Текст книги "Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 47 страниц)

– Она была чем-нибудь встревожена?

– Не больше, чем обычно. За ужином у нас возник спор.

– О чем?

– О внуке. Она не имела права отдавать его на усыновление. Она сказала, что это ее ребенок и она вольна поступать так, как сочтет нужным. Но Кэрол не имела права одна решать его судьбу. Если она не могла его содержать, то привезла бы к нам. Мы дали бы ему и воспитание и образование. – Она тяжело дышала. – В тот вечер Кэрол сказала мне такое, чего я никогда не забуду. Она спросила, что я подразумеваю под словом «воспитание». Не то ли, что мы дали ей? И ушла. Больше я ее никогда не видела. И отец тоже. – Она качнула головой, подтверждая то, что намеревалась сказать. – Мы дали ей воспитание. И не наша вина, что она им не воспользовалась. Неправильно обвинять во всем нас.

– Вы обвиняете друг друга, – заметил я. – Вы прямо рвете друг друга на куски.

– Давайте не будем говорить об этом. Я достаточно слышу подобных вещей от мужа.

– Я только хочу, чтобы вы обратили внимание на очевидные факты. Вам нужен какой-то незаинтересованный человек, третье лицо, для того чтобы разобраться в своих мыслях.

– И вы выбрали себя?

– Я далек от этого. Вам нужен специалист, возможно, адвокат.

– Мой муж сам адвокат. А что в этом хорошего? Я, во всяком случае, не верю в возможность такой помощи.

Она села в кресло и снова ушла в себя, с немым укором показывая мне всем своим видом, что в своих делах разберется сама.

Я предпринял еще одну попытку:

– Вы ходите в церковь?

– Естественно.

– Вы могли бы поговорить обо всех проблемах со своим духовником?

– О каких проблемах вы говорите? У меня нет никаких проблем.

Она была в таком отчаянии, что даже не хотела и думать о возможности какого-то проблеска. Видимо, она боялась, что разоблачит себя перед самой собой.

– Хорошо, позвольте мне задать вам еще несколько вопросов. Вы упомянули о чемодане, который оставила ваша дочь. Он все еще здесь, в доме?

– Наверху, в ее комнате. В нем почти ничего нет. Я даже чуть не выбросила его. Но я всегда надеюсь, что она приедет.

– Можно мне взглянуть на него?

– Да, пожалуйста.

Мы вместе поднялись наверх – миссис Браун впереди, я сзади. Она включила свет и посторонилась, чтобы пропустить меня.

Комната лишний раз доказывала, что побег дочери нанес миссис Браун очень тяжелую травму. Это была спальня старшеклассницы. Оборчатое желтое покрывало на «провинциальной» французской кровати перекликалось с желтыми оборочками на скатерти, покрывавшей стол, где радостно улыбались друг другу две куклы. Над желтым, из овечьей шерсти ковриком висел матерчатый песик, показывая мне ярко-красный язык. Небольшой книжный шкаф, выкрашенный, как и кровать, в белый цвет, был заполнен учебниками для старших классов школы и различными юношескими повестями. На стенах висели вымпелы за спортивные победы в колледже.

– Я оставила в комнате все так, как было у нее, – сказала за моей спиной миссис Браун.

– Почему?

– Не знаю. Все-таки я всегда думала, что в конце концов она вернется домой. Ну, она возвращалась несколько раз. Чемодан в гардеробе.

Гардероб был набит платьями и блузками, которые носили школьницы того поколения. Я начал подозревать, что и сама комната, и все, что ее заполняло, имело к Кэрол отношение меньшее, чем к тайным фантазиям ее матери. Как бы подслушав мои мысли, миссис Браун заговорила от двери:

– В этой комнате я проводила очень много времени. Здесь я чувствовала себя близкой к ней. Мы и в самом деле одно время были очень близки. Она тогда рассказывала все, даже о мальчиках, которым назначала свидания. Все это так напоминало мне мою собственную школьную жизнь!

– Это была хорошая жизнь?

– Не знаю. – Она покусала губы. – Полагаю, что нет. А потом она вдруг отвернулась от меня и совершенно замкнулась. Я не знаю, что произошло, но изменения были очевидны. Она стала грубой. А ведь она была такой чистой, такой милой девочкой!

