Текст книги "Превосходство Борна (др. перевод)"

Автор книги: Роберт Ладлэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

– Но вы же женщина! – произнесла Мари, выразительно посмотрев на сиделку.

– Да, женщина! – не без гордости согласилась азиатка. Она поставила бумажный стаканчик с таблеткой на столик у кровати Мари и вышла из комнаты, бросив напоследок вопросительный взгляд на свою пациентку.

Мари выбралась из постели и, подойдя на цыпочках к двери, приложила ухо к металлической панели. До нее донеслись приглушенные отзвуки торопливого разговора, скорее всего на китайском. О чем бы ни был и как бы ни протекал этот короткий взволнованный диалог и чем бы он ни закончился, начало было ею положено. «Побольше размышляй над тем, что ты видишь, – не раз внушал ей Джейсон Борн в те чертовски трудные дни, которые они провели в Европе. – Это оказывается куда эффективней, чем что-либо иное. Увиденное позволяет тебе делать гораздо более достоверные заключения, чем самая правдоподобная ложь, которой люди столь охотно пичкают друг друга».

Она подошла к бельевому шкафу и открыла его. Похитители оставили ей некоторые из вещей, купленных для нее здесь, в Гонконге. Кроме того, там лежали брюки, блузка и туфли, которые были на ней в тот день, когда ее доставили в больницу. Никому даже в голову не пришло убрать их. Да и зачем они стали бы делать это? Ведь ни у кого не вызывало сомнения, что она тяжело больна: все видели собственными глазами, как ее била дрожь и душили спазмы. Будь на их месте Джейсон Борн, он бы сразу понял, что к чему.

Она взглянула на небольшой телефонный аппарат, стоявший на столике. Это был компактный прибор со встроенной в него панелью с кнопками для набора номера. Мари удивлялась, зачем он вообще здесь находится, когда звонить ей было некому. Она подошла к столику и сняла трубку. В ней было тихо, как и ожидала она. С помощью телефона Мари могла лишь подать сигнал для сиделки. Это все, что нужно было ей в данный момент, и все, что ей дозволялось.

Подойдя к окну, Мари приподняла белую занавеску, чтобы взглянуть с сожалением на ночной город. В небе над Гонконгом сияли яркие разноцветные огни. И ей подумалось вдруг, что небо это было ближе ей сейчас, чем земля. Да будет так, как сказал бы Дэвид, или, скорее, Джейсон.

Вот дверь. А за ней – коридор.

Да будет так!

Она подошла к умывальной раковине. Больничная зубная паста и щетка были еще в пластиковом мешочке, мыло, тоже нетронутое, лежало в бумажной упаковке. Другими словами, она ни к чему не прикасалась, все было девственно чисто.

Дальше располагалась ванная. Там все было то же самое, за исключением автомата по выдаче гигиенических салфеток и небольшой инструкции к нему на четырех языках с описанием того, что можно и чего нельзя делать.

Мари вернулась в палату. Что же она искала? Что бы это ни было, поиски ее не увенчались успехом.

«Исследуй все вокруг. И ты непременно найдешь то, что может тебе пригодиться», – говорил ей Джейсон, а отнюдь не Дэвид.

И тут она нашла то, что ей требовалось.

Некоторые больничные койки, – как раз такие, какая была у Мари, – имели внизу у ножки рычаг, с помощью которого можно было при необходимости поднимать и опускать постель. Этим рычагом пользовались, как правило, в тех случаях, когда нужно было сделать внутривенное вливание через капельницу или когда врач предписывал больному лежать в определенной позе, например, при вытягивании конечностей, в случае перелома костей. Сиделка, следуя полученным ею предписаниям, снимала рычаг с упора и, нажимая на него, вращала его влево или, наоборот, отпускала его, позволяя ему вращаться в другую сторону. Подобная процедура проделывалась нередко и в часы посещений, когда родственник или знакомый уступал просьбам больного изменить положение койки, хотя бы это и противоречило требованиям лечащего врача.

