Текст книги "Превосходство Борна (др. перевод)"

Автор книги: Роберт Ладлэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 54 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

– Я экономист, Кэтрин, а не дипломат.

– Ты талантлива во многих отношениях и, если мобилизуешь все свои возможности, то покоришь Капитолийский холм в Вашингтоне так же, как до того Оттаву. Тучи над твоей головой рано или поздно рассеются, и ты заживешь нормальной жизнью.

– Когда-нибудь непременно так оно и будет. Это, в общем-то, все, что нам нужно. Но пока что все идет вовсе не так, как хотелось бы.

– Давай начнем с того, что ты всегда была немного честолюбива. И что ты любишь этого своего супруга.

– Очень! И хочу его найти. Хочу вернуть его!

Стейплс вскинула голову, глаза ее блеснули.

– Он здесь?

– Где-то тут, да. И об этом я тоже хотела бы тебе рассказать.

– Как я понимаю, вы угодили в довольно запутанную историю, не так ли?

– Все так.

– Можешь, ты повременишь немного с рассказом? До тех пор, Мари, пока мы не переберемся куда-нибудь в другое место, где не так шумно?

– Я научилась терпению и выдержке у человека, которого только они и выручали в любое время дня и ночи на протяжении целых трех лет.

– Ну и слава Богу! А как у тебя с аппетитом?

– Умираю от голода. Я намеревалась сказать тебе и об этом. Нельзя ли, пока ты выслушиваешь меня здесь, что-нибудь заказать?

– С этой их «дим сум» лучше не связываться: все-то будет у них и переварено и пережарено. А вот утки тут – лучшие во всем Гонконге… Ну как, Мари, подождем, пока их нам приготовят? Или лучше пойдем?

– Я могу и подождать. На карту поставлена вся моя жизнь, и лишние полчаса мало что изменят. Тем более что голодная я вряд ли сумею все объяснить.

– Я понимаю тебя: это тоже часть твоей истории.

Они сидели в квартире Кэтрин Стейплс друг против друга за небольшим столиком с чашками кофе.

– По-моему, – подвела итог Кэтрин, – то, что я сейчас услышала, – самое скандальное за последние тридцать лет дело, в котором замешаны ведомства, имеющие свои представительства за рубежом, – я говорю, естественно, о наших учреждениях. Но, разумеется, все это – только в том случае, если ты правильно интерпретировала события.

– Ты как будто не вполне мне веришь?

– Наоборот, моя дорогая! Разве тебе было бы под силу выдумать такое? Ты права: во всей этой чертовщине прослеживается какая-то своя, настолько непонятная логика, что она представляется на первый взгляд даже алогичной.

– Я этого не говорила.

– А тебе и не надо было говорить: и так все ясно! Твоему мужу сначала заморочили голову, потом взяли его на пушку, и вот он уже превращен в своего рода готовую к пуску ракету с ядерной боеголовкой. Но почему?

– Я тебе уже сказала: существует человек, совершающий убийства под именем Джейсона Борна, в роли которого в течение трех лет выступал Дэвид.

– Убийца – он и есть убийца, какое бы имя ни носил – Чингисхана ли, Джека Потрошителя или, если тебе так будет угодно, Карлоса-Шакала и убивавшего по заказу Джейсона Борна. И если на таких людей ведется охота, то лишь с согласия охотников.

– Я не понимаю тебя, Кэтрин.

– Вспомни, дорогая, как в свое время обсуждали мы различные проблемы. Например, в те дни, когда я приходила к тебе, чтобы проконсультироваться по поводу «Общего рынка» и его торговли с Восточной Европой.

– Мы тогда еще по очереди угощали друг друга обедами собственного изготовления. Но ты оказалась лучшим кулинаром, чем я.

– Да, все так и было. Однако главным было все же то, что я тогда хотела узнать от тебя, как мне лучше убедить моих партнеров из восточноевропейских стран в том, что я могу для их же выгоды помочь им при покупке наших товаров использовать колебания в курсах валют. В конце концов я действительно убедила их в этом. Москва была в ярости!

