Текст книги "Проблема всей жизни (СИ)"
Автор книги: Роман Никитин
Жанр:
Космическая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)
– Да не трясись, Кирилл, – сказал тайванец спокойно. – Мы ведь не нашли тела девчонки. Значит, внутри тебя никого нет. Да и дознаватели-федералы не отпустили бы так просто, заподозри неладное.
Конечно. Инфильтранты переходят в новое тело только с потерей предыдущего. А пресловутого "первого контакта" и вовсе нет, инфильтрантами первой смены рождаются, а не становятся. Правда, пока никто не слышал о тварях, исчезающих прямо в воздухе. Это несоответствие я и высказал вслух.
– Значит, какой-то новый тип инфильтрантов, не имеющих стойкой материализации, – спокойно ответил Женя. – В любом случае тебе отсюда надо убираться. Только вот…
Таможенник постучал пальцем по столу. Явно собирался с мыслями перед тем как сказать.
– Думаю, тебе лучше бросить "Непсис". Сам понимаешь, они ж чокнутые параноики.
Да, церковь Бодрствующих, или "Непсис", имела устойчивую репутацию религиозно-технических отморозков-параноиков. Даже подозрение в ношении инфильтранта могло привести к очень неприятным последствиям для подозреваемого.
– Бросить не проблема, – сказал я. – У меня в контракте есть пункт, согласно которому…
– Ты идиот?
Женя смотрел на меня как на душевнобольного. Потом в глазах-щелочках проснулось что-то типа терпения к несмышленышу. В роли последнего, надо думать, выступал лично я.
– Через несколько часов региональный менеджер "Непсис" получит подробное описание произошедшего. Ты в самом деле думаешь, что тебя в Гонконге радушно встретят, побеседуют о случившемся за чашкой чаю и отпустят в новый рейс?
Я призадумался. Да, конечно, ни черта не отпустят. Пока не вымотают душу допросами и не изучат тело под наноскопом – обратно в мир не вернут. А быть может, для полной верности, и устроят несчастный случай. С летальным исходом. Где "летальный" – вовсе не от слова "летать".
Получается, я потерял работу?
Получается, что так. В общем-то, не сильно большая проблема, но "Воланс" жалко… привык я к этой машине. Да и она ко мне тоже.
– Значит так, – таможенник сложил ладони в замок и положил на него подбородок. – Я уже составил рапорт о задержке твоего рейса по нашей вине. Издержки оплатил за счет порта. От тебя требуется собрать манатки, прыгнуть в экран и свалить отсюда к чертовой матери. И уж конечно не в Гонконг.
–
Глава 4. Соседка сверху
– Товарищ сержант, а крокодилы летают?
– Что за бред? Конечно не летают.
– А товарищ прапорщик говорит, что летают!
– А? А! Ну, в общем-то, конечно, летают, но низехонько-низехонько.
Этот анекдот в различных вариациях я лично рассказывал раз сорок. И еще раз шестьдесят слышал от соседей по столику в баре аквапорта, стоило им узнать что я – пилот экраноплана. Ура, историческая справедливость восторжествовала: первый экраноплан создали именно мы, и вот теперь русский же анекдот стал неотъемлемой частью репутации экранщиков.
Помнится, я совершенно серьезно подумывал о переименовании моего судна в "Летучий Аллигатор". Но все же сдержался, оставил ему данное с рождения имя "Воланс" – на латыни "летучая рыба". Хотя только больной на всю голову может представить себе рыбехоньку полной массой в сто сорок две тонны.
Но сегодня мы с рыбкой на диете. В карго-секции груза почти нет. Только возвратная посылка наших друзей из "Тхань и Ко" – контейнер меньше пяти центнеров. По сравнению с полной загрузкой в шестьдесят тонн – комариный вес.
– Вышка, я экран си-эн девять-девять-шесть. К запуску моторов готов.
– Экран китай две девятки шесть, запуск разрешаю. Следите за волной, пожалуйста.
Вот и ладненько. Если просят следить за волной, значит за мной целая очередь гидропланов и экранов. А если целая очередь, значит никто из особистов у меня на хвосте у меня не сидит. Они толкотни не любят, позагоняют всех обратно в доки.
Значит, ушел чисто.
Ну, скорее всего чисто.
