Текст книги "Превосходство Борна (др. перевод)"

Автор книги: Роберт Ладлэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

– Вы что, так прямо и сказали им, где он? – вскрикнула жена Уэбба. – Да как вы посмели?!

– У нас не было выбора, – произнес в свое оправдание Мак-Эллистер и снова потер лоб. – В условиях обострения кризисной обстановки мы не могли обойтись без помощи наших давнишних партнеров. Вы, безусловно, и сами понимаете это.

– Зато другого я никак не могу понять: почему вдруг было предано гласности досье моего мужа! – воскликнула разгневанно Мари. – Ведь на нем стоял гриф «строго секретно»!

– Мы действовали в соответствии с правилами, установленными конгрессом для нашей разведки. Не в наших силах было нарушить закон.

– Так отмените его! – проговорил рассерженно Дэвид. – Поскольку вы занялись вплотную моей особой, вам известно, откуда я прибыл сюда. Скажите мне, где хранятся записи по «Медузе»?

– Этого сделать я не могу, – произнес Мак-Эллистер.

– Вы и так уже ответили на мой вопрос, – промолвил Уэбб.

– Доктор Панов пытался договориться с вами о том, чтобы уничтожить все без исключения письменные свидетельства, касающиеся разработанной в «Тредстоун» операции, – настойчиво гнула свою линию Мари. – Или, в крайнем случае, использовать в документах только вымышленные имена. Но вы не пожелали этого сделать, Так что же нам думать теперь о вас?

– Я лично согласен с любым из предложенных доктором Пановым вариантов, – неожиданно резко заявил Мак-Эллистер. – Очень сожалею, миссис Уэбб, но, прошу прощения, все это имело место еще до меня… Я так же, как и вы, огорчен подобным положением дел. Будьте уверены, ни одно досье не было бы передано мною в чужие руки. Существует немало других способов…

– Бред собачий! – прервал его Дэвид. – У вас сейчас иное на уме: вы строите западню. Вам нужен Карлос, а как вы до него доберетесь, это не столь уж важно для вас.

– Вы не правы, мистер Уэбб: это тоже имеет значение для меня. У вас нет оснований сомневаться в правдивости моих слов. Возможно, вы пожелаете узнать, почему это мы, или, точнее, представляемый мною тут отдел Дальнего Востока, уделяем Шакалу столь много внимания, хотя он вроде бы давно уже является проблемой исключительно для Европы.

– Не хотите ли вы мне сказать, что я целых три года охотился за человеком, который для вас в то время ни черта не значил?

– Что вы, конечно же нет! Но времена меняются, и соответственно претерпевают изменения и наши планы. Порой все это сбивает с толку.

– О Иисусе!

– Успокойся, Дэвид, – сказала Мари, бросив короткий взгляд на человека из Госдепартамента. Тот, крепко сжав руками подлокотники, сидел с побледневшим лицом. – Не стоит так переживать. – Затем, заглянув в глаза мужу, она спросила его: – Сегодня днем что-то произошло, не так ли?

– Поговорим об этом позже.

– Хорошо. – Мари повернулась к нежданному гостю. Дэвид между тем устроился поудобнее в своем кресле. Усталое лицо его вытянулось, он выглядел старше, чем всего несколько минут назад. – По-видимому, мистер Мак-Эллистер, вы неспроста завели весь этот разговор. Не хотели бы еще что-нибудь порассказать нам?

– Да, хотел бы, хотя это и нелегко для меня. Пожалуйста, имейте в виду, что я только недавно был допущен, к тому же после тщательнейшей проверки, к секретному досье мистера Уэбба.

– Содержащему сведения о его жене и детях, погибших в Камбодже?

– Совершенно верно.

– Ну что ж, продолжайте, пожалуйста.

Мак-Эллистер в который уже раз вытянул свои тонкие пальцы и нервно потер лоб.

– Из того, что известно нам и что было подтверждено Лондоном всего лишь пять часов тому назад, невольно напрашивается вывод о том, что ваш муж стал мишенью: кто-то хочет его убить.

Уэбб выпрямился в кресле.

– И этот «кто-то» – отнюдь не Карлос, он же Шакал, – высказал Дэвид свое мнение.

– Думаю, вы правы. Во всяком случае, насколько мы можем судить по имеющимся у нас данным, он здесь ни при чем.

