Текст книги "Дорога Славы (сборник)"
Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 44 страниц)
Южная Колония располагалась в виде колеса. Административное здание являлось ступицей; спицы-тоннели, образовывавшие между собой угол в сорок пять градусов, отходили во всех направлениях, а вдоль них размещались жилые дома. Края спиц соединял еще один тоннель – обод; таким образом, картина Колонии была закончена. Кроме трех бараков, построенных при закладке Колонии и с тех пор пустующих, все здания были похожи друг на друга, как близнецы. Полусферы домов выдувались на месте из силиконового пластика, который вырабатывался из пород Марса. На самом деле это были двойные полусферы; сначала надувался большой пузырь, в тридцать-сорок футов шириной; когда он затвердевал, над ним выдувался еще один купол, немного меньший, чем первый. Полимеризация, или, проще сказать, затвердевание, внешнего купола проходило под воздействием солнечных лучей, консервацию внутреннего обеспечивали ультрафиолетовые лампы. Между внешним и внутренним куполами оставалось около фута мертвого воздушного пространства, что обеспечивало теплоизоляцию от низких температур Марса.
Когда новое здание затвердевало, в нем прорезалась наружная дверь и устанавливалась переходная камера. Внутреннее давление, постоянно поддерживаемое колонистами, составляло примерно две третьих от нормального давления Земли, тогда как на поверхности Марса не было даже половины этого. Гости с Земли, не приспособленные к планете, умерли бы без респираторов. Только несколько уроженцев Тибета и боливийских индейцев, живших в колонии, рисковали выходить на поверхность без респираторов, но даже они, чтобы избежать кровоизлияния в мозг, носили удобные, эластичные костюмы, изготовленные специально для Марса.
Как и новейшие небоскребы Нью-Йорка, дома не имели обзорных окон. Окрестная пустыня, хоть и прекрасна, но однообразна. Южная Колония располагалась в зоне, выделенной марсианами, к северу or древнего города Чаракса – там не оставляли настоящие марсианские названия городов, потому что земляне не могли их выговорить, – и между двумя основаниями Страймон-канала. С другой стороны, мы, следуя привычке колонистов, будем использовать названия, которые дал бессмертный Доктор Персивал Лоуэлл.
Френсис проводил Джима и доктора Мак-Рэя до зала, где пересекались все тоннели, и повернул к своему дому. Через несколько минут доктор и Джим – и Виллис – вошли в дом Мэрлоу. Их встретила мать Джима; доктор Мак-Рэй поклонился.
– Мадам, зная вашу безотказность, я снова навязался к вам на обед.
– Глупости, доктор, мы всегда рады видеть вас за нашим столом.
– Я бы все равно пришел, даже если бы вы не так чудесно готовили, а вы знаете, что это чистая правда; вы сами, моя дорогая, – вот что приводит меня сюда.
Мать Джима покраснела и переменила тему.
– Джим, убери свой пистолет. Не надо оставлять его на диване, там его может достать Оливер.
Младший брат Джима, услышав свое имя, немедленно рванулся к пистолету.
– Олли! – одновременно крикнули Джим и его сестра Филлис, когда увидели это, а Виллис тут же передразнил их, выполнив труднейший трюк, возможный только для его атональной диафрагмы. Он воспроизвел сразу оба голоса.
Филлис была ближе; она схватила оружие и шлепнула ребенка по руке. Оливер начал кричать, его крик подхватил Виллис.
– Дети! – сказала миссис Мэрлоу, и в этот момент в дверях появился мистер Мэрлоу.
– Что здесь за шум? – мягко спросил он.
Доктор Мак-Рэй поднял Оливера и посадил к себе на плечи. Оливер сразу же забыл про свой крик. Миссис Мэрлоу повернулась к мужу.
– Ничего, дорогой. Я рада, что ты дома. Дети, быстро идите мыть руки перед обедом, это касается всех.
Младшее поколение толпой вышло из комнаты.
– Что здесь произошло? – повторил вопрос мистер Мэрлоу.
Спустя некоторое время мистер Мэрлоу вошел в комнату сына.
– Джим?
– Да, папа.
– Как гы мог оставить оружие там, где малыш мог достать его?
Джим покраснел.
– Папа, это вышло случайно.
