Текст книги "Проблема всей жизни (СИ)"

Автор книги: Роман Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

– Добрый день. Хотелось бы узнать, где тут у вас остановился некто Кирилл Уайт?

Я замер.

– Это мой коллега, – объяснил мужчина девушке, но я не уверен, что она что-либо теперь понимала. – Видите ли, у меня к нему было некое бизнес-предложение, а он так быстро укатил с пограничного поста, что… В общем, мне тут намекнули, что постоялец с такой фамилией есть в "Авроре". Поможете?

Мужчина улыбнулся китаянке. Та только хлопала глазами, не в силах сказать ни слова. Дрожащими пальцами указала на меня, и стоило летчику обернуться, как девчонка шустро выбежала из-за стойки. Лишь гулко хлопнула служебная дверь.

Крепыш повернулся ко мне. Пожал плечами, мол, извините, сам ничего не понимаю.

– Вы ищете Уайта? – спросил я.

– Да… Но как… А, вы слышали, – сообразил летчик и кивнул в сторону упорхнувшей китаянки. – Ничего не понимаю. Чой-то она?

Теперь уже пожал плечами я. Потом добавил:

– Я тоже ищу Кирилла Уайта.

– Вот как? – мужчина внимательно оглядел мою американскую форму, потом догадался: – А вы ведь с той плавбазы, от которой мы эмпешников отпугивали, верно?

Я кивнул, летчик широко улыбнулся и подошел ближе. Протянул руку.

– Виталий Борода, замкомэск второй эскадрилии, авиабригада Дальневосточного погранокруга. Это я с ребятами вас прикрывал!

Мужчина был настолько горд за свой "подвиг", что даже немного опешил, когда я довольно холодно ответил на рукопожатие и скороговоркой представился. Так, как назвал себя на ресепшене, то есть именем одного из братьев Родригесов. Летчик, видимо, ожидал более теплого знакомства. Однако довольно быстро совладал с эмоциями и заметил:

– У вас отличный русский, мистер! Где-то особо учили?

– Да, учил, – сказал я, не объясняя где. – Пойдемте… мистер Борода. Кирилл Уайт остановился на десятом этаже, номер 1006.

Мы дождались лифта, зашли, летчик нажал на кнопку "10". Двери сомкнулись, и раскрылись обратно уже на десятом этаже.

Обычный коридор обычной гостиницы. Две половинки "трубы" в обе стороны, стены равномерно усеяны дверьми в номера. Кое-где на ручках болтаются таблички "не беспокоить", на обратной стороне "прошу прибрать номер". Забавная штука на самом деле. Кто-то однажды подсчитал стоимость изготовления фирменной таблички с символикой гостиницы и сравнил это с ценой на обычный ЖК-индикатор. Оказалось, что индикатор дороже всего на два процента, но ведь он куда удобнее, чем табличка! Его не сопрут шаловливые соседи по коридору, не сбросит случайно бестолковый робот-уборщик. Наконец, на него можно вывести куда больше информации! Однако ж традиция. Жива и продолжает жить. Еще ни в одной гостинице я не видел, чтобы обходилось без этого элемента функционального декора.

– Простите, – начал летчик, когда мы двинулись к нужному номеру, – а вам Уайт по какому поводу?

– По личному.

– Понял, прибрал режим, – сказал летчик и замолк. Но тут же уточнил: – Морду бить будете?

– По ситуации.

Дальше молчали вплоть до номера 1006. Обычная дверь, одна из десятков подобных. Таблички на ручке нет, можно стучаться.

Я надавил на клавишу звонка, внутри послышалась мелодичная трель. И все, никакого ответа. Даже шагов не слышно, ни торопливых, ни сонных. Хотя какой уж сон, на дворе начало третьего пополудни.

Я позвонил еще раз. Такой же эффект, то есть нулевой.

– Может, вышел куда? – предположил Борода.

– Должен быть рядом, – ответил я. В самом деле, мистер Уайт сейчас стоял прямо напротив закрытой двери номера.

– Блин, – в сердцах выдохнул летчик и сплюнул на свежевычищенную ковровую дорожку. – Половина отпуска псу под хвост!

– Что?

