355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роберт Лейси » Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон » Текст книги (страница 16)
Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 23:20

Текст книги "Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон"


Автор книги: Роберт Лейси



сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

Это был вечер торжеств и хорошего настроения, и даже, как того и следовало ожидать, язвительное замечание Джека Келли, что разнеслось по всем газетам, не могло испортить всеобщей эйфории.

– Не могу поверить, – заявил отец актрисы. – Я Просто не могу поверить, что Грейс победила. Из четверых детей я меньше всего полагаюсь на нее как на мою надежду и опору в старости.

– В этот вечер мне, право, жаль, что я не пью и не курю! – воскликнула Грейс, обводя счастливым взглядом своих почитателей, собравшихся вместе с ней отпраздновать вручение награды «У Романова».

Это второе торжество было устроено «Парамаунтом». Успех Марлона Брандо означал разочарование для Бинга Кросби и других претендентов в номинации «Лучший актер», однако певец, он же Повеса, во фраке и при бабочке поднял бокал вместе с Хэмфри Богартом – другим обойденным претендентом – за столиком, который Богарт в шутку окрестил «столом неудачников».

Грейс вернулась в свое бунгало в отеле «Бель-Эр» уже под утро. Она была одна, и лишь «Оскар» составлял ей компанию. Грейс поставила миниатюрную фигурку на туалетный столик, а сама забралась в постель. Как позднее вспоминала актриса, она смотрела через всю комнату на статуэтку, воплощавшую собой столько усилий, надежд и самопожертвования, на статуэтку, которая стала кульминацией ее трудов. «Вот так сидели мы вместе, – вспоминала она, – «Оскар» и я, и никого больше. Это было ужасно. Никогда в жизни я не чувствовала себя так одиноко».

Глава 14
Что может фото

Хауэлл Конант был восходящей звездой среди нью-йоркских фотографов в области моды, когда весной 1955 года журнал «Фотоплей» заказал ему для своей обложки портрет Грейс. Это случилось всего за несколько недель до присуждения ей награды академии. «Фотоплей» был ведущим американским кинематографическим журналом, редакторы которого предпочитали идеализированные портреты кинозвезд, купавшихся в ярких лучах славы. Такие картинки обычно вывешивались в золотых рамках в фойе кинотеатров. Конант сделал для «Фотоплея» именно то, что требовалось. На выполненной им обложке Грейс представала перед читателем недосягаемой иконой. Фотограф изобразил актрису на ярком розовом фоне, поэтому она казалась ожившей статуей, изваянной из полупрозрачного алебастра, загадочной и идеальной.

Однако Хауэлл Конант догадывался, что за этим кроется нечто большее. Он нашел Грейс довольно интригующей и интересной личностью. Под внешним лоском профессиональной манекенщицы он разглядел дерзновенность, ум и какую-то ранимость, то есть целый комплекс противоречивых импульсов, составлявших ее сущность на экране. Фотограф проникся уверенностью, что способен уловить и запечатлеть этот изменчивый образ, который резко отличался от традиционного портрета звезды с глянцевой обложки журнала. Вскоре Конанту подвернулся удобный случай. «Коммерс» заказал ему «закулисный» портрет новоявленной знаменитости из Филадельфии. Фотограф предложил редакции, что он походит за ней по пятам в течение дня по Нью-Йорку и сделает неожиданные, импровизированные кадры.

– Нет, – отрезала Грейс. – Терпеть не могу подобные вещи.

Спустя несколько недель Конанту удалось выяснить, что же все-таки она любит. Звезда вместе с сестрой Пэгги отдыхала на Ямайке и поэтому предложила журналу прислать фотографа к ней на Карибские острова, где она ныряла с маской и собирала по пляжу раковины. Конант экспериментировал с подводной фотографией и был одержим совершенно новой идеей – сфотографировать Грейс выныривающей из воды с маской на лице. Они пробовали несколько раз, стоя в воде на цыпочках, чтобы не наступить на морских ежей. На Грейс был лишь минимум водоустойчивой косметики, которую она позаимствовала у жены управляющего отелем. Неожиданно Конанту стало ясно, что резиновая маска тут абсолютно лишняя. Лицо Грейс смотрелось куда лучше без нее. Грейс сбросила маску и семь раз приседала и выныривала, пока на восьмой раз – вот удача! – Конант наконец получил то, что ему было нужно.

