Текст книги "Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 47 страниц)

Глава 16

Когда она ушла, я приказал Ривису повернуться ко мне спиной. Его рот искривился от ужаса.

– Ты что, собираешься застрелить меня?

– Нет, если будешь вести себя тихо.

Он повернулся медленно, неохотно, пытаясь видеть меня через плечо. Оружия у него не было. Задний карман брюк оттопыривал какой-то прямоугольный сверток. Я расстегнул карман. Ривис вздрогнул. Я вытащил сверток. Ривис держался напряженно, спокойно. У него вырвался грустный вздох, когда я оторвал зубами кусок коричневой обертки и увидел уголок тысячедолларовой купюры.

– Можешь не трудиться их считать, – пробасил Ривис. – Там десять тысяч. Теперь я могу повернуться?

Я отступил на несколько шагов, пряча надорванный сверток во внутренний карман куртки.

– Поворачивайся медленно, руки держи за головой. И расскажи мне, кто заплатил тебе десять тысяч за то, что ты убил пожилую женщину с больным сердцем.

Он попытался собраться с духом и рассказать мне свою историю: бледное лицо исказилось, пальцы бессознательно скребли в затылке.

– Ты несправедлив ко мне. Я не смог бы даже муху обидеть.

– Ну да, если б она была достаточно большая, чтоб дать тебе сдачи, не смог бы.

– Никакого отношения к этой смерти я не имею. Должно быть, произошел несчастный случай.

– И это чистое совпадение, что ты оказался там, когда несчастный случай произошел?

– Да, чистое совпадение. – Казалось, он был благодарен мне за подсказку. – Я просто зашел попрощаться с Кэти, даже подумал, что она, может быть, поедет со мной.

– Радуйся, что этого она не сделала. Ты встретишься с Господином Законом по обвинению в убийстве.

– Черт возьми, обвинение в убийстве… Невиновному человеку нельзя пришить убийство. Кэти подтвердит, что я был с ней перед тем, как ты потом подобрал меня на дороге.

– Где вы с ней были?

– На улице, перед домом, не знаю уж в чьей машине. – Похоже, что Ривис говорит правду: когда я вышел из дома, Кэти действительно сидела в машине. – Мы с ней привыкли так вот сидеть, в машине какой-нибудь, и разговаривать, – прибавил он.

– О твоих приключениях в Гвадалканале?

– Иди ты к черту!

– Ладно, пусть это будет твоя версия… Кэти не согласилась ехать с тобой, но… подарила тебе десять тысяч на память о вашей дружбе, так?

– Я же не говорил, что мне их дала она. Нет, это мои собственные деньги.

– Шоферы стали нынче неплохо зарабатывать. Или, может быть, Гретхен как раз та золотая жила, которая приносит тебе такие проценты?

Он был явно поражен моей осведомленностью о его жизни.

– Это мои собственные деньги, – упрямо повторил он. – Причем чистые, ничего против закона…

– Может, они и были чистыми, пока ты не взял их в руки. Теперь это грязные деньги.

– Деньги есть деньги, разве не так?.. Знаешь, что я сделаю? Я дам тебе две тысячи. Двадцать процентов, не так мало, а?

– Ты очень щедр. Но так получилось, что у меня все сто процентов. – Хорошо, тогда пять тысяч… Это же мои деньги, не забывай, я сам их добыл.

– Расскажи, как ты это сделал, тогда, может, я и отстегну тебе что-нибудь из них. Но история должна быть очень интересной.

Некоторое время он обдумывал мое предложение.

– Нет, я не скажу.

– В таком случае мы зря теряем время. Давай-ка будем двигаться.

– Куда ты думаешь меня отправить?

– Обратно в Нопэл-Велли. Начальник полиции хочет с тобой побеседовать.

– Мы в Неваде, у тебя нет никаких улик.

– Ради собственного здоровья ты поедешь в Калифорнию. Добровольно.

Я поднял ствол пистолета на уровень его глаз. Я испугал его, конечно, но не настолько, чтобы он перестал говорить и пугать меня.

– Ты думаешь, что высоко летаешь и присвоишь мои деньги? Нет, все, чего ты добьешься, – это попадешь под большую машину. Черную…

Его лицо было покрыто испариной и побледнело от злости. Меньше чем за день он стал богатым и свободным. В считанные минуты я опрокинул его наземь и, вероятно, толкнул в камеру.

