Текст книги "Мстительные духи (ЛП)"

Автор книги: Роберт Хейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Дверь открылась, Гуан вздрогнул и пролил горячую воду на пол. Кира вошла первой, и она улыбалась, чего Харуто не видел днями.

– Морковка! – рявкнул Гуан. – Чуть не напугала меня.

Кира захихикала.

– Прости, – она подбежала к нему и разложила украденную еду на столе.

Янмей вошла следующей и закрыла за собой дверь. Она выглядела хуже, но и лучше. Ее щеки уже не были бледными, но она вспотела и опустилась на колени.

– Вот, – она сняла свою сумку через голову и опустила обувь перед Сен. – Я заметила, что твои разваливаются. Думаю, эти подойдут.

Сен смотрела на сандалии в потрясении.

– Времени мало, – продолжила Янмей. – Они уже обнаружили стража. Думаю, мы все-таки увидим магистрата.

– Мастер оммедзи, – позвала женщина снаружи. В ее словах была насмешка. – Выходи, выходи, выходи. Или я сожгу твой дом.

Сен пискнула в тревоге.

Идо Кацуо появился между плохо подходящих досок на стене.

– Думаю, она привела всех, – он повернулся, немного бледный. – Там будто парад бандитов.

Гуан хмыкнул, добавил рис в воду в котелке.

– Это займет время. Будет сложнее, если дом загорится.

– Я пойду на переговоры, – Харуто пожал плечами.

– Конечно, – сказал Гуан. – Если так ты зовешь убийство группы людей.

– Я не поэтому…

Гуан отмахнулся.

Харуто подошел к принцу.

– Останься тут и не пускай Сен вниз.

– Нянчиться? – спросил Идо Кацуо. – Чудесно. Это важнее боя. Я же не должен идти вниз и снова смотреть на это?

Харуто хмуро посмотрел на принца и пошел к двери. Кира тут же оказалась за ним, и Янмей встала со стоном и присоединилась к ним.

– Вы не обязаны идти, – сказал он. – Я не буду биться. Если вы не заметили, они вооружены, а мы – нет.

– У тебя есть Шики, – сказала Кира. Маленький дух пискнула и встряхнулась, как мокрая собака.

– Шики нельзя использовать против смертных, – сказал Харуто. – Это часть соглашения шикигами. И их там много.

– Ты, может, и не идешь биться, – сказала Янмей. – Но у них может быть другая идея. Я знаю этих людей, Харуто. Я была одной из них.

– Послушай ее, старик, – сказал Гуан, не отворачиваясь от котелка.

Харуто знал, что спор не поможет. Он пожал плечами, открыл дверь и вышел к магистрату.

Стражи в разномастной броне стояли на улице. Многие держали факелы, у всех были оружие и шрамы – они не боялись боя. Во главе группы стояла поразительная женщина. У нее была красная накидка поверх белой туники и коричневых штанов. Она была из Нэш, судя по ее темной коже, ее живот выпирал, в нем был ребенок. Ее волосы были собраны в высокий хвост, который был разделен на две толстые косы за ее спиной, мода Нэш для женщин, и каждый палец на ее левой ладони заканчивался блестящим металлическим когтем.

– Мастер оммедзи, – женщина чуть поклонилась. Ее глаза были синими, как у Морского народа, и она глядела на него пугающе пристально.

– Магистрат, – Харуто ответил поклоном. – Вижу, вы все-таки решили встретить меня в вашей деревне.

Магистрат молчала пару секунд, улыбка изогнула ее губы.

– А те двое – мои воры, полагаю. Это они, Боко?

Страж шагнул вперед и пригляделся.

– Ага. Это они.

Несколько стражей рассмеялись, магистрат улыбнулась Боко.

– Ты сказал, что они были как пара тигров. Та старушка почти в могиле, а девушка такая худая, что может протиснуться меж моих ягодиц, – еще смех, и Боко пару раз сильно ткнули в ребра. – Отдай воров и мою еду, мастер оммедзи, – сказала магистрат. – И сможешь уйти из моей деревни, сохранив свои причиндалы.

Харуто оглянулся на Киру и Янмей. Он медлил, обдумывая предложение.

– Заманчиво. Боюсь, придётся отказаться.

Магистрат пошевелила когтями.

– Я не против боя, – она кивнула на своих прихвостней. – Они в последнее время растолстели.

Харуто поднял ладони.