– Если бы всех людей, убитых из случайно забытого оружия, положить друг за другом, они составили бы весьма внушительный ряд. Ты гордишься тем, что получил лицензию на ношение оружия, или нет?
– О да, сэр.
– И я горжусь. Это значит, что ты достаточно взрослый и тебе можно доверять. Но когда я ручался за тебя перед Советом и стоял рядом с тобой, когда ты давал клятву, я был уверен, что ты искренне будешь повиноваться уставу и кодексу всегда, а не время от времени. Ты понял меня?
– Да, сэр. Думаю, это не повторится.
– Хорошо. Идем обедать.
Как и всегда, в разговоре за обеденным столом доминировал Доктор Мак-Рэй, громко высказывающий остроумные замечания. В данный момент он повернулся к мистеру Мэрлоу.
– Вы сказали, что не пройдет и двадцати лет, как мы сможем выбросить свои респираторы; скажите, в Проекте появилось что-нибудь новенькое?
Колония имела, по крайней мере, дюжину проектов, предусматривающих сделать Марс более приспособленным для человечества, но когда говорили “Проект”, всегда имели в виду проект восстановления атмосферы. Пионеры Говард-Кэрнеджской экспедиции доложили, что Марс полностью подходит для колонизации, если бы не один из важнейших факторов – воздух Марса так беден кислородом, что нормальный человек может задохнуться. Однако они сообщили, что много-много миллиардов тонн кислорода содержится в песках марсианских пустынь. В песке было много окиси железа, которая и придает Марсу красноватый оттенок. Проект предполагал высвободить этот кислород и сделать его пригодным для человеческого дыхания.
– Разве вы не слушали сегодня последние известия с Деймоса? – спросил мистер Мэрлоу.
– Никогда не слушаю последние известия. Берегу свою нервную систему.
– Не сомневаюсь. Но это были хорошие новости. Завод в Лайбе запущен в работу, и успешно. За первый день работы восстановлено около четырех миллионов тонн кислорода – и он до сих пор не развалился.
Миссис Мэрлоу была поражена.
– Четыре миллиона тонн? Это ужасно много.
Ее муж усмехнулся.
– Дорогая, ты не задумывалась, сколько времени потребуется этой установке, чтобы привести в порядок планету, то есть увеличить давление кислорода до пяти фунтов на квадратный дюйм?
– Конечно, нет. Но думаю, не очень долго.
– Давайте прикинем… – Его губы беззвучно зашевелились. – Ого, около двухсот тысяч лет – марсианских лет, конечно.
– Джеймс, не дразни меня!
– Нет, нет, моя дорогая. Просто большие цифры ввели вас в заблуждение. Конечно же, у нас будет не бдна установка; они будут разбросаны по пустыне примерно через каждые пятьдесят миль, и мощностью в тысячи лошадиных сил каждая. Слава богу, у нас нет лимита на энергию; если даже мы не сумеем закончить эту работу, то, по крайней мере, наши дети увидят результаты.
Миссис Мэрлоу задумалась.
– Это должно быть приятно – выйти на поверхность и подставить лицо легкому ветерку. Я помню, когда я была еще маленькой девочкой, у нас был фруктовый сад, и через него бежал маленький ручеек… – Она замолчала.
– Ты жалеешь, что мы прилетели на Марс, Джейн? – мягко спросил ее муж.
– О нет! Здесь мой дом.
– Хорошо. Доктор, что это вы такой кислый?
– Что? О, ничего, ничего. Просто я задумался о конечном результате. Посмотрите, это прекрасная работа – тяжелая и приносящая удовлетворение, человек может обломать на ней все свои зубы. Но вот мы закончим ее, и что же дальше? Другие два или три миллиарда баранов придут сюда и смогут по пустякам тратить время, им ничего не останется, кроме как чесаться и блеять. Мы должны оставить Марс марсианам. Скажите, сэр, вы знаете, как использовалось телевидение, когда его только открыли?
– Нет. Откуда?
– Ну, конечно, я не видел это сам, но мне рассказывал об этом мой отец. Кажется…
– Ваш отец? Сколько ему было лет? Когда он родился?
– Значит, мой дедушка. Или, может, прадедушка. Что-то вроде этого. Так вот, они поставили первый телевизор в коктейль-баре – месте для развлечений – и смотрели по нему состязания борцов.
