Текст книги "ГИПНОЗ. Скрытые глубины. История открытия и применения"

Автор книги: Робин Уотерфилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 40 страниц)

МАГНЕТИЧЕСКИЙ СОН И СЕСТРА ВИКТОРА

В конце 1783 года Арман-Марк-Жак Шастане, маркиз де Пюисегюр (Armand-Marc-Jaques Chastanet, Marquis de Puysegur, 1755–1825), один из самых крупных землевладельцев во Франции, оказался в своем поместье в Бузанси близ Суассона. Офицер артиллерийского полка французской армии, он отбыл во временный отпуск. Год назад в Париже два младших брата уговорили его раскошелиться на 100 луидоров, чтобы присоединиться к недавно организованному Обществу Универсальной Гармонии Франца Антона Месмера, волшебника из Вены. В свободную минуту маркиз решил применить на практике то немногое, что ему удалось усвоить на занятиях в этом обществе.

Одним из первых пациентов де Пюисегюра стал двадцатитрехлетний пастух из его собственного поместья по имени Виктор Рас. Маркизу необычайно повезло – Виктор оказался хорошо гипнотизируемым субъектом. К удивлению де Пюисегюра, магнетические пассы подействовали на молодого человека совершенно не так, как он ожидал и чему был свидетелем в Париже. Месмер добивался от своих пациентов мощного кризиса, однако через несколько минут голова Виктора запрокинулась и он, казалось, заснул. Но нет, он не был спящим. Де Пюисегюр обнаружил, что может говорить с Виктором, задавать вопросы и получать ответы, Виктор мог встать и пройтись по комнате, если того требовал хозяин, но, что самое поразительное, – во время этого псевдосна в нем проявлялась совершенно другая личность. Обычно раболепный и тихий, он казался теперь скорее ровней маркизу, чем слугой, причем его новая личность говорила об обычном Викторе в третьем лице. Несмотря на то что он выглядел спящим, его умственные способности работали интенсивнее, чем обычно, а пробуждение наступало после простой команды.

Де Пюисегюр пришел к выводу, что перед ним совсем другой вид кризиса. Сначала он назвал его «совершенным». Из того, с чем ему приходилось встречаться, ближайшей аналогией являлся лунатизм или сомнамбулизм – нечто промежуточное между сном и бодрствованием, когда поведение субъекта во внешнем мире можно приближенно назвать блужданием. Поразмыслив, де Пюисегюр решил назвать псевдосон, в который впадал Виктор, «месмерическим сомнамбулизмом» или «магнетическим сном», чтобы отличить его от спонтанного сомнамбулизма. В последующие годы между этими двумя типами сомнамбулизма обнаружилось много общего: люди, спонтанно становившиеся сомнамбулами, оказывались и удобными субъектами для гипноза, также в обоих случаях включалась так называемая «память состояния» – способность вспомнить о вещах, связанных с определенным состоянием, если вы снова в него попадаете.

Новости об успехах маркиза быстро распространились по окрестностям, и крестьяне из его собственного и соседних поместий толпами повалили к нему лечиться. Следуя идее Месмера, де Пюисегюр намагнитил вяз в центре деревни и привязал ремни к его ветвям, чтобы справиться с растущим потоком просителей. (Этот вяз, кстати, просуществовал до 1940 года, пока не был уничтожен сильной бурей. Местные жители разобрали обломки дерева по домам, помня о его целительных свойствах.) Он обнаружил, что Виктор не уникален: другие пациенты тоже впадали в месмерический сомнамбулизм. Остановимся ненадолго и попытаемся разобраться, откуда взялся магнетический сон? Почему пациенты маркиза не испытывали конвульсий? Существует несколько вариантов ответа на этот вопрос. Де Пюисегюр работал, в основном, не со светскими истеричными дамами, а с крестьянами. Более того, трудяги в его поместье ничего не знали о месмеризме: слухи из Парижа до них еще не дошли, и, следовательно, ожидать конвульсий они не могли. Стоит также добавить, что погружение в сон является, в некотором роде, проявлением услужливости, а ведь маркиз имел дело, прежде всего, со своими подчиненными, почти крепостными. И, наконец, в отличие от столичной суеты деревенское окружение действовало умиротворяюще. Представьте себе картину происходящего под тем знаменитым вязом: в отдалении, среди лесистых холмов виднеется великолепный замок де Пюисепора, на переднем плане располагаются живописные соломенные хижины, в двух шагах от дерева бьет родник, к тому же вязам всегда приписывали магические свойства. Куда приятнее месмеризоваться здесь, под деревом, на каменных скамейках, специально установленных маркизом, чем в душной оккультной атмосфере Парижского общества Месмера!

