Текст книги "Мстительные духи (ЛП)"

Автор книги: Роберт Хейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

Статус Ночной Песни как лучшего воина Ипии был разбит. Благосклонность императора и его двора пропала, как туман на солнце. Изуми была кузиной императора, и император обвинил Ночную Песнь в ее смерти, заявив, что ему должно было хватить сил остановить это. А Ночная Песнь винил себя, хотя это Тошинака поджег дом. Ночная Песнь согласился с императором. Если бы он понимал ненависть Тошинаки лучше, может, он помешал бы этому. Он не мог понять, что злая воля Тошинаки родилась из зависти, а не от ошибок, совершенных Ночной Песнью.

Годами Ночная Песнь был в депрессии. Он не давал клятвы, забыл о тех, что уже дал. Шинтеи отреклись от него, его имя стало притчей для всех, кто почивал на лаврах. Орден не хотел, чтобы кто-то шел по его стопам. Он бродил по тавернам Ипии, выпивал. Когда-то он был героем, не мог пройти по улице, не привлекая внимания. Люди сбегались к нему, просили заметить их, верили, что его появление было удачей. Его слава была неслыханной, никто не мог ее затмить до появления Векового Клинка через сто лет. Но все это пропало. Почти никто не узнавал его, а тот, кто узнавал, отводил взгляд, не хотел навлечь неудачу на себя. Ночная Песнь продал все дорогое. Его украшения, обувь, трубку. Он даже продал меч, что было позором, ведь для шинтея не было ничего ценнее его меча. У него ничего не осталось, он мог идти лишь в могилу.

В один день шанс представился. Он забрел в таверну, потребовал выпить, но понял, что у него была только его одежда, и даже она была грязными лохмотьями, какие даже нищие не взяли бы. Хозяин таверны предложил ему шанс избавиться от долга. В деревне был призрак, существо захватило несколько разрушенных зданий, которые сожгла молния пару месяцев назад. Несколько жителей деревни умерли. Теперь работники не могли подойти и очистить руины. Каждый раз, когда они пытались, призрак появлялся с криками и сажей. Один работник уже пропал в руинах, призрак утащил его. Конечно, Ночная Песнь знал, что не мог выстоять против ёкая, но ему было все равно. Часть него надеялась, что дух оборвет его мучения. Он хотел покоя. Отдыха. Конца страданий.

Он вошел в руины, стал искать призрака. И вскоре нашел. Дух поднялся из обломков в облаке пепла и дыма. Искаженное существо из дыма кипело, как смола, лица появились в массе дыма, они кричали, менялись. Вой обещал боль и смерть, и Ночная Песнь ступил в его фатальные объятия. Но ёкай отпрянул от него, и в тот миг Ночная Песнь узнал призрака, узнал лицо, которое глядело на него. Это была Изуми, его жена. Ее черты стали бесформенным монстром, были из дыма, но это была она.

Ночная Песнь рухнул на колени среди холодного пепла. Его поражение было полным. Его жена была мертва, стала мстительным духом, жаждущим смерти других. В тот миг полного поражения и боли Ночная Песнь нашел новую цель. Не месть за все, что у него отнял Тошинака. Не искупление его грехов. Не восстановление того, что он утратил. Новой целью было спасти его жену от вечных мучений. Ёкай убежал от него. Может, это были последние капли человечности в ней.

Ночная Песнь покинул деревню с новой решимостью. Он найдет легендарного оммедзи, выучит их техники, ведь лишь они умели упокоить ёкая. А потом он найдет жену еще раз, подарит ей покой, который у нее жестоко отнял Тошинака.

Но пути оммедзи…

* * *

– Хватит, – рявкнул Харуто, голова все еще была в ладонях.

Гуан умолк. Жаль, он дошел до хорошей части, но он понимал, почему Харуто не хотел, чтобы это слышали.

– Мне жаль, – сказала Янмей. Она сжала запястье Харуто. Небольшой контакт, но это вызвало у него улыбку, хоть и печальную. – Мы живем в мире, где люди передают свою боль другим. Так не должно быть.

Кинжал перед Гуаном разбился, усыпав его стеклом. Он отскочил от осколков, но они растаяли. Кира захихикала и радостно захлопала в ладоши. А потом взглянула на Харуто, и ее улыбка пропала.

