Текст книги "Превосходство Борна (др. перевод)"

Автор книги: Роберт Ладлэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Борн кинулся решительно на противника, и то, что произошло затем между ними, мало походило на рукопашный бой. Это была схватка двух диких зверей. Каждое движение профессиональных убийц было глубоко продуманным, каждый удар, обрушься он на определенные, особо чувствительные участки тела, мог стать смертельным. Один из них дрался за свою жизнь, другой – не только за жизнь, но и за право жить свободным… А также и за ту женщину, без которой не мыслил своего существования. А кончился поединок тем, что такие факторы, как рост, вес и побудительные мотивы, принесли одному победу, а другого обрекли на поражение.

У стены они сцепились, потные и в синяках, с кровью, сочившейся изо рта и глаз. Захватив сзади шею связника, Борн вдавил левое колено в его поясницу, а правой ногой оплел колени китайца.

– Ты знаешь, что сейчас последует? – прошептал он. – Одно небольшое усилие – и твой позвоночник не выдержит. Это не самый приятный способ умереть. Но тебе не обязательно умирать. Ты можешь остаться в живых и иметь больше денег, чем способен заплатить тебе француз за всю твою жизнь. И помяни мое слово: французу и обслуживаемому им убийце уже недолго шляться по белу свету. Ну, выбирай одно из двух! Живее! – Джейсон сильнее сжал шею связного. Вены на горле несчастного вздулись так, что готовы были лопнуть.

– Да! Да! – закричал связник. – Я не хочу умирать! Я хочу жить!

Они сидели на темной улочке и, прижавшись спинами к стене, курили сигареты. Выяснилось, что связной бегло говорит по-английски, которому его обучали монахини из португальской католической школы.

– Знаешь, а ты отнюдь не слабак! – заметил Борн, вытирая кровь со своих губ.

– Я чемпион Макао. Потому-то француз и держит меня. Но ты одержал надо мною верх. Я опозорен, а как это произошло, не столь уж и важно.

– Нет, ты вовсе не опозорен. Просто я знаю чуть больше разных грязных штучек, чем ты. Там, где ты осваивал боевые искусства, тебя этому не учили. И не должны были учить: моих приемов никто никогда не узнает.

– Но я молод, а ты стар.

– Я старше тебя, это верно, но не намного. И к тому же нахожусь в прекрасной спортивной форме благодаря одному психиатру, который подсказал, что для этого делать. Сколько мне лет, как ты думаешь?

– За тридцать.

– Верно.

– Ты – старый боец!

– Благодарю за подобную характеристику.

– Ты очень сильный и очень тяжелый… Но это не все. Я в здравом уме, ты – нет!

– Возможно, ты и прав. – Джейсон раздавил сигарету о тротуар и вынул из кармана деньги. – Давай поговорим разумно. Я сделаю, как обещал, – заплачу тебе хорошо… Итак, где француз?

– Где француз? Послушай, с ним не все так просто. Он теряет точку опоры.

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что мы наблюдаем в его действиях некую дисгармонию.

– Все это я знаю, но не пойму, к чему ты клонишь.

– Отсутствие гармонии и вызывает у француза чувство гнева… Кстати, сколько ты мне заплатишь?

– А сколь много ты смог бы мне порассказать?

– Могу сообщить, например, где будут завтра ночью француз и убийца, которого он пасет.

– Десять тысяч американских долларов устроят?

– Айя!.. Еще бы!

– Ты получишь их, но только в том случае, если доставишь меня в то место.

– Это за границей!

– У меня есть виза в Шеньжень. Она действительна еще три дня.

– Виза твоя, возможно, и пригодится тебе, но на контрольно-пропускном пункте на гуандунском участке границы ее в расчет никто не примет.

– В таком случае найдем какую-нибудь лазейку. Как-никак, а речь-то идет о десяти тысячах долларов, к тому же американских!

– Я все устрою. – Связной неотрывно смотрел на деньги, которые держал американец. – Могу ли я получить то, что ваш брат, как я полагаю, называет авансом?

– Да, можешь. Но не более пяти тысяч долларов.

– Переговоры на границе обойдутся значительно дороже.