– Да говорю, у меня отпуск в полторы недели, – объяснил летчик. – Думал, встречусь с парнем, побеседую, предложу кое-что… Пять дней, считай, угробил, надо еще по делам во Владик, оттуда пулей в часть. Некогда этого засранца искать.

Я проглотил "засранца".

– Может, весточку внизу оставил? – спросил сам у себя летчик.

– Может и оставил, – ответил я, глядя на дверь. Вроде бы закрыто, но кто знает? Я повернул ручку – клац! Дверь приоткрылась, я помог ей распахнуться и вошел внутрь.

Номер как номер. Довольно большая прихожая, слева вешалка, справа дверь в санузел и шкаф для одежды. Подумав секунду, я все же ступил внутрь. В конце концов, могу же я зайти в свой собственный гостиничный номер!

– Э-э…, – летчик, – А вы уверены, что это…

– Замолчите, Борода, – довольно грубо прервал я своего спутника по поискам меня самого.

– Нихрена се фигура! Я тебе не…

Летчик еще что-то там возмущенно бухтел, но было не до него. Я бросил сумку у порога, прошел всю прихожую и подобрался к двери в жилую комнату. Справа оставался выход на лоджию. Типовая совмещенная планировка для длительного жилья. Последние несколько лет половина моей жизни на берегу проходила в таких номерах. Разве что отделкой попроще да размером поменьше.

Дверь в комнату не заперта. Я аккуратно отворил створку и заглянул в щелку. Никого не видно… Какой странный запах. Что-то паленое, что ли? На кухне еда сгорела?

Я толкнул дверь смелее и зашел внутрь. Сделал два шага, споткнулся и чуть не рухнул на ровном месте. Оказалось, смотреть надо было не вперед, а вниз. И вовсе не ровное тут место.

Давешний японец смотрел в потолок остекленевшим взглядом широко раскрытых глаз. Другой бы сказал "выпученных", но мне они почему-то показались вполне рядовыми глазами обычного мультяшного япошки. Кавайные традиции восточной анимации.

Без сомнения, парень был мертв. Даже не пришлось нагибаться и засекать пульс. С такой раной в груди если и живут, то доли секунды. А может, и еще меньше. По сути, груди у него почти не было – одна обугленная до обсидиановой черноты рана. Здоровенная, от ключиц и до солнечного сплетения. И самое странное – внутренности обуглены изнутри. Ни одно из ведомых мне орудий умерщвления не оставляет таких следов.

Рядом с телом, под рукой несчастного японца, валялась небольшая смятая записка. Я было потянулся к ней, но меня прервал летчик.

– Мать моя женщина! – раздалось от дверей.

Борода таки последовал в номер, и сейчас таращился на тело японца. Глаза летчика были немногим меньше истинно кавайных, что вместе с типично европейской внешностью выглядело очень свежо. Впрочем, мне было не до веселья. Труп в номере, и я рядом с ним. Конечно, камеры видеонаблюдения в коридоре засекли, что я вошел позже, но картины дела это не меняет. С другой стороны, со мной живой свидетель по фамилии Борода, да и наверняка где-нибудь спрятаны скрытые камеры с видом на постель. Ее необъятные широты, куда я смог бы, наверное, посадить боевой вертолет, никогда не остаются без внимания дельцов подпольной порноиндустрии.

– Чем же это его так расплющило, а? – задал риторический вопрос летчик. – Даже близко похожего не видел.

– Меня больше волнует не чем, а кто, – сказал я. Еще не хватало нарваться на такой же подарочек от того, кто побывал в этом номере до нас троих. На Тьянь совершенно непохоже, не будет она ставить ловушки подобной убойности. Да и не уверен, что может.

– А что это за писулька? – спросил Борода и потянулся к записке рядом с телом. Я мыском ботинка отбил его кисть.

– Не поэл…, – Борода повернулся ко мне и решительно задрал челюсть. – Амер, по зубам захотел, а?

Было видно, что для низенького, но плечистого летчика мордобой если не любимое занятие, то уж точно в списке первостатейных развлечений. А ведь боевых офицеров обучают самым затейливым приемчикам. Меня обучали. Правда, практики не было с тех пор, как я выдернул из сустава руку у того мелкого бандита в Тайпее.

