Текст книги "Превосходство Борна (др. перевод)"

Автор книги: Роберт Ладлэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Глава 2

Солнце опускалось за горы Сангре-де-Кристо в Центральном Колорадо, когда откуда-то с запада выплыло под рев моторов гигантское тело вертолета «кобра» и опустилось у самого леса. Бетонированная посадочная площадка располагалась в нескольких сотнях футов от прямоугольного бревенчатого дома с огромными, наклоненными кверху окнами. Никакого иного технического оснащения, кроме электрогенератора и линий связи, здесь не было видно. Стоявшие плотной стеной высоченные деревья скрывали строение от постороннего взора.

Пилотировать этот высокоманевренный летательный аппарат было поручено старшим офицерам военно-воздушной базы «Чейни» в Колорадо-Спрингс. Каждый из них носил звание не ниже полковника и тщательнейшим образом был проверен на надежность Советом национальной безопасности в Вашингтоне. Они никогда ничего не рассказывали о своих посещениях этого уединенного горного местечка, не значившегося в графиках полетов: пункт назначения сообщался по радио уже после взлета. Расположение этой крошечной базы не было зафиксировано ни на одной географической карте, а к ее средствам связи не могли бы подключиться ни союзники, ни враги. Безопасность обеспечивалась стопроцентная, потому что без абсолютной секретности обойтись в данном случае было нельзя.

Здесь встречались тайно стратеги, чья деятельность была так засекречена и чьи решения имели столь серьезные для страны последствия, что этих составителей государственной важности планов никто не должен был видеть вместе не только вне правительственных учреждений, но и внутри них и уж тем более в соседних негосударственных офисах, с которыми, как известно, правительственные здания сообщались. Ведь везде и всюду найдутся цепкие недоброжелательные глаза – как союзников, так и врагов, знающих о характере работы этих людей. И одно лишь то, что их обнаружили бы вместе, могло бы послужить серьезнейшим основанием для сильнейшей тревоги. В общем, враг не знал передышки, что же касается союзников, то каждый из них ревниво охранял сферу влияния собственной разведки.

Двери «кобры» открылись. На землю опустили небольшой металлический трап, по ступенькам которого в сопровождении генерал-майора в форме стал спускаться в свете прожекторов выглядевший явно смущенным стройный, среднего роста и средних лет мужчина. На нем были белая рубашка, крапчатый галстук из шерстяной ткани и элегантный костюм, безукоризненно сидевший на нем, несмотря на напор воздуха от замедлявших вращение лопастей несущего винта: казалось, придавая своему внешнему виду исключительно большое значение, этот человек заранее приготовился к испытанию, которое предстояло выдержать его одежде.

Штатский, следуя за своим провожатым, подошел по дорожке к боковой двери дома, которая распахнулась, как только они приблизились к ней. Генерал, кивнув, как это принято у старших офицеров в обращении с гражданскими или военными такого же ранга, что и они, попрощался:

– Рад был познакомиться с вами, мистер Мак-Эллистер! Но сейчас нам придется расстаться. Обратно вас проводит кто-то другой.

– Разве вы не войдете со мной? – удивился штатский.

– Я никогда не бываю там, – улыбнулся генерал. – Я уверен, что там должны быть только вы и что из пункта «Би» в пункт «Си» необходимо было перебросить именно вас.

– Вы говорите так, словно здесь никто не считается с вашим званием генерала.

– Вряд ли это так, – заметил офицер, но от дальнейших разъяснений воздержался. – А теперь пока: меня ждут другие дела. До свидания!

Войдя внутрь, Мак-Эллистер очутился в длинном, обшитом панелями коридоре, где в роли его гида выступил теперь рослый, обаятельной наружности, безупречно одетый, физически крепкий, подтянутый и вместе с тем с незапоминающейся внешностью парень – похоже из службы безопасности.

– Надеюсь, полет был приятным? – вежливо поинтересовался молодой человек.

– Разве может быть полет на такой штуковине приятным?

– Нет, не может, – усмехнулся охранник.