Феномен магнетического сна

Подобно тому, как ребенок растет и становится независимым, самостоятельным человеком, детище Месмера встало на ноги, освободилось от первоначальных ограничений и пошло развиваться в направлении современной психиатрии и психологии. До Месмера душевнобольные считались либо одержимыми (парадигма вторжения), либо имеющими какие-то физические недостатки (органическая парадигма). Начиная с шестнадцатого столетия органическая парадигма все больше одерживала верх над парадигмой вторжения, и фактически многие душевные болезни считались наследственными. Месмер нечаянно создал третью парадигму. Я не зря сказал «нечаянно», ведь сам великий магнетизер был преданным сторонником органической теории. Но с открытием магнетического сна месмеровское физиологическое объяснение феномена, бывшего по существу психологическим, перестало иметь право на существование. У Виктора Раса внутри обнаружилась другая личность, проявлявшаяся только во время магнетического сна. Для разработки третьей теории происхождения душевных болезней (парадигма альтернативного сознания) не понадобилось много времени, и уже психологи – современники Фрейда прекрасно понимали, что не только в душевнобольных людях, но и во всех нас работает одновременно несколько потоков сознания. Картографы ума разделили эти потоки на собственно сознание и подсознание, а врачи, вскрывая и сравнивая их содержимое, нашли новые способы лечения пациентов.

Один аспект проявления скрытой личности Раса оказался в этой связи жизненно важным. Будучи магнетизированным, Виктор начинал враждебно относиться к своей сестре, которую в нормальном состоянии вроде бы любил. Важность истории с сестрой Виктора, по всем сведениям бывшей злобной и сварливой женщиной, состояла в том, что, как только де Пюисегюр узнал о ней, он сразу же предложил молодому человеку, находящемуся в состоянии транса, несколько путей решения проблемы. Так состоялся первый в мире сеанс психотерапии: во время магнетического сна проявились эмоции, которые Виктор никогда бы не позволил себе показать в нормальном состоянии, и де Пюисегюр почувствовал необходимость дать совет Расу, часто выражавшему доверие своему хозяину. Аналогично и сегодня психологи признают важность доверительных отношений между ними и их клиентами и специально заставляют пациентов проявить скрытые эмоции и раскрыть мучительные секреты.

В один миг терапевтическому потенциалу месмеризма стало подвластно не только тело, но и психика. Де Пюисегюр продолжил разработку своей психотерапевтической теории, в чем ему существенно помог случай Александра Геберта, которого он встретил в 1812 году. Александр был молодым юношей, часто впадавшим в бешенство; во время припадка он разбивал все в пределах досягаемости, избивал людей и пытался нанести вред себе. Добрый и упорный маркиз наблюдал за мальчиком практически ежедневно в течение нескольких месяцев, прежде чем взялся его лечить. Он пришел к мысли, что психическая болезнь Геберта является разновидностью аномального сомнамбулизма. Если сомнамбула входит в контакт с человеком доброй воли, то результаты будут хорошими; но если помыслы магнетизера злые или если контакт нарушается по какой-то другой причине (например, субъект перестает воспринимать внешний мир и замыкается в себе), результатом будет безумство. Под «контактом» де Пюисегюр, в данном случае, подразумевает не какую-то особую связь с магнетизером, а отношения вообще; и сегодня немногие психотерапевты стали бы спорить о том, что дисбаланс в отношениях человека, например, со своими родителями, отвечает за многие виды умственных расстройств.

