира не решалась ответить мне, и, судя по всему, именно они были тому причиной. Когда она покачала головой, я окончательно в этом убедился. Не желая заставлять ее изливать душу в их присутствии, я сказал:
– Подвезти домой?
Я понимал ее потребность в личном пространстве, как понимал и нежелание разговаривать. Я не буду давить на нее.
– Да, спасибо, – кивнула она, глядя на меня с благодарной улыбкой.
– Без проблем. Только соберу барахло, и сразу поедем.
Я тепло улыбнулся, и ее щеки порозовели, как будто ей стало неловко. Может, ей было не по себе от того, что, как она думала, она причиняет мне какие-то неудобства. В любом случае, ей не о чем волноваться, мы ведь живем вместе. Я подошел к парням, чтобы забрать свои вещи. Гриффин смотрел на меня так, будто знал какую-то вселенскую тайну. Уверен, в его голове было до кучи престранных картинок с участием меня и Киры. Просто класс.
С ними был Сэм. В руке он держал бокал и протянул его мне, когда я подошел ближе.
– Выпьешь с нами? – сощурился он. – Один бокал, имей в виду. Я больше не буду нянчиться с твоей пьяной задницей.
Я усмехнулся. Такого уже давненько не случалось, но Сэму не раз приходилось отвозить меня домой. Это была та часть его работы, от которой он был явно не в восторге. Он делал это только потому, что мы были коллегами. И друзьями.
– Нет, спасибо. Кире нужно домой, так что я ее подкину.
Гриффин ухмыльнулся и ткнул Мэтта под ребра, когда тот кивнул. Очевидно, он решил, что Гриффин что-то задумал.
Я покачал головой и взял гитару. Когда я повернулся, чтобы уйти, Эван схватил меня за локоть.
– Я видел вас двоих чуть раньше, – склонившись ко мне, сказал он. – Между вами что-то происходит?
Меня раздражало то, что мысли Эвана и Гриффина так некстати совпали. Ему стоило бы верить в меня чуть больше.
– Нет. Дело в Денни, но я не знаю, что случилось… И она расстроена. Ей нужен друг, и вот он я. Ничего больше.
Эван остался доволен моим ответом и отпустил мою руку. И он должен был остаться доволен, ведь я говорил правду. Закинув гитару за спину, я вернулся к Кире.
– Готова? – спросил я.
Встав, Кира кивнула, и мы вышли из бара. Некоторое время она молчала, и я оставил все как есть. Если бы она хотела поговорить, она бы так и сделала. Если нет, я не мог заставить ее. Тишина, однако, не была давящей. Не было ни напряжения, ни давления. Только дружба, комфортная и уютная.
Я уже было решил, что мы проведем всю дорогу до дома в тишине, когда Кира тихо забормотала:
– Денни уезжает.
Ее слова шокировали меня. Нет… Он только что вернулся, и они были так счастливы здесь. Что вообще могло случиться? С чего бы ему уезжать? Я сделал что-то не так?
– То есть?..
Она скривилась, будто бы разозлившись на саму себя.
– Нет, всего на несколько месяцев… по работе.
Я расслабился, поняв, что его отъезд будет временной мерой. В таком случае, наши отношения все еще в полном порядке, как и их. Расстояние, конечно, прибавит сложностей, но я уверен, что они справятся с этим.
– А я-то уже решил…
…что вы расстаетесь.
Она прервала меня вздохом, прежде чем я смог закончить свою мысль.
– Нет, я просто слишком остро реагирую. Все замечательно. Дело всего-навсего в том… – она остановилась, будто сами эти слова причиняют ей боль.
– Что вы никогда не разлучались, – предположил я.
Взглянув на ее, я увидел, что ее губы изогнулись в облегченной улыбке. Я понимал это облегчение и не судил ее за него.
– Да. То есть, бывало, но чтобы так надолго – ни разу. Наверное, я просто привыкла видеть его каждый день, и мы столько времени ждали, когда заживем вместе, и вот все наладилось, а теперь…
– Теперь он уезжает.
– Точно.
Я чувствовал, что она рассматривала меня, в то время как я следил за дорогой. И попытался представить, каково это – так долго ждать, чтобы быть с кем-то, и потерять это, едва получив.
– О чем ты думаешь? – пробормотала Кира словно издалека. Она как будто и не со мной говорила.