– Ну и что из этого следует? – спросила Мари, присев на подлокотник кресла Дэвида. – И что вообще удалось вам выяснить?

– Покойный ныне сотрудник МИ-6 хранил в своем офисе в Коулуне немало секретных бумаг: за каждую из них дали бы в Гонконге хорошую цену. Однако исчезло только досье из «Тредстоун», содержавшее материалы, касающиеся Джейсона Борна. Об этом нам сообщили из Лондона. Тем самым организаторы похищения как бы дали понять: нам нужен лишь один человек, Джейсон Борн.

– Но почему? – вскрикнула Мари, вцепившись в запястье Дэвида.

– Потому, что кто-то когда-то был убит, – ответил спокойно Уэбб. – И кто-то еще хочет теперь рассчитаться за это.

– Эту-то версию мы и проверяем, – подхватил Мак-Эллистер. – И уже добились кое-чего.

– Но кто же был тот убитый? – поинтересовался бывший Джейсон Борн.

– Перед тем как вам ответить, мне хотелось бы ввести вас в курс дела: практически все, чем мы располагаем на данный момент, с превеликим трудом раздобыто в Гонконге нашими людьми. Говоря откровенно, многое тут строится на догадках. Прямых свидетельств у нас нет.

– Кого вы имеете в виду под «нашими людьми»? И куда смотрели эти чертовы англичане? Это же им вы отдали досье из «Тредстоун»!

– Я не мог поступить иначе: они представили нам доказательства того, что убийцей был человек, носивший имя, использованное нами при осуществлении разработанной в «Тредстоун» операции. Короче, его звали так же, как и вас в свое время. Будучи не в состоянии идентифицировать упомянутое в материалах лицо, англичане поневоле обратились за помощью к нам. Наши люди немало потрудились после гибели английского разведчика, пытаясь выявить все его связи: они полагали, что убил бедолагу резидента один из его осведомителей. Ребята собирали распространившиеся по Макао слухи, которые, как оказалось, содержали и правдивые сведения…

– Я еще раз спрашиваю вас: кто же был тот убитый, за которого мне собираются мстить? – прервал Мак-Эллистера Уэбб.

– Жертвой в тот раз стала женщина, – произнес сотрудник Госдепартамента. – Жена гонконгского банкира по имени Яо Мин, тайпана, чей банк – лишь малая толика его состояния. Принадлежащая ему собственность столь велика, что его многократно приглашали в Пекин, где он выступал в роли инвестора и консультанта. Он пользуется огромным влиянием, и встретиться с ним не так-то легко.

– И как же произошло это убийство?

– При отвратительных, но вовсе не столь уж необычных обстоятельствах. Супруга Яо Мина, посредственная актриса, снимавшаяся во многих местных фильмах, была намного моложе своего мужа и страстностью своей напоминала норку во время течки, – простите меня за подобное сравнение…

– Ничего, продолжайте, пожалуйста, – сказала Мари.

– Однако он относился к ней по-иному: она, молодая, красивая, была для него всего лишь радующей взор игрушкой, вносящей некое разнообразие в привычный строй суматошной жизни в колонии, чей «высший свет» не отличается особой нравственностью. Один уик-энд тамошние толстосумы проводят в Макао, где играют по самым высоким ставкам, а на следующей неделе они уже наблюдают за скачками в Сингапуре или летят на Пескадоры [20]20
  Пескадоры, или Пескадорские острова (китайское название – Пэнху) – шестьдесят четыре скалистых острова в Тайваньском проливе.


[Закрыть], чтобы развлечься в подпольных опиумных притонах, служащих и местом состязаний в стрельбе из пистолетов: там они заключают пари на баснословные суммы, стараясь заранее предугадать, кто именно из партнеров по игре с неизменно смертельным исходом, сидящих за столиком напротив друг друга, сумеет быстрее зарядить свое оружие и поразить соперника. И, конечно, не обходится и без наркотиков, пользующихся у них большим спросом. Последним любовником жены Яо Мина был торговец этими снадобьями. Товар доставляли ему из Гуанчжоу, как называется ныне Кантон. [21]21
  Гуанчжоу (Кантон) – портовый город в Южном Китае.