– Кэтрин, какое, черт возьми, отношение имеет все это ко мне?

Стейплс взглянула на Мари. Ее доброжелательная манера общения, как и в прежние времена, сопровождалась категоричностью суждений.

– Позволь, я поясню. Если бы ты только над этим задумывалась, то решила бы, что я прибыла тогда в Оттаву, чтобы досконально изучить европейскую экономику и потом лучше выполнять свою работу. И в какой-то степени ты была бы права. Но не это было главным. В первую очередь я стремилась получше узнать, как с наибольшей выгодой использовать изменения валютного курса в отношениях с нашими потенциальными клиентами. Когда курс немецкой марки поднимался, мы переходили на торговлю за франки, гульдены и некоторые другие денежные единицы. Подобные вещи специально оговаривались в контрактах.

– Но подобная система мало что дает сама по себе.

– Мы не искали быстрой выгоды, нам важно было открыть закрытые ранее для нас рынки, прибыль же появилась позже. Твое отношение к игре на колебаниях валютных курсов было однозначным. Ты искренне считала это грехом, но я из лучших побуждений, конечно, старалась как можно больше узнать о спекуляциях на фондовых биржах.

– Ладно, ты поймала меня на том, что я слишком уж категорично рассуждала о вещах, в которых, как ты убедилась, не слишком глубоко разбиралась…

– Пусть это останется нашим маленьким секретом.

– Но все же какое это имеет отношение к тому, о чем я тебе рассказала?

– Если я понюхала вдруг протухший кусок мяса, то, значит, мой нос приобрел определенный опыт. Как и в том случае, когда мое прибытие в Оттаву имело подспудные мотивы, так и здесь: кто бы ни устроил вам такую жизнь, он был движим не только стремлением поймать самозванца, присвоившего имя твоего мужа, но и другими, нам неведомыми побуждениями.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Твой муж, несомненно, уже говорил тебе неоднократно об этом. Розыск и поимка преступников – в первую очередь дело полиции, включая международную в лице глубокоуважаемого Интерпола с его разветвленной разведывательной сетью: она приспособлена к такой работе гораздо лучше, чем Государственный департамент или английское министерство иностранных дел, ЦРУ или МИ-6. Что же касается расположенных за рубежом учреждений разведывательных ведомств, то они не занимаются преступностью, не связанной с политикой: им некогда возиться с повседневной уголовщиной. И, о Боже, кем бы и под каким бы предлогом ни предпринимались попытки влезть не в свое дело, взяв на себя функции полиции, подобные авантюры кончались всякий раз полным крахом.

– Мак-Эллистер говорил прямо противоположное. Он уверял нас, что розыском преступника-самозванца занимаются лучшие сотрудники разведки Соединенных Штатов и Соединенного Королевства. Согласно его мнению, если этот убийца, выдающий себя за моего мужа, – такого, каким он был представлен на суд общественности, – застрелит вдруг какого-нибудь высокопоставленного политика из любой из противоборствующих группировок или развяжет войну в преступном мире, то статус Гонконга может претерпеть серьезные изменения. Пекин ведь не станет дремать и проявит недюжинную политическую активность со ссылкой на окончание в тысяча девятьсот девяносто седьмом году срока действия договора по Гонконгу с Англией. «На Востоке никогда не станут терпеть капризы непослушного дитяти» – это подлинные слова господина советника.

– Невероятно и неправдоподобно! – возразила Стейплс. – Или ваш советник все это напридумывал, или у него коэффициент умственного развития как у папоротника! Он изложил вам те причины, по которым нашей разведке не резон, мол, вмешиваться в подобные дела, дабы ничем не запятнать себя. Даже намек на тайные акции, согласно его словам, чреват катастрофическими последствиями, поскольку может раззадорить эту шпану из Центрального Комитета. И тем не менее, невзирая на все, что наговорил он вам, я не верю ни единому его слову. Лондон, на мой взгляд, никогда не допустит участия своих сотрудников в подобных операциях, как и простого упоминания названия особого отдела разведки.