На сделанной им фотографии мы видим, как из лазурных карибских вод поднимается влажное и свежее лицо Грейс Келли. Фотограф сумел поймать в кадре всю двойственность и прелесть красоты актрисы. Она была вне времени. Сегодня это лицо могло бы украсить собой рекламу таких фирм, как «Ланком» и «Клиник». Лебединая шея, капелька морской воды, поблескивающая на мочке уха, словно бриллиант, и широко открытые глаза, которые смело смотрят на вас – не то оценивающе, не то приглашающе. Целомудренно и в то же время загадочно укутанная океаном, Грейс смотрит прямо в камеру, и от нее исходит ощущение здоровья и свежести, а кроме того, редкой силы физическая привлекательность.

Выйдя на берег, Конант сделал еще целый ряд кадров, используя при этом устройство, к которому до этого еще ни разу не прибегал, – автоматическую перемотку кадров. Фотографы, снимавшие спортивные события и движущиеся фигуры и предметы, лишь незадолго до этого начали широко использовать незаменимую в их работе вещь, и Конант считал, что она может пригодиться ему в портретной фотографии. Он заметил, как чутко реагирует Грейс на каждый щелчок створок. Она была актрисой до мозга костей. «Она тотчас начинала улыбаться, – вспоминает он, – и щелк, щелк, щелк, а она все улыбалась и улыбалась. И чем дольше трещала камера, тем больше получалось улыбок». Хауэл Конант привез фотографии в Нью-Йорк и с тех пор ни дня не сидел без работы. Когда летом того года выполненные им фотопортреты Грейс Келли появились на страницах «Коммерс», они тотчас произвели фурор. Они дышали жизнью и свежестью, которые сразу подняли их на порядок выше традиционной журнальной фотографии. То с веслом, сидя в каноэ, то произносящая речь над очищенным апельсином, то одетая в мужскую рубашку с гладко зачесанными назад волосами, Грейс получилась удивительно живой и полной молодого задора, вознесенной на самый гребень волны успеха. Конант сделал в области фотографии то же, что Альфред Хичкок в кинематографе. Его снимки, казалось, светились одновременно безмятежностью и страстностью этой удивительной женщины. Джанет Ли, Дорис Дей, Натали Вуд – все восходящие звезды той эры выстраивались в очередь, чтобы Конант сотворил для них то же самое чудо. Вскоре фотограф стал пользоваться огромным спросом у обитательниц Мэдисон-авеню. В студию Конанта на Тридцать пятой Восточной улице проложили дорогу рекламные агенты таких фирм, как «Понде» и «Истмен Кодак», и всем им требовалось одно: заполучить себе, расфасовать и выставить на продажу элегантность, шик – да что угодно из того, что удалось уловить и запечатлеть фотомастеру в работе с Грейс Келли на ямайском пляже.

«Чего только не было, – вспоминает Конант, – после того, как я прославился с Грейс!» Это послужило импульсом для взлета его карьеры, а кроме того, положило начало удивительному сотрудничеству между фотографом и моделью. Всякий раз, когда Грейс представлялся случай сказать свое веское слово – а такое случалось теперь все чаще, – она неизменно настаивала, чтобы ее снимал исключительно Конант. Он, со своей стороны, заранее планировал с Грейс сеанс фотографии, затем в ее присутствии печатал снимки, тут же, на ходу, подправляя образ в соответствии с ее пожеланиями, и уничтожал те кадры, которые ей по той или иной причине не нравились. Он был доволен, что последнее слово оставалось за ней; Грейс же была довольна тем, что наконец нашла человека, который способен запечатлеть историю ее жизни.