"Воланс" рассчитан на пилотирование тремя членами экипажа: командир, он же первый пилот; карго-мастер, он же второй пилот; штурман-метеонавигатор. Но это в дальних магистральных полетах. А каботажное мельтешение между Гонконгом и Тайванем в штурмане не нуждается. Метеоусловия известны на неделю вперед, а штурманить просто нечего. Слева Тайвань, справа континент, все хорошо видно на экранах. "Навстар" в виду особых отношений с пиндосами здесь не работает ни чешуи, но есть русская орбитальная система, да и радиомаяков на местных побережьях просто хоть без хлеба ешь.
Официально я могу себе позволить краткие пилотажи даже в одиночку. Что сейчас я и собирался осуществить в лучшем виде, хотя по документам на борту два человека. Женя сказал кому нужно, и администратор аквапорта не стал портить полетное расписание внезапной перекомплектацией экипажа.
Я улыбнулся предстоящему полету и утопил клавишу "Стартер-старт".
Где-то в носовом отсеке загудело – заработали компрессоры. Потом корабль пронзило воем разгонных редукторов, и, наконец, явилось на свет мощное, басовитое гудение. Златоглот проснулся. Прочихался, переварил первые литры "горючего золота" и вышел, наконец, на режим.
– Экран китай две девятки шесть, волнуете на два с половиной балла. Придушите златоглота, ради всей малой гидроавиации вас прошу!
– Вышка, пока не прогреюсь буду дуть именно так. Извините.
– Понял вас, экран. Черт бы побрал ваши турбофены. Не можете рулить на батарейке?
– Спасибо, вышка, не могу. И потом, я вам по контракту деньги за неудобства плачу. Что ж, мне теперь удавиться, гладя как они в никуда уходят?
– Пожалуйста! Бережливый вы наш. Что по времени на прогрев?
– Еще семь ноль секунд.
– Понял вас. Экран си-эн девять-девять-шесть прогрев семь ноль секунд. Мелкота, все поняли?
В ответ на канале кто-то очень витиевато послал меня к пекинской бабушке на кантонском диалекте. Видимо, пилот самого малого из гидросамолетов. Конечно, я ничего не понял из его сюсюкания, но акцент и смысловое пожелание в мой адрес читались легко.
Впрочем, мужика можно понять. На волне от моих движков его сейчас колбасит так, как в небе не колбасит даже в грозу.
– Экран, у вас еще сорок секунд, но предлагаю начать рулежку помалу прямо сейчас. Ничего не будет с вашими фенами, а у меня сейчас мелочь друг друга топить начнет.
– Валяй, вышка. Давай рулежку.
– Я вышка, экрану китай две девятки шесть. Рулевая би-два на эф-восемь, на эй-2, на эн-двенадцать взлетная налево. Как поняли.
– Понял вас. Я экран си-эн девять-девять-шесть, рулю на би-два, эф-восемь, эй-2, эн-двенадцать взлетная налево. Волну в Гонконге не подскажете?
– Экран, не наглейте. Метеослужбу никто не отменял.
Ну вот и дорожка. Вообще-то, ее правильно называть взлетно-посадочная полоса, как у сухокрылов. Но мы, гидролетуны, называем ее дорожкой – как в бассейне. И впрямь похожа, только вместо длинной цепочки пробковых колец на тросе наша дорожка ограничена самотопящимися буями-параноиками. На случай увода машины с траектории взлета или посадки.
– Экран си-эн девять девять шесть на исполнительном. Жду разрешения на взлет, – продиктовал я в эфир.
– Экрану китай две девятки шесть, да проваливайте же наконец! Взлет разрешаю.
Я улыбнулся, перевел разнотяг на автоматику и дунул фенами всерьез.
Эй-ех, малыши-гидросамолетики! Видели бы вы меня сейчас. А еще лучше, стояли бы позади. Эк бы вас в одну кучу смешало и затопило к слонам морским!
Пустой "Воланс" весит восемьдесят тонн с копейками. Теоретически может тащить на себе еще шестьдесят с лишним. Потому чтобы отклеиться от воды в пределах полосы ему нужна тяга под тридцать тонн.
