Текст книги "Грехи ассасина"

Автор книги: Роберт Ферриньо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

31

– Как ты прекрасна, – сдавленным голосом произнес Полковник.

– Одни слова. – Бэби сделала пируэт, и подвенечное платье окружило ее белым шелковым ореолом. – Несправедливо, что девушке можно так одеваться всего один раз в жизни.

– Можешь надевать его, когда захочешь. Сейчас ты выглядишь еще прекрасней, чем в день свадьбы. Я не думал, что такое возможно.

Она засмеялась и принялась кружиться. Платье развевалось, обнажая ее длинные ноги. Все быстрее и быстрее, пока Бэби не потеряла равновесие. Она бы упала, но Полковник вовремя подхватил ее.

– Мой герой. – Красавица прижалась к нему, поцеловала и снова засмеялась.

Закари Смит коснулся ее губами. Сначала нежно, потом крепко, почувствовав, как его охватывает страсть.

Бэби оттолкнула его, обмахиваясь ладонью.

– Полковник, да у тебя эрекция! Что скажет мой папочка?

Муж с покрасневшим лицом потянулся к ней, но она выскользнула из его объятий.

– Готова поспорить, он лиловый и толстый. Я много о тебе слышала.

Полковник нажал кнопку на стене, увеличив до максимума затемнение стекол. Теперь он мог любоваться последними лучами заката, а часовой у входа не видел и не слышал происходящего в доме.

– Я знаю, что ты задумал, мерзкий старикашка. – Бэби погрозила ему пальцем. – Ты хочешь засунуть в меня эту большую штуку.

– Милая, прошу тебя… – Развлечения жены начинали его беспокоить. Он ничего не имел против разнообразия. Игривость веселила и возбуждала Полковника, однако с некоторых пор в душе поселилось сомнение, не осталась ли игра главной причиной интереса к нему. – Бэби…

– Сегодня моя свадьба, и могу делать все, что хочу. – Она легла на диван, задрав платье. Шорох ткани отозвался в ушах Полковника ревом пламени. – Ой, я забыла надеть трусики. – Ее ладонь скользнула вниз. Пальцы коснулись гладкого лобка. – Что же делать? Джонни очень рассердится. – Бэби провела пальцами по внутренней поверхности бедер. – Он считает… – Она охнула. – Он считает меня немножко шлюшкой. А вы как считаете… – Красавица тяжело задышала. – А вы тоже считаете меня шлюшкой, мистер?

– Нет. – Полковник улыбнулся, расстегивая китель. – Нет, мэм, я не считаю вас шлюхой.

Она наблюдала за ним с дивана, выгнув спину и задрав платье до талии.

– Джонни – большой мальчик, сплошные мускулы, но мне кажется, что он боится… – Ее пальцы забегали быстрее. – Боится моей… маленькой… розовой… вагины.

Закари Смит бросил китель на стул.

– Подозреваю, этот Джонни может считать себя самым счастливым парнем на свете.

– Надеюсь, потому что… потому что я люблю его до смерти. – В комнате повисла тишина. Полковник мог расслышать, как она шевелит пальцами. – Поэтому… я даже не знаю, что он сделает, увидев, что я забыла надеть трусики. У него такой скверный характер.

Раскаты грома донеслись со стороны гор, дом задрожал. Полковник приглушил свет. Дождь забарабанил по крыше сначала тихо, потом все сильней и сильней. Часовой втянул голову в плечи.

– Дождь в день свадьбы, хорошая примета. – Не спуская с нее глаз, он рванул липучки на рубашке.

– Мистер, вы должны мне помочь, – проворковала она.

Полковник положил рубашку поверх кителя.

– Все, что угодно.

– Все, что угодно, для невесты?

– Все, что угодно, для невесты.

Она поманила его пальцем, не переставая ласкать себя.

– Джонни выпорет меня, если увидит без трусиков. Он не такой, как вы, мистер. Я вижу, что вам нравятся развратные девчонки, а Джонни, он всегда поступает по правилам.

Полковник опустился перед ней на колени.

– Может быть, вам не стоит выходить замуж за него. Такая развратная девчонка заслуживает мужчины, который смог бы оценить ее по достоинству.

