Текст книги "Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 47 страниц)

Глава 7

Мотель находился на краю города в довольно жалком местечке под названием «Вид на океан». Двенадцать или пятнадцать коттеджей мотеля стояли ниже по шоссе на плоской вершине холма, круто обрывавшегося вниз, к морю. Домики из бетона, выкрашенные в неестественный зеленый цвет. Три или четыре машины – ни одной старой марки – стояли на грязном гравии.

Дождь все еще шел, но на западе из-за облаков пробивались косые желтые лучи, как бы специально для того, чтобы подчеркнуть всю уродливость мотеля. Над хибарой с вывеской «Офис» склонилась одинокая ободранная пальма. Я оставил машину у хибары и вошел внутрь. Написанная от руки табличка у стойки доводила до моего сведения, что это место хозяина. Рядом висел колокольчик. Я тронул его, но он не зазвонил. Наклонившись через стойку, я рассмотрел телефон и металлическую коробку, разделенную на пятнадцать пронумерованных отделений для регистрации. Регистрационная карточка номера 7 указывала, что мистер и миссис Браун остановились здесь три недели назад и платили по шестнадцать долларов в неделю за этот коттедж. Домашний адрес и номер машины вписаны не были.

Позади Меня заскрипела дверь, и в помещение вошел крупный старик с голой, как у кондора, головой. Он выхватил карточку и с раздражением уставился на меня.

– Что это вы надумали?

– Я только проверил.

– Проверили что?

– Тут ли те, кого я ищу. Роб Браун и его жена.

Он повернул карточку к свету и прочитал ее, старательно шевеля губами.

– Они здесь, – сказал он без всякой радости. – Были, по крайней мере, сегодня утром.

Он с сомнением посмотрел на меня. То, что я оказался знакомым Браунов, на пользу мне не пошло. Я попытался улучшить положение:

– У вас есть свободный коттедж?

– Десять. Плата вперед.

– Сколько?

– Это зависит от того, на сколько вы его займете. Три пятьдесят в день, шестнадцать долларов в неделю.

– Сначала я бы хотел повидаться с Браунами и узнать, планируют ли они оставаться тут?

– Мне об этом ничего не известно. Они пробыли тут три недели.

Его нервный рот был полной противоположностью тупому, неподвижному подбородку.

– Я могу предоставить вам номер 8 или 12 на одну неделю. Это рядом с коттеджем Браунов.

– Пойду загляну к ним.

– Не уверен, что они там, но попробуйте.

Я вышел и направился к длинному ряду коттеджей. Дверь номера 7 была на замке. Я несколько раз постучал, но никто не ответил.

Когда я обернулся, старик стоял перед номером 8. Он сделал мне знак рукой и торжественно открыл дверь.

– Посмотрите. Я бы советовал вам занять этот номер, а не десятый, если, конечно, вам понравится.

Я вошел. В комнате было холодно и мрачно. Внутренние стены тоже бетонные и такие же ядовито-зеленые, как и наружные. Через щель в шторах падал желтый свет, освещая пустую кровать и потертый ковер. Я уже не одну ночь провел в подобных местах, и желания остаться здесь на сей раз не возникло.

– Здесь чисто, – сказал старик.

– Я уверен в этом, мистер Дак.

– Я сам наводил здесь порядок. Но я не Дак. Я Станислав. Дак продал все это мне. Несколько лет назад. Я только вывеску никак не соберусь поменять. Да и какая в этом польза? Все равно очень скоро мотель снесут и построят апартаменты высшего класса.

Он улыбнулся и ласково погладил свой лысый череп, словно это было золотое яйцо.

– Ну как, занимаете коттедж?

– Это действительно зависит от планов Брауна.

– На вашем месте, – сказал он, – я не стал бы слишком зависеть от него.

– Почему, мистер Станислав?

– Он, по-моему, продувная бестия. Я сделал этот вывод, посмотрев, как он обращается со своей маленькой женой. Я всегда считал, что это должно оставаться между мужчиной и женщиной.

– Я тоже. Мне никогда не нравилось, как он обращается с женщинами.

– Рад, что мы сошлись во мнениях. Женщина ждет от мужчины любви, дружбы и покровительства. Любые другие отношения теряют смысл. Я ему как-то пытался это внушить. Но он посоветовал мне заняться своим делом. Я знаю, он ваш друг…

– Ну, не такой уж он и друг. Он изменился к худшему?