Спереди под обшивкой у него два турбофена с регулируемыми соплами с двух сторон от фюзеляжа. И еще два электрофена сзади, впрочем, от них сейчас толку нет, слишком дохлые. Их очередь потом, на установившемся режиме.
Но турбофены, ребята, это ух!
Восьмидесятитонная громада "летучей рыбки" задрожала всем корпусом, два раскаленных воздушных кулака ударили в воду перед консолями крыла и промяли водную поверхность. По обе стороны от кабины на воде возникли перевернутые купола диаметром метра три, и в глубину почти метр. Кто этого ни разу не видел – тот вообще ничего в своей жизни не видел. И это, господа, я пока держу семьдесят процентов нагрузки. То ли еще будет!
Шестьдесят километров в час, восемьдесят, девяносто. Запищали датчики статического давления экрана – машина потихоньку набирает воздушную подушку под куцыми, но чудовищно широкими в плане крылышками. Сто двадцать – автоматика чуть поправила направление реактивных кулаков, теперь они не столько пытаются задрать морду "Воланса" и оторвать ее от воды, сколько напрямую дуют под консоли, надувая воздушную подушку еще больше.
Полторы сотни – пора выходить на полный взлетный. Я подал ручку от себя, и рассерженный гул сменился яростным ревом. Торжество технологий столетней давности, заброшенных человечеством из-за топливного голода. Но мы-то хитрые, мы ж не летаем на турбофенах, мы только взлетаем на них. Так что, можно барской рукой и пораскидать жидкое золото, пережечь его на вредный для атмосферы углекислый газ. Шиковать так шиковать, да?
– Экран, я вас ненавижу!
Это снова вышка, но уже на выделенном радиоканале, чтобы начальник не слышал. Понимаю, вышка, тебе теперь минут пятнадцать ждать, пока перегретая вода перестанет парить и перемешается с холодной. Иначе у гидроавиации взлетная скорость будет километров на сорок выше – из-за разреженного, нагретого водяным паром воздуха.
– Вышка, не паникуйте. Лучше следите за мелкотой на электродрелях, – сказал я на прощанье, и вырубил прием выделенки, оставив диспетчера бесноваться.
Электродрелями мы, гидролетуны, называем всю малую гидроавиацию. Легенькая "Сессна" или "Лю Конг" слишком слабосильны чтобы поднять в воздух полноценную "батарейку" – нейтрон-электронный реактор холодного синтеза. Поэтому летают они с обычными батареями, и движки у них обычные, с массивными коками винтов. По виду немного похоже на электродрель, да и звук работы похожий, с высокочастотным свистом. Вот и прижилось название.
Меня и мне подобных называют экранами. Немного обидно, ведь экран в понимании обывателя – это панель ТВ-жвачника или ненавистного терминала в офисе. Но мы-то, летуны, знаем правду, кто настоящий экран, а кто жвачник.
Наконец, всякую глиссирующую шелупонь типа катеров на воздушной подушке или подводных крыльях, авиацией не считают, хотя и стартуют они по одной дорожке с нами. Но это так… Исключение. Скорость больше двухсот километров в час им не светит никогда в жизни. Значит, ни разу не пилоты.
Между тем у меня уже сто восемьдесят. Пора окончательно отрываться и включать батарейку. Проделав нужные манипуляции, я взглянул на приборы. Ага, НЭР завелся. Все нормально, бачок окрасился в зеленый цвет, активное вещество разогрелось, реактор готов к подачи энергии.
Отрыв!
Крупную дрожь фюзеляжа как ножом отрезало. Машина оторвалась от водной глади и, лишенная сопротивления воды, пошла добавлять скорость. Две сотни, две с половиной, три, три с половиной…
Запищал зуммер отводного маяка – правильно, зону полосы мы уже покинули. Я, наконец, взялся за штурвал и покачал элеронами. Все в порядке, перекладка уверенная, скольжение и рыскание минимальные. Машина встала на экран, а значит текущая высота два с половиной метра, и больше трех уже не вырастет. А вот скорости мы еще добавим.
Я задал рубежом перехода четыре с половиной сотни и откинулся на спинке кресла. Дальше автоматика все сделает самостоятельно – запустит кормовые электрофены с питанием от "батарейки", потихоньку приберет режим на носовых турбинах, а потом и вовсе их выключит. Затем выведет экраноплан на экономичный полет с крейсерской скоростью чуть больше четырехсот.
