Текст книги "Дорога Славы (сборник)"
Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 44 страниц)
Папаша Шульц нуждался в помощниках на своей ферме точно так же, как я во второй паре ушей, но я согласился. В этой семье, кроме малышки, работал каждый, и можно было быть уверенным, что малышка тоже будет убираться, как только научится стоять. Каждый трудился постоянно, и это, казалось, доставляло ему удовлетворение. Если ребенок не работал, он должен был учиться, и если он ленился делать уроки, дома его наказывали и заставляли наверстывать упущенное.
Мама Шульц, занимаясь приготовлением пищи, расспрашивала всех о том, что ей сготовить. Иногда они говорили о вещах, в которых я ничего не понимал, но Шульц всегда был тут как тут, и поэтому все было в порядке.
Я узнал очень много о свиньях. И о курах. И о коровах. И я узнал, как почва, богатая бактериями, может создавать еще больше почвы, богатой бактериями. “Драгоценный навоз”, как мы ее называли, экспортировался с Земли и состоял из концентрированных культур почвенных бактерий; он был обогащен удобрениями и другими подобными же вещами.
Нужно было многому учиться. Возьмем, к примеру, коров – сколько существует вокруг людей, которые не могут отличить свою правую руку от левой? И кто бы мог подумать, что корове это далеко не безразлично? Но это именно так. Я узнал об этом, когда сделал попытку подоить корову.
Моя работа на ферме была тяжелой канителью – иногда мы даже напоминали китайских кули. Единственным транспортным средством на ферме была тачка.
Но когда я узнал ее цену в магазине, я никогда больше не потешался над тачками.
Дело было не в нехватке энергии, а в отсутствии энергопотребляющих механизмов. Антенны на крышах домов могли принимать неограниченное количество энергии – но здесь не было машин. Немногие машины, которые имелись здесь, принадлежали всей колонии и были просто жизненно необходимы – как, например, дробильная машина для размельчения камней и обломков скал или аппаратура для поддержания выделения тепла.
Джордж объяснил мне это так: каждая вещь, которую отправляют с Земли на Ганимед, является плодом компромисса. Колонисты требуют как можно больше машин и как можно меньше переселенцев. На Земле, наоборот, отправляют как можно больше людей и снижают до минимума отправку машин.
– Комиссия, конечно, права, – продолжил он. – Если у нас будет достаточно людей, мы сами создадим себе машины. Мы сами построим их. К тому времени, Билл, как ты обзаведешься семьей, переселенцев будут доставлять без багажа, и мы сами снабдим их пластиковыми тарелками, жилыми помещениями и комбайнами.
На это я ответил:
– Если они будут ждать, пока я обзаведусь семьей, на это потребуется довольно много времени. Я всегда считал, что жизнь холостяка намного привлекательнее семейной жизни.
Папа усмехнулся, словно он знал то, чего не знал я, но я не изменил своего мнения. Я пошел в город, чтобы поужинать вместе с ним, Молли и малышкой. Я очень редко видел ее с тех пор, как стал работать у Шульцев. Молли давала уроки, Пегги, конечно, не могла прийти на ферму, а папа восторженно рассказывал о залежах бокситов, которые открыли в двадцати милях от города. Он по уши погрузился в свои планы и говорил о листовом алюминии, который мы сможем продавать на следующий год.
Работа на ферме, впрочем, была не так уж и плоха, по крайней мере, здесь, на Ганимеде. Низкая сила тяжести очень помогала нам: мы не так быстро уставали. После того как мама Шульц откормила меня, на Земле я весил бы сто сорок два фунта; на Ганимеде это было меньше пятидесяти фунтов, включая и рабочие сапоги. Груженая тачка тоже была не очень тяжелой. Но самым большим облегчением, которое мы испытывали, было не это.
Здесь не было сорняков.
Вообще никаких сорняков. Мы очень тщательно следили за тем, чтобы их не завезти сюда. Как только почва была обработана и семена высеяны, всходы росли прямо на глазах.
