Текст книги "ГИПНОЗ. Скрытые глубины. История открытия и применения"

Автор книги: Робин Уотерфилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц)

Бум исследований паранормальных явлений в Европе

Можно с уверенность сказать, что Наполеон Бонапарт был очень практичным человеком. Но и он поверил в сверхъестественные способности месмеризованных людей до такой степени, что даже проконсультировался у провидца-сомнамбулы о перспективах своей первой кампании в Италии. Правда, нельзя исключить возможности, что он поступил так из циничных побуждений или чтобы поднять моральный дух своей армии, ибо, по мнению большинства историков, Наполеон не признавал феномена ясновидения. По преданию, он сказал де Пюисегюру: «Если ваша сомнамбула так умна, как о ней говорят, пусть предскажет, что я буду делать через восемь дней и какие номера выиграют в завтрашней лотерее».

Интерес к паранормальным феноменам месмеризма завоевал Европу так же стремительно, как Наполеон, и сохранил свое главенствующее положение в отсутствие каких бы то ни было научных исследований магнетизма. Во Франции и Германии магнетизер обычно начинал работать с группой пациентов, выявлял среди них лучшего сомнамбулу, а затем просил его или ее ставить диагнозы всем остальным. Ясновидящие Мария Рюбель, Мари Кох, Матеус Шурр, Каликста Рено и Прудэнс Бернар пользовались в своих странах не меньшей известностью, чем их современники Гете, Бетховен, Виктор Гюго и Александр Дюма; обеспокоенные священники всех католических стран буквально завалили Ватикан письмами с просьбой об инструкциях по данному вопросу. В конце восемнадцатого века несколько книг по месмеризму оказались в Риме под запретом, однако интерес к выступлениям странствующих гипнотизеров Цанарделли, Руммо и особенно бельгийца Донато (А. Е. д’Гонт) невозможно было охладить никакими тоталитарными мерами. Настороженность Ватикана, прежде всего, означала, что в Италии 1850-х годов, главным образом, изучался терапевтический потенциал месмеризма (например, такими учеными, как Франческо Гвиди и Пьетро д’Амико).

В других странах живой интерес публики к месмеризму также поддерживался исключительно за счет эстрадных магнетизеров и демонстраторов паранормальных явлений. В Голландии, например, П. Г. ван Герт своей работой о ясновидении проложил дорогу позднейшим медицинским приложениям животного магнетизма. Шарль де Лафонтен активно путешествовал по Европе в 1830-х и 1840-х годах, устраивая лекции и показы; его работа с психическими сомнамбулами в Брюсселе возвестила наступление золотого века месмеризма в Бельгии, и чуть позже мы увидим, насколько важную роль в истории гипноза сыграла его поездка по Англии.

Многие сообщения о паранормальных способностях сомнамбул того времени трудно оценить с сегодняшней точки зрения, поскольку мы не знаем, как строго контролировались условия проведения опытов с ними. Но даже и с такой оговоркой нельзя не признать, что в груде мусора ложных сведений и фактов периодически можно откопать золотые крупицы правды. Приведем несколько примеров.

Пруденс Бернар, самая знаменитая сомнамбула из всех известных в девятнадцатом веке, путешествовала по Европе, и везде ее выступления пользовались огромным успехом, несмотря на то что в 1840-х годах в Париже ее обвинили в мошенничестве. Профессор Вартман из Женевского университета поставил с ней несколько экспериментов. Ей удалось повернуть стрелку компаса на сорок пять градусов, казалось бы, явные телекинетические способности налицо, однако позднее выяснилось, что она носит корсет со вставками из намагниченной стали. В 1852 году она выступила в Лондоне, а затем в Манчестере, где на представление пришел Джеймс Брейд. Главный номер Пруденс Бернар заключался в игре в карты с завязанными глазами. Брейд обвинил ее в подсматривании сквозь зазоры в нижней части повязки и предложил более надежный способ завязать глаза, но она отказалась. Оператор, который месмеризовал Пруденс, Август Лассэнь, также совсем не внушает доверия, поскольку до своего знакомства и женитьбы на ней, зарабатывал на жизнь, показывая фокусы. Он полагал себя исполняющим тайную миссию, заключавшуюся в распространении сведений, открывавшихся ей под гипнозом (ибо она частенько выступала и как медиум), и хотел через нее, современную Жанну д’Арк, привести Францию к Истинной Вере.