– Экран, как вас там. Вышка с вами говорить не хочет, поэтому буду говорить я, Килунг-Северный. Через две минуты буду вас передавать Центру. Частоту знаете?
– Килунг-Северный или как вас там, все знаю, не беспокойтесь, – рассмеялся я. – Не первый раз беременный.
– Да я и не беспокоюсь, – улыбнулся на той стороне эфирного канала диспетчер. – Счастливого полета.
– Спасибо.
– Кстати, толстопузов на электродрелях ты классно отметелил. Когда следующий старт, экран? Не хочу пропустить зрелище. У нас тут пацаны делали ставки, покоцаешь ты кого-нибудь волной или нет.
– Боюсь, что очень нескоро, Килунг. Но за зрителей спасибо.
– Да ладно, в самом деле весело было. Бывай. Удачи тебе.
– Тебе тоже.
Вот и вся романтика. А далее – два с лишним часа спокойного гудения кормовых электромоторов, пощелкивание автопилота (ну не отключаются у него эти щелчки, хоть тресни) и скука. Можно почитать книжку, но я не привык расслабляться в полете. Поэтому обычно иду проверять груз, делаю что-нибудь по хозяйству в грузовом салоне – о, там всегда до черта дел по хозяйству! Да, кстати. У меня же весь техтоннель заляпан джемом. И в самом деле, пойти прибраться что ли. А то мало ли какую контрабанду придется туда срочно пихать – а у меня там разве что пчелы вприсядку не пляшут.
***
Алекс Вон был доволен жизнью. И пусть соседи смотрят на него как на предателя, но за полтора года он купил себе комнату в Сити, еще за полгода легализовал, наконец, двух племянников у тетушки в Нанькине, а сейчас все шло к тому, что получит продолжение роман с Агнессой Ли из отдела техподдержки. Тогда Алекс окончательно переберется в центр города, и на мнение соседей будет наплевать. А ломовые коммунальные платежи можно стерпеть. Тем более скоро его переведут на повышение – слухи об этом с неделю бродят по коридорам пекинского офиса "Непсис".
Был Алекс доволен и работой. Непыльная должность финансового ревизора куда интереснее, чем бухгалтерская отчетность, которой занимался до этого. Вот что значит вовремя поймать волну: одним из первых осознал всю мощь европейской Церкви, и одним из первых выучил латынь – официальный язык делопроизводства внутри "Непсис". И весь в тепле и достатке. А "истинные китайцы" из числа соседей по пригороду по-прежнему перебиваются с риса на воду и бегают на обед строем.
Перед финансовым ревизором высилась виртуальная груда запросов – четыре стопки по двадцать пять папок в каждой. Остатки, которые по той или иной причине не смогла переварить автоматическая система. Все это нужно обработать в течение рабочего дня. И день этот, судя по всему, затянется за полночь. Что ж, обратная сторона хорошей зарплаты.
Первый десяток дел Вон пробил буквально за полчаса. Каждый из документов просто имел либо пропущенные, либо неправильно указанные реквизиты платежей. Когда же системщики наладят долгожданную ассоциативную верификацию полей? Месяц уже обещают… возись из-за них тут с этими детскими ошибками!
Одиннадцатая папка потребовала подключения к европейскому серверу. Но и с ней разобрался быстро. Уж больно сложную маршрутизацию платежа заказал один из агентов "Непсис". Кто именно платил и сколько – даже сам Вон не знал, настолько все засекречено. Но стоило поправить маршрут и убрать кольцевой затык по четырем европейским банкам, как система послушно скушала запрос.
От следующей папки Алекс просто хотел отмахнуться, оставив на конец дня, когда голова будет уже забита цифрами и адресами. Тут вообще примитивно – запрос на проплату дорожного штрафа в бюджет Тайпея. Набезобразничал кто-то из внештатников – обычная история. Знают, демоны, что наниматель за них платит, и отрываются на всю катушку. Балбесы!
Но уже отложив дело и открыв следующее, ревизор нахмурился, потер переносицу и снова вернулся к лихачу. Что-то странное мелькнуло в материалах, как бы потом не забыть и не наделать ошибок.