– Я не амер, это раз, – как можно спокойнее сказал я. – Меня зовут Кирилл Уайт, это мой номер, это два. А три – я не хочу, чтобы на моих глазах боевой летчик вдруг взорвался изнутри как этот несчастный.

Я пнул тело японца, и пока Борода соображал, добавил:

– Поверь, вокруг меня в последнее время такая чертовщина, что лучше не рисковать и ничего вокруг не трогать.

– Он правильно говорит, слушайте его, – подтвердил голос от дверей.

Я повернулся и не смог сдержать улыбки. Тьянь стояла в дверном проеме, на плече – ремешок нашей общей с ней зеленой сумки. Подобрала в прихожей, видать.

–

Глава 15. Натуральные дроби

Девушка изменилась. Белоснежные волосы ниже плеч, окончательно округлившаяся, зрелая женская фигура. По-моему, китаянка даже немного выросла и поменялась в лице. В очередной раз. Стало больше евразийского: лицо теперь не такое плоское как раньше, нос потерял смешную вздернутость, а глаза, раньше узенькие щелки, обрели ту самую «пленительную азиатскую миндалевидность».

Нет, честно, Тьянь похорошела. Но мне отчего-то милее была ее прошлая ипостась мелкой вредной девчонки. Сейчас назвать ее мелкой не получалось. Вопрос же с вредностью оставался открытым.

– Пошли, Кирилл, надо смываться. Ох, и натворил же ты дел…

Тьянь призывно махнула рукой и пошла к выходу из номера.

– Эй, погоди! – крикнул я. – Тьянь, объясни хотя бы… Да постой же ты, наконец!

Догнал ее я уже в коридоре.

– Постой! – я забежал перед девушкой и остановил ее. – Слушай, что тут происходит? Кто этот японец, что с ним случилось, почему в моем номере?

– В твоем номере? – переспросила Тьянь. – Это я его заказала, не ты.

– Да какая разница?

– Ну а если никакой, то поторопись. Мы потеряли бездну времени из-за твоей самостоятельности.

– Что значит из-за моей…

– А то, что надо было уходить с корабля, как я тебе сказала, а не как захотелось поиграть нашему герою!

Я пытался еще что-то уточнить, но Тьянь извернулась, обогнула меня и скорым шагом устремилась к лифтам.

– Эй, спорщики! – крикнул Борода от двери в наш номер. – На лифте не советую.

– В смысле? – спросил я. Тьянь либо не слышала, либо не придала значения, и продолжала идти к лифтам.

– Суровые дядьки приехали, – сказал летчик. – Три машины у подъезда, и целая орава ребят в динамозащите и с оружием.

– Тьянь, стой! Не вызывай лифт! – крикнул я девушке, а сам метнулся в номер. Добежал до окна, глянул вниз. Действительно, у подъезда темно-синий фургон ОМОНа и пара легковушек. Из одной выходили два мужчины в очень хороших костюмах. Не похоже на рядовых следователей.

– %?*:N! – вырвалось у меня.

– Ни фига не она, – прокомментировал Борода. – С плохой девочкой мы бы договорились.

– Ну что там у вас? – это Тьянь от лифта.

– У нас федеральные гости, – объявил я, выходя из номера. – И лифты, и пожарку они уже держат. С ними штурмовики ОМОНа.

Теперь уже выругалась Тьянь, но по-китайски. Борода ничего не понял, и слава богу.

– Ну кто тебя просил геройствовать, а? – девушка смотрела на меня с укоризной, переходящей в злость. – Потопили бы этих морпехов, и что с того?

Я посмотрел на Проблему, словно впервые ее видел. Впрочем, такой я ее действительно видел впервые.

– Тьянь, они нам жизнь спасли в Касиме.

– Не они, а сетевое воплощение этого живого мертвого, – возразила девушка. – Это он их выкрал из расположения и послал на помощь. У них был приказ, они бы в любом случае не ослушались. А, да что я тебе… В общем, иди сюда.

Я еще обдумывал сказанное, а ноги сами понесли меня навстречу азиатке. Тьянь сбросила сумку с плеча, поковырялась и достала там упаковку гигиенических салфеток, вытащила одну. Потом пошарила еще, нашла небольшой фломастер и накидала на бумажке несколько странных символов. Этот язык я и близко не знал.

