Текст книги "Грехи ассасина"

Автор книги: Роберт Ферриньо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

11

Дерек пукнул, застонал и перевернулся на другой бок. Мозби лежал, слушая храп Дерека и Чейза, раздававшийся в убогой горняцкой хижине по обе стороны от него. Даже во сне и тот и другой не выпускали из рук оружия – штурмовых винтовок местного производства с быстро сменяемыми магазинами и самыми современными китайскими ночными прицелами. Тем не менее общество двух невежественных горцев искатель находил куда более приятным, нежели Грейвенхольца с его рейдерами, набившимися в китайский вертолет во время пятичасового перелета от Нового Орлеана до Смоуки-маунтинс в Теннесси. Пьяные, постоянно сквернословящие, они с воодушевлением палили по скоту из несущейся на скорости двести миль в час винтокрылой машины и громко хохотали, наблюдая, как в панике разбегаются местные жители. Грейвенхольц, казалось, не замечал действий подчиненных. Всю дорогу он не спускал глаз с Мозби, и только рыжеватые волосы на его предплечьях шевелились от встречного ветра.

Дерека и Чейза здоровяк приставил к искателю в горном лагере якобы в качестве проводников, однако ходить куда вздумается они ему не позволяли. Парочка выполняла функцию не столько провожатых, сколько конвоиров, не отходивших от него ни днем ни ночью и ни под каким видом даже близко не подпускавших невольного гостя к изрытой тоннелями горе. Вместо этого они таскали его на долгие прогулки по окрестностям, по-ковбойски стреляли в белок и бросались друг в друга сосновыми шишками. Понять же обоих ему вообще удавалось с трудом из-за их чудовищного акцента. По крайней мере, первые дни. Дерека и Чейза подобная работа особо не обременяла, а Мозби тем временем старательно запоминал болтавшихся по лагерю людей, их походки и голоса, составлял в памяти карту узких тропинок и полян в непосредственной близости от места раскопок. Ему приходилось раньше становиться невидимым, значит, если понадобится, он станет невидимым снова.

Он уже три дня торчал здесь, дожидаясь возвращения Полковника. Грейвенхольц выдернул искателя из дома и доставил сюда в такой спешке, словно счет шел на мгновения, однако Закари Смита на месте не оказалось. Он улетел подавлять какой-то бунт, вспыхнувший на подвластной ему территории. Мозби попытался набрать номер Аннабел, но телефон не работал. Сюда не проникали никакие сигналы. Позвонить кому-либо или ответить на звонок здесь не мог никто, за исключением небольшой кучки избранных, имевших доступ к аппарату безопасной связи.

«Делать нечего, придется подождать, – прокомментировал ситуацию Грейвенхольц. – Пока ты здесь, лейтенант не даст без тебя соскучиться ни твоей жене, ни прелестной дочурке. Кстати, тебе от нее тоже не повредит отдохнуть. Чистый горный воздух, честный заработок. И ей не повредит. – Здоровяк облизнул губы. – У твоей Аннабел какой-то озабоченный взгляд. При первой нашей встрече мне показалось, что она прямо-таки раздела меня глазами. Ну да ты не обижайся. Я всегда произвожу на дам такое впечатление».

«Я не обижаюсь».

Нет, по завершении дела он со всей определенностью наплюет на заповедь подставить другую щеку. Потом Мозби готов сколько угодно молить Иисуса о прощении, но лишь после того, как преподаст рыжему хороший урок.

Панцирная сетка снова заскрипела – Дерек перевернулся на прежний бок. Ветер с шорохом смел с гофрированной кровли сосновую хвою.

Мозби беззвучно скатился с койки, прихватив чужую камуфляжную куртку, и скользнул к приоткрытому окну в задней стене хижины. В первый же вечер его провожатые установили датчик движения, однако искатель позаботился о нем заранее. Трижды в течение ночи он ронял на пол камешки, вызывая сигнал тревоги. Охранники вскакивали с постелей, а сам виновник шума с сонным видом интересовался, что происходит. После третьей побудки Дерек отключил прибор, пинком отправив его в дальний угол.

