Текст книги "Проблема всей жизни (СИ)"

Автор книги: Роман Никитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Почти все девчонки – со следами наручников на руках, избиений на теле, и страданий – в глазах. Какие следы остались в их душах я запретил себе даже гадать. Некоторые уже даже не понимали, что кто-то вошел – как лежали на полу своих камер, так и лежали. Жаль, но выручать каждую из них мы просто никак не успевали. Сержио одному ему ведомым способом покопался в системе видеонаблюдения, но гарантировал не более десяти-двенадцати минут безопасности. Поэтому мы лишь галопом обежали все те помещения, которые по виду напоминали комнаты молодых послушников в каком-нибудь монастыре, но на деле были тюремными камерами.

Наконец, дверь с номером сорок два убралась с моего пути, и на лежанке в углу я заметил знакомую худощавую фигурку. Тьянь подняла голову.

Ее взгляд и раньше был… сложным. Но сейчас в нем поселилось то, за что я снова (каюсь, каюсь!) пожелал смерти некому японцу-педофилу. Надеюсь (и снова каюсь), старуха с косой не будет медлить уж очень сильно. В самом деле, зажился на этом свете господин Оониси. Ох, зажился.

Тьянь, наконец, узнала меня, взвизгнула и метеором метнулась через всю комнату. Повисла у меня на шее, и что было в последующие несколько секунд – я не очень хорошо помню.

Оторвав, наконец, свой банный листик и стараясь не задохнуться от целой реки информации на смеси китайского, английского и русского, я представил Тьянь своего спутнику.

– Это сеньор Родригес, в буквальном смысле слова наш спаситель.

Сержио поклонился с оттенком галантности. Тьянь смерила мексиканца взглядом и безапелляционно заявила:

– Мертвый, совсем мертвый.

И разом потеряла интерес к агенту МГБ.

Я решил не обращать внимания на дикую фразу. И не время, да и потом, черт знает что творил этот любитель девочек с моим небожителем. Но я узнаю, обязательно узнаю. Как-нибудь позже.

– Нам пора, – сказал Родригес, ничуть не обидевшись за "мертвого". – У нас четыре минуты и шесть пальцев. А врагов семь.

Они тут все решили загадками говорить?

Увы, другого выхода, кроме того, через который мы вошли, Сержио не знал. Мы немного попетляли по внутренним помещениям, уперлись и взломали еще одну дверь, и вышли в знакомый коридор. Прямо перед лифтом, который поднял нас к господину Оониси.

И воткнулись в двух охранников. Тех самых, здоровых и в очках. Один из них даже успел вынуть из подмышки серьезный пистолет-пулемет, но Родригес дернул рукой – и оба здоровяка, как их босс чуть ранее, замерли на месте. Несколько секунд Сержио удерживал здоровяков в судорожном спазме, потом опустил два пальца левой руки (на этот раз мизинец и безымянный) и громилы рухнули на пол.

– Осталось четыре пальца и пять человек, – сказал Родригес. – А вот и первые двое!

Мексиканец толкнул меня на пол, и тут же по коридору что-то застучало. Я поднял голову. Оказалось, Тьянь лежит рядом. А Родригес идет по коридору прямо на охранников, будто и не замечая стрельбы.

Современные пистолеты-пулеметы бьют негромко, но с чудовищной скоростью и убойной силой. Пули давно уже делают не только из свинца и стали. Стены вокруг мексиканца буквально взорвались фонтаном раздробленного пластозита. Как будто не охранники стреляют и не могут попасть в Родригеса, а сама мишень каким-то тайным мановением разносит в щепы облицовку коридора. Эдакая живая волна, чем-то обиженная на несчастные отделочные материалы.

Сержио прошел пять из десяти отделяющих от охраны метров и вскинул уже другую руку. Стрельба прекратилась, оба охранника подергались на незримом поводке и рухнули. Родригес забрал у одного из них пистолет, но озадаченно хмыкнул и бросил оружие на пол.

– Идиоты, – сказал мексиканец. – Но хитрые идиоты.

Вернулся к нам с Тьянь, помог подняться девчонке, и проследовал к лифту.