– Позвони мне, и я принесу тебе деньги.

– А куда звонить?

– Раздобудь мне номер в какой-нибудь гостинице здесь, в Макао. Я помещу деньги в ее сейф.

– В таком случае тебе надо отправиться в «Лисбоа».

– Нет, «Лисбоа» мне не подходит. В силу ряда причин я не могу там останавливаться. Поищи что-нибудь еще.

– Нет проблем! А теперь помоги мне встать на ноги… Впрочем, нет! Будет лучше, если я обойдусь без посторонней помощи – это позволит мне сохранить чувство собственного достоинства.

Кэтрин Стейплс сидела за своим столом. Посмотрев отсутствующим взглядом на все еще зажатую в руке телефонную трубку, из которой доносились гудки отбоя, она повесила ее. Только что закончившийся разговор удивил ее.

Поскольку канадская разведывательная служба в данный момент в Гонконге не действовала, сотрудники консульства обзаводились своими собственными осведомителями в рядах гонконгской полиции на тот случай, если потребуется вдруг получить достоверную информацию. Это делалось исключительно в интересах канадских граждан, как проживающих на территории колонии, так и приезжих. Спектр забот консульских работников был довольно широк. Им до всех было дело: и до тех, кого арестовали или на кого напали, и до тех, кого надули или кто сам надул кого-то. Порой возникали и более сложные вопросы, связанные с проблемой безопасности граждан Канады и защитой от происков зарубежных разведывательных служб. В связи с этим на консульство возлагались такие задачи, как обеспечение соответствующих условий для визитов в Гонконг высших правительственных чинов и борьба с попытками установления электронной слежки за консульством и выведывания секретной информации путем шантажа отдельных сотрудников этого учреждения. Все хранили молчание, но не являлось секретом, что агенты Восточного блока и фанатичных религиозных режимов Ближнего Востока вовсю используют наркотики и проституток обоих, в зависимости от предпочтений клиентов, полов в никогда не прекращающейся погоне за секретными сведениями о планах и действиях враждебного им правительства. Гонконг между тем являл собой обширный рынок, где многое можно было добыть. И именно в этой области Стейплс провела некоторые из своих лучших операций, осуществленных ею по приезде сюда. В частности, она не позволила загубить карьеру двум атташе своего консульства, стольким же – американского и трем – английского. Фотографии, запечатлевшие этих лиц во время совершения ими компрометирующих их действий, были уничтожены вместе с негативами, а вымогатели изгнаны из колонии под угрозой их разоблачения и даже физической расправы. Однажды представитель иранского консульства, вопя от негодования по телефону из своей квартиры в Гамон-Хаусе, обвинил ее во вмешательстве в дела, находящиеся вне ее компетенции, и, следовательно, в превышении ею своих полномочий. Она слушала этого осла столь долго, насколько хватило у нее терпения выносить его гнусавый выговор, а потом покончила с этим телефонным разговором коротким замечанием: «Разве вы не знали о том, что Хомейни любит маленьких мальчиков?»

Все это стало возможным благодаря ее добрым отношениям с пожилым англичанином-вдовцом, который после своей отставки из Скотленд-Ярда возглавил главное Ее Величества управление по колониальным делам в Гонконге. В шестьдесят пять лет Ян Бэллентайн вынужден был признать тот факт, что его пребыванию в Скотленд-Ярде подходит конец, но не отнес это к утрате своих профессиональных навыков. И он был прав. Его охотно послали на Дальний Восток.

В колонии он перетряс разведывательную группу полиции и без лишнего шума, в свойственной ему спокойной манере создал высокоэффективную организацию, которая знала больше о теневой стороне жизни Гонконга, чем любая другая спецслужба на этой территории, включая особый отдел МИ-6. Кэтрин и Ян встретились впервые на одном из тех скучных официальных обедов, которые входят в консульский протокол, и после продолжительного разговора очарованный умом и рассудительностью соседки по столу Бэллентайн наклонился к ней и просто сказал:

– Как ты думаешь, голубушка, сможем мы еще потянуть на кое-что?

– Давайте попробуем, – ответила она.