– Никакого боя. У нас даже оружия нет. Я не лезу в дела смертных, магистрат. Я просто разбираюсь с ёкаями.

– И потому нужно воровать у меня?

Харуто пожал плечами.

– Да. Слушайте, я не блуждающий герой, который хочет построить славу на убийстве несчастных бандитов.

– Мы – бандиты? – сказала магистрат. – Я – глава этой деревни, мне дала власть сама императрица. У меня где-то есть печать. Намика, где дурацкая печать?

– Я подложил ее под ножку стула в лагере, – Намика указал большим пальцем за плечо. Другие стражи рассмеялись.

– И у меня есть печать, – крикнул Харуто поверх смеха. Он порылся внутри кимоно, вытащил деревянную табличку. – Моя говорит, что я – императорский оммедзи.

Магистрат посмотрела на печать в его руках. Она шагнула к нему и махнула одному из своих людей, уроду с одной бровью, поднять выше факел.

– Так ты на самом деле оммедзи.

Харуто думал, что мог закончить это мирно.

– Магистрат, – он поклонился еще раз, – я тут не для того, чтобы мешать вашей деревне или вашему правлению. Но я хотел бы, чтобы вы вошли внутрь и кое-что увидели.

Магистрат нахмурилась, пара ее стражей шагнула вперед. Она подняла руку и остановила их.

– Что ты хочешь показать мне?

– Правду, – сказал Харуто. – И причину, по которой я украл у вас еду. Обещаю, я не хочу навредить вам. Можете войти и уйти по своей воле.

– Что ты делаешь? – прошептала Янмей. – Это бандиты, как бы они себя ни звали, и они морят голодом жителей этой деревни.

Харуто посмотрел на нее, заговорил достаточно громко, чтобы все слышали:

– И если мы сразимся, они победят. Даже если мы их одолеем, императрица поставит кого-то другого, – он покачал головой. – Они тут по закону, и не мне спорить с законами смертных. Мои дела только в царстве духов. Вы можете подождать тут. Мы будем в порядке, – он повернулся, открыл дверь и придерживал ее для магистрата.

– Если я не вернусь через пять минут, убейте всех, – сказала магистрат своим воинам и прошла в дом.

Харуто прошел за ней, закрыл за собой дверь. Сен подняла голову и завыла:

– Ты! Ты это сделала! – она снова плакала. – Ты убила мою дочь.

Магистрат игнорировала ее. Она понюхала воздух и посмотрела на Гуана.

– Ты готовишь мою еду.

Гуан подмигнул ей.

– Должно немного остаться, если хотите поужинать с нами.

Харуто прошел мимо магистрата и отогнал Идо Кацуо от двери погреба.

– Внизу.

Магистрат прищурилась и пошевелила когтями.

– Обещаю, магистрат, там не опасно. Просто я хочу показать, почему я тут, – он открыл дверь и спустился по лестнице.

Шиори была такой, как и в прошлую встречу. Много плоти, точки вместо глаз на опухшем лице. Ее руки пропали в ее массе, она теряла облик. Вскоре в ней не будет видно человека. Она зачерпнула горсть земли и сунула в рот.

– Фу! – сказала магистрат, спустившись в погреб. Она зажала ноздри и посмотрела на Шиори. – Что это?

– Из-за нее я тут, – сказал Харуто. – А она тут по вашей вине.

– Что?

Харуто вздохнул и сел на корточки возле ёкая. Шиори посмотрела на него. В темных глубинах глазок были боль и мольба, но не человеческая. Это был неутолимый голод нуппеппо.

– Вы приковали девочку тут.

– Она и ее мать воровали у меня!

– Нет. Они голодали, а вы приковали девочку в погребе, и она умерла от голода, – Харуто встал и повернулся к магистрату. – Она стала ёкаем, потому что вы убили ее.

Магистрат шагнула вперед и сжала шею Харуто ладонью с когтями. Харуто застыл. Она не могла убить его, но рана на горле приносила много боли. Шиори тяжело дышала за ним. Он мог умереть, если его съедят? Он не пробовал это и не хотел.

– Сколько раз мне говорить? – прохрипел Харуто. – Я имею дело только с духами. Я тут, чтобы очистить этого ёкая. Шиори, нуппеппо, которую вы создали. Я говорю это, потому что она не будет последней.

Магистрат вонзила когти в горло Харуто, кровь потекла по его шее за воротник.