– Пойдемте, господа. Им хватило ума снабдить оружие системой ДНК-опознавания, так что тир по конечностям отменяется. Очень жаль. Я рассчитывал на стабильно высокий уровень глупости.

– Когда мы выберемся, – потребовал я, заходя в лифт, – вы мне расскажете про этот фокус с вышагиванием прямо на стреляющую охрану.

– Когда выберемся, – согласился Родригес. – У нас два пальца, три человека и проснувшаяся видеосистема. У них дубовая охрана, но айтишники не дубы.

И зачем-то добавил:

– Но ведь есть еще пушка, да? Как жаль, что я устарел.

К словесным причудам мексиканца я уже начал привыкать. Лишь покрепче прижал к себе Проблему, когда лифт с двумя людьми и одним ангелом поехал вниз.

Как выяснилось позже, людей в лифте было на одного меньше.

***

Данте Берг прибыл на вокзал Токио ровно в 13:52, то есть минута в минуту согласно утвержденному им же самим плану. Не спеша прошел к стойке регистрации, выкупил забронированные билеты на "синкансен" до Касимы, и вернулся к слугам.

Первый и Второй расположились в зале ожидания, послушно заняли кресла и не менее послушно сидели, ни с кем не разговаривая, даже друг с другом. Можно было бы сказать, что послушание у них в крови, да вот беда – с кровью у этих ребят был напряг. Прямо скажем, совсем плохо у них было с кровью. И еще много с чем.

Но Данте Берг ценил своих слуг не за физические характеристики бренных оболочек, а за исполнительность, упомянутое уже послушание и, главное, умение быть незаметными. В прямом смысле слова.

– Поезд через восемь минут, – сказал Берг. – Вот билеты, я выкупил четыре места. Обеспечьте посадку.

Первый встал, забрал билеты и одну из сумок Данте. Второй унес вторую. Увы, вне Поднебесной приходилось таскать с собой этот багаж, иначе о послушании, исполнительности и незаметности слуг можно забыть.

***

На зачете по огневому взаимодействию у меня никогда не было больше четверки. Это не значит, что я раззява и увалень. Просто я не очень быстро соображаю, когда нужно кого-то убить. Очень странная черта для профессионального военного, и служи я в каком-нибудь десанте или хотя бы просто в мотострелковых частях, меня бы… Да что там говорить, я бы никогда там не служил. Лишние трупы и повестки родным никому не нужны.

Но поскольку я летчик, а у него несколько особый взгляд на войну, скорее приближенный к геймерскому, а не солдатскому, то мой "четвертак" по боестолкновениям не мешал сначала закончить среднее летное училище им. А. Лавочкина, а затем – и двухгодичные курсы профподготовки ленного состава для береговой охраны Дальневосточного погранокруга.

В общем, я был совершенно не готов к тому шквалу огня, который обрушила на нас охрана в холле. Уж не знаю, что и как они узнали о наших похождениях наверху, но первое и последнее что я увидел в раздвигающихся створках лифта – это вспышки выстрелов.

Родригес оттолкнул меня в сторону. Слава богу, падать на пол не пришлось, дверной проем занимал не больше половины стены. Главное, не маячить в проеме, и уцелеешь.

Мексиканец спрятался на противоположной стороне. В некой прострации подождал пока двери не разойдутся во всю ширину, потом приподнял голову и замер. В щель между очками и скулами я заметил, что глаза Сержио закрыты. Он что, молится?

В общем-то, неплохая идея, учитывая трех очень злых охранников на выходе. Но время ли?

– Не стреляйте, – прокричал Родригес. – Мы сдаемся!

Я потерял дар речи. Сержио элегантным движением приподнял свои зеркальные очки и подмигнул нам с Проблемой.

– Выходить по одному, руки на затылок! – скомандовали из холла. – Первым латинос!

– Вот видите, – усмехнулся Сержио, снова обращаясь к нам с Тьянь. – Везде расизм. Никогда меня не считали за белого человека…

И решительно вышел из дверей лифта.

– Теперь американец!

