Текст книги "Превосходство Борна (др. перевод)"

Автор книги: Роберт Ладлэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

– А как быть с глазами? – спросил Дэвид.

– Времени, чтобы изготовить такие же фантастические линзы, какие тебе делали раньше, у нас нет, так что обойдемся без них. Вот обычные очки с подцвеченными призмами в нужных местах. У тебя будут голубые, карие или черные испанские глаза, – короче, какие пожелаешь.

– Я беру все три пары, – решил Уэбб.

– Они дорогие, Дэвид, и платить надо наличными.

– У меня есть деньги.

– Не сори ими.

– Теперь очередь за волосами. Кто нам поможет?

– Это по нашей же улице. Моя приятельница, – у нее был свой парфюмерный магазин, пока полиция не проверила верхние комнаты, – великолепно работает! Пошли, я провожу тебя.

Через час Уэбб встал из-под фена в маленькой, хорошо освещенной квадратной комнате и, смотрясь в большое зеркало, ознакомился с результатами. Хозяйка этого необычного салона красоты, маленькая черная леди с абсолютно седыми волосами и оценивающим взглядом, стояла рядом.

– Это вы и не вы, – произнесла она, кивнула и принялась покачивать головой из стороны в сторону. – Великолепная работа, должна вам сказать!

Безусловно, подумал Дэвид, рассматривая себя в зеркале. Его темные волосы не только стали намного светлее, но и подчеркивали цвет лица. Кроме того, они казались более тонкими, ухоженными и одновременно такими обычными, – растрепанными ветром, говоря рекламным стилем. Человек, на которого он смотрел, был в одно и то же время и им самим и кем-то еще, очень на него похожим, но все-таки другим.

– Согласен с вами, – сказал Уэбб мастерице. – Действительно хорошо. Сколько я вам должен?

– Триста долларов, – ответила женщина просто. – Разумеется, это не только за работу, но и за пять пакетов с изготовленным по заказу порошком для мытья волос и за обязательство здесь, у себя в Вашингтоне, держать язык за зубами. Порошка, который я дам вам сейчас вместе с инструкцией по его употреблению, хватит на пару месяцев, помалкивать же мы будем до конца дней своих.

– Вы очень добры! – Дэвид полез в карман за кожаным бумажником, отсчитал деньги и протянул ей. – Кактус сказал, что вы позовете его, когда мы закончим.

– Нет необходимости: он ждет внизу, в зале.

– В зале?

– О, это прихожая с диванчиком и торшером, но мне так нравится называть прихожую залом! Это очень красиво звучит, не правда ли?

Фотографирование шло быстро, но с небольшими перерывами, во время которых Кактус с помощью зубной щетки и пульверизатора менял Дэвиду форму бровей, заставлял его натягивать на себя новую рубашку или куртку, – у Кактуса был гардероб, которому мог бы позавидовать владелец любого магазина готовой одежды, – и примерял ему поочередно разные очки – в черепаховой или стальной оправе, превращавшие светло-карие глаза клиента то в голубые, то в темно-карие.

Затем мастер наклеил снимки на место и под большим увеличительным стеклом проштамповал их печатью Госдепартамента, изготовленной Кактусом собственноручно.

– Ни один таможенник к ним не прицепится, – уверенно заявил Кактус, протягивая Дэвиду три паспорта для оценки.

– Печати производят впечатление подлинных. Они еще лучше, чем прежде.

– Я поработал со штемпелем. Проще говоря, нанес пару-другую трещин, чтобы печати выглядели так, будто их поставили давно уже бывшим в работе штампом.

– Умопомрачительная работа, старый приятель!.. Такой старый, что я даже вспомнить не могу, как давно мы знакомы! Сколько я тебе должен?

– Ах, черт, не знаю даже! Работа пустяковая, но у меня был такой трудный год со всеми этими заварушками…

– Сколько же все-таки?

– А сколько тебя не разорит! Кто там знает, в какой ты сейчас ситуации, во всяком случае, прикидываю я, дядя Сэм не зачислил тебя на довольствие.

– У меня сейчас полный порядок!

– Ну что ж, тем лучше! Пятьсот будет как раз.