[Закрыть]Тайный маршрут пролегал по Глубокому заливу, вдоль восточной границы Лок-Ма-Чу.

– Поговаривали, будто этим путем пользуются многие торговцы наркотиками, – вставил Уэбб. – Но почему ваших людей заинтересовал вдруг этот субъект и род его занятий?

– Род его занятий, как вы изволили выразиться, привлек к себе наше внимание лишь потому, что довольно быстро сей делец стал по существу единственным в городе, а может и во всем крае, крупным торговцем наркотиками. Он активно устранял конкурентов, подкупая китайских пограничников с тем, чтобы те топили их лодки вместе с пассажирами. Очевидно, солдаты неплохо справлялись со своим делом: на речных отмелях и в прибрежной грязи с каждым разом находили все больше изрешеченных пулями тел. Однако война между преступными группировками не прекращалась, и этого торговца, любовника молодой жены тайпана Яо Мина, приговорили к смертной казни.

– Согласно традициям, несчастного заранее известили об ожидавшей его участи, – вставил Уэбб. – И тогда он скорее всего обзавелся двадцатью телохранителями.

– Вы правы, – подтвердил Мак-Эллистер. – Но к подобным мерам предосторожности прибегают обычно лишь в том случае, когда в роли охотника выступает ставший уже мифом убийца. И впрямь противники Яо Мина наняли для исполнения приговора не кого-то еще, а человека-легенду.

– Борна, короче говоря, – прошептал Дэвид, покачав головой и закрыв глаза.

– Да, – произнес Мак-Эллистер. – Две недели назад этот торговец наркотиками и жена Яо Мина были застрелены в Макао прямо в постели в отеле «Лисбоа». Зрелище было не из приятных: тела убитых едва можно было опознать. Стреляли из автомата «узи». Все осталось шито-крыто: полиция и чиновники получили крупные взятки, – понятно, деньгами ссудил их тайпан.

– Позвольте мне высказать одно предположение, – проговорил ровным голосом Уэбб. – Вы сказали – «узи». Но из этого оружия были совершены и все предыдущие убийства, приписываемые Борну.

– Точно такое оружие было обнаружено и в коулунском кабаре в Тим-Ша-Цуи. Там тогда осталось в комнате для тайных встреч пять трупов. В числе жертв оказались трое крупных местных предпринимателей. Английские власти не стали проводить тщательного расследования. Нам они показали потом несколько весьма впечатляющих фотоснимков.

– А как там этот тайпан Яо Мин, супруг актрисы? – произнес Дэвид. – Не обнаружили ли ваши люди, что он причастен к этому преступлению?

– Главное, что им стало известно, так это то, что он был одним из осведомителей МИ-6. Тот факт, что он поддерживал связь с Пекином, повышал заинтересованность английской разведки в сотрудничестве с ним. Он был для нее бесценным источником информации.

– И все же его жена, его горячо любимая жена была убита…

– Я не говорил этого. Я сказал только, что она была для него всего лишь радующей взор игрушкой, – уточнил Мак-Эллистер. – Так что он потерял не «горячо любимую жену», а игрушку.

– Пусть так, – согласился Уэбб. – Но игрушка порой значит куда больше, чем жена.

– Я провел на Дальнем Востоке много лет. И знаю, что на этот случай есть какая-то специальная фраза, кажется, на мандаринском наречии китайского языка, но я не могу припомнить, как она звучит.

– «Рен вас я джан», – молвил Дэвид. – Что означает, если не ошибаюсь, награду за чью-то голову.

– По-моему, вы правы.

– Тем лучше. Итак, к сотруднику МИ-6 заявился однажды этот страшный субъект, тайпан, и попросил его достать досье на Джейсона Борна, наемного убийцу, расправившегося с его женой, любимой его игрушкой. В противном же случае, пригрозил Яо Мин, ему ничего не стоит прекратить снабжать английскую разведку информацией, которую собирают для него его люди в Пекине.

– Наши сотрудники пришли к такому же выводу. Злосчастный же разведчик был убит потому, что Яо Мин опасался, как бы его имя не стало вдруг упоминаться вместе с именем Борна: тайпан должен был оставаться лицом вне подозрений. Он жаждал мести, но подставлять себя не собирался.

– А что думают по этому поводу англичане? – спросила Мари.