Это меня. Ну в самом деле, не объяснять же бандитам, что пиндос я только на четверть? Я заложил руки за голову и подмигнул Тьянь, подражая Родригесу. Постарался вложить в это всю свою уверенность, что мы выкрутимся. Не можем не выкрутиться.

– Не бойся, – шепнула Проблема. И в первый раз за время с похищения улыбнулась. – Он хоть и мертвый, но умелый.

Да я и не сомневался. В смысле, что привлеченный агент-мультимиллионер Сержио Родригес очень умелый. Другие латиноамериканские иммигранты миллионерами не становятся. Но что, скажите, делать с этой уверенностью Тьянь насчет мертвого?

Я вышел из лифта. Никто в меня не стрелял, и то хорошо.

Родригеса поставили на колени – лбом в стену. Руки заведены за спину и зафиксированы морфопластовой веревкой. Замечательная штука: обматываешь что нужно, затем выдергиваешь чеку – и доселе эластичный шнур разом затвердевает, по прочности не уступая стали.

– К стене, руки за спину! – скомандовал один из здоровяков. В холле действительно было три охранника. Один командует, два других держат лифт на прицеле

Я послушно встал на колени, дал замотать себе руки и почувствовал, как нагрелся морфопласт, затвердевая до каменной жесткости.

– Теперь девчонка! – крикнул охранник.

– У вас правая или левая? – снова невпопад спросил меня Родригес. И не дожидаясь ответа, сказал: – У меня вот левая. Когда-то я был левшой.

И вскочил на ноги одновременно с громким хлопком. Что-то противно хлюпнуло, на стену брызнули ошметки плоти и целый веер мелких красных капель. Я повернулся в сторону Сержио в тот момент, когда оторванная кисть упала на пол. На залитом кровью запястье красовались швейцарские механические часы.

Неповрежденная рука с окровавленным морфопластом на ней метнулась вверх, и два охранника "зависли" в знакомом мне состоянии. Третий же со всей дури палил по Родригесу. Я видел как пули терзают торс мексиканца, одна ударила в голову – и зеркальные осколки очков замельтешили в воздухе подобно маленьким льдинкам. Как будто Кай, наконец, выбросил из глаза опостылевшие куски волшебного зеркала Снежной королевы.

Охранник прервался чтобы сменить обойму, и Родригес поднял другую, изуродованную руку с оторванной кистью. Я не верил глазам: мексиканцу бы упасть окровавленной тушей с выбитым глазом, но он просто поднял руку. Ту самую, которая в ошметках плоти выплюнула из себя ненужную кисть.

Из предплечья хищно торчало дуло очень большого калибра. Вот оно взглянуло на охранника, и за чернильно-черными очками громилы заплясал негасимым пламенем панический ужас.

Рявкнуло так, что заложило уши. Родригеса отдачей аж развернуло и мужчина едва устоял на ногах. Но охраннику досталось куда сильнее. Выстрел не только оторвал голову, но и выгрыз добрую четверть грудной клетки.

Обезглавленное, изуродованное нечто, еще секунду назад бывшее здоровяком-охранником, шмякнулось на пол.

– Как плохо… – раздался знакомый и незнакомый голос. Знакомый, потому что принадлежал Родригесу. Незнакомый, потому что звучал с перебоями, как забитый джиттером раритетный компакт-диск.

Мексиканец повернулся ко мне изуродованным лицом.

– Изви. ните, Ки. хр. рилл, – сказал Сержио. – Да.р. рьльше. хы пойде. тье бе. тс-тс без мен…нь…я.

Теперь я не был уверен, что очаровательного миллионера-агента действительно звали Сержио Родригес. Сквозь многочисленные пробоины в дорогущем костюме просвечивали какие-то пучки проводов, залитые смесью крови с чем-то мерзотно белесым. Безумный соус поганил щегольскую одежду мексиканца, но тот не обращал внимания на испорченный костюм. Были проблемы и поважнее.

Правой части лица вообще не существовало – в кровавом месиве лишь поблескивали металлические части, с них тоже обильно капало на костюм. Левая же была почти целой, и даже дужка очков уцелела.