– Смотря что вы имеете в виду, говоря «к худшему». Только сегодня он отделал ее. У меня появилось острое желание выбросить его отсюда. Только чем бы это ей помогло? А всего-то, что она и сделала, – один короткий телефонный разговор. Он держит ее, как в клетке…

Старик выдержал паузу, будто это слово навеяло на него какие-то воспоминания.

– Вы давно знакомы с этим Брауном?

– Не очень давно, – сказал я рассеянно. – Я познакомился с ним в Лос-Анджелесе.

– В Голливуде?

– Да, в Голливуде.

– А это правда, что она снималась в кино? Она об этом однажды упомянула, но он ей предложил заткнуться.

– Значит, их супружеская жизнь стала еще хуже?

– По ней сразу видно, что она уже по горло сыта такой жизнью. Будь я молод, как вы, наверняка бы соблазнился и сделал ей предложение. Она как раскаленный уголек.

– Но я не так уж и молод…

– Что вы! – Он схватил меня за руку и хихикнул. – Истинная правда, она любит молоденьких. Я даже видел ее с одним, лет на десять моложе ее.

Я сразу достал фотографию Тома, которую дала мне Эллен Хиллман.

– Этот?

Старик повернул фото к свету.

– Да. Прекрасная фотография. Он здесь так хорошо выглядит.

Станислав вернул мне снимок и погладил свой подбородок.

– Откуда у вас его фотография?

– Он бежал из пансиона. Я – частный детектив, представляющий эту школу.

Гнилой отблеск разврата погас в глазах Станислава. Они стали сразу непроницаемыми и даже туманными. Лицо сморщилось и затвердело так же быстро, как твердеет бетон.

– Вы не можете привлечь меня к ответственности за то, что делают мои съемщики!

– И не собираюсь.

– Дайте мне еще раз посмотреть фото!

Я протянул ему снимок.

– Я ошибся. Никогда не видел его раньше.

– Но вы же опознали его?

– Я беру свои слова обратно. Вы разговаривали со мной, прикрываясь всякими фальшивыми просьбами, пытаясь обманом что-то выведать. Вот так. Но ничего не получили. А теперь убирайтесь из моего хозяйства! – добавил он мрачно.

– Разве вы не собираетесь сдавать мне коттедж?

Мгновение он сомневался, мысленно прощаясь с десятью долларами.

– Нет, сэр. Мне не нужны шпионы и соглядатаи.

– Может статься, у вас находит прибежище кто-нибудь и похуже.

Я думаю, он и сам подозревал это и потому раздражился еще сильнее.

– Это мое дело. Если вы через минуту не уберетесь отсюда, я позвоню шерифу.

Это меня никак не устраивало. Я уже сделал достаточно, чтобы предотвратить выплату выкупа и вернуть Тома.

И я убрался.

Глава 8

Голубая спортивная машина стояла на аллее за «кадиллаком» Хиллмана. Атлетического сложения молодой человек вышел из дома и встал против меня на ступеньках. Через плечо у него висела сумка из крокодиловой кожи, и мне показалось, что под сумкой он держал револьвер.

Я сделал предупреждающий жест:

– Уберите эту штуку. Я не вооружен.

– Я х-хочу знать, кто вы? – Он слегка заикался.

– Лу Арчер. А вы?

– Дик Леандро. – Он произнес свое имя с какой-то вопросительной интонацией, будто сам не совсем точно знал его.

– Опустите револьвер, – повторил я.

Он убрал в карман револьвер, который скрывал за сумкой, и довольно смущенно посмотрел на меня. Это был ладный парень: чуть больше двадцати лет, с карими глазами и темными вьющимися волосами.

– Итак, вы здесь, – сказал я. – Наверно, и деньги здесь?

– Да. Я принес их несколько часов назад.

– Хиллману дали уже инструкции, как и куда их передать?

Он покачал головой:

– Мы еще ждем.

Я нашел Ральфа и Эллен Хиллманов в нижней комнате, где стоял телефон. Они сидели, плотно прижавшись друг к другу, словно им было холодно. Ожидание состарило обоих.