– А ты сейчас прокатишься в маленькой машине. И не пытайся вырваться, Ривис, а не то всю оставшуюся жизнь будешь хромать.

Он надерзил мне еще, но пошел к моей машине.

– Садись за руль, – сказал я. – По дороге к тебе у меня не было возможности полюбоваться пейзажем.

Ривис вел машину сердито, но хорошо. Мы обогнали его сестру на выезде из Боулдэр-Сити. Ни он ей, ни она ему не кивнули. В одно мгновение мы оставили ее позади.

Уже в Лас-Вегасе я приказал ему ехать к «Зеленому Дракону». Он вопросительно посмотрел на меня.

– Подберем моего друга… Давай, тоже входи.

И поторопил его пистолетом, который когда мы переходили тротуар держал в кармане готовым к делу. Я не мог доверить Ривису вести машину через пустыню, где на безлюдье могут происходить всякие несчастные случаи. Не мог я и рисковать вести машину самому.

«Зеленый Дракон» смотрелся веселее – с включенными лампочками и большим количеством посетителей у стойки бара. Рыжий парень сидел все на той же табуретке, возможно, все с той же пустой пивной кружкой перед собой – такой же потерянный, как и прежде.

Я подозвал его к двери. Он поздоровался со мной удивленно и одобрительно.

– Можешь вести машину быстро?

– Самое большее девяносто миль под гору. Быстрее не ездил ни разу.

– Этой скорости достаточно. За то, что отвезешь меня обратно на побережье, я дам тебе десять долларов. Меня и моего друга. Меня зовут Арчер.

– В Лос-Анджелес? – парень произнес это название так, будто и впрямь там испокон веков жили ангелы, и мы едем в рай.

– В Нопэл-Велли. Через горы. Оттуда можешь уехать автобусом в свой Лос-Анджелес.

– Идет. Кстати, меня зовут Бад Массельман.

Он протянул руку и Ривису. Тот поразмышлял, не зная, что с ней делать.

– Не обращай на него внимания, – сказал я парню. – Он переживает очень тяжелую финансовую потерю.

Массельман сел за руль, Ривис – рядом с ним. Я расположился на заднем сиденье автомобиля, положив на колени пистолет.

Убегающие вниз улицы города засияли туннелями разноцветных огней под темнеющим небом. Быстро надвигающаяся ночь превращала Лас-Вегас в настоящий город. Далеко на востоке в сгустившихся сумерках медленно выплыл серп луны.

Парень вел машину уверенно и быстро, пока ни одна машина не обогнала нас. Я остановил его у бензоколонки посреди пустынной местности. Разбитая вывеска рекламировала «Настоящую живую гремучую змею» из «Свободного зоосада».

– У нас еще треть бака, – нетерпеливо сказал Бад.

– Мне нужно позвонить по телефону.

Ривис притулился в углу у дверцы и заснул. Одной рукой он закрыл лицо, кулак крепко сжат. Я привстал над ним со второго сиденья, снял его руку с влажного лба. Он всхлипнул, открыл глаза, часто мигая от рекламного освещения.

– Что, уже приехали? – угрюмо спросил он.

– Нет еще. Я собираюсь позвонить Надсону. Пошли.

Выбравшись из машины, он направился на непослушных ногах к ослепительно сверкающей двери магазинчика, обходя насосные колонки. Остановился, оглядел пустынные окрестности, сотворенные луной светотени, украдкой бросил взгляд на меня. Его тело напряглось, изготовившись к прыжку, когда Ривис находился на полпути между насосом и дверью. Я пресек эту попытку:

– Я слежу за тобой. Мой пистолет сейчас нацелен точно на твою ногу.

Я взял у служащего мелочь и опустил ее в автомат, чтобы позвонить в отделение полиции в Нопэл-Велли. Ривис прислонился к прозрачной полустенке-колпаку телефонной будки и сокрушенно зевнул. Он стоял так близко ко мне, что до меня доносился его запах, аромат прокисшей глупой надежды.

Металлический голос хлестнул по моему левому уху:

– Полиция Нопэл-Велли.

– Будьте любезны позвать шефа, Надсона.

– Его сейчас здесь нет.

– Не могли бы вы сказать, где я могу изловить его?

– Не могу. А кто говорит?