– Мне очень жаль, но это невозможно, правда жаль. – Бэби пошевелила бедрами. – Семье Джонни принадлежит все в нашем маленьком городке. Мельница. Бакалейная лавка. Банк. Если я не выйду за Джонни, его семья отберет ферму у папочки. Видите, какая безвыходная ситуация?

Полковник не видел ничего, кроме нее самой.

– Буду счастлив помочь.

Она схватила его за шею, наклонила к себе.

– Мистер, я хочу, чтобы вы нарисовали мне трусики.

Полковник поднял на нее взгляд.

– Языком, мистер. Я хочу, чтобы вы нарисовали на мне трусики языком. – Бэби прижала к себе его лицо и застонала, почувствовав, как его язык проникает в нее, нежно лаская. – Все, что угодно, для невесты, – прошипела она сквозь стиснутые зубы.

Полковник резко раздвинул ей ноги, облизал самым кончиком языка, вспоминая интимные связи с другими женщинами, потерявшие для него всякое значение. Воспоминания тускнели быстро, точно оставленные на солнце фотографии. Для него существовала только она. Бэби извивалась, рвала на нем волосы, но он сдерживал себя. Закари Смит всегда знал, когда атаковать, а когда отступать.

Жена закричала, засмеялась и накрыла подолом платья его голову.

Полковник встал, вытер губы.

– На какое время назначена свадьба?

– Я должна быть в Гефсиманской баптистской церкви через два часа.

Полковник расстегнул молнию на брюках, позволив им упасть.

– Много времени.

Бэби закрыла ладонью рот и уставилась на него широко раскрытыми глазами.

– Вы только посмотрите. Мистер, как неприлично. – Она впилась зубами в шелковый подол. – Не знаю, справлюсь ли я с такой штукой.

Полковник лег сверху, смяв подвенечное платье. Одним медленным плавным движением вошел в нее, а Бэби принялась раскачиваться в одном ритме с ним. Жар ее тела испарил все сомнения, все мысли. Прижав его к себе, она шептала ему что-то на ухо, подгоняла. Закари Смит стал двигаться энергичнее, входить в нее все глубже и глубже. Оба тяжело дышали, а дождь все сильнее барабанил по крыше.

Уже стемнело, когда их разбудил коммуникатор.

– Не отвечай. – Бэби положила руку на грудь мужа.

Прижав трубку к уху, Полковник выслушал сообщение и потянулся за одеждой.

– Закари? – Она зашуршала расстегнутым платьем. Груди вырвались наружу. – С тобой скучно. – Бэби надула губы, глядя, как он торопливо надевает брюки.

– Милая, позвонил Мозби. – Полковник надел рубашку, взгляд его горел, словно у школьника. – Он что-то нашел в конце тоннеля.

Бэби рассматривала ногти.

– Хочешь посмотреть? Судя по его словам…

– Нет, Полковник, спасибо. Буду лежать здесь, ласкать себя и думать о других мужчинах.

Закари Смит рассмеялся, снял с крючка дождевик и направился к двери.

Она выглянула в окно. Муж, широко расправив плечи, прошагал мимо часового. Разбушевавшаяся гроза его только радовала. Бэби тяжело вздохнула и опустила руку. Косой дождь хлестал из ночного неба, а молодая женщина рассеянно гладила себя по плоскому животу.

Она так и продолжала ласкать собственное тело, когда вспышка молнии выхватила из темноты быстро шагавшего к дому Лестера. В высоких ботинках, промокшего, сильного и, как всегда, злого. Часовой отдал честь. Даже не кивнув в ответ, Грейвенхольц буквально взлетел по ступенькам.

32

Малкольм Круз поцеловал сребреник.

– Надеюсь, ты говоришь правду.

Он распахнул дверь, приглашая Раккима войти.

Сидевшие на складных стульях бойцы повернули к ним головы. Видимо, покосившаяся хижина служила часовней. Все провожали их взглядами, пока Круз и бывший фидаин пробирались в переднюю часть строения. Многие носили костюмы скелетов. Ветер свистел в стенах, сплетенных из тонких прутьев. Завывал в сухих ветках кровли. Электрические светильники по углам отбрасывали зловещие тени на лица. Пахло как в старой могиле.