– Ни о чем… – я посмотрел на Киру, и ее глаза были широко открыты. Наверное, она даже не поняла, что задала мне вопрос. Проигнорировав ее ошарашенное выражение лица, я обдумывал то, чего же я хотел.
– Мне просто очень хотелось, чтобы у вас все срослось. Вы оба…
…потрясающие люди, вы – мое вдохновение, моя надежда на будущее… Вы важны для меня.
В машине снова воцарилась тишина, но теперь это была благодарная тишина. Я был рад, что Кира мне открылась, и счастлив, что ее проблема казалась временной.
Когда мы подъехали к дому, машина Денни стояла на месте. Заметив ее, Кира глубоко вздохнула. Но по ее улыбке было видно – она была в восторге от того, что он дома. Я надеялся, что это чувство останется с ней навсегда.
– Спасибо тебе за все, – повернувшись ко мне, сказала она.
Мне вдруг захотелось, чтобы она снова поцеловала меня в щеку, и я опустил взгляд. Если бы я был больше похож на Киру, такие мысли заставили бы меня покраснеть.
– Пустяки, Кира.
Мы вышли из машины и пошли домой. Кира остановилась перед дверью своей спальни, я остановился около своей. Я наблюдал за тем, как она смотрела на закрытую деревяшку, сжимая дверную ручку, вместо того чтобы повернуть ее и войти внутрь. Казалось, она нервничала, как будто боялась того, что ждет ее с другой стороны двери.
– Все будет хорошо, Кира, – прошептал я в темноту. Она посмотрела на меня, и в ее взгляде читалось тепло и благодарность.
– Спокойной ночи, – прошептала она, по-прежнему глядя мне в глаза. Затем она собралась с мыслями и открыла дверь в их с Денни спальню.
Оставшись в коридоре в одиночестве, я несколько минут смотрел на их закрытую дверь. Знакомое ощущение Киры в моих руках вернулось, вместе с запахом ее волос, тепла в ее глазах и того, как приятно ее тело прижималось к моему. На какую-то долю секунды мне стало интересно, что было бы, если бы Денни уехал и никогда не вернулся. Увидела бы Кира во мне кого-то кроме плейбоя рок-звезды, если бы мы остались в доме одни? И захотел бы я, чтобы она увидела во мне что-то большее?
Покачав головой, я открыл дверь спальни и вошел внутрь. Не так уж важно, возник бы у нее интерес ко мне или нет. Это не то, что происходило на самом деле. Денни не бросает ее, он просто уезжает на пару месяцев. Ерунда. У них все в порядке, в полном порядке. И по какой-то необъяснимой причине, эта мысль слегка печалила меня.
Денни и Кира буквально приклеились друг к другу, считая минуты до его отъезда, но мне удалось выловить Денни одного.
– Хей, можно с тобой поговорить?
– Конечно. В чем проблема?
Я понятия не имел, как можно сказать то, что я хотел сказать, не показавшись грубым. Поэтому я сказал прямо.
– Я видел, как сильно Кира расстроилась, когда ты сказал, что уезжаешь. Ты уверен насчет этого?
Денни нахмурился, словно подумал, что я перешел черту. Может, так оно и было.
– Это всего на пару месяцев, – на его лице появилось взволнованное предвкушение. – Ты не понимаешь, что это значит для меня, Келлан. Это может быть началом чего-то очень крутого.
Я держал язык за зубами, но все, о чем я мог думать, было: «Но это может стать концом чего-то еще более замечательного».
В день, когда Денни должен был уехать, я предложил подвезти его в аэропорт, так как не знал, чем еще я мог помочь. Пока мы ехали в Си-Так[13]13
Sea-Tac (Seattle – Tacoma International Airport) – Международный аэропорт Сиэтл/Такома.
[Закрыть], взгляд Киры всецело принадлежал Денни. Взгляд самого Денни, однако, всю поездку был прикован ко мне.
В аэропорту я тактично удалился, дав им возможность попрощаться. Это был эмоциональный момент, и я не хотел смотреть на то, как трудно было Кире. Ее преданность… Никогда не видел, чтобы кто-то так любил… Обо мне-то так уж точно никто не волновался.