– Прости.

Харуто покачал головой.

– Нет. Двести лет горя не должны быть важнее радости мгновения. Молодец… наверное?

Кира закивала. Гуан подозревал, что Пятый Мудрец под Небесами не знал, как был прав насчет девочки. Когда она сосредотачивалась, она поразительно быстро развивалась. Но если она хотела совладать с ци и техниками, она была лишь в начале, хотя начало было многообещающим.

– Теперь создай три кинжала, – сказал Гуан. Она тряхнула запястьями и дала ему кинжалы. Он взял их с улыбкой.

– Ты держишь оружие, Гуан? – спросил Харуто.

Гуан бросил кинжалы на стол.

– Капуста! – сердце колотилось, он вытащил из сумки первую клятву, развернул свиток, проверяя, был ли он еще целым. Он все еще был подписан кровью и ци, создан в присутствии божества. Гуан свернул свиток, прижал его к груди, а потом убрал в сумку. Он коснулся стеклянного кинжала дрожащим пальцем. – Разве это не странно? – ему не нравилась идея касаться их. Это ощущалось как жульничание в клятве.

Он подвинул пальцем три кинжала в ряд на столе, указал на средний.

– Этот. Разбей его, но оставь два других целыми.

Кира фыркнула.

– Легко, – она смотрела на средний кинжал, но все три разбились, осыпав Гуана стеклом, которое растаяло, не попав по нему.

– Еще три кинжала, попробуй снова, – сказал Гуан. Кира создала еще три кинжала, попыталась дать ему. Он смотрел на них, как на шипящих змей, а потом указал ей опустить их на стол. Он не знал, почему смог коснуться оружия, но он не хотел. Его опасения были глубже клятв. Они представляли его верность. Он выбрал не держать оружие снова, потому что он решил стать лучше. – В этот раз только левый, – он посмотрел на Харуто. – Ты уверен, что это была она? Изуми?

Харуто взглянул на него краем глаза и кивнул.

– Я помню свою жену, Гуан.

– Прошла пара сотен лет, старик.

– Это была она, – Харуто вздохнул, опустил голову на ладони. – Может, она не узнала меня.

– Или узнала? – сказал Гуан.

Харуто думал об этом миг, а потом печально кивнул.

Они молчали пару минут, только Кира напевала под нос.

– Она сказала мне найти ее в имперском городе, если я хочу остановить онрё, – сказал Харуто.

– Пха! – буркнул Гуан. – Это ловушка.

– Ага, – сказал Харуто, посмотрел на него.

– Ты пойдешь в нее, да?

– Ага.

– Глупая идея, как по мне.

Харуто пожал плечами.

– Это Изуми. Мне нужно идти. Я должен… – он сделал паузу на миг. – Ты не оставил бы Тяна, как бездумного духа, которому осталась только месть.

– Она не бездумный дух, – сказала Кира, глядя на кинжалы, сосредоточенно хмурясь. – Ты сказал, что она теперь онрё, – она взглянула на Харуто. – У нее есть разум.

– Я не это имел в виду, – сказал Харуто.

– Тогда не нужно было так это говорить.

Они погрузились в неловкую тишину, и Гуан налил еще чаю.

Харуто, наконец, сказал:

– Я пойду. Ловушка или нет. Онрё нужно остановить, пока они не освободили Орочи. Это лучший шанс их найти. Может, я смогу поговорить с ней и убедить ее сдаться. Или… – он сделал паузу и посмотрел на них, покачал головой. – Это Изуми. Я должен попытаться.

– Ладно, – Гуан заставил себя звучать бодро. – Тогда в Императорский город Кодачи. Туда две недели пути? Постараемся там не лезть в политику. Слышал, императрица не самая приветливая.

Все три кинжала разбились, осколки рассыпались по столу и растаяли.

– Капуста! – возмутилась Кира.

Глава 28

Они покинули Гушон следующим утром, пошли на север к Кодачи. Дорога была долгой, но вниз по склону. Горы были за их спинами, и они спускались в долины Ипии, где деревья были зелеными, несмотря на холодную зиму. Снег падал все реже, потом стал воспоминанием на вершинах гор вдали. Киру потрясали изменения, она даже сняла плащ с мехом, наслаждалась теплом.