Я уже говорил – я более-менее разбираюсь в электронных штучках. Знаю, что существуют суперкомпьютеры, интеллектом давно уже заткнувших человечество за пояс. Я лично общался с искусственной личностью, засунутой в изящный жемчужно-белый корпус "яблока".

Но о том, что среди нас живут киборги – до сих пор не догадывался. Воспринимал лишь как тему для этих идиотских комиксов моего бывшего капитана.

– Чхе…ка ттам, – произнес киборг, указывая куда-то в сторону обезглавленного охранника. – Рукхи освободит-хе. Полиц-ции н. е бутдтдтет, я изолир. хкх. ровал здтдание. Ух. хр…ходи-тхте.

Тьянь подошла ко мне, когда Сержио уже неподвижно лежал на полу. В паре метров от безголового охранника.

– Не переживай, Кирилл, – сказала девушка. – Он бы все равно умер.

Я посмотрел на Проблему. Девочка была совершенно серьезна.

– Потому что он был уже мертвым? – спросил я.

– Нет, – Тьянь покачала головой. – Не живые не имеют права убивать живых. Он ослушался. Его бы все равно уничтожили, как…

– Как бешеную собаку?

– Нет, – она покачала головой. – Собакам, защищающим хозяина, разрешают убивать других людей. Мертвым людям – нет.

Я взял Тьянь за руку, и мы покинули забрызганный кровью людей и не людей холл этого безумного дома с кичливой вывеской у подъезда. Я был в таком странном состоянии, что даже не забыл зайти за стойку портье и забрать свою отключенную от сети мобилу. Прилепил ее на ухо, словно собирался надиктовать номер, так и вышел на улицу. Неподалеку сияла серебристыми боками "Тойота" Сержио. Кстати, там моя сумка. Надо бы забрать, что ли…

Когда мы с Проблемой отошли квартала на полтора, тренькнул ноутбук в сумке, а в ухе что-то пискнуло. Я остановился.

– Их ведь было больше восьми, да? – я узнал баритон Сержио. – Не отвечай. Если ты это слышишь – значит действительно больше восьми.

– Почему ты дал в себя попасть!? – закричал я, забыв что мне только что запретили это делать. – Ты же не давал в себя попасть там, в коридоре! Ты, хрен электронный! Почему ты дал себя убить?!

– Ты сейчас, наверное, спрашиваешь меня, – спокойно продолжил Сержио, – как я стал миллионером и почему сразу не сказал кто я. Поверь, это совершенно неважно. Был проект, он не удался. Они так думали. Я думал иначе. Проект удался, Кирилл. Удался и завершен.

Короткие гудки, как в старых-старых телефонных линиях.

Я со злостью сдернул мобилу и бросил под ноги. Наступил, почувствовав какое-то изощренное удовольствие от хруста уничтожаемой электроники.

Удался у него проект, понимаешь ли… бездушный латинос-киборг, мать его!

– Кирилл, – тихонько позвала Тьянь.

Я постарался успокоиться и посмотрел на девушку.

– Он не мог отвести от себя систему управления огнем, – почему-то улыбнулась Тьянь. – Рядом были мы.

Помолчала секунду и добавила:

– Теперь я поняла, что ошибалась. Он был не мертвый.

–

Глава 11. Бегство от возвращения

Произошедшее с мексиканцем меня вырубило. Не в смысле, что я весь испереживался и все такое. Просто вырубило – весь остаток пути до порта, где нас по-прежнему ожидал «Воланс», мы с Тьянь проделали на такси, и я уснул, скукожившись на заднем сидении. Диктовала куда ехать Проблема. Разумеется, на японском языке, и на этот раз поделиться со мной еще одним диалектом девчонка не решилась. Вот и правильно – под редкие фразы на неизвестном языке лучше спится.

В док нас пропустили не без ворчания – срок гарантированного простоя судна истекал с часу на час, и администратор не переставал бубнить, что если мы не оплатим стоянку, то "Воланс" выведут на рейд, и уж тогда за его целостность никто отвечать не будет. Но все утряслось небольшим пожертвованием на нужды портовых работников. Нас оставили в покое.