Последний штрих лег на салфетку одновременно со звонком лифта. Я успел заметить, как оттуда показался первый из ОМОНовцев, а потом за спиной у Тьянь, на стене между двумя дверями, из маленькой точки растянулось светлое пятно. Немного неправильная трапеция высотой в рост человека. Как будто лист белоснежной бумаги, даже нет, не бумаги – а пленки, засвеченной мощнейшим прожектором.

Первый из спецназовцев поднял оружие и напрягся для предупредительного крика, но замер на вздохе. Я думал, он просто остановился, но один из подсумков на поясе как взмыл на бегу вверх, так и остался в этом положении.

Я не знаю, как она это сделала. Но Проблема остановила время.

– Быстрее, за мной! – воскликнула Тьянь, и потянула меня за руку в сторону "листа". Я успел подобрать сумку и метнулся за девушкой. Сзади послышались торопливые шаги летчика.

– А ты куда? – Тьянь глянула на мужчину. – Тебе не грозит, оставайся.

– Да фиг! – Борода замотал головой. – Тут рядом со мной чудеса, а я не в теме? Не дождетесь.

Летчик встал между мной и девушкой.

– Или я с вами, или вместе ждем ментов.

– Ладно, черт с тобой, – скривила гримасу Тьянь. – Назвался груздем, так валяй, раз уж в зону перехода попал. Делай как я.

И прыгнула прямо в белый лист. Но не исчезла, а просто остановилась по ту сторону. В бесконечном белом пространстве. Выглядело, как будто шагнула на ту сторону экрана, оказавшись в мире голограмматографа.

– Кхм, – только и сказал летчик. Но подобрался, вдохнул поглубже и прыгнул за девчонкой. К фигуре азиатки добавилась еще одна. Кино было немое: Тьянь что-то кричала, подкрепляя слова жестами, но до меня не доносилось ни слова. Борода осоловело крутил головой.

Спецназовец у лифта начал подавать признаки жизни. Подсумок медленно-медленно пополз вниз, ствол пистолета-пулемета, наоборот, вверх и в мою сторону. Я шагнул в экран.

Яркий свет ударил по глазам не хуже прожектора, но здесь он не имел источника. Одинаково ровное белое свечение исходило отовсюду, заполняя все вокруг. Без теней, без полутонов. Чистый белый свет отовсюду.

Я стоял на ногах, но не видел пола. Глянул вниз, и сглотнул – казалось, какая-то сила подвесила меня в белом ничто. Наклонился, пощупал незримый пол. Он был – абсолютно без рельефа, не теплый и не холодный. Я бы сравнил с идеально отполированным белым стеклом, нагретым до температуры человеческого тела. Но не скользким, ноги не разъезжались.

– Где мы?

Ох уж этот излюбленный вопрос главного героя в приключенческом кинофильме! Никуда ж ты от него не денешься.

– Мы в первом дробном мире, – ответила Тьянь. – Мире одной второй.

– Три на два не делится, – подал голос Борода. Китаянка обернулась на голос и уставилась на летчика. Тот пояснил: – Если мы в половинном мире, то из нас трех должно было остаться полтора.

– Шутник, – хмыкнула девушка. – Скажи спасибо, что вообще пролез с такими плечами. Я не под тебя проход делала.

Тьянь кивнула мне за спину. Я обернулся и чуть не вскрикнул.

Если с одной стороны мир был бесконечно бел и пустынен, то с другой – полон жизнью. "Экран" с этой стороны напоминал зал наблюдения в помещении службы охраны. Сотни, нет, тысячи малюсеньких картинок, склеенных в единое целое. И это целое исходило из бесконечности слева чтобы устремиться в бесконечность направо. Подняться из бесдонных глубин низа чтобы исчезнуть в невидимых далях верха.

Мы стояли перед самым грандиозным в моей жизни видеоэкраном размером в бесконечность. Во все стороны. И весь он был порезан на неправильной формы многоугольники. Самый большой из них, где-то метр семьдесят в высоту и не более полуметра в ширину, а по форме напоминающий перевернутую и окосевшую трапецию, оказался строго перед нами. В нем отражался коридор гостиницы "Аврора". Десятый этаж, в разгаре – штурмовая операция хабаровского ОМОНа. Вот мимо "экрана" пробежал один из штурмовиков, другой занял место возле двери номера 1004. А давешний друг из лифта смотрит прямо на нас. За глухим бронешлемом не видно выражения лица, но судя по замедленным реакциям, парень явно в прострации.