Миновав несколько кабинетов по обеим сторонам коридора, они остановились перед парой больших двухстворчатых дверей с двумя красными лампочками – в правом и левом верхних углах. Это были вращающиеся камеры-тамбуры. Эдвард Мак-Эллистер не видел подобных устройств с тех пор, как оставил два года назад Гонконг, поскольку был назначен тогда консультантом в особый отдел британской разведки МИ-6. Англичане казались ему параноиками в том, что касалось их безопасности. Он никогда их не понимал, особенно после того, как ему предложили поменьше вмешиваться в их дела, с которыми они и сами якобы могут справиться…

Охранник легонько постучал по двери и, услышав слабый щелчок, открыл правую створку.

– К вам еще один гость, сэр! – доложил он.

– Премного благодарен, – прозвучало в ответ.

Мак-Эллистер тотчас с удивлением узнал этот голос: он слышал его многие годы в радиопередачах и теленовостях, изучал его модуляции в дорогой начальной школе для избранных и в престижном университете, а потом в аспирантуре на Британских островах. Однако ему не следовало выдавать охватившие его чувства.

Седовласый, безупречно одетый человек с продолговатым морщинистым лицом, на котором буквально написаны были его семьдесят с лишним лет, поднялся из-за большого стола, осторожно пересек комнату и протянул вошедшему руку:

– Господин советник, как хорошо, что вы смогли прибыть сюда! Позвольте представиться: я Раймонд Хевиленд.

– Конечно, я давно знаю вас, господин посол! И почту за честь познакомиться с вами лично!

– Вы правы, мистер Мак-Эллистер, я – посол. Правда, без посольства, а значит, и без немалых былых привилегий. Что, впрочем, не мешает мне трудиться по-прежнему добросовестно.

– Думаю, что ни один президент Соединенных Штатов за последние двадцать лет не смог бы обойтись без вас.

– Все они правили с грехом пополам, господин советник. Вы с вашим опытом работы в государственных учреждениях знаете это не хуже меня. – Дипломат повернул голову. – Хочу представить вам Джона Рейли. Он – один из тех наших высококвалифицированных специалистов, каких не много в Совете национальной безопасности. И все же он совсем не страшен, не так ли?

– Надеюсь, что так, – сказал Мак-Эллистер, пересекая комнату, чтобы пожать руку Рейли, который привстал с одного из двух кожаных кресел, стоявших рядом со столом. – Рад познакомиться, мистер Рейли!

– Я также, господин советник, – ответил полноватый человек с рыжей шевелюрой и веснушчатым лицом – явно ирландец. Глаза его за очками в металлической оправе не излучали доброжелательности: цепкий, холодный взгляд их буквально пронизывал Мак-Эллистера.

– Мистер Рейли находится здесь, чтобы лично убедиться в нашей готовности помочь ему, – продолжал Хевиленд, встав позади стола и указывая советнику на свободное место справа от себя. – Если я правильно понял, то что-то могу я сказать, а что-то – нет, а кое-что может сообщить только он. – Посол сел. – Если даже мои слова и озадачат вас, господин советник, то боюсь, что в данном случае это все, что я смогу предложить вам в сложившейся ситуации.

– Мне, посол Хевиленд, представляется загадкой буквально все, что произошло в течение последних пяти часов, после того как мне приказано было прибыть на базу военно-воздушных сил Эндрюс. Я так и не понял, почему я здесь.

– Ну что же, тогда позвольте мне обрисовать вам в общем виде истинное положение вещей. Вы можете сослужить нашей стране необычайной важности службу – в защите интересов, простирающихся далеко за пределами нашего отечества. Ни о чем подобном вы не могли и мечтать на протяжении своей продолжительной и достойной деятельности.

Мак-Эллистер изучал аскетическое лицо посла, не зная, что ответить.

– Во время службы в Государственном департаменте я всегда честно исполнял свой долг и, надеюсь, работал профессионально, но мою деятельность вряд ли можно назвать выдающейся в полном смысле этого слова. Откровенно говоря, благоприятные возможности для продвижения по служебной лестнице сами по себе никогда не возникают.