Тусклый вечерний свет Падал на их лица. Она что-то вязала из красной шерсти. Руки двигались быстро и точно, живя как бы своей жизнью, независимо от нее самой.

Хиллман сидел наклонившись вперед. На коленях у него был газетный сверток, который он переложил на диван так осторожно, как молодой отец кладет ребенка.

– Привет, Арчер! – сказал он невыразительно.

Я направился к нему и собирался утешить. Но выражение его глаз – боль, гордость и одиночество – отбило у меня охоту дотронуться до него или сказать что-то очень личное.

– У вас сегодня длинный, тяжелый день.

Он медленно кивнул, а жена его издала звук, напоминающий рыдание.

– Почему этот человек не звонит?

– Трудна сказать. Он, по-видимому, умышленно нагнетает обстановку.

Она отложила в сторону вязанье, которое незаметно свалилось на пол. Ее увядшее маленькое личико сморщилось еще больше, словно она физически ощущала эту пытку временем.

– Это же бесчеловечно, совершенно бесчеловечно. И зачем?

– Он, возможно, дожидается темноты, – сказал я, – и вскоре даст о себе знать. Двадцать пять тысяч долларов – очень сильная приманка.

– Он мог зайти за деньгами уже пять раз! Что его сдерживает? Почему просто не взять их и не вернуть нам нашего мальчика? Кому все это нужно?

Рука ее сделала резкое движение в сторону и наткнулась на газетный сверток, лежащий рядом.

– Не мучай себя, Элли. – Хиллман наклонился и прикоснулся к ее тонким золотистым волосам. – Что толку задавать вопросы, на которые все равно не найти ответа. Скоро все это останется позади. – Слова утешения прозвучали глухо и напряженно.

– Вместе со мной, – сказала она с горькой кривой гримасой, – если это протянется еще немного. – Она провела руками по лицу и замерла в напряженной позе, опустив подбородок на ладони.

Ее била дрожь. Она вся была натянута как скрипичная струна, и я испугался, сможет ли она выдержать такое напряжение.

Я обратился к Хиллману:

– Нельзя ли нам поговорить наедине? У меня появились некоторые факты.

– Вы можете говорить при Эллен. И Дик в курсе дела.

Я отметил про себя, что Леандро стоял у самых дверей.

– При всех я предпочел бы не говорить.

– Согласитесь, что не вы тут ставите условия. Излагайте факты.

Я изложил:

– Вашего сына видели с замужней женщиной по фамилии Браун, старше его. Она, видимо, хотела получить с него деньги. И было бы даже лучше, если бы это именно миссис Браун и ее муж были вовлечены в это вымогательство.

– Почему лучше?

– Это упростило бы дело. К тому же они, возможно, находятся в безвыходном положении.

Эллен заслонилась от меня руками, словно мои слова причиняли ей боль.

– Что вы имели в виду, говоря о замужней женщине?

– Он ухаживал за ней и на людях и наедине. Их видели вместе вчера днем.

– Где? – спросил Хиллман.

– В баре «Фло».

– Кто сообщил об этом?

– Один из работающих в баре. Он их видел и раньше, считая, что миссис Браун – девушка Тома, хотя и старше его. Это же подтвердил еще один человек – владелец мотеля, где жили Брауны. Том появлялся и там.

– Сколько лет этой женщине?

– На вид тридцать или чуть больше. Это, видимо, очень привлекательная особа.

Эллен Хиллман подняла глаза. В них был неподдельный ужас.

– Вы подразумеваете, что Том имел с ней какие-то дела?

– Я только привожу факты.

– Не верю вашим фактам. Ни одному из них не верю.

– По-вашему, я лгу? Зачем?

– Может быть, неумышленно. Здесь какая-то страшная ошибка.

– Я согласен, – вставил от двери Дик Леандро. – Том всегда был абсолютно чистым мальчиком.

Хиллман молчал. Вероятно, он знал что-то о своем сыне, чего не знали остальные. Он сидел рядом со своей женой и судорожно, как бы в поисках защиты, сжимал газетный сверток.

– Его добродетели сейчас не самое главное, – сказал я. – Вопрос в том, с какого сорта людьми он связался и что они делают с ним. Допускаю, что они обращаются к вам при его посредстве.

– Что означает подобное предположение? – спросил Хиллман.