– Что такое “состязания борцов”? – спросила Филлис.
– Устарелая форма народных танцев, – объяснил ей отец. – Ерунда. Продолжайте, доктор. Я не вижу большого вреда…
– А что такое “народные танцы”? – упорствовала Филлис.
– Расскажи ей, Джейн. Она ставит меня в тупик.
Джим самодовольно посмотрел на сестру.
– Глупая, это когда танцует народ.
– Довольно приблизительно, – ответила ее мать.
Доктор Мак-Рэй вытаращил глаза.
– По-моему, дети что-то упустили. Думаю, здесь надо организовать танцевальный клуб. Я стану в нем диск-жокеем, а вы спляшете кадриль.
Филлис повернулась к брату
– Я уверена, теперь ты скажешь, что кадриль – это танец, который танцуют кадры.
Мистер Мэрлоу поднял брови.
– Я думаю, дети уже закончили, моя дорогая. Мы можем отпустить их?
– Да, конечно. Вы свободны, мои хорошие. Олли, скажи: “Извините меня, пожалуйста”. – Малыш повторил это вместе с Виллисом.
Джим поспешно вытер рот, подхватил Виллиса и отправился в свою комнату. Он любил слушать рассказы доктора, но признавал, что неприлично крутиться вокруг, когда разговаривают взрослые. К тому же Джима совершенно не интересовала дискуссия о Проекте; он не видел ничего странного и неудобного в ношении маски. Выйдя наружу без нее, он бы почувствовал себя голым.
С точки зрения Джима, Марс был таким, как надо, и совсем не требовалось делать его более похожим на Землю. Во всяком случае, Земля не была идеалом. Его смутные воспоминания о Земле основывались на услышанных в детстве от эмигрантов сравнениях Марса с высокогорным Боливийским плато – холод, затрудненное дыхание и величайшая скука.
Его сестра плелась за ним. Он остановился около двери и спросил:
– Ну, чего тебе, коротышка?
– Джимми… так как после твоего отъезда в школу мне придется заботиться о Виллисе, было бы неплохо, если бы ты объяснил ему. чтобы он меня слушался.
Джим удивленно посмотрел на нее.
– Ты что же, думаешь, я оставлю его?
Она тоже удивилась.
– Конечно! Ты оставишь его. Ты не сможешь забрать его в школу. Спроси у мамы.
– Мама здесь ни при чем. Ее не волнует, что я возьму в школу.
– Ладно, даже если она не будет возражать, ты все равно не сможешь взять его. По-моему, ты нездоров.
– Ты всегда думаешь, что я нездоров, если я не исполняю твои желания.
– Не мок. а Виллиса. Это его дом, ему здесь уютно. В школе Виллис будет тосковать.
– С ним буду я!
– Нет в основном он будет один. Ты будешь в классе. Виллису ничего не останется делать, кроме как сидеть и хандрить. Ты должен оставить его здесь, ее мной… с нами… и он будет счастлив.
Джим выпрямился.
– Я сейчас пойду и спрошу об этом.
Он вернулся в гостиную и стал агрессивно ждать, когда его заметят. Вскоре отец повернулся к нему.
– Да? Что такое, Джим? Что-нибудь съешь?
– Это, ну… Посмотри, папа, ты не будешь возражать, если я заберу Виллиса с собой, когда я поеду в школу?
Отец удивился.
– Мне даже никогда не приходило в голову, что ты можешь рассчитывать на это.
– Почему?
– Ну, в школе ему будет тяжело.
– Но почему?
– У тебя не будет возможности как следует заботиться о нем. Ты будешь ужасно занят.
– Виллис не требует много внимания. Только накормить его раз в месяц и напоить раз в неделю, больше ему ничего не требуется. Папочка, ну почему я не могу взять его с собой?
Мистер Мэрлоу был загнан в тупик; он повернулся к жене.
– Дорогой Джимми, сейчас мы не хотим…
Джим прервал ее.
– Мамочка, всякий раз, когда ты хочешь в чем-то отказать мне, ты говоришь: “Дорогой Джимми”.
Ее рог дернулся, но она сдержала улыбку.
