Текст книги "Дорога Славы (сборник)"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 44 страниц)

Прямо перед нами грохот смолк. Это была дробильная машина, и вся она была облеплена людьми.

– Забирайтесь наверх! – крикнул водитель. – И быстрее!

Потом он посмотрел на корову и добавил:

– Никаких животных!

– У нас барокамера с нашей малышкой! – крикнул папа в ответ. – Нам нужна срочная медицинская помощь!

Произошло движение, когда водитель приказал двум мужчинам спуститься и помочь папе с барокамерой. На несколько мгновений папа исчез. Он увел с собой корову.

Мы разместили барокамеру впереди машины на грейфере, несколько мужчин уселись на делительную решетку и подперли барокамеру плечами. Я беспокойно оглядывался вокруг в поисках папы, но тут он внезапно появился из темноты.

– Где Молли? – спросил он.

– Уже наверху. Но что ты сделал с Мейбл?

– С Мейбл все в порядке, – он закрыл нож.

Я больше не стал задавать никаких вопросов.

17. РАЗОЧАРОВАНИЕ

Затем мы проехали мимо множества идущих людей, но водитель больше не останавливался. Мы были уже почти возле самого города, и он сказал, что они смогут добраться до него самостоятельно. Вспомогательные аккумуляторы дробильной машины были сильно истощены. Машина проделала далекий путь – от самого внешнего изгиба берега моря.

Кроме того, я не понимал, где здесь может поместиться еще кто-то. Мы сидели, плотно прижавшись друг к другу, и папа все время предупреждал людей, чтобы они не слишком сильно давили на барокамеру.

Потом аккумуляторы совсем отказали, и водитель крикнул:

– Все слезайте! Теперь вам придется идти пешком!

Но мы уже достигли первых домов города, и двигаться дальше было бы нетрудно, если бы нам не мешал снежный буран. Водитель настоял на том, чтобы папе помогли нести барокамеру. Это был отличный парень, и при свете я увидел, что это был именно тот водитель, который приводил в порядок наше поле.

В конце концов мы оказались в госпитале и передали Пегги обслуживающему персоналу. Врачи тотчас же поместили ее в барокамеру. К счастью, она все еще была жива.

Папа объяснил Молли, что он должен сообщить о свеем прибытии Главному Инженеру. Для ремонтных работ нужны были все техники. Мне велели отправляться в лагерь переселенцев. Молли осталась с Пегги. Я бы тоже охотно остался с ними, в госпитале было относительно тепло – здесь была своя собственная силовая установка. Но меня выпроводили вон. Я отправился в лагерь, и это было почти так же, как в день прибытия сюда, – только сейчас было намного холоднее.

Теперь я находился там же, где я очутился, когда только что прибыл на эту планету.

Зал был переполнен, и с каждой минутой появлялись все новые и новые беглецы с окрестных ферм. Здесь тоже было холодно, но не было такого чудовищного мороза, как снаружи. Конечно, все светильники погасли. Свет и тепло поставляла главная энергостанция. Тут и там были включены переносные фонарики, но они давали лишь слабый свет. Отовсюду слышались обычные жалобы, но я не обращал на них внимания. Я был рад, что у меня есть крыша над головой, и кровь в моих жилах постепенно снова начала циркулировать.

Мы находились там тридцать семь часов. И прошло двадцать четыре часа, прежде чем нам дали хоть чего-то поесть.

И все это выглядело так: металлический ангар, служивший лагерем для переселенцев, устоял. Устояли также немногие каменные дома. Энергостанция была повреждена, и выработка тепла прекратилась. Мне никто ничего не объяснил, и я знал только, что ее сейчас ремонтируют.

Тем временем мы сидели, тесно прижавшись друг к другу, так тесно, как только было возможно. Мы согревали зал теплом наших собственных тел. Здесь даже была пара обогревателей, которые включались тогда, когда температура падала ниже нуля. Я был далеко от них, и мне не верилось, что температура здесь когда-нибудь поднимается выше нуля градусов.

Я сидел, спрятав руки в колени, и клевал носом. Потом просыпался от какого-нибудь кошмара, вставал и бродил по залу. Через некоторое время я снова садился и опять начинал дремать.

Припоминаю, что отыскал в толпе Олуха Эдвардса и пообещал когда-нибудь набить ему морду. Он уставился, словно не узнал меня. Но, может быть, это мне только приснилось. Я также помню, что встретил Хэнка Джонса и долго разговаривал с ним, но потом он сказал, что вообще тогда не видел меня.