– Вы не должны исключать возможность участия Тома в этом вымогательстве. Он вчера был с миссис Браун. Человек, звонивший вам по телефону, возможно, сам Браун. Он ведь сказал, что Том пришел к ним по доброй воле.

Эллен Хиллман пристально вглядывалась в мое лицо, как бы пытаясь все осознать. Это, казалось, было выше ее понимания. Она закрыла глаза и так резко опустила голову, что волосы в беспорядке упали ей на лоб. Поправляя их дрожащими пальцами, она проговорила очень тихо, но так, что меня пробрал мороз по коже:

– Вы лжете, я знаю своего сына – он невинная жертва. Вы пытаетесь совершить что-то ужасное, пользуясь нашим горем, придя к нам с такой отвратительной, грязной клеветой!

Муж пытался успокоить ее, обняв за плечи:

– Тише, Эллен! Мистер Арчер старается нам помочь.

– Зачем нам такая помощь? – Она отодвинулась от него. – Он не имеет права. Том – невинная жертва, и Бог знает, что с ним случилось! Я не могу слышать, что говорит этот человек! Это убийственно!

– Простите, миссис Хиллман, но я и не хотел, чтобы вы это слышали…

– Вы клевещете на моего сына!

– Это абсурд, Элли! – воскликнул Хиллман. – Пойдем поднимемся наверх, я дам тебе снотворное…

Они прошли мимо меня, еле передвигая ноги, а на смену им появился и сел на диванчик мистер Леандро.

– Вы слишком подействовали на Эллен всем этим вздором, – сказал он. – Она не может слышать о Томе ни одного плохого слова, вообще ничего против него.

– Разве я сказал что-нибудь против него?

– Да нет. Но он и раньше заставлял их волноваться. А теперь такая история… Кстати, где живет эта женщина? Может, пойти порасспросить ее?

– Да ладно… Вы и так уже сильно помогли, что доставили деньги. Кстати, почему Хиллман попросил об этом именно вас? Вы старый друг семьи?

– Да, еще мой отец работал у мистера Хиллмана, и я знаю его с детских лет. Он помог мне закончить колледж и дал у себя работу. Он мне как отец родной.

Молодой человек быстро наскучил мне, и я отошел к нише приготовить себе выпить. Наступала ночь.

На лестнице послышались шаркающие шаги Хиллмана. Телефон зазвонил, как сигнал боевой тревоги. Шаги Хиллмана стали тверже и громче. Он стремительно вошел в комнату и, оттолкнув меня, поднял трубку. Я направился было ко второму аппарату, но движением руки он остановил меня.

Мне ничего не оставалось, как наблюдать и слушать, что он будет говорить.

– Да, это Хиллман. Минутку…

Достав шариковую ручку и бумагу, он приготовился записывать. Потом с полминуты слушал и писал и, записав, проговорил:

– Я тоже так думаю. Не те ли это ступеньки, что ведут на берег?

Он снова что-то записал.

– Где я должен прогуливаться?

Он продолжал записывать.

– Так, оставляю машину, не доезжая двух кварталов, подхожу пешком… Деньги кладу под правую сторону нижней ступеньки. Затем спускаюсь на берег и хожу там полчаса. Все?

Ему сказали еще что-то. Он выслушал и ответил:

– Да. Для меня это слишком важно. Буду там ровно в девять. Ждите. – И с тяжелым вздохом положил трубку.

Дик Леандро быстро, как кошка, подскочил к нему.

– Что, мистер Хиллман? В чем затруднения?

– Я хотел спросить о Томе, но он не дал мне никакой возможности сделать это. Я даже не знаю, жив ли он!

– Зачем им убивать его? – спросил Дик. Это прозвучало так, словно он намекал на свою собственную высокую нравственность.

– Я не знаю, Дик, не знаю. – Голова Хиллмана раскачивалась из стороны в сторону.

Молодой человек положил руку ему на плечо.

– Полегче, шкипер. Мы вернем мальчика.

Хиллман налил себе виски и выпил большой глоток. Это вернуло его лицу нормальный цвет.

– Все тот же человек? – спросил я.

– Да.

– Он объяснил, куда положить деньги?

– Да.

– Пожалуй, не стоит отпускать вас одного.