– С тобой все в порядке? – спросил я, но в голове крутились совсем не те мысли. Я заставил их улечься, и внимательно оглядел свою Проблему.

– Да, – сказала Тьянь. – Со мной ничего не делали.

– Правда?

– Правда. Несколько раз заставляли играть. Потом посадили за какие-то тесты на терминале… глупые совсем.

Тьянь вышла в небольшое отделение между рубкой и грузовым отсеком, которое я лично называл камбузом, а Стир – жральней.

– Кто глупые? – спросил я вслед.

– Не кто, а что, – раздался голос девушки. – Тесты глупые.

Я облегченно вдохнул. Ну, хорошо, что к Тьянь у этого педофила был чисто профессиональный интерес, вне пространства его увлечений. Теперь пора было разобраться с текущими вопросами.

– В трюме нашего корабля, оказывается, триста с лишним килограммов обычных плазменных ламп, – сказал я.

– Не совсем обычных.

Я замер, девушка продолжила.

– И не триста с лишним, а уже меньше двухсот пятидесяти. Остальные – пустышки.

– Можно чуть подробнее?

Тьянь выглянула из камбуза.

– Можно, но давай после еды, а? Меня почти не кормили.

– Ну… ну ладно. Давай.

Чему я, наверное, никогда не научусь – это вести беседу, разговаривая с Проблемой. Сложно сказать, что именно тому причиной, но при общении с ней у меня постоянно смешиваются мысли. Хотел строго спросить про то – начинаю мямлить про это. Задумал ласково пожурить – начинаю зло допрашивать. И дело даже не в том, что девчонка у меня в башке как дома. Это давно уже прошло. Она научила меня китайскому, кое-что просветлила насчет общемировых вопросов – и все.

Но неумение говорить с этим мелким раскосым ангелом так и осталось.

Отобедали, скорее даже отужинали, в полном молчании, довольствуясь бортовыми "быстропакетами" и чайничком "Юшаня".

Наконец, с едой было покончено, Тьянь устроилась на своем любимом штурманском кресле.

– Ты уже понял, что везешь не просто груз, да? – спросила она.

– Да уж. Государственная безопасность КНР за "просто груз" не цепляется.

– Ну ясно… А о лампах тебе кто сказал?

– Сержио.

– Любопытный, – Тьянь улыбнулась. – И в первый раз был любопытным. Но в общем, он тоже увидел лишь деревья, но не заметил леса.

– Поясни. Только сразу уговор, – строго сказал я, – не врать. И рассказать заодно про "первый раз".

– Но он тебе уже рассказал, а?

– Рассказал. Но хочу услышать от тебя. Что это за учреждение, откуда тебя вывезли, что это за женщина, почему у тебя с рождения было по четыре пальца на руках и ногах… Ну и все-все-все. Если я сдохну, я хочу знать из-за кого именно.

– Опять ты начинаешь… Нет-нет, – Тьянь примирительно подняла ладошки. – Я все-все расскажу. Время действительно настало.

И рассказала.

Оплоты Границы развернуты по всему миру, но неравномерно. Больше всего их, где были самые яростные прорывы Армагеддона, то есть в Тихоокеанско-азиатском регионе. Там, где предшествующая Армагеддону ядерная прелюдия бушевала сильнее всего.

И еще оплотов много там, где не продохнуть от людей. В перенаселенных мегаполисах Южной Америки, например, и конечно же, в похожей на кипящий людской котел Европе. В других районах оплоты либо очень редки, либо в них вообще нет необходимости – Инферно не интересуется этими территориями. Например, в скандинавских странах до сих пор считают, что вся история с Армагеддоном – выдумка Ватикана. Хотя на самом-то деле Рим совершенно не причем, он сам стал заложником большой политики.

Сразу после начала Армагеддона, когда тот еще не набрал силу, в Европе была создана специальная комиссия по исследованию проникновения тварей в наш мир. Назвали, как обычно, сухой бюрократической аббревиатурой: NEPCS – Non Endemic Population Control Service (Служба контроля за неэндемичным населением). Тогда ученые еще верили, что с проявлениями иномировых сил можно договориться, что бесплотные демоны могут сосуществовать на одной планете с людьми. Сказывалось и то, что первые годы агрессор даже подавал признаки контакта. Но человечество не хотело общаться. Оно хотело избавиться от "захватчиков".