– Вызови такси, ладно?

– Придется долго ждать, да и неизвестно еще, появится ли вообще здесь такси или нет. Тут рядом мой внук с машиной, он и отвезет тебя куда надо. Он похож на меня, лишних вопросов не задает. Ты ведь торопишься, Дэвид, я чувствую. Идем, провожу тебя.

– Спасибо. Деньги я оставлю на столе.

– Хорошо.

Стоя спиной к Кактусу, Дэвид вынул деньги из кармана, отсчитал шесть банкнот по пятьсот долларов каждая и положил их на стол – туда, где потемнее: паспорта по тысяче долларов за штуку – это же просто подарок, но старый друг мог и обидеться, заметив, что Дэвид оставил намного больше названной им суммы.

За несколько кварталов от отеля, у забитого транспортом перекрестка Дэвид решил выйти из машины, дабы не компрометировать внука Кактуса. Юноша был студентом-старшекурсником, и, хотя не вызывало сомнений, что деда он обожает, очевидно было и другое: ему не хотелось бы иметь никакого отношения к занятиям старика.

– Пожалуй, здесь мы расстанемся, – сказал Дэвид, когда машина застряла в пробке. – Пройдусь немного пешком.

– Спасибо, – ответил молодой негр. Его голос звучал приятно и спокойно, в умных глазах читалось облегчение. – Я ценю это.

Уэбб посмотрел на него:

– Почему вы мне помогли? Предполагаю, что будущий юрист должен все время держать ухо востро с таким человеком, как Кактус.

– Вы не ошиблись. Но это замечательный старик, он очень много сделал для меня. Кроме того, сказал мне кое-что. Намекнул, что встреча с вами – большая удача для меня и что через много лет он, возможно, расскажет, кого я подвез в машине.

– Надеюсь, я смогу навестить вас снова значительно раньше и сам рассказать о себе. Удачей нашу встречу считать не стоит, но поведать вам одну историю, достойную того, чтобы ее описали в юридической литературе, я все же сумею. Всего доброго!

Вернувшись в номер, Дэвид пробежал глазами последний исписанный им листок, хотя мог бы и не делать этого: текст он знал наизусть. Это был список неотложных текущих дел. Согласно ему Уэбб должен был, в частности, отобрать немного одежды, упаковать ее в только что купленную сумку и избавиться от остальных вещей, включая пару пистолетов, которые он в ярости прихватил с собою из штата Мэн. Одно дело – разобрать оружие, завернуть в фольгу его детали и положить в чемодан, совсем другое – пронести его через пост электронной проверки. Пистолеты конечно же обнаружат. А сам он будет опознан.

Из этого вытекает, что ему надо будет сейчас незаметно выбросить в водосточный люк на улице и оружие в разобранном виде, и обоймы с патронами. А когда он окажется в Гонконге, то сможет купить все, что угодно: там этого добра навалом.

Кроме того, как ни тяжело ему это и мучительно, он обязан был заставить себя сесть и заново обдумать все, что было сказано Эдвардом Мак-Эллистером тем ранним вечером в штате Мэн. Все, что говорилось. Особое внимание следовало обратить на слова Мари, Что-то в той напряженной атмосфере недоверия и противостояния ускользнуло от Дэвида. Он чувствовал это, но что упустил, не знал.

Уэбб посмотрел на ручные часы. Было три часа тридцать семь минут. Время бежало быстро, усиливая с каждым часом то нервозное состояние, в котором он пребывал.

Он должен выдержать все, что ни выпадет на его долю!.. О Боже, где ты, Мари?

Конклин поставил стакан с имбирным пивом на грязную, всю в царапинах стойку бара в подозрительном заведении на Девятой улице. Он был его постоянным клиентом по одной простой причине: никто из его окружения – ни товарищи по работе, ни соседи по дому, о коих можно было бы, впрочем, и не упоминать, – никогда бы не решился войти сюда через эту грязную стеклянную дверь, и данное обстоятельство вызывало у него ощущение свободы. Здешние завсегдатаи принимали за своего этого калеку, который еще у входа снимал галстук и, хромая, шел к высокому стулу у разливного автомата в дальнем конце стойки, где всегда его ждал стакан, наполненный виски. Бармен, он же – владелец бара, не возражал против того, что Алексу звонили по телефону, установленному в древней, сохранившейся со старых времен будке, притулившейся к стене. Это и был его сверхсекретный телефон.