– Но сейчас как раз вам представляется исключительно благоприятная возможность проявить себя в полной мере, – заявил решительно Хевиленд. – Вы идеально подходите для решения одной весьма сложной задачи.

– Что вы хотите этим сказать?

– Речь идет о Дальнем Востоке, – произнес дипломат, испытующе глядя в лицо советника. – Вы проработали в Государственном департаменте более двух десятилетий – с тех пор как в Гарварде вам была присвоена ученая степень доктора за научный труд по Дальнему Востоку. В течение многих лет вы верой и правдой служили правительству в одной из известных организаций Азии, а после вашего возвращения из последней поездки исходящие от вас рекомендации оказывают огромную помощь при определении политики в этом беспокойном регионе. Вас ценят как блестящего аналитика.

– Спасибо за похвалу, но есть много других специалистов по Азии. Много других, кто столь же и даже более авторитетны, чем я.

– Все это, как говорится, дело случая и обстоятельств, господин советник. Будем откровенны, вы работаете хорошо. Кроме того, трудно найти равного вам специалиста по внутренним делам Китайской Народной Республики. Я полагаю, именно вы играли стержневую роль в торговых переговорах между Вашингтоном и Пекином. К тому же никто не жил, как вы, семь лет в Гонконге. – Хевиленд сделал короткую паузу, а затем заметил: – И в довершение всего, вы единственный из сотрудников всех наших служб в этой части Азии, кто был отобран и утвержден в своей должности особым отделом английской разведслужбы МИ-6…

– Это, конечно, так, – согласился Мак-Эллистер, поняв, что последний факт, который никогда не представлялся ему чем-то из ряда вон выходящим, для дипломата имел особое значение. – Но я мало работал в разведке, господин посол. Одобрение моей кандидатуры особым отделом объясняется не столько якобы присущим мне каким-то особым, уникальным талантом, сколько, не побоюсь этого слова, дезинформацией, заглатываемой им довольно охотно. Эти люди просто положились на произвольно соотнесенные факты, механическое суммирование коих редко приводит к правильным выводам. Насколько я знаю эту публику, она не склонна утруждать себя поиском действительно достоверных источников информации.

– Они всегда верили в вас, Мак-Эллистер. И верят до сих пор.

– Я полагаю, нужда во мне возникла в связи со сложившейся в последнее время чрезвычайной ситуацией, не так ли?

– Да, именно так. На карту поставлено слишком многое.

– Могу я узнать наконец, в чем же суть дела?

– Да, можете. – Взглянув на третьего участника их беседы из Совета национальной безопасности, Хевиленд добавил: – Если вас это так уж беспокоит.

– Я готов дать кое-какие пояснения, – молвил Рейли бесстрастным тоном. Повернув в кресле свое грузное тело, он пристально посмотрел на Мак-Эллистера, но во взгляде его уже не было прежней холодности. Казалось, представитель Совета национальной безопасности стремился достичь с Мак-Эллистером взаимопонимания. – В настоящий момент наша беседа записывается на магнитофонную ленту. Знать об этом – ваше конституционное право, однако право это – палка о двух концах. Вы должны поклясться, что предоставленная вам здесь информация будет сохраняться вами в строжайшей тайне. Это не только в интересах нашей национальной безопасности, но и, более того, от этого зависит сохранение нашего мироустройства. Я знаю, что вышесказанное могло бы раздразнить ваши аппетиты, но лучше будет, если вы умерите их: мы ведь шутить не любим. Ну как, устраивают вас такие условия? В случае нарушения клятвы вами займется особое подразделение Совета национальной безопасности, которому вменяется в обязанность следить за тем, чтобы государственные тайны никогда и никем не разглашались.

– Как могу я согласиться с подобными условиями, когда не знаю, о чем идет речь?

– В таком случае я дам вам общее представление о волнующей нас проблеме, достаточное для того, чтобы вы смогли сказать нам «да» или «нет». Если «нет» – вас отсюда проводят и доставят в Вашингтон. Каждый из нас останется при своих.