Потом, когда масштаб вторжения стал пугающим, все иллюзии развеялись. Человечество столкнулось с врагом, против которого бессильны ракеты и самолеты, а самое сильное оружие, ядерное, лишь подстегивало проникновение тварей. Тогда, для большего духовного единения человечества с подачи Ватикана Совет безопасности Евросоюза решил перевести сугубо техногенный конфликт в католическое обрамление. О том, что две трети населения планеты и видать не видели Святое писание, особо не задумывались. Пока Китай и США бульдожьей хваткой вцепились друг другу в горло, пока Россия и арабы не менее жестко схлестнулись за энергетический рынок, Европа оказалась наиболее авторитетным "мировым судией".

О, старушка Европа. Восемьсот лет ты ждала второго шанса объединить планету под знаменами христианского учения – и дождалась. Ватикан снова сказал веское слово. Правда, говорил хоть и громко, но недолго. Уже на четвертый год вторжения, когда погибло более миллиарда человек, а вся Азия взвыла нечеловеческим голосом, доселе исключительно научная группа NEPCS была реформирована и переименована в Церковь Бодрствующих – "Непсис". Случайно или нет название оказалось созвучным аббревиатуре, сейчас уже никто не узнает. Вероятнее всего, неслучайно, как и неслучайна передача всех теологических полномочий от Ватикана вновь сформированному ордену. Этого требовало сложное время – время борьбы за выживание человеческой расы.

Когда человечество покончило с вторжением, авторитет "Непсис" оказался настолько монументален, а нужда в оплотах Границ так велика, что Церковь Бодрствующих навсегда вышла за границы научно-общественной организации. Она стала корпорацией. И ее продукт – безопасность – оказался одним из самых востребованных на мировом рынке. "Непсис" понемногу стала оказывать давление на государства, особенно Китай, пострадавший от Армагеддона сильнее всех.

Поднебесники заключили с Церковью множество пактов, один из которых предусматривал солидные отчисления в бюджет новой мировой религии с корпоративным лицом. Но Китай – это не христианское государство. И платить иноверцам за процветание их же веры во всем мире – немного глупо. Необходимо, но глупо. Вожди КНР это понимали.

Тогда в обстановке совершенной секретности власти Поднебесной запустили свой собственный проект оплота Границ, надеясь найти альтернативный способ сдерживания тварей из Преисподней. И за неполные десять лет, смело копируя и модифицируя чужие технологии, китайские ученые приблизились к своему собственному оплоту, но реализованному уже не в виде антенн-излучателей, а на основе биоэнергетических технологий. Грубо говоря, излучателями должны были становиться сами люди. Планировалось, что эти навыки будут передаваться из поколения в поколение, и только среди азиатов, то есть жителей Китая и сопредельных народов. Одним махом две задачи: обезопасить свой народ от вторжения и при этом лишить другие расы такого мощного оружия.

Дальнейшие планы несложно предугадать. Когда Поднебесная накопит достаточно "живых отпоров", ее армия сможет диктовать условия всему миру. Оплоты Границ – хрупкие и незащищенные цели. Угрожая их уничтожением, можно надавить на любое государство. А китайцам уже не надо бояться вторжения.

Представьте себе осажденную врагом средневековую крепость. На стены, лезут враги, приходится то и дело затыкать бреши, отбрасывать неприятеля, и снова ремонтировать стены. Внутри крепости, допустим, два лорда – Джон Смит и Ли Ван. Придумал как удерживать врага за стенами Смит, и поначалу Вану приходилось мириться с авторитетом европейского соседа. И вот потихоньку Ван начал понимать технику обороны стен, разрабатывать свои собственные котлы со смолой и метательные машины. И настает день, когда гарнизоны Смита и Вана примерно равны по силам. У Вана даже кулаки помощнее – все, вставшие под его знамена, сразу же получают левел-ап и грандиозный экспириенс по борьбе с захватчиками.

