Текст книги "Греховная связь"

Автор книги: Розалин Майлз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Короткий звук, который она издала, можно было понять как реакцию на сказанное или зевок от скуки.

– Да так, ничего. Он заходил к нам в кафе на прошлой неделе, вот и все.

– Ах вот ты о чем! – Поль с радостью ухватился за предоставленную ему судьбой возможность поправить дело. – Поверь мне, теперь все изменится, и он первая ласточка! Из Роберта так и прут новые идеи, он для тебя город на уши поставит, уж поверь моему слову. Всякие там штуки – дискотека по вечерам в церкви или что-нибудь такое, вот увидишь! – импровизировал он.

– Дискотека по вечерам? – на нее это явно не произвело никакого впечатления.

– Ну не обязательно диско. Но у Роберта башка варит, он парень что надо. Вот он жил в большом городе, если хочешь знать. Четыре года служил в Перте.

– В Перте? – можно подумать, он сказал: „в раю“.

– Да, Перт. Тебе бы надо с ним поговорить об этом. – „А я помогу это устроить, если надо, – подумал он про себя. – Все что угодно, лишь бы держать крошку здесь, пока не представится случай доказать ей, что не все здесь кретины и пустозвоны. В конце концов должна же быть какая-то польза от родственничка-преподобного!“ – Тебе надо с ним встретиться.

– Я бы не против, – кажется, на этот раз она говорила серьезно, с одобрением отметил Поль.

– А если тебя действительно интересует работенка получше, я замолвлю словечко. У меня масса всяких связей через Союз, сама понимаешь. Нет ничего проще, как подыскать тебе чего-нибудь поперспективней, чем молочный бар!

Вдруг до него дошло, что их поездка подходит к концу.

– Ты не собираешься в субботу на танцы, Алли? Я бы подбросил тебя, если ты не против…

– Не думаю. Пустая трата времени. Да мне и танцевать-то не с кем. – Не успел он оправиться от нанесенного удара, как она вдруг столь же легко изменила решение. – Впрочем, если хочешь меня пригласить, я, пожалуй, пойду. В восемь на углу. А теперь лучше я выйду здесь, не дай Бог отец увидит…

– Знаю, знаю.

– Он нормально относится только к тем мужчинам, которых сам выбирает – а уж вас-то он люто ненавидит за то, что вы вышибли его из профсоюзного кресла. Он там просидел тридцать лет, сами знаете.

Поль с трудом удержал рвущийся на язык ответ, осторожно подъехал к тротуару, выскочил из машины и протянул ей руку. Завозившись с непомерно тяжелой сумкой, они не заметили проехавшую мимо машину. Зато ее водитель прекрасно разглядел Поля и его пассажирку.

Завернув за угол, Джим Калдер зло выругался. Чертов Эверард! Так вот оно что! То-то Алли пару раз возвращалась из бара слишком рано. У него и тогда мелькнула мысль, что тут не обошлось без какого-нибудь хахаля с машиной, – но чтобы Эверард!

Ах ты, сучка. Двуличная маленькая сучонка… Похоже, пора разок-другой хорошо проучить эту девчонку! Впрочем, не надо торопиться. Не сейчас. Посмотрим, что будет дальше…

Когда она подошла к дому, отец встретил ее у калитки с беззаботным видом, но в глазах у него светилось что-то недоброе.

– А я уж тебя поджидаю, Алли, – протянул он.

„Господи, до чего ж он противный“, – подумала она, в тысячу первый раз оглядывая раздувшееся от пива брюхо, всю его неуклюжую медвежью фигуру, громадные мясистые лапищи, лоснящиеся неухоженные волосы, черные полумесяцы под ногтями и вечный кисловатый пивной дух, исходящий от него.

– Я здесь, – отрывисто бросила она и попыталась прошмыгнуть мимо него. Но отец схватил ее за руку.

– Вечером у нас гость, – хитро подмигнул он. – Не приготовишь ли чего-нибудь вкусненького? Мик, я полагаю, рассчитывает поесть как следует в доме, где есть хозяйка. Ему, старому холостяку, не часто приходится наслаждаться домашней стряпней, как ты думаешь!

– Мик? Мик Форд?

– Да, да, он самый. Чем он тебе не угодил?