– Тогда начинайте.

– Хорошо, – произнес Рейли спокойно. – Мы хотели бы, чтобы вы прокомментировали некоторые события, имевшие место в прошлом, – не те, что из древней истории, но и не современные в собственном смысле этого слова. Я изъясняюсь понятно, господин советник?

– Я ведь из Госдепартамента. Мы действительно умалчивали порой о прошлом, когда вспоминать о нем было не в наших интересах. Обстоятельства ведь меняются: решения, казавшиеся справедливыми вчера, завтра могут привести к серьезным осложнениям. Видите ли, многое из того, что происходило не столь уж давно, начисто отрицается, суть многих событий по-прежнему скрывается ото всех. И мы в этом отношении отнюдь не в лучшем положении, чем Советы или Китай.

– Хорошо сказано! – подбодрил его Хевиленд.

– Вовсе нет, – возразил послу Рейли, махнув в знак несогласия рукой. – Господин советник, безусловно, опытный дипломат. И он старается не говорить ни «да», ни «нет». – Сотрудник Совета национальной безопасности снова взглянул на Мак-Эллистера. Глаза его за стеклами очков в металлической оправе опять сделались колючими и холодными. – Вы даете согласие или же не желаете во все это ввязываться?

– Одна моя половина хочет встать и поскорее отсюда убраться, зато другая намеревается остаться, – сказал откровенно Мак-Эллистер, бросая поочередно взгляды на обоих своих собеседников. Потом, посмотрев пристально на Рейли, признался: – Нравится вам это или нет, но у меня и впрямь разыгрался аппетит.

– Цена за утоление его будет чертовски высока, – предупредил ирландец.

– За это можно заплатить что угодно, – ответил спокойно государственный советник. – Я профессионал. И если я именно тот, кто вам нужен, то выбора у меня нет.

– Боюсь, что вам придется сформулировать свой ответ более определенно, – заявил Рейли. – Может, подсказать вам слова?

– В этом нет необходимости. – Мак-Эллистер нахмурился, подумал немного и затем произнес: – Я, Эдвард Ньюингтон Мак-Эллистер, вполне понимаю все, о чем говорилось на этой встрече. – Он взглянул на Рейли. – Полагаю, вы вставите такие мелочи, как время и место действия и состав участников?

– Дата, место, время начала нашей работы, с точностью до минуты, а также имена уже записаны.

– Благодарю. Перед уходом я хотел бы получить копию.

– Само собой. – Голос Рейли по-прежнему звучал ровно, а сам он, весь источая спокойствие и уверенность, смотрел прямо перед собой. – К вашему отъезду дубликат этой пленки будет у нас на руках. Копия записи вполне может пригодиться, если кто-то вздумает нарушить правила игры. Наличие записи позволит нам в случае нужды тут же свериться с условиями нашего договора. Так что копию я закажу… Продолжайте же, мистер Мак-Эллистер.

– Ценю вашу заботу… Что касается сказанного на этом совещании, то я согласен с требованием не разглашать тайны происходящего. Никто ничего не узнает от меня о каких бы то ни было подробностях наших переговоров до тех пор, пока не последуют соответствующие указания посла Хевиленда. Более того, я прекрасно осознаю, что в случае нарушения мною данного условия этого соглашения я рискую подвергнуться преследованию. Если же почему-то возникнут вдруг какие-либо сомнения относительно меня, то я оставляю за собой право требовать личного объяснения со своими обвинителями, поскольку считаю, что письменные претензии ко мне могут оказаться несостоятельными и недостаточными для вынесения окончательного вердикта. Добавляю этот пункт потому, что не представляю себе обстоятельств, которые вынудили бы меня пойти на своего рода клятвопреступление.

– А между тем такие обстоятельства возникают время от времени, и вы это знаете, – заметил Рейли.

– Никак не пойму, о чем вы это.

– О пытках, воздействии различными химическими препаратами и прочих придуманных человеком ухищрениях, противостоять которым практически невозможно. Имеется много способов развязать язык, господин советник.