– Оказавшись в безусловно щекотливом положении, они поспешили умыть руки. Лондон остался в дураках. Мы же допустили просчеты при разработке в «Тредстоун» плана своей операции. И поэтому англичане не хотели теперь, чтобы в столь беспокойные времена мы совали свой нос в их дела в Гонконге.

– Беседовали они в связи с убийством своего агента с Яо Мином? – поинтересовался Уэбб, внимательно глядя на Советника.

– Когда я назвал это имя, они заявили, что их отношения с тайпаном – не тема для разговора. Хотя, по правде говоря, убийство английского резидента и потрясло их, они тем не менее не собирались менять своей позиции. Замечу, однако, что, судя по всему, англичане не испытывают по отношению к нему особой симпатии.

– Выходит, он попал в разряд неприкосновенных, – заключил Дэвид. – Вероятно, они намереваются и впредь сотрудничать с ним.

– И это после того, что он совершил?! – вступила в разговор Мари. – Нетрудно догадаться, как он смог бы или, при случае, сможет потом расправиться и с моим мужем!

– Одно с другим не связано, – мягко поправил её Мак-Эллистер.

– И вы сотрудничаете с подобными типами из английской разведки?

– Мы вынуждены идти на это, – проговорил человек из Госдепартамента.

– Тогда потребуйте от них, чтобы и они помогали вам. Настаивайте на этом!

– Но в таком случае они смогут потребовать того же самого и от нас. А мы не можем пойти на это.

– Лжецы вы все! – Мари с отвращением отвернулась от государственного советника.

– Я не обманываю вас, поверьте мне, миссис Уэбб!

– Как вы думаете, мистер Мак-Эллистер, с чего это я ни на йоту не верю вам? – спросил Дэвид.

– Вероятно, все дело в том, что вы не доверяете нашему правительству, мистер Уэбб: у вас слишком мало оснований полагаться на него. Единственное, что я могу сделать, это поклясться в том, что я человек слова. Не знаю, как отнесетесь вы к этому заявлению и вообще ко мне лично, но отныне заботиться о вашей безопасности стану я.

– Почему вы столь странно смотрите на меня?

– Потому что сам я никогда не оказывался в подобной ситуации.

Зазвонил колокольчик. Мари торопливо прошла в прихожую и открыла дверь; И от того, что она увидела, у нее перехватило дыхание, а глаза расширились от ужаса. Перед ней стояли бок о бок два человека. В руках они держали по черному пластиковому кейсу с прикрепленной сверху серебряной эмблемой с изображением орла, сверкавшей при свете горевших у входа ламп. Чуть поодаль, у тротуара, пристроился лимузин. Внутри виднелись чьи-то силуэты и огонек сигареты… Незнакомые люди, неизвестные ей охранники… Она хотела закричать, но не смогла.

Эдвард Мак-Эллистер уселся на пассажирское сиденье предоставленной ему Госдепартаментом автомашины и посмотрел через закрытое окно на стоявшую в дверном проеме фигуру Дэвида Уэбба, выступившего некогда в роли Джейсона Борна. Тот не сводил сурового взгляда с отбывавшего восвояси гостя.

– Можем отправляться, – обратился Мак-Эллистер к сидевшему за рулем лысоватому человеку примерно того же возраста, что и он. Под высоким лбом на носу водителя красовались очки в черепаховой оправе.

Машина тронулась. Сидевший за рулем человек осторожно вел лимузин по узкой, засаженной с обеих сторон деревьями незнакомой ему улице небольшого городка в штате Мэн, пролегавшей всего лишь в квартале от каменистого берега моря.

Несколько минут в машине царило молчание. Первым заговорил водитель:

– Ну что, дело двинулось?

– Двинулось? – переспросил чиновник Госдепартамента. – Как сказал бы ваш посол, полный порядок. Начало положено. Аргументы мои были выслушаны, а это значит, что с ролью миссионера я более или менее справился.

– Рад слышать это.

– Правда? Тогда и я порадуюсь. – Мак-Эллистер поднял дрожащую руку и стал массировать тонкими пальцами правый висок. А затем вдруг воскликнул: – Впрочем, нет, мне не до радости! Чертовски надоело все это!