Сомнамбула доктора Франца Ника в Германии, фрейлейн Крэмерин, предсказала дату смерти короля Вюртемберга – 28 октября 1816 г. История гласит, что они старались держать это в секрете, боясь последствий, однако информация о предсказании каким-то образом просочилась, но не вызвала ничего, кроме веселья, придворные даже начали заключать пари по поводу ее правоты и истинного дня наступления смерти. Король все-таки умер, но на два дня позже, чем было предсказано.

Доктор Иоганн Валентин из Касселя работал с Каролиной Рамер, по-видимому, действительно обладавшей ясновидческими способностями. Она увидела падение с крыши крестьянина в Брайтенбах бей Хофе, находящемся в четырех часах езды от Касселя. Их обследовала комиссия и признала невиновными в шарлатанстве.

Наиболее известной ясновидящей в Германии была прорицательница из Преворста, Фридерика Гауфф. Родилась она в 1801 году в глухой швабской деревне Преворст неподалеку от Левенштайна. Она обратилась к Юстинусу Кернеру (1786–1862), находясь буквально на пороге смерти от истерической депрессии и голодания. Очень скоро он открыл, что во время магнетического сна девушка проявляет замечательные дарования – не только телепатию и ясновидение, но, что гораздо необычнее, способность к общению с духами умерших. Последние являлись ей (а иногда и другим людям, находящимся поблизости) в виде призрачных фигур. Она предсказывала будущее, лечила больных, разговаривала, по ее утверждению, на праязыке человечества и «контактировала» (как бы мы выразились сегодня) весь комплекс космологии и теологии, какой мог вместить магнетизм. Провидица возбудила к себе громадный интерес всей Германии; к ней приезжали многие культурные и ученые люди – врачи, философы, теологи – для серьезного обсуждения высказанных ею откровений. Кернер был известным врачом, в частности, ему принадлежит открытие ботулизма. Однако он принес Фридерике Гауфф больше вреда, чем пользы. Он так увлекся своими экспериментами, что нашел способ годами держать девушку в состоянии практически перманентного транса, а для усиления галлюцинаций подмешивал ей в пищу лавровые ягоды. Зная, чем кончится дело, Кернер, возможно, ускорил ее смерть в 1829 году – в точно предсказанный ею день.

После повсеместного распространения славы прорицательницы из Преворста общение с призраками стало обычным для сомнамбул делом. В основном, это был немецкий феномен, однако во Франции практиковал некий Альфонс Кагане со своим сомнамбулой Бруно, «видевшим» Небеса и Ангелов в духе Сведенборга, и Адель Мажино, которая начала с диагностики чужих болезней, а потом переключилась на видения Небес и общение с умершими. Даже Делез, не говоря уже о Дюпоте, обратился в конце своей жизни к спиритизму.

Из России конца девятнадцатого века дошла до нас самая замечательная история о ясновидящих. Хотя русская провидица, о которой пойдет речь, демонстрировала свое искусство и позволяла его исследовать в 1880–90-х годах, рассказ о ней помещен сюда не случайно, поскольку Россия, как водится, лет на тридцать отставала от остальных стран Европы. Тридцатилетняя школьная учительница, известная просто как «госпожа М.», пришла в Тамбове на прием к доктору А. Н. Ховрину по поводу нервных припадков. Вскоре на его сеансах во время магнетического сна она проявила способности к ясновидению. Методичность проверки этих способностей впечатляет. Однажды, например, девять ученых в Санкт-Петербурге написали по одному предложению на листке бумаги. Все листки запечатали по отдельности в конверты и положили в шапку. Из шапки был вынут наугад один конверт, а остальные – сожжены. Выбранный конверт поместили в другой конверт из более плотной бумаги и приклеили к нему с внутренней стороны в двух местах, после чего отвороты внешнего конверта заклеили и скрепили скобами. Сверху была наложена сургучная печать, окруженная булавками, различимыми только под увеличительным стеклом, а под печатью – замурован тонкий волосок. Пакет упаковали в коробку и отправили в Тамбов господину Ховрину. Госпожа М. прочитала следующий текст: «Я убежден, что вы без труда прочтете мое письмо и будете после этого великолепно себя чувствовать. Петербург, Л. Г. Корчагин». Ховрин отправил невскрытый конверт обратно в Санкт-Петербург вместе с информацией, полученной от госпожи М. Общество экспериментальной психологии – те самые девять ученых – подтвердило, что печать не взломана. Конверты вскрыли и сличили оригинальный текст с версией госпожи М. – они совпали.