Лицо миссис Браун сморщилось, и она отвернулась. Возможно, она только сейчас полностью ощутила свою потерю.

На старом чемодане из коровьей кожи стояли инициалы Роберта Брауна. Я вынес его на середину комнаты и открыл. Вдруг я вспомнил, как открывал другой чемодан Кэрол в мотеле Дака. Тот же самый привкус брошенного, застоявшийся запах старых вещей, казалось, заполнил комнату.

В нем была такая же куча одежды, только на этот раз женской: блузки, платья, нижнее белье, чулки, немного косметики и тонкая брошюра о толковании снов. В ней как закладка лежал лист бумаги с каким-то текстом, написанным от руки. Я вынул его и взглянул на подпись. Там было выведено: «Всегда твой брат Гар».

«Дорогой Майкл!

Очень обидно, что у вас с Кэрол наступили трудные времена, и я посылаю чек на 50 долларов, которым хочу помочь вам. Я послал бы и больше, но кое-что изменилось с тех пор, как я женился на Лилле. Она хорошая девчонка, но только не верит, что кровь не просто вода, которая бежит по жилам. Ты мне говорил, как я должен устроить свою свадьбу, но вышло все немного по-другому, так как у Лиллы свои идеи на этот счет. У нее не такая „чувствительная“ красота, как у Кэрол, но об этом я расскажу потом.

Жаль, что ты потерял свое место, Майкл. В наши времена очень трудно найти неквалифицированную работу, а я знаю, что ты был хорошим кельнером и что это была все-таки специальность, и ты мог бы зарабатывать по этой линии, даже если они придирались к тебе, как ты говорил. Ты просил меня, и я сходил к мистеру Сайпу, но он сейчас не в состоянии что-либо сделать для кого-нибудь, потому что сам на мели – „Барселона“ обанкротилась прошлой зимой, и сейчас старый Сайп только сторожит там, но он все вспоминает о старом времени и хотел бы, чтобы ты заглянул к нему, если у тебя будет возможность.

Я видел другого „приятеля“ твоих прошлых лет. Я имею в виду капитана Хиллмана. Я знаю, что ты недобро к нему относишься, но после всего, чем он угрожал тебе, ты хорошо вывернулся. Он мог посадить тебя лет на десять в тюрьму. Нет, я не растравливаю наших старых взаимных обвинений. Хиллман мог бы что-нибудь сделать для тебя, если бы захотел. Ты бы только посмотрел на его шикарную яхту, на которой он заходил в Ньюпорт. Она стоит тысяч двадцать пять. Я выяснил, что он живет с женой и сыном в местечке „Вид на океан“. Если ты захочешь, можешь попробовать получить у него какую-нибудь работу, так как он руководит чем-то в „бездымном местечке“.

Вот на сегодня и все, если ты решил приехать в солнечную Калифорнию, ты знаешь, где мы живем, и не сердись, если Лилла неласково тебя примет, зато душа у нее добрая.

Всегда твой брат Гар».

Миссис Браун вышла из своего транса и направилась ко мне, удивленно подняв брови.

– Что это?

– Письмо Гарольда своему брату Майклу. Вы разрешите мне взять его?

– Пожалуйста, возьмите.

– Благодарю вас. Я думаю, что это послужит доказательством. Теперь я начинаю понимать, что натолкнуло Майкла на мысль выудить у Хиллмана деньги. И это же объясняет, почему Гарольд считает себя виновным.

– Можно мне посмотреть его?

Я подал ей письмо. Она попыталась прочитать его, прищурившись, отодвинув лист на расстояние вытянутой руки.

– Боюсь, мне понадобятся очки.

Мы спустились вниз, она взяла очки в роговой оправе и села с письмом в кресло.

– Сайп, – сказала она. – Это имя я и пыталась вспомнить. Роберт, иди сюда! – позвала она мужа.

Роберт Браун ответил из кухни:

– Сейчас приду!

Он появился на пороге, неся на подносе великолепный графин и три стакана.

– Я подумал, что вам захочется холодного лимонада, – сказал он, виновато глядя на жену. – Ночь такая теплая.