– Льюис Арчер. Надсон просил меня сообщить, как продвигаются наши дела.

– Арчер? О да. – Пауза. – У вас есть какая-нибудь информация?

– Да. Для Надсона.

– Говорю вам, его нет. Это наша контора. Можете оставить сообщение мне, Надсона я оповещу.

– Хорошо, – неохотно сказал я. – Свяжитесь с Надсоном, скажите ему, что я сегодня вечером приеду в город вместе с пленным. Который сейчас час? – Без пяти девять. Вы – по делу Слокум?

– Да. Мы должны быть на месте к полуночи. Сейчас мы в пустыне. Передайте шефу, он хотел узнать…

– Хорошо, мистер Арчер. – Режущий механический голос приобрел нотку личного любопытства. – Вы взяли этого… Ривиса?

– Не распространяйтесь, пожалуйста.

– О’кей. Не хотите, чтобы вас встретила наша машина?

– Не обязательно. Он не может выбраться даже из мокрого бумажного пакета.

Я повесил трубку. Поймал угрюмый взгляд Ривиса.

В машине, однако, он снова заснул.

– Твой друг выглядит несчастным, – заметил Массельман. – Что ты держишь, пистолет?

– Пистолет.

– Вы бы не могли быть налетчиком или кем-то в этом роде, мистер Арчер. Я бы не хотел… – он обдумывал, как бы получше построить фразу.

– Кем-то в этом роде я бы смог быть, – сказал я. – Ты бы не хотел чего?

– А, ничего.

Он не заговаривал со мной больше в течение трех часов. Но работу свою выполнял хорошо, вел машину так, будто это было его любимое занятие. Дальний белый свет фар разворачивал дорогу перед нами как телеграфную ленту.

Было немного за полночь, когда мы перевалили через второй горный хребет и увидели огни Нопэл-Велли. Фары нашей машины выхватили из темноты черный с желтым дорожный указатель: «Опасный спуск: грузовикам пользоваться передачей для малой скорости».

Мы спускались к побережью.

– Такое чувство, что я сажаю самолет, – сказал через плечо парень.

Я подался вперед на своем сиденье. Ривис глубоко спал, безвольно опустив руки и скрестив ноги под приборной доской. Он выглядел безжизненно. На какое-то мгновение я даже испугался, что он и вправду мертв, вся его жизнь как бы вытекла через рану, нанесенную его эгоизму.

– Ривис, эй, Ривис! – позвал я. – Просыпайся. Мы почти приехали.

Он застонал, заворчал, поднял тяжелую голову, медленно и с видимой болью расправил свое длинное тело. И в этот момент Бад изо всех сил нажал на тормоза.

– Смотри!

Я увидел поперек дороги у самого откоса грузовик. На скрежещущих тормозах мы проползли сотни две футов и остановились. Фары грузовика были выключены, за рулем никого.

С одной стороны дороги круто вздымалась насыпь, вся в валунах, с другой был крутой откос. Объехать было невозможно. Луч прожектора вырвался откуда-то сбоку от грузовика, поблуждал в темноте и нашел мою машину.

– Дай задний ход, – сказал я Баду.

– Не могу. Она застряла.

Он отчаянно боролся со стартером. Ревел мотор.

– Гаси свет! – крикнул кто-то кому-то. – Это он!

Прожектор потух. Наш автомобиль, дрожа, отполз на несколько футов назад и снова застрял.

– Господи, ну и тормоза! – сказал сам себе парень.

В свете наших фар появилось шесть или семь вооруженных мужчин. С оружием. Я подтолкнул Ривиса вниз, чтоб лицо не маячило через стекло. Он согнулся, а я пошел им навстречу. Их лица были полускрыты, обвязанные платками.

– Что это, генеральная репетиция грабежа на дороге?

Один из платков колыхнулся:

– Опусти пушку, Джек. Нам нужен только твой пленник.

– Тогда вам придется брать его силой.

– Не глупи, Джек.

Я выстрелил говорившему в руку – ту, в которой он держал пистолет. Целился в локоть. Отскочив к машине, крикнул Ривису, не глядя на него:

– Лучше тебе спасаться бегством, Пэт!

Мужчина, в которого я выстрелил, медленно опустился на колени. Он смотрел, как при лунном свете из руки сочилась кровь. Другой мужчина перевел взгляд с него на меня и обратно в быстром напряженном темпе.