– Мое убийство не остановит это. Люди голодают. Из-за вас голодают. Я не спорю, если так вы хотите править. Я тут не для того, чтобы вас свергнуть, – он вдохнул. – Но я скажу: эта нуппеппо – только начало. Будет больше ёкаев, может, и не такие пассивные. Люди будут умирать. Они будут умирать и становиться ёкаями. Я видел это не раз. Их привлекают страдания. Если продолжите морить своих людей городом, придётся разбираться с полчищами ёкаев, и оммедзи не помогут, – магистрат ослабила хватку, и Харуто потер окровавленную шею. Он снова жалел, что бессмертие не защищало от боли.

– Ты серьезно? – спросила она.

– Ясное дело! – рявкнул Харуто. – Бедняжка не заслуживает ее судьбы. Вы сделали это с ней, и это было жестоко и не справедливо. Иначе она не стала бы ёкаем.

Магистрат поджала губы.

– Зима была тяжелой.

– Это оправдание. И мне плевать, – он покачал головой и закрыл глаза, Тян улыбался ему острыми окровавленными зубами. – Моя работа – не мешать ёкаям рождаться, а облегчать их переход в следующую жизнь, насколько это возможно. Но их будет больше, их привлечёт ваша ненависть и страдания, которые вы причиняете. Это не угроза. Это предупреждение. Вы не хотите тут шичинин.

Магистрат скривилась.

– Что может быть хуже этого? – она указала на нуппеппо, кривя губы.

– Есть семь духов мучений. Они захватывают живых, несут с собой болезни. Когда они появляются, за ними следуют болезнь и разрушения. Вы этого не хотите.

Магистрат коснулась окровавленным когтём своего острого подбородка и прищурилась, глядя на Харуто.

– Да. Как это остановить?

– Накормите свой народ, – сказал он. – Хватит их убивать. Будьте магистратом, а не бандитом. Мне все равно. Я помогу этой девочке и уйду. Я не вернусь.

Магистрат расхаживала по маленькому погребу, шевеля когтями. Шиори смотрела на нее, зачерпывала грязь в рот. Магистрат спросила:

– А если я просто убью это? Убью те штуки, которые придут?

– Вы не можете, – сказал Харуто спокойно, словно объяснял ребенку, почему вода всегда была мокрой. – Тело можно убить, да. Но ёкай захватит другое. Эта нуппеппо родилась из-за вас, и она останется тут, если оммедзи не очистит ее. Они не привередливы. Голодающий старик, девушка на грани смерти, не рожденный ребенок.

Магистрат застыла и хмуро посмотрела на него. Харуто гадал, не перегнул ли.

– Ты разберешься с этим? Убьешь, чтобы оно не вернулось?

– Это моя работа.

– Потому вы украли мою еду?

Харуто пожал плечами.

– Она умерла от голода, прикованная тут, обвинённая в краже у вас. Ее можно было отослать мирно, только выполнив ее желание мести. Накормить ее украденной едой, – он не добавил, что не был уверен, что это сработает, потому что иначе придется убивать магистрата, надеясь, что это утолит месть Шиори.

Магистрат оскалилась, глядя на Шиори. Она повернулась и пошла по лестнице.

– Разберись с этим, оммедзи.

Харуто поднялся следом и вышел из дома. Снаружи атмосфера была напряженной. Бандиты достали оружие, некоторые осмелились подойти к дому. Янмей стояла перед ними, безоружная, дрожащая от усталости. Кира стояла за ней без кинжалов в руках.

Магистрат прошла мимо них, не взглянув.

– Назад, – крикнула она. – Все.

– Босс? – спросил однобровый бандит.

– Мы тут закончили, – сказала магистрат. – Оммедзи нужно убить призрака, а потом он уйдет и заберет с собой жалких простолюдинов.

Стражи заворчали, вздыхая и закатывая глаза. Они ждали боя, но не осмелились спорить с магистратом.

– И удвойте всем рационы, – сказала магистрат.

Раздалось больше ворчания и шипения, но магистрат провела когтем по руке того, кто жаловался, и все замолкли и пошли к их дому, оставив Харуто, Янмей и Киру у дома Сен.

Харуто выдохнул, его ноги дрожали.

– Это прошло лучше, чем я надеялся, – он выдавил улыбку Янмей и Кире.

– Это бандиты, – сказала Янмей. – Нужно было разобраться с ними правильно.

– Что это дало бы? – спросил Харуто. – Императрица послала бы сюда больше таких, может, кого-то хуже. Людей теперь будут кормить, и магистрат знает, что иначе придет больше ёкаев.