– Простите меня…

– Коль уж речь зашла о миссионерской работе, то замечу: я – христианин. Это не значит, будто я полагаю, что нет ничего прекраснее усердного выполнения всех предписаний церкви, веры в загробную жизнь, занятий в воскресной школе, и уж конечно я вовсе не собираюсь лежать распростертым ниц на полу храма во время всеобщей молитвы. Я просто верую. Мы с женой не реже двух раз в месяц ходим в епископальную церковь [22]22
  То есть в храм епископальной, или англиканской, церкви – одной из протестантских церквей, в культе и организации которых многое сохранилось от католицизма.


[Закрыть], а двое моих сыновей прислуживают священнику. Говоря иначе, я добр и великодушен потому, что хочу быть таким – добрым и великодушным. Вы можете это понять?

– Конечно. Сам я не испытываю подобных чувств, но вас отлично понимаю.

– И все же я только что побывал у этого человека! Взял на душу тяжкий грех!

– Не травите себя зря, не осложняйте себе жизнь!

Мак-Эллистер смотрел прямо перед собой. По его лицу пробегали полосы света от фар встречных автомобилей.

– Да сжалится Господь надо мной! – прошептал он чуть слышно.

Глава 4

Вечерняя мгла неожиданно взорвалась дикими воплями. А потом их окружила толпа. Охваченные безумием типы с перекошенными от возбуждения лицами орали что было мочи, устремившись в едином порыве куда-то вперед. Уэбб упал на колени, прикрыл руками, насколько это возможно, лицо и шею и стал быстро раскачиваться взад и вперед, чтобы помешать нападающим точно прицелиться. Хотя он был в одежде малозаметной в данное время суток, это все равно не спасло бы его, открой террористы беспорядочную пальбу, жертвой которой мог бы стать не только он, но и его охранники. Впрочем, убийцы не всегда прибегают к огнестрельному оружию. В их арсенале еще и дротики – смазанные смертельным ядом метательные снаряды. Выпущенные из духового оружия, они вонзаются в беззащитную плоть. Проходит несколько минут, а то и секунд, и человека нет.

Внезапно кто-то схватил его за плечо. Он вскочил, выбросил вверх руку, сделал шаг влево и, освободившись от захвата, припал к земле, словно загнанное животное.

– Профессор, вы в порядке? – услышал он справа голос охранника. При свете карманного фонаря была видна его довольная ухмылка.

– Что?.. Что это было?..

– Ну разве это не прекрасно! – воскликнул слева другой охранник, подошедший, пока Дэвид поднимался.

– О чем вы это?

– Да о том воодушевлении, которым охвачены эти парни! Радостно видеть такое!

Шумное шествие скрылось во мраке, и на территории университета вновь воцарилась тишина. Вдали, между каменными строениями, смотревшими фасадом на игровые площадки и стадион, проглядывали из-за пустых трибун взметавшиеся ввысь всполохи пламени костра. Футбольный матч был в самом разгаре.

Телохранители Уэбба посмеивались.

– Как дела, профессор? – спросил тот, что слева. – Уловили теперь что к чему? И что мы поделываем здесь?

Вроде бы все вернулось на круги своя. Умолкли наконец эти вопли. Или, может, ему это все только кажется? И отчего учащенно бьется сердце в груди? Чего испугался он; да так, что чуть было не лишился рассудка? Что происходит с ним?

– Почему, оказавшись в толпе, я испытал панический страх? – спросил Дэвид за утренним кофе, когда они с женой сидели в тесной кухоньке арендованного ими старого, викторианской эпохи коттеджа.

– Тебе следует почаще прогуливаться по набережной, – заметила Мари, укладывая сваренное для мужа яйцо-пашот на ломтик жареного хлеба. – Съешь это, прежде чем закурить.

– Послушай, у меня ведь и впрямь есть повод для беспокойства. Всю прошлую неделю я выступал в роли подсадной утки в сколоченном наспех садке. Но ясно мне стало это только вчера вечером.

– Что ты имеешь в виду? – Мари налила в мойку воды и опустила туда сковородку. Потом взглянула на Уэбба. – Тебя сопровождают повсюду шесть человек: четверо, как ты говоришь, охраняют твою особу с флангов, двое других присматривают за тем, что делается впереди и позади вашей группы.

– Я же рассказывал тебе о том шумном шествии, об этом бедламе.