– Ты не права, Кэтрин. Ты меня плохо слушала. Человек, который прилетал в Вашингтон за досье из материалов по «Тредстоун», был англичанином и представлял МИ-6. Из-за этого-то досье, Боже милостивый, он и был убит!

– Я это уже слышала и просто не могу в это поверить. Помимо всего прочего, английское министерство иностранных дел непременно настояло бы, чтобы всей этой чертовщиной занималась полиция и только полиция. МИ-6 никогда не позволят выступать в качестве персонажа третьеразрядного детектива, а ее агентам – болтаться по ресторанам на Фуд-стрит вроде нашего. Поверь мне, моя дорогая, я знаю, что говорю! Политическая обстановка сейчас очень и очень сложная, решаются весьма деликатные вопросы. В общем, как говорится, не время и не место для шуток, особенно типа того, что накрутили вокруг этого наемного убийцы столь уважаемые разведывательные службы. Нет, и тебя сюда доставили, и твоего супруга провоцируют на какие-то действия по совсем другим причинам.

– Ради всего святого, по каким же? – вскрикнула Мари, вскакивая как ужаленная со своего кресла.

– Не знаю. Возможно, тут кто-то еще замешан.

– Но кто?

– Во всяком случае не я.

Возникла пауза. Две женщины, обладавшие высоким интеллектом, размышляли над тем, что только что сказали друг другу.

– Кэтрин, – промолвила наконец Мари, – я согласна со всеми твоими доводами, но ты заметила также, что во всем этом прослеживается некая, непонятная в целом логика. Предположим, что я права: державшие меня в плену люди – не убийцы и не прочего типа преступники, а обычные чинуши, послушно выполняющие любые приказы и неспособные понять, что их физиономии и издаваемый ими детский лепет сразу же выдают в них государственных служащих, – я видела это даже тогда, когда они старались окружить меня заботами. Я знаю, что об описанном мною Мак-Эллистере ты думаешь как о лжеце или тупице. Ну а если все же предположить, что он, будучи действительно лжецом, не так уж глуп, как кажется? Если мы примем эту версию, – а я полагаю, она соответствует действительности, – то перед нами в эти непростые времена налицо согласованные действия двух правительств. И что тогда?

– Тогда наше положение почти безнадежно, – произнесла чуть слышно старший советник международного отдела Стейплс.

– И пострадает в первую очередь мой муж?

– Если ты права, то да.

– Неужто такое и в самом деле возможно?

– Не хочется даже думать об этом!

Глава 15

В сорока милях юго-западнее Гонконга, за принадлежащими КНР островами в Южно-Китайском море, находится полуостров Макао. Это – португальская колония, хотя и чисто формально. Начало ее истории как небольшого государства и в самом деле связано со старой Португалией, владевшей множеством колоний, но современный ее облик, заметное стремление местных жителей быть как все на этом празднике жизни с ее ежегодным вручением гран-при, азартными играми и роскошными яхтами воспроизводят традиции и нормы, свойственные нынешней благополучной Европе. Однако все это, в общем-то, и не так уж важно, тем более что может кое-кого ввести в заблуждение: ведь Макао в действительности китайская территория и как таковая контролируется Пекином.

«Ни в коем случае! Где угодно, но не в Макао!.. И последнее предупреждение, мистер Борн: если вам взбредет вдруг в голову нелепейшая мысль разоблачить меня, все наши договоренности моментально потеряют силу и расплата последует незамедлительно – ваша жена станет трупом».

Но убийца находился в Макао, и Хамелеону предстояло волей-неволей войти в еще одни джунгли.

Вглядываясь в незнакомые лица и всматриваясь в затененные углы маленького, переполненного людьми морского вокзала, Борн вышел с толпой на пристань к судну на подводных крыльях, отправлявшемуся в Макао, до которого было около часа пути. Пассажиры четко делились на три категории. Первую из них составляли возвращавшиеся домой жители этой португальской колонии, главным образом китайцы, тихие и молчаливые, вторую – профессиональные игроки, представлявшие собой смешение многих рас, выдвинувших из своей среды особ, предпочитающих не разговаривать, а если уж говорить, то негромко, и зорко озирающихся по сторонам в стремлении оценить будущих конкурентов, и третью – праздношатающаяся публика: шумные туристы, исключительно белые, многие подшофе и почти все в шляпах причудливых форм и крикливой расцветки тропических рубашках.