Хэйва была всей ее жизнью. Она знала только холодные места, укрытые снегом круглый год. Увидеть мир за горами и льдом было чудом. Она не знала, что в природе существовало столько красок. Изумрудные деревья и рубиновые цветы, синие озера и желтые поля, которые Янмей назвала хакусай. От буйства красок перехватывало дыхание.

Люди, которых они встречали на дороге, были дружелюбными. Они много вечеров провели в обществе других, даже в их домах. Харуто оказался хорошим поваром, делал чудесные блюда из малых ингредиентов. И Гуан был одаренным рассказчиком, который увлекал внимание их временных спутников. Кира пыталась развлекать людей трюками, иллюзиями в отражениях. Этому не были рады, и Янмей не раз упрекала ее в том, что она пугала людей, Кира этого не понимала. Им было приятно слушать истории Гуана о призраках, некоторые ужасали. Но когда она добавляла иллюзию, чтобы напугать их, они паниковали и кричали. Люди были непонятными.

Ее тренировка продолжалась. По утрам, до того, как просыпались Гуан и Янмей, Харуто брал Киру наружу и учил ее биться.

– Ты уже знаешь основы, это очевидно, – сказал он утром после короткого поединка, где Кира близко познакомилась с каменистой землей. – Но ты знаешь лишь один способ биться, а он не использует твои сильные стороны. Знаешь, что такое врожденные техники?

Они стояли на полянке в стороне от дороги. На востоке поднимались горы, а на западе – бесконечные поля земли, присыпанной снегом.

– Все, у кого есть доступ к их ци, могут усилить свое тело, увеличить скорость врожденными техниками, – сказала Кира. Это она помнила с уроков в Хэйве, один из нескольких раз, когда она слушала наставников. – От простого жителя, который тянет телегу, до воина, бьющегося с сотней солдат на поле боя. Но я не была в этом хороша.

Харуто рассмеялся.

– Ты права и нет. Тебя удивило бы, если бы ты узнала, что ты сильнее меня?

Кира покачала головой.

– Но в бою ты отталкиваешь меня.

– Потому что я использую врожденную технику порывами.

Кира охнула. Теперь это было очевидно.

– Так ты двигаешься так быстро!

Харуто кивнул с улыбкой. Шики на его плече прижала к лицу волосатую ручку и запищала.

– Что значит, ты не знала? – спросил он у духа.

Шики свистнула и показала ему язык.

Харуто покачал головой и повернулся к Кире.

– Ты можешь не знать, как использовать врожденную технику порывами, но ты ее используешь, Кира. Все время. Попробуй ее убрать.

– Я… кхм… – она сосредоточилась, но это было как сосредоточиться на одном кинжале. Она не понимала, как. – Я не могу?

– Именно! – сказал Харуто. – Ты используешь это все время. Это делает тебя немного сильнее и быстрее все время. И это все время усиливает твою ци.

– А?

Харуто опустился на траву и махнул Кире сесть рядом с ним. Шики прыгнула на ее колени и свернулась.

– Подумай и о ци, – сказал Харуто.

– Гуан сказал, что у некоторых это колодец, но все видят ци по-разному. Моя похожа на песню.

– В этом примере это колодец. Его глубина ограничена, он может переполниться водой. Когда ты используешь ци, ты берешь воду из колодца, осушаешь ее. Со временем колодец пополняется. Но каждый раз, когда ты используешь ци, ты делаешь колодец немного глубже, и это позволяет ему содержать больше воды. Ты, Кира, не прекращаешь использовать ци, не перестаешь копать колодец. У тебя огромные запасы, – он покачал головой. – Я встречал лишь одного с похожим запасом, и он был великаном, который не переставал есть, – он пожал плечами. – Или говорить о себе.

Шики свистнула.

– Да, – сказал Харуто. – Он попытался как-то раз тебя съесть.

Кира смотрела на свои ладони. Она не ощущала себя сильной или быстрой. Она была… нормальной.

– Так мне нужно научиться использовать ее порывами вместо этого?

Харуто покачал головой.

– Не вместо. Вместе. Как только поймешь, я научу тебя, как сражаться.