– Но что тут такого?

– Сам не пойму. Мне казалось, будто каждый занимал свое место, а шагали они под бой барабанов. В общем, что-то терзает меня изнутри.

– Может, ты что-то предчувствуешь?

– Думаю, да.

– В таком случае следует проанализировать повнимательнее все твои ощущения: ведь твое предчувствие однажды уже спасло мне жизнь – в Цюрихе, на набережной Гизан. Я хотела бы знать все как есть. Конечно, ты можешь ничего не говорить мне, коль не желаешь, но так все же было бы лучше.

Уэбб разломил желток яйца.

– Представляешь, как легко мог бы любой, достаточно молодой, чтобы сойти за студента, приблизиться ко мне во время той круговерти и выпустить в меня дротик из духового ружья? Убийца заглушил бы звук выстрела кашлем или громким смешком, а я бы получил внушительную дозу стрихнина.

– Ты разбираешься в подобных вещах значительно лучше меня.

– Конечно. И на их месте я поступил бы именно так.

– Нет. Так мог бы поступить Джейсон Борн, но не ты.

– Хорошо, пусть все это будет просто моей фантазией. Хоть суть дела от этого не меняется.

– Что же все-таки произошло вчера вечером?

Уэбб подвигал бутербродом по тарелке.

– Семинар, как обычно, закончился поздно, когда на улице уже было темно. Телохранители привычно обступили меня, и мы двинулись через двор к автостоянке. Неподалеку проходил футбольный матч: никудышная наша команда играла с другой, такой же, в общем, слабенькой, как и та, хоть она и представлялась нашим ребятам соперником довольно серьезным. Толпа болельщиков, спешивших к костру за трибунами, налетела внезапно на нас. Фанаты от спорта кричали, визжали и распевали боевые песни, подзадоривая и распаляя себя. А я подумал, что началось то самое. Для покушения на меня, если уж то предначертано мне самою судьбою, то был наиболее подходящий момент. Поверь, на миг я вновь ощутил себя прежним Борном. Присел, потом отскочил в сторону, стараясь уследить за всеми вокруг. Короче, я едва с ума не сошел.

Дэвид умолк.

– Ну, и что же дальше? – спросила немного погодя Мари, обеспокоенная затянувшимся молчанием мужа.

– Мои стражи глазели по сторонам и от души веселились. Особенно наслаждались происходящим двое из них, охранявшие меня с флангов.

– Выходит, ты испугался лишь оттого, что оказался в толпе?

– Да. Во мне заговорил инстинкт самосохранения. В той толчее я мог бы стать удобной мишенью, о чем и известило меня мое подсознание: мыслить логически я не был способен в то время.

– А что ты думаешь обо всем этом сейчас?

– Не могу сказать ничего определенного. Просто знаю, что в первый момент ужас настолько овладел мною, что все остальное на свете перестало существовать для меня. Лишь спустя несколько секунд, словно дав мне время разобраться в своих чувствах, телохранитель, что был слева, подошел и высказался по поводу происходящего примерно так: «Ну разве это не прекрасно – видеть парней, возбужденных победой! Невольно и сам начинаешь ощущать подъем, не так ли?» Я пробормотал в ответ что-то невразумительное, а потом он спросил – я точно запомнил его слова: «Как дела, профессор? Уловили теперь что к чему? И что мы поделываем здесь?» – Дэвид взглянул на свою жену. – Уловил ли я?.. И что вообще должен был я уловить?

– Этот малый знает свое дело, – сказала Мари. – Твои телохранители обязаны защищать тебя. Я уверена, он хотел лишь спросить тебя, ощутил ли ты, что тебе в их присутствии нечего опасаться.

– Ты так думаешь? Неужели? Орущие парни, мелькающие во мраке какие-то тени, с трудом различимые лица… А он присоединяется к толпе и смеется… Смеется вместе со всеми… Ты и впрямь полагаешь, что этих ребят прислали сюда, чтобы они охраняли меня?

– Для чего же еще?

– Не знаю. Возможно, у меня просто в голове все смешалось: я же побывал в таких переделках, какие этим парням и не снились. И слишком уж много я думаю – о Мак-Эллистере и о том, какими глазами он смотрел на меня. Если б они не мигали, то я решил бы, что передо мной дохлая рыба. Подобные глаза могут произвести на человека какое угодно впечатление – все будет зависеть от его собственных чувств.