– Повторяю, если со мной произойдет что-то наподобие случившегося ранее с кем-то другим, то я оставляю за собой право требовать встречи со всеми обвинителями для полного прояснения обстоятельств дела.

– Вполне достаточно, – произнес Рейли и, глядя прямо перед собой, приказал кому-то: – Заканчивайте на этом запись и выключите магнитофон.

– Слушаюсь! – послышался из установленного где-то сверху громкоговорителя глухой голос. – Запись прекращена, магнитофон выключен.

– Теперь ваша очередь, господин посол, – предложил рыжеволосый. – Я прерву вас, только если почувствую, что в этом действительно есть необходимость.

– Надеюсь, именно так и будет, Джо. – Хевиленд повернулся к Мак-Эллистеру. – Беру назад свои слова, сказанные ранее: на самом деле с ним шутки плохи. Да, после сорока лет моей безупречной службы этот мальчишка, у которого молоко на губах не обсохло, учит меня, когда молчать и когда говорить.

Все трое улыбнулись: стареющий дипломат знал, в каких случаях и как снять напряжение.

Рейли, покачав головой, развел недоумевающе руками:

– Вряд ли я способен на такое. Во всяком случае столь прямолинейно!

– Вы слышите, Мак-Эллистер? Не переметнуться ли нам в Москву и не рассказать ли там, что он занимается вербовкой агентов? Нам, возможно, русские подарят по даче, его же упрячут в Ливенворт. [7]7
  Ливенворт – федеральная тюрьма в городе того же названия, расположенном на северо-западе штата Канзас.


[Закрыть]

– Вы-то, пожалуй, и впрямь получите дачу, господин посол, мне же придется делить кров с дюжиной зеков где-нибудь в Сибири. Нет уж, благодарю покорно! Рейли мне не мешает.

– Вот и хорошо. Удивительно, что до сих пор никто из этих благообразных выскочек в Овальном кабинете не взял вас к себе в помощники или хотя бы не послал представителем в ООН.

– Там понятия не имеют о моем существовании.

– Теперь ваш статус изменится, – пообещал, внезапно посерьезнев, Хевиленд. Потом, после короткой паузы, он пристально посмотрел на советника и, понизив голос, спросил: – Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Джейсон Борн?

– Как может специалист, работавший в Азии, не слышать о нем? – произнес недоуменно Мак-Эллистер. – На его счету от тридцати пяти до сорока заказных убийств, и всякий раз ему удавалось обойти стороной расставленные на него капканы. Это патологический убийца, которого ничто не волнует, кроме платы за его работу. Согласно слухам, он был американцем, гражданином США. Впрочем, так ли это или нет, мне неизвестно. Как выглядит он, не знает никто. Говорят о нем все что угодно. И что будто бы его лишили сана священника, и что он, мол, заработал несколько миллионов на контрабанде. И дезертировал когда-то из французского Иностранного легиона. [8]8
  Иностранный легион – здесь: наемные военные формирования Франции, впервые появились в 1831 г.


[Закрыть]И многое другое. Для меня ясно только одно: то, что он ни разу не попался, хотя схватить его было заветным желанием наших компетентных служб на Дальнем Востоке.

– Прослеживается в его действиях какая-то логика?

– Нет. Его жертвами были люди самые разные. В том числе два банкира, три атташе – сотрудника ЦРУ, министр штата из Дели, промышленник из Сингапура и много – даже очень много – политиков, в целом личностей весьма достойных. Средь бела дня в их машины бросали бомбы, их квартиры взрывались. Кроме того, от рук его погибали неверные мужья и неверные жены, любовники и любовницы и прочие участники всевозможных скандалов: обиженным он предлагал свой вариант окончательного разрешения конфликта. Он убивал представителей практически всех без исключения слоев населения, не брезгуя при этом ничем. Не существовало такой грязной работы, от которой бы он отказался. И единственная логика, прослеживаемая в его действиях, – это логика звонкой монеты. При соответствующей оплате он брался за что угодно. Он был настоящим монстром, им же и остался, если только жив до сих пор.

