Текст книги "Омут. Оборотная сторона доллара. Черные деньги"

Автор книги: Росс Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 47 страниц)

Глава 12

Женщина поднялась, держа в руках пистолет. С крайней осторожностью и отвращением, словно какую-то рептилию.

– У вас цепкая хватка, Арчер. Это ваше имя, не так ли?

– Меня зовут Неизвестный Поклонник, – отрекомендовался я. – Вот уж не думал, что у меня столь фантастическая власть над женщинами.

– Неужели не думали? Я же сразу поняла, когда увидела вас, что вы посланы мне судьбой… Ну, а потом я услышала, как мой муж приказал им привезти вас сюда. Я пришла тоже. Что еще надо сделать?

Я посмотрел на лежащего у моих ног мужчину. Сюрприз: его накладные волосы съехали на сторону, и прямая белая полоса протянулась от одного уха до другого. Вид был забавный, и я засмеялся.

Она подумала, что я смеюсь над ней.

– Не смейте надо мной смеяться, – гневно воскликнула она. – Иначе я убью вас!

– У вас ничего не выйдет, если держать пистолет подобным образом. Повредите собственную руку да продырявите крышу… Теперь положите его наземь, поцелуйте на прощание своего приятеля, Высокого и Красивого, и я отвезу вас домой. А, миссис Килборн?.. Конечно, я еще должен поблагодарить вас, не так ли, Мэвис?

– Вы сделаете то, что я скажу!

– Я сделаю то, что посчитаю нужным сделать. У вас не хватило мужества взяться за Рико в одиночку, а я – задачка посложнее, чем Рико, уверяю вас. Она опустила пистолет в карман и скрестила на груди руки в белых шелковых перчатках.

– Вы правы. Мне в самом деле нужна ваша помощь. Но как вы об этом узнали?

– Вы бы не стали ввязываться в такие дела ради забавы. Развяжите мне руки, пожалуйста.

Она сняла перчатки. Осторожно раскрутила стальную проволоку на моих запястьях. Рико в это время перевернулся на бок, из горла его вырвался дребезжащий свист.

– Что с ним делать? – спросила она.

– А что вы хотите с ним делать? Спасти или бросить на произвол судьбы?

Улыбка тронула ее губы.

– Конечно, спасти.

– Дайте-ка мне проволоку.

Мои руки онемели, острые иголки пронзали пальцы, но кровь снова начала циркулировать, и они заработали. Я перевернул длинного Рико на спину, соединил и приподнял его ноги в коленях, под колени просунул плохо гнущиеся руки, и завязал их там той же проволокой, тоже в запястьях; в этом неудобном положении самостоятельно никто не сумеет встать. Потом я перетянул скрюченное тело через порог, втащил, держа за плечи, в комнату. – Здесь есть туалет. – Миссис Мэвис затворила выходную дверь и включила электричество.

– Это безопасное место? – спросил я ее.

– Он сам жил здесь.

– Видно, вам хорошо известен притон.

Она приложила палец к губам и кивнула на лежащего на полу мужчину. Открытые глаза Рико яростно – белки налились кровью – смотрели на женщину. Его парик слетел на пол, почти полностью обнажив блестящий череп. Маленький черный зверек… И голос, сквозь лиловые губы, звучал под стать – тонко, не страшно.

– Я сделаю все возможное, леди, чтобы доставить вам очень большие неприятности.

– Пока у тебя своих хватает, – отмахнулась она и, обращаясь ко мне, попросила:

– Втащите Высокого и Красивого в туалет, хорошо?

Я затащил его в уборную, до шеи накрыл заляпанным дождевым плащом, положил под голову пару грязных галош:

– Только попробуй издать звук – и я закрою дверь на задвижку.

Он не стал спорить. Затих.

Я захлопнул дверь в уборную, огляделся. Так, значит старый дом переделали под офис. Паркетный пол покрыт каучуковой циновкой. Стены поверх обоев выкрашены в серый цвет. Резная лестница в дальнем конце холла похожа на позвоночник вымершего ящера. Слева от меня – дверь из матового стекла, на ней приклеена табличка, аккуратными буквами выведено: «Генри Марэт, лаборатория электроники и пластика».