– То, что господин советник сообщил тебе, выходит за рамки привычного, – заметила Мари, прислонившись к мойке. Руки ее были прижаты к груди, взгляд обращен на мужа. – Его слова не могли не потрясти тебя. Как, впрочем, и меня, само собой разумеется. Вот и разгадка твоего состояния.

– Вероятно, ты права, – кивнул в знак согласия Уэбб. – Ирония судьбы состоит в том, что мне необходимо очень многое вспомнить, и в то же время имеется немало такого, о чем бы я хотел навсегда позабыть.

– А почему бы тебе не позвонить Мак-Эллистеру и не рассказать ему о своих ощущениях и предчувствиях? Ты же можешь звонить прямо ему: в его офис или домой. Мо Панов непременно посоветовал бы тебе поступить в данном случае именно так.

– Иного и нельзя было бы ожидать от Мо. – Дэвид неторопливо разбирался с яйцом на хлебце. – «Если тебе представилась возможность избавиться от одолевающего тебя беспокойства, то используй ее, и как можно быстрее», – вот что бы сказал он мне.

– Так в чем же дело?

На лице Уэбба появилось подобие улыбки, и Дэвид с той же неспешностью, с какой занимался яйцом, произнес:

– Может, я и позвоню, а может, нет. Стоит ли лишний раз демонстрировать свою то ли латентную, то ли пассивную или рецидивную паранойю, или как там, черт побери, они ее называют? Если бы только Моррису стало известно, что творится со мной, он бы тотчас примчался сюда и вышиб из меня все мозги.

– Если бы даже он этого не сделал, то остаюсь еще я.

– Ни ши нюхайцзы, – произнес Дэвид, вытирая бумажной салфеткой губы. Затем встал со своего стула и подошел к Мари.

– А что это означает, загадочный мой супруг и любовник под номером восемьдесят семь?

– Буквально: богиня, олицетворяющая женское начало. Ну, а в свободном переводе это звучит примерно так: ты – маленькая девочка, Хотя и не такая уж маленькая, поскольку три шанса из пяти, что я заполучу тебя в постель, где все проблемы отодвинутся на задний план.

– И все это – в такой короткой фразе?

– Мы не тратим слов понапрасну, а рисуем картины… Прости, но мне уже пора: с утра у меня лекция о Раме [23]23
  Рамы – короли Таиланда из династии Чакри.


[Закрыть]Втором, правителе Сиама, пытавшемся в начале прошлого века подчинить себе все малайские государства. Это скучно донельзя, хотя сама по себе тема очень важная… Кстати, среди моих слушателей есть аспирант, прибывший по обмену из бирманского города Моулмейн. [24]24
  Моулмейн – старое название города Моламьяйн.


[Закрыть]У меня такое впечатление, что он знает куда больше, чем я.

– Ты, кажется, произнес только что слово «Сиам»? – спросила Мари, задерживая мужа. – Но ведь это же Таиланд!

– Да, теперь это Таиланд.

– Там у тебя была семья – жена и дети. Тебе больно вспоминать о них, Дэвид?

Он взглянул на Мари с любовью.

– Нельзя страдать сильно из-за того, о чем практически ничего не помнишь. Иногда я надеюсь, что так и не вспомню никогда, что же произошло в том далеком прошлом.

– Я не это имела в виду. Просто мне хотелось бы, чтобы ты в своем воображении как бы снова видел, слышал и чувствовал их. И знал при этом, что я так же люблю их, как и ты.

– О Боже! – обнял он ее.

И они ощутили тепло, принадлежащее только им.

Уэбб в который уже раз попытался дозвониться до Мари, но номер опять был занят, и ему не оставалось ничего иного, кроме как снова вернуться к книге У.Ф.Велла «Сиам при Раме III», чтобы выяснить, насколько прав был аспирант из Бирмы, имевший собственное мнение по поводу конфликта Рамы II с султаном Кедаха [25]25
  Кедах – область на полуострове Малакка, в настоящее время штат в составе Малайзии.