– Извини, Джим. Я не замечала этого. Мы хотим, чтобы с самого начала в школе у тебя было все хорошо, вот что я пыталась сейчас сказать. Я не думаю, что Виллис сможет помочь тебе в этом.
На мгновение Джим был озадачен, но уже не мог отказаться от своих намерений.
– Мама и папа, подождите. Вы оба видели брошюру, которую мне прислали из школы. Там говорится, что мне надо делать, что взять с собой, когда приехать и так далее. Если кто-нибудь из вас сможет найти в этой инструкции место, где бы говорилось, что я не должен брать с собой Виллиса, я замолчу, как марсианин. Это справедливо?
Миссис Мэрлоу вопросительно посмотрела на мужа. Он посмотрел на нее, и в выражении его лица промелькнула мольба о помощи. Доктор Мак-Рэй ожидал, что они ответят; он не говорил ни слова, но на его лице застыло выражение сардонического удовольствия. Мистер Мэрлоу пожал плечами.
– Забирай Виллиса с собой, Джим. Это твои проблемы.
По лицу Джима расплылась улыбка.
– Спасибо, папочка! – крикнул он и быстро выбежал из комнаты, чтобы родители не успели передумать.
Мистер Мэрлоу выколотил трубку о край пепельницы и сердито посмотрел на доктора Мак-Рэя.
– Ну что вы усмехаетесь, старая обезьяна? Вы думаете, что я слишком снисходителен к Джиму?
– О нет, нет! Я думаю, вы совершенно правы.
– Думаете, любимец Джима в школе не станет доставлять ему неприятности?
– Наоборот. Я знаю некоторые привычки Виллиса.
– Тогда почему вы считаете, что я прав?
– А почему вы думаете, что у мальчика не должно быть неприятностей? Иметь неприятности – нормальное явление для человеческой расы. Мы были воспитаны на этом. И преуспели во многом.
– Доктор, иногда мне кажется, что вы, как выражается Джим, сумасшедший, как раздавленный клоп.
– Вероятно. Но поскольку я единственный медик в округе, я бы на этом не настаивал. Миссис Мэрлоу, вы не сделаете одолжение старому человеку, налив еще одну чашечку вашего восхитительного кофе?
– Конечно, доктор. – Она налила кофе и продолжила: – Джеймс, я не уверена, что ты прав, позволяя Джиму взять Виллиса. Ты просто пошел по пути наименьшего сопротивления.
– Почему, дорогая? Джим был точен, когда сказал, что маленький нищий не является большой неприятностью.
– Ну, тут он не прав. Но… я бы не хотела, чтобы он был слишком откровенным, когда рядом Виллис.
– Почему? Я думаю, он был бы безупречным свидетелем в разрешении пустячных ссор детей.
– Это так. Но он, словно попугай, будет повторять все, что услышит. Вот в чем беда. – Она расстроенно посмотрела вокруг, а затем выпалила: – Ты знаешь миссис Поутл?
– Конечно.
Доктор добавил:
– Кто не знает ее? Я, несчастный человек, отвечаю за ее “нервы”.
– Она действительно больна, доктор? – спросила миссис Мэрлоу.
– Слишком много ест и мало работает. Сказать больше мне запрещает профессиональная этика.
– Я не знала, что она – ваша пациентка.
– Юная леди, уважайте мои седины. Так что вы хотели сказать про миссис Поутл?
– Ну, на прошлой неделе Люба Конски приходила ко мне на ленч, и мы говорили о миссис Поутл. Честное слово, Джеймс, я мало говорила и совершенно не знала, что Виллис сидит под столом.
– А он был там? – мистер Мэрлоу прикрыл глаза. – Продолжай.
– Ну, вы оба помните, что Конски приютили Поутл в Северной Колонии, пока для них не был построен дом. С тех пор Люба просто возненавидела Сару Поутл, а во вторник она со смачными подробностями рассказала о некоторых привычках Сары. Пару дней спустя Сара Поутл осчастливила меня своим посещением, чтобы дать несколько советов о воспитании детей. Виллис был в комнате; я знала это, но не придала значения. Он включился на воспроизведение записи разговора с Любой, и я никак не могла заставить его замолчать. Наконец я унесла его из комнаты. Миссис Поутл ушла, даже не попрощавшись, и с тех пор я ее не видела.