Чем не угодил… Это напоминающее обрубок огромного дерева волосатое тело, эта дурацкая противная ухмылка, вечно мокрые руки, хитроватые подлые глазенки, сама дружба с отцом…

– Ничем, – только и ответила она.

– Если кто приходит ко мне в дом, его надо принять по высшему разряду, усекла? – Лицо его склонилось к ней, вызывая отвращение; угроза в голосе и железная хватка говорили яснее слов. – Что уставилась? Ты ведешь себя как твоя чертова мать, эта старая корова! Я-то думал, что научил тебя лучшим манерам. Ан нет! Но поучить еще не поздно. Усекла? – Он замолк и ждал ответа.

– Усекла, – сказала она.

Он засмеялся грубым скрежещущим смехом.

– Надеюсь, усекла. А теперь живо в дом и займись обедом. А пока будешь готовить, поднапряги свои мозги и поразмысли, что как бы ты высоко ни взлетала со всеми твоими прелестями, мисс, – все равно задницей о землю шмякнешься!

7

Маленький коттедж Эверардов как две капли воды был похож на другие дома, выстроенные впритык друг к другу в классическом стиле „тяп-ляп“ специально для трудового люда дирекцией шахты, мало озабоченной тем, насколько отвечают эти жилища современным требованиям в плане удобств. Идя к дому родителей, Клер поневоле сравнивала изящество пасторского дома, его просторные комнаты, элегантные и такие уютные, с жильем своих стариков, и не могла отделаться от чувства вины. Всю жизнь родители надрывались, неужели они не заслужили чего-то более достойного? Особенно отец, бедняга, с этим проклятием шахтеров – болезнью легких. Ему бы жить на высоком месте, дышать чистым свежим воздухом, а не ютиться в этой низине, в уличной пыли и пекле!

– Клер! Что ж ты не сказала, что без машины – я б встретила тебя на остановке. Для пешеходных прогулок становится жарковато!

Клер тепло улыбнулась и обняла невысокую, привыкшую к труду женщину.

– Никаких беспокойств, мам! Прогулка мне только на пользу. Роберт забрал машину. У него уйма дел – сегодня он собирался на шахту.

– Как твой красавчик муженек? – Молли внимательно посмотрела на дочь. В глазах ее соседок „пасторский сынок“ был невероятной удачей Клер Эверард.

Но уже в то время, когда Роберт Мейтленд, еще учившийся в колледже, начал проявлять первый интерес к Клер, Молли сердцем чувствовала, что этот брак, ежели и суждено тому случиться, не будет усыпан розами. И когда Роберт уехал из Брайтстоуна после похорон родителей, вернее, сбежал, будто адские псы гнались за ним по пятам, Джордж и Молли приняли на себя удар и нянчились с чахнущей от безнадежной любви Клер. А когда через год он вдруг попросил ее приехать к нему на другой конец Австралии в качестве невесты, кто как не Молли помогал ей покупать подвенечное платье, фату и прочее и провожал ее на поезд? О, эти невысказанные горькие чувства, понятные любой матери, лишенной возможности присутствовать на свадьбе собственной дочери…

А сейчас… нет, не все еще позади, ах, не все. Да разве может это добром кончиться, с таким человеком как Роберт? Еще не все испытания кончены, еще немало их впереди – и здесь чуткое сердце Молли не обманывало ее.

– Ничего не случилось? – осторожно прощупывала она, а ястребиная прозорливость материнской любви сразу отметила грустный взгляд Клер.

– Да ничего, мама, все у нас в порядке. Все в полном порядке.

Молли решила взять быка за рога.

– Ты как-то не очень уверенно это говоришь, доченька, – заметила она и, взяв Клер под руку, провела ее на крошечную кухоньку. – Давай сделаю чашечку чая. Папа спит в садике, так что мы можем спокойно посидеть и поболтать.

Клер взяла чашку чая с таким видом, будто в ней было спасение от всех бед.

– Да нет, я действительно в порядке, мама. Просто у меня очередное разочарование… ну, ты понимаешь, в этом месяце. На этот раз мне казалось, что я беременна. Я была так уверена, что возвращение в Брайтстоун непременно скажется, просто уверена была, что все образуется. А теперь…

– Конечно, образуется, – мягко проговорила Молли, взяв дочь за руку, – только образуется тогда, когда придет нужное время, вот и все. Надо ждать. Я знала одну женщину с Блю Маунтин Бей, так та ждала двенадцать лет, пока наконец у нее не появился первенец.