Спустя бесконечно долгое время – мне показалось, что прошла уже неделя, но на самом деле было утро воскресенья, около восьми часов, – нам дали чуть теплого супа. Он показался мне необычайно вкусным. Затем я хотел покинуть лагерь, чтобы пойти в госпиталь и осведомиться там о состоянии Молли и Пегги.

Но меня не пустили. Снаружи было минус семьдесят градусов, и температура все еще падала.

Около двадцати двух часов светильники зажглись снова, и самое худшее осталось позади.

Потом мы получили достаточно еды – сэндвичей и супа, и, когда солнце в полночь взошло, нам сообщили, что люди, которым необходимо выйти наружу, могут это сделать. Температура поднялась до минус двадцати градусов, и я отважился пойти в госпиталь.

Пегги стало лучше. Молли оставалась с ней и спала на ее постели, чтобы согреть дочь своим телом. Хотя в госпитале и была аварийная энергоустановка, она не была рассчитана на подобную катастрофу. Здесь было почти так же холодно, как и в лагере для переселенцев. Но Пегги большую часть времени спала и ничего не замечала. Она даже улыбнулась мне и сказала:

– Хэлло!

Левая рука Молли находилась в гипсовой шине и висела на подвязке. Я спросил ее, как это произошло, – а потом мне стало стыдно. Само собой разумеется, это произошло во время землетрясения, но я ничего не заметил, и Джорджу тоже еще не было известно сб этом. Никто из инженеров пока не вернулся в город.

Казалось невозможным, чтобы можно было так держаться со сломанной рукой, а тут я еще вспомнил, что она несла барокамеру, пока папа сооружал хомуты.

Меня выгнали из госпиталя, и я вернулся назад, в лагерь переселенцев, где я обнаружил Сергея. Он подозвал меня. У него был список и карандаш, а вокруг собралась его группа скаутов.

– Что такое? – спросив я.

– Именно ты нам и нужен, – объяснил он. – Я уж думал, что ты мертв. Это отряд по спасению. Ты идешь с нами?

Конечно, я пошел с ними. Отрядов было несколько, и все они состояли из скаутов старше шестнадцати лет. К ним присоединились ребята помладше, которым в данное время нечего было делать. Нас распределили по двое на каждый трактор колонии и отправили вдоль дороги, чтобы мы обследовали все дома и фермы. Незадолго до отправления я обнаружил Хэнка Джонса и сделал так, чтобы мы вместе с ним составили одну команду.

Это была жуткая работа. У нас были лопаты и списки – списки с фамилиями фермеров. Иногда возле имени стояла пометка “жив”, но это происходило нечасто. Трактор вывез нас из города и у каждых трех-четырех ферм высаживал по паре человек. На обратном пути он по очереди заберет их.

Нашим заданием было найти отсутствующих и спасти их, если они были еще живы.

Мы не нашли ни одного живого человека.

Тем, кому повезло больше, были убиты во время землетрясения. Другие ждали слишком долго и не смогли преодолеть путь до города. Некоторых мы нашли на дороге. Они пытались добраться до города, но вышли слишком поздно. Но хуже всего было тем, кто остался в своих домах, пытаясь спастись таким образом. Хэнк и я нашли мужчину и женщину, которые, обнявшись, сидели друг возле друга. Тела их были тверды, как камень.

Когда мы находили кого-то, мы пытались его опознать, а потом забрасывали снегом, чтобы хотя бы на некоторое время защитить его труп. Как только мы кончали хоронить людей с этой фермы, мы разыскивали домашних животных и оттаскивали их к дороге, где их потом заберет трактор. Казалось, обирать мертвецов было грязным делом, но Хэнк сказал мне, что это все же лучше, чем подыхать с голоду.

Хэнк почти не причинял мне особого беспокойства. Он легко смотрел на все. Я считаю, что намного лучше воспринимать все это именно так, и через некоторое время я делал то же самое. Разразившаяся трагедия была так велика, что мы были просто не в состоянии осознать ее всю целиком.

Но ради истины я должен заметить, что мы не пошли на его собственную ферму.

– Мы можем пропустить ее, – сказал он и поставил в списке пару закорючек.

– Разве нам не надо искать там домашних животных?

– Нет. Времени слишком мало. Идем дальше, к Милдерсам.

– Разве они не ушли?