Это, конечно, не значило, что мы оставались без работы. Даже если не надо было выпалывать сорняки, на ферме еще оставалось немало дел. И на легкую тачку мы могли грузить втрое больше обычного, и тогда вес груза был такой же, как и на Земле. Но мы также много веселились. Я еще никогда не встречал семьи, которая бы столько смеялась.
Я забрал из города свой аккордеон и играл на нем перед обедом. Потом мы все пели. Папаша Шульц запевал, не обращая внимания на то, подпевают ему или нет. Это было так забавно.
Я обнаружил, что с Гретхен можно составить отличный дуэт, как только она утратила свою первоначальную робость. Но больше всех пел я сам, любуясь на ее огненно-рыжие волосы.
Наконец настал день, когда дробильная машина колонии должна была начать обрабатывать мой надел. Я был почти опечален этим, потому что время, проведенное у Шульцев, было самым лучшим временем в моей жизни. И теперь я знал, как обращаться с курами и сажать кукурузу прямыми рядами. Мне нужно было еще многому учиться, но теперь уже не было серьезных оснований для того, чтобы отодвигать на будущее создание своей собственной фермы.
Папа и я должны были подготовить наш участок для дробильной машины, взорвав самые большие валуны и обломки скал. Дробильная машина справляется с обломками величиной с бочку, но большие глыбы она осилить не может. Динамит, к счастью, был дешев, поэтому мы, в основном, им и пользовались. Динамит изготавливается из нитроглицерина, и его не надо импортировать с Земли; глицерин мы получали из животного жира, а азотная кислота была побочным продуктом нашего проекта “Атмосфера”.
Папа две недели провел со мной в поле, помогая мне разбивать огромные обломки скал, пока, наконец, не убедился, что я сам прекрасно могу обращаться со взрывчаткой. Дальше я работал самостоятельно.
На краю нашего участка протекал маленький ручей талой воды, и мы проделали для него новое русло, чтобы подвести его к самому дому. Конечно, мы оставили еще перемычку, так что новое русло пока было сухим. И так будет до тех пор, пока я не построю дом. Один из огромных обломков мы взорвали прямо возле оврага со стороны моря. И обломками этот же овраг и засыпали. Я могу сказать вам, что для этого потребовался добрый заряд взрывчатки, и я чуть было не угробил сам себя, потому что неправильно оценил радиус взрыва.
Эта работа доставляла мне удовольствие. У меня был вибробур, который мне одолжили в инженерном бюро. При помощи него я бурил шурфы в обломках, как в мягком масле. Заложив заряд, я заполнял оставшееся отверстие камнями, поджигал фитиль и убегал, как заяц. Но наибольшее наслаждение мне доставил подрыв камней, напоминающих улыбающийся череп мертвеца. Его оскал сразу же исчез!
Когда мы взрывали обломки скал, у нас появился посетитель. Мы с папой только что присели, чтобы пообедать, как внезапно появился Сэндерс. Джордж называл его “Оппозиция-в-лице-одного-человека”. Мы пригласили его пообедать с нами.
Он жаловался на всех и каждого. Папа попытался сменить тему и спросил Сэндерса, как далеко он продвинулся в очистке взрывами своего участка. Сэндерс ответил, что эта работа слишком изматывает.
– Вы получаете дробильную машину сразу же после нас, не так ли? – спросил папа.
Сэндерс кивнул и сказал, что он пришел, чтобы одолжить взрывчатки. У него осталось уже сравнительно мало времени. Папа дал ему немного взрывчатки, потому что после работы он сможет взять в городе еще. Сэндерс продолжил:
– Я думаю, мы сломаем на этом голову, мистер Лермер. Мы все начали совершенно не гак.
– Не так? – спросил Джордж.