– Нас шестеро, Арчер, – сказал он.

– В моем пистолете семь патронов. Шли бы вы по домам.

Ривис за моей спиной молчал, и это было недобрым знаком.

– Удирай, Пэт, я смогу их задержать.

– Иди к черту! – вдруг воскликнул он. Его руки обвились вокруг моей шеи, чтобы опрокинуть меня назад. Белолицые двинулись к нам. Я вывернулся из хватки Ривиса. В лунном свете лицо его казалось бледным пятном, но я заметил в глазах и на губах чувство удовлетворения. Идиот! Я ударил его в переносицу. Он выдержал, его тяжелый кулак тоже въехал мне по лицу.

– Я предупреждал тебя, полицейский, – выдохнул он.

Выстрел, раздавшийся за моей спиной, пронзил меня холодом до кончиков пальцев ног. Я отцепился от Ривиса. Повернулся к белолицым.

– По этому не стрелять! – крикнул так и не поднявшийся с земли мужчина, раненный в локоть. – Нам нужен только один, другой.

Еще один выстрел услышал я прежде, чем вышел из игры, тоже упав на дорогу…

Пришел я в сознание неохотно, словно знал, что увижу. Надо мной наклонился Бад. Будто в молитве согнулся – между мной и звездами. Те находились в небе на старых местах, только выглядели какими-то изношенными.

Я сел. Массельман вскочил на ноги легко, как кролик.

– Они убили его, мистер Арчер. – Голос Бада прерывался.

Я с болью поднялся, жалкий карлик по сравнению с горами и звездами, бессильный и немощный.

– Что они с ним сделали?

– Застрелили, выпустили дюжину патронов, или даже больше. Потом облили его тело бензином и сбросили вниз. А потом кинули подожженный фитиль… И уехали… Он на самом деле был убийцей, как они говорили?

– Не знаю, – сказал я. – Где он?

– Там, внизу.

Я обошел вокруг машины (она была цела), включил подвижную фару. Обуглившиеся останки лежали в футах десяти ниже ленты шоссе в зарослях почерневшей полыни. Я перешел на другую сторону дороги; меня затошнило. Тонкий серп луны висел в бреши между силуэтами гор, как лимонная долька в густом темном напитке. Нет, меня не вырвало, остался только горький привкус во рту.

Глава 17

Полицейский за проволочной перегородкой унылым монотонным голосом говорил в микрофон:

– Шестнадцатая машина, проверить сообщение о нападении на углу Падилла и Флауэр. Шестнадцатая машина, угол Падилла и Флауэр.

Он отключил микрофон, затянулся влажной сигаретой.

– Что у вас, сэр? – Он наклонился и поглядел на меня через свое окошко. – Какой-нибудь несчастный случай?

– Нет, не несчастный случай. Где шеф?

– Он выехал… по одному делу. Что случилось?

– Я звонил вам около девяти. Надсон получил мое сообщение?

– Вы разговаривали не со мной. Я пришел только в двенадцать. – Он сделал еще одну затяжку и принялся бесстрастно изучать меня сквозь облако дыма. – О чем сообщение?

– Оно должно быть занесено в ваш журнал. Я звонил без пяти девять.

Он раскрыл журнал дежурств и просмотрел последний заполненный лист сверху вниз.

– Вероятно, вы ошиблись. Здесь ничего нет между восемью сорока пятью – пьяная драка на Стейт – и девятью двадцатью пятью – вымогательство на Виста. Ваше сообщение не о вымогательстве?

Я покачал головой: нет, нет, не то дело.

– А вы не позвонили в офис шерифа?

– Я звонил сюда. Кто в это время дежурил?

– Фрэнкс.

– Он следователь. Он не может исполнять обязанности дежурного.

– Он замещал Кермоди. У жены Кермоди вот-вот родится ребенок… Ну так что же нам предпринять… насчет этого вашего звонка? Ваше имя?

– Арчер. Я поговорю с Надсоном.

– Вы частный сыщик в деле Слокум?

Я кивнул: да, я частный сыщик именно в этом деле.

– Надсона сейчас нет. Могу ему позвонить.

– Не беспокойтесь. Я поеду. Фрэнкс где-нибудь здесь?