– Я не знаю. В городе я их не видел.

Милдерсы действительно не ушли. У нас едва хватило времени, чтобы позаботиться о них, когда трактор вернулся снова. Только неделю спустя я узнал, что родители Хэнка погибли при землетрясении. У него было время, чтобы вытащить их из-под обломков и положить в погреб со льдом, прежде чем самому отправиться в город.

Как и я сам, Хэнк во время землетрясения был снаружи и наблюдал за противостоянием. Тот факт, что катастрофа произошла сразу же за этим небесным представлением, воспрепятствовал тому, чтобы погибло еще больше людей. И это значило, что землетрясение было вызвано именно этим противостоянием лун и планет – или, точнее сказать, приливными силами. Конечно, противостояние было последней каплей, приведшей к ужасным событиям. Силовые сдвиги, приведшие к землетрясению, зародились в самом начале проекта “Атмосфера”.

В колонии насчитывалось тридцать семь тысяч жителей, когда произошло это землетрясение. Теперь их осталось только тринадцать тысяч.

Кроме того, погиб весь урожай и почти все домашние животные. Хэнк был не так уж и не прав, когда сказал, что нам грозит голод.

Нас высадили у лагеря для переселенцев, и на тракторах отправилась вторая группа. Я попытался отыскать местечко потише, потому что мне надо было поспать.

Я только что задремал – во всяком случае, мне так показалось, – как кто-то потряс меня за плечо и разбудил. Это был папа.

– Все в порядке, Билл?

– Ты где-нибудь видел Шульцев?

Я встал. Только сейчас я, полностью проснулся.

– Я – нет. А ты?

– Нет.

Я рассказал ему, чем мы занимались, и он кивнул.

– Спи дальше, Билл. Я пойду посмотрю, не могу ли я что-нибудь сделать для Шульцев.

Но я не стал больше спать. Через некоторое время папа вернулся и сказал, что он нигде не смог их найти.

– Я боюсь за них, Билл.

– Я тоже.

– Я должен проверить.

– Я иду с тобой.

Папа покачал головой.

– Это не нужно. Ты должен выспаться.

Но я все же пошел с ним.

Нам повезло. Команда спасателей двинулась по нашей дороге, и мы могли отправиться вместе с ними. Во время этой поездки мы должны были навестить ферму Шульцев и нашу собственную ферму. Папа объяснил водителю, что мы возьмем на себя обе эти фермы, и тот согласился с этим.

Они высадили нас у поворота, и мы направились к дому Шульцев. По телу у меня пробежали мурашки. Было сравнительно легко закапывать в снег трупы незнакомых тебе людей. Но мне не хотелось видеть маму Шульц и Гретхен мертвыми и окоченевшими.

Папашу Шульца я не мог представить себе мертвым. Такие люди, как папаша Шульц, не умирают – они живут вечно. По крайней мере, мне так казалось.

Но я совершенно не был готов к тому, что мне предстояло увидеть.

Мы перевалили через маленький холмик, который отделял их дом от дороги. Джордж остановился и сказал:

– Ну, дом еще стоит. Он у них сейсмоустойчивый.

Я осмотрелся и замер.

– Эй, Джордж! – крикнул я. – Дерево исчезло!

Дом стоял на месте, но яблоня – самое прекрасное дерево на Ганимеде – исчезла. Просто исчезла. Я помчался вперед.

Мы почти уже достигли дома, когда дверь открылась. В дверном проеме стоял папаша Шульц.

Все они были живы и здоровы. От дерева осталась только зола в камине. Папаша Шульц спилил яблоню сразу же, как только прекратилась подача энергии и температура стала падать, – и он медленно, ветка за веткой, сжигал ее.

Рассказывая об этом, папаша Шульц указал на закопченный дочерна камин.

– Они называли его “причудой Иоганна”. Я надеюсь, что теперь они не будут считать сумасшедшим Джонни – Яблочное Семечко, а? – он громко рассмеялся и хлопнул папу по плечу.

– Но ваше дерево! – сказал я смущенно.

– Я посажу новое, много новых деревьев, – он замолчал, внезапно став серьезным.

– Но твои деревья, Уильям, твои великолепные маленькие деревца – они погибли, не так ли?

Я ответил, что до сих пор не видел их. Он торжественно кивнул.

– Они замерзли… Хьюго!

– Да, отец?