– Это прекрасно, Роберт. Поставь его на кофейный столик. Послушай, как звали того полицейского, с которым Майкл первый раз уехал из Покателло?

– Сайп, Отто Сайп, – ответил он, слегка покраснев. – Этот человек очень плохо влиял на него.

Удивительно, если бы Сайп оказался именно тем человеком, о котором я вспомнил. Этот вопрос представлялся мне таким важным, что я тут же выехал обратно в аэропорт и заказал билет на первый же самолет до Солт-Лейк-Сити. Последний рейсовый самолет унес меня в ночь. Сделав в пути пересадку, вскоре я приземлился в международном аэропорту в Лос-Анджелесе, совсем недалеко, всего в нескольких десятках миль от отеля «Барселона», где сторожем работал человек по имени Отто Сайп.

Глава 18

В запертом письменном столе у меня на квартире лежал револьвер. Другой находился в офисе. Квартира в западной части Лос-Анджелеса была ближе, и я поехал туда.

Я жил в почти новом двухэтажном доме с крытой галереей. На втором этаже с задней стороны и помещалась моя квартира. Я оставил машину на улице и поднялся по наружной лестнице.

Кругом стояла мертвая тишина, как и бывает в этот час ночи, когда вчера уже отошло в прошлое, а завтра только набирает силы, чтобы начаться. Мои собственные силы как раз были не на высоте, но сильной усталости я не чувствовал. Я выспался в самолетах. Все случившееся становилось более или менее ясным.

Луч света едва заметно пробивался сквозь шторы окна, а когда я прикоснулся к двери, она почему-то оказалась открытой. Это удивило и насторожило меня. Я живу один. У меня нет ни семьи, ни подруги, ни дочери. Я тихо повернул ручку и медленно, осторожно открыл дверь.

В комнате я обнаружил девочку. Свернувшись клубочком, она лежала на кушетке, под шерстяным одеялом, которое сняла с моей постели. Свет торшера падал на ее лицо. Она была такой юной, что я сразу почувствовал свои «сто лет».

Я закрыл дверь.

– Эй, Стелла!

Она вздрогнула и, сбросив одеяло на пол, села. На ней были синий свитер и брюки.

– О, – сказала она, – это вы…

– А кого ты ожидала увидеть?

– Не сбивайте меня. Я не знаю. Я только что видела во сне что-то очень страшное. Не помню, что именно, но очень страшное. – Ее глаза все еще не могли проснуться.

– Каким ветром тебя сюда занесло?

– Мне разрешил войти управляющий. Я ему сказала, что я свидетельница. И он понял.

– Зато я не понял. Свидетельница чего?

– Если вы хотите, чтобы я вам рассказала, то перестаньте смотреть на меня как на какого-то преступника. Никто так не смотрит на меня, кроме моих родителей.

Я присел рядом с ней на край кушетки. Девочка нравилась мне, но в данный момент ее появление было совсем ни к чему и могло иметь серьезные последствия.

– Твои родители знают, что ты здесь?

– Конечно нет! Как я могла им сказать? Они не разрешили бы мне прийти, а мне обязательно было нужно вас увидеть. Вы же велели мне связаться с вами, как только я что-то узнаю о Томе. Ваша служба связи не могла вас разыскать, и в конце концов они дали ваш домашний адрес.

– Так что ты узнала о нем?

В глазах ее отражались самые противоречивые чувства, пожалуй даже больше женские, чем девичьи.

– Он звонил мне сегодня около четырех часов. Мама была наверху, и я смогла поговорить с ним.

– Он сказал, где он?

– Он… он… – Она заколебалась. – Он взял с меня обещание, что я никому не скажу. Но я обещание уже один раз нарушила.

– Каким образом?

– Я опустила записочку в почтовый ящик Хиллманов, прежде чем уехать из Эль-Ранчо. Мне их жалко, я не могла оставить их в неведении, когда сама уже знала.

– Что ты написала им?

– Только то, что слышала Томми и что он жив.

– Ты молодец. Я всегда об этом догадывался.

– Но я нарушила свое обещание. Он сказал, чтобы я никому не говорила, особенно его родителям.