Оно и понятно. Только что тут был человек – и вот, его нет. Ушел в стену.

– Он нас видит? – спросил я.

– Нет. Как только вышли из основного течения времени – никто уже не видит.

– Кстати, не помню, чтобы ты что-то раньше рисовала, – сказал я. – Тогда, раньше. Просто брала и растворялась в воздухе.

– Одна могу прыгать на грань и без каллиграфии. Представляю эти закорючки в уме – и готово. Считай, что это не я вхожу в переход, а он натягивается на меня как одежда. С другими людьми приходится мудрить и рисовать, я же, образно говоря, не знаю вашего размера. А для тех полицейских в гостинице, мы все трое растворились в воздухе.

Ситуация за экраном изменялась. То, что я принял за прострацию штурмовика, оказывается, было лишь началом очередного замедления времени. Картинка на глазах "тормозила", а вместе с этим уменьшался размер трапеции – за счет близлежащих секторов. Когда ее площадь сравнялась с площадью соседних, изображение полностью остановилось.

Теперь перед нами был бесконечный калейдоскоп замерших картинок.

– И сколько их здесь? – я махнул рукой в сторону "экрана". – Сколько этих дырок?

– Общая площадь послойной двумерной проекции трехмерного пространства вашего мира, деленная на два, – ответила Тьянь. – Я же сказала, это мир одной второй. Точнее, грань мира с кратностью одна вторая.

– Наш мир – это наша Вселенная? – уточнил я.

– Нет, планета до мезосферы включительно. В космос не улетишь.

– Ну, слава богу! – я картинно вытер несуществующую испарину со лба. – А я уж думал, тут все мироздание. Вернее, его половина.

– Слушай, помолчи, а? – сказала Проблема со злостью. – У меня и так тут башка трещит, думаю что теперь делать!

Я снова напрягся. Так со мной девчонка еще ни разу не разговаривала. И уж очень непохожа она была на ту, которая навестила меня на американской плавбазе.

– А чо думать-то? – произнес Борода. – Ищем подходящую дырку обратно и ныряем в целый мир. Все просто.

Тьянь усмехнулась.

– Ну, попробуй. В смысле, попробуй, найди.

– Ну да, многовато, – сказал летчик, на глаз прикинув бесконечность в каждую сторону. – Но можем выпрыгнуть где угодно, в конце концов. Уж как-нибудь поймем, куда занесло.

– Вот я и говорю, найди, – повторила Тьянь. – Попробуй подойти к какому-нибудь из переходов. Не к тому, из которого мы вышли.

Борода пожал плечами и отошел на пару метров. Глянул на экран, нахмурился. Снова прошел несколько шагов, опять посмотрел на экран. Хмыкнул и побежал вдоль бесконечной череды картинок. Метров через тридцать опять присмотрелся, озадаченно почесал затылок. И уже не торопясь, пешком вернулся.

– Я и говорю, чудеса, – объявил летчик, но растерянности в голосе не было. – И что, все равно сколько я пройду – останусь около той дырки, через которую вошел?

– Нет. Если идти очень долго, можно выйти в зону действия следующего перехода. Правда, он может вести на другую сторону планеты, и например, на высоту в четыре километра.

Борода потер подбородок пальцами. Послышался шелест свежей щетины.

– А очень долго – это сколько?

– Не знаю как ты, – ответила девушка, – я от прохода до прохода добираюсь за полторы недели. Но я-то могу сжулить и пойти в прошлое. Тогда двигаешься вдоль экрана почти со скоростью пешехода, правда, не в бок, а вниз. За день можно добраться до перехода не так уж и далеко от точки входа.

– Ты так и прыгала в прошлое? – спросил я.

– Да. Расплатиться временем своей жизни, живя в реальном мире, намного интереснее, чем бесконечно шагать вдоль грани. Даже с учетом того, что здесь не устаешь, не стареешь и не нуждаешься ни в воде, ни в питье, ни в сне.

– Ух-ты! – воскликнул Борода. – Я могу здесь бежать со всей силы весь день и не устать?

Тьянь кивнула.

– Только пробежишь всего ничего.