Хауэлл Конант был потомственным фотографом. Его отец тоже был профессионалом в этой области, как оба его дяди и дедушка, что владели передвижной фотографией, кочуя по городкам Висконсина. Конанты запечатлели будни и праздники переселенцев Среднего Запада: крестины, свадьбы, школьные выпускные вечера; и Хауэлл с детства, исподволь наблюдая за всем этим, обучился тонкостям портретного мастерства: набросить тень на чью-нибудь лысую голову, чтобы лысина не блестела и меньше бросалась в глаза, изменить угол съемки, чтобы квадратный подбородок стал казаться округлым. «Единственную проблему представлял для нас подбородок Грейс, – вспоминает сегодня Конант технические подробности работы со своей любимой моделью. – Не было нужды скрашивать недостатки у Грейс. Бог наградил ее хорошей внешностью. Единственное, на что требовалось обратить внимание, – это на угол съемки. Шесть дюймов вбок, вверх или вниз – и подбородок Грейс получался таким как надо». Сочетая задумчивую мягкость с остротой и выразительностью образа, Конант добивался того, что его фотопортреты делали мечту правдоподобной и доступной, и на первый взгляд могло показаться, что это легко достижимо. Данное им определение, что такое хорошая фотография, было обманчивым в своей простоте. «Фотография хороша тогда, – говорил он, – когда человек на ней хорошо получился». Именно поэтому сенатор Джон Ф. Кеннеди обратился в середине 50-х годов к Конанту с просьбой снять серию его портретов, чтобы затем выяснить, как наиболее выигрышно подать свой фотообраз. Честолюбивый молодой сенатор провел в студии Конанта большую половину дня, позируя перед объективом, а затем тщательно просматривал отпечатки снимков. Это помогло ему выработать тот знаменитый, брошенный чуть искоса взгляд в пространство, который впоследствии стал символизировать его стиль, а кроме того, помогал скрыть тот факт, что при съемке анфас глаза Кеннеди казались слишком близко посаженными. То же самое Конант сделал и для Грейс. Чтобы пожинать плоды успеха и подороже продавать себя, чтобы погромче заявить о себе в век, когда слава ценится превыше всего, человек нуждался в правильном образе. И хотя природа щедро одарила Грейс почти полным набором необходимых ингридиентов, сама актриса трудилась не покладая рук, чтобы добиться оптимального их сочетания, и именно благодаря объективу Конанта они сложились в безупречный графический образ. Когда люди говорили о Грейс Келли как об обладательнице одного из классических лиц той эры, обычно в виду имелся сделанный Конантом фотопортрет. А так как сам Конант был хорошо сложенным, сильным и привлекательным мужчиной, то неудивительно, что вскоре возник вопрос о природе его отношений с Грейс. Некоторые из ее подруг заподозрили «курортный роман». Пара молодых людей оказались на одном из Карибских островов – ну как здесь не возникнуть взаимной симпатии!

Однако сам фотограф безоговорочно отметает эти домыслы. «Мне просто на редкость повезло», – дипломатично отвечает он сегодня, не желая вдаваться в дальнейшие детали. Для Хауэлла Конанта имел значение лишь тот вид интимности между фотографом и его моделью, который достигается через окошечко видоискателя, и именно это творческое «соитие» с Грейс как актрисой и княгиней служило для него источником величайшей радости, пережитой буквально тысячи раз начиная с 1955 года вплоть до ее гибели в 1982 году. Именно благодаря этому мимолетному и одновременно вечному союзу между творцом и объектом, магическому для них обоих, Грейс и Хауэлл Конант породили чары, которых хватило, чтобы околдовать миллионы других сердец.