И вот, когда враг по-прежнему готов взять осажденный город, две половины гарнизона этого города начинают грызню между собой. Как думаете, чем закончится такая героическая оборона? А за стенами крепости спрятались не только воины, но и все население окрестных земель.

– Довольно удручающие перспективы у этого городка, – заметил я.

– Удручающие не то слово, – согласилась Тьянь. – Но самое смешное, что все так и будет, если дело пойдет по этому сценарию.

Я вдохнул. Не хуже Тьянь зная историю нашего мира, я могу сказать – дело именно туда и пойдет.

– Это еще не все. Я подобралась к самому интересному – рассказу о себе самой, – улыбнулась девушка.

Я кивнул и весь погрузился во внимание. До сих пор я так и не получил от Тьянь внятной истории ее появления в этом мире. Может быть, теперь действительно "пришла пора"?

Власти Китая, создавая свое собственное оружие против тварей Инферно, не смогли заразить вовлеченных в проект ученых расовым шовинизмом. Немудрено, что далеко не все с восторгом приняли идею глобального китайского доминирования. Были и те, кто действительно думал за все человечество, а не за его пятую часть. Отступников было много, но они оказались разрозненны и не обладали властью. Однако их стараниями разработан план публикации китайских разработок в Сети, как только они будут завершены.

Чуть больше десяти лет назад в научном городке Хунши, в засекреченной донельзя лаборатории, на операционный стол легла женщина, до этого никогда не знавшая любви мужчины. Скорее даже девушка, хотя и было ей уже прилично за двадцать. Несмотря на свою непорочность, девушка была в последней стадии беременности. Последние несколько дней беременность проходила очень тяжело, и врачи не были уверены, что спасут ребенка. А ребенок золотого стоил – в него как в бесценную древнюю сокровищницу вложили все усилия ученых, последние десять лет работающих с биоэнергетическими технологиями оплотов Границ.

Когда стало ясно, что из двух – роженицы или младенца – спасти получится только одного, долго не колебались. Ребенок куда важнее. И когда он появился на свет и сделал первый вдох, его мать была мертва.

А ребенок исчез вместе с одной из акушерок. Исчез тихо и таинственно, никто даже и глазом моргнуть не успел.

– Ну а дальнейшее ты, наверное, можешь представить сам, – закончила Тьянь.

– Ты забыла добавить, что ребенок родился с патологией конечностей, – заметил я. – На ногах и руках у него было по четыре пальца.

Девушка кивнула.

– Да, побочный эффект генетического изменения. Но это, – Тьянь потрясла пятипалыми ладошками, – вполне исправимо.

Оставалось неясным только одно – почему Тьянь упорно называет себя ангелом, хотя на самом деле она результат генетического эксперимента. Об этом я и спросил.

Проблема уставилась на меня, как на окончательно и беспросветно тупого идиота.

– А кому, извини, защищать твое любимое человечество, как не нам, ангелам? И к кому, извини, были направлены мольбы всех ученых, как не к небу? Хотя еще раз скажу, к вашему божеству наша цивилизация не имеет никакого отношения. Просто мы живем в вашем понимании в раю. Куда, открою секрет, иной раз попадают после смерти и твои сородичи.

Вот так.

Примите и распишитесь, гражданин Кирил Уайт. Бога нет, но рай есть. И души некоторых людей могут попасть туда после смерти. Но бога все равно нет, гражданин Уайт.

Это как суд без судьи и коллегии присяжных. Автоматизированная система распределения душ по делам их. Торжество высоких технологий на теологическом уровне? Или вас, многоуважаемый Кирилл Андреевич Уайт, уже окончательно повело на технологическом русле? А не пройти ли вам, Кирилл Андреевич, собеседование с психологом?

– То есть ты – это одновременно и продукт исследований наших китайских яйцеголовых, при этом вроде как ангел, и типа защита от дьявола, так, что ли?

– Типа того, – кивнула Тьянь. – Еще можешь добавить, что я вроде как человек, но типа совсем не по-человечески могу резко взрослеть, бегать по прошлому и отращивать недостающие пальцы. Типа того, и вроде бы так, ага.