Мозби прислушался к происходящему снаружи, зацепился пальцами за нижний край рамы, подтянулся и ловко выпрыгнул на улицу сквозь узкую щель. Холодный горный воздух заставил его поежиться. Как же он соскучился по теплому ветерку с залива, воздуху, пропитанному ароматом магнолии и гибискуса. По дому. И конечно же, более всего ему не хватало жены и дочери. Мозби много раз задумывался, какой бы стала его жизнь, не познакомься он с Аннабел во время шестой операции на территории пояса. Остался бы Джон Санти верным долгу? Воином-тенью, чья судьба связана лишь с фидаинами и ни с кем другим? Кто знает. Только в одном у него не возникало ни малейшего сомнения: едва увидев ее, он сделал свой самый правильный выбор в жизни. Ссутулившись и немного опустив голову, искатель зашагал в лес.

Неполная луна ежеминутно скрывалась в ползущих по небу облаках. Наступило время салят-уль-иша, последней ночной молитвы. Джон, проживший в поясе столько лет и принявший христианство не только на словах, но и всем сердцем, до сих пор по пять раз на дню слышал раздающийся в голове призыв к намазу. А впрочем, неважно, у него имелись проблемы и посерьезнее. Он мимоходом кивнул троим горнякам, передававшим друг другу бутылку у костра. Шахтеры, солдаты, торговцы и водители грузовиков появлялись здесь каждый день и так же ежедневно убывали отсюда. На Мозби никто не обращал внимания.

Нарушение присяги фидаина каралось смертью, однако он не задумываясь пошел на преступление. Его беспокоила лишь судьба Аннабел, поскольку она считалась виновной в равной степени. Дезертир хорошо замел следы, жил тихо, каждые несколько лет сменял место жительства… пока однажды не проснулся среди ночи с ножом у горла. Жена мирно спала рядом. Из темноты на него смотрел воин-тень. Молодой, но очень умелый. Чрезвычайно умелый. Лучше Мозби. Аннабел, застонав во сне, повернулась к нему, и на Джона, ощутившего тепло ее тела, мягкость ее кожи, вдруг снизошло небывалое спокойствие. Он попросил у молодого воина быстрой смерти для себя и пощады для жены. Тот, помедлив, кивнул. Дезертир спросил имя фидаина. Ракким Эппс. Мозби благословил Раккима и закрыл глаза. Через несколько секунд он их раскрыл. Нож все еще находился у горла. «В чем дело?» – спросил Джон. Вместо ответа воин-тень провел ладонью по его лицу, снова закрывая глаза. Мозби ждал удара. Когда он разомкнул веки во второй раз, Ракким исчез. Больше они никогда не встречались.

Из темноты донеслись крики, аплодисменты и пронзительный смех. Он двинулся на звук, пробираясь сквозь заросли с бесшумностью тени. Пару раз искатель едва не наступил на бурундуков, не заметивших приближающегося человека. Судя по всему, происходившее впереди интересовало не только его. Множество людей спешили в том же направлении. Перекрикиваясь между собой, они с грохотом ломились сквозь чащу с винтовками на плечах. Он ступил на незнакомую территорию. Деревья поредели, почва под ногами сделалась более каменистой. На следующей гряде Мозби разглядел пляшущие огни. Голоса звучали громче. Ловко перепрыгивая с камня на камень, искатель вскоре оставил попутчиков далеко позади.

Причудливые тени извивались на стенах глубокого ущелья. Небольшие прожекторы, установленные по его краям, освещали импровизированную на дне арену. Люди толпились вокруг дымящихся бочек, пили, курили и восторженно орали, увлеченные каким-то зрелищем. Большинство здесь составляли местные жители и солдаты, но присутствовали и другие, не больше дюжины, одинаково коротко постриженные, с незагорелыми участками кожи вокруг ушей. Все как один крепкие и мускулистые. Дерек называл их рейдерами. «Ребята Грейвенхольца, – сообщил он в первый день знакомства, понизив голос, – держись от них подальше». Следуя его совету, Мозби пробрался через толпу далеко в обход стриженых. От собравшихся разило потом, углем и кислым пивом. Обычный неприятный запах грязных бедняков. И вдруг искатель едва не оступился от удивления, затем прибавил шагу. Он наконец-то разглядел происходящее на арене.