Женщина нагнулась над замочной скважиной, подбирая один за другим ключи из связки (уж не знаю, откуда она их достала). Замок со щелчком открылся. Она переступила порог лаборатории, где-то отыскала стенной выключатель. Замигал флуоресцентный свет. Я проследовал за ней в этот небольшой кабинет с металлическим, в том числе и хромовым, оборудованием. Голый стол, несколько стульев, весь пол в каких-то металлических опилках, маленький сейф с ложным кодовым замком, который открывался простым ключом. На стенке в рамочке некое свидетельство (никогда не слышал о таком учебном заведении) сообщало, что Генри Марэту присуждена степень магистра в области электронной техники.

Миссис Килборн опустилась на колени перед сейфом. После нескольких неудачных попыток открыть его разными ключами она оглянулась на меня. В жестком свете лицо выглядело бескровным, почти таким же белым, как ее накидка.

– Не могу, руки дрожат. Вы не откроете?

– Это взлом. Терпеть не могу совершать два взлома за одну ночь.

Она поднялась с колен, подошла ко мне, протягивая ключи.

– Пожалуйста, помогите. Там лежит… одна моя вещь. Я должна… взять ее обратно… я готова… заплатить, чем угодно…

– Я же не Рико. Но я предпочитаю знать, что делаю… Что там внутри?

– Моя жизнь, – ответила она.

– Ну что за спектакль, Мэвис!

– Нет, это правда.

– О чем мы говорим?

– О пленке, на которой я… снята, – с усилием выдавила она из себя.

– Я никогда не давала на это согласия. Снимки сделали без моего ведома.

– Шантаж?

– Намного хуже… Я даже не могу убить себя, Арчер.

В ту минуту она была ни жива ни мертва. И готова на все ради самоспасения. Одной рукой я взял ключи, другой похлопал ее по плечу, желая приободрить.

– Зачем думать о смерти, девочка? Надо жить, у тебя все есть для жизни.

– Нет, ничего нет, – сказала она.

Подобрать ключ к сейфу оказалось нетрудно. Подошел сделанный из меди, длинный и плоский. Я повернул его в замочной скважине, находившейся под кодовым замком, нажал хромовую ручку и, потянув на себя, открыл тяжелую дверцу. Бросилась в глаза пара ящиков, заполненных счетами, накладными, старыми письмами.

– Что надо искать?

– Катушку с пленкой. Думаю, она вон в той коробке.

На самом верху в сейфе лежала плоская алюминиевая коробка – в таких когда-то помещали шестнадцатимиллиметровые фильмопленки. Я отодрал ленту, что скрепляла верх и низ коробки, снял верхнюю крышку. Пленка была, видно, длиной в несколько сот футов, но, чуть отвернув ее конец, я успел поглядеть последний кадр на просвет: Мэвис лежала на спине под сияющим солнцем, обнаженная, лишь бедра были прикрыты полотенцем.

– Не смейте! – Она вырвала фильм у меня из рук, прижала катушку к себе.

– Не надо так волноваться, Мэвис, – сказал я. – Мне приходилось видеть такое…

Мэвис не слушала меня. Бросив катушку на покрытый линолеумом пол, согнулась над ней, затем мелькнула золотая зажигалка. Она со щелчком открылась и искрами, но огонек не зажегся.

Ударом ноги я отбросил катушку подальше от женщины, потом сам поднял ее и положил обратно в коробку. Мэвис с криком бросилась на меня. Кулачки заколотили в мою грудь.

Я опустил коробку к себе в карман, схватил красавицу за руки.

– Вещество, из которого сделана пленка, иногда взрывается. Спалить дом и самой сгореть? Для чего?

– Ну и пусть, ну и пусть… Пусти меня!

Итак, мы перешли на ты уже обоюдно.

– При условии, что ты будешь вести себя тихо. И потом: кому нужен этот фильм? Тебе. Пока он будет у нас, Рико не посмеет рта раскрыть.

– У нас? – удивилась она.

– Ну да… я взял его.

– Нет! Отдай!