– Она убила девочку, – процедила Янмей. – Просто, чтобы показать пример. Такое зло…

Харуто топнул ногой по крыльцу, сжал ручку двери так, что костяшки хрустнули.

– А убийство магистрата было бы убийством еще одного ребенка. Это нужно остановить. Ты-то понимаешь, – он открыл дверь и прошел внутрь. Пора было отпустить Шиори.

* * *

Кира сидела на коленях на холодной земле погреба, смотрела, как ёкай пихал грязь в рот и жалобно стонал. Никому не нужно было следить за девочкой, но Кире казалось, что она должна быть тут. Сколько их разделяло? Кира гадала, была ли она когда-то как Шиори? Она мало помнила о своем времени ёкая, запертого в зеркале. Янмей спасла Киру от того существования. Шиори можно было спасти? Или это обрекло бы ее на другие мучения, жизнь онрё, не знающей, кем она была, но понимающей, что часть нее пряталась в тенях, отражениях, выжидая момента, чтобы поглотить ее и стать ею.

Чем больше Кира думала о другой своей части, унгайкьо, тем больше знала, что она пыталась захватить ее. Она видела ее в своем отражении. Она ощущала ее под поверхностью, когда использовала свою технику. Порой она даже ощущала, как унгайкьо пыталась забрать контроль. Она не хотела терять контроль, становиться снова ёкаем, но ей не хватало сил, чтобы подавить унгайкьо. Только Янмей могла отогнать ёкая, вернуть унгайкьо в отражения.

Шиори подвинулась, розовая плоть сдвигалась, проливаясь на землю. Она потянулась к Кире, ее глазки-бусинки были полными голода, но Кира отодвинулась от опухшей ладони ёкая. Шиори посмотрела на нее, стала рыть землю вокруг колышка, держащего ее цепи, запихивать грязь в рот.

Кира ощутила что-то в ладони, увидела там зеркальный кинжал. Она не помнила, чтобы использовала технику. Она смотрела на отражение, унгайкьо глядела на нее. Ее глазницы – глаза Киры – были зияющими ямами. Ее зубы были сломанными клинками, она злобно улыбалась. Треск стекла зазвучал в погребе. Она ощущала трещины на своей коже. Унгайкьо смотрела на нее, трещины потянулись по ее шее.

Дверь погреба открылась. Харуто стоял там с горячей миской в руке. Кира спрятала кинжал, подвинула кимоно, чтобы не было видно трещины на коже, отодвинулась. Она не могла показывать Харуто, что теряла контроль. Ей нужна была Янмей, чтобы прогнать ёкая в ней.

– Тебе не нужно тут быть, – сказал Харуто, спускаясь в погреб.

– Нужно, – Сен следовала за ним.

– Ладно. Но не мешайся. Я разберусь.

– Мне нужно попрощаться с дочерью, – Сен проскользнула мимо Харуто и посмотрела на Шиори. Ёкай подвинулась, ее плоть свисала складками. Она потянулась к матери.

– Назад! – крикнул Харуто.

Янмей спустилась и встала рядом с Кирой. В погребе было тесно с четверыми и ёкаем, но Кира была рада обществу. Она встала и крепко обняла Янмей.

Шиори понюхала воздух, посмотрела глазками на миску в руках Харуто. Она потянулась туда жирными ладонями, скуля, гремя цепью.

Харуто склонился к Сен.

– Прощайся. И быстро.

Сен упала на колени перед дочерью и заговорила.

Янмей придвинулась ближе, гладила волосы Киры. Казалось, было как в старые времена. Когда Кира только прибыла в Хэйву, и ученики пугали ее, она липла к Янмей, прижималась к ее теплу. Но Янмей уже не была теплой. Она была холодной в руках Киры. Стекло снова трещало, трещина потянулась по ее щеке, почти до глаза. Она слышала далекое пение, но… она почти узнала песню.

– Посмотри на меня, Мирай, – прошептала Янмей. Кира поймала ее взгляд, поняла, что дышала слишком быстро, не могла перевести дыхание. Харуто смотрел на них поверх плеча Янмей, хмурясь. – Вернись ко мне, Мирай, – сказала Янмей. Она прижала прохладную ладонь к треснувшей щеке Киры. – Это не ты.