– Обещания иногда приходится нарушать, если этого требуют, более высокие соображения.

– Что вы имеете в виду?

– Его безопасность. Я боялся, что Том мертв. Ты абсолютно уверена, что разговаривала с ним?

– Я же не вру.

– Я хотел сказать, ты уверена, что это был не самозванец и не магнитофонная запись?

– Уверена. Мы же разговаривали друг с другом. Это невозможно подстроить.

– Что он сказал?

Она опять смешалась, потом спросила, подняв перед собой палец:

– Это будет правильно, если я расскажу вам, хоть и пообещала?

– Было бы хуже, если бы ты не рассказала. Сама знаешь! Неужели ты проделала весь путь сюда, чтобы так ничего и не сказать?

– Нет. – Она едва заметно улыбнулась. – Он не много сказал мне, и ни слова о похитителях. Но самое главное – он жив! Он сказал, что чувствует себя очень виноватым из-за того, что я беспокоилась о нем, но он в тот момент ничем не мог мне помочь. Потом он попросил принести ему немного денег.

Я успокоился. Раз Том нуждается в деньгах, значит, он не принимал участия в дележе выкупа.

– Сколько денег он просил?

– Сколько я могла бы достать тайно. Он понимал, что это будет не очень большая сумма. Я заняла немного у знакомых в клубе и на пляже. Секретарша в клубе дала мне сто долларов, она знает, что я честная. Я взяла такси и поехала к автобусной остановке.

Я нетерпеливо прервал ее:

– Ты встретилась с ним в Лос-Анджелесе?

– Нет, мы договорились увидеться у автобусной станции в Санта-Монике. Но автобус на несколько минут опоздал, и я могла разминуться с ним. Он говорил по телефону, что не может встретиться со мной раньше вечера. Если мы не увидимся, то я должна встретить его завтра вечером. Он сказал, что может только вечером.

– Ты не спросила, где он остановился?

– Он это скрывает. В том-то и беда. Я ходила возле станции около часа, затем пыталась дозвониться вам, потом приехала на такси сюда. Мне надо было где-то провести ночь.

– Все правильно. Плохо только, что Том не позаботился об этом.

– Он, возможно, занят другими делами, – сказала она, явно защищая его. – У Тома наступили ужасные времена.

– Он сам сказал тебе так?

– Я могла понять это из того, как он разговаривал. У него был голос очень огорченного человека.

– Огорченного или напуганного?

Она опустила голову.

– Много хуже, чем у испуганного. Но он об этом ничего не сказал. Он не говорил о том, что случилось. Я спросила, все ли с ним в порядке, вы понимаете, физически в порядке, и он ответил – да. Я спросила, почему он не вернулся домой. Он ответил, что у него счеты с родителями. Только он их назвал «антиродителями». Он сказал, что им теперь вряд ли представится случай, чтобы вернуть его обратно в школу в «Проклятой лагуне». – Глаза ее неожиданно потемнели. – Я сейчас вспомнила, что мне приснилось перед тем, как вы разбудили меня. Томми был в этой школе, и я рвалась туда, чтобы повидаться с ним, а меня не впускали. Я ходила под окнами, старалась как-нибудь войти. И отовсюду на меня смотрели злобные лица.

– Лица вовсе не злобные. Я был там.

– Да, но вас там не запирали? Томми сказал мне, что это жуткое место. Его родители не имели права отдавать его туда. Я совсем его не виню за то, что он оттуда сбежал.

– Я тоже, Стелла. Но в данных обстоятельствах он должен вернуться домой. Ты понимаешь, о чем я?

– Да.

– Ты ведь не хочешь, чтобы с ним что-нибудь случилось?

Она покачала головой.

– Тогда ты поможешь мне вернуть его?

– Я поэтому и приехала. В полицию я бы не обратилась. Но вы ведь совсем другой? – Она дотронулась до моей руки. – Вы не позволите вернуть его в «Проклятую лагуну»?

– Этого не должно произойти. Думаю, что у меня будет возможность помочь ему. Если Том нуждается в лечении, он может пройти его амбулаторно.

– Он не болен!