Вот и теперь аппарат зазвонил.

Конклин, хромая, проковылял к будке, вошел туда и, закрыв за собою дверь, снял трубку.

– Это «Тредстоун»? – поинтересовался мужской голос со странным акцентом.

– Нет, но я там бывал. А вы?

– Чего не было, того не было. Но я ознакомился с досье – на всех, кто был связан с той операцией.

Голос, подумал Алекс. Как же Уэбб описывал его? Манеру говорить? Кажется, он отмечал свойственный англичанам акцент. Утонченную речь, модуляции, типичные для жителей атлантического побережья. Несомненно, это тот человек. В общем, гномы сработали, движение началось. Кто-то, видать, перетрусил.

– Тогда, уверен я, вы крепко запомнили все, что я написал, – произнес вслух Конклин. – Ведь я был один из участников этой операции и, ничего не скрывая, рассказал обо всем, что касалось ее. Мною подробнейшим образом были изложены факты, перечислены имена, проанализированы допущенные нами промахи… Среди моих записей – и та история, которую я услышал от Уэбба прошлой ночью.

– По-видимому, при определенных условиях, если случится вдруг нечто экстраординарное, – например, возникнут какие-то осложнения, – ваш пухлый отчет будет направлен в один из подкомитетов сената или же попадет прямо в пасть псов из конгресса. Скажите, я прав?

– Да. Рад, что мы понимаем друг друга.

– Это вам ничего не дает, – заметил снисходительно незнакомец.

– Если даже и возникнут какие-то осложнения, как вы изволили выразиться, мне все равно ничто не грозит, не так ли?

– Вы на пороге отставки: слишком много пьете.

– Не всегда. Хотя человеку моих лет и моей профессии нетрудно найти повод выпить. Надеюсь, вы не станете возражать?

– Оставим это. Перейдем к делу.

– Это станет возможным только после того, как вы выскажетесь яснее. «Тредстоун» замешана в самых разных делах. Нужно уточнить, что именно интересует вас.

– «Медуза».

– Это – более определенно. Но все же недостаточно конкретно.

– Прекрасно! Так вот, мне хотелось бы узнать поподробнее о том, как был создан образ Джейсона Борна. А заодно и о Монахе.

– Теплее!

– Интересуют меня и пропавшие деньги – не вошедшие ни в один из отчетов и потерянные навсегда для казны. Речь идет, согласно оценке, приблизительно о пяти миллионах долларов. Их изъяли из банков Цюриха, Парижа и нескольких городов на Дальнем Востоке.

– В связи с этим ходило немало слухов. Конкретных же фактов у меня нет.

– Я представлю их вам. Вот кое-что из этой области: ликвидация Джейсона Борна. Дата – двадцать третье мая, место действия – Тамкуан… И в тот же день в Нью-Йорке, год спустя, предпринимается попытка убить еще одного человека. В данном случае события разворачивались на Семьдесят первой улице в здании «Тредстоун».

Конклин прикрыл глаза и глубоко вздохнул, чувствуя, что в горле у него пересохло. Но он тут же взял себя в руки.

– Вижу, вы действительно в курсе, – произнес он ровным тоном. – Но кто вы?

– Я не могу вам назвать свое имя.

– Ну а что еще вы можете мне сказать?

– То, что я могу сказать вам, выражается тремя словами: прочь с дороги!

– Уж не думаете ли вы, что я так и поступлю?

– А вам ничего другого и не остается. – Голос незнакомца звучал четко. – Борн нужен там, куда он и направляется.

– Борн? – Алекс уставился на трубку.

– Да, Джейсон Борн. Его нельзя было завербовать нормальным путем. И мы оба знаем это.

– Из-за этого-то вы выкрали его жену? Твари проклятые!

– Ей не причинят вреда.