Кира ощутила, как паника отступала, дыхание замедлилось. Она разбилась, осколки упали на землю вокруг нее. Трещины на ее коже пропали. Пение утихло, и она была этому рада. Было что-то в той песне, что она не хотела вспоминать.

– Пора, Сен, – сказал Харуто. Женщина всхлипнула и притихла, шепот утих на ее губах. Харуто опустился на колени перед Шиори, и девочка потянулась к миске с рисом. Он опустил миску на землю вне ее досягаемости. – Эта еда была украдена у магистрата, – сказал Харуто. Он придвинул миску к ней.

Шиори схватила миску и чуть не упала с ней, ее складки жира скрыли движения, пока она вылизывала миску.

– Оморецу, – произнес Харуто. – Я действую от твоего имени. Я служу от твоего имени. С твоим благословлением я несу мертвым покой, – он прыгнул и опустил ладонь на голову Шиори. Ёкай зарычала и махнула на его пухлыми руками. – Я именую тебя Шиори, дочь Сен, обиженная, убитая. Я именую тебя Шиори и отпускаю, твоя месть исполнена!

Шиори перестала рычать и замерла. Зеленый огонек поднялся из нее и улетел сквозь потолок. Никто его не заметил. Шиори рухнула на бок и застыла.

* * *

Харуто почти всю ночь хоронил Шиори в погребе. Гуан думал помочь, но ненавидел копать. Кира взяла лопату. Сен создала храм для своей дочери, плакала возле него. Харуто отнес ее в кровать, и они все устроились на ночь. Утром пора было покидать деревню, но им нужно было сделать еще одно неприятное дело. Пока другие прощались с Сен и выходили на улицу, Гуан ткнул Харуто локтем в бок.

– Знаю, – сказал Харуто.

– Это нужно сделать, старик. Правила империи.

Сен растерянно смотрела на них.

– Есть, кхм, – Харуто кашлянул и посмотрел на пол, – небольшая проблема. Плата.

Сен нахмурилась.

– У меня нет денег.

– Это закон, – сказал Гуан. – Оммедзи нужно платить за услуги.

– О, – Сен кивнула. Она прошла к перекошенной тумбочке и порылась в выдвижном ящике. – У меня есть браслет. Он принадлежал Шиори. Мой муж дал это ей в тот день, когда ушел в армию.

Гуан ушел в другим. Было холодно, но в Ипии всегда было холодно. Хотя бы не шел снег. Янмей сжималась под еще одним одеялом, от этого она казалась еще меньше. Она дрожала. Кира была в паре шагов от нее, спорила с Идо Кацуо о чем-то, но они хотя бы улыбались.

Харуто вышел, поклонился Сен и задвинул за собой дверь.

– На северо-запад к Кладбищу Мечей, – бодро сказал он. – Там храм шинигами, я смогу благословить посохи.

В деревне были бандиты на страже, но никто ничего не сказал и не подошел к ним. Когда они дошли до края деревни, холодные холмы западной Ипии появились перед ними. Гуан громко кашлянул, привлекая внимание Харуто.

– Оплата?

– Конечно, – Харуто похлопал по кимоно. – Где-то тут. Ох, – он пожал плечами. – Похоже, я ее потерял.

Глава 44

Через три дня после деревни пейзаж изменился. Холмы сменились мрачными зелеными лесами и холодными реками с чистой водой, как свиток, еще ждущий поэму Гуана. Снег продолжал падать, но покров снега не был таким глубоким, как в горах. Гуан был рад шагать почти без снега, а не брести в сугробах почти по пояс. Вскоре они вышли на протоптанную дорогу с гостиницами тут и там. На третью ночь бодрый хозяин гостиницы сообщил, что они попали в западную Ипию. Идо Кацуо просиял от новости и не унимался следующий день.

– Почему мы не идем на запад? – спросил принц.

– Потому что мы идем на север, – сказал Харуто.

– Да-да, – сказал Идо Кацуо. – Кладбище Мечей. Бескомпромиссно мрачное место. В городах моего отца много храмов. Думаю, Каньо немного южнее отсюда, не больше дня, и там больше храмов, чем мешков под глазами Янмей. Ай! – Кира ударила его по руке.

Утро было ясным, но немного туч осталось. Толстые белые снежинки падали, и замерзшая земля хрустела под ногами. Гуан дул на ладони и потирал их. Харуто шагал впереди них, Шики сидела на его плече, оживлённо указывала вперед, словно вела их. Кира и Идо Кацуо шли позади, все споря. Гуан взглянул на Янмей, она с пониманием улыбнулась ему.