В Шеньжене Джейсон сел на трехчасовой поезд «Ло-Ву – Коулун». Поездка оказалась очень утомительной, и в конечный пункт Борн прибыл совсем разбитым. Убийца-самозванец был так близко! Джейсону не хватило всего лишь минуты, а может, и каких-то секунд, чтобы оттащить подальше от посторонних глаз того человека из Макао, которого он тут же вывез бы из этой страны. Он имел все основания рассчитывать на успех. Визы у обоих были в порядке, а человек, согнувшийся пополам от боли и с поврежденными голосовыми связками, лишившими его дара речи, мог бы свободно сойти в контрольно-пропускном пункте за занемогшего, а то и за безнадежно больного – в общем, за нежелательного для Китая визитера, от которого лучше бы поскорее избавиться. Но на сей раз удача, увы, не улыбнулась ему. Если б хотя теперь Борн обнаружил его!

Внезапно его озарила ошеломляющая мысль: этот новый наемный убийца, этот человек-легенда, который в действительности вовсе не был легендой, не приносившей никому ни добра, ни зла, а являл собою страшное кровожадное чудище, с кем-то связан в Китайской Народной Республике. Уэбб не на шутку встревожился: китайские чиновники могли допустить такого человека в свою страну только затем, чтобы использовать его в каких-то собственных целях. Это была загадка, в которую Дэвиду не хотелось вдаваться: она не имела прямого отношения ни к Мари, ни к нему самому – до остальных же в данный момент ему не было дела! Джейсон Борн прошептал Дэвиду на ухо: «Доставь же по назначению человека из Макао!»

Задержавшись ненадолго в торговом центре «Новый мир», чтобы купить короткую, до пояса, темную нейлоновую куртку и пару темно-синих туфель на толстой подошве, Дэвид вернулся в «Пенинсулу». Мысли, одна тревожнее другой, не давали ему покоя. Джейсон Борн конечно же планировал как-то свои действия, но настоящего, до конца продуманного плана у него все-таки не было.

Дэвид заказал через сервисную службу отеля легкий ужин себе в номер и теперь, сидя на постели, без аппетита ковырялся в еде и смотрел по телевизору программу новостей, которая была ему совершенно неинтересна. Потом улегся на кровать и смежил веки, так и не поняв, откуда вдруг пришли ему на память слова: «Отдых – то же оружие, не забывай об этом». Проснулся он через пятнадцать минут, но уже в облике Борна, оттеснившего Дэвида на второй план.

Войдя в час пик в здание морского вокзала в Тим-Ша-Цуи, Дэвид взял в кассе билет на судно, отходившее отсюда в восемь тридцать. Чтобы удостовериться, что за ним не следят, – а в этом он должен был быть абсолютно уверен, – Борн ухитрился на расстоянии какой-то четверти мили от пристани, откуда ему предстояло отбыть в Макао, сменить три такси. Назад он вернулся пешком. До отправления оставался целый час, и Борн, воспользовавшись этим, приступил к действу, которому его обучили когда-то. Хотя он смутно помнил, когда именно, где и каким образом произошло это, но навыки, некогда приобретенные им, могли и теперь столь же верно послужить ему, как и в ту пору.

Растворившись в толпе перед зданием вокзала, он, не привлекая к себе внимания, переходил с одного места на другое, затем внезапно останавливался и, повернувшись, пытался обнаружить среди пассажиров кого-то, кто уже не раз попадался ему на глаза или устремил на него пристальный взгляд. Но «хвоста» так и не заметил, хотя и обошел всю привокзальную площадь.