– Ну, это небольшая потеря, – прокомментировал ситуацию ее муж.
– Верно, но это поставило Любу в неловкое положение. Мало кто может повторить произношение Любы, а Виллис сделал это даже лучше, чем она сама. Я не думаю, что Люба была бы против… Но если бы вы слышали, как Виллис воспроизвел рассказ Любы о том, что Сара Поутл делает по утрам и как выглядит…
– Вы, должно быть, слышали, – сказал Мак-Рэй, – мнение миссис Поутл относительно проблемы прислуги.
– Да, конечно. Она считает позором, что Компания не ввозит для нас прислугу.
Доктор кивнул.
– С воротничками на шеях.
– Вот женщина! Не могу понять, почему она стала колонисткой.
– Ты не знаешь? – спросил ее муж. – Они пришли сюда, надеясь быстро разбогатеть.
Доктор Мак-Рэй сидел с отсутствующим взглядом.
– Миссис Мэрлоу, говорю вам как врач, если бы я услышал то, что говорил Виллис о миссис Поутл, это могло бы помочь мне. Как вы полагаете, он сможет повторить это для нас?
– Доктор, вы старый обманщик и болтун.
– Допускаю. И еще я люблю подслушивать.
– Бесстыдник.
– И это допускаю. В мои годы, с такими ослабленными нервами, я не чувствую стыда.
– Виллис может выдать вам сентиментальные разговоры детей за последние две недели.
– Может, вы уговорите его?
Миссис Мэрлоу улыбнулась.
– Во всяком случае, не помешает попробовать. – Она вышла из комнаты, чтобы принести круглого друга Джима.
3. ГЕККОКак обычно на Марсе, утро в среду было ясным и холодным. Готовые проводить мальчиков, семьи Саттон и Мэрлоу, исключая Оливера, собрались в грузовом доке Колонии на западной стороне Страймон-канала.
Температура поднималась, но все еще было, по крайней мере, ниже тридцати. Страймон-канал был серо-голубой лентой твердого льда, который не мог растаять на этих широтах в данное время года. Возле дока стоял почтовый скутер из Малых Зыбучих Песков. Его корпус был установлен на остро отточенные полозья, напоминающие лезвия коньков. Водитель загружал его грузами из склада, расположенного в доке.
Благодаря тигровым полосам на маске Джима, боевой раскраске Френка и радужным переливам Филлис, молодых людей легко можно было отличить друг от друга. Взрослых, разговаривающих немного поодаль, можно было различить только по росту, телосложению и манере поведения. Кроме членов семей, там находились еще доктор Мак-Рэй и отец Клири. Священник низким, серьезным голосом что-то говорил Френку.
Потом он повернулся к Джиму.
– Сын мой, ваш пастор просил меня проводить вас. Бедняга, он случайно забыл про воду, и теперь у него марсианское горло. Он бы, конечно, пришел, если бы я не спрятал его маску. – Протестантский капеллан, так же как и католик, был холост; оба делили один дом.
– Он очень болен? – спросил Джим.
– Нет. Но примите его благословение, и мое тоже. – Он протянул руку.
Джим опустил дорожный мешок, перехватил в левую руку Виллиса и коньки и пожал руку священника. Затем последовала неловкая пауза. В конце концов Джим сказал:
– Почему бы вам не уйти в помещение, пока вы не замерзли до смерти?
– Да, – согласился Френсис. – Это неплохая мысль.
– Я думаю, водитель уже заканчивает погрузку, – возразил мистер Мэрлоу. – Ну, сынок, береги себя. Мы увидимся во время миграции. – Он торжественно пожал руку сына.
– До скорого, папочка.
Миссис Мэрлоу обняла Джима и, прижав его маску к своей, сказала:
– Ох, мой мальчик, ты еще совсем маленький, а мне приходится отпустить тебя из дома!
– Ну, мамочка, пожалуйста! – он обнял ее, а затем обнял Филлис.
– Садитесь! – крикнул водитель.
– Всем до свидания!
Джим почувствовал, что кто-то взялся за его локоть, и повернулся. Это был доктор.
– Береги себя, Джим. И не груби никому.
– Спасибо, Док. – Джим повернулся и, пока доктор прощался с Френком, предъявил водителю свое школьное удостоверение.