– Ты сказал, что я уже знаю основы.

– И если тебе нужно победить в драке в таверне, основ хватит. Ты знаешь, как биться, если противник сильнее тебя. Это хорошо против такого монстра, как Шин. Его сила превосходила всех нас. Но когда противник слабее, как я, нужно знать, как использовать свою большую силу. Большая часть боя – понять, на что способен противник, и использовать лучший план против нее.

Два часа каждое утро Харуто тренировал Киру использовать врожденную технику и биться. Она часто обнаруживала себя уставшей и побитой до того, как другие просыпались. Тренировки не беспокоили Харуто, и Кира не видела, что он спал. Он всегда выглядел утомленно, темные мешки были под глазами, похожие на далекие тучи. Но она никак не могла ему помочь.

Днем они шли на северо-запад к городу императрицы. Гуан учил ее лучше понимать техники, которые она уже знала. Кира все еще не могла выделить один зеркальный кинжал. Нити, соединяющиеся с ними, были как мелодии, которые она почти слышала, струны кото задели и оставили звенеть. Гуан играл, прятал кинжал на себе. Кира следовала за нитью, говорила, где он его спрятал. Он спрятал два, и ей нужно было найти оба. А потом спрятал три, и ей нужно было найти конкретный. Каждая тренировка была игрой, а Кира любила играть. В Хэйве все тренировки были скучными. Часы в комнате, пока Акнар-сенсей читал им об истории или политике, или Канг-сенсей – о теории техник. Дни за бегом по землям академии или стоянием на одной ноге в бурю. Это было скучно. Кроме тренировок боя.

Еще несколько лет назад Янмей вела почти все тренировки боя в Хэйве. Она была высокой и сильной, полной энергии. А потом она начала быстро уставать, не успевала за старшими учениками. Она передала работу Кангу. Он был строгим, часами заставлял учеников делать ката, а потом давал повеселиться: сражаться. Кира любила сражения. Это ощущалось как свобода, а остальное время в Хэйве было темницей.

К сожалению, Канг-сенсей не любил ее и не скрывал это. Когда она проигрывала, он звал ее неуклюжей и неумелой. Когда она побеждала, он обвинил ее в жульничании с ее техниками ёкая. Канг выбирал сражения, и последний год он ставил ее только против Гьяцо. Даже без техники или ци кохранский парень был ужасен с кулаками, ногами и полными боли захватами. Никто не побеждал Гьяцо, многие не попадали по нему ударами. Кира была среди них, хотя много раз пыталась.

Она подошла к Гьяцо как-то раз после того, как он ее побил. Попросила его помочь ей, научить ее биться, как он. Она думала, что они поладят. Как она, Гьяцо был изгоем в Хэйве, кохранец в Ипии. У него не было техник, ци, другие ученики сторонились его, хотя из страха, а не отвращения. Он отказал ей. Не из-за того, что она была ёкаем, а потому, что она была слабой, и он ничего не мог извлечь из тренировок с кем-то слабее него.

Кира гадала, выжил ли Гьяцо в разрушении Хэйвы, выжил ли хоть кто-то еще. Она надеялась на это. Хоть многие избегали ее, словно могли стать ёкаями от общения с ней, она надеялась, что они выжили, но шансов было мало.

Игры Гуана были забавными, но он еще не сказал ей, как укрепить кинжалы, чтобы они были не такими хрупкими, могли выстоять атаку. Это раздражало, особенно, потому что она не могла понять суть. Сначала она думала, что будет легко, разбивать кинжалы было теперь просто, как мысль. Но отделять их было другим делом.

– Ты неправильно об этом думаешь, девочка, – сказал Гуан утром, пока они шли. Они проходили маленький город, держались края дороги, чтобы не мешать тележкам. Мужчина, который вел старого буйвола, снял сугегасу и улыбнулся им, показывая дыру в зубах, где один выпал. Кира улыбнулась ему, Гуан ткнул ее в ребра. – От этого ты запуталась, – он указал пальцем на лицо Киры, и она подумывала откусить его. Она уже создала так много кинжалов в этот день, что потеряла счет. Отделять их, когда Гуан прятал их, было невозможно. Хоть она заставляла их разбиться разом. Один он спрятал в своих штанах, и он плясал, как нингьо, за чьи нити тянули, когда он разбился. Но Янмей отругала ее за шутку.