Ну точно! Ладно бы этот идиот убивался в одиночку, так еще тащил с собой местную девку! Вот кадры дорожных камер. Ого, даже видео есть, ретроспектива до самого первого нарушения. Так, разворот в неположенном месте, езда по встречной, пассажир без шлема, опасное маневрирование, проезд на желтый, превышение скорости… Ничего себе букет!
Алекс вернулся на титульную страницу и глянул на сумму к уплате: двадцать девять тысяч восемьсот восемьдесят тайваньских долларов. Очуметь! Ну в Тайпее и штрафы! Это ж полдня гонять надо как бог на душу положит! Ну-ка, ну-ка, что еще изобразил этот дебил? Может, вообще пьяный или под наркотой ехал? А что, вполне возможно. Так… Кто это у нас? Ага, некто К. Уайт, русский. Русский.
Русский, мать его!
Ну теперь все ясно. Это ж нация самоубийц. Чему удивляться?
Итак, просто ради интереса, что успел натворить? Ммм… Не так и много. Просто полчаса несся как одержимый. Мотоскутер, видимо. Боже, сколько же топлива спалил, наверняка еще придет счет на заправку. Так-так… Вот выехал на хайвей, ага. Снова превышение, и снова, и еще раз. Непроплата таксы за проезд по хайвею – а, теперь понятно. Вот откуда большая часть штрафа!
Ну и дальше до Килунга шпарил как ненормальный. Потом материалов нет. Так, а точно все началось с движения по встречной? Или на место в таком же темпе приехал? Нет, ну просто интересно, насколько могут быть убитыми на голову эти русские!
Дело на этот счет молчало, но для чего, спрашивается, Алексу расширенные полномочия ревизора третьего класса? В несколько секунд подключившись к открытой для "Непсис" системе видеонаблюдения зоны "Юго-восток", он выбрал интересующее его место, день и время. Жаль, со стратозонда нельзя посмотреть, на это полномочий пока не хватает. Но сеть видеокамер уличного наблюдения к его услугам.
Ага, вот он, голубчик. На удивление спокойно подъехал, на удивление. Оставил скутер, прошел полквартала и скрылся в каком-то переулке. Так-с… промотаем. Ага, вышел. Стоп! Это не он. И не вышел, а буквально выбежал. Какая-то крашеная девчон…. Ой, так это ж та самая, которую потом вез через весь город! Ну-ка, ну-ка, интересно…
А вот и объект. Спокойно идет к своему скутеру, но вот к нему подбегает девчонка, что-то начинает объяснять, хватает его за руку. Как жаль, что нет звука, послушать бы что она там трещала.
Ого! А вот это номер!
Алекс откинулся от экрана, помассировал брови, и снова вернулся к просмотру. Ибо там начался форменный боевик с погоней и стрельбой! Еще раз просмотрев безумную гонку по городу, ревизор решительно закрыл дело и отправил файл дознавателям. Если агент, пусть и внештатник, попадает в перестрелку – то это уже дело внутренних расследований. А его, Алекса, задача – визировать платежи. Не меньше, но и не больше.
Почти одновременно с документом из финансового отдела на рабочий стол следователя "Непсис" легла еще одна папка. На этот раз с копией допроса федералами КНР некоего пилота экраноплана, попавшего в весьма странную передрягу с не менее странной белобрысой девчонкой.
Не надо быть гением, чтобы с первого взгляда на документы понять – речь идет об одном и том же человеке.
***
Обожравшихся джема пляшущих пчел, я не увидел. Но право слово, лучше бы это оказались именно они. Хорошо еще, стоял на четвереньках, без этого люк не откроешь. А то бы грохнулся на пол.
Проблема облизнула мизинец и картинно помахала ладошкой.
– Привет-привет! Ты варенье возишь постоянно, или это так – случайный груз?
Я попятился назад, и отполз бы до погрузочного пандуса, но уперся пятками в стенку грузового контейнера. Черт подери, только инфильтранта на борту мне и не хватает. И где! Посреди моря, за кучу километров от ближайшего оплота Границы.
Родные и близкие, если я в ближайшее время явлюсь вам на глаза – сразу стреляйте мне в череп. Ибо это буду уже не я.
– Да не трясись ты так, – улыбнулась Проблема. – Я не кусаюсь. И вовсе не та, о ком ты сейчас думаешь!