– Да, конечно. Во-первых, это не дело поселенца – взрывные работы; этим должны заниматься специально обученные люди, которым обязано платить правительство. Это входит в договор. Нам ведь обещали предоставить готовый участок, не так ли?
Папа дружески сказал, что хотя это хорошая идея, но он не знает, где можно нанять для этой работы специально обученных людей. В конце концов, ведь на очереди пятнадцать сотен новых ферм.
– Правительство обязано их нанять! – объяснил мистер Сэндерс. – Для этого их должны привезти с Земли. Смотрите, мистер Лермер, вы работаете в бюро Верховного Инженера. Вы должны замолвить там за нас словечко.
Джордж взял в руки бур и просверлил следующий шурф.
– Я боюсь, что вы обратились не по тому адресу. Я сижу совсем в другом отделе.
Вероятно, мистер Сэндерс тоже увидел, что находится на ложном пути, потому что он сказал:
– Во-вторых, я посмотрел так называемую “землю”, которую мне дали, – это катастрофа, – он пнул ногой один из камней. – Эта земля ни на что не годится. На ней ничего нельзя вырастить.
– Конечно, нет, – ответил папа. – Землю сначала надо подготовить.
– Я это и имею в виду, – сказал Сэндерс. – Нужна земля, добрый жирный чернозем. Бессмысленно самим возделывать ее метр за метром – насыщать ее навозом, червями и другими подобными штуками.
– Вы знаете способ получше?
– Знаю ли я! Я это и имею в виду. Мы крепко засели здесь и должны делать то, что придумала пара бюрократов, сидящих за письменными столами. У них есть бесчисленные кубометры великолепной земли, которая только и ждет, чтобы ее использовали.
Папа бросил на него резкий взгляд.
– Где?
– В дельте Миссисипи, именно там! Чернозем, там находятся сотни и сотни кубометров чернозема.
Мы оба взглянули на него, но он говорил совершенно серьезно.
– Мы должны забрать эту землю, да, мы должны это сделать. Сначала здесь нужно выровнять камень. А на него мы насыпем настоящей земной почвы, по меньшей мере, полметра толщиной. Только тогда здесь можно будет что-то выращивать. А то, что мы делаем сейчас, – только напрасная трата времени.
Папа немного помолчал, прежде чем ответить ему.
– Вы хоть раз подсчитывали, сколько это будет стоить?
Мистер Сэндерс махнул рукой.
– Это неважно. Важно лишь то, что нам нужна эта земля. Правительству нужно, чтобы мы поселились здесь, не так ли? Хорошо, если мы все соберемся и будем настаивать на этом, им придется обеспечить нас этой землей, – он с триумфом выдвинул вперед свой подбородок.
Джордж хотел что-то сказать, но промолчал. Он набил камней в пробуренное отверстие, вытер со лба пот и выпрямился.
– Эй, житель, – сказал он, – вы разве не видите, сколько мы уже сделали? Теперь мне нужно поджечь фитиль, и я предлагаю вам покинуть опасную зону.
– Что? – спросил Сэндерс – Насколько велик заряд? Далеко ли мне нужно отойти?
Если бы он поднял взгляд, он увидел бы, как велик заряд и далеко ли ему нужно было отойти. Папа сказал:
– О, примерно на полмили. Но вы можете отойти еще дальше.
Сэндерс посмотрел на него, что-то презрительно пробормотал и исчез. Мы отошли назад и подождали, пока заряд не взорвался. Пока мы подготавливали новый заряд, я видел, как двигаются губы Джорджа. Через некоторое время он сказал:
– Если я приблизительно верно оцениваю вес речного ила, тогда на один участок мистера Сэндерса его потребуется целый “Мейфлауэр”. Пройдет пятьсот ганимедских лет, прежде чем все фермеры будут обеспечены подходящей землей.
– Ты забыл о “Крытом Фургоне”, – дружески напомнил я.
Джордж усмехнулся.