Поскольку от того, насколько тщательно он проверит, есть ли за ним слежка или нет, зависела жизнь Мари, Борн повторил эту процедуру еще дважды, после чего заглянул в тускло освещенный зал ожидания, заставленный скамейками, обращенными к порту и открытой воде. Тут он также продолжал высматривать людей с обеспокоенным выражением лица и озирающихся то и дело по сторонам, а также суетливых типов, якобы разыскивающих кого-то. И опять ничего такого в его поле зрения не попало. Теперь он мог спокойно отправляться в Макао: путь туда был свободен.

Дэвид устроился на судне на заднем сиденье у иллюминатора. Огни оставшегося позади Гонконга и Коулуна, сиявшие под величественным куполом азиатского неба, постепенно тускнели. Когда судно, набрав скорость, проходило мимо принадлежащих Китаю островов, зажглись новые огни, тут же, впрочем, скрывшиеся из виду. Уэбб вообразил себе людей в военной форме, обозревающих в инфракрасные телескопы и бинокли расстилающееся перед ними пространство. Не зная толком, что именно следует им искать, они тем не менее неукоснительно выполняли приказ держать под постоянным наблюдением буквально все вокруг.

За горизонтом зловеще громоздились горы Новой территории. Исходившее от луны сияние высвечивало вершины и, подчеркивая их красоту, как бы передавало Борну послание от них: «Зря ты покинул нас: в других краях жизнь совсем иная». Но это было не совсем так. Люди спокойно торговали своими товарами на площадях Шеньженя, ремесленники процветали, фермеры, поставляя на рынки мясо, жили так же хорошо, как и образованные классы в Пекине и Шанхае, и к тому же, как правило, не испытывали тех тягот с жильем, что познали они. Китай менялся. И, хотя это происходило, на взгляд Запада, не так быстро и страна эта по-прежнему оставалась впавшим в паранойю гигантом, раздутые животы голодных детей – явление, бывшее обычным для Китая еще несколько лет назад, – теперь исчезали. Многие на вершине бдительно охраняющей свои тайны политической лестницы утопали в роскоши, но из тех, кто работал на полях, лишь немногие голодали. Это был прогресс, размышлял Дэвид Уэбб. Прогресс, независимо от того, одобряла ли большая часть человечества применяемые Китаем методы или нет.

Судно на подводных крыльях сбавило скорость и, осев корпусом в воду, проскользнуло между искусственными рифами, залитыми светом прожекторов. Они были в Макао, и Борн знал, что ему следует делать.

Он встал, протиснулся, извинившись, мимо своего соседа по сиденью и направился по проходу к группе американцев, которые, кто стоя, а кто сидя, распевали явно заранее отрепетированный куплет из «Мистер Песочный Человек»:

 
Бум, бум, бум, бум!
Мистер Песочный Человек поет мне песню!
Бум, бум, бум, бум!
О мистер Песочный Человек!..
 

Они были в приподнятом настроении, но не пьяны и настроены миролюбиво.

Другая группа туристов – судя по речи немцы – подбадривала американцев, а когда те кончили, наградила их аплодисментами:

– Gut! [79]79
  Хорошо! (нем.)


[Закрыть]

– Sehr gut! [80]80
  Очень хорошо! (нем.)


[Закрыть]

– Wunderbar! [81]81
  Восхитительно! (нем.)


[Закрыть]

– Danke, meine Herren! [82]82
  Спасибо, господа! (нем.)


[Закрыть]

Американец, стоявший ближе всех к Джейсону, поклонился ему. Между туристами тем временем завязалась непринужденная беседа. Немцы говорили по-английски, а американцы – по-немецки.

– Эта песня – словно весточка с родины, – сказал Борн американцу.

– А, так ты мой Landsmann! [83]83
  Соотечественник (нем.).


[Закрыть]В таком случае она и тебе посвящается, дружище! Золотые были песенки когда-то, а золото не ржавеет, верно, приятель? Скажи-ка, а ты не из нашей группы?

– Из какой «из нашей»?

– Из «Ханиуэл-Портер», – ответил американец, назвав нью-йоркское рекламное агентство, которое, как вспомнил Джейсон, имело отделения по всему свету.

– Нет, к сожалению.