Мускулатура челюстей пару раз открыла мне рот, но голос не приходил. Наконец я прокашлялся, и задал заведомо идиотский вопрос:
– Ты что здесь делаешь?
Проблема, тоже на четвереньках, поползла из тоннеля наружу, и я отстранился еще дальше. Если бы контейнер не был намертво прикручен к полу, наверное, сдвинул бы все пятьсот килограммов.
– Ем варенье, лечу в самолете, ползу на своих четверых, – хихикнула девчонка и встала во весь рост. С наслаждением и под аккомпанемент расходящейся по швам одежды потянулась.
Я задрал голову. Глаза мои, и без того не китайские, расширились в полном соответствии с кавайными традициями. Помнится, все дело началось с небольшой проблемы. Потом она выросла в большую. И дело было не в ста сорока пяти сантиметрах роста и сорока килограммах веса. Но теперь – именно в них. Только и того, и другого было на десяток больше.
Я тоже поднялся на ноги, Проблема подошла ближе. Мне отсупать было некуда (позади Москва… тьфу, железный ящик!) и заглянул в узкие глаза девчонки. По-прежнему сверху вниз, но все-таки в глаза. А еще несколько часов назад смотреть получалось только в темечко.
– Эээ…, – слова опять закончились, хотя в груди отлегло. Не может быть девчонка с такими глазами тем, о ком я даже не хочу говорить.
– Ой, а ты стал куда меньше! – засмеялась Проблема. – Ладно-ладно, шучу. Я знаю, что это я выросла, а не ты уменьшился.
– Но черт побери…
Бедняга Уотсон, как я тебя теперь понимаю. А вот ты меня не понял бы. На своей Бейкер-стрит ты на любое "Шерлок, как?" получал от мистера Холмса исчерпывающий ответ. Мне же этого не дано. Вряд ли моя Проблема вот так просто объяснит как.
Как попала на "Воланс".
Как выросла на голову, превратившись из мелюзги-замухрышки во вполне обычную китаяночку, пусть и не особо симпатичную.
Как, наконец, как исчезла из щели между контейнерами!
– У тебя вода есть? – совершенно спокойно спросила Проблема. – Эти сладости напрочь убивают аппетит, но ужасно пить хочется. И еще мне бы переодеться, – девушка оглядела расползающуюся одежду. – По-моему, я из этого выросла. Ты как думаешь?
Я еще раз смерил взглядом повзрослевшую девчонку и не смог сдержать улыбки. Возраст возрастом, рост ростом, а вся перепачканная в абрикосовом джеме она напоминала нашкодившую малолетку, в отсутствие родителей дорвавшуюся до сладостей.
– Одежды по размеру не найду, но посмотрю. А вода в рубке… Стоп! – я заслонил проход и предостерегающе поднял руки. – Тебе туда нельзя. Я сам принесу. И воду, и тряпки.
Вообще, я не собирался пускать Проблему в рубку, но упрямица не слушала. Когда же я решил ее выдворить, та ничуть не смущаясь прямо передо мной стянула драную футболку, оставшись топлес.
– Ты не против, я зайду переоденусь? – мило спросила китаянка, помахивая перед собой благоухающей абрикосами футболкой.
Моя запасная тельняшка-безрукавка, что я приготовил девушке, висела на спинке штурманского кресла, и я загораживал проход.
Я захлопнул рот, быстро отвернулся и освободил рубку.
Ну не выгонять же эту мерзавку.
– Итак, кто ты такая? – спросил я, когда с переодеванием было покончено. Раскосая заприметила контрабандную коробку яблок рядом с креслом, и тут же схватила одно из них.
С хрустом вонзила зубы в плод и блаженно прикрыла глаза.
– М-м-м! Настоящее! Никогда не пробовала!
– Пожалуйста, ответь на вопрос. Яблоко хоть и трансгенное, но не убежит.
Чертовка положила фрукт на колени, выпрямила спину в пародии на армейскую стойку "смирно".
– Во джяо Тьянь. Нин джидао, Килиллэ-сяньшэн, – прочеканила девица. И тут же прыснула со смеху. Снова вгрызлась в яблоко.