– Ты просила помочь. Что я и делаю. Я могу заставить Рико молчать, а ты не можешь.

– А кто заставит молчать тебя?

– Ты. Если станешь делать то, что скажу я.

– Я не доверяю тебе. Я не доверяю ни одному мужчине.

– Подумай-ка, все ли женщины внушают доверие?

– Ладно, – сказала она через некоторое время. – Ты этот спор выиграл.

– Хорошая девочка Мэвис. – Я освободил ее руки. – Кто такой этот Рико?

– Я знаю о нем немного. Его настоящее имя – Энрико Муратти, думаю, он из Чикаго. Он выполнял кое-какие поручения моего мужа, когда они занимались двухволновыми радиоприемниками.

– А твой муж…

– Давай будем говорить только о том, что имеет отношение к моему делу.

– Давай. Но есть кое-что, о чем я хотел бы узнать, и оно касается твоего мужа.

– Узнавай. Но не от меня. – Ее губы плотно сжались.

– Тогда поговорим о Ривисе.

– Кто это?

– Вы были с ним в «Хант-Клабе».

– А, Пэт Риан, – и закусила губу.

– Ты знаешь, куда он в тот раз отправился?

– Нет. Я знаю, куда он мог поехать при подобных обстоятельствах… и на его похоронах я станцую.

– Для женщины ты неразговорчива.

– Научили.

– Еще один вопрос. Где мы находимся? Мне кажется, это Глендейл.

– Да, это Глендейл. – Она умудрилась, наконец, улыбнуться. – Знаешь, ты мне нравишься. Ты крутой парень.

– Я использую мозги, чтоб спасти свою шкуру…

Долгие минуты, проведенные в темноте, в тиши уборной, состарили Рико, даже больше, чем спавший с головы парик, сбили с него спесь. Кожа на лице обвисла, и выглядел он таким, каким был: слабак мужчина средних лет, вспотевший от страха и неудобного положения.

Я вытянул его на свет, в холл, освободил ноги, так что связанные руки он мог теперь держать по верху туловища, и обратился к Рико сверху вниз:

– Ты, кажется, говорил тут недавно о том, что у моего клиента будут какие-то неприятности, – я кивнул в сторону стоявшей у двери Мэвис. – Все неприятности, которые ты замышляешь, в первую очередь обернутся против тебя. Ты забудешь о том, что видел миссис Килборн сегодня ночью. И ты не расскажешь ни ее мужу, ни кому-либо другому, что она была здесь. Никому! И запомни: в ее планы не входит натыкаться на твою физиономию в течение всей дальнейшей жизни.

– Можешь не утруждать себя наставлениями, – вяло произнес он. – Я знаю, что мне делать.

Я вынул из кармана коробку с пленкой, подбросил и тут же поймал ее.

Его глаза проследили за полетом. Он облизнул губы и вздохнул.

– Лежи спокойно, – сказал я. – Не надо меня бояться. Я не собираюсь бить тебя, хотя это и доставило бы мне удовольствие. Я не собираюсь также передавать тебя и этот фильм прокурору, хотя именно такой участи ты заслуживаешь.

– Это не принесло бы миссис Килборн ничего хорошего.

– Побеспокойся о себе, Рико. Фильм – убедительное вещественное доказательство шантажа миссис Килборн. Разве она это простит?

– Шантаж? Чепуха! Я никогда не получал никаких денег от миссис Килборн. – Он покосился, ловя взгляд женщины, но он был будто привязан к коробке, которую я держал в руке. Я положил коробку обратно в карман.

– Ни один судья, ни один юрист этому не поверит, – сказал я. – Ты уже внутри ящика. Хочешь, чтоб я прибил крышку?

Он лежал неподвижно секунд двадцать; крутой загорелый лоб сморщился от умственного напряжения.

– Ящик крепкий, – признал он наконец. – Чего ты от меня хочешь?

– Ничего. Абсолютно ничего. Только не суй нос, куда не следует, и отойди подальше от моего клиента. В конце концов, такой… молодой парень, как ты, еще может привлечь к себе благосклонное женское внимание.