– Двенадцать лет? О, мама, ради Бога! – Клер смеялась и плакала одновременно. – Мне кажется, я умру, если нам с Робертом придется ждать так долго!

– Не умрешь, дорогая, – серьезно заметила Молли, – но горевать будешь, уж от этого никуда не денешься. Только ведь печалью горю не поможешь. От печали дети не родятся.

– Но что же делать, мамочка?

Молли задумалась, ее ясные глаза внимательно смотрели на затуманенное горем личико дочери.

– Пусть все идет своим чередом; нужно время, Клер, с этим придется смириться. Доктора не будут обследовать тебя, покуда ты еще не попробуешь как следует.

– Но сколько потребуется времени, мам?

– Месяцев шесть… год. Как долго вы с Робертом без?..

Клер вспыхнула и рассмеялась.

– Совсем недавно.

– Всегда вы так! Поднимаете шум, когда и причин для беспокойства еще нет. Или ты думаешь, стоит только муженьку повесить штаны на спинку кровати, как говорят французы, и дело сделано? Надо дать природе действовать самой.

– Я понимаю. – Клер вздохнула с облегчением и, отгоняя последние сомнения, спросила для большей уверенности: – Ну а если ничего не выйдет?

– Ну, а если не выйдет… В Сиднее лучшие гинекологи в мире, так что не бери в голову, – твердо ответила Молли. – Все будет в порядке. Природа знает свое дело. Только перестань попусту терзаться, это главное. А сейчас мне надо дать твоему отцу таблетки и ингалятор; потом можешь выйти в сад и взглянуть на него. Он будет так рад – а радостей у бедняги последнее время не много.

Когда раздался вой сирены, Роберт ехал к шахте. Поскольку быстро растущая община святого Иуды пополнялась в основном женщинами, он хотел завязать отношения с шахтерской братией, чтобы добиться какого-то равновесия. Сердитые мужья новообращенных жен и папаши несовершеннолетних дочерей могли бы продолжать клевать носом в кружку пива как и прежде, если бы новый пастор был толст и немолод; слово Божье, проповедуемое с кафедры каждое воскресенье, не имело бы такой притягательности. Но уже многие из их дружков и собутыльников начинали ощущать воздействие личности нового священнослужителя и предпочитали на время попридержать языки.

И в конце концов, что тут такого сногсшибательного, если он заскочит в „Парагон“ выпить чашечку кофе и посмотрит, что там делается? Его мысли опять вернулись к девушке, в то время как тело сражалось с очередным незнакомым устройством коробки передач. Вой сирены, надсадно и тревожно разорвавший полуденную тишину, вызвал у Роберта что-то вроде шока.

Подъехав поближе, он увидел перепуганные лица людей, бегущих к шахте, и с каждым мгновением растущий жужжащий рой шахтеров у разреза. В этой толпе выделялась фигура хозяина шахты; жестким выражением лица и оживленными жестами он резко отличался от того самодовольного елейного Уилкеса, с которым Роберт познакомился после воскресной службы. Рядом с ним был Поль Эверард; они о чем-то горячо спорили. К несмолкаемому вою сирены присоединялись сирены пожарных и санитарных машин, своими минорными жалобными гудками усиливая общую картину катастрофы.

Выскочив из машины, Роберт бросился к Полю и Уилкесу.

– Что случилось?

Поль бросил на него озлобленный взгляд:

– Двое парней завалены в забое.

– Что? Убиты?

– Пока еще там, внизу. Рано говорить. Есть несколько тяжелораненых. Скоро все выясним.

– Кто-нибудь еще остался в опасной зоне?

– Благодарение Богу, нет, – ответил Поль, сам не сознавая того, что произносит фразу, звучащую в душе Роберта. – Но не ему! – Он со злобой и негодованием ткнул пальцем в сторону Уилкеса, который воспользовался появлением Роберта, чтобы скрыться от нападок Поля. – Сколько я твердил о безопасности на шахте – все из-за этих стволов, из-за них до сих пор люди наживают болезнь легких…

– Из-за стволов?

Поль тяжело вздохнул, проведя черным от въевшейся угольной пыли кулаком по еще более черному лбу и сдвинув на затылок каску, отчего открылась узкая полоска белой кожи чуть ниже волос.