– Вы не можете этого гарантировать! Ситуация вами не контролируется. Исполнителей вашего плана вы наняли через вторые, а то и третьи руки. И, если я знаю свое дело, – а я его знаю, – им заплатили заочно, не вступая с ними в контакт, чтобы вас не засекли ненароком. Вы не имеете ни малейшего представления о том, кто они… Боже мой, вы бы не позвонили мне, если бы знали их! Сумей вы до них добраться и все проверить, вы бы не говорили со мной!

– Значит, мы оба лжем, разве не так, мистер Конклин? – произнес вежливо незнакомец после короткой паузы. – Женщина не совершала побега, не звонила Уэббу – ничего этого не было. Просто вы решили прозондировать почву, то же сделал и я. А в итоге мы оба остались при своих.

– Вы – барракуда [37]37
  Барракуда – хищная рыба из отряда кефалеобразных, достигает в длину трех метров.


[Закрыть], мистер Инкогнито!

– Вы сами когда-то находились в том же положении, что и я – сейчас. Вспомните-ка Дэвида Уэбба… Ну, что же вы теперь мне скажете?

Алекс снова почувствовал сухость в горле, к которой прибавилась и острая боль в груди.

– Вы потеряли с ними связь, разве не так? – прошептал он.

– Но не навсегда, всего лишь на сорок восемь часов, – осторожно, как бы оправдываясь, проговорил незнакомец.

– Если бы так! Вы готовы кишки себе вывернуть, чтобы только их обнаружить. Пытались связаться с вербовщиками, которые подобрали вам исполнителей, а тех уж и след простыл. Боже, события развиваются вовсе не так, как хотелось бы вам. И впрямь лопнула нить. Кто-то вмешался в ваши планы, а вы даже не знаете кто! Он начал игру в соответствии с вашим замыслом, но осуществлять его решил сам!

– Подключена вся разведывательная сеть, – произнес человек с запоминающимся голосом, но уже не столь убежденно. – Лучшие специалисты прочесывают каждый участок.

– Включая Мак-Эллистера?.. И где? В Коулуне? В Гонконге?

– Вы и это знаете?

– Да.

– Мак-Эллистер – идиот, но с делом справляется неплохо. Он действительно там. Мы не паникуем. Мы все исправим.

– Что исправите? – спросил Алекс, наливаясь злостью. – Товар назад вернете? Ваши планы рухнули! В игру вступил кто-то еще. И ему ни к чему возвращать вам товар. На вашей совести – смерть жены Уэбба, мистер Инкогнито! Вы хоть понимаете, что натворили, черт вас побери?!

– Мы хотели лишь, чтобы он снова был там, – ответил незнакомец, защищаясь. – Ему бы объяснили, что и как, показали все. Неужто не ясно, он нужен нам! – И добавил, уже более спокойно: – По сведениям, которыми мы располагаем, особых причин для беспокойства нет. Просто в этой части света очень ненадежные средства связи.

– В делах такого, рода сплошь и рядом ссылаются на это.

– И не только такого рода, мистер Конклин… Что вы скажете, если я предложу вам поговорить откровенно, ничего не тая? Вы тот, с кем хотелось бы мне обсудить кое-какие проблемы: ведь у вас, как известно нам, солидная репутация.

– Была солидная, мистер Инкогнито.

– Репутацию нельзя ни отнять, ни предать забвению. Ее можно только подтвердить или подорвать, что тоже случается, конечно.

– Слова ваши мало что стоят, о чем вы и сами знаете.

– В данном случае я прав: вы действительно были одним из лучших сотрудников разведки. Итак, что вы хотели бы сказать мне?

Алекс покачал головой. Воздух в будке был спертым, шум за ее дверцей, в баре сомнительной репутации на Девятой улице, становился все сильнее.

– То, что я говорил уже: кто-то разгадал ваши планы – относительно Уэбба – и решил перехватить инициативу.

– Господи, но почему?

– Потому, что ему, кто бы он там ни был, Джейсон Борн нужен больше, чем вам, – ответил Алекс и повесил трубку.