– Ты не боишься? – спросил Малкольм.

Ракким окинул взглядом собравшихся. Все смотрели на него.

– Боюсь. Здесь можно запросто подцепить блох.

– Знаешь, чего тебе не хватает? – Круз поднял с пола пару бутылей емкостью в галлон, ловко подцепил винтовую пробку большим пальцем, и та покатилась по полу. – Тебе не хватает выпивки.

– Все нормально.

Малкольм сунул открытую бутыль ему в руки.

– Отказа не потерплю. – Другую он передал сидевшему в первом ряду бойцу. – До дна!

Понюхав пойло, Ракким наморщил нос, приложился к горлышку и закашлялся.

Малкольм забрал у него бутыль. Сделал несколько больших глотков, облизал губы.

– Сатана не выносит крепких напитков, потому что боится опьянеть и выболтать правду.

– Это… это скипидар, – выдохнул Ракким.

– Скипидар и чистая вода прямо с небес, – хихикнул Круз. – Давай, странник.

Мужчина в переднем ряду, сделав несколько глотков, передал бутыль дальше.

Бывший фидаин посмотрел Малкольму прямо в глаза… и стал пить. Словно струя кислоты пробежала по горлу. Глаза слезились, его едва не тошнило, но он продолжал заливать в себя жидкость. Вытерев губы, Ракким вручил бутыль Малкольму. Тот, просияв, сделал еще глоток. Они так и передавали ее друг другу, в то время как вторая путешествовала по рядам.

Потом заиграла музыка… или она уже играла, когда они вошли. Бывший фидаин силился вспомнить, как долго простоял здесь среди теней. Он даже не мог понять, где звучала мелодия, внутри хижины или снаружи. Стало темно. Темно снаружи. Темно внутри. Свет от фонарей по углам мерцал, словно они превратились в свечи. Мужчины поднялись со стульев и, покачиваясь, продолжили передавать по кругу бутыль. Из второй пили только Круз и Ракким. Скипидар прожигал их тела. Испепелял ложь, оставляя только правду.

– Чувствуешь? – закричал Малкольм, хотя их разделяли какие-то дюймы. – Это выходят твои грехи, странник.

Раккима била дрожь. Ему казалось, будто тело объято огнем.

Размахивая руками, Круз начал проповедь о грядущем сражении, о древнем враге рода человеческого, о цене искупления.

– Матфей, глава десятая, стих тридцать второй: «Всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцом Моим Небесным», – кричал он, потрясая над головой бутылью, – «А кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцом Моим Небесным». Понятно?

Паства, пошатываясь, одобрительно завопила «аминь».

Малкольм наклонился вперед и прищурился.

– «Не думайте, что пришел Я принести мир на землю! Не мир Я принес, но меч, ибо пришел Я разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее! И враги человеку домашние его!» – Он лязгал зубами. – Л ю бите мамочку и папочку больше меня, значит, не достойны! Л ю бите сына или дочь больше меня, значит, не достойны! Кто обретет жизнь, потеряет ее, кто потеряет жизнь ради меня, обретет ее!

Бойцы счастливо взревели, заплясали от радости, тряся нарисованными костями. «Костями, костями, сухими костями». Ракким почувствовал, как сам начал двигаться, дергаться и извиваться, подхваченный волной всеобщего безумия.

– Осторожно.

Он обернулся. Окинул взглядом переднюю часть церкви, пытаясь сообразить, откуда донесся голос. Тот самый, что провел его сквозь дым. Сквозь пламя.

– Библия гласит, и мой новый лучший друг это подтверждает, что Господь создал человека по образу и подобию Своему. – Малкольм глядел Раккиму прямо в глаза. – Посмотрите вокруг, и вы увидите, что мы сделали с миром. Хорошо посмотрите. Глядя на нас, что можно сказать о характере Господа?

Люди закричали, завыли по-звериному. Бывший фидаин ощутил рвотные позывы.

Круз поднял бутыль к губам Раккима. Тот попытался отвернуться, но рядом появились люди-скелеты, схватили его и держали, пока Малкольм вливал ему в рот разбавленный водой скипидар.

Он поперхнулся, и брызги зловонной жидкости полетели прямо в лицо Малкольму.

Круз засмеялся.

– Святая вода, странник. Весьма признателен.

Ракким почувствовал, как его наклоняют назад. Горлышко бутыли стучало по зубам. Скипидар беспрепятственно лился в горло, он уже не мог сопротивляться. Ноги стали точно ватные.

Бывший фидаин опустился на пол, не в силах держать голову прямо. Стены побежали кругом. Откуда взялась эта паутина? Паутина в углах, паутина на потолке. Музыка звучала слишком громко. Невыносимо громко. Он попытался встать, чтобы выключить ее, однако ноги не слушались, а хохот вокруг заглушал даже музыку. Ракким не мог сделать ни шага.

– Выпьем за странника! – закричал Малкольм, вращая обезумевшими глазами.

Паства одобрительно заорала. Малкольм поднял бутыль и пил, пока скипидар не потек по бороде.

«Осторожно».

Ракким прищурился, сфокусировав зрение на губах Круза. Предупреждение исходило не от него.

Скелеты приволокли закрытую корзину. Внутри раздавался электрический треск. Нет, скорее гул. Шипение.

Откинув крышку, Малкольм запустил в корзину обе руки и достал двух змей. Двух длинных, почти в его рост, змей, которых он держал чуть ниже голов. Огромных толстых гремучих змей. Их хвосты едва не касались пола. Круз пустился в пляс, и рептилии закачались, широко раскрыв пасти с красивыми изогнутыми зубами.

– От Марка, глава шестнадцатая! От Марка, глава шестнадцатая!

Скелеты затопали ногами, восторженно заорали.

– Кто уверует и крестится, спасен будет; а кто не уверует, осужден будет! – Он затрясся, прижав змей к телу. – Спасен не сегодня, спасен не завтра. Спасен навечно! – Круз поднес к лицу одну из рептилий с ромбовидным рисунком на спине. Змея сделала выпад. Капли яда осели на губах проповедника. – Марк говорит, что уверовавших будут сопровождать сии знамения: именем Моим станут изгонять бесов!

– Вон! – завопили скелеты. – Вон!

– Будут говорить новыми языками!

Скелеты залаяли в потолок, завыли на луну, проглянувшую сквозь щели в крыше.

– Если что смертоносное выпьют, не повредит им! – крикнул Малкольм, раскачиваясь вместе со змеями. – Не повредит им!

Один из скелетов, запрокинув голову, допил скипидар.

Круз отпустил рептилий, и они поползли по полу. Запустив руки в корзину, он доставал новых. Больших и маленьких, щитомордников и блестящих мокасиновых змей.

– И будут брать змей голыми руками.

Малкольм как будто стал еще выше. Голова его почти касалась крыши. Он развесил рептилий по плечам, но широко раскинутым рукам, и они ползали по нему, обвивали шею, скользили вниз по спине. Но даже не думали кусать.

Ракким смотрел на Круза, на уползающих в толпу змей. Его выворачивало наизнанку от скипидара. Все суставы болели.

Малкольм извлек из корзины громадного полосатого гремучника. Не меньше шести футов. Красивого золотисто-коричневого гада с черными поперечными кольцами и огромными золотистыми глазами. Он снова поднес рептилию к лицу. Змея медленно вползла в его открытый рот, скользнула головой по языку и также медленно выползла. Слезы текли по щекам Круза. Он повернулся к Раккиму, протягивая гремучника ему.

Бывший фидаин не шевелился. Крики скелетов отражались от стен и раздражали куда больше, нежели зудение трещоток рассерженных рептилий.

– У веровавшие будут брать змей. И это не повредит им. – Малкольм пихал ему гремучника. – Слышишь, не повредит им, странник.

Ракким взял рептилию дрожащей рукой. Она мгновенно обвилась вокруг предплечья, легонько сжав его.

Малкольм раскачивался с полузакрытыми глазами, музыка гремела, змеи шипели и трещали.

Стены извивались в такт мелодии. Наверное, Ракким ошибся. Их сложили не из палок и прутьев, а из змей, и теперь они оживали, чтобы поприветствовать своих братьев. Гремучник сильнее сжал руку. Бывший фидаин смотрел прямо в глаза рептилии, то есть в глаза Круза. Они притягивали все ближе, ближе.

Гремучник резко нанес удар, вонзив ему зубы в плечо. Ракким сорвал его и бросил на пол.

Малкольм кивнул.

«Тупица».

Даже не посмотрев, куда делась змея, бывший фидаин схватился за место укуса. Он уже чувствовал, как жидкий огонь расползается по жилам. Слишком поздно. Ракким остался на полу, а Малкольм вернулся к корзине за новыми рептилиями. Чем больше, тем веселей. Яд в крови превратился из пламени в лед. Зубы застучали, пальцы онемели от холода.

«Собираешься просто сидеть и умирать?» – ехидно осведомился один из скелетов.

– Отвали.

Человек сбросил с себя черный костюм. Тусклый свет сочился сквозь щели в крыше. Перед ним стоял стройный мужчина с нагловатой ухмылкой.

– Ты умер, – сказал Ракким. – Я убил тебя.

«Я с тобой заигрался, и тебе повезло. Так мне и надо».

– Мне помог ангел. Мой ангел-хранитель.

«Мне не нравится быть мертвым».

Скелеты бросали друг в друга змей, выкрикивая непонятные слова. Все происходило как при замедленной съемке. Ракким без труда мог разглядеть перемещение чешуек на коже рептилий. Малкольм посмотрел на него, но подходить не стал.

«Слушай, я с тобой разговариваю».

– Что тебе нужно?

«Хочу быть живым».

– Я снова убью тебя.

Дарвин улыбнулся.

– Тебе смешно?

«Сам не понимаешь? Раньше бы ты не осмелился сказать этого. А теперь стал сильным, храбрым убийцей. Я словно оживаю, когда вижу тебя таким».

К Раккиму подполз укусивший его гремучник, покачал головой и пополз дальше.

«Ты понимаешь, о чем я говорю. Не притворяйся, будто не понимаешь. Ты должен быть мне благодарен».

– Уходи, мне сейчас не до призраков, – отмахнулся бывший фидаин. Он уже почти терял сознание.

«Призраков? Я нечто большее. Спроси у Сары».

– Ты о чем?

«Я не кажусь тебе… другим? – Дарвин идеально сымитировал его голос. – В последнее время ты стал более игривым, – произнес он уже голосом Сары. – Веселым. Не серьезным, как обычно. Мне это нравится».

Ракким молча смотрел на него.

«Как она прекрасна в постели. Я все готов отдать, чтобы трахнуть ее самому. Смог бы кое-чему ее научить. Если б знал, что она настолько прелестна, постарался бы вернуться раньше».

Бывший фидаин сделал попытку подняться на ноги.

«Не утруждай себя. – Дарвин подошел ближе. – Выглядишь неважно».

Сара. За последние месяцы их любовь друг к другу только усилилась.

– Тебя здесь нет.

«Сам знаешь, что это не так. Ты и раньше ощущал мое присутствие. Мысли, которые вдруг приходили тебе в голову. Поступки, которые ты совершал… Ты должен был догадаться. Я был о тебе лучшего мнения».

– Мне наплевать, какого ты обо мне мнения. Если ты здесь, если ты действительно здесь, то только потому, что даже черви не смогли тебя переварить.

«Не надо так волноваться. Тебе понадобится время, чтобы переварить яд. Прикажи сердцу биться медленнее».

– Я не нуждаюсь в твоих советах.

«Нуждаешься, нуждаешься. Жалкое зрелище. – Ассасин покачал головой. – И этот человек меня убил. Мне стыдно».

Перед ним действительно стоял Дарвин. Никто, кроме него, не обладал такой улыбкой, таким холодным взглядом. Сейчас он выглядел куда лучше по сравнению с моментом их последней встречи, когда Ракким воткнул нож в его открытый рот, чтобы больше никогда эту улыбку не видеть.

«Над чем смеешься?»

– Над тобой.

Бывший фидаин припомнил странные ощущения, появившиеся примерно год назад, чужие воспоминания, которые становились все более отчетливыми.

– Я убил двух человек в Сиэтле. Телохранителей «черного халата». До сих пор не понимаю, как у меня получилось. Твоя работа?

Дарвин поклонился.

Ракким попытался шевельнуть пальцами. Уже лучше.

– Я убил техасских рейнджеров. Вышел из себя. Опять ты?

«Я? – Дарвин расхохотался. – Нет, это был только ты. Я тоже удивился. Должен признать, я стал гордиться тобой. Столько крови. Очень возбуждает».

– Я не похож на тебя.

Ассасин подмигнул.

«Не волнуйся. Скоро станешь. Как ты там говорил Крузу? Спалить сортир дотла. Настоящая поэзия».

– Ты… ты все время находился в моей голове?

«Каждую минуту».

Ракким внимательно посмотрел на него.

– Врешь.

Дарвин пожал плечами.

«О’кей. Пришлось потрудиться. Не так просто быть мертвым. Сам узнаешь».

– Тебе самое место среди мертвецов.

Ракким снова попытался встать. На сей раз почти получилось.

«Хочешь, дам совет?»

– Нет.

«Остерегайся этого рыжего сукина сына».

Ракким подался вперед.

– Ты знаешь о Грейвенхольце?

«Гораздо больше, чем ты. Генерал Кидд не говорил Рыжебородому, но в то лето фидаины потеряли более двадцати человек».

– Но потом все прекратилось.

«Прекратилось, потому что я позаботился об этом. Около десяти лет назад один босс создал на территории пояса команду для уничтожения фидаинов. Группу наемников с боевым опытом, у которых под собственную кожу была вживлена еще одна модификация из графитных композитов. Она называлась японской, потому что разработал ее один косоглазый. Она была очень дорогой, но гораздо эффективнее бронежилета. Когда внедрили первые модели, было много жертв, но ученый постоянно совершенствовал свое изобретение, изменял состав. Со временем у него все получилось. Поэтому Кидд послал меня в пояс. Рыжебородый об этом так ничего и не узнал. – Дарвин улыбнулся, растягивая приятное воспоминание. – Я прошелся по лагерю, как лиса по курятнику. Убил двадцать семь человек в послеоперационном отделении. Вдвое больше на этапе вживления. Не считая охранников. Отлично повеселился. Скорее всего, только ты один можешь по достоинству оценить то, что я сделал».

Ракким протер глаза. Дарвин терял очертания, становясь полупрозрачным.

Ассасин облизнул губы.

«Ты бы видел, как они лежали, все в бинтах, смотрели на меня, и глаза у них становились все больше и больше. В конце мои творческие способности проявились в полной мере. Профессиональная этика. Потом я убил косоглазого ученого и его сотрудников. Уничтожил все записи, все материалы. До встречи с тобой я считал это лучшим достижением в своей карьере».

– Ты не убил Грейвенхольца.

Улыбка исчезла с лица Дарвина. Губы беззвучно шевелились.

Ракким вскочил на ноги.

– Что?

«…должен был оставить что-нибудь для тебя. Почему только я должен веселиться?»

Ассасин таял.

Малкольм шагнул прямо сквозь него, словно через облако дыма.

– Странник. – Пот градом катился с его лица, оставляя светлые полосы на грязных щеках. Схватив Раккима за руку, он провел ногтем по клейму. – Я тебе не говорил, что уверовавшие будут брать змей и это не повредит им. Не говорил?

Бывший фидаин посмотрел по сторонам. Одни бойцы сидели на стульях, другие собирали змей. Четверых людей-скелетов выносили наружу.

Малкольм проследил за его взглядом.

– Не все уверовали должным образом.

– Я тоже не слишком хорошо себя чувствую.

– Чепуха, странник. Никогда не слышал, чтобы человек так говорил новыми языками после змеиного укуса. Тараторил не переставая, причем двумя разными голосами. Я сперва не понял, кто в тебя вселился, ангел или бес, но ты выжил. Выдавил из себя яд, словно поел несвежей свинины. Ты не Князь лжи. Душа твоя спасена, как и моя. – Малкольм наклонился к нему с улыбкой рождественского святого. – Как только то, что зарыто в горе, окажется у нас в руках, мы зальем весь мир кровью.

Раккиму почудился далекий смех Дарвина.