Не сводя взора с государственного советника, Хевиленд подался вперед:

– Вы утверждаете, что его внешний облик неизвестен, не так ли? У вас нет в связи с этим каких-либо сведений – тех же слухов или закулисных сплетен, которыми так славятся наши посольства и консульства в Азии?

– Кое-какие разговоры были, но ничего достоверного. Версия, которую я слышал чаще всего, родилась в полиции Макао, где, как было известно, Борн промелькнул в последний раз. Говорили, что он не погиб и не вышел из игры, а отправился в Европу поискать клиентов побогаче. В полиции утверждали также, что, согласно информации, полученной от осведомителей, Борн по некоторым контрактам плохо сработал: в одном случае убил по ошибке видного деятеля преступного мира Малайзии, в другом, дескать, изнасиловал жену своего клиента. Ну и кольцо вокруг него стало сжиматься. Однако не всему можно верить.

– Что вы имеете в виду?

– Многие из нас приняли за чистую монету только первую часть этой истории, но не вторую. Борн никак не мог убить по ошибке не того человека, особенно такую значительную персону: столь серьезных промахов он не совершал. А если бы и изнасиловал жену клиента, что тоже весьма сомнительно, то сделал бы это исключительно из ненависти или из мести. Причем он бы непременно связал при этом мужа и заставил его лицезреть глумление над супругой, а потом прикончил их обоих. Нет, большинство поверило лишь в то, что он отправился в Европу в расчете выловить рыбешку покрупнее.

– Вы хотите сказать, что эта версия о Европе заслуживает доверия? – осведомился Хевиленд, откидываясь назад в кресле.

– Простите?

– Единственным человеком, которого Борн убил в Азии после вьетнамской войны, был некий сумасшедший мафиози, собиравшийся его самого отправить на тот свет.

Ошеломленный Мак-Эллистер воззрился на дипломата:

– Не понимаю.

– Тот Джейсон Борн, которого вы только что описали, никогда не существовал. Это – миф.

– Вы серьезно?

– Как никогда. На Дальнем Востоке было тогда неспокойно. Наркомафия из Золотого треугольника вела необъявленную подрывную войну против сил правопорядка. Консулы, вице-консулы, полиция, политики, преступные группировки, пограничники, высшие и низшие социальные слои – все были в той или иной мере вовлечены в эту круговерть. Невообразимое количество денег вскармливало коррупцию. Где бы и когда бы ни произошло нашумевшее убийство, Борн, невзирая на обстоятельства и не смущаясь даже тем, что полиция уже задержала кого-то по подозрению в совершении данного преступления, выходил всякий раз на авансцену, чтобы приписать себе очередное кровавое деяние.

– Но он и в самом деле был убийцей, – настаивал смущенный Мак-Эллистер. – Рядом с трупом Борн неизменно оставлял особые, свои собственные знаки. Об этом всем было известно.

– Этими знаками пользовались многие, господин советник. Вводящий в заблуждение телефонный звонок в полицию, записочка, посланная по почте, черный носовой платок, найденный на месте преступления, но почему-то лишь днем позже, – все это отдельные звенья вполне определенного стратегического плана.

– Стратегического плана? О чем это вы?

– Джейсон Борн – настоящий Джейсон Борн – был осужден за убийство, но бежал из тюрьмы. Его жизнь оборвала пуля, прострелившая его голову в местечке под названием Тамкуан в последние месяцы войны во Вьетнаме: за совершенное им предательство с ним обошлись по закону джунглей. Труп его, не преданный земле, так и был оставлен разлагаться. В общем, был Борн, а затем исчез. Несколько лет спустя человек, который предал его смерти, присвоил себе имя своей жертвы, чтобы осуществить один план. И, надо сказать, осуществление этого плана уже близилось к завершению, и он действительно был бы претворен в жизнь, если бы мы не приостановили его реализацию.

– Приостановили? Но почему?

– Мы потеряли контроль за развитием событий. Этот человек – наш безумной отваги тайный агент, использовавший в течение трех лет имя Джейсона Борна, – был ранен, и, как следствие этого, у него развилась амнезия. Он не мог вспомнить ни кто он на самом деле, ни чью роль играл.