Было шесть часов двадцать восемь минут, когда Конклин вошел в здание аэропорта Даллеса. Он ждал в такси, пока Дэвид не вышел из отеля, а затем, дав соответствующие указания водителю, поехал за ним. Он оказался прав, но делиться своим наблюдениями с Дэвидом не собирался. Два серых «плимута» сели на хвост такси Дэвида и, сменяя друг друга, неотступно следовали за ним. Чему быть, того не миновать. Возможно, его, Конклина, и повесят, а может, и на сей раз пронесет. Люди из Госдепартамента ведут себя довольно глупо, подумал он, записывая номера машин.

Уэбба в здании аэропорта он обнаружил в темной глубине телефонной будки.

– Это ты, если не ошибаюсь? – спросил Алекс, перетаскивая через порожек искалеченную ногу. – Блондинам что, и впрямь веселее живется?

– В Париже это сработало. Ну как, что ты узнал?

– Только то, что под камнями копошатся слизни. Они никак не могут вылезти из-под них. А если бы и выбрались, солнечный свет едва ли пришелся бы им по нутру.

– Свет обычно все проясняет, а ты темнишь. Хватит трепаться, Алекс: через несколько минут я должен быть у пропускного поста.

– Короче, они ставили своей целью затащить тебя в Коулун. Их план был основан на прежнем опыте…

– Это можно и пропустить, – прервал Конклина Дэвид. – Главное сейчас – это понять, для чего они заварили всю эту кашу.

– Тот человек сказал, что ты им нужен, – не ты, Уэбб, а Борн.

– Почему же они утверждают, будто Борн уже там? Я передаю тебе слова Мак-Эллистера. Кстати, он участвует в этом деле?

– Нет, таких сведений наш незнакомец мне не давал, но, возможно, я смогу сыграть на этом, чтобы надавить на них. Зато я услышал от него кое-что другое, Дэвид, о чем ты должен знать. Они никак не могут разыскать посредников, через которых осуществлялась вербовка исполнителей, и не имеют ни малейшего представления о том, кого именно им наняли и что вообще происходит. Они полагают, что оставаться в неведении будут недолго, но факт остается фактом: им неизвестно, где сейчас Мари. Кто-то еще, помимо них, хотел бы заманить тебя туда. Он-то и перехватил инициативу.

Уэбб поднес руку ко лбу, закрыл глаза, и по его щекам потекли тихие слезы.

– Они достали меня, Алекс! Я не помню, чтобы еще когда-то испытывал подобную боль! Я так люблю Мари! Она так нужна мне!

– Перестань хныкать! – прикрикнул на Дэвида Конклин. – Вчера ночью ты помог мне понять, что мои мозги еще стоят чего-то, чего о теле моем никак не скажешь. У тебя же в порядке и мозги и тело. Пусть же они послужат тебе!

– Но как?

– Стань оборотнем – тем, за кого они тебя принимают. Снова прими облик Джейсона Борна, как сделал ты это когда-то.

– Но с тех пор прошло столько времени…

– Ничего, ты еще сможешь справиться. Сыграй роль, которую они предложили тебе в задуманном ими спектакле.

– А что еще остается мне: выбора-то у меня нет, разве не так? Через громкоговорители в последний раз объявили посадку на рейс двадцать шесть, на Гонконг.

Седовласый Хевиленд положил трубку на рычаг, откинулся на спинку кресла и посмотрел на Мак-Эллистера. Государственный советник стоял у большого глобуса, установленного на треножнике напротив книжного шкафа. Указательным пальцем он касался того места на модели земного шара, где располагался Южный Китай, но взгляд его был устремлен на посла.

– Все в порядке, – сказал дипломат. – Он на борту самолета, летит в Коулун.

– Господи, будь все оно проклято! – откликнулся Мак-Эллистер.

– Я полагаю, что это выход из того положения, в которое мы попали. Прежде чем возражать мне, обдумайте все те преимущества, которые дают нам столь неожиданные для нас изменения в ситуации. Мы свободны теперь, не отвечаем за дальнейшее развитие событий, поскольку отныне оно будет определяться не нами, а неизвестной нам организацией.

– А мы как же? Повторяю: будь все оно проклято, Господи!

– А известно ли Господу Богу, которого вы помянули, что ожидало бы нас в случае провала?