– Нет, он ушел домой. – Полицейский доверительно взглянул на меня. Если хотите мое личное мнение… Фрэнкс не подходит для такой серьезной работы. Раньше он бросал мячи. Ваш звонок был важным?

Я не ответил.

Гнев и страх подхватили меня, когда я взялся за руль. Дважды проскочил на красный свет. Вон, вон из этого города!

– Мы не возвращаемся, где были? – с дрожью в голосе спросил Бад.

– Нет. Мне надо встретиться с шефом полиции.

– Я не понимаю, что происходит. Это ужасно. Вы пытались спасти его, а он бросился на вас.

– Он дурень. Он думал, что его встречают друзья. А у него вообще не было друзей.

– Это ужасно, – снова сказал Бад, обращаясь к себе самому.

* * *

В доме Слокумов на веранде горел свет, отражаясь и на массивных стенах, и на подстриженной, ночью мрачной лужайке. Это был мавзолей, и черная полицейская машина у подъезда годилась, чтобы на ней разъезжала смерть, бесшумно и быстро. Я оставил Бада сидеть в машине и направился к дому. Надсон и Мод Слокум вместе подошли к полуоткрытой парадной двери. Было видно, как они отдалились друг от друга, узнав меня. Миссис Слокум вышла за порог одна. Протягивая мне руку.

– Мистер Арчер! Звонили из управления полиции и сказали, что вы приехали. Где вы пропадали все это время?

– Слишком далеко отсюда… Я был бы не прочь что-нибудь выпить.

– Конечно, конечно. – Она открыла дверь настежь и даже придержала ее, чтобы я мог пройти. – Ральф, будь добр, приготовь коктейль для мистера Арчера.

Он предупреждающе поглядел на нее: тяжелый взгляд привыкшего к своей роли врага. Или – давнего любовника.

– Буду рад, миссис Слокум. Что скажете хорошего, Арчер? – Обращение было неловким, наигранно дружелюбным.

– Все, что я могу сказать, – только плохое. Очень плохое.

Я рассказал им, что мне удалось разузнать, пока пил свой коктейль в той самой комнате, где прошлой ночью ссорились, а затем помирились супруги Слокумы. На скуле у миссис Слокум был синяк, правда едва заметный под толстым слоем тональной пудры. Зеленое шерстяное платье подчеркивало ее великолепную фигуру. Ее щеки и губы показались мне, однако, бескровными, глаза потускневшими. Надсон сидел рядом с ней на обитом ситцем диванчике. Пока я говорил, ее колени бессознательно сдвинулись поближе к нему.

– Я догнал Ривиса в Лас-Вегасе…

– Кто сказал вам, что он там? – тихо спросил Надсон.

– Мои ноги, которые до этого путешествия немало походили по его маршрутам… Потом отправился обратно, между шестью и семью, с ним и еще с одним мальчиком, которого я нанял вести машину. В девять я позвонил в ваше управление с бензоколонки в пустыне и попросил дежурного передать вам, что еду.

– Мне ничего не передавали. Давайте посмотрим, кто в это время дежурил?

– Фрэнкс. Он даже не позаботился о том, чтобы занести мое сообщение в журнал. Но он передал информацию… кому-то другому. Семеро серьезных мужчин остановили меня на Нотч-Трейл, примерно час назад. Они загородили дорогу грузовиком. Одного я ранил. Ривис думал, что эти люди приехали его освобождать, и сдуру напал на меня. Я отбился, но кто-то из них нокаутировал меня. Затем они продырявили Ривиса дюжиной пуль и зажарили его целиком, облив труп бензином.

– Боже мой! – воскликнула Мод Слокум, но лицо ее осталось непроницаемо, как маска смерти. – Какой ужас!

Надсон закусил свою нижнюю губу. Сильно, чуть ли не до крови.

– Грязное линчевание, а? За двадцать лет, что я служу в полиции, никак не мог совладать с линчевателями.

– Сохраните это суждение для ваших мемуаров, Надсон. Это убийство не линчевание. Парень, который сидит в моей машине, – свидетель. Мне хотелось бы знать, что вы собираетесь теперь предпринять.

Он поднялся. Несмотря на внешние признаки волнения, казалось, он принимает все услышанное более чем легко.

– Я сделаю, что смогу. Нотч-Трейл не моя территория. Позвоню шерифу.

– Фрэнкс – ваш парень.

