Текст книги "Дорога Славы (сборник)"
Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 44 страниц)
Проблема в следующем: когда наполняешь жестянку водой – все равно, откуда она – из моря или из лужи. Солнечный свет на Ганимеде все еще был сильнее, чем мог вынести человеческий глаз, поэтому он казался таким же ярким, как на Земле.
Мне даже показалось, что было почти невозможно смотреть прямо на Солнце.
11. ДОЛЯ ФЕРМЕРАКогда мы пробыли на Ганимеде около недели, Джорджу удалось раздобыть жилище. С этим дело у нас обстояло лучше, чем у многих других поселенцев.
Глупо думать, что он должен занять пост инженера в правительстве, чтобы получить квартиру. Это значило бы, что он больше не сможет претендовать на земельный надел, чтобы построить себе там дом. Однако квартира была для него важнее, если только комнату в четыре квадратных метра можно было назвать квартирой.
Колония состояла из сельских жителей и горожан. Горожане работали на правительство и жили в правительственных домах – только несколько торговцев в городе имели свои собственные дома. К горожанам также относились представители Комиссии по колониям, кэп Хетти, пилоты, инженеры гидропонных установок, медицинские работники и обслуживающий персонал, инженеры, обслуживающие энергетические установки и обогревательные системы, рабочие группы проекта “Юпитер” и все остальные, которые не были заняты в сельском хозяйстве. Но большинство колонистов были крестьянами, и Джордж тоже прибыл сюда, чтобы стать сельским жителем. Как и многим другим, ему показалось заманчивым получить участок земли и самому выращивать урожай в пищу для всех нас.
Свободной земли тут было достаточно – целая планета. Но тут еще не было построено ни одного здания, ни одной фермы.
Так все и должно было происходить: колонист прилетает сюда со своей семьей и совершает посадку на космодроме Леды. По его прибытии Комиссия по колониям дает ему жилище в городе, помогает ему найти подходящий земельный надел и возвести на нем свой собственный дом. Комиссия кормит его и его семью в течение одного года по земному времяисчислению – что составляет два ганимедских года, – во время которого он возделывает свой участок. Потом он в течение десяти ганимедских лет выплачивает Комиссии издержки – что составляет для него примерно двадцать фаз Ганимеда, – и как только он полностью расплатится с долгами, он может возделывать свое поле только для самого себя. Через пять лет у него будет чистенькая маленькая ферма, и он будет свободен от всяких долгов. Потом он может прикупить еще земли или заняться торговлей – как ему угодно. У него будут собственные средства и никаких долгов.
Комиссия по колониям вложила громадные деньги в проект “Атмосфера”. Земля, которую колонисты будут обрабатывать, была ее наградой; придет день, и у Комиссии по колониям на Ганимеде будут тысячи квадратных миль первоклассной пахотной земли, которые она позднее сможет продать колонистам. Каждый, кто то! да захочет переселиться сюда, должен будет заплатить за землю высокую цену.
Со временем Каллисто тоже получи г. кислородную атмосферу, на нее смогут высадиться пионеры, и процесс этот повторится снова. Это будет то, что банкиры называют “самопогашением”.
Но в действительности все было иначе; когда мы совершили посадку, на Ганимеде находилось около тридцати тысяч человек, которые за земной год могли принять не более пятисот новых переселенцев. Большее количество старые космические корабли не могли перевезти.
Потом “Звездный Скиталец-2” был превращен в “Мейфлауэр”, и Комиссия по колониям сообщила, что этот корабль может взять на борт шесть тысяч человек за раз. Нас приняли как незваных гостей, когда н семье находится заразный больной.
Колонисты уже целый земной год знали, что мы должны прибыть, но они не могли протестовать. Сообщение с Земли на Ганимед можно было передать в любое время, если только Солнце не находится между этими двумя планетами, но из колонии можно было связаться разве что с Марсом, и только тогда, когда Юпитер был в стороне от луча связи.
Я должен добавить, что они сделали для нас все, что смогли. Было много еды, и они даже обеспечили нас спальными местами. Раньше переселенцев распределяли по квартирам других семей. Теперь же разделительные стенки квартир были убраны и использованы для изготовления нар, установленных в огромных спальных помещениях. Они освободили свои собственные помещения и устроили в них кухни и столовые. Мы были защищены от непогоды, и у нас была хорошая пища, хотя нам было так же тесно, как и на “Мейфлауэре”.