– Я бы не стал жалеть! Нас только около тридцати, считая австралийцев, и я думал, что знаю всех как облупленных. А откуда ты? Меня зовут Тэд Матер. Я работаю в лос-анджелесском отделении «Ханиуэл-Портер».

– Я – Джим Крюэ. Ни в каких конторах не числюсь, поскольку работаю преподавателем. Что же касается места моего обитания, то я из Бостона.

– Из Фасолбурга! Давай я покажу тебе еще одного твоего Landsmann… А может, правильнее сказать «Stadtsmann»?.. Джим, познакомься с «фасолтаунским» Берни! – Матер снова поклонился, на этот раз человеку, развалившемуся с открытым ртом и прикрытыми глазами на сиденье у окна. Он был заметно пьян. На его голове красовалась бейсбольная кепка с надписью «Красный чулок». – Не трудись что-то говорить, он все равно не слышит. Это Бернард – умник из нашей бостонской конторы. Тебе бы стоило посмотреть на него три часа назад. Безупречный костюм, галстук в полоску, указка в руке и дюжина схем, в которых только он и смог разобраться. Но что действительно можно сказать в его пользу, так это то, что он не дает нам прохлаждаться. Думаю, именно поэтому у нас у всех так мало… а у него слишком много… Черт возьми, а ведь это наша последняя ночь в этих краях!

– Завтра назад?

– Да, ночным рейсом. Так что успеем прийти в себя.

– А что вас привело в Макао?

– Решили попытать счастья за игорным столом. И ты, наверное, туда же?

– Угадал. Я подумал, а не показать ли аборигенам, что такое высший класс!.. О Боже, эта кепка вызывает у меня тоску по дому! «Красный чулок» может в этом сезоне выйти победителем. Пока мне не пришлось пуститься в этот вояж, я не пропускал ни одной игры с участием этой команды!

– Но Берни никогда не расстается со своей кепкой! – Человек из рекламного агентства засмеялся, протянул руку и стащил бейсбольную кепку с головы Бернарда Умника. – А впрочем, на, Джим, носи, ты ее заслужил!

Судно причалило. Сойдя на берег, Борн затесался, в группу «Ханиуэл-Портер» и вместе с нею прошел беспрепятственно через контрольно-пропускной пункт. Когда они спускались по крутой бетонной лестнице к увешанному рекламными щитами зданию вокзала, Джейсон с надвинутым на глаза козырьком кепки с надписью «Красный чулок», ничем не выделявшийся из окружающих его пассажиров и шедший, как и все, нетвердой походкой, заметил стоявшего чуть впереди человека, внимательно всматривавшегося в лица вновь прибывших. В руке у этого типа была фотография, и Борн знал, что это его физиономия запечатлена на снимке. В ответ на одно из замечаний Тэда Матера Джейсон деланно рассмеялся и схватил за руку шедшего рядом с ним «фасолтаунского» Берни.

«Время от времени благоприятные возможности возникают как бы сами собой. Сумей же вовремя их распознать, чтобы тут же воспользоваться ими».

Улицы в Макао были освещены почти так же ярко, как и в Гонконге, но чего не было здесь, так это ощущения того, что на весьма ограниченной по площади территории толчется чрезмерно огромная масса народу. Зато каким-то анахронизмом веяло от многих зданий, и это несмотря на то, что на них призывно сияли современные вывески с пульсирующими Китайскими иероглифами. Архитектура этих строений была староиспанской, точнее португальской, но с испанскими средиземноморскими корнями. Все вокруг словно вопияло о том, что одна первичная по сути своей культура отступила под стремительным натиском другой, но отказалась уступить ей свои права и теперь наглядно демонстрировала превосходство лежавшей в ее основе субстанции над крикливым непостоянством размалеванных стеклянных трубок. Прошлое отрицается преднамеренно. Пустые церкви и развалины сгоревшего храма сосуществуют в странном соседстве с переполненными казино, где дилеры и крупье изъясняются на кантонском диалекте, а потомки завоевателей встречаются крайне редко. Все это очаровательно и совсем не зловеще. Это и есть Макао.