– Нам была предоставлена полная свобода действий. Единственным сдерживающим началом для нас служила наша мораль.

– При чем тут мораль, господин советник? Во имя высших целей можно пойти на все.

– Но как можно все же пренебречь судьбой живого существа – человека, которым мы манипулируем, вновь возвращая его в страшный мир ночных кошмаров? Кто дал нам такое право?

– У нас не было выбора. Он сможет сделать то, с чем никому другому не справиться, только в том случае, если увидит в этом какой-то смысл для себя.

Мак-Эллистер крутанул глобус, и тот вращался все то время, что советник шел к столу.

– Возможно, я не должен был бы этого говорить и все же скажу, – произнес он, стоя напротив Раймонда Хевиленда. – Вы самый безнравственный человек, которого я когда-либо встречал.

– Вы заблуждаетесь, господин советник. Есть одно обстоятельство, которое перевешивает все грехи, когда-либо совершенные мною. Я ни перед чем не остановлюсь, готов пойти на любую подлость, лишь бы эта планета не взлетела на воздух вместе со всеми нами, включая и некоего Дэвида Уэбба, которого в тех краях, куда я хотел бы завлечь его вновь, знают как Джейсона Борна.

Глава 8

Над гаванью Виктория прозрачной вуалью вздымался туман, когда огромный реактивный самолет делал круг для захода на посадку в аэропорту Кай-Так. Ровная, без разрывов, утренняя дымка сулила колонии высокую влажность. Внизу, там, где простиралась водная гладь, среди стоявших на рейде грузовых судов мирно покачивались джонки и сампаны, неспешно скользили кургузые баржи, ползли, пыхтя, многоярусные паромы и резво неслись редкие патрульные катера. На острове Гонконг, словно гипсовые великаны, поднявшиеся над туманом, чтобы отразить от себя пробившиеся из-за горизонта первые лучи утреннего солнца, вздымались ввысь сомкнутыми рядами гигантские небоскребы.

Созерцая открывавшийся взорам авиапассажиров пейзаж, Уэбб, так и не сняв нервное напряжение, предавался мрачным мыслям о том, что ждет его впереди. Где-то там, на этой ввергнутой в круговерть суеты перенаселенной сверх всякой меры земле, находилась Мари, и как ни мучительно было думать об этом, но факт остается фактом.

Однако и в сей отнюдь не радостный час давал знать о себе сидевший в Уэббе ученый. Несмотря на терзавшие его горестные думы, он вглядывался в расстилавшийся под крылом воздушного лайнера край с сосредоточенным вниманием исследователя, пытающегося получше рассмотреть в матовые линзы микроскопа заинтересовавший его предмет, который мог бы в случае удачи дать пищу для размышлений и стать объектом дальнейших научных поисков. То, что видел Уэбб, было знакомо ему и незнакомо, и это сбивало его с толку и внушало страх.

Во время психотерапевтического лечения у Панова в штате Вирджиния Дэвид прочитал и перечитал сотни туристских проспектов и иллюстрированных буклетов, описывавших все те места, где, судя по слухам, оставил свой кровавый след мифический Джейсон Борн. Это было утомительное, подчас вызывавшее болезненные ассоциации занятие, призванное помочь Уэббу осознать собственное «я». Но результат был налицо: все чаще мозг его озаряли молниеносные вспышки воспоминаний, правда пока что носивших фрагментарный характер. Многое возникавшее в памяти было недоступно пониманию Уэбба. Но порой прошлое одаряло Дэвида и до удивления ясными, четкими образами – продуктом его собственного сознания, не имевшим никакого отношения к туристической рекламе.

Как только что говорилось выше, многое из того, что он видел сейчас, Уэбб уже знал, но откуда и как – не понимал. Не желая ломать голову над этой загадкой, он отвернулся от иллюминатора и сосредоточился на предстоящем дне.

Еще находясь в аэропорту Даллеса, он на имя некоего Джеймса Ховарда Крюэ, владельца роскошного голубого паспорта, забронировал в коулунском отеле «Риджент» номер на неделю. Делая заказ, Уэбб заявил:

– Надеюсь, вы не забыли о достигнутой между нами договоренности предоставлять сотрудникам нашей фирмы номер люкс шестьсот девяносто, если он только свободен. Когда я прибуду, вы знаете, хотя, понятно, никто не может гарантировать, что рейс не отменят внезапно по тем или иным причинам.