– Ах так! Если и этот корабль отдадут в наше распоряжение, мы, может быть, управимся за двести пятьдесят лет, принимая во внимание, что сюда больше не прилетит ни один поселенец, и здесь не родится ни один ребенок. – Он добавил, наморщив лоб: – Билл, почему так мало взрослых с виду людей умеют считать?
Я этого тоже не знал, и он сказал:
– Ладно, продолжим нашу работу. Я боюсь, нам не остается ничего другого, как только счесть нашего друга Сэндерса неспособным вести жизнь фермера.
В тот день, когда должна была прийти дробильная машина, я ждал ее на кромке дороги. Она двигалась со скоростью двадцать километров в час и заполняла дорогу от одного края до другого. Подойдя к лавовому валу, она остановилась. Я махнул рукой мужчине, управляющему машиной. Он махнул мне в ответ, машина охнула пару раз, а потом вырвала кусок лавового вала.
Лава для нее вообще не представляла никаких затруднений. Она разбивала камни, как скорлупу земляных орехов. Виброрезак, находящийся под ее движущейся частью, просто вырезал кусок камня, потом огромная стальная лопата поднимала его.
Водитель мог или раздробить эти камни тяжелыми валками машины, или отбросить их в сторону. В это мгновение он продвинулся вперед, оставив на моем участке позади себя чистую, прямую дорогу. Хотя она была немного пыльной, но когда пару раз выпадет дождь, все это должно измениться.
Машина производила ужасный шум, но водителю это, казалось, ничуть не мешало. Он отпустил несколько шуток. Ветер погнал пыль в противоположном направлении, и он надвинул на лицо маску. Около полудня он достиг середины нашего участка. Мы поели вместе, потом он начал выравнивать наш участок – пару акров, а остальное могло и подождать. Впрочем, нам повезло, потому что я получил свой участок на месяц раньше, чем по плану. “Мейфлауэр” вторым рейсом привез еще три дробильные машины и совсем немного новых поселенцев. Это и был компромисс между Советом Ганимеда и Комиссией по колониям.
Шум стал еще сильнее, когда машина вгрызлась в обломки скал, но для меня это звучало как музыка, и я неотрывно наблюдал за ней. Каждая полная баггерная лопата означала для меня кусочек участка. К вечеру папа рассчитался с водителем. Мы некоторое время наблюдали за машиной вместе, потом папа должен был уйти. А я остался. Около полуночи я отыскал защищенное от солнца местечко в стороне от своего участка и немного вздремнул.
Потом меня разбудил водитель и сказал:
– Просыпайся, парень, – вот твой участок.
Я встал, протер глаза и осмотрелся. Десяток акров земли с достаточным пространством для оросительных каналов и с маленьким холмом в центре, на котором будет стоять наш дом. У меня была своя ферма!
Логичнее всего было начать с постройки дома, ко я сделал по-другому, я незадолго до указанного срока взял напрокат на неделю дробилку. Эта штука по своей сути – миниатюрная дробильная машина. Она питается от батарей, а не от антенны, и она настолько проста, что с ней может управиться и ребенок, она размельчает куски, которые пропустила большая дробильная машина. По сравнению с большой дробильной машиной дробилка маленькая и потребляет меньше энергии. В колонии их было около сорока штук.
После того как дробильная машина обработала мой участок, осталась галька величиной с кулак, покрывающая участок слоем толщиной до одного метра. Маленькая дробилка была снабжена ситами для камней различных размеров. Сначала галька пропускалась через верхнее сито. Более крупные куски собирались и отправлялись в воронку дробилки и там размельчались до величины грецкого ореха.
При следующем рейсе использовалось следующее сито, и дробилка устанавливалась на более тонкое измельчение. И так далее, пока, наконец, верхние двадцать сантиметров не превращались в тонкий песок.