Джейсон улизнул от группы «Ханиуэл-Портер», поймал такси, водитель которого, похоже, был из тех, кто с удовольствием наблюдает за ежегодной церемонией вручения гран-при в Макао, и был в конце концов доставлен в казино «Кам Пек» вопреки энергичным возражениям шофера.

Для вас «Лисбоа», а не «Кам Пек»! «Кам Пек» – для китайцев. Там же танцплощадка и ресторан.

– «Кам Пек», чен нэй [84]84
  Нельзя (кит.).


[Закрыть], – отрезал Борн и, добавив по-китайски «пожалуйста», не проронил больше ни слова.

В казино было темно, душно и сыро. Клубящийся дым, который закручивался вокруг прикрытых плотными абажурами ламп на столах, был сладким, густым и едким.

Джейсон направился к бару, разместившемуся в стороне от игорных столов, и сел на стул слегка ссутулившись, чтобы казаться чуть ниже ростом. Бейсбольная кепка по-прежнему прикрывала его лицо, хотя едва ли в этом была необходимость, поскольку из-за полумрака и дыма даже этикетки на бутылках, стоявших на стойке, читались с большим трудом. Объяснялся Борн по-китайски. Дабы ничем не отличаться от завсегдатаев этого заведения, он попросил выпить, и, когда заказ был выполнен, дал бармену щедрые чаевые гонконгской валютой.

– Спасибо, – поблагодарил мужчина в переднике.

– Хао, [85]85
  Ладно! (кит.)


[Закрыть]– махнул рукой Джейсон.

«Всегда и везде как можно быстрее устанавливай добрые отношения. Особенно следует придерживаться этого в незнакомом месте, где ты не застрахован от встречи с врагом. Дружеские отношения могут в случае чего значительно расширить твои возможности и помочь тебе сберечь время».

Откуда это наставление? От «Медузы» или «Тредстоун»? Как ни напрягал свою память Борн, ответ на свой вопрос он так и не нашел. Но в данный момент не это имело значение.

Джейсон медленно повернулся на стуле и, оглядев зал, обнаружил свисавший со стены плакат с китайским иероглифом, означавшим цифру «5». Снова обернувшись к бару, он вынул записную книжку и шариковую ручку. Вырвал из книжки страницу и написал на ней телефонный номер одного из отелей Макао, выписанный им из журнала «Вояджер», врученного пассажирам судна на подводных крыльях. Затем начертил печатными буквами имя, которое вспоминал только в случае необходимости, и добавил: «Недруг Карлоса».

Опустив стакан под стойку, Борн вылил содержимое на пол и протянул руку за новой порцией. Когда его обслужили, он продемонстрировал еще большую щедрость.

– Спасибо большое! – поблагодарил бармен, кланяясь.

– Пожалуйста, – опять отмахнулся Борн и тут же подозвал жестом бармена поближе. – Не окажешь ли мне маленькую услугу? Это отнимет у тебя не более десяти секунд.

– Слушаю вас, сэр.

– Передай, пожалуйста, вот это крупье за пятым столом. Он мой старый друг, пусть узнает, что я здесь. – Джейсон сложил записку и вручил ее бармену. – Сделай одолжение, не пожалеешь.

– Это дарованная небом честь, сэр!

Борн наблюдал. Крупье взял записку, открыл ее на мгновение после ухода бармена и сразу же запихнул куда-то под стол.

Джейсону пришлось ждать долго. Бесконечно долго. Бармена сменили, и он ушел спать. Крупье перешел за другой стол, а через два часа и ему было позволено пойти отдохнуть. Затем, спустя те же два часа, место за пятым столом занял еще один крупье. Пол под Джейсоном к тому времени стал совсем мокрым от вылитого им виски. Учитывая весьма внушительный объем заказанного Борном питья, вполне логично было бы перейти теперь на кофе, а затем и на чай.

Часы показывали десять минут третьего. Еще один час, и он пойдет в тот отель, чей телефон указан в его записке, и снимет там номер, чтобы продолжить игру. Внимание его рассеивалось, тяжелели руки и ноги.