– Не волнуйтесь, я как следует разберусь с этим делом. Можете вы описать мне этих людей?

– Их лица были скрыты под платками. Мне показалось, что эти ребята местного производства, либо взяты со здешних ранчо, либо их вытащили с нефтяных промыслов. У одного из них в правом локте дырка от моей пули. Я узнал бы два голоса, если снова их услышал. Парень сможет сообщить вам больше.

– Предоставлю шерифу возможность побеседовать с ним.

Я тоже встал, глядя ему прямо в лицо.

– По-моему, вы не очень озабочены.

Он увидел, что я намерен ускорить ход событий и начать игру открытыми картами.

– Как вы знаете, с вспышками гнева у толпы очень трудно совладать. Скажем, шериф схватит этих парней с грузовика, что само по себе маловероятно, но у нас не будет присяжных, чтобы вынести приговор. Миссис Оливия Слокум принадлежала к самым почетным жителям города; и на улицах, и в суде можно ожидать изрядного количества слез и сырости по поводу ее убийства.

– Понимаю… Теперь смерть миссис Слокум уже стала убийством. А смерть Ривиса – просто потеря бдительности со стороны службы шерифа. Суд общественности непредсказуем… Вы не глупы, Надсон. Кстати, я тоже. Я знаю толпу, и я видел: убийц наняли. Может быть, они и любители, но они делали свое дело не ради шутки.

– Не будем давать волю подозрительности, Арчер, – сказал хулиган-полицейский предупреждающе. – В конце концов, Ривис получил то, что ему предназначалось. Любители они или нет, эти люди, которые линчевали, но – сберегли деньги штата.

– Вы думаете, что он убил миссис Слокум.

– У меня на этот счет нет никаких сомнений. Медицинское исследование обнаружило следы подкожных кровоизлияний на ее спине, ее толкал кто-то, и грубо. И видимо, этот «кто-то» был Ривис. Мы нашли его кепку примерно в пятидесяти футах от бассейна, за деревьями, маскирующими систему фильтров. Он был там, понимаете? И как раз потерял работу: для мстительного психа – мотив веский… И сразу после преступления он улизнул.

– Да, он улизнул, но открыто и неспешно. Он проголосовал мне на дороге, а по дороге вышел у бара, чтобы выпить пару глотков. – Может быть, ему нужна была пара глотков. Это часто встречается в психике убийц.

Надсон покраснел, на его лице утвердилось упрямство человека, который «зациклился» на своих мыслях. Настало время выложить карту, которую я приберегал:

– Хронометраж не сходится, Надсон. Самое ранее время, когда Марвелл мог услышать всплеск, – это двадцать минут девятого. Когда я подобрал Ривиса на дороге, было восемь двадцать три, а он прошел милю или больше. Надсон разозлился всерьез. Мод внимательно следила за выражением его лица.

– Марвелл одарен очень богатым воображением, – оскалился в улыбке Надсон. – Сегодня я получил от него другое заявление… После того, как он немного успокоился. Он утверждает теперь, что не может сказать точно, когда услышал всплеск, да и слышал ли его вообще. Вполне вероятно, что миссис Слокум была убита за добрый час до того, как он нашел ее тело в бассейне. Так что невозможно установить, сколь долго она находилась в воде.

– Все равно я не думаю, что это сделал Ривис.

– То, что вы думаете, не доказательство. Я привел вам доказательства, и достаточно веские… Между прочим, Арчер, вы немного поздно сообщили мне, когда подобрали Ривиса и решили с ним покутить. Что случилось тогда в баре, Арчер, он очень убедительно рассказывал вам о своей честной жизни?

Я сдержал гнев. Карта не сыграла. По-видимому, не сыграла.

С надменной медлительностью Надсон вынул маленькую сигару из маленького кармашка, попросил разрешение у дамы закурить, отломил кончик сигары и бросил его в пепельницу, зажег сигару, потушил спичку, выпустил струйку дыма:

– Когда мне потребуется инструктор, чтобы рассказать, как мне вести свои служебные дела, я пошлю вам срочное письмо.

Он вышел из комнаты, оставляя за собой облачко приятного дыма; и тут же вдруг вернулся из холла, ведя за руку Кэти. Она пыталась вырвать руку из его цепкой хватки.

– Отпустите меня, мистер Надсон.