– Я должен ехать один. Он сказал, что будет следить.

– Куда вы должны ехать?

Хиллман смотрел на нас внимательно и долго, словно прощаясь.

– Не скажу. Не хочу нарушать нашу договоренность.

– Но кто-то ведь должен это знать, если дело кончится плохо. А такие шансы у вас еще есть.

– Скорее я подвергну опасности свою жизнь, чем жизнь своего сына.

Он сказал это так, будто уже подвергался опасности, и эти слова, казалось, придали ему смелости. Он посмотрел на часы.

– Двадцать пять девятого. Чтобы туда добраться, мне потребуется двадцать пять минут. Немного он дал мне времени.

– Вы сможете в таком состоянии нормально вести машину? – спросил Леандро.

– Да. Все в порядке. Я только поднимусь и скажу Эллен, что уезжаю. Вы останетесь с ней дома, да, Дик?

– Конечно.

Хиллман ушел наверх, все еще сжимая в руках исписанный листок.

Я спросил у Леандро:

– Где Сенека-стрит?

– Дорога Сенека. «Вид на океан».

– А лестница, ведущая к воде, где-нибудь там?

– Да. Уж не думаете ли вы поехать туда? Вы слышали мистера Хиллмана?

– Слышал.

Спустился Хиллман и, взяв пакет с деньгами из рук Леандро, поблагодарил молодого человека.

Мы постояли на лестнице и подождали, пока его машина не скрылась в темноте. На западе упорно пробивался свет, словно напоминая о том, что всегда есть надежда – пусть даже самая слабая.

Глава 9

Я пошел на кухню и попросил миссис Перес приготовить мне сандвич с сыром. Она поворчала, но приготовила. Я съел его стоя, опираясь на холодильник. Миссис Перес не пожелала разговаривать о семейных треволнениях. Видимо, она суеверно считала, что несчастья только увеличиваются, если о них говорить. Когда я попытался расспросить ее о привычках Тома, она понемногу перестала понимать мой английский.

Дик Леандро поднялся наверх к Эллен. Судя по всему, он чувствовал себя здесь как дома. Я походил по залу для приемов. Было девять часов, и ждать я больше не мог.

Я ехал по шоссе к «Виду на океан» и лицемерно пытался убедить себя, что сделал все возможное в истории с деньгами. И с какой стати мне волноваться о Хиллмане, если он даже не является моим клиентом. К тому же у меня нет никаких доказательств того, что миссис Браун и ее муж как-то связаны с этой попыткой вымогательства.

«Совесть у меня чиста», – думал я, но успокоиться не мог.

Над океаном опустилась глубокая ночь, и только шум волн выдавал его близкое присутствие. Я оставил машину недалеко от мотеля Дака и в темноте, не зажигая карманный фонарь, который прихватил с собой, пошел дальше.

Офис был освещен. Над дверью висел неоновый знак: «Есть свободные места». Стараясь не попасть в полосы света, я направился прямо к коттеджу номер 7. В нем было темно. Я постучал, но ответа не получил. Воспользовавшись ключом, найденным в машине Карлсон, я вошел и захлопнул за собой дверь.

Миссис Браун была в комнате. Я споткнулся о ее ноги и чуть не упал на нее. Пришлось зажечь фонарь. В его неверном луче я увидел, что она лежит в платье с мерцающими блестками. В светлых волосах запеклась кровь, напоминая смолу. Все лицо было покрыто кровоподтеками и изуродовано: она выглядела до смерти избитой. Я потрогал ее руку – рука была холодной. После этого я убрал свет фонаря с ее оскаленного лица.

Луч прыгал по стенам, по газетным обрывкам, валявшимся на полу. Рядом с кроватью обнаружил большой, затянутый ремнями картонный чемодан и две коробки. В одной из коробок – бутылка дешевого вина, в другой – засохшие сандвичи.

Я развязал ремни на чемодане и открыл его: от содержимого исходил запах, достойный сожаления. В нем были мужские и женские вещи, сваленные без разбору: грязные шорты и комбинации, ржавые лезвия для безопасной бритвы и тюбик крема, бутылочка с краской для бровей и ресниц, пара платьев и дамское белье. Здесь же лежал мужской поношенный синий костюм с этикеткой какого-то Магазина. В карманах его не было ничего, кроме табачных крошек, но во внутреннем нагрудном кармане я обнаружил согнутую визитную карточку с едва различимым, шрифтом на дешевой желтой бумаге:

«ГАРОЛЬД „ХАР“ ХАРЛЕЙ

Наша специальность – фотоаппликация».