Водитель посмотрел его.
– Что, оба бесплатно? Так как сегодня нет ни одного платного пассажира, вы можете ехать в обзорном куполе. – Он оторвал корешок, и Джим взобрался в скутер. Он подошел к высоко ценившимся местам в обзорном куполе, расположенным позади отсека водителя. Френк присоединился к нему.
Водитель поднял со льда тормозные колодки, взревели турбины, и судно мягко тронулось. Насыпь, проплывавшая мимо них, по мере нарастания скорости превращалась в гладкую стену. Лед был зеркально ровным, и вскоре они достигли крейсерской скорости – более двухсот пятидесяти миль в час. Водитель снял свою маску, и, как ему показалось, Френк и Джим сделали то же самое. Теперь скутер был герметически закрыт, и воздух в нем стал пригоден для дыхания; к тому же от сжатия воздуха стало значительно теплее.
– Здорово! – сказал Френсис.
– Да. Посмотри на Землю.
Выше солнца, в северо-восточной части неба, проплывала их материнская планета. Она горела зеленым огоньком на темно-красном фоне. Возле нее была маленькая, легкоразличимая невооруженным глазом белая звездочка – Луна, спутник Земли. К северу от них, в том направлении, куда они ехали, над горизонтом висел Деймос, один из спутников Марса. Это был крошечный тусклый диск, почти потерявшийся в лучах восходящего солнца.
Еще один спутник Марса, Фобос, был скрыт за горизонтом. В широтах, где был расположен Чаракс, он дважды в сутки поднимался над северным горизонтом и менее чем через час скрывался снова. Днем его невозможно было увидеть, и ни один безрассудный храбрец не рисковал наблюдать за ним жестокой холодной ночью. Джим не припомнил ни одного, кто мог бы видеть его, кроме как из скутера передвигающегося между колониями,
Френсис перевел взгляд с Земли на Деймос.
– Попросим водителя включить радио, – предложил он. – Деймос уже поднялся.
– Кому нужно твое радио? – ответил Джим. – Я хочу смотреть. – Берега канала были теперь не такими высокими; из купола наблюдения он мог видеть за ними обширную пустыню. Несмотря на то, что был уже поздний сезон, вдоль канала тянулся зеленый пояс, который становился еще зеленее, по мере того как растения выползали из земли, чтобы увидеть утренний солнечный свет.
Вдали тянулись красноватые песчаные дюны открытой пустыни. Он не мог видеть зеленый пояс восточного канала; тот был за горизонтом.
Водитель включил радио; музыка – наполнила скутер к приглушила монотонный рев турбореактивного двигателя. Это была музыка Сибелиуса, классического композитора, жившего на Земле в прошлом веке. В колонии Марса не было времени, чтобы развивать собственное искусство, и колонисты заимствовали его с Земли. Ни Джим, ни Френк не знали, кто написал музыку, да это их и не интересовало. Берега канала вновь поднялись; из купола наблюдения ничего не было видно, кроме прямой ленты льда; они откинулись на спинки сидений и задремали.
В первый раз с тех пор как свернулся от наружного холоде, Виллис зашевелился. Он выставил стебельки глаз и вопросительно посмотрел вокруг.
Музыка кончилась, и диктор сказал:
– Говорит станция Колонии Марса ДИ-ЭМ-ЭС, Деймос, орбита Марса. Сейчас, в общественных интересах, мы проведем трансляцию из Малых Зыбучих Песков. Доктор Грейвс Армбрустер прочитает лекцию “Экологические Концепции, вовлеченные в Экспериментальные Искусственные Симбиотики, как предпосылки к…”.
Водитель быстро выключил радио.
– Мне хочется послушать, – возразил Джим. – Это звучит интересно.
– Хватит пускать пыль в глаза, – ответил Френк. – Ты даже не знаешь значения этих слов.
– Черт возьми, я не знаю. Это значит…
– Лучше помолчи и вздремни немного. – Вняв собственному совету, Френк откинулся на спину и закрыл глаза. Однако у него не было возможности уснуть. Виллис, по-видимому, обдумал, или как там назвать то, что он использовал для мышления, программу, которую только что услышал. Он раскрылся и начал снова воспроизводить ее, подражая оркестру.