Грейвенхольц замер в боевой стойке напротив другого мужчины, так же как и он, обнаженного по пояс, несмотря на холод. Под белой, испещренной веснушками кожей здоровяка проступала рельефная мускулатура. Второй боец с перепутанными светлыми волосами отличался более худощавым сложением. Тело его покрывали ссадины, а под глазами виднелись синяки. Он на чуть согнутых ногах легко перемещался среди камней, не сводя глаз с противника.

Этот блондин был фидаином. Воином-тенью, как и Мозби. Никто другой не мог так же двигаться по неровной поверхности. Никто другой не мог так держать руки – почти расслабленные, с пальцами, в любой момент готовыми схватить или ударить. Искатель злорадно усмехнулся. Он понятия не имел, насколько серьезны раны светловолосого и какое количество человек понадобилось для их нанесения, но биться с ним один на один? Очевидно, рыжий громила даже не подозревал, что его ждет.

Сверху вопили, кричали, свистели и улюлюкали. Воин-тень едва заметным поворотом головы уклонился от брошенной пивной банки, даже не проводив ее взглядом. Здоровяк пошел на него. Двигался он ловко – Мозби просто не ожидал от него такой подвижности – и вскоре оставил противнику лишь половину ринга.

Грейвенхольц выбросил вперед кулак. Фидаин ответил мощной контратакой справа прямо под сердце. Подобный встречный удар дробил ребра, делая калекой любого, однако рыжий лишь усмехнулся. Кулаки громилы замелькали с умопомрачительной скоростью. Воин-тень едва успевал защищаться. Его удары правой и левой не возымели ни малейшего эффекта. Грейвенхольц попытался зажать светловолосого в углу, но тот сумел выскользнуть из ловушки, материализовавшись за спиной противника, и заехал ему ногой по голове. Здоровяк рухнул на камни. Фидаин бросился вперед, собираясь прикончить его, однако Грейвенхольц оказался проворнее, подставил подножку и взмахнул рукой. Воин-тень попятился назад. Хотя удар пришелся вскользь, лицо его кривилось от боли. Светловолосый плотно сжал губы.

Толпа засвистела. Затопала ногами. Один из рейдеров, тощий убийца со сломанным носом, принялся выплясывать на краю амфитеатра, а затем под одобрительный хохот толпы продемонстрировал фидаину голый зад.

Воин-тень тяжело дышал, схватившись за бок в том месте, куда пришелся удар. Его движения сделались более вялыми. Мозби сумел различить бугры на ребрах и ключицах – следы неровно сросшихся переломов. Как же долго светловолосый пробыл пленником Грейвенхольца? Сколько схваток выдержал с ним? Явно не одну.

Громила наступал легкими пружинящими шагами. Левое ухо кровоточило после соприкосновения с ногой противника, но подобное повреждение, очевидно, его не беспокоило.

Воин-тень покачивался в свете прожекторов. Он произвел движение, определенно свидетельствовавшее о фидаинской подготовке. Выпад плечом, создающий впечатление ложного, однако служивший началом смертельной атаки. Его так и называли – «двойным ложным выпадом». Как говорил инструктор, прием позволял обмануть подготовленного противника и убить неподготовленного. Только не в этот раз. Грейвенхольц встретил светловолосого апперкотом. На камни посыпались выбитые зубы.

Фидаин попятился, харкая кровью. Он прижался спиной к скале с видом полностью измотанного человека, однако сумел уклониться от следующей атаки. Кулак громилы врезался в стену, а сам он, отчаянно ругаясь, закрутился на месте. Такого не могло случиться на самом деле, но Мозби почудилось, будто по камню прошла трещина.

Воин-тень, сделав шаг вперед, потом назад, ударом ноги сбил Грейвенхольца с ног. Дополнительно врезав рыжему по лодыжке, он прыгнул на стену и стал карабкаться вверх. Все быстрее и быстрее, цепляясь за малейшие неровности пальцами рук и ног, не обращая внимания на текущую по подбородку кровь. Зрители на мгновение умолкли, огорошенные проявлением ловкости, поразительной даже для фидаина, затем вновь разразились воплями, ожидая падения.