Он оскалился, и я счел это улыбкой: он уже улыбался моим шуткам. Я развязал проволоку на запястьях его рук. С трудом Рико поднялся: суставы словно закостенели.

– Ты позволяешь ему легко отделаться, – заметила Мэвис.

– Что ты хочешь с ним сделать?

Взгляд серых глаз был смертоносным. Инстинктивно он отшатнулся от нее, прижался спиной к стене.

– Ни-че-го! – И пошла к выходу.

Но, сказав так, наступила на черный парик и пригвоздила его к полу позолоченным каблучком. Последнее, что я видел в этой комнате, – Рико закрывал рукой лысину, а на его лице отражалось полное унижение.

Мы молча дошли до бульвара и остановили проезжавшее мимо такси. Она сказала, чтоб водитель ехал к «Фламенко».

– Почему туда? – спросил я, когда машина уже двинулась с места. – В такое время отель закрыт.

– Не для меня. И потом… я должна туда попасть, я заняла деньги на такси у служащей туалетной комнаты и оставила в залог свою сумочку.

– Да, ничего себе: усыпанная бриллиантами сумочка и ничего внутри.

– Скажи об этом моему мужу.

– Был бы очень рад.

– О нет! – Она отодвинулась от меня. – Ты этого не сделаешь. Правда?

– Он тебя до смерти запугал. Чем? Почему?

– Не задавай мне никаких вопросов. Я… очень устала.

И осторожно склонила голову на мое плечо. Замерла. Я отклонился, чтобы лучше видеть ее лицо. Серые глаза потускнели. Ресницы накрыли их, как внезапно опустившаяся ночь. Темные губы блестели. Я поцеловал это лицо, эти губы и почувствовал, как ее нога ищет мою, а рука скользнула по моему телу.

Я снова втягивался в водоворот, в омут. Но она и впрямь очень устала.

Она изогнулась на сиденье, сползла с моего плеча на мои руки, вздохнула и… заснула.

Я высадил ее за полквартала до «Фламенко» и попросил водителя доставить меня в Грэхэм-Корт. Он что-то спрашивал про то, каким путем ехать. «В Грэхэм-Корт», – повторил я, и это было все, что я мог сказать. И голова, и тело захмелели словно после выпитого шампанского.

Долго мы ехали в Грэхэм-Корт, долго искали мою машину, потом я долго ехал домой, открывал и закрывал гараж, отпирал свой дом… Я с трудом держался на ногах, я приказал мозгам приказать телу делать, что должно было сделать, и наблюдал, будто со стороны, как эти приказания выполнялись.

Электронный будильник показывал двадцать минут пятого. Снимая пиджак, я ощутил вес коробки с фильмом.

Это уже прошло?

Я присел на край постели и сказал:

– Спокойной ночи, Мэвис.

Не раздеваясь, повалился на одеяло и мгновенно заснул.

Глава 13

Пронзительный звон будильника… Еще в полусне я вдруг вспомнил о дантистах, которые навели меня на мысль про оптометристах, а те, в свою очередь, вызвали в освобождающемся от сна сознании образ очков с толстыми линзами, и, стало быть, когда я вскочил с постели, то неизбежно подумал о своем соседе, Морисе Грэме.

Хильда встретила меня на лестничной площадке третьего этажа, приложив палец к губам.

Мы вошли в прихожую.

– Не шуми, Морис еще спит, а у него была трудная ночь.

Полная блондинка в теплом домашнем халате, жена с кроличьими глазами, излучающая доброту, – доброту еврейки, которая нашла счастье в супружеской жизни.

– Будь добра, разбуди его. Он мне очень нужен. Только на минутку.

– Нет, я не могу этого сделать, – Хильда пристальнее вгляделась в мое лицо. Единственный источник света находился за холщовой занавесью в дальнем углу прихожей. – Что стряслось, Лью? У тебя до ужаса плохой вид.

– А ты выглядишь превосходно… Просто чудесно – снова видеть симпатичных людей.

– Где же ты пропадал?

– Сгонял в ад и обратно. Это место называется Глендейл. Но я никогда больше вас не покину.

Я поцеловал ее в щеку, пахнущую пальмовым мылом.