Де Пюисегюр постоянно размышлял над той степенью контакта, которая быстро устанавливалась между ним и его субъектами. Он обнаружил, что может заставить Виктора, а позднее и свою возлюбленную – сомнамбулу, молодую девушку по имени Мадлен, что-нибудь сделать, просто пожелав это. Подобно тому, как воля поднимает мою руку именно тогда, когда я хочу ее поднять, так и магнетизированный объект выступает, практически, в роли конечности, продолжения оператора. Внутренняя личность Виктора, казалось, совершает стремительный рывок вперед, прямо-таки заново создается самим маркизом. Мадлен могла схватить предмет по молчаливой команде; таким образом, де Пюисегюру надо было только приказать пациенту выздороветь, и тот тут же поправлялся. Немедленно встал вопрос контроля: есть ли что-нибудь, чего Виктор или другой сомнамбула не станет делать, даже и по приказу магнетизера? Де Пюисегюр пришел к выводу, что не может заставить субъекта сделать то, от чего бы этот человек отказался и в нормальном состоянии.

Двойственность сознания и необходимость контакта – не единственные феномены магнетического сна, открытые де Пюисегюром при работе с Расом. Однажды, будучи магнетизированным, Виктор отдал маркизу на сохранение один документ, а на следующий день, находясь в своем обычном состоянии, потратил кучу времени на поиски этой бумаги и был чрезвычайно обеспокоен ее отсутствием. Таким образом, де Пюисегюр открыл гипнотическую амнезию и «память состояния». Он также обнаружил, что Виктор мог вспомнить кажущиеся забытыми события, например, из своего детства – это гипермнезия, еще один типичный феномен гипноза. По его мнению, амнезия возникала благодаря тому, что магнетизированный субъект пользовался другим набором органов чувств, отличным от нормального набора, и в качестве доказательства своей гипотезы де Пюисегюр приводил паранормальное поведение Раса и других субъектов.

Первой из паранормальных способностей была обнаружена терапия ясновидением. Рас и прочие пациенты могли вполне точно определять собственные заболевания, ставить диагнозы другим людям, предписывать лечение и предсказывать течение болезни. Хотите верьте, хотите – нет, но отчеты выглядят весьма убедительно, если к тому же учесть полное отсутствие познаний этих людей в медицине.

Один молодой человек… позволил себя осмотреть. Ему было сказано, что он страдает желудком и что у него непроходимость кишечника, возникшая в результате болезни, которую он перенес несколько лет назад. Все это правильно, сказал он, но, не удовлетворившись данным диагнозом, тут же направился к другому «доктору», сидевшему в двадцати футах от первого. Тот сказал ему то же самое. Степень удивления молодого человека невозможно описать словами. Достаточно сказать, что я никогда не видел никого в таком состоянии, ведь парень пришел сюда, по всей видимости, ради забавы, а не для проверки своего организма.

Еще де Пюисегюр отмечал способность субъектов к телепатической связи с магнетизером. Так, стоило маркизу только пожелать, чтобы Виктор уснул, и Виктор тут же засыпал, хотя хозяин не произносил ни слова. В действительности, кое-что из приписанного де Пюисегюром к разряду телепатии, легче объясняется по-другому. Например, однажды маркиз рассеянно напевал про себя песенку, и вдруг, к его величайшему удивлению, Рас запел ее вслух. Вероятно, это произошло вследствие гиперестезии: де Пюисегюр, наверняка, чуть-чуть шевелил губами, а повышенная чувствительность помогла Расу уловить и распознать слова песни. В любом случае, де Пюисегюр, собственно, никогда не упоминал телепатию – я применил данный термин для обозначения обнаруженного им феномена. Он же полагал, что от магнетизера к субъекту передается магнетический флюид, несущий волю и мысли.

Нетрудно себе представить, что когда в 1784 году де Пюисегюр опубликовал результаты своих экспериментов с Расом, он и его учитель Месмер приобрели во Франции огромную славу. Подражание – самая искренняя форма лести; другие помещики Франции начали магнетизировать деревья, как де Пюисегюр, чтобы сделать своих работников здоровыми и счастливыми. Через некоторое время и паранормальные, и сверхъестественные феномены, о которых писал де Пюисегюр, были воспроизведены по всей стране. В некоторых случаях магнетизерам удалось продвинуться еще дальше: помимо диагностики с помощью ясновидения субъекты могли, как сообщалось, описывать детали давнишних событий, и иногда, в ходе так называемого «блуждающего ясновидения», они чувствовали, как отделяются от собственного тела и затем посещают другие места.