Светловолосый не упал, а удвоил усилия, пока Грейвенхольц в ярости метался по арене, молотя кулаками скалу. Когда беглец добрался до края ущелья, рейдер со сломанным носом попытался ударить его по голове прикладом винтовки. И промахнулся. Промахнулся. Промахнулся. Держась за выступ одной рукой, воин-тень вырвал оружие у хозяина и дважды выстрелил ему грудь, прежде чем сорваться. Он рухнул на арену, подвернув под себя ногу.

Пивные бутылки дождем посыпались на его неподвижное тело, а зрители принялись скандировать, требуя оторвать пленнику голову.

Громким рыком заставив толпу умолкнуть, Грейвенхольц, прихрамывая, подошел к покалеченному фидаину. Ветер завывал меж каменных стен. Свет прожекторов падал на голую веснушчатую грудь здоровяка. Он наклонился. Мускулистый торс и рыжая щетка коротко остриженных волос придавали ему поразительное сходство с гиеной. Подобрав с земли два зуба, громила потряс ими в кулаке. Стук эхом разнесся по ущелью. Усмехнувшись, он бросил добычу и щелкнул пальцами.

– Пара очков!

Грейвенхольц обвел взглядом зрителей.

Мозби, опустив голову, сделал несколько шагов назад. Сейчас только не хватало попасться рыжему на глаза.

Громила схватил поверженного за шею и приподнял.

– Не волнуйтесь, он живой! – Здоровяк просиял, услышав стон. – Видите? Фидаина убить нелегко. С этим мы еще долго провозимся.

Толпа восторженно завопила.

– Будет готов через неделю.

Грейвенхольц позволил голове воина-тени упасть на камни, ладонью вытер пот со лба и поморщился, ненароком коснувшись уха. Он пнул светловолосого, затем снова обвел взглядом зрителей.

– Хочу выпить. Кто из вас, голодранцев, желает угостить меня?

Толпа взревела.

Мозби вместе со всеми покинул арену и направился к лагерю, слушая довольные голоса. Публика радостно обсуждала поражение чужака и восхищалась силой их рыжего чемпиона. Искатель нехотя признал их правоту. Ему ни разу не доводилось видеть, чтобы воину-тени так досталось в рукопашной схватке. По крайней мере, не от другого фидаина, а Грейвенхольц точно не мог им оказаться. Кто же он тогда на самом деле?

Джон незаметно отстал от толпы. Вспомнив о данном себе обещании преподать рыжему урок, он невольно поежился. Ловкий и искусный боец, светловолосый явно превосходил Мозби в его лучшие годы, которые давно миновали. Да, воин-тень был хорош, и все же Грейвенхольц с ним управился. Облака закрыли ущербную луну, сделав ночь еще темнее, однако искатель добрался до хижины. Походка стала более тяжелой, в сердце поселился неприятный холодок. Он не устал. Воины-тени не ведают усталости. Так, по крайней мере, они говорят сами себе. Нет, Мозби не устал. Ему сделалось страшно.

12

Лео съежился от смущения, когда Ракким просунул его голову в отверстие. Потом ойкнул, зацепившись за край идентификационным ошейником.

– Улыбайся. – Лицо бывшего фидаина появилась в соседней дыре.

Зажужжала камера. Они вышли из-за разрисованного фанерного щита, и зевающий фотограф протянул им два готовых значка.

Один Ракким повесил на грудь Лео, второй – себе. Оба на них изображались в виде ангелов в белых одеяниях со штурмовыми винтовками в руках.

Толстяк вытер нос.

– Кажется, я простудился.

– Должно быть, малярия.

– Да, вполне возможно, – согласился Лео. – Ночь на берегу. Все эти москиты. Вся эта страна – рассадник болезней и нищеты, и еще… – Он прижал ладонь ко лбу. – У меня жар.

– Тогда это скорее слоновая болезнь или проказа.