– И все-таки без причины отец не поместил бы его туда. Что-то случилось в то воскресенье, только он не хочет сказать, что именно.

– Это случилось еще задолго до воскресенья, – проговорила она. – От него отвернулся отец, вот что случилось. Томми не какой-нибудь «волосатик», он предпочитает музыку охоте и прогулкам на яхте. За это отец и отвернулся от него. Все очень просто!

– Не так просто, но сейчас не время спорить. Прости меня, Стелла, я должен позвонить.

Телефон стоял на письменном столе. В записной книжке я нашел номер Сюзанны Дрю. Она ответила быстро:

– Алло.

– Лу Арчер. Для трех часов ночи ты отозвалась очень оживленно.

– Я не спала. Лежала и думала. В моих размышлениях нашлось место и для тебя. Кто-то говорил, не помню кто, кажется, Скотт Фитцджеральд, что в самых темных закоулках души всегда три часа ночи. У меня другое мнение на этот счет. Самые темные закоулки души всегда раскрываются в три часа ночи.

– Это мысль обо мне так угнетающе на тебя подействовала?

– В некотором смысле – да, в другом – нет.

– Ты говоришь загадками, сфинкс.

– Как мне и положено, Эдип. Но это вовсе не ты виноват в моем подавленном настроении. Это идет издалека и издавна.

– Может быть, все-таки расскажешь мне об этом?

– В другой раз, доктор. – Она заговорила очень игриво. – Ты ведь позвонил мне в такой час не для того, чтобы поинтересоваться моей биографией?

– Нет, хотя мне все еще любопытно, кто же звонил тебе тогда.

– Ах вот почему ты позвонил! – В ее голосе появилось раздражение, грозящее перейти в настоящую злость.

– Нет, не поэтому. Мне нужна твоя помощь.

– Действительно? – Она была удивлена, и ее тон снова потеплел. Однако она настороженно спросила: – Ты имеешь в виду, что я должна рассказать тебе все, что знаю, или что-то в этом духе?

– На это времени нет. И к тому же, я думаю, это происшествие уже исчерпано. Но сейчас мне необходимо уехать, а ко мне забрела очень хорошенькая школьница по имени Стелла. – Я говорил так, чтобы меня одновременно слушали и девочка в комнате, и женщина на другом конце провода. И делал это потому, что вдруг понял: обе они, девочка и женщина, – два самых моих любимых человека. – Мне нужно безопасное место, где бы она смогла провести ночь.

– Но у меня не безопасно. – Резкая нотка в ее голосе показала мне, что она имела в виду.

Стелла быстро проговорила у меня за спиной:

– Я могла бы остаться здесь.

– Она не может остаться в моей квартире. Ее родители попытаются приписать мне попытку похищения их ребенка.

– Серьезно?

– Да.

– Хорошо. Где ты живешь?

– Мы сами доберемся до тебя. В это время ночи дорога займет у нас не более получаса.

Когда я повесил трубку, Стелла проговорила:

– Вы не должны были проделывать это у меня за спиной.

– За спиной? Я никуда не прятался, и ты слышала каждое слово. У меня нет времени на споры. Едем.

Чтобы подчеркнуть серьезность положения, я снял пиджак, достал револьвер и все его принадлежности из письменного стола и положил их перед собой. Широко открытыми глазами она наблюдала за моими действиями. Но и эти страшные приготовления не заставили ее замолчать.

– Но я не хочу ни с кем встречаться на ночь глядя.

– Сюзанна Дрю понравится тебе. Она очень сильная и доброжелательная женщина.

– Мне никогда не нравятся люди, про которых говорят, что они понравятся.

Очевидно, затраченные вечером и днем силы еще не успели восполниться, и она вновь стала впадать в детство. Чтобы встряхнуть ее, я заявил:

– Забудь свою войну со взрослыми. Ты сама очень скоро станешь взрослой. Кто же тогда будет нести ответственность за твои поступки?

– Это нечестно.

Это было нечестно, но это и поддерживало ее на всем пути до дома на Беверли-Хиллз.

Сюзанна вышла к двери в шелковой пижаме. Она причесала волосы, и ее открытое лицо было удивительно красиво.