В конце того же года (1893) госпожа М. повторила эксперимент под еще более строгим контролем. Она прочла «Есть вещи в этом мире, о которых не догадываются мудрецы» как «Есть вещи в этом мире, о которых не догадываемся мы». В другом случае она не смогла прочесть текст, но определила, что в нем было описано: горящее здание. В ходе еще одной проверки она подробно описала рисунок, который был запечатан в конвертах тем же сложным способом. Она оказалась весьма одаренной и в психометрии – «выяснении» истории предметов и мест, и в преобразовании чувственных восприятий. По поводу последней способности ее тестировали много раз и неизменно успешно. В одном эксперименте, проводившемся под очень строгим контролем доктора Никольского из Киева, различные растворы (сахара, поваренной соли, хинина и сульфида цинка) были налиты в одинаковые сосуды. Промокательную бумагу окунали поочередно в каждый из растворов и прикладывали к внутренней стороне правой руки госпожи М. Всякий раз она точно идентифицировала вкус.

Если я попытаюсь подсчитать соотношение шарлатанов и людей с истинными экстрасенсорными способностями в Европе в середине девятнадцатого столетия, то, по-видимому, случай с госпожой М., приведенный в конце этой главы, придется не учитывать, поскольку она является скорее исключением, чем правилом. Однако во всем мире считалось (и считается), что люди в состоянии транса способны к прорицанию событий и другой сверхчувственной деятельности. Как мы видели, суждения подобного рода сопровождали и магнетизм, стоило только маркизу де Пюисегюру открыть магнетический сон. Лично я не собираюсь утверждать, будто в этом совсем ничего нет.

ПРОПОВЕДНИКИ ИДЕЙ МЕСМЕРИЗМА В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ

Месмеризм зародился во Франции, а между Францией и Соединенными Штатами существовали крепкие политические связи, возникшие в общей, как тогда казалось, кузнице революционного энтузиазма и подогреваемые франкмасонами большинства орденов по обе стороны Атлантики. Превосходным символом тесных взаимоотношений между двумя странами – старой и новой – стал дар, который Франция преподнесла Америке в виде Статуи Свободы, и поныне гордо возвышающейся в заливе Нью-Йорка. «Свобода, просвещающая мир» (таково ее полное название) была придумана и построена скульптором Августом Бартольди и инженером Густавом Эйфелем (более известным как автор одноименной башни) и подарена Америке в День независимости в 1884 году, ровно через сто лет после критического для Месмера года и сто восемь лет спустя после провозглашения Декларации независимости Америки.

Не удивительно, что месмеризм с самого начала пытался закрепиться в молодой стране. Мы уже знаем: первые попытки продвижения месмеризма через Атлантику принадлежат маркизу де Лафайетту. Он написал из Парижа 14 мая 1784 года воодушевленное письмо о Месмере Джорджу Вашингтону, а вслед за его письмом 16 июня Месмер отправил Вашингтону свое собственное послание. Вашингтон ответил Месмеру через пять месяцев, после личной встречи с Лафайеттом в Штатах. В ответе осторожно и с безупречной вежливостью сообщается, что если месмеризм и правда настолько хорош и благотворен, как о нем говорят, то он, несомненно, послужит на пользу людям и принесет славу своему основателю. Тем временем, маркиз в ходе своего визита прочел одну или две лекции по месмеризму, посетил общество шекеров, поскольку видел сходство транса, в который входили шекеры, с месмерическим кризисом, и отправился понаблюдать за ритуалами американских индейцев. Он не был вполне уверен в европейском происхождении месмеризма и пытался найти что-нибудь похожее, возможно, более примитивное, в других культурах. Но, несмотря на все усилия де Лафайетта, не они привлекли американцев к месмеризму, а его исключительная новизна. Американцы чувствовали себя первооткрывателями, участниками создания новой страны, державы с огромным потенциалом. И многие из них надеялись, что месмеризм станет полезным инструментом превращения США в наиболее духовно продвинутую нацию в мире.

Перкинизм

После де Лафайетта примерно тридцать лет французские миссионеры месмеризма не посещали США, ибо Франция проходила через смятение революции, диктатуру Наполеона и непрерывные войны. Однако в это самое время, возможно, даже вследствие визита маркиза, в Америке появился и начал развиваться доморощенный вариант месмеризма в форме так называемого «перкинизма».