– Эти шахтные стволы не очищали годами, не меняли, как полагается, крепления. Уилкес, знай, бубнит свое, что, мол, „существующее экономическое положение“ против нас. Этой тарабарщиной он пытается замазать то, что и слепому ясно, – что он готов поставить на кон жизни людей! Думаешь, он хоть разок рискнул своей драгоценной задницей и спустился вниз? Черта с два!

Последние слова были произнесены достаточно громко, чтобы достичь ушей маленького назойливого человечка, который пытался успокоить небольшую группку шахтерских жен. Судя по реакции Уилкеса, он слышал каждое слово.

– Поль, – спросил Роберт, – почему бы тебе не познакомить меня с женами шахтеров? И как насчет тех двоих, получивших особенно тяжелые ранения?

Как он и рассчитывал, практический ум Поля мгновенно переключился в нужном направлении.

– Конечно, Роб, ты как всегда прав. Будет здорово, если ты нам хоть чем-нибудь поможешь. Профсоюз сделает все, что можно, для этих двух бедолаг, что остались в забое – Ниппера и Джорди. Но если они выкарабкаются, то рады будут компании. После таких передряг шахтеры выздоравливают очень медленно, и им в больнице валяться – скука смертная, лучше, говорят, уж сразу конец.

С этими словами Поль двинулся вперед, энергично прокладывая путь в толпе. Роберт не мог не видеть, с каким радушием встречали его друга – он был здесь своим всем и каждому.

– Вот и мы, девушки, – обратился он к женщинам с доверительной фамильярностью, умудряясь в то же время сохранить необходимую для данного случая меру серьезности, что с удивлением отметил про себя Роберт. – Вот, девушки, позвольте представить преподобного Роберта Мейтленда. Роб, это миссис Миллиган, жена Ниппера. Ниппер… он… завален в забое, неизвестно… – ужасные слова повисли в воздухе. – А это Бетти Бредли, мама Пита; ты знаешь миссис Андерсон, маму молодого Джонни; а это миссис „Шип“ Макгиннис; супруга Франко Беллоке – она еще не очень говорит по-английски, не правда ли, Мария? А это жена Тома Френча, Эллен. Оставляю вас, знакомьтесь. Надо еще пару слов Уилкесу сказать, пока не забыл.

Женщины стояли молча, рассматривая его. Слишком хорош для священника! – пронеслось не в одной женской головке, несмотря на скорбную ситуацию. Роберт был поражен до глубины души выражением безнадежности, вечной заботы и неизбывной печали на изможденных лицах и поникших плечах каждой из них. Что за жизнь! День за днем посылать мужей под землю и жить в постоянном страхе, ожидая катастрофы!

– Рад познакомиться со всеми вами, – мягко начал он, – хотя вы и сами понимаете, мне было бы приятнее сделать это при других обстоятельствах. Я новый священник прихода святого Иуды. И шурин Поля Эверарда.

Это последнее замечание несколько разрядило атмосферу напряженности и подозрительности.

– Ах, Поля!

– Почему вы сразу не сказали, преподобный?

– Поля? Быть не может! – все говорило о том, что наконец-то эти женщины приняли его.

– Преподобный Мейтленд? Роберт Мейтленд? – заговорила женщина, представленная ему как жена Ниппера Миллигана. Она выглядела лет на сорок, волосы сильно выгорели под палящим солнцем, лицо было бледным и изможденным.

– Да.

– Я вас знаю.

Он улыбнулся.

– Вполне возможно. Я здесь раньше жил, несколько лет назад…

– Я знаю. Мы учились с вами в одной школе. Меня раньше звали Ноэллин Фоли.

– Ноэллин Фоли? Еще бы! Ну конечно!

Только какое уж тут „конечно“! Ноэллин Фоли училась на класс младше него и, стало быть, ей сейчас и тридцати нет. Но весь облик, каждая морщинка и каждая мышца, так и вопили о том, что жизнь ее сломана. Женщина сплела костистые пальцы, прекрасно понимая, что творится в голове у Роберта.