Толстяк надул губы. Похоже, юноша не имел обыкновения попадаться два раза на одну и ту же шутку.

– Очень смешно. Очень забавно.

Они с трудом протолкались сквозь толпу туристов, окруживших мемориал «Маунт кармел». Памятник последователям «Ветви Давида» привлекал больше внимания, нежели расположенный неподалеку дворец родео Уэйко. Приближался вечер с обычной для востока Техаса страшной духотой. Струйки пота рисовали дорожки на запыленных лицах. Раккима и Лео несло в одном потоке с жителями близлежащих окрестностей, приехавших сюда целыми семьями. Старшие мужчины носили футболки с надписью «Будь проклято АТР», [18]18
  АТР – У правление по борьбе с незаконным оборотом алкоголя, табака и вооружений.


[Закрыть]а дети в сдвинутых на лоб масках Дэвида Кореша неустанно работали челюстями, поглощая «сникерсы». Путь бывшего фидаина лежал к магазину «Честная торговля Стивенсона».

Не таращиться на женщин здесь оказалось довольно сложно. Голые руки, голые ноги, голые талии, облегающие топы и короткие шорты на самых бедрах не позволяли отличить шлюх от порядочных домохозяек. Последний раз Ракким выбирался в пояс три года назад, и с тех пор многое изменилось. Южные штаты, конечно, оставались христианскими, однако, судя по всему, святоши перестали требовать от верующих внешней благопристойности. Их интересовало только сохранение веры. Пусть мусульмане бьются насмерть над догмами, пояс нуждался лишь в сохранении единства.

Бывший фидаин прислушивался к голосам. Гнусавому, медлительному и невнятному бормотанию жителей дельты, скорострельному говору Атланты. Слой за слоем впитывал в себя звуки и запахи тысяч маленьких городков. Молодые хулиганы бесцеремонно расталкивали толпу и глазели на красоток, попыхивая зловонными сигарами. Повсюду над головами кружили черные игрушечные вертолеты с дистанционным управлением. Маленькая девочка разревелась, уронив мороженое на тротуар, когда папа неожиданно поволок ее к киоску с подарочными изданиями Библии в тисненных золотом переплетах.

Три монахини-католички семенили, подхватив друг друга под локоток и ели попкорн, аккуратно доставая по одному зернышку из бумажных пакетов. Самая молодая, заливаясь краской, облизала пальцы. Ракким улыбнулся, представив, какие противоречивые чувства вызвало у нее мимолетное удовольствие. Сестра вдруг повернула голову и посмотрела ему прямо в глаза. Монахини удалились, поднимая пыль маленькими ножками, а бывший фидаин вспомнил благочестивых женщин севера с закутанными в платки или скрытыми под чадрами лицами, тщательно убранными волосами… и его пронизал эротический заряд, исходивший от уже не совсем принадлежащей миру троицы.

Лео не мог отвести взгляд от информационной панели. На экране во всех подробностях представал штурм поместья «Маунт кармел» федеральными властями, начавшийся 28 февраля 1993 года. Документальные кадры чередовались с постановочными. Вот сотрудники ФБР колотят в дверь, намереваясь вручить Дэвиду Корешу повестку в суд в связи с незаконным хранением оружия. В последовавшей за тем перестрелке четыре агента были убиты, а сам хозяин ранен. К началу осады поместья силами ФБР, АТР и подразделениями Национальной гвардии в здании находилось порядка ста последователей «Ветви Давида». Ракким оттащил Лео от экрана как раз в тот момент, когда появилось изображение блаженного Кореша, истекающего кровью среди детей в белых одеяниях.

Толстяк подергал идентификационный ошейник. Узкий титановый обод не мог давить на горло, раздражало само его наличие. Ракким, в принципе, понимал юношу, хотя подобное украшение имело жизненную необходимость. Чужестранцу вроде него требовалась маскировка, позволяющая избегать любопытных взглядов.

– Неужели кто-нибудь поверит, будто я умственно отсталый? – бормотал Лео, пока Ракким застегивал ошейник.

– Чтобы выжить здесь, у тебя нет нужных навыков. А так тебе будет достаточно просто выглядеть неудачником.