– Прошу, объясни мне, о мудрый мастер ци, – сказала Кира, уклоняясь от пальца, который она решила не кусать.

– Хмф, – сказал Гуан. – С таким отношением – вряд ли. Разбирайся сама.

Кира пыталась сделать это днями, но это не работало. Она вздохнула и поспешила за Гуаном, остановилась перед ним и низко поклонилась.

– Прости. Прошу, помоги мне.

Старый мастер ци улыбнулся ей.

– Ты думаешь обо всех кинжалах, как одном. Как о чем-то общем. Считай это маленькой деревней, кхм… не знаю, как они зовут это место. Эй, старик, как называется эта деревня?

– Уххх… – закончил Харуто, пожав плечами.

– Очень помогает, – сказал Гуан.

Кира хотела ударить обоих, если Гуан не перейдет к делу вскоре.

– Подумай о деревушке Уххх, – сказал он. – А если я попрошу найти одного человека тут?

Кира пожала плечами, но снова не смогла сделать это как Харуто. Может, ее спина была недостаточно сгорбленной.

– Какого человека?

– Конкретного.

– Кого?

– Одного из жителей Уххх.

Кира зажмурилась и заставила себя дышать, чтобы не кричать.

Гуан рассмеялся.

– Хорошо. Ты не можешь это сделать. А если я попрошу тебя найти Сору, юную ипианку в темно-коричневом кимоно с корзинкой стираного белья?

Кира огляделась, пока они шли, и увидела женщину, которую описал Гуан.

– Сора! – указала она. Она подбежала и схватила Сору за руку. Женщина запищала в тревоге.

Гуан поспешил к ним, оттащил Киру от женщины. Он поклонился и извинился за ошибку. Женщина зашагала прочь, оглядываясь на них и кривясь.

– Это была не Сора? – спросила Кира.

Гуан вздохнул и пошел дальше, в паре шагов за Харуто и Янмей.

– Вряд ли ее так звали. Не в том дело. Когда я попросил тебя найти человека, ты не смогла. Но когда я попросил найти женщину в коричневом кимоно с корзинкой, ты сразу ее нашла. Твои кинжалы такие же.

– О-о-о, – Кира кивнула. – Я не могу выбрать один кинжал, потому что они идентичные. Если я сделаю каждый отличающимся, я смогу их различать?

– Это начало, – сказал Гуан. – Сделай их разными, дай им имена – как можешь. Пока твое восприятие не станет сильнее, тебе нужно как-то различать их.

Он был прав, хоть и невыносим. После этого урока Кира стала делать кинжалы разными. Она называла их всех, но Гуану не нужно было это знать. Когда Гуан говорил ей разбить средний кинжал, она знала, что он имел в виду Момо. Было просто отследить нить Момо и отдать приказ только ей. Кира все еще не знала, как способность выделить кинжалы поможет ей усилить их, но она хотя бы ощущала, что делает прогресс.

По вечерам почти все время Кира проводила за изучением новой техники с Янмей, той, которой обладал ее старый друг и пытался научить ее. Прогресс был еще медленнее, чем с Харуто и Гуаном. Кира подозревала, что Янмей сама не понимала технику. Она никогда не использовала ее, хотя пыталась много раз. Янмей заявляла, что новая техника была важна для Киры, это могло защитить ее, но Кира ощущала, что в технике было что-то еще, нечто особенное. Не важно. Кира была просто рада провести время с Янмей.

Янмей всегда была рядом. С момента, как Кира очнулась на поле, почерневшем от техники Янмей, и забыла о восьмидесяти годах в зеркале. Но она знала, что была ёкаем. И она знала, что, чтобы она снова была живой, кто-то должен был умереть. Жизнь за жизнь. Янмей заявляла, что человек был плохим, убийцей, посланным за другом, но это было не важно. Кира всегда знала, что ее жизнь принадлежала не ей. Она украла эту жизнь. Янмей забрала Киру в Хэйву, согревала их в дороге своей техникой. Она слушала, как Кира восторгалась, изучая мир вне оков зеркала. Янмей была утешением, домом и безопасностью. Она всегда была такой для Киры.