И так всю площадь, дюйм за дюймом. Чтобы как можно полнее использовать взятую напрокат дробилку, нужно было работать двадцать четыре часа в день. Первый день я вообще не отходил от нее. Я ел на ходу. Вечером папа сменил меня, а потом из города пришел Хэнк, и мы, сменяя друг друга, работали всю ночь. У нас была целая светлая фаза, и это было хорошо.
Во второй половине следующего дня папаша Шульц нашел меня спящим на пульте управления и отправил меня в свой дом, чтобы я там немного отдохнул. В дальнейшем, если я работал четыре – пять часов без перерыва, внезапно появлялся один из Шульцев. Я не знаю, как мы с папой обошлись бы без Шульцев в темную фазу.
Они нам очень помогли, и, когда пришло время возвращать дробилку, было уже готово полтора акра земли. Нужно было только смешать ее с богатым бактериями перегноем.
Приближалась зима, и я твердо решил построить свой дом и прожить в нем зимние месяцы, однако мне нужно было сильно поспешить. Но сначала я должен был что-нибудь высеять, чтобы талая вода не снесла верхний слой почвы. Короткий ганимедский год – это неплохая идея, и я рад, что она воплощена в жизнь; зима на Земле просто слишком длинна. А здесь она длится очень недолго.
Папа Шульц дал мне траву. Траву-мутанта, растущую на стерильной почве, И ее корни удерживали почву на моем участке, даже если сама трава погибала. Кроме того, оказалось, что через корни лучше всего распространяются бактерии.
Перегной с бактериями, в основном, это не что иное, как добрый старый чернозем с Земли, в котором кишат бактерии, грибы и микроскопически маленькие червячки, – все, что необходимо для появления больших навозных червей. Они должны были появиться сами. Несмотря на это, нельзя было просто погрузить на корабль пару грузовиков земного чернозема и привезти его на Ганимед, потому что в каждой лопате земли хотя и есть сотни необходимых для развития и роста растений вещей, но также имеются сотни вредных микроорганизмов, таких, как бактерии столбняка, споры вредных грибков и семена сорняков. Большинство из них так малы, что их нельзя разглядеть невооруженным глазом, а некоторые нельзя даже отфильтровать.
Поэтому на Земле приходится выращивать чистые культуры бактерий, которые должны быть в почве. Сама почва облучается, пока не становится абсолютно стерильной, а потом в нее высеваются выведенные в лаборатории бактерии и грибки. На Ганимеде эта почва смешивается с почвой Ганимеда в пропорции один к шести и в таком виде продается.
Нужно всеми силами избегать заражения. Я не знаю, упоминал ли я об этом, но во время нашего путешествия на корабле наша одежда и багаж были простерилизованы, и перед выходом из корабля мы должны были принять особую ванну. Это была первая настоящая ванна за два месяца полета.
Трактор колонии доставил богатую бактериями почву, которую я заказал, чтобы я смог заложить свою ферму. Рано у гром я ушел от Шульцев, чтобы встретить людей. Впрочем, существуют разные мнения о том, как нужно вносить богатую бактериями почву в участок земли. Некоторые поселенцы прости разбрасывают ее и идут на риск, что она будет уничтожена. Некоторые делают небольшие углубления на расстоянии двух метров друг от друга, но это очень сложный метод. Я был в нерешительности, когда увидел, как кто-то идет вдоль дороги.
Это были шесть человек с тачками. Они приблизились, и я узнал всех мужчин Шульцев. Я пошел им навстречу.
Тачка каждого из них была гружена навозом, и все это, несомненно, было предназначено для меня!
Это папаша Шульц придумал для меня такой сюрприз. Я не знал, что мне сказать. Наконец я выдохнул:
– Боже мой, папаша Шульц, я не знаю, смогу ли я когда-нибудь расплатиться с вами за все это!
Он сердито посмотрел на меня и ответил:
– Кто говорит о плате? У нас много навоза, больше, чем мы можем использовать, – затем он добавил навоз к моей почве, богатой бактериями, взял вилы и осторожно смешал все это, словно он священнодействовал на кухне своей жены.