Водитель оглянулся и встал, испуганно глядя на них. Он что-то сказал, но Виллис заглушил его. Виллис прокрутил все до конца, даже прерванное сообщение диктора. Наконец водитель смог услышать себя.
– Эй, ребята! Что у вас там? Портативный магнитофон?
– Нет, прыгун.
– Что?
Джим поднял Виллиса, чтобы водитель смог увидеть его.
– Прыгун. Его зовут Виллис.
Водитель вытаращил глаза.
– Вы хотите сказать, что эта штука – магнитофон?
– Нет, это прыгун. Я же говорю, что его зовут Виллис.
– Дайте рассмотреть получше, – сказал водитель. Он включил что-то на панели управления, повернулся и просунул голову и плечи в купол наблюдения.
– Эй! Вы же угробите нас, – крикнул Френк.
– Не суетись, – посоветовал водитель. – Сейчас машину ведет эхолокатор. Следующие пара сотен миль берега канала останутся достаточно высокими. Ну-ка, что это за зверь? Когда вы принесли его, я подумал, что это волейбольный мяч.
– Нет, это Виллис. Виллис, поздоровайся с человеком.
– Привет, человек, – вежливо ответил Виллис.
Водитель почесал затылок.
– Даже в Кеонуке я не видел ничего лучше этого. Разновидность попугая, да?
– Это прыгун. Его точное научное название “Круглоголовик Марса”. Вы что же, не видели их раньше?
– Нет. Знаете, ребята, это самая ненормальная планета во всей системе.
– Если вам здесь не нравится, – спросил Джим, – почему вы не вернетесь туда, откуда пришли?
– Не поддевай меня, юнец. Сколько вы хотите за зверя? У меня появилась идея, как его можно использовать.
– Продать Виллиса? Вы сошли с ума!
– Иногда я сам так думаю. О, конечно, это просто предположение. – Водитель вернулся на свое место, оглянулся и пристально посмотрел на Виллиса.
В своих дорожных сумках мальчики раскопали сэндвичи и сжевали их. После этого предложение Френка вздремнуть показалось заслуживающим внимания. Они спали до тех пор, пока скутер не снизил скорость. Джим сел и, моргая, посмотрел по сторонам.
– Что случилось?
– Подходим к Станции Циния, – ответил водитель. – Пробудем здесь до заката.
– Боитесь, что лед подтает?
– Может, да, может, нет. Температура поднимается, а я не хочу, чтобы это произошло. – Скутер мягко остановился, затем медленно вполз на низкий уклон и снова остановился. – Выходите все! – крикнул водитель. – Возвращайтесь после захода солнца, или останетесь здесь. – Он вышел; мальчики последовали за ним.
Станция Циния располагалась в трех милях от древнего города Циния, в месте, где соединялись западная протока канала Страймон и канал Эре. Она включала в себя небольшую столовую, комнату отдыха с несколькими кроватями и склады. На востоке, слишком прекрасные, чтобы казаться реальными, над поверхностью поднимались башни Цинии.
Водитель прошел в помещение станции. Джим отошел к стене и рассматривал город; Френк остановил свое благосклонное внимание на входе в столовую. Затем они вошли внутрь и вложили часть своего скудного капитала в кофе и посредственный суп.
Водитель оторвался от своего обеда и сказал:
– Эй, Георг! Ты видел что-нибудь подобное? – он указал на Виллиса.
Георг был официантом. Кроме этого, он был кассиром, станционным служащим, смотрителем гостиницы и представителем Компании в одном лице. Он посмотрел на Виллиса:
– Да.
– Видел? Где? Как ты думаешь, я смогу поймать себе одного?
– Сомневаюсь. Их можно увидеть болтающимися около марсиан. К тому же их немного. – Он вернулся к своему чтиву – “Нью-Йорк Таймс” двухгодичной давности.
Мальчики поели, оплатили счет и приготовились выйти.
– Подождите, ребята. Куда вы направляетесь? – спросил повар-официант-станционный смотритель.
– В Малые Зыбучие Пески.
– Не то. Куда вы направляетесь сейчас? Почему бы вам не пройти в комнату отдыха? Если захотите, можете вздремнуть.
– Мы лучше побродим вокруг станции, – объяснил Джим.
– Ладно. Только держитесь подальше от города.