Они разошлись после страстного поцелуя. Денни сказал что-то, должно быть, попрощался, поцеловал ее в щеку и подошел ко мне. Он улыбался, когда я прощался с ним, затем оглянулся на Киру. Когда он снова посмотрел на меня, выражение его лица полностью изменилось. Оно было почти каменным. Наклонившись, он прошептал:
– Дай мне слово, что не прикоснешься к ней, пока меня не будет. Присматривай за ней, но держись так отдаленно, как только возможно. Понимаешь, о чем я? – он отстранился, по-прежнему оставаясь предельно серьезным.
Пребывая в полнейшем шоке, я бросил взгляд на Киру, которая наблюдала за нами. Он что, серьезно просил меня не спать с его девушкой? Он правда думал, что я стал бы? Да, Кира мне нравилась… Вообще-то, она действительно была мне небезразлична… Но она с Денни, и я уважал это. Я уважал его. И я бы никогда…
Денни протянул руку. Я кивнул, все еще ошарашенный, и пожал его руку. Но это рукопожатие ощущалось скорее как заключение договора, нежели прощание.
– Я не… Я бы никогда так с тобой не поступил, Денни.
Денни коротко улыбнулся в ответ на мою клятву, затем повернулся к Кире, послал ей воздушный поцелуй и пошел к терминалу. С минуту я переваривал то, что только что произошло. Я всегда думал, что Денни видит во мне только лучшее… Но он, должно быть, не так уж доверял мне, раз поверил, что я мог бы сделать что-то подобное, пока его нет. Даже Эван думал, что меня нужно предупреждать… Кого же видят люди, глядя на меня? Неужели я правда такой?
Кира смотрела на место, с которого только что сошел Денни, и ее глаза наполнились слезами. Я понял, что она совсем расклеилась, и предположил, что она не захотела бы разрыдаться прямо посреди аэропорта, так что быстро отвел ее обратно к машине.
Она держалась до самого шоссе и затем сорвалась. Я никогда раньше не видел кого-то настолько подавленного, будто ее душу разорвали на кусочки. От ее боли становилось больно мне, и я действительно не мог понять, почему Денни заставляет ее проходить через это. Мне хотелось помочь ей, забрать всю ее боль и сделать так, чтобы она больше никогда этого не почувствовала. Но осознав, что я все равно не смогу осуществить хоть что-то из всего этого, я просто отвез ее домой, усадил на диван, подав воды и пачку бумажных салфеток, и сел рядом в кресло, чтобы она не оставалась одна.
Надеясь, что это поможет ей отвлечься, я включил что-то смешное по телеку. Вроде сработало. Несколько всхлипов, и ее кожа вновь посветлела, а салфетки перестали расходиться с бешеной скоростью. За Кирой я наблюдал внимательнее, чем за сюжетом фильма. Ее глаза от перенесенной боли стали еще зеленее, и, смотря этот дурацкий фильм, она покусывала губу. Я вдруг подумал, что хотел бы сидеть рядом с ней на диване, может даже приобнять ее, позволить ей выплакаться на моем плече… Но я обещал Денни держать дистанцию.
В конце концов лимит слез был исчерпан. Я видел усталость на лице Киры, когда она растянулась на диване, и меня ничуть не удивило, что она уснула еще до того, как закончился фильм. Она, наверное, всю прошлую ночь не спала. Я отыскал легкое одеяло и накрыл Киру, она слегка поворочалась и улыбнулась, будто знала, что я сделал.
Я постоял рядом, глядя на нее дольше, чем когда-либо. Прядь волос упала на ее губы, кончики подрагивали с каждым выдохом, и я был уверен, что в рано или поздно это ее и разбудит. Медленно, нежно и очень осторожно я убрал шелковистую прядь ей за ухо.
Кира не шевелилась, значит, все еще спала. Знаю, я не должен был, но ее щека буквально зазывала меня. Дыхание участилось, губы приоткрылись. Она и правда была потрясающе красива. Даже будучи эмоционально истощенной, с легкими кругами под глазами, она была великолепна. Я провел по ее щеке кончиком большого пальца. Ее кожа была такой мягкой, что мне хотелось прикоснуться к ней всей ладонью, почувствовать ее немного больше. Я хотел потереться о ее щеку, коснуться ее губами. Но прямо сейчас я уже преступал границу, и дальше заходить не буду. У нас Кирой была действительно хорошая дружба. Такое определение сейчас кажется слишком простым, но это единственный способ как-то описать нас. И я не собирался подвергать опасности ни наши с ней, ни наши с Денни отношения, даже если он не мог полностью доверять мне.