В кресле под окном валялся женский кошелек из кожи, сделанной под змеиную. В нем была куча косметики и несколько стершихся штампованных синих фишек. Ни бумажника, ни документов, ни денег, если не считать единственного серебряного доллара на дне коробки. Еще валялась колода засаленных, заигранных карт и кубик для игры в кости. Я бросил его три раза: каждый раз выпадала шестерка.

Вдруг послышался шум подъезжающей машины. Свет фар скользнул по окнам. Я погасил фонарь. Колеса проскрипели по гравию, и машина остановилась прямо рядом с коттеджем. Кто-то вышел из машины и дернул дверь.

Она, естественно, не открылась, и мужской голос произнес:

– Открой.

В нем была легкая хрипотца, как и в том Голосе, который я слышал днем у Хиллмана. Я подошел к двери, держа в руке погашенный фонарь. Мужчина снаружи грохнул по двери рукой:

– Я знаю, ты там, я видел свет. Сейчас не время играть в прятки, эй!

Женщина лежала в полной тишине.

Я обошел ее и встал у стены за дверью. Сжимая фонарик в левой руке, правой я нащупал замок.

– Я слышу тебя, черт побери! Ты хочешь еще отведать того, что было сегодня?

Он подождал, а потом пригрозил:

– Если ты не откроешь, я выломаю замок.

Услышав стук молотка, я затаился за дверью, держа фонарь как дубинку, но не зажигая его.

– С другой стороны, – заявил он, как-то вдруг успокоившись, – там нет ничего необходимого, включая и тебя. Ты можешь оставаться, если хочешь. Подумай хорошенько.

Он подождал, но так и не дождался ответа.

– Даю последнюю возможность. Считаю до трех. Если ты не откроешь, я уеду один. – Он начал считать: – Раз, два, три. Тем лучше, дрянь!

Послышались удаляющиеся шаги. Скрипнула дверца машины. Я не мог позволить ему уехать. Открыв замок и распахнув дверь, я бросился на него. Темная фигура в шляпе только что начала влезать в автомобиль. Одна нога была еще на земле. Он обернулся. В руке у него оказался револьвер, из которого вылетел короткий горячий язычок пламени. Я почувствовал, что меня обожгло.

Рванувшись вперед, я обхватил его извивающееся тело. Рукояткой револьвера он стал бить меня по рукам. Лицо заливала кровь, и я не смог избежать удара по черепу. В голове у меня тут же вспыхнул яркий свет люстры, а дальше все мгновенно провалилось в полную темноту.

Потом я ощущал себя очень важным лицом, которое под конвоем полиции везли в машине с персональным шофером. На своей голове я чувствовал большой тюрбан, от чего моя вконец расстроенная голова вообразила, будто я раджа или даже магараджа. Мы повернули на дорогу на красный свет, и это совершенно потрясло меня.

Вежливо, но твердо мне помогли выбраться из патрульной машины и провели через двери, которые открыл человек в белом, в ослепительно сверкающее место с острым запахом дезинфекции.

Они убедили меня сесть на стол, а потом лечь на него. Голова раскалывалась. Она была обмотана полотенцем, уже пропитавшимся кровью.

Большое молодое лицо с усами наклонилось надо мной. Волосатые руки размотали полотенце и начали что-то щупать и чистить на моей голове. Острая боль.

– Вы счастливчик, вас спасли волосы.

– Что-нибудь опасное, доктор?

– Пулевая рана не опасна, просто царапина. Я и говорю, вы – счастливчик. Зато голова будет заживать дольше. Чем это вас так стукнули?

– Думаю, рукояткой револьвера.

– Хорошенькие штуки, – сказал он.

– Они задержали его?

– Спросите об этом у них.

Он выстриг часть волос на голове, наложил несколько швов и Дал мне выпить аспирина, затем я остался лежать один в белоснежном боксе. Вдруг рядом возникли два моих гвардейца.