С Ямайки Грейс на несколько дней вернулась в Нью-Йорк, а затем, не теряя ни минуты, снова вылетела на юг Франции. Как победительница, удостоившаяся «Оскара», она тотчас пошла нарасхват. Грейс пригласили возглавить американскую делегацию на Каннском кинофестивале. Май 1955 года во второй раз застал Грейс на Ривьере. Со времени съемок фильма «Поймать вора» прошло ровно одиннадцать месяцев. К 1955 году Каннский кинофестиваль приобрел славу самого престижного профессионального шоу в мире. Первоначально основанный в пику Венецианскому кинофестивалю Муссолини, Каннский кинофестиваль уже полностью затмил своего итальянского соперника благодаря – и не в малой степени – случаю, который имел место в предыдущем году. Прибыв вместе с женой на торжественный завтрак, посвященный открытию этого культурного мероприятия, Роберт Митчелл оказался лицом к лицу с соблазнительной французской старлеткой Симоной Сильва, которая, почти вплотную подойдя к нему, смело сбросила верхний предмет бикини. Фотографы мигом устремились вперед, чтобы запечатлеть это зрелище, тем самым подтолкнув галантного мистера Митчелла протянуть вперед руку, чтобы защитить от нескромных взглядов целомудрие далеко не целомудренной мадемуазель Сильва. Получившийся в результате снимок, ради которого, как предполагали некоторые, мистер Митчелл держал руки протянутыми на пару секунд дольше, чем то действительно требовалось, обошел все газеты мира. Благодаря этому снимку публик, а собственным носом ощутила благовонные ароматы масла для загара и то бесшабашное озорство, которое с тех пор венчает славу Каннского фестиваля. Однако в 1954 году организаторы фестиваля были готовы провалиться сквозь землю от стыда. Многие из них принадлежали к той части французов, для которых le cinema было едва ли не священным понятием по сравнению с тем, какие чувства испытывал к кинематографу средний американец, и поэтому они поспешили указать мадемуазель Сильва на дверь. На 1955 год «отцы-устроители» фестиваля намеренно решили поднять свою репутацию в глазах остального мира и поэтому пригласили Грейс Келли в качестве главы голливудской делегации. В их глазах она была образцом элегантности. «По их мнению, в ней было даже нечто царственное, – говорит старый друг актрисы Руперт Аллен, – и им позарез требовалось что-то в высшей степени приличное после пережитого ими годом раньше скандала». Аллен приезжал в Канны на протяжении уже нескольких лет, помогая сгладить недопонимание между американскими визитерами и французской принимающей стороной. Неудивительно, что он стал для Грейс чем-то вроде неофициального пресс-секретаря, ведь кому как не ему было удобнее всего обратиться к ней от лица организаторов фестиваля. «Я позвонил ей в Нью-Йорк, – вспоминает он, – чтобы сказать, что если она согласится поехать в Канны, то сможет вернуться в любое время. На обратном билете дата не проставлена, а в Европе сейчас весна».

Предыдущей весной Грейс сама организовала для себя роман, пригласив Олега Кассини последовать вслед за ней в Канны. Это повлекло за собой долгую, мучительную попытку превратить курортный флирт в нечто более весомое. К тому же, профессиональная карьера Грейс на протяжении этих одиннадцати месяцев тоже пребывала в подвешенном состоянии. Уже после того, как она завоевала «Оскара», актриса пыталась выработать свой собственный modus vivendi [11]11
  Modus vivendi (лат.) – образ жизни.


[Закрыть]
по отношению к МГМ. Любовь и романтические вздохи временно отошли для Грейс на второй план. Однако без них не обошлось. В 1955 году в Каннах оказался Жан-Пьер Омон. Узнав, что его старая пассия тоже находится здесь же, в Каннах, Жан-Пьер Омон тотчас принялся ее разыскивать. «Я нашел ее за обедом, – вспоминает он. – Там было полным-полно важных особ. Но мне было все равно. Я был просто околдован. Она ужасно обрадовалась мне – так же, как и я ей. У меня было такое ощущение, будто мы встретились и влюбились друг в друга впервые в жизни». Грейс снова, можно сказать, оказалась на плотике. Влажный песок, красная пыль, неторопливые обеды в увитых виноградом ресторанчиках на холмах… Грейс второй раз в течение года инсценировала упоительные детали романа на Лазурном берегу. Радость открытия переплелась с уютным чувством встречи со старым знакомым. Непринужденный и легкий в общении, Жан-Пьер не заносился столь высоко, как озабоченный собственным имиджем Олег Кассини. Ему было все равно, что о нем подумают со стороны. В полосатой тенниске и парусиновых туфлях на веревочной подошве этот француз оставался настоящим мужчиной. Они с Грейс были любовниками, но вдобавок и старыми друзьями. Один фоторепортер застал парочку мирно беседующей за ланчем: Жан-Пьер и Грейс сидели, склонив друг к другу головы, отодвинув в сторону ведерко со льдом и взявшись за руки; на окружающих они не обращали ровно никакого внимания. «Сказать по правде, я по уши влюблен в Грейс Келли», – не смущаясь, заявил Жан-Пьер французскому журналисту Бернару Валери, а сидящая рядышком с ним Грейс счастливо улыбалась. Для себя она решила, что воспользуется предложением Руперта Аллена задержаться в Каннах после закрытия фестиваля. Они с Жан-Пьером отправятся в Париж, чтобы познакомиться с его семьей. В конце концов, в Европе еще только весна.