– Принеси мне яблоко, – Хьюго послушался, и папаша Шульц протянул яблоко мне. – Ты снова посадишь зернышки. – Я кивнул и сунул его в карман.

Они были рады, что мы уцелели, хотя мама Шульц с сожалением покачала головой, услышав о сломанной руке Молли. Джо сразу же, как только началась буря, пробился к нашему дому и, увидев, что мы уже ушли, снова вернулся назад. При этом он отморозил себе мочки ушей. Теперь он был в городе и искал нас там.

У них все было великолепно. Они спасли даже скот. Во время самых больших холодов папаша Шульц взял всю скотину в жилую комнату.

Животные, конечно, снова были в стойлах, но все еще было очевидно, что они находились здесь, – держался запах. Я думаю, маму Шульц состояние ее всегда безупречной гостиной обеспокоило больше, чем сама катастрофа. Вероятно, они еще не заметили что большинство людей погибли.

Папа отклонил предложение папаши Шульца о том, что мы должны переехать на их ферму. Потом он сказал, что хотел бы отправиться вместе с нами в город и посмотреть, не может ли он чем-нибудь там помочь. Мама Шульц снабдила нас горячим чаем с кукурузными лепешками, и мы пошли.

Пока мы шли к нашему дому, я думал о Шульцах. Я сказал папе, что то, что они уцелели, было настоящим чудом.

Он покачал головой.

– В этом нет никакого чуда. Они просто люди, приспособленные для выживания в разных условиях.

Подойдя поближе, мы увидели, что наш дом лежит в развалинах. За это время я видел с дюжину других разрушенных домов. И все же я ощутил шок, когда мы поднялись на возвышение, и я еще раз должен был взглянуть в глаза горькой правде. Где-то в глубине подсознания я надеялся, что проснусь в теплой комнате, в мягкой кровати, и мне скажут, что все это было только во сне.

Но остались лишь голые поля и больше ничего. Я разгреб снег на полосах, на которых уже взошла рассада. Растения погибли, и почва была твердой, как камень. Я был уверен, что черви тоже погибли.

Моих маленьких яблонек, конечно, больше не существовало.

Мы нашли двух кроликов, тесно прижавшихся друг к другу и застывших под слоем снега. И мы нашли также старую наседку. Она все еще сидела на своем гнезде, накрытом упавшим куском толя. Она была твердой, как камень, и яйца превратились в лед. Я думаю, в это мгновение мы еще сильнее почувствовали обрушившееся на нас бедствие.

Я стал нищим фермером, у которого когда-то была своя ферма.

Папа рылся поблизости от дома. Теперь он направился к стойлу.

– Ну, Билл?

– Идем. С меня этого достаточно.

– Ну хорошо. Трактор скоро придет.

– Я думаю, этого достаточно для всех.

– Да, я понимаю.

Я еще раз вошел в комнату Пегги. Мой аккордеон все еще был в комнате, через открытую дверь туда намело снега, и он замел аккордеон. Я смел снег и взял инструмент.

– Оставь его здесь, – сказал папа. – Пусть он лежит здесь, сейчас ты не сможешь забрать его.

– Я не хочу больше возвращаться сюда.

– Ну, хорошо.

Папа уже связал нужные вещи в тюки. Теперь мы присоединили к ним кроликов, наседку и аккордеон. Подошел трактор, и мы погрузили все это на него. У следующего поворота нас ждал папаша Шульц.

Папа и я высматривали Мейбл, но мы не увидели ее. Вероятно, ее доставила в город другая спасательная группа. Я был рад этому. Конечно, нужно было позаботиться о том, чтобы доставить в город как можно больше мяса, но в отношении Мейбл это казалось мне каннибализмом.

Я немного поспал, перекусил, а потом снова отправился в путь, со следующей группой. Колония постепенно возвращалась к обычной жизни. Те, чьи дома устояли, снова переезжали в них, а мы обеспечивали тех, кто остался в лагере для переселенцев Еды, конечно, было мало, и на Ганимеде впервые были введены рационы.

Не то чтобы мы голодали. Во-первых, нас было не так уж и много, а во-вторых, было запасено много еды. Настоящее бедственное положение наступит позже. Было решено отодвинуть зиму на три месяца, а это значило, что должна начаться новая весна, что, конечно, сломало весь наш календарь. Но мы должны были как можно быстрее получить новый урожай.