Он все взял в свои руки, а я так и не смог принять никакого решения. По его мнению – я и не отваживался возразить ему, – того, что мы сделали, было достаточно для пол-акра земли. У него был свой особый метод распределять почву. Он выбрал не взаимосвязанные участки, а семь широких полос земли. Каждая из полос была пару сотен метров длиной и от десяти до пятнадцати метров шириной. Затем мы взяли тачки и распределили на полосах эту смесь земли и компоста.
Когда мы сделали это и отметили границы полос камнями, мы заделали эту смесь граблями поглубже в почву. Около полудня появились мама Шульц и Гретхен, нагруженные едой, и мы устроили пикник.
После еды Джо должен был вернуться в город, но он уже почти закончил свою полосу. Папаша Шульц закончил свою полосу еще быстрее и стал помогать Хьюго и Петеру, которые были еще слишком малы, чтобы работать как взрослые. Я трудился изо всех сил и кончил свою полосу своевременно, чтобы успеть доделать и полосу Джо. Папа пришел вечером, рассчитывая, что ему придется проработать всю ночь. Он тоже не знал, как ему отблагодарить Шульцев.
Может, мы действительно смогли бы поставить сбою ферму на ноги, даже если бы не было Шульцев, – но я в этом не был уверен. Пионерам всегда нужны соседи, готовые помочь.
На следующей неделе я вносил в почву между полосами искусственные нитраты, взятые на энергостанции колонии, – эта штука была не так хороша, как почвенные бактерии, но зато и не так дорога. Потом я вручную посеял траву, как в Библии. Я тщательно заделал семена граблями. При этом снова появился этот несносный Сэндерс. Это происходило часто, пока папы не было поблизости. Я думаю, он был одинок. Его семья Бее еще жила в городе, а он ютился в крошечном каменном сарайчике, который он построил для себя. Он вообще ничего не сделал для того, чтобы создать свою собственную ферму.
Я сказал:
– Хэлло, – и продолжил свою работу.
Он с кислой миной понаблюдал за мной, потом произнес:
– Ты хочешь надорваться на этой работе, а, малыш?
Я ответил ему, что сердце мое все еще в полном порядке, и спросил, не займется ли он своей фермой?
– Кажется, нет, – ответил он.
– Но чем же вы тогда, собственно, будете заниматься?
– Я куплю себе обратный билет, вот что я сделаю.
– Как?
– Единственное, что здесь можно купить, – это улучшенная земля. Я сделаю ее своей собственной игрой, вот что. Я подготовлю свой участок, а потом продам его другим беднягам. Потом я как можно быстрее вернусь со своей семьей на Землю. И вам я советую сделать то же самое. Не будьте идиотами! Здесь никогда не удастся создать настоящую ферму. Это невозможно.
Постепенно он начал надоедать мне, но, к сожалению, я очень редко становлюсь по-настоящему груб.
– Ах, я не знаю, – ответил я. – Посмотрите на мистера Шульца – у него великолепная ферма.
Сэндерс вздернул нос.
– Ты имеешь в виду “Джонни – Яблочное семечко”?
– Я имею в виду мистера Иоганна Шульца.
– Конечно, конечно – Джонни – Яблочное семечко. Так его называют в городе. У него не все дома. Ты знаешь, что он сделал? Он дал мне целую горсть яблочных семечек и сделал вид, что он вручил мне, по крайней мере, сокровища царя Соломона.
Я перестал работать граблями.
– А разве это не так?
Сэндерс сплюнул на землю.
– Он же шут.
Я поднял грабли.
– Мистер Сэндерс, – сказал я, – вы стоите на моем участке, на моей земле. Уходите немедленно и никогда больше здесь не появляйтесь.
Он отступил и сказал:
– Эй! Сейчас же перестань! Осторожнее со своими граблями!