Однако в связи с фестивальными торжествами Грейс предстояло выполнить еще одну обязанность. Беседуя за ланчем с Жан-Пьером, актриса обмолвилась, что хочет отменить запланированную на тот день встречу. Ей предстояло нанести визит монакскому князю Ренье в его дворце, расположенному в полутора часах езды вдоль побережья. Эту встречу для нее организовал журнал «Пари Матч». Предполагалось, что Грейс совершит прогулку по княжеским садам и обменяется с князем рукопожатием. Однако вечером того же дня у Грейс был запланирован, причем довольно рано, еще один прием, а до того ей следовало успеть сделать прическу. Но ведь невозможно сделать столь многое за один день! Жан-Пьер пришел в ужас. «Грейс! – воскликнул он. – Как ты только можешь позволить себе такое! Ведь этот человек – настоящий князь. Он тебя пригласил, а ты приняла приглашение. Ты ведь не можешь заявить ему: я, мол, иду к парикмахеру!».

Встреча с князем была гениальной идеей Пьера Таланта, журналиста из «Пари Матч». Он «высидел» ее вместе со своим редактором, желая внести некоторое разнообразие в стандартную обложку, посвященную Каннскому кинофестивалю. Галант был отважным (в духе Джона Роби) журналистом и, используя свою профессию как прикрытие для участия в движении Сопротивления, не раз помогал бежать из вишистской Франции евреям и антифашистам. Незадолго до описываемых событий Галант после длительного ухаживания женился на Оливии де Хэвилланд, которую также встретил на Каннском фестивале. Теперь же он использовал свою знаменитую супругу для того, чтобы с ее помощью уговорить Грейс согласиться на встречу с монакским монархом. Таланту удалось раздобыть билеты на знаменитый «Голубой экспресс», следующий из Парижа в Канны, причем купе Грейс оказалось в том же вагоне, что и у Таланта с супругой. Женщины встретились впервые, однако слава сблизила их. Дорога на подступах к Каннам идет вдоль живописного берега моря, и поезд время от времени то ныряет в тоннель, то бежит по рельсам вдоль пляжных зонтиков. Стоя в коридоре вместе с Грейс и Оливией де Хэвилланд и любуясь красотами Средиземного моря, Талант предложил мисс Келли сняться вместе с князем Монакским. Как и подобает звезде, Грейс не торопилась с ответом. Она не сказала ни да ни нет. Как и подобает журналисту, Галант позвонил в Монако, как только сошел с поезда, и договорился с дворцом о конкретной дате.

В день встречи Грейс проснулась поздно, чувствуя, что ее загнали в угол. Нельзя сказать, чтобы она горела желанием посетить Монако, но, с другой стороны, понимала, что следует соблюдать приличия. Она вымыла голову и включила фен. Тишина. Накануне рабочие французских электросетей объявили забастовку, а это означало, что электричества не будет и горничная не сможет разгладить складочки на элегантном платье, которое Грейс выбрала для себя как самое соответствующее встрече с монархом. В гардеробе у Грейс оставалось лишь одно выглаженное платье – вечерний наряд из черной блестящей тафты с крупным рисунком из розовых и зеленых распустившихся роз. Ее подруга Джуди Кантер любила подшутить над Грейс, говоря, что в этом платье та похожа на грушу. Но ведь она готовится не к церемонии вручения «Оскара». Это всего лишь фотосеанс для французского иллюстрированного журнала. «В конце концов, – сказала Грейс своей приятельнице уже по возвращению в Америку, – эти фотографии больше никто не увидит». Когда Грейс наконец спустилась в вестибюль отеля, Пьер Талант нашел, что ее наряд как нельзя лучше подобает случаю и не хватает только шляпки. «Дама не может подать руки князю, – объяснил киножурналист, – если у нее на голове нет хотя бы подобия шляпки». Грейс тотчас побежала к себе наверх и смастерила из искусственных цветов нечто вроде тиары, которую закрепила поверх гладко зачесанных и все еще влажных волос. Одно дело иметь игриво-первобытный вид для карибских снимков, и совсем другое – решиться на столь высокую встречу. Грейс едва не отказалась от всей этой затеи со дворцом, чтобы успеть к парикмахеру, и вот теперь, нате вам, она торопится на встречу с принцем, наскоро зачесав со лба назад волосы – кстати, все еще мокрые к тому времени, когда Грейс и Галант выезжали из Канн на взятом напрокат по этому случаю «студебеккере». Времени у них оставалось в обрез. Чтобы добраться до Монако, им требовалось больше часа. Они как раз набирали скорость, когда следующий за ними вплотную «пежо», в котором находились фотографы «Пари Матч», не заметил тормозных огней «студебеккера» и врезался точнехонько во взятую напрокат машину. В результате столкновения было потеряно еще десять минут. 6 мая 1955 года стало днем, когда выдержка и профессионализм Грейс Келли прошли проверку на прочность.