[Закрыть]о принадлежности острова Пенанг. Противостояние и борьба между различными точками зрения прочно вошли в прекрасную атмосферу университетского городка. И Бирма теперь ассоциировалась в сознании Дэвида уже не с пагодами Моулмейна из стихов Киплинга, а с самоуверенным, не питавшим ни малейшего почтения к своим предшественникам начинающим ученым. Будь поэт жив, он не допустил бы этого.

Раздался быстрый короткий стук, и прежде, чем Дэвид успел сказать «войдите», дверь в кабинет распахнулась. Это был один из его телохранителей, из тех, что разговаривали с ним вчера вечером во время происшествия у стадиона – в толпе, среди всей этой толчеи, когда Уэбб чуть не обезумел от охватившего его животного страха.

– Привет, профессор!

– Привет. Вас, кажется, зовут Джимом?

– Нет, я – Джинни. Но это не важно: вы не обязаны знать нас по именам.

– Что-нибудь случилось?

– Как раз наоборот, сэр. Я зашел, чтобы попрощаться – от имени всех нас, от всей группы. Вокруг чисто, и вы можете вновь вернуться к нормальной жизни, ничего более не опасаясь. Нам приказано явиться в «Би-Один-Эл». Не правда ли, глупый шифр? Как будто никто не может вычислить, о чем идет речь!

– Но я и впрямь не могу.

– Это – база номер один, Лэнгли. Мы из ЦРУ, все шестеро, но мне кажется, что вы об этом знаете.

– Вы уходите? Все?

– Вроде бы так.

– Но я думал… Я полагал, что мне здесь все же есть чего опасаться.

– Как я сказал уже, вокруг все чисто.

– Но мне никто ничего не говорил о том, что я остаюсь без охраны. Мак-Эллистер не предупредил меня об этом.

– Очень жаль, но я не знаю этого человека. Мы лишь выполняем приказ.

– Вы не можете просто вот так, ничего не объяснив толком, прийти ко мне и сообщить, что вы уходите! Мне сказали, что за мной охотятся! Что один тип из Гонконга жаждет моей крови!

– Мне лично неизвестно, действительно ли вам сказали об этом или все это – лишь плод вашего воображения. Зато я знаю, что у нас возникли кое-какие правовые проблемы типа «Эй-один» с газетой «Ньюпорт ньюс». А посему нам приходится закругляться здесь, чтобы приступить к новому делу.

– Правовые проблемы?.. Типа «Эй-один»?.. А что будет со мной?

– Побольше отдыхайте, профессор! Нам сказали, что отдых вам просто необходим. – Сотрудник ЦРУ резко повернулся и вышел, закрыв за собой дверь.

«Мне лично неизвестно, действительно ли вам сказали об этом или все это – лишь плод вашего воображения… Как дела, профессор? Уловили теперь что к чему? И что мы поделываем здесь?»

Цирк, да и только! Шарада какая-то!

Но где же номер телефона Мак-Эллистера? Где он? Черт побери, он был записан дважды: один хранится дома, второй – тут, в ящике письменного стола… Да нет же, он в бумажнике!

Уэбб нашел наконец то, что искал. Пока он набирал номер, все тело его дрожало от страха и гнева.

– Приемная мистера Мак-Эллистера! – услышал он женский голос.

– Я думал, что это его квартира. Мне сказали именно так!

– В данный момент мистера Мак-Эллистера нет в Вашингтоне, сэр. Мы проинструктированы в таких случаях отвечать на звонки и записывать все, что кто-то захочет ему передать.

– Записывать все?.. Но где же он сам?

– Не знаю, сэр. Я из секретариата. Он звонит сюда приблизительно через день. Как мне доложить ему, кто звонил?

– Какая досада! Мое имя Уэбб… Джейсон Уэбб… Нет, что это со мной!.. Я – Дэвид Уэбб! Мне крайне необходимо поговорить с ним прямо сейчас! Немедленно!

– Я соединю вас с отделом, поддерживающим с ним постоянную связь…

Но Уэбб не стал дожидаться и бросил трубку. У него был номер домашнего телефона Мак-Эллистера, по нему-то он и позвонил.

К телефону и в этот раз подошла женщина:

– Алло?

– Мистера Мак-Эллистера, пожалуйста.

– Извините, но дома его нет. Если вы сообщите мне свое имя и номер телефона, по которому можно будет вам позвонить, я передам их ему.