Они попробовали. Их ждал успех, и Ян прочно вошел в жизнь Стейплс без каких-либо условий или обязательств с той или другой стороны. Они нравились друг другу, и этого было достаточно.

Он-то, Ян Бэллентайн, и выяснил лживость всего того, что государственный советник Эдвард Мак-Эллистер наговорил Мари Уэбб и ее мужу во время их пребывания в штате Мэн. В Гонконге не существовало тайпана по имени Яо Мин, и, кроме того, согласно весьма надежным или, что то же самое, щедро оплачиваемым источникам информации, которыми он располагал, в отеле «Лисбоа» в Макао не совершалось двойного убийства – жены тайпана и торговца наркотиками. Ничего подобного там не помнили со времени ухода японских оккупационных войск в 1945 году. Вокруг столов казино постоянно возникала поножовщина и перестрелки, несколько человек скончались в гостиничных номерах из-за передозировки наркотиков, но Никто никогда не слышал об инциденте, подобном тому, что был описан информатором Стейплс.

– Ясно, что все это – сознательно сфабрикованная ложь, – сказал Ян. – Но вот чего они добивались таким образом – этого я пока не могу понять.

– И что же вы все же чуете?

– Дурной запах, дорогая. Кто-то сильно рискует, преследуя некую амбициозную цель. Сам он, конечно, прикрыл себя, – здесь можно купить что угодно, включая глубокое молчание, – но в целом данный факт ничего не меняет, поскольку вся эта дьявольская затея – пустая фикция, не стоящая и выеденного яйца. Ты ничего не хочешь сказать мне больше?

– А нельзя ли предположить, что эта операция проводится под эгидой Вашингтона, а не Соединенного Королевства?

– Мне придется возразить тебе: при такой крупной игре без Лондона не обойтись.

– Во всем том, что происходит, нет никакого смысла!

– Это с твоей точки зрения, Кэт. Ты просто не знаешь этих людей. И еще я скажу тебе вот что: этот маньяк Борн ставит нас всех в затруднительное положение. Одна из его жертв – человек, о котором все предпочитают хранить молчание. Я не могу назвать тебе даже его имени, моя девочка.

– Ну, а если в обмен на имя я дам вам дополнительную информацию? Неужели и в этом случае не назовете его?

– Скорее всего – нет, но попробуй.

Сев за стол, Стейплс попыталась тщательнейшим образом проанализировать только что услышанное ею.

«Одна из его жертв – человек, о котором все предпочитают хранить молчание».

Кого имел в виду Бэллентайн? Что там произошло? И почему женщина, бывший канадский экономист, оказалась вдруг в эпицентре внезапно разразившегося шторма?

Но что бы там ни было, эта женщина в безопасности.

Посол Хевиленд, с «дипломатом» в руке, вошел в кабинет в особняке на пике Виктория. Мак-Эллистер вскочил с кресла, освобождая его для своего шефа.

– Сидите, сидите, Эдвард! Какие новости?

– Никаких, к сожалению.

– Вот это, о Господи, мне меньше всего хотелось бы услышать!

– Прошу прощения.

– Где тот недоделанный сукин сын, что допустил все это?

Мак-Эллистер побледнел. Майор Лин Вензу, которого Хевиленд не видел, поднялся с кушетки, стоявшей у стены.

– Тот недоделанный сукин сын, он же китаец, что допустил все это, перед вами, господин посол.

– Не стану извиняться, – процедил Хевиленд, обернувшись. – Это вашу голову мы пытаемся спасти, а не свои. Мы-то уцелеем. А вот вы – нет.

– Не имею чести понимать вас.

– Он тут ни при чем, – попытался выгородить майора советник.

– Выходит, вы тогда виноваты во всем?! – заорал посол. – Разве вы отвечали за ее охрану?

– Я отвечаю здесь за все.

– Вы поступили вполне по-христиански, мистер Мак-Эллистер, но мы не в воскресной школе во время чтения Библии.

– Я отвечал за ее охрану, – вмешался Лин. – Получил задание и провалил его. Короче говоря, эта женщина перехитрила нас.