Это были люди шерифа, в фуражках и коричневой форме, молодые и здоровые, с прекрасными мускулистыми телами. Даже в лицах у них было что-то звериное, но не такое красивое. Они сказали, что хотят мне помочь.

– Зачем вы убили ее? – спросила темная личность.

– Я не убивал. Она была уже мертва, когда я нашел ее.

– Но это не оправдывает вас. Мистер Станислав показал, что вы и раньше, еще днем, приезжали в мотель и выспрашивали.

– Он все время был со мной.

– Это только ваше утверждение, – сказала светлая личность.

Я попытался задать им несколько вопросов. Но они не сочли нужным отвечать. Голова у меня болела все больше, но время от времени я мог кое-что соображать. Я даже заставил себя приподняться на локтях и взглянуть на них.

– Я частный детектив из Лос-Анджелеса. У меня есть лицензия.

– Мы знаем, – сказала темная личность.

Я попытался нащупать бумажник. Его не было.

– Верните мне мой бумажник.

– Вернем в свое время. Никто не собирается красть его.

– Я хочу поговорить с шерифом.

– Он в постели, спит.

– Тогда с дежурным капитаном или лейтенантом.

– Лейтенант сейчас на месте преступления. Вы сможете поговорить с ним утром. Доктор сказал, что вы останетесь здесь на всю ночь. Сотрясение мозга. Все-таки чем избила вас эта женщина?

– Меня избил ее муж. Рукояткой револьвера.

– Его трудно осуждать, – сказала с чувством светлая личность, – после того, что вы сделали с его женой.

– Вы разругались с ней? – спросила темная личность.

Я посмотрел на них. Они не выглядели садистами или ненормальными, и за себя я мог не бояться. Рано или поздно вся эта путаница разъяснится. Но все же я испугался.

– Послушайте, – сказал я, вы зря тратите на меня время. У меня было свое дело в мотеле. Я расследовал… – Страх вдруг сжал мне горло, и я не смог договорить. Страх за мальчика.

– Расследовали что? – спросила темная личность.

– Нарушение законности в округе. Оно отвратительно. – Я не мог как следует говорить.

– Мы считаем нарушителем законности вас, – сказала темная личность. Какие у него широченные плечи! Он немного подвигал ими, поток воздуха пролетел у меня перед лицом.

– Перестань, мышца! – сказал я.

Большое усатое лицо врача появилось в дверях бокса.

– Здесь все о’кей?

Я ответил раньше, чем улыбающиеся личности уверили его в этом.

– Я хочу позвонить по телефону.

Доктор с сомнением посмотрел на мою охрану.

– Не знаю, не знаю…

– Я частный детектив, расследую преступление. Я не вправе говорить о нем без разрешения моего клиента. Мне нужно позвонить ему.

– Здесь нет такой возможности, – сказала темная личность.

– Так как же, доктор? Вы здесь старший, а я имею законное право позвонить по телефону.

– Я не знаю, внизу, в холле, есть телефонная будка, но вы вряд ли сможете дойти.

– Еще никогда в жизни я не чувствовал себя так хорошо.

Но когда я спустил ноги, далекий пол закачался. Темная и светлая личности вынуждены были помочь мне добраться до будки. Посадив меня на стул внутри нее, сами они остались снаружи и напоминали рыб, тыкающихся в батискаф, лежащий на дне.

К счастью, в кармане у меня нашелся десятицентовик. В принципе моим клиентом был доктор Спонти, но я попросил справочную дать мне номер телефона Ральфа Хиллмана. Хиллман сам поднял трубку на первом же звонке.

– Да?

– Это Лу Арчер.

Он тяжело вздохнул.

– Что-нибудь узнали о Томе? – спросил я сразу.

– Нет. Я точно следовал инструкции. Но когда вернулся, денег уже не было. Он вдвойне обманул меня, – горько сказал Хиллман.

– Вы его видели?

– Нет. Даже не делал попытки.

– Я видел. – И я рассказал Хиллману о том, что случилось со мной и миссис Браун.

– И вы думаете, что это одни и те же люди? – Его голос стал слабым и бесцветным.

– Думаю, что Браун – человек, который вам звонил. Возможно, это вымышленное имя. Имя Гарольд Харлей вам что-нибудь говорит?

– Это еще кто?

– Гарольд или «Хар» Харлей. Фотограф.