Выбросив вперед руку, бывший фидаин провел ладонью по голове толстяка. Клочья волос посыпались на землю, а Ракким отступил на шаг, весьма довольный результатом собственной работы. На вид стрижку делал совершенно равнодушный или неумелый человек. Да, так гораздо лучше.

Подобные ошейники встречались на всей территории пояса. Их носили люди, заключившие кабальный договор. Неимущие, туповатые, невезучие, влачащие жалкое существование. Всю жизнь пытающиеся овладеть какой-нибудь профессией или рассчитаться с долгами. Металлические обручи на шее всегда выглядели неуместно. Тем не менее они обладали куда более важным свойством – не привлекали внимания. Благодаря младенческой пухлости, плохой стрижке и короткой футболке не по размеру, специальной купленной Раккимом, Лео стал почти невидимым.

Бывший фидаин заметил еще одного человека с ошейником, сопровождавшего семью из четырех человек. В одной руке белый слуга тащил сумки с сувенирами, а второй держал зонтик над головой матери чернокожего семейства. По словам Сары, одним из положительных результатов второй Гражданской войны стало почти полное уничтожение расизма. Никто не лишался жилища или работы из-за кожи неправильного цвета. Теперь такая участь была уготована лишь исповедующим неправильную веру. В Исламской республике терпимо относились к христианам, но они считались гражданами второго сорта. Их никогда не повышали по службе, а о возможности приобрести лучшую недвижимость они могли только мечтать. На территории пояса любое течение христианства имело право на существование, правда, кое-где по-прежнему с недоверием относились к католикам. Выпускнику средней школы Всех Святых, если он намеревался получить стипендию в университете, имело смысл сразу начинать с посещений молитвенного дома «Сила в крови».

Мужчина в ошейнике споткнулся, едва не выронив покупки, опустил голову и попросил прощения. В поле зрения Раккима возникла пара флегматичных техасских рейнджеров. Черный и белый, оба выше шести футов. Их широкополые стетсоны, казалось, парили над толпой. Во время войны рейнджеры взяли закон в свои руки и поддерживали порядок всеми доступными способами. Ходили слухи, будто в Техасе не осталось ни одного дуба, который хотя бы раз не послужил виселицей, зато, пока остальную территорию пояса сотрясали мятежи и разбой, улицы штата оставались безопасными. Почти тридцать лет минуло с момента заключения перемирия между Севером и Югом, а они по-прежнему исполняли роль судей, присяжных и палачей.

Из салона татуировок вывалила группа молодых национальных гвардейцев из Луизианы. На плечах парней болтались автоматические иглострельные винтовки, а как бы невзначай закатанные рукава позволяли всем разглядеть свежие наколки. Флаги, клекочущие орлы, поверженные надгробия и Кааба под грибовидным облаком. Самые обычные для пояса изображения. Один из них, довольно мускулистый тип, запустив игрушечный вертолет, попытался заставить его облететь вокруг киоска с корндогами, но не справился с управлением. Крошечный летательный аппарат едва не сбил шляпу с белого рейнджера, перевернулся и упал в пыль.

Гвардейцы расхохотались, а горе-оператор подошел к блюстителям порядка, бормоча извинения. Едва он нагнулся за игрушкой, светлокожий рейнджер в одно движение выхватил револьвер из нержавеющей стали и нанес ему удар по затылку. Мускулистый рухнул на землю. Под возмущенные крики молодых людей, сдергивающих с плеч винтовки, белый медленно раздавил вертолет ногой. Черный наблюдал за татуированными парнями, лениво перемещая по рту зубочистку.

Вокруг пары в стетсонах и группой из Луизианы мгновенно образовалось пустое пространство. Один Ракким не двинулся с места.

Гвардейцы, чуть помедлив, предпочли унести товарища.

– Мне… здесь не нравится, – прошептал Лео.

– А мне даже очень. – Слова сорвались с губ бывшего фидаина, еще не успев оформиться в сознании.