Она ответила мне легким дружеским толчком, который чуть не выбросил меня обратно на лестничную площадку.

– Не делай этого. Морис может тебя услышать, а он ужасно ревнивый. И потом, скажу тебе, я вовсе не симпатичная. Я – неряшливая домохозяйка и целых две недели не приводила в порядок ногти. Ты спросишь: почему? Потому что я ленива.

– Я без ума от тебя и твоих ногтей. Они никогда не царапают.

– Сейчас начнут царапать, если ты не станешь вести себя тише. И не думай, будто я настолько растаяла от твоей лести, чтобы разбудить его. Морису надо выспаться.

Морис Грем был ночным репортером. Он знал всех, кто, по общефедеральным меркам, этого заслуживал, и знал достаточно для того, чтобы при случае создать специализирующийся на шантаже синдикат. Что касается Мориса, то не случая такого не представилось, а сама идея подобного рода никогда бы не пришла ему в голову.

– Послушай меня, Хильда. Я разыскиваю давно слинявшего с родины сына богатого английского лорда. Убитый горем отец предлагает фантастическую награду тому, кто сообщит лос-анжелесский адрес этого прощелыги. Вместе с Морисом мы получим по половине. Если он даст мне адрес, то получит право на ценный подарок в виде сертификата, на котором красуется портрет президента Гамильтона и стоит персональный автограф секретаря нашего казначейства. Видишь?

И я достал из бумажника десятидолларовик.

– Ты говоришь, Лью, как будто читают программу по радио. Даже две программы сразу, так у тебя все перемешано.

– За то, чтоб занять пять минут личного времени Мориса, из отведенного на сон, я предлагаю десять долларов наличными. Два доллара в минуту, сто двадцать в час. Покажи мне кинозвезду, которая получает девятьсот шестьдесят долларов за восьмичасовой рабочий день.

– Ну ладно, – с сомнением протянула Хильда, – раз тут замешаны деньги… Магазин, торгующий пластинками, отчисляет пятьдесят процентов «Квартету Бетховена»… А если Морис не знает ответа?

– Он знает все ответы, разве не так?

Она совершенно серьезно произнесла:

– Иногда я думаю, что так оно и есть. Он знает слишком много, и, видно, это высасывает из него энергию.

Хильда немного отодвинула штору, тонкая полоска света из прихожей проникла в спальню, которая была и гостиной. Я увидел, что пол усеян газетами, стены завешаны полками, ломящимися от книг и катушек с магнитофонными записями. Самой выдающейся деталью в спальне-гостиной были рога огромного животного, возвышавшиеся над комнатой и жизнью ее обитателей. Напротив окна на непокрытой койке спал, спиной кверху, Морис, щуплый черноволосый мужчина в пижаме, свет мгновенно его пробудил. Он перевернулся на спину, тут же сел, свесив с койки ноги и моргая глазами. Его глаза, широко раскрытые, напряженно пытались рассмотреть, что происходит рядом. Уставились на то место в пространстве, которое занимала моя персона, стараясь сфокусировать взгляд и – без очков – ничего толком не различая.

– Сколько времени? Кто это?

– Около девяти часов, дорогой. Лью пришел задать тебе один вопрос.

Хильда протянула мужу очки, взяв их с полки над кроватью.

– Боже мой, так рано?

Ночной репортер отказался глядеть на меня. Обхватив свои плечи, он принялся раскачиваться и стонать.

– Извини, Морис, я отниму у тебя всего минуту. Можешь ли ты дать мне адрес Уолтера Килборна? Его нет в телефонном справочнике. Я знаю только номер его машины, но этого мало для моего дела.

– Никогда о таком человеке не слышал…

– За десять долларов, дорогой, – мягко вмешалась Хильда. – Если ты не осведомлен, где живет Килборн, то так и скажи человеку. В моем представлении Килборн – это большие деньги, и он муж самой красивой женщины в городе. Разве нет, дорогой?

– Десять миллионов долларов. Не знаю, большие это деньги или не очень? – произнес обиженно Морис. – Что же до миссис Килборн, то… пепельные блондинки не в моем вкусе. Мои эстетические склонности требуют ярких красок. – И Морис взглянул на жену с восхищенной улыбкой.