– Вы тот самый Лин, из особого отдела?

– Да, господин посол.

– Я получил о вас исключительно хвалебные отзывы.

– Теперь, после моего просчета, это уже не имеет никакого значения.

– Мне сказали, что она обманула также и весьма опытного врача?

– Да, – подтвердил Мак-Эллистер. – Одного из лучших в здешних местах.

– Англичанина, – добавил Лин.

– Этого не стоило говорить, майор. Так же, как и употреблять слово «китаец» в отношении себя. Я не расист. Люди не знают этого, но только потому, что у них нет свободного времени, чтобы поразмышлять над этим. – Хевиленд подошел к столу, поставил на него свой «дипломат», открыл и вынул толстый конверт из оберточной бумаги с черной каймой. – Вы, Эдвард, запрашивали досье из материалов по «Тредстоун». Вот оно. Само собой разумеется, выносить его из этой комнаты нельзя и, когда оно не в работе, держать его следует в сейфе.

– Мне хотелось бы как можно скорее приступить к его изучению.

– Думаете, отыщется что-нибудь?

– Не знаю, но больше искать негде… кстати, я перебрался в кабинет внизу, в холле. А сейф здесь.

– Можете заходить сюда в любое время, когда вздумается. Как много вы рассказали майору?

– Ровно столько, сколько мне было дозволено. – Мак-Эллистер посмотрел на Лина Вензу. – Он неоднократно жаловался, что ему говорят слишком мало. Возможно, у него есть для этого все основания.

– Я лишил себя права предъявлять какие бы то ни было претензии и обращаться к вам с жалобами, Эдвард, – произнес Лин и повернулся к Хевиленду. – Лондон требует от меня строжайшего соблюдения дисциплины и точного выполнения всех поручений, и я, господин посол, естественно, принимаю правила предложенной мне игры.

– Я не хочу, чтобы вы что-либо «принимали», майор. Я хочу, чтобы вам было страшно как никогда. Сейчас мы оставим мистера Мак-Эллистера одного, пусть почитает бумаги. А сами пойдем подышим свежим воздухом. Когда мы подъезжали сюда, я обнаружил, что дом расположен в огромном чудесном саду. Надеюсь, вы не против того, чтобы составить мне компанию?

– Это честь для меня, сэр!

– Сильно сомневаюсь в этом, но выбора у вас нет. Надеюсь, вы и сами отлично это понимаете. Как и то, что вы просто обязаны найти эту женщину!

Стоя у окна в квартире Кэтрин Стейплс, Мари смотрела вниз на оживленные улицы и испытывала непреодолимое желание выйти из своего убежища, чтобы погулять инкогнито среди этих толп, запрудивших как всегда тротуары и пешеходные дорожки, пройтись по этим аллеям и побродить вокруг Дома Азии в надежде встретить Дэвида. По крайней мере, она бы поглазела по сторонам, покрутилась среди людей, послушала их разговоры и помечтала, вместо того чтобы тосковать одной в тишине, чувствуя, как сходит с ума. Но она обещала Кэтрин никуда не выходить, никого не впускать и отвечать по телефону только в том случае, если за первым вызовом из двух звонков последует в скором времени второй: именно так будет дозваниваться до нее Стейплс.

Милая умная Кэтрин! Как она старалась скрыть овладевшую ею тревогу! Но ввести свою подругу в заблуждение ей так и не удалось – уж слишком быстро и слишком настойчиво расспрашивала она Мари обо всем и слишком учащенно дышала, слушая ее. Обеспокоенный взгляд, устремленный на Мари, выдавал испытываемый Кэтрин страх. Не понимая, чего именно опасается ее приятельница, Мари в то же время осознавала, что Стейплс неплохо разбирается в различных, включая и темные, сторонах жизни на Дальнем Востоке. И если такому осведомленному лицу становится не по себе от услышанного, то из этого следует только одно: положение в действительности куда серьезнее, чем подозревает сам рассказчик.

Телефон ожил. Два звонка, пауза и снова – уже третий – звонок. Мария подбежала к столику у кушетки и сняла трубку.

– Да?