– Никогда не слышал.

Я не удивился. Желтая карточка Харлея была из тех, что сотнями раздают мелкие коммерсанты. Вполне возможно, что она не имела прямого отношения к Брауну.

– Это все, что вы хотели узнать? Я стараюсь не занимать телефон.

– Я не сказал еще самого главного. Меня задержала полиция. Я не смогу объяснить, что делал в мотеле, не рассказав всего о похищении вашего сына.

– Нельзя ли не говорить им об этом?

– Это невозможно. Слишком серьезный случай, вдвойне серьезный.

– Вы хотите сказать, что Том мертв?

– Нет, но похищение само по себе серьезное преступление. Вы же имеете дело с убийцей. С этой точки зрения, я думаю, вы должны снизойти до полиции и обратиться к ним за помощью. Рано или поздно вам придется пойти на это.

– Я не разрешаю. – Он изменил свой тон и заговорил мягче: – Я прошу вас, пожалуйста, воздержитесь. Дайте ему возможность прийти домой до утра. Он мой единственный сын.

– Ладно. До утра. Мы не сможем больше скрывать это. Да и не имеем права.

Я повесил трубку и вышел в коридор. Вместо того чтобы помочь мне вернуться в операционную палату, мои конвоиры подняли меня на лифте в специальную комнату с тяжелыми ставнями на окнах. Они помогли мне лечь и возобновили свои вопросы. Было бы очень утомительно пересказывать весь диалог. Все это выглядело ужасно скучно, я почти ничего не слушал. Вскоре после полуночи вошел лейтенант по имени Бастиан и приказал моим охранникам спуститься в холл. Это был высокий мужчина со светлыми волосами. Лицо его было изрезано, будто шрамами, вертикальными морщинами. Но они скорее являли собой следы аскетического самоограничения, нежели насильственного физического воздействия.

Он постоял надо мной, нахмурив брови.

– Доктор Морфи сказал мне, что вы недовольны местными порядками.

– У меня есть причина.

– Не так легко набрать людей на те деньги, которые получают инспектора. Это то же самое, что платить за самую черную работу. А ведь они работают с преступниками.

– Они получили небольшую дополнительную компенсацию.

– Что вы имеете в виду?

– Кажется, у меня пропал бумажник.

Бастиан стал совсем угрюмым. Он прошагал в холл, сделал там какие-то внушения и вернулся обратно, неся мой бумажник. Я начал медленно пересчитывать деньги.

– Можете не проверять, – сказал Бастиан. – Полиция Лос-Анджелеса на хорошем счету. Я приношу извинения, если в чем-то ваши права были ущемлены.

– Не стоит. Я ведь занимаюсь самой черной работой.

– Я же извинился, – сказал он таким тоном, что стало ясно – эта тема исчерпана.

Бастиан задал мне несколько вопросов о миссис Браун и причинах моего интереса к ней. Я ответил, что прежде, чем смогу открыться, должен утром получить разрешение моего клиента. Тогда он попросил рассказать о появлении Брауна у машины.

В моей голове перемешались все события до и после выстрела. Я выудил все, что смог: Браун был мужчиной выше среднего роста, физически очень сильный, не молодой, но и не старый. Одет в темно-серый или синий пиджак и сероватую широкополую шляпу, которая скрывала его глаза. Нижняя часть лица – тяжеловесная. Голос – грубый, с легкой хрипотцой. Машина грязно-белая или рыжеватая, двухдверный седан, возможно «форд», марка примерно восьмилетней давности.

Лейтенант Бастиан сообщил мне два новых факта: машина имела номер штата Айдахо, судя по показаниям остальных съемщиков мотеля, а Станислав затрудняется ответить, почему он не записал номер машины. Лейтенант, видимо, надеялся, что, узнав это, я все-таки кое-чем с ним поделюсь. Но я оставался тверд, и в конце концов он согласился подождать До утра.

Они перенесли меня в другую комнату на том же этаже, но уже без решеток. Остальную часть ночи я провел то засыпая, то просыпаясь. Перед глазами проходили разные лица, которые время от времени сменялись яркими видениями мотеля Дака. Его зеленое уродство высвечивалось редкими лучами заходящего солнца, словно кто-то пристально рассматривал его, и этот кто-то был я сам.