– Почему ты еще тут? – спросила игриво Кира у принца. – Если хочешь пойти в Конья…

– Каньо, – исправил ее принц.

– Так иди! Никто тебя тут не держит, – они так делали днями. Все вызывало споры между ними, и они ни в чем не соглашались.

– Дорогая Кира, это не так, – сказал Идо Кацуо. – Ты держишь меня тут. Я очарован твоей красотой, тьмой твоих глаз, тем, как торчат в стороны твои волосы, отрицая обычаи.

– Фу! – Кира закатила глаза. Она не пыталась его отпугнуть, заметил Гуан. Она днями не пугала никого из них отражениями. Он пытался вспомнить, когда в последний раз видел ее с кинжалом в руке.

– У меня нет выбора, – сказал Идо Кацуо. – Тетушка Рьоко меня не любит.

– Потому что ты пытался ее убить.

– Как и ты, – сказал принц. – И ты подобралась ближе меня.

Кира провела ладонью по спутанным волосам.

– Я не пыталась ее убить. Я пыталась отвлечь Змеиную стражу.

– Искалечив императрицу?

Кира открыла рот для ответа, но закрыла его и пошла дальше.

– Я знаю, что тетушка Рьоко обидчивая, так что она не будет рада, что я сбежал, – принц вздохнул и вскинул руки. – Она отправит кого-то за мной, и ты знаешь, что она работает с онрё. Так что хотя бы один из них придет за мной, а где для меня безопаснее, как не с мастером, кхм, борьбы с духами. Я не могу уйти, как видишь. Я застрял с Харуто, пока он не доставит меня к моему отцу.

– Харуто не хочет это обсуждать, – буркнул Харуто впереди, не оборачиваясь.

– Тогда, – сказал Идо Кацуо, – моя дорогая Кира, меня снова пленила твоя красота.

– Как насчет истории? – спросил Гуан, чтобы Кира не выцарапала принцу глаза.

– Пожалуйста! – сказала Янмей с благодарной улыбкой.

– Есть одна, – сказал Гуан. – Эта называется «Король Камня и Неба и его бумажная армия».

* * *

Давным-давно, до того, как Хоса стала десятью королевствами, жил мужчина по имени Джун-лу в месте, которое мы теперь зовем провинцией Шин. Земля там полна гор и скал, каменных плато и обваливающихся троп. В Шин почти ничего не растет, только трава и козы, и люди там крепкие, как козы. Жизнь в Шин жестокая, но тем, кто там жил, было некуда идти. На западе – Долина Солнца, защищенная мастерами вушу. На севере за Бесконечными горами – Кохран, и никто из Хосы не стал бы жить там по своей воле. На юге от Шин лежит провинция Цинь, богатая, плодородная, с зелеными полями и широкими лесами, те земли защищают армии.

Джун-лу был фермером, выращивал траву на поле украденной земли. Каждый год он ходил по сломанным тропам в провинцию Цинь, воровал телегу, полную земли, и вез ее домой. Работа была тяжелой и опасной, но он делал это, чтобы дать жене и дочери, которых так сильно любил, жизнь.

Но он хотел дать им куда больше. Он хотел, чтобы они знали не только украденную землю и травы, не только жесткое козье мясо и тяжелый труд. Он хотел дать им свободу от бесконечных мучений.

К счастью для Джун-лу, проходящий торговец продал ему то, что было нужно: свиток, который содержал сильную технику и в правильных руках мог дать немыслимую власть и богатство. Джун-лу отдал свои сбережения за свиток, поставил все ради процветания дочери. Свиток научил его наделять бумагу ци и оживлять ее. Полезная техника. Взмах кисти, и полоска бумаги становилась лестницей, плугом, даже мечом. Полезно, но это не могло обеспечить Джун-лу нужное процветание. Но Джун-лу поставил цель, хотел исполнить мечту. Он без устали экспериментировал, каждый свободный миг посвящал изучению и овладению техникой. Он брался за дополнительную работу у соседей, чтобы получить деньги на припасы. Он сделал прорыв, который изменил Хосу навеки. Он создал бумажного человека. Первый был маленьким гомункулом, размером с ребенка, но он двигался и слушался простых указаний. Он работал без устали, не нуждался в еде или отдыхе. Он был ловким и достаточно сильным, чтобы работать за двоих.