– Мари, когда этот брехун Мак-Эллистер вкручивал мозги тебе и твоему мужу, он как будто упоминал кабаре в Тим-Ша-Цуи, не так ли?

– Да, только он еще сказал тогда, что «узи» – это такой автомат…

– Я знаю, что это за штучка, дорогая. Помнится, вроде бы такое же оружие было использовано и при убийстве жены тайпана и ее любовника в Макао… Прости, я ничего не напутала?

– Нет, все верно.

– Но говорил ли вам советник что-либо о тех людях, которые были перебиты в кабаре в Коулуне? Хоть что-нибудь?

Мари напрягла память.

– Нет, по-моему. Он упомянул только об оружии.

– Ты абсолютно уверена?

– Да. Этого я не забыла бы.

– Согласна с тобой.

– Я тысячу раз прокручивала мысленно тот разговор, так что помню все до мелочей. А ты ничего не узнала нового?

– Узнала. Убийства в отеле «Лисбоа» в Макао, о котором вам рассказывал Мак-Эллистер, в действительности не было.

– Просто это происшествие тщательно скрывают: деньги банкира сделали свое дело.

– За те сведения, с которыми я только что познакомила тебя, мой верный человек заплатил кое-чем, что дороже денег. Ну а если конкретнее, то вожделенной подлинной печатью своего офиса, что позволит кое-кому получать солидную прибыль на протяжении многих лет.

– Кэтрин, но что все это значит?

– Это или самая топорно сработанная операция, о какой я когда-либо слышала, или хитроумный план заставить твоего мужа выполнять особые задания, на что он никогда бы не пошел добровольно. Я подозреваю, что мы имеем дело со вторым вариантом.

– Почему ты так думаешь?

– Сегодня днем в аэропорт Кай-Так прилетел некий политический деятель, который всегда был фигурой куда более видной, чем просто дипломат, – правда, об этом знали только мы, но не простые смертные. Естественно, о его визите заранее сообщалось во всех наших распечатках. Так вот, когда журналисты пытались взять у него интервью, он отказал им в этом, заявив, что прибыл сюда исключительно для того, чтобы провести отпуск в своем любимом Гонконге.

– И…

– Он ни разу в жизни не брал отпуска!

Мак-Эллистер выскочил в сад с его обвитыми вьющимися растениями шпалерами, рядами роз и прудами, декорированными по берегам Камнями. Хотя он спрятал досье «Тредстоун» в сейф, слова из него навечно засели в его мозгу.

Но где же они? И где этот китаец?

Да вот они! Сидят на двух бетонных скамейках под вишней. Лин слегка наклонился вперед. Судя по выражению его лица, он был очарован великолепием цветущего сада.

Мак-Эллистер, сгорая от нетерпения поделиться своим открытием, подбежал к дереву. Тяжело дыша, он уставился на майора из особого отдела МИ-6.

– Лин, что точно говорила жена Уэбба по телефону своему мужу? Тогда, когда вы прервали их разговор?

– Она говорила что-то об улице в Париже, обсаженной деревьями… ее любимыми деревьями… По-моему, она так сказала, – ответил озадаченно Лин. – Она явно хотела сообщить ему, где находится, но делала это крайне неумело.

– Наоборот, очень даже умело! Когда я спрашивал вас о том разговоре, вы упомянули также, будто бы она сказала Уэббу, что испугалась как-то в Париже, решив, что потеряла его, или что-то в этом роде…

– Да, она выразилась именно так.

– Кроме того, она говорила еще, что они славненько проведут время, как тогда в Париже.

– Совершенно верно.

– Между прочим, в Париже убили одного человека в посольстве. Того, кто пытался им обоим помочь.

– Что вы хотите сказать, Мак-Эллистер? – вмешался Хевиленд.

– А то, что обсаженная деревьями улица для нас не представляет никакого интереса. Иное дело – любимые деревья. Под ними она подразумевала клен. А у клена имеются листья. Кленовые листья! Кленовый же лист – символ Канады. В Гонконге нет канадского посольства, зато есть консульство. Там-то они и должны встретиться. В общем, эта парочка в своем репертуаре! Снова выкидывают фортели, как в те дни в Париже!