– Я знаю, что тебя зовут Тьянь, – нахмурился я. – Ну а еще что скажешь?
– Во пхаолэ, – китаянка пожала плечами и снова укусила яблоко. Прожевала и добавила: – Ни бан во, сиэси ни.
– И откуда сбежала?
Хотя, наверное, дурацкий вопрос. Я сам помог ей сбежать. Но в самом деле, не из переулка же?
– Тебе ничего странным в нашей беседе не кажется? – улыбнулась Тьянь. – Мне так да.
– Чин бу нэнфэнсинь ба? – осадил я девчонку. В самом деле, ты ей вопрос – она тебе два ответа, и оба по сторонам. Так не разговаривают со старшими.
– Сам-то хоть понял, что сказал?
Китаянка смеялась уже в голос.
Я не бью женщин, тем более недозрелых. Но на сей раз возникло очень сильное желание влепить пощечину. Мало того что сидит тут, грызет яблоко, прыгает с русского на китайский и обратно, так еще и…
Я замер, пораженный догадкой.
– Наконец-то понял, – облегченно вздохнула Тьянь и разжевала огрызок. Сглотнула, поморщилась. – Фу, середина невкусная.
– В старину огрызки вообще выбрасывали, – автоматически ответил я, и только тут до меня дошел весь лингвистический абсурд происходящего.
Я спокойно понимал что она говорит по-своему.
Более того, я сам сбился на китайский, и говорил на нем как на родном!
Мир закачался под ногами. Такого быть не может. Потому что не может быть никогда.
– В общем, – сказала она, наконец, серьезно. – Я сбежала. Откуда сбежала сама не знаю, даже и не спрашивай. К тому же, давно это было, я была совсем маленькой. Ну ты помнишь.
Я-то помнил. Но это было сегодня днем!
– Для тебя, – поддержала мою мысль Тьянь, – это совсем недавно. А для меня, как видишь, уже очень давно.
– И где ты…, – чуть не сказал "моталась", – пропадала все это время?
– Дома, Кирилл. Я была дома.
И мечтательно прикрыла глаза.
– Дома так классно! Ты не представляешь. Знаешь, тебе обязательно надо побывать у нас, честно!
Там – это где? – осторожно поинтересовался я. Не хватало еще узнать, что моя Проблема – инопланетный пришелец.
Ха! Пришельцы-китайцы требуют от правительства Земли суверенитета для своих расовых братьев! Иначе планета будет разрушена! На размышление – одна галактическая неделя!
– Там, – улыбнулась девушка, – это там.
И воткнула палец в потолок, совсем рядом с клавишей аварийного сброса топлива. Еще бы чуть-чуть левее, и к акватории Тайваня было бы приковано пристальное внимание Гринписа.
– Извини, я немного не понял где именно, – сказал я, надеясь, что мои инопланетные подозрения останутся таковыми. В смысле, подозрениями, а не инопланетными.
– Я сверху, – спокойно объяснила китаянка. – Я не знаю, как это ни по-китайски, ни по-русски, ни по-английски. У вас нет адекватного выражения.
Самое главное сейчас – сохранять спокойствие. Пока беседа идет хорошо, никто не мутирует в сатурианского парпам-пам-тиноида, да и белых световых столбов за окном пока не видать.
– Из космоса? – предположил я.
– Да причем тут космос? – Девушка аж сморщилась. – Я ж говорю, нет такого слова. Просто я сверху. Как сосед по этажу, ага? Ты живешь подо мной. А под тобой противный сосед, которого ты недавно выгнал из своей квартиры.
– Выгнал? Я? Зачем мне его выгонять из его же квартиры?
– Да нет, ты его из твоей квартиры выгнал.
– А-а-а… – протянул я. – Совсем другое дело. Это правильно. Теперь все понятно. А с чего, собственно, я его выгнал?
– Тот пришел разбираться, какого черта в два часа ночи у тебя дома ремонт. Или дискотека. Я понятно объясняю?
Я задумался. Думал минуты полторы. Хорошо думал, честно. Но так ничего и не понял. Тьянь с некоторой жалостью смотрела на мои мозговые потуги, потом сжалилась:
– Ладно, Кирилл, не бери в голову. Потом как-нибудь объясню подробнее, когда освоюсь на твоем этаже. Расскажи лучше о себе, а?