Может быть, у них спрашивали, почему они не построили новые дома, хотя для этого у них был целый год. Мы тоже спросили об этом. Мы даже не спросили, а просто потребовали ответа; мы были в ярости.
Они не построили новые дома потому, что это было невозможно. Прежде чем сюда пришли земляне, на Ганимеде были только лед и камни. Конечно, это каждому известно, но каждый ли понимает, что это значит? Я думаю, нет.
Ни дерева. Ни металлических конструкций. Ни изоляции. Ни кабелей. Ни стекла. Ни труб. Пионеры в Северной Америке строили блокгаузы. У нас не было бревен.
Большие гидропонные сараи, станция связи и другие общественные помещения были построены из материалов, доставленных сюда за полмиллиарда миль, с Земли, Прочие дома в Леде, так же как и хижины крестьян, были построены из камня. Люди делали все возможное всеми доступными им средствами.
Конечно, мы не могли жаловаться на это. В конце концов, первые поселенцы в Калифорнии голодали, как это подчеркнул Джордж. Никто не знал, что произошло с колонией на Роаноке, и первые две экспедиции, посланные на Венеру, не вернулись назад.
Мы по сравнению с ними были в безопасности.
Конечно, мы тоже должны были некоторое время жить в бараках – перед нами простиралась пустынная местность.
При ближайшем рассмотрении, правда, было установлено, что нам придется ждать довольно долго. Поэтому Джордж сдался и нашел себе работу в городе. Ближайший свободный участок земли находился на расстоянии девяти миль от города. Можно было найти достаточно земли для всех шести тысяч колонистов, но она уже будет находиться на расстоянии пятнадцати – двадцати миль.
Что такое двадцать миль? Пара минут на подземке, прыжок на геликоптере – но, друзья, вы когда-нибудь преодолевали двадцать миль пешком? Туда и обратно?
Была возможность расселить шесть тысяч человек так далеко от города. Только это было трудно – и дело шло медленно. Перед пионерами местность всегда исследовали разведчики с топорами и ружьями в руках. Потом следовали поселенцы с упряжками волов и шарабанами, полными мебели и фермерского инвентаря. Двадцать миль для них ничего не значили. Но это же было не на Ганимеде.
В колонии было два грузовых тягача. Третий привезли на “Мейфлауэре”. Это был единственный транспорт в нашем распоряжении – и нельзя было забывать, что кроме нас здесь были еще тридцать тысяч поселенцев, которым тоже ежедневно нужны были эти тягачи.
Все это нам объяснили на большом заседании, на котором присутствовали представители всех семей. Собственно, меня там не должно было быть, но они проводили открытое собрание, и никто не мог прогнать меня оттуда. Главный Эколог и Главный Инженер планеты тоже присутствовали на заседании, а председатель Совета колонистов сидел во главе. Они внесли следующее предложение:
– На самом деле на Ганимеде нужны были не фермеры, а рабочие. Нужны были чернорабочие и горнорабочие и вообще люди всех профессий. Нужны были мастерские и всевозможные вещи из металла, которые из-за того, что их импортировали с Земли, стоили баснословно дорого. Поэтому мы должны были работать, и, если мы это сделаем, нас будут кормить не только год, но и дальше, неограниченное время.
А тем, кто, упорствовал, настаивая на получении участков, – пожалуйста. Участки здесь были, и они могли ими пользоваться. Но им не могли предоставить никаких машин, и они должны были ждать около двух лет, пока они наконец смогут обработать свою землю.
Кто-то в зале встал и воскликнул:
– Нас обманывают!
Мистеру Толли, председателю, потребовалось довольно много времени, чтобы успокоить всех. Когда он снова взял слово, он сказал:
– Может быть, вас обманули, а может быть, и нет. Все зависит от точки зрения. Я должен добавить, что условия жизни здесь совсем не такие, как вам говорили…
– Как это мило с вашей стороны! – крикнул кто-то с сарказмом.
Мистер Толли сердито взглянул на него.
– Или вы будете вести себя как взрослые, или я отложу заседание.
Они закрыли рты, и он продолжил. Большинство колонистов обрабатывали больше земли, чем они могли использовать сами. Им нужны были помощники, чтобы лучше обрабатывать землю. Была работа для каждого человека – и семьи, само собой разумеется, должны были кормить работников до тех пор, пока они наконец не получат свою собственную землю.