Он резким движением освободил ее руку.

– Прости, Кэти. Я не хотел быть грубым.

Она повернулась к нам спиной и направилась было к двери, скользя белыми меховыми тапочками по ворсу ковра. В розовом шелковом халате, с блестящими, распущенными по спине волосами, она выглядела очень трогательно. Надсон смотрел на нее со странной безнадежностью во взоре.

– Подожди минутку, дорогая, – сказала мать. – Почему так поздно ты не спишь? А, почему?

Кэти остановилась в дверях, но отказалась повернуться. Покрытые атласом плечи ее напряглись.

– Я разговаривала с папой.

– Он тоже еще не спит?

– Он не мог уснуть, и я тоже не смогла. Мы услышали ваши голоса. Теперь можно мне вернуться в постель?

– Конечно, дорогая.

– Я хотел бы задать Кэти вопрос, – пришлось вмешаться мне. – Вы позволите, миссис Слокум?

Материнским жестом она подняла руку.

– Бедной девочке пришлось отвечать на такое количество вопросов. Не может ваш подождать до утра?

– Все, что мне нужно, от Кэти, так это, чтобы она сказала «да» или «нет». Пэт Ривис утверждал, что она может подтвердить его алиби в те трагические минуты.

Девушка обернулась, но от двери не отошла.

– Я не ребенок, мама. Конечно, я могу дать ответ на вопрос. – Она встала, расставив ноги, глубоко засунув руки в карманы халата.

– Итак… Ривис утверждал, что он пришел сюда прошлой ночью, чтобы повидаться с тобой. Вы были с ним вместе до того, как я нашел тебя одну в своей машине?

– Нет. Я не видела его с того самого неприятного случая в Куинто.

– Это все? – обратился ко мне Надсон.

– Все.

– Подойди и поцелуй на ночь свою маму, Кэти, – сказала Мод Слокум.

Девушка с явной неохотой подошла к матери и поцеловала ее в щеку.

Руки Мод потянулись к ней, обняли ее. Девушка быстро высвободилась из объятий и направилась к двери.

Надсон смотрел на обеих так, словно он и не подозревал о существующем между ними напряжении. Казалось, он получил истинное удовольствие от лицезрения этой вынужденной, лишенной любви сделки-поцелуя. Он вышел из комнаты вслед за Кэти с застывшей на лице улыбкой и с пылающей сигарой, торчащей во рту.

Я опустился на диван рядом с Мод Слокум.

– Ривис крепко сел на мель. Надсон… упорен.

– Вы все еще не удовлетворены? – отозвалась она.

– Поймите, Ривис для меня ровно ничего не значит. Меня беспокоит общая картина: в ней слишком много несоответствий. Кстати… Вы знаете человека по имени Уолтер Килборн?

– Снова вопрос, мистер Арчер? – Она потянулась к серебряному портсигару, лежавшему на столике рядом. Руки плохо слушались ее, и портсигар упал на пол. Сигареты рассыпались, я принялся их подбирать.

– Не беспокойтесь, пожалуйста, не беспокойтесь… Все у меня распадается на части, все вообще, так что несколько сигарет на полу – это самое незначительное из моих огорчений.

Я продолжал подбирать сигареты.

– А какое самое большое? Все еще то письмо, которое вы мне дали?

– Вы задаете мне так много вопросов, мистер Арчер. Хотелось бы мне знать, что заставляет вас это делать. Страсть к справедливости, страсть к правде?.. Вы видите, теперь я спрашиваю, я поменялась с вами ролями.

– Не знаю, почему вам интересно это узнать.

Я положил на стол вновь заполненный портсигар, зажег две сигареты, одну для нее, другую для себя.

Она благодарно затянулась. Ее ответ сопроводило облачко дыма:

– Потому что я не понимаю вас. Вы достаточно умны и представительны, чтобы у вас была работа получше и большего веса, что ли.

– Как у вашего друга Надсона? Я пять лет работал в департаменте муниципальной полиции, а потом бросил службу. Слишком много случаев, когда официальная версия не согласовывалась с фактами, которые были мне известны.

– Ральф – честный человек. Всю свою жизнь он работает в полиции, и у него осталась, все еще осталась совесть.

– Вероятно, две совести. У многих из хороших полицейских есть общественная совесть и частная совесть. У меня же осталась только частная совесть, вещь неказистая, но зато своя.