Папа остался в инженерном бюро. Было принято решение построить вокруг экватора еще две энергостанции, обе – настолько мощные, что каждая из них в одиночку могла бы поддерживать выделение необходимого количества тепла. Катастрофа не должна была повториться. Конечно, как говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. Марс в настоящее время находился в таком положении, при котором возможна передача сообщения. Мы тотчас же отправили на Землю запрос и надеялись, что получим необходимое оборудование.

Конечно, все это было мне совершенно безразлично. Я тоже оставался в городе, хотя Шульцы предлагали мне жить с ними. Я зарабатывал себе на пропитание тем, что помогал восстанавливать дома. Мы решили, что все мы должны вернуться на Землю – Джордж, Молли, Пегги и я.

Это было решено единогласно, и значит, мнения Пегги мы не спрашивали.

Мы были не единственными, кто сдался. Комиссия по колониям, конечно, брюзжала, но под влиянием сложившихся обстоятельств вынуждена была согласиться. После того как все это было оформлено официально, были составлены списки, и я отправился в бюро представителя Комиссии, чтобы нас тоже занесли в эти списки. Мы были среди самых последних. Папы в городе не было, и я стал его ждать.

Бюро было закрыто, и на двери висела записка: “Вернусь через полчаса”. Подошел папа, и мы стали ждать вместе. Перед дверями бюро висел список с именами возвращающихся. Я стал читать его, чтобы убить время, и папа делал то же самое.

Я нашел имя Сэндерса и показал его папе. Он только проворчал и сказал:

– Его не жалко.

Олух Эдвардс тоже хотел домой. Может быть, я действительно видел его тогда, в лагере для поселенцев. Я этого не знаю. Мне в голову пришла мысль, что я смогу отомстить ему на корабле, но это меня больше не интересовало. Я читал дальше.

Я ожидал найти имя Хэнка Джонса, но его здесь не было. Я прочитал список еще раз, более внимательно, обращая внимание на каждое имя. Но я не нашел в списке его имени.

Потом вернулся представитель Комиссии. Папа взял меня за руку.

– Идем, Билл.

– Минуточку, Джордж, – сказал я. – Ты читал имена в списке?

– Да.

– Джордж, я не хочу дышать одним воздухом с этими трусами. Он прикусил нижнюю губу.

– Я понимаю тебя.

Я отважился на атаку.

– Джордж, ты можешь делать то, что хочешь, но я не вернусь назад.

Папа казался несчастнее, чем когда бы то ни было. Он долго молчал, потом, наконец, сказал:

– Я должен отвезти на Землю Пегги, Билл. Она не хочет лететь назад без Молли и меня. А она должна отправиться на Землю.

– Да, я знаю.

– Теперь ты понимаешь мое положение, Билл?

– Да, папа, и очень хорошо, – он вошел в бюро, чтобы заполнить бланки. При этом он насвистывал про себя мелодию, которую он все время насвистывал со дня смерти Энни. Я не думаю, что сам он это замечал.

Я подождал его, и спустя некоторое время мы вместе ушли.

На следующий день я отправился на ферму. Не к Шульцам, а на свою. Я спал в комнате Пегги и сделал все, чтобы высадить неприкосновенный запас зерна, который нам раздали.

Потом, примерно за две недели до отправления “Крытого Фургона” на Землю, Пегги умерла. И для меня больше не было никакого смысла возвращаться назад.

Джо Шульц был в городе, и папа передал мне через него сообщение. Джо пришел ко мне, разбудил меня и рассказал мне все. Я задумался.

Он спросил меня, не хочу ли я сейчас пойти к ним, но я отказался. Мне надо было побыть одному. Он взял с меня обещание, что я загляну к ним на следующий день, а потом ушел.

Я лег на кровать Пегги.

Она умерла, и я ничего больше не мог сделать для нее. Она умерла, и я был виноват в этом… если бы я ее не ободрил, Молли отправила бы ее на Землю прежде, чем стало поздно. Она росла бы в Калифорнии здоровой и счастливой, а не осталась бы на этой проклятой луне, где она не могла жить – где ни один человек раньше не мог жить.

Я закусил подушку и зарыдал. Я причитал:

– Энни! Энни! Защити ее, Энни – она еще такая маленькая! Она не знает, что ей там делать.

А потом я прекратил хныкать и прислушался. Словно я ожидал, что Энни ответит. Сначала я ничего не услышал, а потом она сказала мне:

– Держи хвост пистолетом, Билл!

Через некоторое время я встал, умыл лицо и отправился в город.