Когда слова мистера Толли стали ясны всем, повисло гробовое молчание. Так должен был чувствовать себя Иаков после того, как он работал семь лет, а потом пришел приказ трудиться еще семь лет, чтобы заполучить женщину своей мечты. Я сам почувствовал это, хотя Джордж уже получил работу в городе.
Какой-то мужчина встал:
– Мистер Председатель!
– Да? Ваше имя, пожалуйста.
– Сэндерс. Я не знаю, что думают другие, но я фермер. Это моя профессия, и она всегда была моей. Но я сказал “фермер”, а не “батрак”. Я прилетел сюда не за тем, чтобы прислуживать другим. Вы можете сделать с вашим предложением все, что хотите, но я настаиваю на своих правах.
Раздались громкие аплодисменты, и собравшиеся в зале люди стали еще самоувереннее. Мистер Толли взглянул на них и сказал:
– Конечно, вы можете сделать это, мистер Сэндерс.
– Что? Я рад, что вы согласны с этим, господин председатель. Теперь перестаньте нести чепуху. Я хочу знать две вещи. Какой участок земли я получу и когда мне дадут машины, чтобы я смог обработать его.
– Относительно первого вопроса вы можете справиться у людей из Службы разметки территории, – сказал мистер Толли. – А на второй вопрос наш инженер уже ответил: среднее время ожидания машин составляет двадцать один месяц.
– Это слишком долго.
– Я знаю, мистер Сэндерс.
– И что вы можете предпринять в связи с этим?
Мистер Толли пожал плечами и развел руками.
– Я не волшебник. Мы настойчиво просили Комиссию по колониям при следующем рейсе “Мейфлауэра” прислать нам не колонистов, а машины. Если они послушают нас, ситуация улучшится уже к следующей зиме. Но вы все уже знаете, что Комиссия принимает решения, не посоветовавшись с нами. “Мейфлауэр” уже на этот раз должен был привезти машины. К приему колонистов мы еще не готовы.
Сэндерс задумался над этим.
– Следующей зимой, гм? Это пять месяцев. Так долго я, может быть, и смогу подождать – я разумный человек. Но работать батраком – об этом не может быть и речи!
– Я не сказал, что через пять месяцев вы сможете начать жизнь фермера. Вам придется ждать двадцать один месяц или даже больше.
– Но вы же сами говорили!
– Я сказал только, как это будет выглядеть на практике. И еще одно: как же вы будете кормить свою семью, если весь этот промежуток времени вы нигде не будете работать? Мистер Сэндерс осмотрелся и усмехнулся.
– Господин председатель, в этом случае нас должно кормить правительство, пока эта часть договора не будет выполнена. Я знаю свои права.
Мистер Толли взглянул на него и поморщился, словно раскусил лимон, который подал ему мистер Сэндерс.
– Конечно, вашим детям мы не позволим голодать, – сказал он. – А вы тем временем можете питаться хоть камнями. Если вы не будете работать, вы не получите еды.
Сэндерс хотел вспылить:
– Вы не можете сделать этого! Я буду жаловаться Правительству, и я буду жаловаться на вас, как на непосредственного представителя правительства. Вы не можете…
– Успокойтесь! – мистер Толли повернулся к нам всем и тихо продолжил: – Вы выразились точно, я представляю власть. Вас заманили сюда радужными обещаниями, и, само собой разумеется, вы почувствовали себя обманутыми. Но вы заключили контракт с Комиссией по колониям, находящейся на Земле. Вы не заключили никакого договора с правительством Ганимеда, которое я представляю, и граждане Ганимеда не должны вам вообще ничего. Если мы и заботимся о вас, то делаем это только ради приличия и гуманности.
Если вам не нравятся наши предложения, пожалуйста, не обращайтесь больше к нам. Обращайтесь к представителю Службы переселения. Это его обязанность выслушивать жалобы. Собрание закончено.
Но представителя Службы переселения уже тут не было; он предусмотрительно заранее покинул собрание.
12. ПЧЕЛЫ И НЕВЕСОМОСТЬДа, нас обманули. И оказалось, что мы ничего не можем поделать с этим. Некоторые из переселенцев действительно пошли к представителю Комиссии по колониям, но он ничем не смог утешить их. Он сказал, что отказывается от своей должности. Он был сыт невозможностью выполнения данных ему инструкций, которые он получал из Главного Управления, находящегося за пятьсот миллионов миль отсюда. Он хотел вернуться домой, как только прибудет его заместитель.