– О Господи!

– В общем, ситуация не из простых. С помощью врача, который сам был алкоголиком, он, находясь на одном из средиземноморских островов, старался вспомнить свою жизнь и кто он такой, но, боюсь, потерпел фиаско. Впрочем, фиаско потерпел только он, но не женщина, которая взялась его опекать, а затем стала его женой. Сердце подсказало ей, что он не был убийцей в привычном смысле этого слова. Она помогала ему анализировать каждую высказанную им мысль, воспроизводить некогда привычные для него жесты, и этот метод неминуемо должен был бы дать в итоге положительный результат и вернуть нам нашего агента. Но мы, со всей нашей самой совершенной разведывательной аппаратурой в мире, не заметили этих простых и естественных человеческих отношений и устроили западню, чтобы убить его…

– Здесь я должен вас прервать, господин посол, – вмешался Рейли.

– Почему? – удивился Хевиленд. – Ведь все так и обстояло, а беседа наша сейчас не записывается.

– Дело в том, что решение убрать его было принято лично одним человеком, а не правительством Соединенных Штатов. Я хотел бы, чтобы это с самого начала было ясно, сэр.

– Хорошо, – кивнул в знак согласия дипломат. – Того агента, что вынес смертный приговор нашему «Джейсону Борну», звали Конклин, хотя это к делу не относится, Джо. Ликвидация его была все же возложена на служащих правительственного аппарата. Так уж вышло.

– Но служащими правительственного аппарата были также и те, кто его спасал, не так ли? – спросил советник.

– Да, в какой-то степени это так, – пробормотал Хевиленд.

– Но почему его решили ликвидировать? – подался вперед Мак-Эллистер, словно загипнотизированный странной историей. – Он был одним из нас. Зачем же кому-то понадобилось его убрать?

– Дело в том, что не все поверили в потерю им памяти. Некоторые полагали, будто он, став на путь измены, убил трех своих коллег и похитил огромные деньги, – по официальным подсчетам, не менее пяти миллионов долларов.

– Пяти миллионов? – Пораженный советник медленно откинулся в кресле. – Эта сумма была предоставлена персонально ему?

– Да, – подтвердил посол. – В соответствии со стратегическим планом.

– Мне кажется, в подробности лучше не вдаваться, – заметил Мак-Эллистер. – Я имею в виду план.

– Безусловно, – согласился Рейли. – Не из-за самого плана: несмотря на все, что случилось, нам нечего стыдиться, – но из-за человека, которому пришлось взять себе имя Джейсона Борна, и ради сохранения в тайне того места, откуда мы вытащили его.

– Вы говорите загадками.

– Скоро все прояснится.

– И все же в чем, в общих чертах, суть этого плана?

Рейли посмотрел на Раймонда Хевиленда. Дипломат, кивнув ему, сказал:

– Мы заставили своего агента выступить в роли кровавого преступника, чтобы устроить западню для самого страшного наемного убийцы в Европе.

– Карлоса? [9]9
  Прообразом этого персонажа послужило реальное лицо – международный террорист Карлос (кличка та же, что в этом романе, – Шакал), в течение многих лет успешно скрывавшийся от правосудия и лишь в 1994 году схваченный секретной службой Франции.


[Закрыть]

– Вы схватываете суть дела на лету, господин советник.

– Кто же это еще мог быть? В Азии постоянно сравнивали Борна и Карлоса, известного также под кличкой Шакал.

– Это все – с нашей подачи, – пояснил Хевиленд. – Слухи о сходстве между ними специально преувеличивались и распространялись разработчиками плана – группой «Тредстоун – Семьдесят один». Свое имя она получила от одного ничем не примечательного дома на Семьдесят первой улице в Нью-Йорке, где проходил подготовку воскресший Джейсон Борн. Поскольку на эту группу было возложено и руководство операцией, название ее вам следует запомнить.