Примерно в 1790 году Элиша Перкинс, учредитель Коннектикутского медицинского общества, изобрел «тягач», при помощи которого ему удалось провести несколько замечательных исцелений. «Тягач» состоял из двух деталей приблизительно семи сантиметров длиной, серебристого и золотистого цветов, каждая деталь представляла собой сплав различных металлов (состав держался в секрете), при соединении вместе они образовывали полуконус, разрезанный вдоль. Перкинс утверждал, что данный прибор при прохождении над больным местом вытягивает болезнь из тела пациента – отсюда и название «тягач». Успех прибора превзошел все ожидания. Перкинс вскоре распространил деловые интересы и на Европу, послав сына Бенджамина управлять магазином в Лондоне, где тягачи продавались по баснословно высокой цене – пять гиней за пару. Без сомнения, его бизнесу немало способствовала статья «Эксперименты с металлическими тягачами» (1799) Дж. Д. Герхольдта и К. Г. Рафна, где авторы нахваливали изобретение Перкинса, оказавшееся, по их данным, особенно эффективным при лечении лошадей.

Однако период расцвета дела Перкинса длился недолго. Тягачи не нравились ни месмеристам, ни врачам. Даже обычная публика посмеивалась над прибором, как, например, Джон Корри в сатирическом двустишье:

 
Вертел свой двойной наставит Перкинс на людей,
Тащит дьявола заразного из христиан и лошадей.
 

В Париже Делез отказал изобретению Перкинса в принадлежности к истинно магнетическим методам, а в Англии реакцию научного сообщества, возможно, определила книга, опубликованная в 1801 году. В ней член Королевского научного общества по имени Дж. Хайгарт сообщил, что деревянный тягач, имитирующий по внешнему виду металлический, столь же эффективен, как и оригинальная дорогостоящая модель. В книге «Воображение как причина болезней человека и способ их лечения» Хайгарт приписал решающую роль в исцелении не тягачам, а воображению пациентов, в случае животных – доверию лошадей к своим хозяевам. Перкинс был исключен из Коннектикутского медицинского общества по обвинению в шарлатанстве и умер в Нью-Йорке во время эпидемии желтой лихорадки в 1799 году, доблестно пытаясь своим тягачом победить болезнь.

Три иноземца

Следующим французским гостем, приехавшим в Америку с месмеризмом, оказался Жозеф дю Коммэн, с которым мы уже встречались в предыдущей главе. Он поселился в Штатах в 1815 году, однако до 1829 года практически не занимался пропагандой чудесных свойств нового вида лечения. В 1829 г. дю Коммэн на время покинул пост преподавателя Военной академии в Вест Пойнте ради чтения лекций по месмеризму в Нью-Йорке. Собственно, его вклад и ограничился только этими лекциями, также опубликованными в виде книги. Известно, что лекции не произвели на американскую общественность большого впечатления. Возможно, враждебное отношение к месмеризму Бенджамина Франклина и Томаса Джефферсона помешало высшему свету принять его всерьез.

Гораздо большего удалось достичь Шарлю Пойену Савье, практиковавшему месмеризм в Массачусетсе. Пути Пойена и месмеристов пересеклись в 1832 году, когда тот изучал медицину в Париже. Пойен сам страдал от множества заболеваний и был потрясен, когда ясновидящий, находящийся под гипнозом, перечислил все их симптомы. Вот вам еще один пример «мгновенного просветления» – Пойен тотчас стал новообращенным и провел остаток своей короткой жизни в борьбе за любимое дело.

На первых порах его энтузиазм принес месмеризму больше вреда, чем пользы. Он прибыл в Бостон после краткосрочного посещения французской Вест Индии. Насмотревшись там на настоящее рабство (он же был убежденным аболиционистом), Пойен стал относиться к Новой Англии как к своей духовной родине. Хотя в то время Новую Англию, и особенно Бостон, охватила страсть ко всему новому, бывшие в недалеком прошлом пуританами новые англичане не поддались на пламенную агитацию месмеризма. Пойен произносил серьезные и глубокомысленные речи, однако сильный французский акцент мешал слушателям понять его, впечатление портило и родимое пятно клубничного цвета, занимавшее добрую половину лица. Идея Пойена о том, что месмеризм поможет превратить молодую страну в рай на Земле, не встретила поддержки со стороны местных жителей. Для них значение имел только упорный труд и моральные добродетели.