И вдруг усталость сняло как рукой. Наконец-то! К пятому столу приблизилась китаянка с разрезом на юбке, без чего не обходилась ни одна проститутка. Обойдя боком игроков в правом углу, она что-то быстро сказала крупье, и тот, потянувшись рукой под стол, незаметно передал ей сложенную записку. Женщина кивнула и направилась к двери казино.

«Безусловно, сам он в „Кам Пек“ не является, предпочитая посылать туда с деньгами уличную шлюху».

Борн оставил бар и двинулся за женщиной. Хотя на темной улице и были люди, по меркам Гонконга она могла бы считаться безлюдной. Джейсона от проститутки отделяло футов пятьдесят. Время от времени он останавливался, якобы разглядывая освещенные витрины, а потом снова устремлялся вперед, чтобы не упустить ее из виду.

«Не трогай первого в связующей цепочке. Те, что стоят за нею, не глупее тебя. Вполне возможно, что первый окажется нищим, довольствующимся за оказываемую им услугу несколькими долларами и не знающим ровным счетом ничего. Таким же может быть и второй, и даже третий. Настоящего же связника ты узнаешь сразу: он будет заметно отличаться от них».

К шлюхе подошел согбенный старик и прижался к ней. Она завопила разгневанно, вручая ему незаметно записку. Джейсон, притворившись пьяным, тотчас взял на прицел второго участника ночной эстафеты.

Через четыре квартала его выдержка была вознаграждена. Тот, кого он увидел на сей раз, действительно выглядел совсем по-другому. Это был невысокий, хорошо одетый китаец, чье плотно сбитое тело с широкими плечами и тонкой талией источало силу. Быстрота и четкость его движений, когда он расплачивался со старикашкой и пересекал улицу, служили предупреждением каждому, кто вздумал бы напасть на него. Но Борна это не могло остановить. Наоборот, сразившись с этим человеком, он вступал в непосредственный контакт с теми, кто что-то знал и мог вывести его на француза.

Джейсон находился на противоположной стороне улицы, ярдах в пятидесяти от связного. Поскольку осторожничать больше не имело смысла, Борн побежал и через несколько секунд нагнал связника. Сделал он это совершенно бесшумно: резиновые подошвы туфель приглушали звук шагов. Впереди был узкий проход между двумя строениями, занятыми, судя по темным окнам, под различные конторы. Джейсон должен был действовать решительно, но избегая лишнего шума: запоздалые прохожие, не ограничившись криками и бранью, могли и полицию вызвать. Впрочем, подобное вряд ли случилось бы: те, кто шатался праздно в сей поздний час, находились под воздействием винных паров и наркотиков, рабочим же, которые только что оттрубили смену и теперь стремились как можно быстрее добраться до дома, было не до уличных разборок.

Борн обошел свою жертву справа.

– Эй, послушай, я в связи с французом, – произнес Джейсон по-китайски. – У меня новости от него. Топай сюда, скорее!

Борн завернул в проход между домами, и связнику, ошеломленному внезапным появлением незнакомца и его сообщением, не оставалось ничего другого, кроме как слепо, подобно зомби, последовать за ним.

– Ну же!

Выскочив из тени, Джейсон схватил китайца за левое ухо, рванул его, закрутил и, упершись коленом в основание позвоночника, свободной рукой сжал связнику горло. Потом отбросил его в глубь темного проулка, где и ударил ногой под колено. Китаец упал лицом вниз, но тут же перевернулся на спину и снизу вверх посмотрел на Борна.

– Так это ты… Это ты!.. – Связник задрожал, что было видно и при тусклом свете, но через мгновение, внезапно успокоившись, произнес вдруг рассудительно: – Нет, ты – это не он. Не тот, за кого я тебя принял.

Китаец, молниеносно выбросив правую ногу, оттолкнулся от тротуара и вскочил на ноги. Целая серия ударов обрушилась на Борна. Связной бил era ногами и по бедрам, и в живот. Вытянутые руки опытного, прошедшего отличную выучку бойца были напряжены. Мускулистое тело, подвижное как ртуть, двигалось ловко по кругу, готовое крушить все, что встанет на его пути. Но Джейсона не запугать.