Мари было известно устройство таких коек и предназначение подобных рычагов. Когда Дэвид лечился после ранений, полученных им в офисе учреждения под звучным названием «Тредстоун-71», жизнь его поддерживали внутривенные инъекции, и Мари неоднократно наблюдала за тем, как это делалось. Будущий супруг ее вынужден был терпеть невыносимую боль, и сиделки понимали, что если они хотят хоть немного облегчить страдания больного, то им следует пренебречь строгими врачебными предписаниями. Когда однажды Мари сама попробовала покрутить рычаг, то обнаружила, что это значительно легче, чем гладить утюгом.

Она решительно сдвинула с места рычаг и, нырнув в постель, предоставила механизм самому себе. В ожидании дальнейшего хода событий Мари думала о том, сколь различны были двое мужчин, которых она любила. Джейсон, ее возлюбленный, проявлял удивительное хладнокровие и терпение, чтобы в нужный момент обрушиться неожиданно на противника и сохранить тем самым себе жизнь. Зато Дэвид, ее супруг, такой податливый, такой послушный, когда он пребывал в роли ученого-востоковеда, отрицал любое насилие, включая давление на человеческую психику, поскольку сам в полной мере испытал все это и считал, помимо всего прочего, что необходимость отказываться от проявления нормальных человеческих чувств превращает людей в животных. И вот теперь его заставляют принять обличье человека, которого он глубоко презирал.

Дэвид, мой Дэвид! Мне бы толику твоего здравого смысла! Как я люблю тебя!

В коридоре послышался шум. Мари взглянула на часы на столике. С тех пор, как она подняла трубку телефона, прошло шестнадцать минут.

Когда вошла сиделка, руки больной лежали поверх одеяла, а веки были опущены, как если бы она задремала.

– Все хорошо, моя дорогая, – проговорила женщина, идя к кровати. – Вы тронули меня, не стану отрицать. Но я вынуждена подчиняться приказам, а инструкции по поводу вас очень строгие. Поэтому мне пришлось дожидаться, когда уйдут отсюда этот майор и ваш врач. Так что же вы хотели мне сказать?

– Не… сейчас, – прошептала Мари. Ее голова откинулась вниз, а выражение лица свидетельствовало о том, что она скорее спит, чем бодрствует. – Я так устала… Я приняла… таблетку.

– Охранник больше не наведывался?

– Он больной человек… Он никогда не прикасался ко мне, да я бы этого и не допустила. Но он такое мне показывал… Я так устала…

– Что подразумеваете вы под «больным человеком»?

– Ему… так нравится смотреть на женщин… Он не беспокоит меня, когда я… сплю… – Веки Мари упали, и глаза закрылись.

– Цзан! [57]57
  Грязный! (кит.)


[Закрыть]– возмущенно выдохнула сиделка. – Грязная скотина! – Повернувшись на одних пятках, она вышла из палаты и, затворив за собой дверь, набросилась на охранника: – Женщина спит!.. Ты меня понимаешь: спит!

– Ну и слава Богу!

– Она сказала, что ты еще не дотрагивался до нее.

– Я об этом и думать не думал.

– И теперь не думай!

– Нечего мне читать лекции, старая карга: и без тебя знаю, что мне делать.

– Смотри у меня в случае чего! Все расскажу майору Лину утром! – Сиделка смерила взглядом охранника и двинулась по коридору, всем своим видом и походкой демонстрируя агрессивный характер своих намерений.

– Эй, вы! – раздался тревожный шепот из-за слегка приоткрытой двери палаты Мари. Затем, подвинув дверь еще на один дюйм, Мари спросила: – Кто она, эта сиделка?

– Мне казалось, вы уже заснули, миссис, – смутился охранник.

– Она сказала мне, что собирается выяснить у вас кое-что.

– Что именно?

– Она только что снова заходила ко мне! Говорит, что здесь имеются какие-то двери, ведущие в другие помещения. Кто же она такая?

– Как это – кто такая?

– Тише! И не смотрите на меня, а то она увидит!

– Она свернула по коридору направо.

– Никогда ей ничего не говорите! Лучше Дьяволу откройтесь, чем этой женщине! Понимаете, что я имею в виду?

– Откуда мне понять, кто из вас что имеет в виду! – взмолился охранник, говоря подчеркнуто размеренно, но уставившись в противоположную стену. – Я понятия не имею, чего вы хотите от меня, госпожа, и чего она хочет!