Магазин Стивенсона остался на прежнем месте, но значительно подрос. Крест на крыше поражал реалистичностью исполнения, вплоть до отчетливо различимых древесных волокон. Настоящее произведение искусства. «СУВЕНИРЫ, ЭЛИКСИРЫ, РЕЛИКВИИ» – возвещала реклама с настенных экранов. Паломники непрерывным потоком текли в здание и вытекали наружу через вращающиеся двери, принося с собой прохладное дуновение из оборудованного кондиционерами торгового зала. У входа обливался потом крестоносец в бутафорских доспехах с поднятым забралом, раздающий детям леденцы.

Ракким подтолкнул Лео к стеклянной вертушке. В магазине присутствовал легкий аромат ладана, однако благовония с трудом перебивали запах попкорна и пролитых газированных напитков. Со всех стен на посетителей взирали портреты Дэвида Кореша, включая черный бархатный холст, где его изобразили в компании Элвиса. Цена шедевра составляла одну тысячу девятьсот девяносто девять долларов. Бычьи рога с нанесенными лазерной гравировкой стихами из Библии шли со скидкой за сто пятьдесят девять долларов девяносто девять центов. Покупателю предлагались миниатюрные копии поместья «Маунт кармел», сделанные из любого материала, начиная с вареных макарон и заканчивая чеканным серебром. Куклы Джанет Рино [19]19
  Генеральный прокурор США (1993–2001).


[Закрыть]скалили окровавленные клыки. Все камни и кусочки обугленного дерева из поместья, заключенные в пуленепробиваемую витрину, имели сертификаты подлинности. Маленькая девочка дергала маму за подол, указывая на висевших под потолком воздушных змеев с изображением Иисуса, призывающего Дэвида Кореша на небеса. Огненная буря внизу отражалась кроваво-красным заревом на облаках вокруг Спасителя.

Лео провел пальцами по игрушечному танку. Таблички «РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ» для него словно не существовало. Толстяк ввел команду через расположенную на днище клавиатуру. Боевая машина громко залязгала. Гусеницы ее принялись вращаться, из пушки посыпались искры, в прохладном воздухе появились клубы дыма, а на башне заполоскался крошечный флаг с дьявольской пентаграммой.

К нему подошел сам Стивенсон в выцветших джинсах, ковбойской рубашке, украшенной блестками, и ковбойских сапогах. Как всегда сухопарый, с самодельной сигаретой во рту.

– Купить собираешься, придурок? – окликнул он Лео и тут заметил Раккима. – Ты?!

Бывший фидаин молча смотрел на него. Толстяк продолжал играть с танком.

– Точно ты. – С сигареты упал пепел. – Ты изменился, – добавил Стивенсон, внимательнее рассмотрев гостя. Взгляд его крошечных глаз был твердым, как камень.

– Может, это действие нового шведского ночного крема? – пожал плечами Ракким. – Он стягивает поры.

Стивенсон взмахом руки отослал охранника.

– Здесь ты мог бы купить гораздо дешевле. – Он щелкнул ногтем по значку на груди бывшего фидаина. – Три девяносто девять за штуку плюс билет на реконструкцию за полцены. Тебя надули, сынок.

– Как и любого отпускника.

Стивенсон хмыкнул.

– Ты никогда не был в отпуске. Как и я. – Владелец магазина взглянул на Лео. Толстяк вводил в танк очередную команду. – Поговорим у меня в кабинете. – Он поманил их в проход между витринами, коснулся ладонью пластины на стене, и перед ним распахнулась тяжелая дверь.

Стивенсону было около пятидесяти. Лицо его избороздили морщины из-за долгого пребывания на солнце, а сам он более всего напоминал тощего задиристого петуха, в чьем теле вместо мяса одни хрящи. Он расположился в мягком кожаном кресле за массивным дубовым столом. Одну из стен кабинета украшал потрепанный американский флаг с обгоревшими краями. Ракким сел напротив, вытянув ноги, Лео же принялся слоняться по помещению и буквально все пробовать на ощупь.

Хозяин разлил виски по хрустальным бокалам и протянул один бывшему фидаину. Затем бросил взгляд на юношу.

– Мелкий, хочешь газировки с сиропом?

Толстяк, ничего не ответив, остановился у флага. Положил руку на сердце. Не ту.