Я ответил:
– Вон!
Он ушел.
Дом был проблемой. На Ганимеде постоянно происходили небольшие землетрясения. Это было, как-то связано с “изостасисом”, что означало не что иное, как “состояние равновесия”, и относилось к твердой коре планеты.
Это было также как-то связано с приливами и отливами, что было смешно, потому что на Ганимеде никогда не было никаких приливов и отливов. Солнце было так далеко, что оно не играло никакой роли, а к Юпитеру Ганимед всегда был повернут одной и той же стороной. Конечно, были заметны слабые приливы, когда Европа проходила вблизи Ганимеда; а при приближении Ио и Каллисто они были еще заметнее, но они не шли ни в какое сравнение с приливами и отливами в Тихом океане на Земле.
Но на Ганимед все же действовали приливные силы. Мистер Хукер, главный метеоролог, объяснял это так: Ганимед находился недалеко от Юпитера, прежде чем он застыл и утратил собственное вращение по отношению к нему и в результате мощных приливных сил приобрел некоторую сплюснутость. Впрочем, в отношении Луны дела обстояли точно так же.
Потом пришли мы, растопили лед и дали Ганимеду атмосферу. Вследствие этого давление повсюду выровнялось и изостатическое равновесие перестроилось. Результатом этого были небольшие ганимедотрясения.
Я прибыл из Калифорнии. Поэтому я хотел построить сейсмически устойчивый дом. Шульцы сделали то же самое, и это, по моему мнению, было хорошей идеей, хотя мы никогда не видели сильного ганимедотрясения, которое бросало бы людей на землю. С другой стороны, поселенцы должны были побеспокоиться и об этом. Было по-настоящему трудно построить сейсмоустойчивый дом из каменных блоков.
А хуже всего – все было дорого. Основные материалы, предоставляемые нам в соответствии с договором, были действительно великолепны – по крайней мере, теоретически: мотыги, лопаты, тачки, ручной культиватор, ведра и так далее. Но только когда начинаешь работать, замечаешь, что у тебя есть далеко не все. Очень многое приходится покупать.
Я засеял пол-акра, прежде чем мне вообще удалось заняться постройкой своего дома.
Как обычно, мы пошли на компромисс. Одна из комнат должна была быть сейсмоустойчивой и одновременно быть комнатой с повышенным давлением воздуха для Пегги. Хотя Пегги стало уже много лучше, она все еще не могла надолго выходить наружу и выносить низкое давление. Когда наша семья переселится на ферму, у этой комнаты будет воздушный шлюз. И это будет стоить немалых денег.
Пока все было приготовлено, я засеял еще акр. Папа попытался получить ссуду, но ему ясно и недвусмысленно сказали, что кредит может получить только поселенец, и больше никто. Этим дело и закончилось. Мы намеревались построить одну комнату с усиленными стенами, чтобы позднее дом можно было надстроить. А тем временем наш дом должен был состоять из жилой комнаты, в которой буду спать я, из крошечной спальни для Джорджа и Молли и из комнаты Пегги.
Не слишком большой дом, верно? Но что это значит? Эйб Линкольн начинал с гораздо меньшего.
Как только я засеял поле, я принялся за резку камня. Вибропила действовала так же, как и вибробур, только она не бурила отверстие, а резала тонкую, как волос, щель. Когда включаешь питание, нужно быть очень внимательным, чтобы в зону действия пилы не попал палец, а управление самой пилой – детская игра. В договоре говорилось, что пилу можно взять напрокат на сорок восемь часов. Я отложил все другие дела и работал с нею все сорок восемь часов. Я больше не хотел иметь долгов, потому что мне предстояли новые расходы – прожектор, излучающий дневной свет. У папы Шульца на полях были такие прожектора, и урожай у него был почти вдвое выше, чем у остальных. Земные растения не привыкли находиться в темноте целых три с половиной дня, но с прожекторами они чувствовали себя отлично.