– Войдите-ка сюда! Да поживее! По-моему, она – коммунистка! Из Пекина!

– Бэйдцзина?

– Да. Я не хочу никуда убегать с ней! – Мари распахнула дверь и притаилась за ней.

Когда охранник шагнул в палату, дверь с шумом закрылась за ним. В комнате было темновато: слабый свет сочился только из-за полураспахнутой двери ванной. И, хотя вошедшего было хорошо видно, сам он ничего не мог видеть.

– Где вы, миссис?.. Не беспокойтесь, она до вас не доберется, где бы вы ни…

Больше охраннику не удалось ничего сказать: Мари обрушила на его череп стальной рычаг от подъемного механизма койки с такой силой, с какой деваха с ранчо близ Онтарио когда-то стегала кнутом коров на пастбище.

Страж моментально отключился. Мари опустилась на колени рядом с ним и быстренько принялась за дело.

Китаец был мускулистым, но роста небольшого и к тому же стройного сложения. Мари, в свою очередь, к крупным женщинам не относилась, хотя и была довольно высокой. Если что-то где-то подколоть, а где-то сделать складку, одежда и обувь охранника вполне могли подойти ей на случай бегства. Однако оставались волосы, создававшие проблему. Мари внимательно осмотрела палату… «Исследуй все вокруг. И ты непременно найдешь то, что может тебе пригодиться»… И она впрямь нашла то, что ей было нужно. Из-за дверцы хромированного шкафчика на столике выглядывал конец полотенца для рук. Она вытащила его, замотала волосы узлом на голове и обвязала их полотенцем, тщательно подоткнув внутрь его край. Вне всякого сомнения, подобный головной убор выглядит по меньшей мере своеобразно и наверняка привлечет к себе внимание, но при случае может сойти за тюрбан.

Охранник, когда с него стаскивали обувь и носки, застонал и попытался было приподняться, но тут же снова впал в бессознательное состояние. Мари подскочила к шкафу, схватила в охапку свою одежду и, подойдя к двери, осторожно приоткрыла ее – не больше чем на дюйм. Две сиделки – одна азиатка, другая белая – тихо беседовали в холле. Китаянка была другая, а не та, что приходила к ней только что и выслушивала ее жалобы по поводу приставаний охранника. Потом подошла еще одна сиделка, кивнула этим двоим, и все трое двинулись в дальний конец холла, к двери в кладовку. На столике, в полусотне футов дальше по коридору, зазвонил телефон. Перед конторкой от коридора ответвлялись боковые переходы. С потолка свисал указатель «Выход» со стрелкой, показывавшей направо.

Вскоре вернулись две сиделки и, стоя у конторки, продолжили болтовню. Затем из кладовки вышла и третья, с кипой простыней.

«Чтобы удачно совершить побег, необходимо тщательнейшим образом подготовиться к нему, разбив свой план на несколько этапов и используя любой промах тюремщиков».

Мари выскользнула из палаты и, пробежав незаметно по холлу к кладовке, шмыгнула в помещение и притворила за собой дверь. И тут же в холле раздался возмущенный вопль. Послышались быстрые шаги, потом еще и еще.

– Охранник! – орала сиделка-китаянка по-английски. – Где этот мерзавец охранник?

Мари приоткрыла на дюйм дверь кладовки. Три разгневанные сиделки подбежали к ее палате и исчезли за дверью.

– Ты?! Тебя раздели!.. Цзан сайл!.. [58]58
  Грязный мерзавец! (кит.)


[Закрыть]Мерзкий кобель!.. Надо заглянуть в ванную!..

– Ты?! – не очень уверенно произнес охранник, обращаясь к сиделке, присматривавшей за Мари. – Это ты помогла ей бежать! Я арестую тебя и доставлю к моему начальству!

– Пусти меня, негодяй! Что ты городишь?

– Ты – коммунистка! Из Бэйдцзина!

Мари Выскользнула из кладовки с полотенцем, завязанным узлом над головой, и побежала по коридору к указателю «Выход».

А вслед ей неслось:

– Позовите майора Лина! Я задержал коммунистического агента!

– Вызовите полицию! У нас здесь извращенец!