– Входи, Лу. Приятно видеть тебя, Стелла. Я – Сюзанна. Постель я приготовила тебе наверху. – Она показала на лестницу, поднимающуюся вдоль стены студии. – Ты, наверное, хочешь чего-нибудь поесть?

– Спасибо, – ответила Стелла. – Я съела шницель на автобусной станции.

– Тогда пойдешь и ляжешь в постель? Ты устала?

– У меня нет выбора, – ответила Стелла, потом прибавила: – Это невоспитанно с моей стороны, да? Я не то хотела сказать. Вы ужасно добры, что приютили меня на ночь. Это мистер Арчер не дал мне возможности выбирать.

– Согласись, что я и сам не имел такой возможности, – сказал я. – Что бы ты стала делать, оставшись одна?

– Я была бы с Томми, где бы он ни был.

Губы ее задрожали, она попыталась не расплакаться, но не сдержалась. Лицо ее сморщилось, как у всех плачущих детей, и она убежала подальше от наших глаз, вверх по крутым ступенькам лестницы.

Сюзанна крикнула ей вслед:

– Пижама на кровати, а новая зубная щетка в ванной.

– Ты очень гостеприимная хозяйка, – заметил я.

– Спасибо. Прежде чем идти, может, выпьешь что-нибудь?

– Мне уже ничем не помочь, – пошутил я.

– Куда ты собирался?

– Я направлялся в отель «Барселона», но мне пришлось сделать крюк.

Она отреагировала более резко, чем можно было ожидать:

– Это я «крюк»?

– Стелла – «крюк». Ты – самая стройная женщина в США.

– Люблю твое богатое воображение. – Она согнала улыбку с лица. – Что же тебе нужно в старой «Барселоне»? Разве она не закрыта?

– По крайней мере один человек еще живет там. Сторож по имени Отто Сайп, который раньше был гостиничным детективом.

– Господи Боже! Я, кажется, знаю его. Такой огромный краснолицый субъект, от которого вечно пахло виски?

– Возможно, это он и есть. Откуда ты его знаешь?

Она смутилась и мягко объяснила:

– Было время, когда я частенько ходила в «Барселону». В конце войны. Как раз там я и познакомилась с Кэрол.

– И с мистером Сайпом?

– Да.

Больше она ничего не сказала и, помолчав, продолжала уже несколько другим тоном:

– Ты не имеешь права, устраивать мне допрос. Оставь меня одну.

– С удовольствием, – выпалил я и направился к двери.

– Пожалуйста, не уходи так, – остановила она меня. – Впрочем, радости все равно уже не вернуть. Как ты думаешь, почему я не сплю всю ночь?

– Грехи?

– Чепуха. Мне нечего стыдиться. – Но в ее глазах все же можно было увидеть стыд, спрятанный так глубоко, что, может, она и сама не знала о нем. – Во всяком случае, та малость, что мне известна, не может иметь значения. А ты ведешь себя нечестно; Ты хочешь использовать мои личные чувства к тебе…

– Я не знал об их существовании. Но уж если они есть, то я имею право воспользоваться этими чувствами по своему усмотрению.

– Такого права у тебя нет. Мои личные дела – это мои дела, и ты не имеешь права вмешиваться в них.

– Даже для того, чтобы спасти жизнь?

В это время Стелла открыла дверь и вышла на балкон. Она была похожа на стоящего в нише юного святого, одетого в пижаму.

– Если вы действительно взрослые, – сказала она, – то говорите, пожалуйста, тише. Мне хотелось бы немного поспать, а вы мне мешаете.

– Виноват, – сказал я им обеим.

Стелла скрылась за дверью.

– Чья жизнь в опасности, Лу?

– Тома Хиллмана. И не его одного. Возможно, другие жизни тоже, в том числе и моя. Интересно, тебя беспокоит моя жизнь?

Она посмотрела на меня глазами, говорящими о многом, но от ответа ускользнула.

– Я вижу, ты вооружился револьвером. Что, Отто Сайп один из похитителей?

– Отто Сайп был твоим любовником? – задал я контрвопрос.

Она была оскорблена.

– Конечно нет. А теперь убирайся.

Она выставила меня за дверь. Ночная прохлада освежила мое лицо…