Дэвид не сомневался в том, что номер люкс к его приезду будет свободен. Так что ему останется лишь выяснить, кто проживал там до него. Это стало бы первым шагом его на пути к Мари. И еще он должен был приобрести кое-что – до визита в гостиницу или после него, не имело значения. Что-то он сразу же сможет купить, а за чем-то придется побегать. Но нет ничего, чего не достал бы он за доллары: это же все-таки был Гонконг! Хотя здесь, в этой одной из немногих сохранившихся на нашей планете колоний, выработавшей собственные приемы и методы выживания в условиях ожесточеннейшей конкурентной схватки, и уживались мирно, как и положено в цивилизованном мире, самые различные религии, верховным божеством, которому поклонялись все – и верующие и неверующие, – являлись тут все же деньги. Не будь их, как заметила когда-то Мари, не было бы и Гонконга.

Прохладное утро было насыщено испарениями толпами устремившихся на работу людей, что, как ни удивительно это, неприятных ощущений не вызывало. Обочины мостовых усердно поливались из шлангов, с сохнувших под лучами солнца тротуаров поднимался пар. Воздух в узких улочках был пронизан исходившим от тележек разносчиков тонким ароматом обжаренных в масле трав, а из крохотных придорожных лавчонок неслись хриплые зазывные крики. С каждой минутой шум нарастал. Все яснее слышались громкие возгласы местных негоциантов, настойчиво требовавших к себе внимания и призывавших если уж не купить, то хотя бы поторговаться с ними. В общем, все как всегда. А иначе и быть не могло, поскольку основное содержание жизни в Гонконге сводилось к борьбе за выживание: трудись не щадя себя или протягивай с голоду ноги. Адам Смит, как безнадежно устаревший, давно уже выброшен здесь на свалку. И действительно, разве смог бы он представить себе, чтобы где-то вдруг насмехались над теми законами и правопорядком, без коих свободная экономика просто немыслима? С ума посходил этот край. Гонконг – он и есть Гонконг!

Привычно, словно не раз уже проделывал это, Дэвид поднял руку, подзывая такси. Он многое узнавал и из того, что созерцал уже тут, на земле: и двери аэровокзала, к которым направился после продолжительного и нудного досмотра в таможне, и улицы, по которым его вез шофер. Узнавал, а не припоминал, что было странно и необъяснимо. И, хотя Уэбб не без удовольствия сознавал, что немало из встречавшегося ему по пути он знал и прежде, кроющаяся за всем этим какая-то тайна пугала его. Ощущая раздвоение своей личности, он как бы взирал со стороны на некое подобие кукольного театра, представляя себя то в роли марионетки, то в образе постановщика. Но кем он был на самом деле, куклой или кукловодом, – этого Дэвид не знал.

– Произошло недоразумение, – говорил Дэвид клерку, стоявшему за овальной мраморной стойкой в центре холла гостиницы «Риджент». – Мне не нужен номер люкс. Я предпочел бы что-нибудь попроще. Скажем, одноместный или, в крайнем случае, двухместный номер.

– Но этот номер забронирован специально для вас, мистер Крюэ! – возразил озадаченно клерк, обращаясь к Уэббу по имени, проставленному в фальшивом паспорте.

– Скажите, а с кем вы договаривались о резервировании именно этого номера мне?

Молодой азиат взглянул на подпись в отпечатанном на компьютере бланке заказа:

– Заявка заверена помощником управляющего господином Ляном.

– Тогда, судя по всему, мне следует связаться непосредственно с господином Ляном, не так ли?

– Боюсь, что да. Но я не уверен, что у нас имеются еще свободные номера.

– Понятно. Ну что ж, в таком случае поищу другую гостиницу.

– Вы для нас – очень важный гость, сэр! А посему я схожу и поговорю с господином Ляном.

Уэбб кивнул. Клерк с бланком заказа в руке нырнул в левом дальнем углу под стойку и, прокладывая ловко путь сквозь толпу, исчез за дверью позади конторки консьержа.