Это снова вывело нас из себя. Если он может вернуться назад, то почему же этого не можем сделать мы? “Мейфлауэр” все еще находился на ганимедоцентрической орбите и принимал грузы. Многие из прибывших людей хотели вернуться назад.
Капитан Харкнесс отказался взять их. Он сказал, что у него нет разрешения везти назад людей после того, как они, добираясь сюда, пересекли половину Солнечной системы. Поэтому переселенцы снова отправились к представителю Комиссии и хорошенько поговорили с ним.
Мистер Толли и Совет наконец прекратили эту склоку. На Ганимеде не нужны были склочники и слабаки. Если Комиссия отказывается позволить тем, кто чувствует себя обманутым, вернуться на Землю, мы не дадим разрешения на посадку следующего корабля с Земли. Представитель сдался и отдал капитану Харкнессу соответствующее распоряжение.
Когда мы об этом узнали, мы собрали военный совет – в палате Пегги, потому что на этом настаивал врач. Пегги было необходимо нормальное земное давление.
Должны ли мы остаться или вернуться? Папа оказался в тисках. На Земле он, по крайней мере, имел свое собственное бюро. Здесь же он был всего лишь служащим. Если он потеряет свое место, чтобы стать поселенцем и получить участок земли, он два ганимедских года должен будет батрачить, прежде чем он сможет основать собственную ферму.
Но наибольшие опасения вызывала Пегги. Хотя на Земле она выдержала все медицинские тесты, она не могла привыкнуть к низкому давлению воздуха на Ганимеде.
– Мы не должны на это закрывать глаза, – сказал Джордж Молли. – Пегги должна вернуться назад, в привычные ей условия.
Молли посмотрела на него. Лицо ее было вытянувшимся и усталым.
– Джордж, ты ведь хочешь отправить меня назад, так?
– Об этом и речи не было. Но сначала нужно позаботиться о здоровье ребенка, – он повернулся ко мне и добавил: – Для тебя это, конечно, необязательно, Билл. Ты достаточно взрослый, чтобы решать за самого себя. Если ты хочешь остаться здесь, то, само собой разумеется, так и будет.
Я ответил не сразу. Я пришел на этот совет в довольно подавленном состоянии, не из-за сложившейся ужасной ситуации, а из-за столкновения, которое произошло у меня с двумя колонистами.
И знаете, что меня переубедило? Повышенное давление в комнате Пегги. Я уже привык к низкому давлению, и это мне теперь даже нравилось. В палате Пегги у меня появилось ощущение, будто я плаваю в густом супе.
– Я думаю, мне не хотелось бы возвращаться.
Пегги приподнялась и с огромными глазами следила за разговором. Она показалась мне маленькой обезьянкой. Затем она сказала:
– Я тоже не хочу назад.
Молли ласково похлопала ее по руке, но ничего не сказала.
– Джордж, – произнесла она. – Я уже много думала над этим. Тебе не хочется назад, на Землю, я это знаю. Так же как и Биллу. Но нам не нужно всем возвращаться назад. Мы можем…
– Об этом не может быть и речи, Молли, – твердо сказал папа. – Я женился на тебе не для того, чтобы разлучаться снова. Если ты вернешься назад, я вернусь с тобой.
– Я имела в виду не это. Пегги может вернуться назад с О’Фаррелами, которые на Земле передадут ее моей сестре, и та о ней позаботится. Она хотела оставить Пегги себе, когда узнала, что я хочу улететь. Все будет прекрасно.
– Но, Молли… – сказал папа.
– Нет, Джордж, – ответила она. – Я уже все обдумала. Из-за меня ты вступаешь в конфликт со своим долгом. Я знаю, что Фебе будет заботиться о Пегги как родная мать…
Пегги, казалось, была шокирована.
– Я не хочу к тете Фебе! – закричала она и расплакалась.
– Не надо так, Молли, – произнес Джордж.
– Джордж, пять минут назад ты говорил о том, чтобы оставить Билла здесь одного.
– Но Билл уже практически взрослый.
– Несмотря на это, он почувствует себя здесь одиноким. Я же не хочу оставить Пегги одну. Фебе любит ее. Нет, Джордж, если бы жены пионеров при каждой трудности сразу бежали бы домой, колоний никогда бы не было. Пегги должна вернуться, но я остаюсь.