Выбравшись из больничного здания, Мари заскочила на автомобильную стоянку, где было потемнее, и затаилась в тени между двумя машинами. Ей необходимо было оценить ситуацию и решить, что же делать дальше. Малейшая неточность с ее стороны была чревата самыми печальными последствиями.

Она сбросила с головы полотенце, положила аккуратно на землю прихваченную с собою одежду и начала рыться в карманах униформы охранника, надеясь обнаружить бумажник или кошелек. Бумажник действительно нашелся. Она открыла его и пересчитала в тусклом свете содержимое – немногим более шестисот гонконгских долларов, что составляло менее ста американских. Этого, пожалуй, должно было хватить, чтобы снять номер в отеле. Затем Мари извлекла кредитную карточку коулунского банка с претенциозной надписью: «Не выходите из дома без нашей карточки». В случае чего она сможет воспользоваться этой штуковиной.

Отложив в сторону деньги и пластиковую карточку, Мари сунула пустой бумажник обратно в униформу и приступила к сложной процедуре переодевания, обозревая в то же время улицу за больничным двором. К счастью для нее, там было полно народу: растворившись в толпе, она сразу бы оказалась в относительной безопасности.

Неожиданно на стоянку зарулила машина и, скрипнув тормозами, остановилась напротив аварийного выхода. Мари привстала и посмотрела сквозь оконные стекла автомобиля, служившего ей прикрытием. Из машины вылезли грузный майор-китаец и аккуратненький, чопорный доктор и направились ко входу. Как только они скрылись за дверью, Мари выскочила со стоянки на улицу.

Она пробродила по городу не один час. Заходила в небольшие закусочные, где с жадностью набрасывалась на еду, – правда, до тех пор, пока ее не стало тошнить от одного вида бутерброда с котлетой.

Глянув на себя в зеркало в женском туалете, Мари обнаружила, что, хотя и изрядно похудела, а под глазами у нее обозначились темные круги, она все же не изменилась до неузнаваемости. И, к тому же эти проклятые волосы! Ее, конечно, станут искать по всему Гонконгу, и первым пунктом во всех описаниях ее внешности будут ее высокий рост и волосы. Со своим ростом она мало что могла поделать, а вот прической надо было решительно заняться.

Мари зашла в галантерейный магазинчик. Там она купила заколки и зажимы. Помня, как советовал ей поступать в подобных случаях Джейсон, когда в Париже во всех газетах появились ее фотографии, она завязала волосы сзади узлом и плотно пришпилила их с обеих сторон. В результате лицо ее приобрело грубоватость, черты его стали рельефнее, чему в немалой степени способствовало то, что она похудела и не пользовалась косметикой. Получилось как раз то, чего добивался Джейсон, он же – Дэвид, в Париже… Нет, подумала Мари, в Париже Дэвида тогда не было, а был только Джейсон Борн… Сейчас и здесь, в Гонконге, стоял ночной мрак, как когда-то там, в Париже.

– Зачем вы так поступаете, мисс? – удивился стоявший рядом с зеркалом клерк. – У вас такие замечательные волосы, просто великолепные!

– О?.. Я просто устала без конца их расчесывать, вот и все.

Выйдя из магазинчика, Мари купила у уличного торговца, мягкие туфли, затем – уже у другого – имитацию фирменной сумки со сработанной под подлинную верхней частью. Теперь у нее оставалось сорок пять американских долларов.

Мари не имела ни малейшего представления о том, где смогла бы она переночевать. Было то ли слишком поздно, то ли слишком рано, чтобы идти в консульство. Никому не известная канадка, прибывшая после полуночи и пожелавшая ознакомиться со списком сотрудников этого учреждения непременно вызовет тревогу. И к тому же до этого у нее не было времени, чтобы подумать, как получше сформулировать свою просьбу.

Она никак не могла решить, куда же ей направить стопы. А ей так хотелось спать!

«Не предпринимай ничего, когда ты устала и тебе ничего дельного не приходит в голову. Вероятность просчета в таком случае слишком велика. Отдых – то же оружие. Не забывай об этом».

Когда Мари шла вдоль выстроившихся в ряд лавок, многие из которых уже закрывались, она обратила внимание на пару молодых американцев в синих джинсах, торговавшихся с владельцем киоска, выставившим на продажу рубашки с короткими рукавами.