– А в будущее отсюда можно попасть? – спросил я, бросив взгляд наверх.

– Нет. В будущее – только с основным потоком времени. Твое будущее определяется твоими поступками, поэтому ты должен прожить свое личное время и сделать эти поступки. Черт бы тебя побрал, Кирилл Уайт, я из-за этого твоего поступка тебя еле нашла!

Я внимательно посмотрел на девушку.

Тьянь сидела на невидимом полу и смотрела в невидимую плоскость.

– Я же тебя просила, дурачина, сделать по-моему! Я чувствовала, что с этими военными опять все будет как было. Как умер твой друг-таможенник, как окончательно погиб мертвый Родригес, как вымер целый город, Кирилл! Мне что, ждать еще пока ты наобщаешься с любимыми твоему сердцу американцами? А потом они все равно сдохнут, и ты вместе с ними?

Тьянь подняла на меня свое новое лицо. В серо-зеленых глазах стояли слезы.

– Все, к чему я прикасаюсь – умирает! Кроме тебя. Потому я с тобой и пошла… До тебя у меня было восемнадцать опекунов, не считая той тетушки, которую вывез с материка мертвый Родригес. Я ушла из дома после третьей смерти, не дожидаясь внимания полиции Тайчунга. Обошла этот дурацкий остров весь, и любой человек, кто оставался рядом со мной дольше чем на пяток минут, умирал в течение пары дней. Был рядом больше – умирал быстрее. Я уверилась, что несу какую-то заразу, но умирали самым разным образом, и вовсе не от болезней.

Но нашлись те, кто сдохнуть не захотел. Хотя я этого очень, очень хотела. Эти странные отморозки одной из уличных банд – из них. Контролирует сеть мелких банд китайский госбез. Правда, тогда я еще не знала, кто их опекает. Когда узнала было поздно. МГБ пронюхал-таки о нашем с моей опекуншей бегстве, опознал во мне уникальный продукт эксперимента…

– Погоди-погоди, – я прервал монолог. – Так ты же оттуда, нет?

Я поднял палец вверх, указывая на залитое белым светом небо. Впрочем, здесь во все стороны, кроме "экрана", было одно и то же, поэтому правильно сказать просто "верх".

– Ну конечно! – воскликнула девушка. – Они-то считают, что я всего-лишь результат эксперимента, но я-то знаю правду! Я оттуда, сверху! И ученые, которые создали мое тело, тоже это знали. Они же меня и вызвали в этот мир! Но что-то пошло не так, и мне пришлось бежать – ты уже знаешь, нас на Тайвань привез Родригес. А потом началась травля со стороны каких-то бандитов. И этих мразей не брало мое "проклятье"! Я четырежды уходила с трудом, на пятый раз подвернулся ты. Была уверена, что ты тоже… с часу на час, даже думала, что мы обязательно разобьемся на твоей бешеной табуретке. А потом поняла, что ты тоже неподвластен моей "заразе".

Поняла тогда, между контейнерами. Умерли оба твоих друга… Ну, толстый американец и этот сторож из дока. Тогда и прыгнула. Просто захотела куда-нибудь скрыться, убраться из этой дыры между ящиками, где меня вот-вот могли прикончить. Отчаявшись, взмолилась к родным с неба в просьбе спрятать меня. Просила вернуть меня обратно домой. Ты ж знаешь, я оттуда родом. Однажды, когда нас вел мертвый Родригес, я уже прыгала туда. Меня приняли, но… в общем, мне пришлось уйти. Мне там не настолько хорошо, как я говорила… то есть мне-то хорошо, но вот другим со мной…

В общем, теперь они только посмеялись. Сначала просто спихнули обратно в щель между контейнерами. Там мы с тобой впервые и поговорили, а я вдруг поняла, что могу узнавать язык человека, если захочу. Когда к тебе подошел этот неприятный морщинистый тип, я подумала, что он обязательно умрет. Он же рядом со мной. Потом догадалась, что он тебе близок, он твой друг. И сдуру снова прыгнула за грань, думала, все-таки достучусь до неба.