Даже в Хэйве среди других учеников Янмей была постоянной в жизни Киры, если нужны были объятия или поплакать на плече. Если Кира заходила слишком далеко, Янмей останавливала ее, не дав никому пострадать. Всем сложно было оставаться хорошими, требовалось делать тяжелый выбор. Кира часто не видела хороший путь, но для Янмей он был ясен. Она была светом Киры. Кира не помнила, какой была ее мама, но некоторые ученики Хэйвы говорили, что мама была утешающей, но строгой, любящей и поддерживающей, всегда рядом. По мнению Киры, это идеально описывало Янмей. Кира не говорила этого Янмей или кому-то еще, но в своей голове Кира считала Янмей своей мамой.

– Выбери точку, – сказала Янмей. Они стояли у небольшого холма, место уже было расчищено для костра в стороне от дороги. Они остановились там, потому что холм закрывал от холодного ветра и снега. – Там, – продолжила Янмей, указывая на одинокое дерево без листьев, упрямо держащееся за холм, несмотря на зиму. – Протяни туда нить ци, а потом вложи себя в нить и шагни в новое пространство, – она нахмурилась от своего объяснения, словно оно звучало не очень правильно.

Кира пыталась. Она не понимала, как протянуть нить ци, как вложить себя в нее, но пыталась.

– И я должна исчезнуть и появиться у дерева?

Янмей выглядела меланхолично.

– Мой друг оставлял как-то после себя картинку. Она разлеталась, как лепестки на ветру, – она улыбнулась, но эта улыбка не порадовала Киру.

– Красиво, – сказала Кира. Ей нравилась идея о лепестках на ветру, мягкие изгибы. Она была из острых краев и неровных линий. Как разбитое зеркало.

Янмей улыбнулась чуть лучше и кивнула.

– Да.

Они продолжали часами, хотя стемнело, и дерево было плохо видно в свете луны. Кира не могла понять, как шагнуть сквозь мир, но она пыталась. Ей нужно было научиться технике. Не для защиты себя, а для защиты Янмей. Ее огненная техника вредила ей. Мудрец казал, что она уже забрала у Янмей двадцать лет жизни, но она все использовала ее. Кире нужно было научиться новой технике, чтобы защищать Янмей, чтобы Янмей больше не вредила себе. Может, они найдут Четвертого Мудреца и попросят о помощи. Может, Мудрец поймет, как обратить вред, нанесенный Янмей.

Но эта ночь была из поражений. Кира винила себя. Несмотря на поражение, она забралась в спальный мешок, ощущая новую решимость. Да, она не смогла изучить технику. Но она была настроена правильно, нашла цель. Они были почти в Кодачи, где они найдут онрё, жену Харуто, и помешают освободить Орочи. А потом Кира потащит Янмей к Четвертому Мудрецу, даже если она будет против.

Глава 29

Кира считала Миназури большим. Она считала Гушон огромным. Когда стало видно Кодачи на горизонте, она поняла, как ошибалась. Императорский город был великаном. Всюду были люди, даже до границ города. Некоторые везли товары, другие шли к местным фермам, чтобы работать в полях. Тут и там солдаты в лакированной керамической броне следили за людьми. Их броня была темно-зеленой с красным узором и свернувшимся драконом на груди. Гуан склонился, увидев, что Кира пялится на них, и сказал ей, что это был Изумрудный Легион, армия императрицы Исэ Рьоко. Ипия была в состоянии гражданской войны, две ветви императорской семьи ждали получить власть над империей, но дороги и улицы в городе не очень сильно охранялись.

Дым промышленности поднимался над городом из тысяч труб, вонь встретила их, когда первые здания поднялись из грязи. Кира не могла назвать половину запахов, которые ударили ее по носу, но с запахами готовки еды, огней с углем, дублением кожи и отходов людей и зверей, развалины Хэйвы пахли почти как цветы. Кира не понимала, как столько людей могли жить в одном месте. Они наполняли дороги, двигались туда-сюда. Некоторые задевали других, толкая телеги, другие огибали людей, потрясая ловкостью. Она смотрела на них огромными глазами, не моргая.