– Салют, приятель, послушай-ка меня! – говорил парень. – Не хочешь ли еще что-нибудь сбыть сегодня, а? То есть еще малость заработать, кроме тех нескольких динерос [59]59
  Монеты (исп.).


[Закрыть], которые уже позвякивают в твоем кармане?

– При чем тут динерос? – возразил с улыбкой лавочник. – У меня – только доллары! И у вас они тоже имеются! У меня же дети, а вы хотите вырвать у них кусок изо рта!

– Может, у него есть не только дети, но еще и ресторанчик? – предположила девушка.

– Вам нужен ресторан? С настоящей китайской кухней?

– Господи, а ведь и правда, Люси!

– У моей троюродной сестры со стороны отца есть замечательное заведеньице в двух кварталах отсюда. Очень близко, очень дешево, очень вкусно!

– Забудь об этом, – отрезал парень. – Четыре доллара, американские, за шесть рубашек. Если не согласен, мы уходим.

– Согласен. Но только потому, что вас двое против одного. – Лавочник схватил деньги и запихнул шесть рубашек в бумажный пакет.

– Ты – чудо, Баз! – поцеловала приятеля в щеку девушка и рассмеялась. – Он собирался заработать четыреста процентов на каждой!

– Ну и примитивные у тебя понятия о бизнесе! Здесь же своя красота, своя эстетика! Охотничий азарт, удовольствие от словесной дуэли!

– Если мы когда-нибудь поженимся, я буду до конца дней своей ничтожной жизни во всем тебя слушаться, мой великий коммерсант!

«Время от времени благоприятные возможности возникают как бы сами собой. Сумей же вовремя их распознать, чтобы тут же воспользоваться ими».

Мари приблизилась к двум студентам.

– Извините меня, – обратилась она к девушке, – я нечаянно услышала ваш разговор…

– Разве это было не потрясающе? – прервал ее юноша.

– Очень ловко! – согласилась Мари. – Но, по-моему, ваш приятель-торговец тоже не прогадал. Эти рубашки ему достались не дороже чем по двадцать пять центов за штуку.

– Четыреста процентов, – кивнула девушка. – Вот он, краеугольный камень их тактики в торговле, гарантирующий успех дела.

– Краеугольный камень?

– Так обычно говорят ювелиры, – объяснила Мари. – Только они рассчитывают в лучшем случае на прибыль в сто процентов от вложенного капитала, но никак не в четыреста.

– Я окружен обывателями! – вскричал юноша. – Я, спец по истории искусств! Тот, кто когда-нибудь возглавит «Метрополитен»! [60]60
  Имеется в виду основанный в 1870 г. «Метрополитен-музей» в Нью-Йорке, где хранится крупнейшее в США собрание произведений искусства.


[Закрыть]

– Только не пытайся его купить! – парировала девушка и повернулась к Мари. – Простите, мы не выясняем отношения, а только забавляемся… Но мы вас прервали…

– Я попала в затруднительное положение, а все потому, что мой самолет опоздал на сутки, и я в результате отстала от своей туристической группы, направляющейся в Китай. Отель забит под завязку, и я хотела бы узнать у вас…

– Где кинуть кости на ночь, да? – закончил за нее студент-искусствовед.

– Вот именно. Откровенно говоря, хотя у меня при себе и имеются деньги, запас их все же весьма ограничен: я простая школьная учительница из штата Мэн, преподаю экономику.

– Не так уж плохо, – улыбнулась ей девушка.

– Конечно, я догоню свою группу, но, боюсь, это произойдет только завтра, а не сегодня ночью.

– Мы постараемся вам помочь, не так ли, Люси?

– Точно, что-нибудь придумаем! У нашего колледжа заключено соглашение с Китайским университетом [61]61
  Китайский университет – один из двух университетов в Сянгане, открыт в 1963 г., преподавание в нем ведется на китайском языке, в то время как в другом – Гонконгском университете – на английском.


[Закрыть]в Гонконге.

– Не ахти какой у них сервис, но цена за ночь вполне приемлемая, – вставил юноша. – Три американских доллара. Но, что весьма прискорбно, порядки в этом заведении весьма старомодные.

– Он имеет в виду действующее там и поныне жесткое пуританское правило: мужчины и женщины селятся порознь.