Оказалась тут, – Тьянь обвела рукой бесконечность вокруг, – месяц пыталась понять, что здесь к чему. Чуть не сошла с ума. Потом как-то разобралась со временем. Мысленно создала перед собой лестницу вниз, и пошла вдоль грани в прошлое. Вернулась на пять с небольшим лет, вылезла в мир где-то в предгорьях Гималаев, но, блин, с другой стороны от Китая. С паломниками из Бангладеша добралась до Лхасы, пробилась в служанки. Год скребла полы и завывала с этими независимыми, но очень гордыми идиотами несколько раз в день.

Старалась держаться отшельницей, но когда население Лхасы уменьшилось на пару сотен человек, пришлось бежать. С туристами из Германии ушла в Непал, оттуда через всю Индию до Кабула. Там рассталась с попутчиками. С последним из остававшихся в живых. Я очень-очень хотела, чтобы они не умирали, и знаешь, по-моему, помогло. То есть держались они очень долго. Славная память ребятам, хорошие были. Затем познакомилась с одним авиатором, еще тот ублюдок. Педофил долбанный… Хорошо, что этот мою "заразу" быстренько подхватил и сдох в мучениях. Зато с ним я выбралась из этого афганского кошмара, несколько лет колесила по Европе, стараясь нигде не останавливаться надолго. Надолго – это больше чем на несколько часов. Сторонилась людей, жила в лесопарках, жрала всякие подачки для зверей, воровала в магазинах, отбирала запасы у нищих. Им все равно скоро было умирать… помогала и в этом.

Успела изучить ваш так называемый цивилизованный мир. Украла коммуникатор у одного безнадежно больного альфа-спредом банкира… Вместе с финансовой карточкой. По ночам шарилась в Сети, изучала вашу историю. Потом как-то научилась заглядывать в прошлое в своих снах… Года полтора старалась забыть как это делается. Слишком тоскливо, особенно сравнивать ваше прошлое и настоящее. Я тебе говорила, помнишь? В Касиме, в гостинице. Человечество вырождается, современникам этого не видно, но я-то вижу!

Наконец, потихоньку вернулась в это время, снова добралась до Килунга, встретила этих странных парней из МГБ, шурующих на твоем корабле. Ну… потом ты знаешь. Соврала, сказав что оказалась в Абрикосовом тоннеле прямо вот так. Ну да… соврала. Извини, но это нужно было. Подождала, пока эти агенты умрут – один упал в воду и не выплыл, второй разбил голову, перелезая через ограду доков. Намучалась я с ним, пряча тело. Кстати, познакомилась с обоими я еще раньше. Точнее, они со мной. В общем, они меня повязали в Гонконге, потребовали чтобы провела к тебе. Собственно, я их к тебе на "Воланс" и доставила. А что делать? Ты мне был нужен ничуть не меньше, чем им!

Когда оба безопасника окочурились, достала из рюкзака свою старую одежду – сама не знаю, зачем сохранила, еле-еле в нее влезла. Ты бы все равно не поверил тогда во все эти путешествия по планете. Тебе легче было поверить в прыжки во времени и во внезапное мое взросление, я это чувствовала. Тем более, ты меня уже тогда хотел как женщину – да не красней ты! Нормально для здорового парня. Да и вообще рассказывать, почему я шатаюсь по миру, стараясь не встречаться с людьми, было рановато. Ты мне был нужен полный энтузиазма и сил, влюбленный до розочек в глазах. Ты ведь действительно лучше всех, Кирилл! И тебе со мной наоборот везет, в отличие от других…

– И не только потому, что не умираешь, – добавила Тьянь шепотом.

– Офигенно! – Борода аж подпрыгнул на месте. – То есть со мной рядом тут ходячая чума, и я об этом узнаю только что!

– А я тебя с собой на грань не звала, – с вызовом ответила Тьянь. – Сам напросился.

– И что, теперь сидеть и ждать, пока сдохну?

– Тут не сдохнешь, – вздохнула девушка. – Здесь нет времени в привычном понимании. Только субъективное существование.

– Ну, еще веселее, – летчик сжал кулаки и нахмурился. – Ждать, пока вернешься домой, и там сразу же откинешь шасси.

– Ладно-ладно, – я попытался успокоить мужика и не допустить скандала размерностью в одну вторую. – Давайте лучше подумаем. Что сейчас-то делать? Да, и кстати, Тьянь, что ты имела в виду, говоря что мне надо было поступить по-твоему?