– Вы не предупредили о ее розыске дружественные посольства?.. Ну и консульства, понятно? – обратился Хевиленд к Мак-Эллистеру.

– Конечно нет, черт побери! – взорвался государственный советник. – Какого дьявола стал бы я это делать? Я же поклялся держать язык за зубами, вы что, забыли, сэр?

– Вы совершенно правы. Я заслужил этот упрек.

– Нельзя нас связывать по рукам и ногам, господин посол, – сказал Лин. – Вы – человек, которого я очень уважаю, но некоторых из нас тоже следует уважать, коль уж нам доверяют выполнение подобной работы. Кстати, вы только что проявили по отношению ко мне самое что ни на есть настоящее уважение, рассказав об этой ужасной истории… Шен Чу Янг!.. Невероятно!

– Помните, надо действовать исключительно осторожно.

– Полностью разделяю ваше мнение, – заявил майор.

– Я попросил бы вас, – повернулся Хевиленд к советнику, – предоставить мне полный список сотрудников канадского консульства.

Глава 16

В пять часов дня раздался телефонный звонок, которого ждал Борн. Звонивший не представился.

– Все устроилось, – сказал он. – Мы должны быть на границе незадолго до девяти вечера, когда происходит смена постов. Твою шеньженьскую визу тщательно проверят, поставят печати, но менять в ней ничего не станут. Вскоре после перехода через границу будешь предоставлен самому себе. Идти через Макао нельзя.

– А как насчет возвращения? Если ты говоришь правду и все в порядке, кто-то должен же будет меня сопровождать!

– Только не я. Я доведу тебя до условленного места, а затем мы расстанемся.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Выбраться оттуда значительно легче, чем попасть туда, если только при таможенном досмотре у тебя не найдут контрабанды.

– Контрабанда исключается.

– В случае возникновения каких-то сложностей сможешь притвориться подвыпившим – чего в жизни не бывает! Недалеко от Шеньженя есть аэродром, обслуживающий спецрейсы…

– Знаю.

– Так вот, кто помешает тебе сделать вид, будто ты сел не на тот самолет исключительно по ошибке? Подобное там не редкость: в Китае расписание полетов никуда не годится.

– Во сколько обойдется переход через границу?

– В четыре тысячи гонконгских долларов и наручные часы.

– Идет!

В десяти милях к северу от деревушки Гонгбей местность стала неровной, а чуть позже взору открылась гряда невысоких холмов, густо поросших лесом. Джейсон со спутником, с которым он только вчера сошелся в жестоком поединке в Макао, брели проселочной дорогой.

Внезапно остановившись, китаец бросил взгляд на высившиеся впереди горы.

– Еще пять или шесть километров, и мы выйдем на луг, за которым начнется подъем. Пробираться придется через лес, соблюдая при этом крайнюю осторожность.

– Ты уверен, что они там?

– Да, поскольку в том сообщении, которое я передал соответствующему лицу, было указано именно это место. Если мы заметим костер, значит, это они.

– А что еще говорилось в этом сообщении?

– Только то, что он обязан явиться сюда во что бы то ни стало.

– Почему встреча происходит за границей?

– Не знаю. Могу сказать лишь одно: таково было безусловное требование, содержавшееся в сообщении.

– Но в чем причина этого, тебе неизвестно?

– Я обычный курьер. Знаю только, что где-то произошел сбой.

– В том же духе ты высказывался и прошлой ночью. Объясни все же, что ты имеешь в виду.

– Сам не могу разобраться в том, что творится вокруг.

– Может, кто-то просто хочет, чтобы эта встреча состоялась не где-то еще, а именно здесь, в Китае?

– Несомненно, подобное желание могло иметь место.

– Но это еще не все?

– Нет… В общем, это – вен ти [86]86
  Вопрос, проблема (кит.).


[Закрыть], как говорится, – ответил проводник. – У меня в связи со всем этим возникло множество вопросов, подсказанных мне моей интуицией.

– Кажется, я понимаю тебя, – сказал Джейсон. С ним происходило примерно то же самое, когда он узнал, что убийца, называющий себя Борном, разъезжает в машине из автопарка правительственного аппарата Китайской Народной Республики.