Соседи Джун-лу вскоре увидели, что он делал, и попросили его о бумажных рабочих. Он был рад помочь, но за цену. И все же Джун-лу было мало. Он хотел большего для жены и дочери. Он хотел дать им жизнь вдали от оков гор Шин. И он пошел к народу Шин, собрал совет фермеров, солдат и магистратов. Он показал им, что умел, изложил свой план. Они согласились и дали ему нужные бумагу и чернила. Джун-лу каждый миг дня и ночи создавал бумажных людей. Он забыл о своей маленькой ферме, о семье, которую так старался поддержать. Он пропустил день, когда его дочь потеряла первый зуб, пропустил годовщину брака. Он даже пропустил рождение сына, как и смерть сына от болезни.

Джун-лу так много пропустил, но создал бумажную армию. Сначала несколько солдат, а потом сотни, тысячи. За годы работы бумажная армия стала насчитывать десять тысяч воинов. Народ Шина прятал их в погребах, пещерах как статуи в их домах. Бумажным солдатам не нужны были еда или отдых, они стояли, пока Джун-лу не приказывал им другое.

Но его армия была слабостью. Они были бумагой и чернилами. Если чернила размазать, солдат падал. Им нужно было защищать бумагу. Одного у народа Шин было много. Коз. А еще было много камней. И они умели работать по камню. Еще два года народ Шин создавал нагрудные пластины и шлемы из камня. Они были слишком тяжелыми для человека, но бумажной армии было плевать на вес, у каждого солдата была сила нескольких человек.

Через восемь лет после того, как Джун-лу купил свиток, его армия была готова идти. Все десять тысяч солдат были в броне из камня, вооруженные бамбуковыми копьями. Они вышли из пещер, погребов и домов, обрушились на соседний Цинь как бумажная волна. Десять тысяч солдат маршировали в унисон. Мечи не могли их остановить, стрелы не могли их убить. Армии Цинь пали от бумажных солдат, их герои были растоптаны бумажными ногами.

Провинция Цин была завоёвана, народ Шина дал Джун-лу корону из камня. Они назвали его Королем камня и неба. Наконец, он получил зеленые и плодородные земли, место, где его жена и дочь могли жить счастливо, вдали от каменных шахт, сорняков и коз.

Джун-лу должен был проводить больше времени с семьей, которую он игнорировал почти восемь лет, но ему было мало успеха. Завоеватели всегда найдут причину продолжить завоевание. Провинция Цинь была богатой, но Ву на востоке была с отличными виноградниками. Ганси на юге была с богатыми шахтами серебра, а Сихай на западе славилась могучими буйволами. Джун-лу говорил себе, что его окружали враги, которые заберут то, что он завоевал для его семьи, что они завоюют его, как он завоевал Цинь. И он ударил первым.

Джун-лу вел бумажных солдат по всей Хосе от Ву до Луня, бросая вызов всем, кто был против него. Жители Хосы никогда не сдавались тихо, они отбивались. Но никто не мог одолеть бумажную армию. Провинции завоевывались одна за другой, Король камня и неба завоевал всю Хосу. Он первым это смог, задолго до Императора десяти королей.

Но история тут не заканчивается. Как мы знаем, Хоса вскоре развалилась снова на воюющие части. Хоть армии Хосы проиграли бумажным солдатам, на завоевание ушло несколько лет. За это время дочь Джун-лу, Вей-лу, стала женщиной. У нее был муж, мужчина из Цинь, и у них был сын. Они жили в Цинь, но она хотела вернуться в Шин, чтобы ее сын увидел ее родину, показать им чудо каменных плато, величие коз, забирающихся по скалам над огромными пропастями. Когда Джун-лу привел армию в Цинь, Вей-лу думала, что все закончилось. Она надеялась, что они все вернуться к своим жизням, в их настоящий дом. Но Король камня и неба все еще не унимался. Он направил взгляд дальше. Он уже встречался с советниками и строил планы по вторжению в Нэш.

Вей-лу не хотела больше кровопролития, ей не нравилось, что ее отцом стал монстром, жадным до власти. И она знала главную слабость бумажных солдат. Она сидела ребенком рядом с отцом, пока он изучал технику. С их каменной броней солдаты были почти непобедимыми, но они были бумагой, а бумага горела. Вей-лу прошла в зал, где ее отец хранил бумажную армию. Только те, кому он доверял, могли войти, и солдаты на страже впустили ее без вопросов. Она зажгла факел и побежала вдоль рядов солдат, поджигая их. Бумажная армия горела десять ночей, это видели боги на горе Лунь. Вей-лу не смогла сбежать от огня. Она сгорела с бумажной армией, которую так ненавидела.