– Неудивительно, ведь мне пришлось работать сразу после школы, – смущенно, словно извиняясь, заметила она. – У меня несколько детей… Но если с Ниппером что случится… если мы лишимся его…

Она сказала это так, будто жизнь ее кончилась, а потом тихо и беспомощно разрыдалась. Он инстинктивно обнял ее и попытался утешить, а она судорожно всхлипывала у него на плече. Поддерживая Ноэллин, Роберт вдруг понял, что ему надо делать. „Я должен помочь этим несчастным женщинам! – поклялся он в душе, – и не только сейчас, но и в будущем“. В голове у него мелькали идеи и замыслы: попечительский фонд шахтеров – жертв катастроф, ясли для их детей… Женщинам этого города нужна такая помощь, с горячностью думал он. И кто же еще ее даст! Надо начинать прямо сейчас! Жизнь намного шире этого замкнутого скорбного круга с внезапным поворотом в смерть. Гораздо шире – должна быть шире – для них всех.

Мягко и не торопясь он успокаивал отчаявшуюся женщину. Ноэллин Миллиган никогда не забывала его улыбку.

– Как хорошо, что мы встретились снова, – сказал он. „Будто я одна в мире – прямо королева Английская“, – потом рассказывала она своим подругам, еще не забывшим, какой хорошенькой Ноэллин была в юности. – Надеюсь, мне предоставится случай получше узнать вас и вашу семью. А теперь – не будем думать о худшем. Я слышал, обвал остановлен. Никаких новых происшествий не ожидается, так что давайте-ка попробуем узнать что-нибудь насчет Ниппера и Джорди…

Плохие новости быстро обегают шахтерский городок. Когда наконец Поль и Роберт добрались до пасторского дома, Джоан уже ждала их во всеоружии: в ванной бурлила горячая вода, и были приготовлены чистые полотенца для Поля, а стол буквально ломился от яств: таким количеством съестного можно было бы вполне накормить всех шахтеров городка. Джоан недаром прожила здесь всю свою жизнь, – она знала, что первое, чего захочется Полю, как только он переступит порог – это холодное пиво.

Впрочем, с порога почувствовав ярость, клокотавшую в Поле, она поняла, что одним пивом тут не отделаешься. Выхватив у нее из рук стакан, он мерил шагами кабинет, как лев, готовый к прыжку.

– О’кей, Ниппер и Джорди остались в живых! – в бешенстве бросал он. – Но десять человек получили ранения, и двое в тяжелом состоянии! А он все талдычит об экономике! Это что, „экономика“ – взять да ни за что ни про что списать дюжину хороших мужиков!

– Я полагаю, ты все это ему выложил с предельной ясностью, – решительно поддержал Поля помрачневший Роберт. Там, на шахте, только его вмешательство предотвратило беду, потому что доведенный до бешенства Поль готов был броситься на босса, который при всей своей мелочности и занудстве оказался совершенно непробиваемым и отвечал на нескончаемые атаки серией злобных выпадов.

– Я полагаю, отныне вам лучше обсуждать вопрос о состоянии техники безопасности на шахте с дирекцией на официальном уровне.

– На официальном уровне! – взревел Поль с негодованием. – Хорош себе уровень, если Уилкес до сих пор слушает этого подонка Джима Калдера и его прихвостня Мика Форда…

– Калдера? – быстро спросил Роберт.

– Ну да, Джима Калдера, – засопел Поль. – Я же тебе о нем уже говорил, забыл, что ли? Он был профсоюзным боссом до того, как я выступил против него и вышиб к чертовой матери. Продажен до мозга костей. Получал одной рукой зарплату от профсоюза, а другой – еще одну от Уилкеса за то, чтобы решения профсоюза никогда не выполнялись.

– Калдер, – повторил Роберт, пытаясь справиться с участившимся пульсом. Именно эту фамилию назвала ему Молли Эверард – это же отец той девушки из кафе! – Он из местных? – спросил он как бы между прочим. – Здесь обитает?

– А где ж еще, только какое это имеет значение? Все дело в том, что мы бы не лишились дюжины стоящих парней, если бы эта каналья не продавал нас направо и налево целых двадцать лет!

Роберт попытался собраться с мыслями.

– А людям все известно? И об уровне безопасности на шахте тоже?

– Разумеется, и компания все это отлично знает. И Уилкес знает получше нас с тобой. Но Калдер хитрая лиса, он все проворачивал так, что комар носа не подточит. А если мы и получим поддержку, так это означает закрытие шахты как минимум на полгода, и, следовательно, потерю работы – а люди просто не могут на это пойти – у всех семьи. Вот и опять эта чертова „экономика“!