– Кстати, ты слишком щедро расплатился с пограничником: отдать ему такие дорогие часы!

– Он мне еще пригодится.

– Его могут направить на другой пост.

– Я и там разыщу его.

– Он все равно продаст твои часы.

– Ну и прекрасно: будет Повод подарить ему другие.

Пригнувшись, они короткими перебежками пробирались, через высокий травостой на лугу. Борн, следуя за проводником, то и дело оглядывался по сторонам и напряженно всматривался вдаль, стараясь не упустить из виду даже мимолетную тень в быстро сгущавшейся темноте. Несшиеся в поднебесье низкие облака словно задались целью закрыть собой месяц. Но лунный свет все же просачивался сквозь них, а иногда и прорывался на миг сияющим столпом, озаряющим далеко все окрест.

А потом началось восхождение по склону горы. Путь их теперь пролегал между могучими лесными великанами.

Спустя какое-то время китаец остановился и, подняв вверх обе руки, повернулся к Борну.

– Что случилось? – шепотом спросил Джейсон.

– Пойдем помедленнее, чтобы нас не услышали.

– Патруль?

Проводник пожал плечами:

– Не пойму. Но что-то тут не так.

Продираясь сквозь цепкую лесную поросль под величественной сенью высоченных представителей растительного мира, они замирали при каждом клекоте птицы, сопровождавшемся взмахом крыльев, и, переждав так несколько мгновений, двигались дальше. Шум деревьев наполнял пространство, сверчки тянули свою бесконечную трескучую симфонию, одинокая сова в ожидании отклика оглашала воздух резкими вскриками, маленькие, похожие на хорьков созданьица шныряли в кустах.

Наконец Борн с проводником вышли на опушку. Перед ними расстилался еще один луг, разместившийся на еле приметном скате горы и покрытый столь же густой травой, что и предыдущий, а вдали вздымалась изрезанная по гребню горная круча со склоном, укрытым лесной чащобой.

Но впереди просматривалось и еще кое-что: легкое зарево над верхушками деревьев, взобравшихся на самую, высь. Это был отсвет костра! Того самого!

Борн с трудом сдерживал себя, чтобы тут же не кинуться через поляну в лес и, вскарабкавшись вверх по склону, не броситься к костру. Но он понимал: теперь все зависело от выдержки. Он находился в тех самых местах, которые когда-то так хорошо знал. Что-то возникшее смутно в памяти подсказывало ему, что он должен полностью довериться себе: никто не справится с этим делом лучше, чем он. Главное – терпение. Сейчас он пересечет луг и бесшумно поднимется наверх и там, прячась за стволами деревьев, выйдет к поляне с костром, на которой была намечена встреча. Затаившись в тени, он станет лишь наблюдать в ожидании своего часа. Так не раз приходилось ему поступать и прежде. Возможно, кое-что уже подзабылось, но это вовсе не значило, что он утратил свое мастерство. Как только интересующий его человек покинет поляну, он, подобно кошке, бесшумно крадущейся сквозь лес, пойдет незаметно за ним след в след, пока не настанет удобный момент. Как и в былые времена, он ощутит интуитивно, что далее медлить нельзя, и в следующий же миг противник окажется в его руках!

Мари, на этот раз осечки не будет. Я нахожусь в таком состоянии, что могу действовать теперь с ужасающим меня самого сознанием чистоты своих намерений… Я знаю, это звучит как бред сумасшедшего, но факт остается фактом… Я чувствую себя непорочным даже тогда, когда задыхаюсь от ненависти… По-видимому, все это находит объяснение в моем прошлом… Научили меня ненавидеть три окровавленных тела в реке. А кровавый отпечаток руки на двери нашего дома в штате Мэн научил меня же справляться с этим чувством, дабы оно не смогло верховодить мной и определять все мои поступки… Я редко когда не соглашаюсь с тобой, любовь моя, но и в Женеве, и в Париже ты ошибалась: я действительно убийца!

– Что с тобой? – прошептал проводник, приблизившись вплотную к Джейсону. – Я же подавал тебе знаки, а ты даже не заметил их!