– Понимаю, – задумчиво произнес Мак-Эллистер. – Специально распространяемые рассказы о якобы необычайном сходстве Борна и Карлоса последний воспринимал как вызов себе. Именно так обстояло дело, когда Борн отправился в Европу – бросить вызов самому Шакалу. Чтобы заставить его обнаружить себя, когда тот попытается предпринять что-нибудь с целью устранения своего соперника.

– Вы моментально уловили все, господин советник. В двух словах в том и заключался план.

– Превосходно! В самом деле, блестяще! Для того, чтобы понять, вовсе не обязательно быть специалистом. Во всяком случае, Бог видит, себя я к таковым не отношу.

– И все же вы могли бы помочь нам…

– Как следует из ваших слов, этот человек, который сделался Борном, этот мифический наемный убийца, в течение трех лет играл довольно необычную роль и затем был ранен…

– Из огнестрельного оружия, – уточнил Хевиленд. – У него был поврежден череп.

– И в результате он потерял память?

– Полностью.

– О Боже!

– Однако, несмотря на все случившееся с ним, благодаря женщине – она, между прочим, была экономистом при канадском правительстве – он в отдельные моменты всей этой бесконечной проклятой истории приходил ненадолго в себя. Занятное дельце, не так ли?

– Просто невероятно! Но кто же пытался убить его? Чьих это рук дело?

Рыжеволосый Джон Рейли мягко кашлянул. Посол уважительно посмотрел на него.

– Мы опять вернулись к исходной точке, – сказал толстяк, во второй раз перемещая свое массивное тело, чтобы взглянуть на Мак-Эллистера. – Если у вас есть какие-нибудь сомнения, я все еще могу позволить вам удалиться без каких бы то ни было особых обязательств с вашей стороны.

– Я не нуждаюсь в напоминаниях: имеется же магнитофонная запись, где все уже оговорено.

– И тем не менее подчеркну еще раз: будете ли вы участвовать в нашей операции или нет – это сугубо ваше личное, добровольное дело.

– Уж не хотите ли вы сказать, что если я откажусь от сотрудничества с вами, то за мной не будут даже следить?

– Этого я не говорил.

Мак-Эллистер проглотил пилюлю. Его глаза встретились с невозмутимым взглядом представителя Совета национальной безопасности.

– Пожалуйста, продолжайте, господин посол, – повернулся он к Хевиленду. – Кто этот человек? Откуда он?

– Его зовут Дэвид Уэбб. Он был адъюнкт-профессором [10]10
  Адъюнкт-профессор – помощник профессора в США.


[Закрыть], изучал востоковедные дисциплины в небольшом университете штата Мэн. Женился на канадке, буквально вытащившей его из пропасти. Без нее он, по всей вероятности, был бы убит. Хотя и она, не будь его, погибла бы в Цюрихе.

– Удивительная история! – произнес чуть слышно Мак-Эллистер.

– Скажу также, что она была его второй женой. Первое супружество закончилось трагически – в результате бессмысленной кровавой бойни, с которой, собственно, мы и ведем отсчет интересующим нас событиям. В то время Уэбб был молодым сотрудником нашего зарубежного представительства в Пномпене. Специалист по Дальнему Востоку, он свободно владел несколькими восточными языками. Женился на девушке из Таиланда, с которой познакомился во время учебы в аспирантуре. Жили они в доме на набережной, и было у них двое детей. О лучшей доле он не мог и мечтать. И, ко всему прочему, наслаждаясь семейным счастьем, Уэбб в то же время все глубже вникал в местные условия, что было важно Вашингтону по многим причинам. Но тут, на его беду, началась эскалация войны во Вьетнаме, и однажды утром какой-то одиночный реактивный истребитель – никто точно не знает, откуда он взялся, и посему с Уэббом даже не заговаривали никогда на эту тему – снизился на небольшую высоту и обстрелял его жену и детей, когда те весело плескались в воде. Они были буквально изрешечены пулями. Бросившись к тому месту, Уэбб обнаружил лишь их бездыханные тела. И, посылая бессильные проклятия в адрес удалявшегося самолета, вытащил из воды останки тех, кто был ему дороже всего на свете.