Стивенсон чокнулся с Раккимом.

– Жаль Рыжебородого. Такая потеря.

– Да. – Ракким сделал глоток. Жидкий огонь пробежал по горлу. Лео украдкой сунул в карман пульт дистанционного управления от танка. – Судя по всему, дела у тебя идут неплохо.

– Человек, не способный заработать на туристах, слишком глуп, чтобы дышать. Впрочем, не все так просто. – Стивенсон провел языком по резцам. От постоянного курения зубы его пожелтели не меньше пальцев. – У меня рядом с Сан-Антонио десять тысяч акров земли, которая вот-вот пересохнет, и контора по продаже автомобилей, где продавцов больше, чем клиентов. Подумываю заняться ссудами и сбережениями в Хьюстоне. С точки зрения легких денег банковское дело ничуть не хуже туризма. – Он шевельнул кадыком, делая большой глоток. – Если бы мусульмане отказались от собственной дури по поводу запрета на взимание процентов, то давно завоевали бы весь мир.

Ракким не спеша потягивал виски.

– Коран запрещает, этим все сказано.

– Приспосабливайся или умри. Эта истина годится не только для людей, но и для веры.

Хозяин магазина вытряхнул из пачки сигарету, набитую широколистным виргинским табаком, и исчез в клубах ароматного дыма. Очевидно, самокрутки он курил лишь при покупателях.

Стивенсон стал агентом Службы государственной безопасности сразу же после основания Исламской республики. Мало кому из неверных удавалось попасть в столь влиятельную структуру. Очевидно, Рыжебородый весьма ценил и уважал его. Исчез он около двадцати лет назад из-за проблем с главой самой большой мечети в Сиэтле. Дело совершенно не касалось вопросов веры. Стивенсон не верил ни в Иисуса на кресте, ни в гурий, дожидавшихся его среди райских садов. Он вообще ни во что не верил, если это нельзя попробовать на вкус или на ощупь. Имам приказал «черным халатам» схватить одну молодую женщину. Еврейку. Ее звали Эстер. То ли он сам положил на нее глаз, то ли кто-то донес. Как бы то ни было, она умерла, прежде чем Стивенсон сумел ее освободить. На следующий день имам и два его телохранителя оказались мертвы. Сам же агент-атеист словно в воду канул.

Ракким наткнулся на него во время своей первой разведывательной операции на территории пояса. Пропавший сидел за прилавком скромного киоска неподалеку от поместья «Маунт кармел». Они не сговариваясь сохранили инкогнито друг друга, хотя воин-тень оценивался властями южных штатов в миллион долларов, а «черные халаты» за поимку убийцы имама до сих пор сулили меру золота, равную его весу, и благословение великого муллы в придачу. Наверное, обоим хватало и денег, и благословений. В их вторую встречу Ракким передал Стивенсону микроснимки могилы Эстер. Воинствующие фундаменталисты намеревались бросить ее тело в яму с остальными убитыми, но тут вмешался Рыжебородый. Глава Службы безопасности распорядился похоронить женщину на кладбище для неверных и сам оплатил маленькое мраморное надгробие. Их общение не прервалось и после того, как Ракким ушел в отставку, сделавшись отступником. Он помогал сбежать из республики людям, совершившим различные преступления: подозреваемым в колдовстве женщинам, евреям, гомосексуалистам и тем, кто решился отречься от истинной веры. Бывший фидаин переправлял их через границу на территорию пояса, а бывший агент СГБ обеспечивал безопасность. За свои услуги они не брали ни цента.

Стивенсон кивнул на Лео.

– Здорово придумал с ошейником.

– На этот раз мне не обойтись без головолома.

– Это меня уже не касается. – Хозяин магазина сделал глоток виски. – Люди с мозгами всегда пользуются спросом. Не имеет значения, здесь или у тебя. Умных вечно не хватает. Правда, иногда большой ум грозит не менее большими неприятностями. Даже в лучшие времена было опасно задавать слишком много вопросов, а сейчас времена определенно не самые лучшие. Эй, может, уберешь свои грязные лапы от моих вещей?