– Прости, я задумался.

– Думы и меня терзают, пэню… [87]87
  Друг (кит.).


[Закрыть]Только бы выбраться отсюда живыми и невредимыми!

– У тебя нет причин для волнений. Теперь ты свободен. Я уже вижу отсветы костра на вершине горы. – Борн вынул из кармана деньги. – Дальше я предпочитаю действовать в одиночку: одного ведь труднее обнаружить, чем двоих.

– А если там еще окажется кто-то, например охрана? Конечно, ты обставил меня в Макао, и все же в случае чего я смог бы тебе помочь.

– А знаешь, неплохо бы повстречаться с одним из охранников.

– Бога ради, зачем? Объясни.

– Мне нужен пистолет. Я не мог рисковать, проходя через контрольно-пропускной пункт, а потому и не прихватил его с собой.

– Айя!

Джейсон протянул проводнику деньги:

– Здесь вся сумма – девятьсот тысяч пятьсот. Может, зайдешь снова в лес, чтобы пересчитать? Могу дать фонарик.

– Если ты не желаешь поступиться чувством собственного достоинства, то лучше не выказывать сомнения в честности того, кто обставил тебя.

– Ты говоришь ужасные вещи, но все равно не пытайся покупать бриллианты в Амстердаме, где тебя непременно обманут. А теперь сматывайся отсюда, да побыстрее. Сейчас здесь – мое поле битвы.

– Вот тебе мой пистолет, – сказал проводник, вынимая оружие из-за пояса и протягивая его Борну после того, как взял деньги. – Надеюсь, он не подведет… В магазине – все девять патронов. «Пушка» не зарегистрирована, следов за ней не тянется. Это француз помог мне приобрести сию штуковину.

– И тебе удалось пронести оружие через границу?

– Чему тут удивляться? Ты же пронес через контрольно-пропускной пункт часы! Признаюсь, я собирался выбросить пистолет в мусорный бак, но тут увидел морду пограничника и передумал. Теперь же он мне ни к чему.

– Спасибо. Но хочу предупредить: если ты обманул меня, я из-под земли тебя достану, можешь не сомневаться.

– Если вдруг что-то будет и не так, как я сказал, то знай: обманул я тебя не по своей вине и деньги верну.

– Это уж слишком!

– Ты одержал надо мной верх, и я просто обязан быть по отношению к тебе честным до конца.

Борн медленно, исключительно медленно полз по лесной прогалине, покрытой высокой вощеной травой, а кое-где и крапивой, которую ему приходилось осторожно раздвигать, чтобы защитить от ее жгучих прикосновений шею и лоб. Хорошо хоть, за нейлоновую куртку она не цепляется, думал он всякий раз, когда на его пути встречалось это растение.

Борн инстинктивно чувствовал много чего такого, о чем его проводник даже не догадывался, и это явилось одной из причин, по которой он решил не брать китайца с собой. Открытое взору ровное пространство с высокой травой – идеальное место для обзора: когда кто-то ползет тайком по нему, стебли и листья растений словно приходят в движение. Следовательно, чтобы не быть обнаруженным, необходимо, ничком припадая к земле, постоянно следить, не выдал ли ты себя шелохнувшейся былинкой, и продвигаться дальше лишь после того, как потянет ветром или сверху, с горных вершин, налетит внезапно вихрь.

До конца прогалины оставалось совсем немного. Борн приподнялся на локтях и в тот же миг опять укрылся в траве. Впереди, чуть правее, стоял под деревом человек с винтовкой в руках и при неровном лунном свете наблюдал, как шевелится под легким ветром возвышавшийся над травостоем тростник.

С гор задул порывистый ветер. Воспользовавшись этим, Борн снова пополз, но футах в десяти от дозорного изменил направление и, преодолевая расстояние дюйм за дюймом, добрался до прогалины. Оказавшись сбоку от часового, который по-прежнему, напряженно всматриваясь вперед, оставлял без внимания фланги, Джейсон приподнял голову, чтобы заглянуть за тростник. Взор часового был устремлен влево от него. Вот он, этот момент!