Устав от отсутствия интереса к своей деятельности и испытывая ограниченность в средствах, Пойен начал подумывать о возвращении во Францию, когда вдруг получил приглашение посетить Род-Айленд. Это явилось поворотной точкой его карьеры: там лекции воспринимались лучше, чем где бы то ни было, и вдобавок удалось найти блестящего испытуемого, Синтию Энн Глисон – она легко входила в глубокий транс и демонстрировала превосходные ясновидческие способности. В ее присутствии лекции собирали гораздо большую аудиторию и даже начали приносить доход, поэтому Пойен взял ее с собой в турне по Новой Англии. Турне стартовало в Бостоне с демонстрации в Гарвардской медицинской школе.

Публика достаточно хорошо относилась к их выступлениям, но не без некоторого скептицизма: кое-кто предполагал наличие тайного сговора между мисс Глисон и Пойеном, с помощью которого они дурачили аудиторию. Пойен понял свою ошибку и начал вовлекать в шоу добровольцев из публики. Он пользовался теми же приемами, что и современные эстрадные гипнотизеры: его объекты становились невосприимчивыми к боли, могли без содрогания вдыхать нашатырный спирт прямо из бутылки и не реагировали на громкие звуки. За короткой вводной лекцией по истории и теории месмеризма следовало показательное выступление, и иногда то тут, то там Пойену удавалось излечить людей от болезней прямо на сцене. Некоторая часть представления отводилась и демонстрации паранормальных феноменов, хотя сам Пойен полагал, что так называемое ясновидение объясняется передачей мыслей оператора объекту за счет возникновения между ними доверия и гармонии.

Обновленный стиль представлений принес Пойену огромную популярность, и вскоре, в 1837 году, он вполне мог похвастаться тем, что, как минимум, еще человек сорок начали выступать в его манере. Один из них, Б. Ф. Бугард (опять же француз), произвел в 1836 году безболезненное удаление зуба, вызвавшее ни много, ни мало сенсацию. После триумфа Пойена распространению месмеризма в США уже ничто не могло помешать. Этому способствовали также отсутствие профессиональных учреждений, обладающих достаточным влиянием, чтобы запретить новое учение, и свойственная американцам независимость суждений. Пойен навсегда покинул Соединенные Штаты в 1839 году, а в 1844 он приготовился было к обратному путешествию из Франции в Америку, но внезапно скончался. Однако брошенные им семена уже принесли свои плоды: одна из самых ранних американских книг по интересующей нас тематике («История и философия животного магнетизма с практическими рекомендациями», автор – Практикующий Магнетизер), опубликованная в 1843 году, утверждает, что только в одном Бостоне на тот момент насчитывалось примерно двести магнетизеров. Магнетизм завоевал Нью-Йорк и Филадельфию, где некий «Джентльмен из Филадельфии» написал в 1837 году «Философию животного магнетизма». Это произведение знаменито не только своим возрастом (считается одним из первоисточников по месмеризму в Америке), но и тем, что, по мнению многих ученых, оно принадлежит перу Эдгара Аллана По, чьи литературные вторжения в область месмеризма мы рассмотрим чуть позже.

Третьим заморским «борцом за распространение» месмеризма стал англичанин Роберт Кольер, приехавший в 1839 году читать лекции по френологии (к ней в Европе относились спокойнее, чем к месмеризму). Он ужаснулся представшей его глазам картине: везде и особенно в области медицины правили бал знахари и обманщики. «Ежедневно несколько человек становятся жертвами шарлатанов, – писал он. – Их грязные поступки превосходят все, совершенное Иродом». Он нашел аудиторию подготовленной к восприятию не только френологии, но и месмеризма, основы которого ему удалось изучить в Англии у Джона Эллиотсона (о нем – в следующей главе). Кольер с большим успехом читал лекции на всем восточном побережье: в Нью-Йорке, Бостоне и Филадельфии. Три месяца вечерних выступлений в Бостоне привели к расследованию его деятельности городским советом. Нельзя сказать, что в результате этого расследования месмеризм получил официальное одобрение и поддержку, но сам Кольер был признан честным и неопасным для общества, а его выступления хоть и несли отпечаток чего-то мистического, но не являлись обманом. Примерно так же реагировало и большинство посетителей его лекций и демонстраций: замешательство в сочетании с благоговением.