Отчаяние Поля отозвалось болью в сердце Роберта.

– Да, все это ужасно, – тяжело выговорил он. – Но ты же в конце концов возглавляешь местный профсоюз! Как ни крути, придется нажать на дирекцию и принять какое-то решение. Я помогу тебе, чем смогу. – Он улыбнулся. – Должны же друзья как-то помогать друг другу.

– Осторожнее, Роберт! – Джоан что есть силы сдерживалась, не желая вмешиваться в мужской разговор, но неожиданная декларация Роберта вынудила ее выступить против своей воли.

– Ради Бога, Джоан, о чем ты? – повернулся к ней Роберт. – Речь вдет о жизнях людей – жизнях их семей, их жен…

– Ого! – глаза Поля загорелись холодным огнем. – Слушай, слушай, преподобный, здесь все кругом сплошная борьба. Твой блаженный предшественник, Его Пресвятое Преподобие Джо Паттерсон, тот знал свое место. Большим начальникам не угодны радикальные священники. Подумай о своей драгоценной карьере, прежде чем пачкать лилейно-белые ручки в грязной политике!

– Роберт, одумайся! – Джоан видела, куда идет дело: на чашу весов ставились ее планы, и мешкать было нельзя. С еще большей настойчивостью она продолжила: – Восстанавливать против себя людей, значит перечеркнуть свое будущее! Ты же сам знаешь – тебе многое дано, и ты должен многое сделать в жизни – и гораздо больше пользы ты принесешь людям – всем без исключения – занимая достойное положение – настоятеля, скажем, или епископа – гораздо больше, чем если останешься простым священником небольшого прихода. Но ты же не хочешь оставаться здесь навсегда, застрять в Брайтстоуне на всю жизнь, не хочешь ведь!

– Вот так так! – сардонически рассмеялся Поль. – Тут все и вышло наружу. Что скажешь, Ваше преподобие?

– Я знаю, что тебе б не хотелось, чтобы я остался здесь на всю жизнь, Джоани, – как можно мягче произнес Роберт.

– Поэтому ты и не должен – не смеешь вставать на чью-то сторону! – закусив удила, выпалила она. – Они здесь все передрались друг с другом – город расколот надвое. Что можешь ты в этих условиях сделать?

Роберт глубоко вздохнул.

– Вопрос не в том, чью сторону принять, Джоан. Надо показать, что церковь тоже часть их жизни, что я служу здесь не ради воскресных шоу!

Поль зафыркал от удовольствия:

– Это уже интересно! Я рад, что занял местечко у самого ринга! Но послушай, Роберт, ты просто не понимаешь, во что можешь влезть. Уилкес и начальство держали Калдера, Форда и других в кармане и платили им, хорошо платили, чтобы те успокаивали работяг. Но больше замазывать происходящее на шахте им не удастся! Теперь у них будет куча неприятностей – и я возглавлю все это, я суну голову в петлю и подниму знамя. Ты мне сочувствуешь, но куда это тебя заведет?

– Уилкес твой работодатель, Поль, а не мой, – спокойно парировал Роберт.

– Ах, вот как! А много ли епископов, по твоему просвещенному мнению, делят харчи с шахтерами? И много ли едят из одного корыта с шахтовладельцами? Пошевели мозгами, преподобный? И нечего разводить по этому поводу благочестивый вздор! – Он закинул голову, чтобы выплеснуть в рот остатки пива, демонстрируя полное презрение к словам Роберта.

– Благочестивый вздор!

Наконец Роберт разозлился не на шутку, подумала Джоан. Эскапады Поля, кажется, возымели эффект. Роберт вскочил.

– Роберт… – с нескрываемым испугом вмешалась она, – Поль…

Пронзительная трель телефона прозвучала как еще один разгневанный участник спора. Наступила долгая болезненная пауза. Роберт взял трубку.

– Кто-кто? О, Молли… здравствуйте. Что? – Он вцепился в край стола. – Поль? Да, да, он здесь. Держитесь – мы сейчас будем.

Он положил трубку и взглянул на Поля как человек, собирающийся сообщить дурную новость.

– Поль, мне очень жаль. Это твой отец… врач уже едет…