– Почему?
– Потому что Компания запретила это, вот почему. Без разрешения нельзя. Так что держитесь подальше.
– А как мы можем получить разрешение? – настаивал Джим.
– Вы не сможете. Циния еще не открыта для экскурсий. – Он снова уткнулся в газету.
Джим хотел еще что-то спросить, но Френк дернул его за рукав. Они вышли наружу.
– Я не думаю, – сказал Джим, – что это входит в его обязанности – предупредить нас о невозможности посещения Цинии.
– Какая разница? Он считает, что входит.
– Что же мы теперь будем делать?
– Пойдем в Цинию, конечно. Как будто этот пройдоха не предупреждал нас.
– А он нас не поймает?
– Да как он сможет? Он не сдвинется со своего тепленького местечка. Идем.
– Ладно.
Они пошли на восток. Идти было неудобно; здесь не было дороги, а под ногами растения, что росли вдоль каналов, разостлали свои гигантские листья, чтобы уловить лучи полуденного солнца. Но низкая гравитация Марса облегчала движение. Вскоре они подошли к каналу Эре и двинулись вдоль него по направлению к городу.
Берег канала был выложен ровными камнями, и идти по ним было легко. Воздух был теплым и даже ароматным, хотя поверхность канала оставалась покрытой льдом. Солнце стояло высоко; сейчас они были, по крайней мере, на тысячу миль ближе к экватору, чем на рассвете.
– Тепло, – сказал Виллис. – Пусти Виллиса.
– Ладно, – согласился Джим. – Только не провались.
– Виллис не провалится.
Джим опустил его, и маленькое существо, подпрыгивая и перекатываясь, пошло вдоль берега. Словно щенок, исследующий новое место выгула, он то и дело скрывался в густой растительности.
Башни города приблизились и стали выше. Оставалось пройти не больше мили, когда они увидели марсианина. Это был небольшой – его рост не превышал двенадцати футов – представитель своего рода. Опираясь на все три ноги, он стоял совершенно неподвижно и ничего не замечая вокруг, хотя его глаза не мигая смотрели на них.
Джим и Френк, конечно, знали немного о марсианах и решили, что этот ушел в свой “другой мир”, они стояли и разглядывали его; существо не шевелилось. Виллис стрелой промчался между ног марсианина, потерся о них, затем отошел и дважды печально квакнул.
Марсианин пошевелился, осмотрелся вокруг и, внезапно наклонившись, подхватил Виллиса.
– Эй! – завопил Джим. – Отпусти его!
Ответа не последовало.
Джим поспешно повернулся к Френку.
– Скажи ему, Френк. Я никогда не мог добиться того, чтобы они меня поняли. Пожалуйста! – Доминирующий марсианский язык Джим немного понимал, но никогда не мог говорить. У Френка с этим было немного лучше, правда, только по сравнению с Джимом. Те, кто говорил на марсианском, жаловались, что от него болит горло.
– Что сказать?
– Скажи, чтобы он отпустил Виллиса!
– Отстань. Марсиане никому и никогда не причиняли вреда.
– Ну скажи, чтобы он отпустил Виллиса.
– Ладно, я попробую. – Френк задрал голову вверх. Благодаря нервозности и респиратору, его и так плохое произношение сделалось еще хуже. Тем не менее он прокудахтал и проквакал фразу от начала и до конца; она, как казалось ему, включала в себя все, что хотел Джим. Ничего не случилось.
Он попытался снова, используя другие выражения. Опять ничего не произошло.
– Тут что-то не так, Джим, – предположил он. – Либо он не понимает меня, либо не хочет слушать.
– Виллис! Эй, Виллис! – крикнул Джим. – У тебя все нормально?
– Виллису хорошо!
– Прыгай вниз! Я поймаю тебя.
– Виллису хорошо!
Марсианин повернул голову и, казалось, впервые заметил Джима. Он держал Виллиса в одной руке; другие две руки медленно опустились вниз и окружили Джима; одна рука поместилась под то место, на котором он сидел, другая легла на живот.
Джим почувствовал, что его поднимают, и вдруг оказался перед большими водянистыми глазами марсианина, заглядывающими в его глаза. Марсианский абориген повернул голову взад и вперед, позволив каждому глазу разглядеть его.