«Хотеть и верить»

Сначала де Пюисегюр просто верил в животный магнетизм и существование месмеровского магнетического флюида, однако это продолжалось недолго. Курс лекций Общества Универсальной Гармонии не удовлетворил его, в конце он чувствовал себя таким же невеждой, как и в начале. В 1785 году при основании отделения Общества в Страсбурге (где размещался его полк) маркиз объявил, что истинный принцип успешного магнетизма заключен в следующем девизе: «Хотеть и верить». Вот все, что нужно оператору для эффективной работы. Может быть, магнетический флюид и существует, а может быть, – и нет, для практических целей это не имеет ни малейшего значения. Даже если флюид и существует, все равно нужна воля оператора, чтобы передавать его: посредством рук магнетизера он переходит к пациенту. Добрая воля производит хороший эффект, злая – плохой; оператору же необходима только уверенность в своих возможностях, она и позволяет ему найти в себе источник целительной силы. Несмотря на уважение к Месмеру, он исповедовал, скорее, агностицизм: «Я больше не уверен в существовании магнетического, электрического, светового и пр. флюидов. Я точно знаю лишь одно: успех магнетизации не зависит от наличия в природе хотя бы одного из этих флюидов и ваших знаний о нем». Однако целиком его суждения не публиковались до начала девятнадцатого столетия, и до тех пор современники считали де Пюисегюра материалистом.

В соответствии со своими новыми взглядами он отказался от бакета и тому подобных аксессуаров, механические средства передачи магнетического флюида больше ему не требовались. Предоставив главную роль воле, де Пюисегюр оказался на антиматериалистической позиции, прямо противоположной взглядам Месмера. И в этом не было ничего необычного. Разумеется, встречались и месмеристы-традиционалисты, да и сам де Пюисегюр положил начало весьма ортодоксальному учению, но, читая месмеристскую литературу конца восемнадцатого – начала девятнадцатого столетий, порой только удивляешься, насколько смело авторы пользовались всякий раз новыми названиями флюидов или давали собственные объяснения одному и тому же феномену.

Известно, что де Пюисегюр возил Виктора Раса в Париж для демонстрации Месмеру, однако сомнамбулизм Раса не произвел на Месмера никакого впечатления. Я бы многое отдал, чтобы присутствовать на той их встрече, хотя бы и в виде мухи, сидящей где-нибудь на стене, ведь именно в этой критической точке начался закат звезды Месмера и восход солнца де Пюисегюра. Скорее всего, де Пюисегюр был предельно вежлив, оставлял крамольные мысли при себе и старался мягко заинтересовать Месмера необычными способностями Виктора, проявляющимися во время транса. А Месмер тем временем, должно быть, упрямо настаивал на реальности магнетического флюида и отрицал действенность голой воли. Некоторые из его собственных пациентов тоже впадали в транс, но он всегда считал это помехой или задержкой целительного процесса, четко маркированного кризисом и конвульсиями. Состояние транса, по мнению Месмера, могло даже свидетельствовать о наличии серьезной душевной болезни. Де Пюисегюр, наоборот, полагал, что конвульсии не только бесполезны, в терапевтическом смысле, но, скорее, вредны, а процесс лечения требует гораздо большей осторожности и заботы, чем Месмер уделяет своим клиентам. Гениальность де Пюисегюра проявилась как раз в том, что он придал самостоятельное значение состоянию транса, а не отнес его к побочным эффектам месмерического кризиса. Если бы не он, то кто-нибудь другой, рано или поздно, все равно заметил бы это, но в любом случае современная психотерапия берет начало именно отсюда: Шарко и Бернгейм, Жане и Фрейд, все они – внуки де Пюисегюра, а их общий предок – Месмер.

Распространение магнетизма по Пюисегюру

В годы, последовавшие за публикациями де Пюисегюра (1784–85), одни французские авторы, такие, как Жан Франсуа Фурнель, принялись активно исследовать состояние магнетического сна, не добавив, однако, ничего существенного к находкам и рассуждениям маркиза, тогда как другие, например, А. А. Тарди де Монтравель, попытались согласовать точки зрения Месмера и де Пюисегюра. Согласно де Монтравелю, чья пациентка в сомнамбулическом состоянии утверждала, будто может видеть, как магнетический флюид покидает магнетизера и входит в нее, – магнетический сон является всего лишь одной из разновидностей кризиса, его каталептической формой, в противоположность более мощным конвульсиям.