У дорог были развлечения. Телеги, где мужчины и женщины готовили еду для прохожих, прилавки с артефактами, якобы наполненными ци героев. Кира замерла и разглядывала побрякушки на прилавке. Янмей оттащила ее и попросила не замирать. Было просто затеряться в толпе на улицах.

Грохот колес телег, крики торговцев, фырканье свиней и топот ног оглушали и восхищали, били по разуму Киры. Они прошли по шумному рынку, прилавки прижимались друг к другу, мужчины и женщины перекрикивали друг друга, представляя свои товары.

– Свежий рамен, только из печи, – кричала женщина с румяными толстыми щеками, сковорода шипела в ее ладони.

Великан с шеей, похожей на бочку, кричал:

– Пряности. Редкие. Из Хосы, Нэша и не только.

Худой мужчина с крючковатым носом стоял за телегой, махал глиняными бутылками.

– Дом угощений Цин Сяо предлагает только вино лучшего качества.

– Сыграйте в игру разумов. Докажите, что вы умнее обезьяны, – Кира повернула голову. Она еще не видела обезьян. Она прошла сквозь толпу, увидела столик и улыбающегося старика с тонкими волосами и золотым зубом среди желтых. На его коленях сидел коричневый пушистый зверек с длинными лапами, голова казалась слишком большой для его тела, и хвост не переставал двигаться и закручиваться. Он тихо щебетал, словно всегда говорил, но язык понимал только зверек. На столе лежали плитки маджонга. Худой мужчина с подковой черных волос сил перед стариком и его обезьяной, опустил на стол пару льен.

– Перемешай их, – сказал старик, пока обезьяна ворковала. – Лицом вниз. Вот так, хорошо перемешай. Не дай обезьяне отследить.

Кира поняла, что Гуан стоял рядом с ней. Старый поэт склонился и понизил голос:

– Никогда не доверяй этим играм. Две причины. Первая – обезьяна всегда побеждает.

Мужчина с подковой волос кивнул. Он закончил перемешивать плитки.

– Теперь, – сказал мужчина с обезьяной. – Подумай о паре. Любой паре плиток. Скажи обезьяне, какую пару найти. Если не сможет, получишь вдвое больше льен, чем дал.

Мужчина с подковой волос рассмеялся.

– Белый Лотос.

– Белый Лотос. Белый Лотос, – сказал мужчина. – Обезьяна, найди плитки Белого Лотоса.

Обезьяна защебетала и оглянулась на хозяина.

– Давай, – сказал мужчина. Обезьяна щебетала. – Не смотри на меня. Найди мне плитки Белого Лотоса, – обезьяна защебетала слова. – Белый. Лотос. Бе-е-елый. Ло-о-отос.

– Вот так вид, да? – шепнул Гуан. Он вытянул руку и поймал юношу за запястье. Кира поняла, что юноша тянулся к сумке Гуана. – Тут для тебя ничего нет, парень. Иди, и я ничего не скажу стражу, – юноша отдернул руку и побежал в толпу.

Гуан снова склонился.

– Вторая причина – дело не в игре.

Мужчина еще говорил с обезьяной, пытаясь уговорить зверька взять плитки.

– Если он не возьмет, я побеждаю? – спросил мужчина с подковой волос.

Обезьяна посмотрела на плитки, быстро схватила две из них, а потом подняла над головой и запрыгала на коленях хозяина.

– Белый Лотос. Вот он, – хозяин забрал монеты, а обезьяна стучала двумя плитками, улыбаясь, как жаба.

Это было не единственное отвлечение на рынке, но Гуан вел ее дальше. Они нашли Янмей и Харуто, ждущих их на краю рынка. Оттуда начинался город, и здания поднимались на два-три этажа. Академия Хэйва была огромным зданием, пока не сгорело, так что Кира видела строения из многих этажей, но тут их были тысячи – дома, мастерские, храмы – и это потрясло ее. Пагоды поднимались к небу. Ленивые реки текли по городу в глубоких каналах. Мужчины и женщины в лодках плавали по воде, некоторые с пассажирами, другие – с ящиками и бочками. Тут и там деревянные мосты пересекали реки. Каждый мост был с маленьким храмом рядом с ним, посвященным Тошаме, богу озер и рек.