Пегги, всхлипывая, все еще слушала нас. Потом она произнесла:
– Я не вернусь назад. Я ведь тоже женщина-пионер, не так ли, Билл?
Я не знаю, почему произнес следующие слова. Бог свидетель, что девчонки до сих пор вызывали у меня только головную боль из-за того, что они своенравны и завистливы. Но я сказал:
– Не бойся, Пегги. Если ты вернешься назад, я вернусь вместе с тобой.
Папа посмотрел на меня, потом повернулся к Пегги.
– Билл выразился несколько опрометчиво, малышка. Ты не должна принимать его слова всерьез.
– Но ведь ты честно сказал это, не так ли, Билл? – спросила Пегги.
Я уже сожалел о сказанном, и все же ответил:
– Конечно, Пегги.
Пегги снова повернулась к папе.
– Ты видишь? Но это же неважно. Никто из нас не вернется назад. Пожалуйста, папа, – я же обязательно поправлюсь. Мне уже сейчас значительно лучше.
Да, в этой комнате с земным давлением, Джордж сидел, раскаиваясь, что раскрыл рот.
Молли сказала:
– Я готова на все, Джордж. Что ты думаешь теперь?
– Мммм…
– Ну?
– Я думаю, что, может быть, нам удастся соорудить комнату с повышенным давлением в нашем жилище. В мастерской я могу изготовить необходимые насосы.
Пегги с трудом поборола слезы.
– Ты думаешь, что я тогда смогу покинуть лазарет?
– Конечно, дорогая, если папа так и сделает. Молли с большим сомнением посмотрела на него.
– Это не решает нашей общей проблемы, Джордж.
– Может быть, и нет, – папа встал и расправил плечи. – Но я решил: или мы все возвращаемся, или мы все остаемся. Лермеры всегда держатся вместе. Это решено окончательно.
Мы еще не знали многих вещей. А именно – на Ганимеде тоже были скауты, и они не имели ничего общего со скаутами Земли. Со времени посадки группа с “Мейфлауэра” больше не собиралась; мы все были слишком заняты. Быть скаутом приятно, но иногда для этого не хватает времени.
Группа Леды тоже не проводила собраний. Раньше они встречались в общественном здании. Теперь это общественное здание было превращено в столовую, и у них больше не было места для сборов. Могу себе представить, что это не слишком вдохновляло.
Я встретил этого парня в магазине. Когда он проходил мимо меня, я заметил у него на груди маленький значок. Он был ручной работы и не особенно красив, но я тотчас же заметил его.
– Эй! – сказал я ему.
Он остановился.
– Сам ты “эй”! Что тебе надо?
– Э… ты скаут, не так ли?
– Конечно.
– Я тоже. Меня зовут Билл Лермер, – я подал ему руку в приветствии скаутов.
– Я Сергей Расков, – он посмотрел на меня. – Ты один из новеньких, так?
– Я прилетел на “Мейфлауэре”, – добавил я.
– Я это и имею в виду. В этом нет ничего плохого. Я тоже родился на Земле. Итак, ты там был скаутом. Это великолепно. Ты можешь прийти на одну из наших встреч, и мы снова примем тебя.
– Но меня уже принимали в скауты.
– Как? Ах да, я понимаю – “скаут всегда скаут”! Ну, это все уже позади, и мы сделаем это официально.
В это мгновение я должен был закрыть рот. Но нет, я не сделал этого! Когда звучали фанфары суда молодежи, я всегда поднимался и говорил, вместо того, чтобы слушать. Я сказал:
– Все это было официально. Я старший командир группы “Баден-Пауэлл”.
– Не слишком ли далеко ты находишься от своей группы?
После этого я рассказал ему все. Он слушал меня, пока я не закончил, а потом тихо сказал:
– И ваши ребята имели наглость называть себя “скаутами Ганимеда”? Может быть, вы хотите присвоить себе еще что-нибудь? Вы уже присвоили себе наше помещение для проведения собраний. Может быть, вы теперь хотите спать в наших постелях?
– Что ты под этим подразумеваешь?
– О, ничего, – он задумался. – Это только дружеское предупреждение, Билл…
– Что?
– Здесь может быть только один старший командир группы – и он стоит перед тобой! Не забывай этого на будущее. Но, несмотря на это, ты можешь спокойно прийти на собрание. Нам всегда нужны новички.
Я вернулся назад, на станцию, и разыскал Хэнка Джонса, которому я все рассказал. Он удивленно посмотрел на меня.