– Я не ошиблась на ваш счет: вами движет страсть к справедливости.

– Не знаю, что такое справедливость, – сказал я. – Хотя… правда меня интересует. Не правда вообще, а правда конкретная: кто сделал, что, когда, почему. Особенно почему. Например, мне хотелось бы знать, почему вас так заботит, интересуюсь ли я справедливостью. Может быть, вы хотите таким путем попросить меня отказаться от нашего дела?

Некоторое время она сидела в полном молчании.

– Нет. Это все не то. У меня самой сохраняется доля уважения к правде. Женское уважение: я хочу знать правду, если только она не причиняет слишком большую боль. И я просто, признаться, побаиваюсь немного человека, который очень сильно заботится о правде. Вас ведь действительно заботит, виновен Ривис или нет…

– А разве это не волнует Надсона и оставшуюся у него совесть?

– Не знаю. Происходит вообще слишком много такого, чего я не понимаю. («Это нас объединяет», – подумал я.) Например, мой уважаемый супруг удалился к себе и отказывается попадаться кому бы то ни было на глаза. Он утверждает, что проведет остаток жизни в своей комнате, как Марсель Пруст. – Ненависть мелькнула в глазах Мод, глазах цвета морской волны. И тут же исчезла, как плавник акулы в морских волнах.

Я загасил свою сигарету, вкус которой (на пустой-то желудок) был слишком острым.

– Этот Марсель… как его там, он ваш друг?

– Теперь вы снова собираетесь ломать комедию?

– У вас дома, по-моему, такая мода. Вы определенно желаете вести беседу о каких-то абстракциях вроде правды и справедливости. Но не сообщили мне ни одного факта, который мог бы мне помочь выяснить, кто написал письмо или кто убил вашу свекровь.

– Ах, письмо… Мы снова вернулись к письму.

– Миссис Слокум, – сказал я, – письмо писалось не обо мне. Оно писалось о вас. Вы наняли меня, чтобы я выяснил, кто его написал, помните? – С того времени случилось столько всего… Теперь все это кажется не важным.

– Теперь, когда она мертва?

– Да, – холодно ответила Мод. – Теперь, когда она мертва.

– А не приходило ли вам на ум, что автор письма и убийца могут быть одним и тем же лицом?

– Нет. Я не вижу тут никакой связи.

– И я тоже не вижу. Если бы со мной сотрудничали, я смог бы ее разглядеть. То есть: если вы рассказали бы мне все, что знаете об отношениях между людьми в этом доме.

Она пожала плечами с усталой покорностью.

– Я не могу, как Кэти, требовать для себя освобождения от ответов на вопросы под предлогом крайней молодости. Но я очень устала. Что вы хотите знать?

– Как давно вы знаете Надсона и насколько хорошо?

Она смерила меня еще одним своим долгим, «зондирующим» взглядом (я уже успел к ним приноровиться).

– Год. Последний год. Или около того, и вовсе не так близко.

– Вчера вы упомянули о подруге по имени Милдред Флеминг. Возможно, она расскажет мне другую историю вашего знакомства.

Она холодно заметила:

– Думаю, вы несколько нарушаете приличия, мистер Арчер.

– Очень хорошо, мэм, будем впредь играть по джентльменским правилам.

Оба, мэм!

– Ладно, я скажу вам кое-что… Я знаю Уолтера Килборна. Честно говоря, я видела его сегодня.

В холле послышались тяжелые шаги Надсона, его покатые плечи и мощный торс загородили дверной проем.

– Я наконец выгнал шерифа из постели. Он встретится с нами.

– С вами, – поправил я. – Не со мной. Миссис Слокум была сейчас настолько любезна, что предложила мне еще бокал, а он мне крайне необходим. Утром я представлю шерифу заявление. Возьмите с собой паренька. Его зовут Массельман, Бад Массельман, он в моей машине и теперь скорее всего спит. Вы еще можете обнаружить четкие следы в том месте, где грузовик развертывался, чтобы перегородить дорогу.

– Огромное спасибо за великолепное предложение.

В его тоне прозвучала ирония, но, мне кажется, он остался доволен, что я не поеду с ним. Они с шерифом смогут тогда побродить вокруг места преступления, подобрать останки, отвезти их в город и – ничего иного не делать.