Императорский дворец – замок Дачи – поднимался над городом, окруженный водой и стенами. На каждом углу больших каменных стен стоял огромный дом стражи с множеством этажей, брешами для лучников и навесами, чтобы ловить стрелы, выпущенные в них. Из-за стены выглядывали много этажей вершины замка. Стены сияли белизной, навесы пагоды были темно-зелеными.

Янмей покачала головой, они прошли замок, назвав его неприступным. Харуто фыркнул и ускорился. Он кривился, и Кира догадалась, что только он из них был внутри замка. Он был Ночной Песнью, его раньше любил император Ипии, он не только был в замке, он жил там. Кира хотела побывать внутри.

Гуан сказал, что императрица Исэ Рьоко была тщеславной женщиной. Кира гадала, было ли у нее много зеркал. Может, если она найдет подходящее зеркало на прилавке, она сможет увидеть, каким был замок внутри. Прорицание было непростой техникой, но Пятый Мудрец под Небесами научил ее основам в Хэйве. Кира не справлялась, но еще и не пыталась после уроков Гуана.

Харуто торопил их, и они вскоре пришли к маленькой гостинице в, по словам Гуана, захудалой части города. Табличка над дверью гордо заявляла: «Шитатару Бакецу». Харуто улыбнулся, пока они подходили, сказал им, что эту гостиницу давным-давно открыл его друг. Кира гадала, как ощущалось, когда все, кого она знала, умерли. Хотя она была такой же – ее семья и все ее друзья давно умерли, но она их не помнила.

Они сняли две комнаты, заказали горячую еду и купание. Кира чуть не разбилась от восторга. Она не мылась с Гушона, недели назад, переживала, что пахла хуже задницы осла. Она хотела чистую одежду, новое кимоно, не загрубевшее от пота. Ее волосы отросли, почти задевали плечи, и она гадала, сможет ли Янмей обрезать их, как нужно, или ей придется сделать это самой.

– Изуми где-то тут, – сказал Харуто, когда они поели и снова ощутили себя собой. Кира проглотила две миски горячего супа с лапшой, яйцами, свининой и овощами, которые она даже не успела рассмотреть.

– А другие онрё? – спросил Гуан. – Может, и убийца Тяна?

– Возможно, – сказал Харуто. Он подвинул чашку вина на столе, глядя на бледную жидкость. Кира играла с отражениями, заставила его увидеть летучих мышей под потолком, но Харуто не повелся. И она напугала Гуана тенью с топором. Старый мастер ци вздрогнул, повернулся к монстру, которого не существовало.

– Поймала, девочка, – он рассмеялся. – Даже кровь похолодела, – Кира усмехнулась ему.

– Останемся тут на ночь, – сказала Янмей. – А потом? Утром спросим о демонах из дыма и драконах за решеткой?

Харуто пожал плечами.

– Ночь хорошего сна пойдет на пользу всем вам, – Кира заметила, что он не включил себя. – Утром я найду храм, чтобы благословить ритуальные посохи. А потом повешу свою печать, и нам не придется спрашивать о ёкаях. Все захотят рассказать нам все истории о призраках и жуткие слухи.

Гуан рассмеялся.

– Половина работы оммедзи – уметь отличать правду от дураков и лжецов.

– Потому я нанял тебя, – сказал Харуто. Он сделал глоток вина. – Чтобы ты слушал весь этот бред, пока я работаю.

– Я думал, я был мулом?

– И это тоже, – Харуто подмигнул другу. – Ты должен как-то заслуживать деньги. Ты точно не делаешь этого поэзией.

– Капуста! Ты меня ранишь, старик. За это… – Гуан встал и громко кашлянул, чтобы привлечь внимание других посетителей. – Кто хочет послушать историю о жутком тэнгу, Вестнике Костей?

Кира первой подняла руку.

* * *

Все началось больше века назад, когда лошадиные лорды Нэша собрались под властью их лидера, варган, и напали на Хосу. То было тяжелое время в мире. Брат бился с сестрой. Империи сталкивались. Ипия была разделена, и пока семьи Исэ и Идо рвали империю на куски ради Змеиного трона, империя Кохран использовала свои приборы, чтобы проверить границу с Хосой. Все это время жители Нэша ждали в тени их выжженной солнцем пустыни.