– «Мальчики и девочки, собирайтесь вместе!» – пропел «спец по истории искусств» и добавил: – Да черт с ними со всеми!

Мари сидела на казарменного типа койке в огромном помещении с потолком, вознесенным на пятьдесят футов над полом. Ей пришло в голову, что это, возможно, спортивный зал. Вокруг нее спали и бодрствовали юные представительницы прекрасного пола. Большинство лежали тихо, лишь кое-кто похрапывал. Несколько девиц дымили сигаретами. Порой кто-то направлялся вразвалку в ванную, и там вспыхивали огоньки. Мари казалось, что она очутилась среди детей, и ей самой захотелось стать ребенком, которому не надо опасаться, что его станут вдруг преследовать.

Дэвид, как ты мне нужен! Ты думаешь, что я очень сильная, но справиться со всем этим и я не могу! Что мне делать теперь? Как поступить?

«Исследуй все вокруг. И ты непременно найдешь то, что может тебе пригодиться», – услышала она Джейсона Борна.

Глава 13

Дождь потоками низвергался с неба, размывая песок и заливая прожекторы, которые освещали гротескную статую, высившуюся у бухты Отражения, – огромного китайского идола, восточного духа зла, застывшего в замысловатой позе на высоте в тридцать футов. Темное побережье было пустынно, но в старом придорожном отеле и древней лавчонке, где продавались гамбургеры, толпились люди. Это были постояльцы гостиниц, гуляки, туристы и островитяне, которые приплывали в бухту, чтобы пропустить поздним вечером рюмашку-другую, где-нибудь заморить червячка и, главное, поглазеть на священную статую, отгоняющую злых духов, готовых в любой момент всплыть из морских глубин. Внезапный ливень загнал гуляющих в помещение. Многие ждали с нетерпением, когда шторм затихнет, чтобы отправиться домой.

Борн, вымокший до последней нитки, лежал, распластавшись, в кустарнике, в двадцати футах от подножия злобно ощерившегося идола, на полпути от него до моря. Смахивая с лица дождевые капли, он глаз не спускал с бетонных ступеней, которые вели ко входу в выстроенный в незапамятные времена «Колониальный отель». Он ждал третьего из тех, чьи имена были в списке тайпана.

Первый пытался устроить на него засаду на пароме «Стар», где, согласно достигнутой ранее договоренности между ними, должен был встретиться с Борном. Но Джейсон, одетый в точности так же, как в Городе-крепости, вовремя заметил двух скрывавшихся в толпе телохранителей этого человека. Конечно, вычислить их было куда сложнее, чем обнаружить человека с переговорным устройством, однако Джейсон справился с этим, причем без особого труда. Чтобы окончательно убедиться в том, что он не ошибся, Борн, затерявшись среди пассажиров и так и не подойдя к условленному иллюминатору с правого борта, стал ждать, что произойдет дальше. Когда паром в третий раз пересекал гавань, двое людей, замеченные Борном, дважды прошли мимо своего шефа, всякий раз коротко сообщая ему что-то и затем расходясь в разные стороны. Но где бы ни находились эти охранники, они отовсюду пожирали глазами хозяина.

Дождавшись, когда паром приблизился к пирсу и пассажиры гурьбой ринулись к выходу на носу, Борн, проходя в толпе мимо одного из тех двух китайцев, ударом в почки отбросил его вправо и тут же обрушил ему на голову тяжелое медное пресс-папье. Пассажиры проносились мимо, ничего не замечая в тусклом свете. Затем Борн прошел между опустевшими скамьями на другой борт, приблизился ко второму телохранителю и, прижав пистолет к его животу, повел свою новую жертву на корму. Там он перекинул охранника через перила и, когда корабельный гудок зашелся в ночи и паром двинулся к коулунскому пирсу, сбросил его за борт.

Расправившись с обоими наемниками, Борн направился к иллюминатору посреди правого борта, у которого по-прежнему стоял человек, вознамерившийся разделаться с Джейсоном.

– Вы держите слово! – промолвил Борн. – Боюсь, что я опоздал.

– Это вы мне звонили? – Взгляд китайца шарил по обтрепанной одежде Борна.

– Да.