Следующие несколько дней я делал все, что было в моих силах, чтобы Кире было лучше. В основном я старался отвлечь ее, заполняя все ее свободное время. Которого, к несчастью, было предостаточно, потому что ее учеба еще не началась.
Чем больше времени мы проводили вместе, тем больше я наслаждался ее компанией. Кира умная, смешная, проницательная, на нее приятно смотреть, особенно когда мне удается вогнать ее в краску. В то же время она могла притвориться глупой и игривой, когда выбиралась из своей раковины. Эту ее сторону я узнал, когда заставил ее петь и танцевать со мной в магазине. Я должен был уводить ее мысли в сторону от одиночества, но в итоге это она спасала меня от моего.
Естественно, иногда я флиртовал с девушками, потому что женские прикосновения не были тем, с чем я готов был распрощаться прямо сейчас, но, если подумать, я бы не вспомнил последний раз, когда спал с кем-то. Целую вечность назад, кажется, но теперь я редко думал о сексе с незнакомками. Время от времени меня посещали горячие и абсолютно неприемлемые мысли о Кире. И сны. Господи боже, эти сны. От некоторых из них я просыпался с таким стояком, что можно стекло резать. Но я не позволял этому как-то повлиять на нашу дружбу. Или на мое обещание с Денни. Они оба слишком много значили для меня.
У меня в голове крутилась довольно непристойная мысль о том, как бы выглядела влажная кожа Киры, когда я услышал, как она стучит в дверь. Я сам был только что из душа, и тело еще не полностью обсохло, когда я сказал, что она может войти.
Отталкивая от себя образ того, как капли воды стекают в ложбинку на ее груди, я широко улыбнулся, когда она толчком открыла дверь.
– Что стряслось?
Она стояла в дверном проеме, глядя на меня с открытым ртом. Наверное, не ожидала, что я буду одет лишь наполовину. Закрыв рот, она попыталась успокоиться, но начала запинаться. Это была та милая реакция, к которой я не привык. Может, она тоже представляла меня голым? Да нет, быть такого не может.
– Я… мм… просто хотела спросить, нельзя ли пойти с тобой в «Бритвы»… послушать группу…
– Да неужели? – удивленный ее ответом, я поднял с кровати футболку. «Бритвы» – это маленький бар, где мы сегодня играем. Но Кира ведь так часто слышала группу у «Пита», что мы уже должны были ей поднадоесть. Хотя если она хочет этого, я буду только рад ее компании. – Тебя еще не тошнит от моего пения?
Подмигнув, я надел футболку. Да, она должна быть уже сыта нами по горло.
Она сглотнула, будто вид моего тела дезориентировал ее. Хм, с другой стороны, может, мне стоит чаще появляться перед ней полураздетым. Ее смущение кажется очень заманчивым.
Друзья. Просто друзья.
– Нет, еще нет, – сказала она. И будто вдогонку добавила: – Хоть чем-то займусь.
Я посмеялся над ее ответом. Так или иначе все упиралось в Денни и эту вечную игру ожидания, в которую она играет. Закончив одеваться, я подошел к шкафу, достал гель для волос и попытался превратить тотальный бардак в организованный беспорядок.
Снова взглянув на Киру, я увидел, что она увлеченно наблюдала за мной.
– Конечно, пойдем, я уже почти готов.
Я сел, чтобы надеть ботинки, и похлопал по кровати, приглашая Киру присоединиться ко мне. Когда она села рядом, я понял, что мне нравилось чувствовать ее близость. До меня доносился запах свежести, и, даже не касаясь Киры, я почему-то ощущал тепло, которого никогда прежде не чувствовал. Но я знал, что мне не стоит о таком думать.
Концерт прошел отлично, и я был рад, что Кире удалось на нем побывать. Как только сет был отыгран, а вещи собраны, я поблагодарил работников за то, что приняли нас, и оставшихся посетителей за то, что заглянули нас послушать. Ну или смирились, если были не в курсе, что играем именно мы. Когда я обнимал барменшу на прощание, какая-то очень бойкая девчонка запустила руку в задний карман моих джинс и сжала мою задницу.
– Есть планы на вечер? – сказала она, когда я посмотрел на нее через плечо.