К сожалению, разговор обо мне несколько откладывался. Радиоточка первого пилота затрещала, замигала индикаторами вызова, в общем, всячески привлекала к себе внимание.
Я метнулся на место командира корабля, нацепил на ухо гарнитуру.
– Экран, это Тайчунг, – раздался знакомый голос.
– Да, Тайчунг. Экран на связи. Что за секретность?
На коммуникаторе горел красный огонек экспресс-вызова по выделенному каналу. Долго не поговоришь, спецслужбы заволнуются, но минуты две-три можно рассчитывать на приватность.
– Экран, под тебя кто-то копает, – огорошил меня диспетчер как-то уж слишком облегченно, едва услышал мой голос. – ФАС на ушах, ищут вышедший из Килунга экранолет класса "Экзокотид-СиЭн". Я тебя пока не сдавал. Типа доподлинно не знаю, что у тебя за повозка. Но они все равно докопаются!
– Спасибо, Тайчунг. Не беспокойся за меня.
– А я теперь и не беспокоюсь, – ответил диспетчер, почему-то сделав акцент на слово "теперь". – Удачи!
Я мысленно порадовался за парня. Вот ведь, бывают же среди узкоглазых нормальные ребята, которым наплевать на цвет твоей кожи и конфигурацию глаз.
Диспетчер напоследок добавил:
– Кстати, что раньше нормально не говорил? Я уж было думал, что ты и в самом деле какой-то беложопый европеец с корявым английским. Ладно, бывай, дружище!
Эфир опустел, а в ушах звенело эхо последнего слова диспетчера: "Пэн'йоу… пэн'йоу… пэн'йоу…"
Я перевел взгляд с экрана коммуникатора на Тьянь. Хотелось убить мерзавку за эту ее непрошенную лингвистическую помощь…
Девушка вжала голову в плечи и застенчиво улыбнулась. Пару раз похлопала глазками, потом добила окончательно:
– Ну… Твой английский и в самом деле… так себе…
–
Глава 5. Непроизвольные кошки-мышки
– Внимание, внимание! Готовится полоса 21 для старта по классу Джет. Повторяю! Готов…
Фонарь кабины опустился на место и звуки извне оборвались. Аэродром по-прежнему жил, но Бернард его не слышал. Не доносилось объявлений, не было слышно аэродромной техники, не перекликался и не говорил десятками ртов авиакомплекс, разбуженный от сонной сиесты внезапным запуском, да еще каким – реактивного истребителя! Последний старт "турбоджета" помнили только ветераны, да и то не все. Уже лет сорок с полос "Хуан Тун Доместик Айрфлайтс" уходили в небо только экономичные "электродрели" или чуть более прожорливые, но и куда более массивные машины с турбофенами.
– Кардинал-перехватчик Бернард Гоу, старт через восемь минут. Режим запуска автоматический, набор в луче до восьми тысяч ста. Пожалуйста, приготовьтесь.
Гоу был готов. Оставалось лишь защелкнуть кислородную маску, но это можно сделать в последний момент.
Тягач вытащил игловидный нос истребителя из ангара, и сотни рук зашлись в аплодисментах. Слишком давно с этого аэродрома Поднебесной не уходили в солнечную высь настоящие самолеты. Которые рождены не преодолевать расстояния, а летать. И слишком давно не отрывалась от бетонной полосы рукотворная птица, которая может и хочет сражаться так, как это умеют рожденные до Армагеддона птенцы войны.
Серебристый металл боевой обшивки вместо кричаще-кислотных пластмассовых панелей на электродрелях. Рукоятка управления самолетом вместо "бублика". Два турбоджета по двадцать восемь тонн тяги плюс ракетные 23-минутные бустеры вместо электрокофемолок с реактором-капризулей и несколькими тоннами стабилизирующих батарей. Совершенные глаза 5-диапазонной радиооптической локационной станции вместо дохленького радара. И наконец, четыре интеллектуальных ракеты воздух-воздух, два контейнера неуправляемых ракет, шестиствольная 30-мм авиапушка и настроенные в параноидальном режиме датчики облучения – все то, чего на гражданских самолетах отроду не было. И еще много-много позабытых, но ничуть не потерявших мощи изобретений военного гения человечества.