Ну да, нужно было подождать еще некоторое время.
Дом построила группа – я хочу сказать, моя группа скаутов. Это было для меня неожиданностью и одновременно не было, потому что повсюду дома строили подобным образом. Дом в одиночку не построить. Я сам уже шесть раз помогал другим – не из великодушия, а потому что мне необходимо было учиться, как это делать.
Но патруль появился внезапно, прежде чем я успел сообщить им о своей готовности. Они шли вдоль дороги. Сергей вел их к тому месту, где должен был стоять дом; парни остановились, и Сергей спросил меня:
– Билл, ты уплатил налог скаутов?
Голос его звучал угрожающе.
– Ты же об этом знаешь, – ответил я.
– Тогда ты должен нам помогать. И мы тебе тоже должны помочь, – внезапно он улыбнулся и я понял, что все это было всего лишь ритуалом. Он повернулся к группе и крикнул:
– Приступаем к постройке дома! Начали!
Внезапно мне показалось, что все это телекомедия, в которой чрезмерно убыстрился темп действия. Я еще никогда не видел, чтобы кто-нибудь работал так основательно, как мои скауты. Я могу только сказать, что не нужно никакой формы, чтобы быть скаутом.
Вместе со скаутами здесь были Вик Шульц и Хэнк Джонс, оба из скальной группы, кроме того, тут был Дуг Окаджима, который принадлежал к группе “Баден-Пауэлл”. Все это было великолепно. У меня были друзья, которых в последнее время я видел очень редко. Во время светлой фазы я работал так долго, что уже поздно было идти на встречу; а во время темной фазы дважды подумаешь, прежде чем отважишься на девятимильный переход туда и обратно.
Совесть у меня была неспокойна, потому что я забывал о них и приходил к ним так редко. Но теперь я решил чаще приходить на встречи, как бы я ни устал после работы. Кроме того, при ближайшей возможности я должен был пройти испытания.
При этом я вспомнил еще об одном деле, которое еще не было улажено, – Олух Эдвардс. Но я не мог позволить себе просто так терять день, чтобы только дать кому-то по морде. Кроме того, мне не повредит, если я стану тяжелее еще фунтов на десять; я не хотел бы, чтобы результат нашей драки был таким же, как в тот раз.
Спустя некоторое время появился папа с двумя людьми из его бюро, и они взяли на себя сооружение комнаты для Пегги. Его появление доказало мне, что он знал об этом заговоре и принимал в нем участие. Но сам заговор был идеей Сергея.
Я отвел папу в сторону.
– Послушай, Джордж, – сказал я, – как же, ради всех святых, мы сможем накормить эту ораву?
– Не беспокойся об этом!
– Но я должен беспокоиться! Каждый знает, что поселенец, которому только что построили дом, должен обеспечить едой своих помощников. А мои товарищи появились здесь совсем неожиданно.
– Ты не беспокойся, – повторил он. А потом я понял, почему он так говорил. Молли появилась вместе с мамой Шульц, Гретхен, сестрой Сергея Марусей и двумя подругами Пегги: они принесли с собой гору еды. Это был великолепный пикник, и Сергею пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить своих ребят работать снова. Теоретически еду у Шульцев готовила Молли, но я знал маму Шульц. Кроме того, я могу добавить с чистой совестью – Молли не слишком разбиралась в поварском искусстве.
Молли захватила с собой для меня пару строк от Пегги:
“Дорогой Билл, приходи сегодня вечером в город и расскажи мне поподробнее, как это было. Пожалуйста, приходи!”
Я обещал Молли, что обязательно приду.
Около шести часов вечера крыша была готова, и у нас был дом. Дверь еще не повесили. Она все еще находилась на складе. Энергоустановка тоже должна была прибыть примерно через неделю. Но у нас был дом для защиты от дождя, и даже крошечное стойло, хотя о корове в настоящее– время нечего было и думать.