– Но вы вовсе не похожи на человека, у которого водятся деньги, хотя и представились по телефону богачом.

– Относительно моей внешности вы, пожалуй, правы. – Борн вынул согнутую пачку американских банкнот достоинством каждая в тысячу долларов, что нетрудно было разглядеть, когда он распрямил купюры.

– Вы тот самый человек, ясное дело! – Китаец бросил быстрый взгляд на плечи Джейсона и спросил с тревогой: – Что вы хотите?

– Получить информацию о том наймите, который выдает себя за Джейсона Борна.

– Я не тот, кто вам нужен.

– Я щедро заплачу.

– Мне нечего продавать.

– А я думаю, что это не так. – Борн убрал деньги и, придвинувшись к китайцу чуть ли не вплотную, когда пассажиры из Коулуна устремились на паром, вынул пистолет. – Или ты добровольно скажешь мне все, что я хочу знать, и получишь за это монеты, или я силой заставлю тебя раскрыть глотку, раз тебе жить надоело.

– Я одно знаю: мои люди не хотят иметь с ним ничего общего, – заявил протестующе китаец.

– Почему?

– Это вовсе не тот человек.

– Что ты хочешь этим сказать? – Джейсон, задержав дыхание, взглянул пристально на своего собеседника.

– Раньше он бы никогда не пошел на такие рискованные дела. – Китаец посмотрел куда-то мимо Борна, пот скатывался у него по пробору. – Его не было два года. Кто знает, что могло с ним случиться. Водка, наркотики, дурная болезнь, которой шлюхи наградили…

– О каких рискованных делах ты говоришь?

– О тех самых! В Тим-Ша-Цуи ворвался в кабаре и учинил скандал. Вот-вот явится полиция, а он взял да и убил пятерых. Его могли ведь и схватить, и цепочка от него потянулась бы к его клиентам. В общем, два года назад он бы поостерегся такого.

– Давай-ка раскручивать все это с другого конца, – предложил Джейсон Борн. – В кабаре вошел некий человек и устроил скандал. Он-то и убил людей, выступая все в том же обличье, а выскользнул оттуда, воспользовавшись суматохой, уже с другой внешностью.

Азиат бросил на Джейсона быстрый взгляд, в котором сквозил еще больший испуг, чем прежде, когда он разглядывал его помятую, явно не по мерке сшитую одежду.

– Да, такое возможно, могу себе это представить, – покачивая головой из стороны в сторону, пробормотал он с дрожью в голосе.

– Как можно встретиться с этим Борном?

– Не знаю, клянусь духами! Зачем задавать такие вопросы?

– Как? – повторил Джейсон, наклонившись к китайцу так близко, что их лбы соприкоснулись, а пистолет уперся азиату в живот. – Если ты сам и не имеешь с ним дела, то знаешь все же, где его можно застать. Ну, так как же смог бы я встретиться с ним?

– О христианский Бог Иисус!

– Черт тебя дери, Иисус-то тут при чем? Мы же говорим о Борне!

– В Макао он! Шепчутся, что оттуда он проворачивает свои делишки. Это все, что я знаю, клянусь! – Китаец в испуге огляделся вокруг.

– Если стараешься найти своих, не утруждай себя понапрасну: я объясню сам, что с ними, – заметил Джейсон. – Один корчится в судорогах – вон там, а другой барахтается в воде, если только, как я надеюсь, он умеет плавать.

– Они же… Но кто вы?

– Думаю, ты и сам знаешь, – ответил Борн. – Отправляйся на корму и оставайся там, пока мы не причалим. Если же ты сделаешь раньше времени хоть один шаг, на берег тебе уже не сойти.

– О Боже, так вы?..

– На твоем месте я бы не стал продолжать.

Против второго имени в списке тайпана был указан, прямо скажем, необычный адрес – ресторан в бухте Козуэй, славившийся классической французской кухней. Согласно краткой информации, полученной Борном от Яо Мина, этот человек выдавал себя за управляющего, хотя в действительности являлся владельцем этого заведения, а многие его официанты столь же успешно управлялись с оружием, как и с подносами. Домашний адрес этого типа не был известен. Все дела он проворачивал в ресторане, и, вполне возможно, у него не было постоянного жилья.