Вскоре все большее число магнетизеров убеждалось в том, что их субъекты чаще испытывают магнетический сон, а не кризис. Энтузиастам не понадобилось много времени, чтобы выявить основные феномены гипноза в том виде, в котором они описываются и сегодня: каталепсия, амнезия, анестезия, позитивные и негативные галлюцинации, постгипнотические внушения, индивидуальные различия в гипнабельности. Однако количество подтверждений паранормальных способностей сомнамбул, в особенности, касающихся ясновидения, медицинской диагностики и пророческих высказываний, также возрастало. По иронии судьбы Месмер, материалист до мозга костей, открыл шлюзы оккультизма в провинциальных обществах.

Существование магнетического сна больше не подвергалось сомнению, однако интерпретировалось по-разному. Постепенно сформировались две главные школы или направления. Флюидисты, следуя вере Месмера в магнетический флюид, объясняли месмеровские феномены тем, что природа однородна и все в ней пронизано этим флюидом, т. е. каждый из нас находится в постоянном контакте с Вселенной и, согласно их рассуждениям, в трансе мы всего лишь осознаем этот факт. Анимисты не придавали значения магнетическому флюиду и относили феномены транса на счет отделения высшей (духовной) части человека от его же физического тела. Флюидисты думали, что магнетизм связан с передачей магнетического флюида от оператора к субъекту, тогда как, согласно анимистам, введение в транс происходит либо благодаря одной только воле, либо – как среди прочих доказывал Иоганн Хайнрик Юнг-Штилинг (1740–1817) – воле в сочетании с молитвой. Флюидисты по старинке пользовались методами Месмера, видя в них механический процесс переноса флюида посредством бакетов и магнетизированных деревьев, тогда как анимисты больше сосредоточились на лечении с глазу на глаз. Несмотря на все вышеперечисленные различия, обе школы были абсолютно едины в одном: в лечении ведущую роль играет магнетизер. Флюидисты считали его проводником оздоровительной магнитной энергии, анимисты приписывали весь эффект его воле и молитвам. Время, когда добровольное участие субъекта было поставлено во главу угла, еще не наступило.

Пока в Париже вслед за отчетами 1784 года интерес к месмеризму угасал, провинциальные общества процветали. Наиболее активные из них находились в Лионе и Страсбурге, где в их основании приняли участие местные масонские ложи, и сам де Пюисегюр, кстати, тоже был масоном (как и Месмер, маркиз де Лафайетт, Курт де Гебелин и другие знаменитые месмеристы). Для связи между магнетическими обществами и масонскими ложами существовало множество причин, в чем, однако, нет ничего зловещего. Во-первых, Масоны являлись именно теми аристократами, которые, будучи наиболее образованными людьми своего времени, интересовались последними научными открытиями, такими, как месмеризм, и, кроме того, ложи имели развитую инфраструктуру, способствующую распространению доктрины Месмера. Во-вторых, многие масонские ложи испытывали значительный интерес к оккультизму, а поскольку магнетический сон, по слухам, придавал субъектам паранормальные способности, это не могло не привлечь к себе внимание франкмасонов.

Основатели Лионской школы начинали как строгие последователи Месмера, но вскоре разработали и собственные подходы, в частности, метод «дублирования», когда магнетизер чувствовал заболевание пациента в своем теле и, таким образом, мог поставить точный диагноз. Они даже опробовали данный метод на животных. Ими разрабатывалась уникальная магнетическая космология, сконцентрированная на значении воли врача при исцелении. Через некоторое время Лионская школа почти всецело предалась мистицизму и паранормальным явлениям, забросив лечение больных. Руководил ею Жан-Батист Виллермоз, находившийся под сильным влиянием своего друга Луи-Клода де Сент-Мартэн, наиболее значительного мартиниста во Франции. Мартинизм – необычное спиритическое учение, своего рода комбинация каббалы и католицизма, основанное Мартином де Паскалли. Сент-Мартэн был одним из первых членов Парижского общества Гармонии Месмера и иногда консультировал некоторые провинциальные общества, объясняя, как правильно трактовать и воспроизводить паранормальные феномены у пациентов. Чтобы понять, какого рода деятельностью занималось Лионское общество, я советую прочитать замечательный роман Эдварда Булвер-Литтона «Странная история», в нем магнетизм используется в дурных целях магом Марграйвом. Я вовсе не хочу сказать, что Виллермоз и его соратники все, как один, были злыми волшебниками, роман на самом деле дает представление о том, почему некоторые исследователи девятнадцатого века связывали вместе магнетизм и магию.