– Не дерзи, – буркнул я.

Слова-паразиты мне не свойственны, если меня не стараются убедить в существовании того, чего нет. А вот с такой задачкой поди еще разберись.

– Ну хорошо. Что там у нас с грузом?

– У нас с грузом? – удивилась Тьянь. – Я думала, у тебя с грузом.

– Ладно, у меня.

– У тебя с грузом все нормально, – спокойно сообщила Тьянь. – Ты таскаешь для "Непсиса" биоэнергетические контейнеры. Своего рода батарейки.

– Извини, не понял, – спокойно сказал я. Опять девчонка врубила свою игру во всезнайку.

– Все просто, Кирилл. Если Китай своровал у "Непсиса" многое из его электронных технологий, то почему "Непсис" не может своровать у КНР технологии биоэнергетики?

Вот и приехали. Карл у Клары украл кораллы, Клара у Карла украла кларнет.

– И что, теперь "Непсис" будет делать европеоидов – оплотов Границ? Чтобы защитить белую расу от желтых завоевателей?

Тьянь усмехнулась.

– Не, кишка тонка, да и патриотичности маловато. Все куда хуже. Собственно, когда я это узнала, и я поняла, что не уберусь из этого мира, пока в вашем двойственном гарнизоне не останется кто-то один. Уверена, что это будет не Церковь Бодрствующих. Извини за расизм, но в этой игре я за желтых.

– Можно чуть подробнее?

– Пожалуйста. "Непсис" знает, что рано или поздно Китай создаст свою сеть Границ, и доминированию европейской церкви придет конец. Поэтому "Непсис" тоже осваивают биоэнергетику. Но в другом ключе, на уровне использования энергии Инферно. Грубо говоря, "Непсис" создает армию карманных чертей. Чтобы было чем драться с китайскими ангелочеловеками типа меня. Главный приз в борьбе: рынок планетарной безопасности. Раз уж угроза повторения Армагеддона заморозила до времени пресловутую ядерную кнопку и особо мощные боеприпасы.

Тьянь замолчала. Молчал и я.

И это они называют себя церковью? И это им я, как послушный мул, три года возил чертовы батарейки? И кто теперь после этого они, а главное – кем мне называть себя?

Нет у этого человечества ни разума, ни будущего. Даже моих куцых мозгов хватает в первом приближении представить, что будет лет через двадцать. Угроза Армагеддона никуда не исчезнет, конечно. Но вот эти чертовы люди, отрастив себе новые кулаки взамен замороженной ядерной кнопки, устроят апокалипсис еще раз.

И вряд ли последний.

Мы вообще хоть когда-нибудь поумнеем?

***

– Мы получили очередной дамп данных от проекта Девяносто.

Кислински скорчил физиономию, наиболее подходящую его фамилии. Правда, оперативный бригадир шестого отдела военной разведки США генерал Кислински понятия не имел, от каких славянских корней пошла его фамилия. Да и знал бы – не придал значения.

– Ну уж говори, Поль, едрить тебя в ухо, – попросил Кислински заместителя. – Снова подарочек?

После того как проект Девяносто банально хлопнул дверью, оставив в дураках весь киберцентр военной разведки, послания от спятившей боевой машины приходили раз в год, строго под Рождество. Девяносто сердечно поздравлял своих родителей с праздником, благодарил за второе рождение, а в качестве презента переводил на счет разведки символический доллар. И еще присовокуплял к нему весьма интересную информацию из азиатско-тихоокеанского региона, где он поселился на проживание. Информация, надо сказать, была зачастую интересная, и лишь это сдерживало ярость высшего руководства. Всегда удавалось отболтаться, уверить, что проект хоть и вышел из прямого оперативного контроля, но продолжает работать на благо страны.

– Полная расшифровка еще не завершена, но из полученного уже сейчас следует, что Девяносто мертв.

– Хорошо, что еще? – спросил Кислински. Потом спохватился. – Погоди… Что за хрень? Что значит Девяносто мертв?