Княжество, Монакское занимает площадь в 482 акра, что примерно чуть меньше одной квадратной мили. Когда-то правящее семейство Гримальди владело длинным отрезком побережья Ривьеры, однако в 1861 году князья были вынуждены уступить большую часть своих владений Франции, и с тех пор за ними остался лишь клочок суши, прилепившийся к живописной бухте с дворцом на одном берегу и казино на другом. Пользуясь французским языком и французской национальной валютой, княжество закрепило свой необычный статус под крылом у Франции серией нудных и запутанных договоров со своим соседом. Однако б мая 1955 года для кавалькады летящих на всей скорости машин с журналистами «Пари Матч» самым важным моментом явилось отсутствие каких-либо пограничных формальностей, способных привести их к опозданию на намеченное на три часа пополудни рандеву с Его Светлейшим Высочеством князем Ренье III. Подъезжая к гавани, они увидели, что на стенах его розового дворца, возвышающегося на скале, развевается личный штандарт князя.

Уже перевалило за три часа пополудни, и Грейс начала жаловаться, что сильно проголодалась. Утром она не успела толком позавтракать, и хотя ей и предстояла встреча с монархом, актриса не считала сей факт достаточно веской причиной, чтобы оставаться голодной. Вот почему Галант был вынужден сначала заехать в «Отель де Пари» – причудливый белоснежный дворец, напоминающий огромный свадебный торт, – и, пулей выскочив из машины, купил в баре бутерброд для Грейс. Она с жадностью принялась за еду, рассыпая крошки по всему салону, пока Талант вел машину ко дворцу по крутому подъему, репетируя по дороге, что именно он скажет в оправдание их опоздания. Он зря переживал, так как князь все еще развлекал приглашенных на ланч гостей на своей вилле на Капферри – дальше по побережью.

– По-моему, с его стороны крайне невежливо заставлять нас дожидаться его, – жаловалась Грейс, волнуясь, что не успеет к назначенному на вечер приему. – Давайте поедем обратно домой.

Когда тем майским днем около четырех часов пополудни мисс Келли наконец обменялась рукопожатием с монакским князем Ренье III, она, несомненно, была образцом изысканности. Фотографии запечатлели для нас низкорослого и коренастого, совершенно не княжеской наружности человека с солнечными очками на носу, одетого в мешковатый синий костюм с накладными карманами, а еще – с самой обезоруживающей улыбкой. Его Светлейшее Высочество – тридцати одного года от роду и холостой явно пришел в восторг от встречи с белокурой кинозвездой, хотя и не выказал ровно никакого раскаяния по поводу того, что опоздал на назначенную заранее встречу больше чем на час. Не желает ли мисс Келли посетить официальные апартаменты? Князь был поражен, когда узнал, что гостья, чтобы скоротать время, в его отсутствие уже нанесла туда визит. Вот почему вместо дворца князь повел Грейс через сад в свой личный зверинец, где, просунув сквозь прутья руку, нежно погладил тигра, словно тот был ручной кошкой.

Вспоминая потом эту встречу, Грейс неизменно отмечала особую любовь князя к диким животным. Эта склонность показалась ей странной, но в то же время соответствующей его титулу. К тому же, ее поразило, что князь разговаривал на безупречном, аристократическом английском (в свое время у него была няня-англичанка, а кроме того, он получил образование в частной английской школе). Поэтому, если принять во внимание все это вместе взятое, визит закончился на куда более жизнерадостной ноте, нежели начался. Тем не менее, это не помешало Грейс пожаловаться Руперту Аллену, что поездка отняла у нее слишком много времени и сил, которых явно не стоила; и если ей еще предстоят подобные мероприятия, заявила актриса, их следует устраивать достойным образом.

– Ну как? Как тебе понравился князь? – полюбопытствовал Жан-Пьер Омон, когда любовники снова встретились вечером того же дня.

– Очарователен, – ответила Грейс. – По моему, просто очарователен.

А затем актриса умолкла. Что еще она могла добавить о фотосеансе?!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю