Текст книги "Грехи ассасина"

Автор книги: Роберт Ферриньо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

Коларузо шел, не ускоряя и не сбавляя темп. Просто шел. Пока двое офицеров Службы безопасности спорили друг с другом, он забрался на водительское сиденье и, глядя прямо перед собой, тронулся с места. Только разогнавшись до разрешенной на автостраде скорости, детектив ощутил прикосновение мокрой от пота одежды.

15

– Эй! Стивенсон сказал, чтобы ты не выезжал на двадцать седьмую.

– Нам нужно заправиться.

– У тебя еще полбака.

– Расслабься и заткнись. Повтори периодическую таблицу или еще что-нибудь в этом роде.

– Отец говорил, что к тебе нужно привыкнуть, но не предупредил, насколько это сложно. – Лео извлек из верхнего кармана компьютерные чипы и переключатели от игрушек, стянутых в магазине Стивенсона, и с высунутым от удовольствия языком принялся рассматривать их при свете фонарика на гибкой штанге. – Ты даже не спросил, хочу ли я ехать в Новый Орлеан. Разве у меня нет права голоса?

Ракким вел «кадиллак» по двадцать седьмой автостраде, внимательно следя за неосвещенными обочинами и поглядывая в зеркало заднего вида. Поток туристов из «Маунт кармел» иссяк пару часов назад, но движение по дороге полностью не прекратилось. Им попадались грузовики, легковушки затеявших погонять подростков и автомобили с семьями, чьи главы не желали платить за ночевку в мотеле. Дважды он сбрасывал скорость на подъезде к заправкам, но не останавливался, поскольку они находились на открытой местности. Лео, слишком занятый игрушками, ничего не замечал. Еще через несколько миль им попалась мигающая вывеска «ОТКРЫТО КРУГЛОСУТОЧНО». Чуть дальше под путепроводом Ракким заметил патрульную машину техасских рейнджеров и свернул к заправочной станции «Свобода».

Южный воздух оказался густым и сладким, едва ли не приторным. Бывший фидаин огляделся. Комбайны прогрызали широкие полосы в раскинувшихся вдоль шоссе полях сахарного тростника, то и дело выхватывая фарами из темноты ярко-зеленые стебли. Увидев спешившего к их автомобилю мужчину средних лет в выцветшей, но отлично отглаженной военной форме, Ракким отвинтил крышку бака.

Из-за частых ураганов, вызванных глобальным потеплением, добыча нефти в Мексиканском заливе почти прекратилась. Несколько уцелевших платформ экспроприировала Ацтланская империя. Теперь едва ли не все энергетические потребности пояс удовлетворял за счет угля и импортного горючего, однако на заправочных станциях сети «Свобода», принадлежавшей ветеранам войны, продавали только этанол, до последней капли произведенный из местного сахарного тростника.

– Полный бак? – спросил мужчина, поднимая шланг.

Ракким прижал кредитный чип к насосу. Раздалось жужжание.

– Да, спасибо.

– Из «Маунт кармел»?

Бывший фидаин кивнул, мельком взглянув на патрульную машину поверх плеча ветерана, отметил сержантские нашивки на его рукавах и фамилию Питерс над левым нагрудным карманом. Из наград тот носил только боевой знак пехотинца.

– Где служили, сержант?

– Где служил? – Оператор до сих пор сохранил военную выправку. Он стоял, расправив плечи и втянув живот. Чисто выбритый, с коротко остриженными седыми волосами, Питерс лишь слегка горбился. Вполне возможно, делал сотню отжиманий каждый день. – А ты, юноша? Судя по виду, ты участвовал в боях.

– Отслужил четыре года в Национальной гвардии Кентукки. Правда, в основном курил и пялился в сторону границы. Ни одного тюрбанника увидеть так и удалось.

– Мне не нравится такое название, – заметил Питерс. – Оскорбляет мусульман и тех, кто умер, воюя с ними.

– Приношу свои извинения, сержант.

Ветеран кивнул.

– Принято. – Он осмотрел машину Раккима. – Хорошая тачка. Старая, но крепкая. Возможно, несколько миль двигатель будет работать жестко, пока не привыкнет к топливу.

– Но оно того стоит?

– Конечно. – Питерс выпятил челюсть. – Некоторые люди купили шикарные автомобили и заправляют их только бензином. Им все равно, откуда его привезли и сколько за него надо платить. Но дело же не только в деньгах. Если бы мы выращивали тростник сто лет тому назад, может, сохранили бы страну. Всю страну.

– Аминь.

Питерс усмехнулся.

– Что думаешь о «Маунт кармел»?

– Впечатляет. Не уверен, насколько точна реконструкция, но…

– Точна? Я видел по телевизору репортаж прямо оттуда, – резко произнес Питерс. – Мне было всего семь лет, но я уже понимал, что будет бойня. – Он покачал головой. – Все описано в учебниках по истории. Вас в Кентукки совсем ничему не учат?

– Понимаете, сэр, я почти не ходил в школу. – Ракким снова взглянул на патрульную машину.

– Понятно, тогда слушай урок на сегодня. – Отставной сержант повесил шланг на колонку. – В то время как мусульмане атаковали наши посольства по всему миру, правительство было занято тем, что травило газом детей в Техасе, расстреливало медсестру в Айдахо и под угрозой применения оружия отправляло маленького кубинского мальчика обратно к последнему коммунисту в мире. Не нужно быть метеорологом, чтобы понять, откуда дует ветер. – Он закрыл бензобак. – Иногда я слишком много говорю.

– Никак нет, сэр.

Питерс открыл дверцу «кадиллака» и подождал, пока Ракким сядет за руль. Кивнул Лео, но непрерывно смотрел на бывшего фидаина.

– Видишь путепровод впереди? Под ним, как мохнатые пауки, притаились два рейнджера. Будь осторожен. Не дай им повода остановить вас.

– Я буду осторожен, сержант.

Вырулив с заправки, Ракким сначала поехал медленно, однако возле путепровода вдавил педаль газа в пол.

– Что ты делаешь? – закричал Лео.

Бывший фидаин смотрел в зеркало заднего вида. Патрульная машина с зажженными фарами покинула укрытие. Она двигалась следом за ними, но не приближалась. Очевидно, рейнджеры ждали, когда водитель достигнет какого-то определенного места. Несомненно, уединенного, где никто не помешает им всласть повеселиться.

Лео постоянно оглядывался, а Ракким разгонял машину.

Вскоре автострада с четырех полос сузилась до двух. Деревья стали гуще. Видимо, дорога шла параллельно реке. Наступила ночь, встречного движения почти не было.

На крыше патрульной машины вспыхнули и замигали огни, она резко увеличила скорость.

– Что будем делать? – спросил Лео.

Лицо юноши в свете отраженных от ветрового стекла мигалок сделалось синим.

– Подчиняться закону. – Ракким высматривал, где бы остановить «кадиллак».

Чтобы устроило рейнджеров. Они, конечно, хорошо изучили собственные владения и знали идеальное место. А, вот и оно: небольшой просвет между деревьями, почти незаметный для проезжающих автомобилей. Бывший фидаин сбросил газ.

– Прошу тебя, без глупостей, – бросил он Лео.

Ракким свернул на скрытую лесом полянку. Сухие ветки затрещали под колесами.

– Что бы ни произошло, ничего не делай. Оставайся тупым как пробка.

Бывший фидаин вышел из «кадиллака», держа руки на виду. Патрульные подъехали ближе и осветили его фарами. Ракким помахал им с глуповатым видом. Лео тоже вылез наружу и замер рядом с автомобилем, уставившись в землю.

Фары погасли, но мигалка оставалась включенной. Из машины неторопливо, явно наслаждаясь моментом, выбралась знакомая черно-белая пара. Сейчас, в полном снаряжении, они выглядели просто огромными. По всей вероятности, мускулистые широкоплечие дядьки в свободное от приставаний к туристкам время занимались борьбой с быками. Крупные мужчины с широкими улыбками. Их великолепные зубы словно сами по себе испускали синеватое мерцание. Рейнджеры медленно приближались, обходя Раккима с двух сторон.

Возможно, когда-то они вполне заслуженно считались благоразумными, преданными закону стражами порядка, рискующими жизнью ради поддержания мира, но те времена давно канули в прошлое, и нынешнее их поведение сложно было оправдать нерегулярно получаемым жалованьем. Рейнджеров развратила власть. Слишком много лет люди выражали почтение к их значкам, опускали глаза, старались даже собственной тенью не омрачить их блеска. Издревле каждому храброму мужчине свойственна некоторая агрессия, готовность броситься в драку, легкий садизм. А иначе как обратить в бегство стаю волков? Жесткость рейнджеров разрасталась год от года, подпитанная страхом граждан, чья безопасность зависела от них. Крепла благодаря привычке людей оправдывать все их поступки. Они прогнили насквозь. Стали опаснее любого хищника среди овец.

– Проблемы, офицеры? Я знаю, что превысил скорость.

Ракким уже догадался о последующей реакции. Прочитал ее во взгляде белого, прежде чем тот потянулся к висевшей на поясе электродубинке. Бывший фидаин расслабился, сделал удивленное лицо, когда дубинка ткнулась ему в грудь. В следующее мгновение его отбросило назад, к машине. Притворяться, будто больно, даже не понадобилось. Под звон в ушах он сполз по переднему крылу автомобиля и упал рядом с колесом.

Лео не пошевелился. Он по-прежнему стоял с опущенной головой и что-то невнятно бормотал себе под нос. Ракким испытал приятное удивление. Юноша следовал его инструкциям. Не терял хладнокровия.

– Значит, предел скорости вас не касается, сэр? – Белый рейнджер сверху вниз глядел на нарушителя. – Считаете себя особым человеком?

– Нет… нет, – пробормотал Ракким. Во рту появился привкус крови из прокушенной щеки. – Очень сожалею… простите.

– Сейчас будете сожалеть еще больше. – В начищенных до блеска носах ботинок рейнджера отражались звезды. – Дэрил, что говорит второй?

Чернокожий рывком подтянул к себе за ошейник Лео.

Бормотание юноши сделалось немного громче, но головы он не поднял.

– Какой-то кабальный придурок. – Дэрил прочитал надпись на обруче. – Должен служить три года.

Ракким, схватившись руками за крыло, с трудом поднялся на ноги. После первого глубокого вдоха ноздри наполнились запахом озона.

– Я… я не знал…

– Незнание закона не освобождает от ответственности, сэр, – сообщил белый рейнджер.

– Честно говоря, сэр, мы на это очень рассчитываем, – добавил чернокожий.

Они рассмеялись.

– Три года, – задумчиво произнес белый. – Мне кажется, мы можем поручить этому идиоту всю грязную работу в участке. – Он помахал дубинкой, не спуская глаз с Раккима. – А вы можете избавить себя от неприятностей, если официально передадите идиота нам.

– Он… уже куплен и оплачен, офицер, – пробормотал бывший фидаин. – Один фермер в Гринсборо нанял его для уборки урожая.

Дэрил ощупал руки Лео. Тот захихикал. Юноша не переставал удивлять Раккима.

– У щенка совершенно отсутствуют мускулы. – Чернокожий шагнул к нарушителю. – Он не подходит для работы в поле. Судя по всему, сэр, вы решили обмануть бедного фермера из Гринсборо.

– Это правда, сэр? – укоризненно покачал головой белый рейнджер. – Вы обманули фермера? Пообещали доставить хорошего крепкого работника, а вместо него везете этот мешок с кишками?

– Представляешь, Джерри-Ли, служу уже десять лет и не перестаю удивляться человеческому двуличию. – Дэрил положил руку на пистолет, не спуская глаз с Раккима. – Это может заставить даже сильного человека прибегнуть к насилию и выпивке.

– Видите, что вы натворили, сэр? – Белый рейнджер ударил бывшего фидаина коленом в живот. – Расстроили моего напарника, а он крайне чувствительная натура.

– Лучше отдайте нам этого придурка, сэр, – посоветовал чернокожий, – нам нужен кто-то, кто будет драить полы и чистить сортиры. Был у нас один мексиканец, но сбежал. – Он щелкнул по ошейнику Лео. – А с таким идиотом проблем не возникнет.

– Сколько стоил контракт? – спросил Джерри-Ли.

– Пятнадцать тысяч долларов, – ответил Ракким. – Но я не могу…

– Пятнадцать тысяч?! – Белый присвистнул. – Когда я последний раз заглядывал в закон, это считалось хищением имущества в крупных размерах. Знаете, как мы поступим, сэр? Мы заплатим вам пятьсот долларов. Просто предъявите счет в Бюро охраны правопорядка штата.

– Я не могу…

– Назовите код системы безопасности ошейника.

– Офицер, прошу вас… – взмолился Ракким.

Белый ударил его.

Нарушитель скорости устоял на ногах. Возможно, он совершил ошибку. С тактической точки зрения сейчас следовало упасть, однако бывший фидаин начинал терять терпение.

Джерри-Ли, наклонив голову, уставился на Раккима. Видимо, он обладал неплохой интуицией, но забывал к ней прислушаться. За его спиной мигал синий свет, и лицо рейнджера частично скрывалось в тени.

– Нам нужен код. Быстро.

Нарушитель проглотил комок в горле.

– Код… код – семь-восемь-четыре-пять-пять.

Белый рейнджер приподнял стетсон.

– Большое спасибо.

Чернокожий щелкнул пультом, открывая багажник патрульной машины.

– Залезай, идиот. – Он ткнул пальцем в грудь Лео.

Толстяк вопросительно взглянул на Раккима.

– Делай, что они говорят. – Бывший фидаин пошевелил запястьем. Нож привычно скользнул в ладонь. – Все будет в порядке. Эти добрые люди позаботятся о тебе.

– Не хочу туда залезать, – заскулил Лео. – Я боюсь темноты.

Чернокожий схватил юношу за шиворот, подтащил к автомобилю и швырнул в багажник.

– Пожалуйста… – пробормотал толстяк.

Дэрил захлопнул крышку.

– Чуть не забыл, – щелкнул пальцами Джерри-Ли, улыбаясь Раккиму. – Мне нужно устройство слежения. Не хочу, чтобы этот идиот сбежал. – Он выхватил пистолет. Очень быстро. Вероятно, долго тренировался в казармах. – Хорошие слуги не задерживаются. Не могу понять почему.

Бывший фидаин поднял руки.

– Да-да, конечно. Я сделаю все, что скажете.

– Правда, все? – Белый рейнджер прицелился Раккиму в лоб. – А ты, оказывается, добрый парень и всегда готов услужить.

– А что мне еще остается делать?

Джерри-Ли обнажил весь набор крупных белоснежных зубов, отчего синий свет на крыше патрульной машины как будто замигал вдвое чаще.

– Именно. А что тебе еще остается делать?

– Хватит с ним возиться. – Чернокожий сел за руль. – Выбивай из него дерьмо, ехать пора. Фэй подает бифштекс из буйвола только до трех ночи.

Ракким скользнул глазами по вене на горле белого рейнджера. Пульс около восьмидесяти пяти – девяноста ударов в минуту. Время еще оставалось.

Джерри-Ли не опускал пистолет.

– Отдай прибор, и я обещаю произнести над тобой несколько слов, когда все закончится. Слово даю, у тебя будут хорошие похороны. Я – дьякон. – Он усмехнулся, снова продемонстрировав белые зубы в синем освещении. – Представь себе, я читаю заупокойные молитвы не только над освященной землей.

Ракким медленно, держа двумя пальцами, протянул ему устройство слежения. Остальные пальцы сомкнулись на рукояти прижатого к предплечью ножа.

Патрульная машина нетерпеливо забибикала.

– Дэрил торопит, – пояснил белый рейнджер. – А я лично к этому бифштексу из буйвола совершенно равнодушен, – добавил он, собираясь взять прибор.

Ракким ударил его по руке в момент выстрела, тем же движением рассек горло Джерри-Ли и метнулся к автомобилю. Чернокожий пытался достать пистолет, выскочить наружу, однако карбопластовый клинок, разнеся пуленепробиваемое стекло на тучу осколков, вонзился ему в шею.

Вздох Дэрила прозвучал необычайно громко. Веки его затрепетали крыльями мотылька.

Ракким выдернул нож. Кровь блюстителя порядка хлынула ему на руку. Теплая, но быстро остывающая в прохладном ночном воздухе. Люди умирают так быстро, так быстро теряют тепло… Бывший фидаин пошарил в кабине и выключил мигалку. Темнота успокаивала. Он прислушался к шуму реки, к стуку Лео по крышке багажника, затем подошел к первому из убитых.

Тот ничком лежал в пыли. Джерри-Ли, кажется, так звал его напарник. Кровь белого рейнджера казалась черной в лунном свете. Черное зеркало, отражающее звезды. Джерри-Ли и Дэрил. Приятно знать имена тех, у кого забрал жизнь. Ракким вздрогнул. Откуда это? Раньше он не стремился выяснить, как звали мертвых. Не считал убийство удачным ходом. Оно вообще не имело отношения к подсчету очков, и прибегать к нему следовало лишь в качестве последнего средства. По крайней мере, раньше. Ракким вытер руки о траву, затем принялся чистить их песком, тщательно обдумывая происшедшее. Глаза постепенно привыкали к темноте, и он вполне мог различить бегущую мимо реку. Чуть погодя в корнях мангровых зарослей возле берега бывший фидаин заметил торчащую из воды… крышку капота. Самый край. Сколько же автомобилей утопили рейнджеры, сколько трупов унесло течением? Оглянувшись на Джерри-Ли, он сплюнул.

Лео продолжал орать.

Ракким уже подходил к патрульной машине, когда багажник распахнулся. Выкатившись на землю с горстью проводов в кулаке, толстяк стал ловить воздух широко открытым ртом. Ему каким-то образом удалось отключить замок.

Отдышавшись, юноша увидел тело белого рейнджера. Следом за ним – окровавленный труп в салоне. У него подкосились ноги.

– Рикки, что ты наделал?

16

– Не могу поверить… не могу поверить, что ты это сделал. – Лео стучал зубами от холодного влажного ветра. Он опустил голову на ладони. – Зачем я позволил отцу уговорить себя участвовать в этом?

Вот нытик. Ракким привалился к спинке сиденья, ведя машину одной рукой. Верх он откинул еще на поляне. Фары «кади» единственные освещали ночную дорогу. Звезды, не поддающиеся исчислению, рассыпались по ясному небу. Бескрайние поля люцерны и сахарной свеклы наполняли воздух сладковатым ароматом. Сверчки выводили бесконечные завораживающие песни любви. В какой-то момент Ракким даже стал подпевать им, слившись с ними в единое целое. Никаких пределов. Никаких границ. Как он любил юг!

Лео внимательно посмотрел на бывшего фидаина.

– Ты их убил.

Ракким повернул к нему голову.

– Не стоит благодарности.

– Я не просил о помощи. Кроме того, ты сам виноват. Ты должен был выехать из города по окружной дороге.

– Пропустил поворот.

– Веселишься? – У Лео задрожали губы. – Что может быть смешного в смерти блюстителей закона.

– Они были не блюстителями закона, а бандитами со значками блюстителей закона.

Завывая двенадцатицилиндровым двигателем, машина неслась по дороге с плавностью курьерского поезда. Игнорировать выпады толстяка труда не составляло, а вот отмахнуться от вопросов, заданных самому себе, оказалось куда сложнее. Почему он так поступил? А главное, почему он испытал удовольствие? На обочине промелькнула облупившая вывеска: «ЗАКУСОЧНАЯ „ПИГГЛИ-ВИГГЛИ“ – ГОРЯЧИЕ БЛЮДА, ХОЛОДНОЕ ПИВО, ДЕСЯТЬ МИЛЬ».

– Есть хочешь?

– Есть? – хриплым голосом переспросил Лео. – Да я теперь, наверное, никогда есть не смогу.

– Согласен, немного поголодать тебе бы не помешало. Но есть ты будешь. Сам удивишься, какой голод почувствуешь, когда сядешь за стол. Увидев, что я натворил, ты почувствуешь, как внутри тебя возникает пустота, которую невозможно заполнить всей едой в мире. Будешь запихивать ее в себя обеими руками.

– Сомневаюсь.

Ракким продолжал напевать звучавшую в голове песню. Мелодия казалась знакомой, но вспомнить слов, к сожалению, никак не удавалось. Где же он ее слышал?

– Тебя нисколько не беспокоит то… что ты совершил? – не унимался Лео.

– Очевидно, у меня моральные отклонения. Должно быть, мало ем зеленых листовых овощей.

– А почему ты постоянно шутишь? Отец говорил, что раньше ты был другим. Говорил, что я могу тебе верить.

– Ты можешь мне верить.

– Чему верить? Тому, что будешь убивать людей?

– Да, когда это будет необходимо.

– Сегодня это не было необходимо. – Судя по голосу, Лео мог расплакаться в любой момент. – Ты вышел из себя и убил их. Поставил под угрозу выполнение нашей операции.

– Нашей? Мелкий говнюк! Выполнение операции зависит исключительно от меня. А ты оказался здесь только потому, что Сара попросила.

– Убийство – грех. Грех в иудаизме, грех в христианстве, грех в исламе и в любой другой…

– Я сам буду решать, что такое грех.

– Ты будешь решать? – Лео уставился на него с открытым ртом. – Да я погибну из-за тебя!

– Не волнуйся, – успокоил его Ракким. – Такие, как ты, умирают в постели. На чистых простынях с чашкой какао в руке.

Толстяк вытер глаза.

– Врешь.

Ракким свернул на еще более узкую дорогу, не освещенную и не отмеченную на карте. По радио передавали лирические песни в стиле кантри и вестерн, звучавшие еще печальней и жалобнее трелей сверчков. На обочине промелькнул огромный покосившийся деревянный крест. Бывший фидаин прибавил газу. Из-под колес брызнула щебенка. Рев двигателя спугнул сову. Птица слетела с высокой сосны, на мгновение заслонив луну крыльями. У южан подобная примета считалась далеко не из лучших, Ракким же и без совы прекрасно осознавал всю безрадужность их перспектив. Он едва заметно улыбнулся. Ситуация складывалась довольно занятная. По здравом размышлении, его восприятию следовало притупиться, а чувству боли и страха сделаться более размытыми, но все получилось как раз наоборот. Он никогда не воспринимал мир так ясно и очевидно, и от этой поразительной ясности сжималось сердце.

«Я сам буду решать, что такое грех».

Похоже, длинный список прегрешений Раккима пополнился богохульством.

– Может, – Лео тихонько откашлялся, опасаясь нарушить ход мыслей бывшего фидаина, – может, когда отъедем подальше от того места, ну, где все произошло, остановимся на ночлег?

– Я не устал.

– Понятно. Подготовка воина-тени.

– А тебе самому почему бы не поспать? Дай мозгу и языку немного отдыха.

Толстяк зевнул.

– Я тоже не устал.

Ракким сосредоточенно изучал темноту впереди, высматривая проблеск света или какой-нибудь другой признак устроенной на дороге засады. Лео, конечно, ничего не знал о смерти, но в одном он оказался прав: бывший фидаин вышел из себя и убил рейнджеров. Его поступок совершенно не поддавался логике. Несомненно, они превратились в кровожадных зверей, но в мире и кроме них полно кровожадных зверей. Как со значками, так и без. Да, рейнджеры мерзко повели себя с монахиней в «Маунт кармел», однако ставить их выходку в один ряд с более тяжкими преступлениями тоже не годилось. Кроме того, сестра-католичка наверняка сама пришла бы в ужас, узнав об их смерти. Она бы даже стала молиться о прощении обидчиков. Нет, на убийство он пошел ради собственного удовлетворения, и это беспокоило его сильнее всего остального.

– Я думал, воины-тени избегают прямых столкновений, – выпалил Лео.

– Никак не отстанешь?

– Просто пытаюсь понять. – Юноша сжал пухлые пальцы в кулаки. – Воины-тени должны оставаться невидимыми. Так отец говорил. Незаметными, не привлекающими к себе внимания. Они должны вести себя осторожно. Не убивать без крайней необходимости.

– Я уже не воин-тень.

– А кто ты тогда?

Ракким промолчал. Он не знал ответа. Лишь одно мог сказать с уверенностью – Лео не услышал от него ни капли лжи. Воина-тени больше не стало. Превращение являлось их профессиональной болезнью. И еще ассасинов. Со временем первые всегда перенимали обычаи туземцев, а вторые становились бешеными псами. Лишь Раккиму когда-то удалось избежать подобной участи.

Ассасины, как и воины-тени, действовали в одиночку. Они имели полную свободу действий, подчинялись лишь непосредственному начальству и могли рассчитывать только на одно: уйти со службы живыми. Правда, Дарвин доказал обратное. В заброшенной церкви в Нью-Фаллудже Ракким схватился с мужчиной, прожившим более сорока лет. Убежденный атеист, ассасин пребывал в самом расцвете сил. Оба они успели покрыться кровоточащими ранами, оба едва дышали, следя за танцующими клинками в руках друг друга.

– Я сразу узнал тебя, как только увидел, – звенел насмешливый голос Дарвина. – Сразу же понял, кто ты такой.

Ракким нанес удар, пролив еще несколько капель крови.

– Я знаю, кто ты. Знаю, что ты думаешь.

– Тогда мне жаль тебя, Рикки. – Ассасин сделал вид, будто поскользнулся, однако хитрость не удалась. Тело его обмякло – скрывать боль от противника получалось все труднее. – Злейшему врагу не пожелал бы узнать, что я думаю.

Даже теперь бывший фидаин не мог сказать с уверенностью, выражал печальный взгляд Дарвина искреннее сочувствие или служил прикрытием для очередной уловки. Впрочем, не все ли равно. Имело значение лишь то, что ассасин умер, а Ракким остался в живых. «Хорошо смеется тот, кто смеется последним, придурок».

Он повернул руль, машинально вписываясь в поворот, но сам продолжал прокручивать в памяти окончание поединка. В церкви повисла мертвая тишина. Никто не произнес последнего слова. Губы ассасина сомкнулись на рукоятке клинка, пригвоздившего его к колонне. Ракким молча смотрел на него, а глаза Дарвина делались все шире и шире. Бывшему фидаину почти не хватало его мягкого, ироничного голоса. Такого обволакивающего, сбивающего с толку… Ракким резко нажал на тормоз, машину занесло.

– В чем дело? – раздался крик Лео.

Автомобиль замер перед нагромождением растительности, вклинившимся в окружавшие дорогу поля. Заросли поднимались вверх футов на тридцать-сорок и почти полностью перекрывали узкое шоссе. Бывший фидаин включил дальний свет. Луч выхватил из темноты блестящие листья и толстые стебли, однако пробиться в глубину живой массы не смог.

– Что это такое? – спросил Лео. – Джунгли?

– Кудзу.

Юноша присвистнул.

– А я думал, это название какого-то быстрорастущего сорняка.

– Так и было. До великого потепления. – Ракким выключил фары, но глушить двигатель не стал. – С кудзу всегда были связаны определенные проблемы, но после изменения климата все наши естественные враги, кажется, стали еще сильнее. Еще живучей. – Он всмотрелся в темноту. – Огненные муравьи поселились в городах, в Саванне и Бирмингеме пчелы-убийцы не позволяют детям выйти летом на улицу. В дельте фермеры используют напалм, чтобы не дать кудзу заполонить лучшие низины, сотни людей умирают каждый год от ядовитого плюща. Словно мать-природа чувствует, насколько мы близки к поражению.

– Только без мелодрамы, – презрительно фыркнул Лео. – Рикки? – Он завертел головой. – Рикки!

Тихонько нырнув в заросли, Ракким двинулся наискосок от дороги. Ноги ступали по мягкой, словно губка, земле. Юноша продолжал звать его, но бывший фидаин не откликался и продолжал идти вперед. Толстяк начинал причинять неприятности, как он и предупреждал Сару. Ох уж эти штатские. Пусть она его любимая женщина, правая рука самого президента, тем не менее Сара тоже штатская.

Звезды на миг отразились в чьих-то крошечных глазках. Белка следила за ним с низкой ветки. Ракким абсолютно бесшумно скользил через растительную мешанину. Вдоль обочины тянулся достаточно глубокий овраг. Бывший фидаин пересек его по узкой, почти невидимой в густой траве доске и свернул к границе леса, по-прежнему неслышный, словно тень. Остановившись, Ракким закрыл глаза, выждал, пока включится ночное зрение, затем открыл.

Отсюда он мог видеть все в любом направлении на расстоянии мили. Ни огонька. Ни единого движения. Ни одного постороннего звука. Только шелест листьев и шорох мелких животных над головой. Никто не ждал их в засаде среди зарослей кудзу. В этом не было необходимости. Участок дороги перед зарослями, край полосы, покрытой растрескавшимся асфальтом, оказался попросту срыт на десять футов и заменен помостом, затянутым черным пластиком. Для надежности его присыпали землей. Водители, с какой бы стороны они ни подъезжали, увидев зеленое нагромождение, прижимались к обочине, помост ломался, и машина падала в канаву. На следующее утро хозяевам ловушки оставалось лишь проверить, не выжил ли кто-нибудь, забрать ниспосланную судьбой добычу, да выволочь при помощи лебедки разбитый автомобиль, чтобы не вызвать подозрений у следующей жертвы.

Не обращая внимания на назойливых москитов, Ракким долго всматривался в темноту оврага. Он сумел различить несколько блестящих предметов – осколков ветрового стекла или не подобранных местными жителями крышек от колесных дисков. В здешней части Техаса становилось трудно заработать на жизнь одним земледелием. Засухи продолжались бесконечно долго, а кудзу высасывали все грунтовые воды. Вероятно, за оставшихся в живых требовали выкуп или просто продавали. Потом шли в церковь на воскресную службу и возносили молитвы, оставляя все в руках Божьих.

Ракким похлопал себя по карману. Все нормально, сребреник никуда не делся. Вынув монету, он внимательно рассмотрел ее в ярком свете звезд. Серебряный кругляш почернел от времени. Кое-где его тронула патина, однако профиль императора, или кого там еще, угадывался вполне отчетливо. Еще один надменно улыбающийся перекормленный недоносок с толстой шеей, чью голову венчал лавровый венок, подтверждающий его божественность. Две тысячи лет прошло, и хоть бы что-нибудь изменилось. Бывший фидаин перевернул монету, под небольшим углом подставив ее лучам ночных светил. На оборотной стороне, словно собираясь нанести удар, расправил крылья могучий орел. Уж не пытался ли он добраться до жирного сукина сына?

– Куда ты ходил?

Ракким сел за руль, включил заднюю передачу и нажал педаль газа, не спуская глаз с зеркала заднего вида.

– Ну скажи, что происходит, – взмолился Лео, едва машина покатилась по неровному асфальту.

Вырулив на более широкое место, бывший фидаин сделал резкий разворот и погнал туда, откуда они недавно приехали.

– Двинем по другому маршруту, – сказал он. – Эта дорога оказалась слишком опасной.

– Я не боюсь.

– Молодец.

Встречные насекомые лопались с громкими хлопками, подобно попкорну. Испускаемый ветровым стеклом ультразвук разрывал их на части. Сверчки на мгновение умолкали и тут же возобновляли свое убаюкивающее пение, как только машина проносилась мимо.

– Я по-прежнему не понимаю, зачем мы едем в Новый Орлеан, – подал голос Лео. – Нам нужно поскорее добраться до Теннесси, а не возиться с женой Мозби.

– Мозби не мог уехать, не поговорив с ней. Он скорее бы умер. Мы обязательно должны разузнать, что он ей сказал.

– Мог бы просто объяснить, – буркнул толстяк. – Я тоже принимаю участие в операции. – Он вертел ручку приемника, но из динамика доносился лишь треск помех. – Ты правильно сделал, что взял меня с собой.

Ракким бросил ему монету.

– Как ты догадался?

Лео принялся крутить сребреник между большим и указательным пальцами.

– Тяжелее, чем я думал.

– Я не об этом спросил.

Юноша взвесил монету в ладони, провел пальцем по неровному краю.

– Человек, который тебя интересует, христианин, замороченный на конец света. Ты вдруг отказался от золотой монеты и попросил у Стивенсона древнеримскую, причем серебряную. – Он щелкнул ногтем по металлическому кругляшку. – Даже идиот понял бы. В конце концов, не неевклидова геометрия. Ну скажите, какой христианин откажется от одного из тридцати сребреников Иуды? – Толстяк вернул монету Раккиму. – Ошибка заключалась в том, что ты плохо знаешь историю. Иуде заплатили жрецы храма, а они не пользовались римским серебром. Иерусалимские первосвященники признавали только отчеканенные в Тире сребреники. Именно их и унес с собой Искариот. И именно такую монету ты должен показать этому гангстеру конца времен в Теннесси.

Ракким спрятал сребреник. Посмотрел на Лео.

– И многие обладают подобными знаниями?