Или вот в одном из декадентских произведений Жориса Карла Уисмана «Ла-бас» (1891), действие которого происходит опять же во Франции, астролог Гевингей рассказывает, как был запуган известным сатанистом, использовавшим гипноз, чтобы насылать проклятия через астральные сферы. Гевингей обратился за помощью к магическому экзорцисту, доктору Иоганнесу, а тот первым делом вызвал ясновидящую. Так в девятнадцатом веке соотносились друг с другом гипноз и магия.

Он загипнотизировал ее, и по его указанию она объяснила суть того колдовства, жертвой которого я стал. Она воссоздала сцену. Она в буквальном смысле видела, как я ел отравленную пищу и пил воду, смешанную с менструальной жидкостью. В нее для усиления эффекта в искусно отмерянных дозах были добавлены облатки и наркотики. Этот вид колдовства настолько ужасен, что, кроме доктора Иоганнеса, во всей Франции не найдется человека, способного с ним справиться.

Это один из способов, посредством которого в девятнадцатом веке гипноз и магия были связаны вместе.

В 1785 году полк де Пюисегюра был расквартирован в Страсбурге и совместно с неким доктором Остертагом он основал там Общество Гармонии с одной лишь целью: проводить эксперименты с магнетическим сном, дабы лучше его понять. В отличие от лионских «коллег», бывших анимистами, они долгое время оставались последователями флюидизма. Остертаг, как правило, месмеризовал своих клиентов, заставляя их смотреть на стеклянный шарик – замечательное предвосхищение техники фиксации, которая была разработана позднее. Успех Страсбургского общества подтолкнул де Пюисегюра к мысли основать еще два, в Меце и Нанси. Его брат, граф Жак-Максим, основал общество в Байонне, а другой брат, Антуан-Гиацинт-Анне собрал сторонников месмеризма в колонии Санто Доминго (теперь Доминиканская Республика); после восстания рабов и установления на острове самостоятельного государства месмеризм прекратил там свое существование или, возможно, влился в местную разновидность Вуду. Что касается Страсбургского отделения, то от флюидизма члены общества постепенно перешли к анимизму и мистицизму и, в конце концов, объединили месмеризм со сведенборгианством. Примерно так же события развивались и в Остенде, где основателем общества стал Шевалье де Барбарэн. Де Барбарэн, мартинист по убеждениям, успех лечения приписывал Богу. Исцеление, учил он, это продукт воли магнетизера и веры пациента, когда оператор по собственной воле и желанию становится каналом, проводящим божественную энергию.

До тех пор, пока мистицизм не занял главенствующее положение в исследованиях, Страсбургская и Лионская школы сохраняли традиционный взгляд на терапию и публиковали истории болезни в огромном количестве. И снова возникла уже знакомая нам ситуация. Периодически магнетизеры ухитрялись, причем довольно быстро, победить те болезни, с которыми годами безуспешно боролась традиционная медицина. Хотя между представителями различных течений и случались острые дискуссии на тему применимости магнетизма для лечения того или иного заболевания, в целом появилась сильная тенденция рассматривать магнетизм в качестве панацеи от всех бед, и его адепты мужественно брались за самые ужасные случаи. Известно, например, об одной даме, много лет пребывавшей в кошмарном состоянии: у нее было выпадение матки и увеличенный живот, она страдала от головокружения, сильнейших мигреней и ревматических болей и, кроме того, нарушений менструального цикла. Проведя посредством магнетизма самодиагностику, она почти полностью восстановила здоровье. Причины всех этих чудес одни и те же: неадекватность науки, называвшейся в то время медициной, и потрясающая эффективность лечения верой.