Оставшись один, Дэвид оглядел богато убранный, с мраморным полом холл. С одной стороны к залу примыкал просторный двор с весело бившими фонтанами, а с другой – за элегантными стеклянными дверями и полукружием высоких окон – простиралась гавань Виктория. Открывавшаяся из холла панорама производила гипнотизирующее воздействие на каждого, кто любовался ею. И туристы, и коммерсанты, занявшие чуть ли не все во множестве расставленные в зале миниатюрные столики и кожаные диванчики, между которыми юрко сновали официанты и официантки, облаченные в униформу, с интересом разглядывали торговую гавань и просматривавшиеся за нею неровные очертания острова Гонконг. Уэбб не раз наслаждался созерцанием чарующего душу морского пейзажа, но только не отсюда: в этой экстра-класса гостинице он был впервые – во всяком случае, ничто из того, что он видел теперь, не вызывало у него ни малейших воспоминаний.

Клерк появился в зале в сопровождении следовавшего в нескольких шагах от него азиата средних лет, – очевидно, это и был помощник управляющего отелем «Риджент» господин Лян. Поднырнув под стойку, молодой человек занял прежнюю позицию и, широко, насколько это только возможно, раскрыв глаза, услужливо заглядывал Дэвиду в лицо в ожидании указаний, а секундой позже к ним подкатил представитель администрации отеля и отвесил, как и приличествовало случаю, поясной поклон.

– Мистер Лян, сэр, – пояснил клерк.

– Чем могу служить? – спросил помощник управляющего. – Не позволите ли вы мне сказать вам, что я имею удовольствие приветствовать в вашем лице нашего гостя?

Уэбб, улыбнувшись, покачал головой.

– Боюсь, что подобная возможность представится вам только в следующий раз, – произнес он мягко.

– Вас не устраивает забронированный номер, мистер Крюэ?

– Это не совсем так. При иных обстоятельствах он бы, я думаю, не вызвал с моей стороны никаких возражений. Но, как я уже сказал этому молодому человеку, в данный момент мне подошло бы что-то более скромное: одноместный или даже двухместный номер, но никак не номер люкс. Однако я понимаю, что других свободных номеров может и не быть.

– Но в полученной нами заявке упоминается именно этот номер – люкс шестьсот девяносто, сэр.

– Я понимаю вас и прошу извинения. По-видимому, это все дело рук одного из наших торговых партеров, не в меру ретивого. – Уэбб нахмурился было, но в следующий же миг вновь придал своему лицу дружелюбное выражение и вежливо спросил как бы мимоходом: – Кстати, а от кого вы приняли заявку? Я-то уж точно ее не давал.

– Вероятно, от кого-то из ваших компаньонов, – предположил Лян, пряча глаза.

– Если вы имеете в виду нашего торгового представителя, то это не так: его никто не уполномочивал заниматься гостиницей. Мало того, он сказал мне, что заботу обо мне проявила одна из здешних компаний. Мы, конечно, не сможем воспользоваться этой бронью, но я хотел бы знать, кто сделал нам такой щедрый подарок. Мистер Лян, поскольку заказ, скорее всего, был принят лично вами, вы, несомненно, смогли бы просветить меня на этот счет.

Взгляд Ляна стал еще более отстраненным. Он растерянно замигал.

Дэвиду все уже было ясно, но пьесу следовало доиграть до конца.

– Я думаю, дело обстояло несколько иначе. Вероятно, ко мне в кабинет пришел кто-то из наших служащих, – а служащих у нас очень и очень много, – и сообщил, сэр, что только что позвонили, мол, по телефону и попросили зарезервировать этот номер. У нас столько разных заказов, мы так загружены работой, что где мне помнить обо всех делах подобного рода!

– Но здесь существуют вполне определенные инструкции по оформлению заявок.

– Большинство наших клиентов – люди почтенные, а посему для нас достаточно и одного их слова по телефону.

– Гонконг изменился.

– И продолжает меняться, мистер Крюэ. Возможно, ваш благодетель сам захочет открыться вам. Было бы не совсем удобно лишать его этого удовольствия.