Мой взгляд переместился с нее на Киру, стоявшую возле двери и наблюдавшую за мной. Не так давно я бы согласился пойти за этой девушкой куда угодно, но все изменилось, и теперь мне вообще не хотелось куда-либо с ней идти. Кроме того, я не мог. Вообще-то у меня действительно были планы.
– Да, прости.
Она нахмурилась, и я поцеловал ее в щеку. Надеюсь, этого достаточно, чтобы она осталась довольна.
По дороге домой Кира была в прекрасном настроении. Она завороженно смотрела на меня. Я не был уверен, почему, пока не осознал, что напеваю себе под нос последнюю песню, которую мы играли.
– Эта мне нравится, – пояснила она. Я кивнул. Я итак это знал. Не важно, что она делала, она всегда останавливалась, чтобы послушать «Помни меня» каждый раз, когда мы играли ее у Пита.
– Похоже, она важна для тебя, – заинтересованно проговорила она. – Означает что-то особенное?
Спросив это, Кира казалась почти смущенной, будто бы в очередной раз сделала это, не подумав. Ее вопрос застал меня врасплох, как и ее проницательное замечание. И беспокойство. Большая часть девушек не обращали внимания на мои тексты, когда были рядом со мной.
– Гм, – это было все, что я был способен сказать в ответ. И конечно, ей этого было мало.
– Что? – робко поинтересовалась она.
Я буквально слышал, как этим простым словом она умоляла меня открыться ей. Мысль о том, чтобы сказать ей, что эта песня для меня значила, о чем я на самом деле пел, пугала меня не так сильно, как в тот момент, когда я впервые увидел реакцию Киры на нее. С ней мне было комфортно. Недостаточно, чтобы открыть душу и рассказать ей все слезливые истории, хранившиеся в моей голове, но этого хватит, чтобы не бояться выдать ей маленький кусочек себя. Пока она не просит слишком многого и не давит на меня.
С теплой беззаботной улыбкой я сказал ей:
– Никто меня раньше об этом не спрашивал. Ну, кроме группы.
Я остановился, раздумывая, хочу ли я распахнуть настежь дверь признаний.
– Да… – пробормотал я, глядя на нее. Она моргнула и повернулась ко мне, ее глаза были широко открыты и переполнены чувством, которое я не мог распознать. Теряясь в форме ее губ и сиянии ее глаз, я позволил ей увидеть частичку моего сердца. – Она многое для меня значит…
То, чего я желал всю жизнь. То, чего мои родители не могли мне дать. То, чего, знаю, я не достоин… Чьей-то любви. Вот что она для меня значит.
По сердцу вдруг полоснула боль. Я не хотел рассказывать Кире что-то еще, не хотел, чтобы наружу просочилось еще больше боли, так что я укрепил мысленные стены и неотрывно смотрел на дорогу, надеясь, что Кира поймет намек. К счастью, она не просила меня вдаваться в подробности. Она, казалось, всегда понимала, когда задевала старые раны, и я был благодарен за то, что она отступала, не вскрывая их.
Вернувшись домой, я подумывал поехать к Эвану или Мэтту. Что угодно, чтобы уйти от воспоминаний о нескольких последних минутах. Но когда Кира благодарила меня за отличный вечер, ее улыбка была такой теплой и открытой, что растопила лед вокруг моего сердца. По крайней мере, ощущалось это именно так. И, как если бы она была солнцем, мне хотелось быть как можно ближе к ней, поэтому я остался дома.
Присутствие Киры делало мою жизнь ярче множеством неожиданных способов. Как, например, однажды, когда я вернулся домой и понял, что мой домишко кардинально преобразился. Сперва это забавляло меня. Я даже рассмеялся, увидев, как Дженни и Кира развешивали постеры на кухне. Но переходя из комнаты в комнату, я поражался тому, что они сделали. Странные корзинки и фотографии создавали в доме видимость жизни. Вот так вот раз – и это больше не просто четыре стены и крыша. У дома теперь был характер, и этот характер принадлежал Кире. Дом был пронизан ею насквозь.
Даже моя комната.
Остановившись в дверном проеме, я осматривал свою комнату, потрясенный увиденным. На стене висел постер Рамоунз[14]14
Рамоунз (англ. Ramones) – американская панк-рок-группа.
[Закрыть]. Я любил эту группу. Я пытался прокрутить в голове все наши с Кирой разговоры, но не помню, чтобы я хоть раз упоминал это при ней. Тот факт, что она приметила что-то, гуляя в городе, подумала обо мне и купила это… Это просто непостижимо.