Китаянка… нет, уже азиатка вонзила на меня взгляд серо-зеленых глаз.

– Надо было уходить на спасательном боте. Сразу же перед атакой эмпешников.

– Но тогда американцы остались бы без поддержки с воздуха. Это я… Вернее, это Родригес по моей просьбе обеспечил нам прикрытие. Я не думаю, что морпехов бы оставили в живых. Ты, как я понимаю, слишком большая ставка в этой игре.

– Морпехи были обречены с момента, как внесли меня на корабль, – ответила Тьянь. – А ты своим геройством нарушил естественный ход событий. Я ждала тебя в отеле на два дня раньше. Приди ты вовремя, нас бы уже след простыл. И не пришлось бы ставить капканы для мстителей из Касимы!

Я, наконец, понял причину появления трупа в номере. Так вот кем был этот японец! В самом деле, странно, если бы самураи простили нам с Проблемой гибель почти четвертьмиллионного города. Ведь мы единственные, кто остались в живых, и то – потому что смотались. А показательное безумие на причале с танцами Тьянь видел весь мир.

– Да черт с ними, с мстителями! – сказал я. – Благодаря мне остались живы тридцать ни в чем не повинных чернокожих морпехов!

– Да ну? – Тьянь посмотрела на меня с немым вопросом в глазах.

И в самом деле, почему это я вдруг уверен, что все ребята лейтенанта Брукса до сих пор живы и здоровы?

– Да-да, девка дело говорит, – неожиданно поддержал Проблему летчик. – Геройство – оно в книжках только хорошо. А так, в жизни, лучше Геракла за авторитета не считать. Ушел бы от амеров по-тихому, я бы с ребятами не гонял эмпешников, и потом не решил бы наведаться в гости, вот.

– Да, кстати. Ты-то зачем ко мне полез? – спросил я. До меня до сих пор не дошло, на кой ляд я понадобился Бороде.

– Ну…, – крепыш стушевался. – Я вроде как записал твой бой с пиратским самолетом.

– Тоже мне, бой…

– Ну, ты ж его завалил-таки? Завалил. Мы с пацанами и решили, что издадим в Сети и в офлайне фильмец с участием русского героя. Ну, меня и делегировали, так сказать, взять интервью у непосредственного участника событий.

– Фильмец, говоришь? – я внимательно посмотрел на новоявленного продюсера. – С девушкой понятно, она меня с Тайпея за влюбленного котенка держит. Да я и не против этой мелодрамы. Но не помню, чтобы мне предлагали роль еще и в боевиках.

– Ну так я за этим и прибыл, епырст! – Борода оживился, в глазах снова возник озорной блеск. – Прикинь, мы ж тебе и гонорар выделим, и известность мировую! Нет, ну если не хошь, то все чики-пики, засекретим не хуже чем радиофильной краской от радаров.

– Ребята!?

Мы с летчиком оглянулись на Проблему. Девушка с укоризной смотрела за нашими "переговорами".

– Вам не кажется, что немного не время сейчас о бизнесе? Пусть даже этого времени у нас вагон и тележка.

– У тебя есть предложения на злобу дня? – спросил я у летчика, тот отрицательно помотал головой, и я повернулся к Тьянь – А у тебя?

– Есть.

Проблема поднялась с невидимого пола.

– Я никогда еще там не была, но знаю, что кроме грани одной второй, есть и другие.

– Одна третья? – предположил Борода.

– Нет. Кратность четная, – сказала Тьянь. – Следующая грань – одна четвертая. За ней одна восьмая. И так далее. Когда я рубилась с бесом в Касиме, лампа-аккумулятор разнесла его до одной тридцать второй, я ощутила пять переходов.

– А чем отличается каждая следующая грань? – спросил Борода.

Тьянь пожала плечами.

– Не знаю, дальше одной второй не была. Но есть мысль, что в каждой следующей количество "окон" в целый мир ровно в два раза меньше. А их размер в два раза больше.

Я прикинул текущие размеры переходов и произвел несложную калькуляцию в уме. Вывод был довольно поганый.

– Ну, тогда нам прыгать минимум раза четыре.

– Надо прыгать – будем прыгать, – сказал летчик.

Проблема поочередно взглянула на нас, потом улыбнулась.