Король камня и неба был разбит смертью дочери, был безутешен. Другие провинции уже подняли мятеж. Он отослал советников, не хотел видеть жену. В его горе он надел каменную броню его бумажных солдат, прошел к Озеру туманов. Джун-лу больше не видели. Но порой чернила прибывает к берегу Озера туманов.

* * *

Янмей казалось, что она уже слышала историю или читала ее. Она провела какое-то время у Стоячих камней Хосы, где была записана история на сотни лет назад. Янмей нравилось ходить к Камням, но не ради истории, а чтобы сбежать от внимания отца и брата. Им не было дела до истории, и они решили, что она была такой же, так что не искали ее там. Когда ее брат стал слишком жестоким, и она не могла терпеть ожоги, которые оставлял ей отец, она убегала к Стоячим Камням и пряталась там, читала историю Хосы и Десяти королевств. Казалось, это было в другой жизни, может, в чьей-то жизни, словно ей это все рассказали.

– У тебя нет историй Ипии? – спросил Идо Кацуо.

– Конечно, есть, – сказал Гуан.

– Так расскажи их. Мы же в Ипии. Я – принц Ипии. Ты не получишь благосклонность лорда Ипии, рассказывая истории о Хосе. Я бы тебя не нанял.

Гуан вздохнул.

– Мне понравилось, – сказала Кира. – Это было на самом деле?

Гуан почесал бороду.

– Не важно. Это наши истории, истории нашего народа.

– Истории твоего народа, – сказал Идо Кацуо.

Гуан покачал головой.

– Нашего народа. Всего народа. Ипия, Хоса, Нэш, Кохран. Тебя удивит, сколько у нас общих историй. И, может, больше удивит, что в них скрываются одни и те же выводы.

Гуан зашагал рядом с Кирой.

– Не важно, произошли ли они сотни или тысячи лет назад. Их передавали, это истории, которые рассказывают люди, как я.

– Ужасные поэты? – сказал Идо Кацуо.

– Точно, – сказал Гуан. – Множество историй и множество ужасных поэтов, как я, которые передают их поколениями. Уже не важно, произошло ли это на самом деле. Они стали настоящими, став историей, – он порылся в сумке, вытащил кусочек бумаги размером с ладонь и обломок угля. – Может, это было выдумкой, чтобы объяснить, как один человек собрал армию, чтобы завоевать Хосу. Может, эта история создана, чтобы показать слушателю опасности власти, – он нарисовал на бумаге пару линий. – Или, может, это все правда, и это рассказывают по сей день, потому что это хороший способ научить человека, что, если они захотят все, чего видят, они не будут ценить то, что у них есть, – он быстро нарисовал круг и соединил линии с кругом волнистой линией. Лист бумаги свернулся в человечка на ладони Гуана. Он взял человечка за голову и поставил его на ладонь Киры.

Кира улыбнулась бумажному мужчине, ткнула его пальцем. Он упал.

– Он двигается? – спросила она.

Гуан покачал головой.

– Если бы я знал, как это делать, думаешь, я был бы нищим поэтом, ходящим за старым дураком-оммедзи?

– Я это слышал, – сказал Харуто впереди.

– Хорошо, – громко ответил Гуан. – Не придется повторять.

Дорога поворачивала направо у каменного массива в сто футов высотой, который словно вырвался из плоской земли, чтобы стоять одиноко. Они обогнули массив и увидели Кладбище мечей. Его было невозможно пропустить, Тысячи мечей были вонзены в землю, стояли там, холодные и тихие, рукояти тянулись к небу. У некоторых были широкие клинки, у других – узкие. Некоторые были ржавыми, а другие сияли. В некоторых местах мечи стояли кучей, будто группой, в других они были одинокими. Некоторые были вонзены в землю ровно, другие торчали под углом. Между мечами были маленькие храмы, посвященные божествам. Одни были из дерева, другие – из камня. Они выглядели как домики, но с открытыми дверцами, и внутри были только статуи божеств. Перед многими лежали подношения, покрытые снегом. В дальнем конце кладбища стоял большой храм, пагода в десять этажей, деревянные стены были выкрашены в белый и оранжевый, а карнизы были зелеными. Пагода казалась ухоженной для храма посреди пустоты.