– Дурачок. – Хильда уселась рядом на койку и взъерошила на затылке его жесткие волосы.

– Если Мэвис Килборн была бы такой красавицей, как ты говоришь, ее фотографии обязательно мелькали бы повсюду, разве нет?.. Хотя нет, нет, ведь она замужем за Килборном.

– За Килборном или десятью миллионами долларов?

– Больше, чем десятью. Прикинь-ка. Пятьдесят один процент пая Компании Тихоокеанских Очистительных Заводов, при текущей котировке их акций… о-о-о, представьте-ка себе это.

– ПАРЕКО, Компания Тихоокеанских Очистительных Заводов, – повторил я медленно и отчетливо, подумав об утонувшей женщине. – Мне казалось, что его бизнес связан с прокатом такси.

– У него есть такое заведение в Глендейле… Вообще, он запустил руку во все, во что только можно, но ПАРЕКО – его конек. Раньше они занимались нефтяными разработками в Нопэл-Велли. – Морис зевнул и склонил голову на широкое плечо жены. – Все это нагоняет на меня скуку, Лью.

– Продолжай, продолжай, ты выдаешь информацию почище справочного бюро. Где он живет?

– В Велли. – Глаза Мориса были закрыты, и Хильда материнским жестом слегка щелкнула его по лбу. Там целые досье. – Стэффордшир-Истейтс, один из тех районов, куда надо выписывать специальную визу. Я попал туда на одну виллу на вечер в честь Четвертого июля. Почетным гостем у них был Сенатор.

– Соединенных штатов или штата?

– Соединенных Штатов, конечно. Сенаторов всяких штатов у них там пруд пруди.

– Демократов или республиканцев?

– Какая разница?.. Разве я уже не заработал свои десять долларов, а, собиратель мозгов? Хозяин потогонной фабрики?

– Еще один вопрос, интеллектуал с ночной улицы. Откуда у Килборна появились деньги?

– Я что – Бюро контроля внутренних доходов? – Морис собрался было пожать плечами, но рассудил, что для этого деяния потребуется много усилий.

– Ты знаешь то, чего не знают они.

– Я ничего не знаю. Все, что я слышал, – только слухи. Ты толкаешь меня на клевету, возмутитель ночного спокойствия законопослушных граждан. – Морис, сейчас ты ведешь себя не очень хорошо, – мягко сказала Хильда.

Я повторил вопрос:

– Деньги. Откуда они появились?

– Деньги не растут на деревьях. – Морис подавил зевок. – Я слышал: во время войны Килборн разнюхал, что было бы недурно покрутиться на черном рынке автомобилей в Детройте. Потом он бросился сюда, чтобы законным путем вложить в серьезное предприятие деньги, пока их кто-нибудь по закону же у него не отобрал. Теперь он почтенный калифорниец, влиятельный владелец ценных бумаг, и его виллу посещают политики. В дальнейшем на меня не ссылайся, это всего лишь слухи. Может быть, он сам распространяет их, чтобы таким образом прикрыть нечто худшее… что могло бы сейчас прийти мне в голову.

С мечтательной улыбкой Морис оглядел спальню-гостиную и сидя заснул.

Сняв с его носа очки, Хильда уложила на постели мальчишеское мело мужа. Я протянул ей десятку и направился к выходу.

Она пошла за мной.

– Заходи днем, Лью, мы получили из Парижа новые записи Штрауса.

– Приду, когда улучу свободную минутку. Сейчас я должен ехать в Неваду.

– Серьезная поездка?

– Да вроде бы.

– Это где живет Сью, правда? – Ее полное лицо просияло. – Ты собираешься с ней помириться?

– Нет. Я еду по делам.

– Я таки верю, что вы вернетесь вместе. Вот увидишь.

– Дно в ведре провалилось. Даже все королевские мастера, вместе взятые, не смогут заделать такую дыру.

– О, Лью. – Казалось, она вот-вот заплачет. – Вы были такой прелестной парой…

Я похлопал ее по руке.

– Ты милая и хорошая, Хильда.

Морис застонал во сне. Я вышел.