Мне не удалось вспомнить последний раз, когда кто-то что-то делал для меня вот так, ни с того ни с сего. Это был не праздник, не какой-то особенный случай. Просто воскресенье. Сидя на кровати и пялясь на этот постер, я был озадачен, ошеломлен и глубоко тронут.
Я слышал, как Дженни попрощалась, и тоже крикнул ей пару слов на прощание. Глядя в пол, я думал о том, каким пустым был мой дом до того, как Кира поработала над ним. Я никогда не чувствовал себя настолько ничтожным в этой жизни, как в тот день, когда я вернулся в Сиэтл и узнал, что родители буквально стерли меня из своей жизни. Они выбросили все мои вещи, убрали все фотографии со стен и сувениры с полок. Увидеть это своими глазами было в десять раз хуже, чем слушать все тонкие и не очень намеки отца на то, что я не имею для него абсолютно никакого значения. Раны от слов глубоки, но от этого они еще глубже. То, что они сделали, нельзя неправильно понять.
Видеть то, как они вырезали меня из своей жизни, было ударом посильнее тех, что наносили железные носки отцовских ботинок. Мне хотелось плакать, меня тошнило. В итоге я вынес на тротуар всю принадлежавшую им мебель и поставил рядом знак «Бесплатно». К тому времени как я уничтожил все напоминания о них, дом был так же пуст, как я сам внутри.
В дверь постучали, и я увидел Киру, стоящую в проходе. Отбросив в сторону мрачные воспоминания, я жестом пригласил ее внутрь.
– Эй… Извини за все это барахло. Если тебе не нравится, я все уберу, – говоря это, она слегка поморщилась, и на ее носу появилась милая морщинка.
Она выглядела такой виноватой, садясь рядом со мной, будто действительно сделала что-то плохое. Но она лишь вдохнула в мою жизнь немного… жизни.
– Нет, все отлично. Пожалуй, здесь было пустовато, – это еще мягко говоря. Я указал на постер Рамоунз у меня за спиной. – Мне нравится… Спасибо.
«Он мне более чем нравится, и простого спасибо мало, но это все, что я могу тебе дать».
– Ага, я так и знала, что ты оценишь… – ее красивая улыбка быстро угасла. – У тебя все в порядке? – спросила она, нахмурившись, словно и правда волновалась за меня.
Она тревожилась обо мне? Она всего-то увидела, как я несколько секунд смотрю в пол. О чем она подумала?
– Да, все хорошо… А что?
И снова она, кажется, смутилась, словно нарушила мои личные границы.
– Ничего, просто мне показалось, что ты… Да ерунда, извини.
Помня все те моменты, когда она не давила на меня, хотя и могла, помня, как приятно было открыть ей пусть даже маленькую частичку себя до того, как это стало причинять боль. Я собирался сказать ей, о чем думал, когда она вошла. Хотя я бы не смог. Это не то, что можно объяснить парой фраз. Нет, чтобы объяснить, как много значило то, что она для меня сделала, придется рассказать все. А я не могу. Это не та история, которую я рассказывал каждому.
Вместо того, чтобы сказать ей то, что она точно хочет услышать, я улыбнулся и спросил:
– Ты голодная? Может, к «Питу»? – повеселев, я добавил: – Давненько мы там не были.
Приехав к «Питу», мы сели за столик группы, и Дженни приняла у нас заказ. Люди пялились на нас, но я игнорировал их. Я просто обедаю с соседкой. И всё.
Обычно Кира была в порядке, когда мы были вдвоем, но иногда ее одолевала грусть. Я называл это «Тоска по Денни». Пока мы ждали свой заказ, я наблюдал за тем, как выражение ее лица из жизнерадостного превращалось в угрюмое. Она скучала по нему.
Даже зная, что ее беспокоит, я спросил, в порядке ли она. Она отмахнулась, покачала головой и выпрямилась, ответив, что все хорошо. Но я-то видел, все это было сплошной бравадой. Ее сердце болело, и ей было одиноко. Это я мог понять. Хотел бы я сделать для нее больше, но ей нужен не я, так что мои ресурсы были ограничены. Я был чем-то вроде заплатки, чем-то, что поможет сдержать грусть. Это уже что-то. По крайней мере, я был полезен.