Возвратившись в «Пенинсулу», Борн снял куртку и шляпу и через набитый народом вестибюль быстро прошел к лифту. Хорошо одетой паре пришлось при его появлении приложить немало усилий, чтобы не выказать испуга. Он улыбнулся и пробормотал, извиняясь:

– Я из общества любителей кладов. Глупо, не правда ли?

Оказавшись в номере, он позволил себе на несколько мгновений вновь превратиться в Дэвида Уэбба. Это был опрометчивый поступок: ход мыслей Борна нельзя прерывать ни на минуту. Осознав это, Дэвид попытался исправить ошибку.

– Я снова Борн, – принялся он внушать себе. – Я должен быть Борном. Он знает, что делать, а я – нет!..

Встав под душ, Борн смыл с себя грязь Города-крепости и согнал ощущение промозглого озноба, преследовавшее его на пароме «Стар». Потом тщательно побрился и, согнав с лица тень усталости, переоделся к позднему обеду из французских блюд.

– Я найду его, Мари! Клянусь Богом, найду! – обещал Дэвид Уэбб, в то время как Джейсон Борн выл от ярости.

Ресторан более походил на изысканный, в стиле рококо дворец с роскошной Трапезной, что на парижском бульваре Монтеня, чем на одноэтажную постройку в Гонконге. С потолка свисали причудливые канделябры с едва светившимися в них крошечными лампочками, на покрытых тонкими полотняными скатертями столах с приборами из лучшего серебра и хрусталя мерцали свечи.

– Боюсь, сегодня у нас не найдется свободного столика, мсье, – сказал метрдотель. Видимо, он был здесь единственным французом.

– Мне посоветовали в случае чего обратиться к Янг Ю: он, мол, всегда сможет помочь, – промолвил Борн, показывая банкноту в сто американских долларов. – Как вы думаете, он подыщет мне место, если вот эта купюра разыщет его?

– Я сам подыщу вам место, мсье. – Метрдотель пожал Джейсону руку, принимая украдкой деньги. – Янг Ю – достойный член нашей маленькой общины, но рассаживаю клиентов все-таки я. Comprenez-vouz? [62]62
  Вы понимаете? (фр.)


[Закрыть]

– Absolument. [63]63
  Вполне (фр.).


[Закрыть]

– Bien! [64]64
  Прекрасно! (фр.)


[Закрыть]У вас привлекательное лицо утонченного человека. Пожалуйте за мной, мсье.

Но отобедать Борну так и не пришлось, поскольку события начали разворачиваться значительно раньше, чем предполагал он. Через несколько минут после того, как принесли напитки, к его столику подошел тощий китаец в черном костюме.

Если в нем и есть что-то странное, подумал Дэвид Уэбб, так это довольно темный оттенок кожи и более широкий, чем обычно, разрез глаз. Явно дает себя знать малайская кровь.

«Прекратить этот экскурс в область этнографии, – приказал Уэббу Джейсон Борн. – От подобных умствований добра не жди!»

– Вы ко мне? – спросил управляющий. Его глаза буквально забегали по лицу смотревшего на него человека. – Чем могу быть полезен?

– Сядьте сперва.

– У нас не принято сидеть вместе с гостями, сэр.

– К данному случаю это не относится. Тем более что вы владелец этого заведения. Присаживайтесь, пожалуйста.

– Возможно, вы пришли с еще одним утомительным визитом из налоговой инспекции? Ну что ж, ваше дело! Надеюсь, обед вам понравится, хоть и уплатить за него вам придется самому: мои отчеты точны и аккуратны.

– Если вы думаете, что я англичанин, то у вас просто нелады со слухом. И если, произнося слово «утомительный», вы хотели сказать мне, что полмиллиона долларов могут стать для вас обузой, то проваливайте к чертовой матери и дайте мне спокойно поесть!

Борн откинулся назад в своем кресле и, держа бокал в левой руке, пригубил вино. Правая рука была опущена вниз.

– Кто вас послал? – спросил, усаживаясь, азиат, в жилах которого текла смешанная кровь.

– Не спешите. Я хочу поговорить спокойно.

– Да, разумеется. – Янг Ю шел осторожно навстречу Борну. – Но должен же я знать, кто вас послал?