– Уильям, старик, тебе надо отдать должное: у тебя определенно есть талант основательно халтурить, как ты только что это сделал. Это не так-то легко.
– Ты думаешь, что я допустил ошибку?
– Надеюсь, что нет. Теперь нам надо разыскать мистера Арчибальда и спросить у нею совета.
Наш командир был в клинике. Мы подождали, пока все его пациенты уйдут, потом вошли к нему. Он сказал:
– Вы что, оба больны или вам нужно удостоверение об отсутствии у вас хвостов?
– Док, – сказал я. – Мы ошиблись. На Ганимеде есть скауты.
– Я знаю, – ответил он.
– Что?
– Мистер Гинсберг, мистер Баран и я провели переговоры с руководством местных скаутов, чтобы установить, как нам лучше включиться в эту организацию. Это не очень сложно, потому что на “Мейфлауэре” скаутов было больше, чем здесь, в восточной группе. Но мы, конечно, должны признать их главенство.
– О, – только и сказали мы.
– В ближайшую пару дней мы хотим собрать общий слет, чтобы выработать правила.
Я подумал и решил, что он говорит разумно.
Я молча выслушал его. Потом сказал:
– Хэнк считает, что я сделал глупость. А как считаете вы, док?
– Ммм… – произнес он. – Надеюсь, что он ошибается. Но я все же должен сказать, что ты не особенно улучшил ситуацию.
Я не знал, что мне ответить.
– Ну, не расстраивайтесь так, – произнес он. – Все будет хорошо. И, может быть, нам не удастся договориться ни о чем.
Но нам удалось договориться. Док и другие пытались настоять на том, чтобы наша группа была признана со всеми своими рангами. Но после того как Сергей посовещался со своими людьми, все настоящие скауты Ганимеда стали брюзжать, что мы всего лишь новички, безразлично, какой ранг был у нас на Земле. Мы должны все начать сначала, с самого низа, и только испытаниями доказать, что мы на что-то способны.
Был найден компромисс. Джордж говорит, что в таких случаях всегда надо искать компромиссы. Мы можем сохранить свои ранги, но в течение одного года мы должны доказать, что мы сможем также выдержать испытания скаутов Ганимеда. Наша группа оставалась в прежнем составе. Но все же произошли большие изменения.
Все командиры групп должны были быть избраны из местной группы. Я должен признать, что это правильно. Как же я мог быть командиром группы на Ганимеде, если я не умел определять направление по звездам? Но когда другие ребята, которые раньше были командирами отрядов, узнали, кто это “насыпал им в суп соли”, они обиделись.
Хэнк сказал мне:
– Билл, мальчик, ты знаешь, что мы здесь так же желанны, как муравей на пикнике?
– И кому теперь до этого дело?
– Тебе. Теперь самое время для настоящего аутодафе.
– Какое еще, во имя всех лун Юпитера, аутодафе?
– В настоящем случае это – переход в группу Леды.
– Ты сошел с ума? Ты знаешь, за кого считают нас эти парни, особенно меня? Я буду счастлив, если уберусь оттуда живым.
– И только докажешь, как плохо ты знаешь людей. Конечно, этот промежуток времени будет для тебя труден, но это – единственный путь, которым ты довольно быстро сможешь восстановить свое положение.
– Хэнк, ты спятил. В группе я действительно буду новичком – мы все до одного будем новичками!
– Да, это именно так, – тихо продолжил Хэнк. – Мы все новички – но в нашей группе мы этого не замечали. И если честно признать, теперь мы принадлежим к группе, которая здесь действительно хорошо ориентируется. И, может быть, мы тоже сможем этому научиться.
– Ты сказал “мы”?
– Да.
– Я понимаю. Ты хочешь в другую группу, и потому ты читаешь мне моральные нравоучения. Ты – мелкая сошка!
Он только усмехнулся. Он ничуть не был смущен.
– Бравый Билл! Только когда он пару раз ударится башкой, он заметит, на каком месте упал. И это не так уж плохо. Через четыре месяца и девять дней мы уже не будем новичками.
– Почему такая точная дата?
– Потому что в это время снова прибудет “Мейфлауэр”, и как только на нем прибудут дети новых колонистов – они будут новичками.
– Ах так!
Так мы и сделали. Поначалу было трудно, особенно для меня… как на том вечере, когда они рассказали о том, как я стал героем. Один из этих пройдох запомнил то происшествие с метеоритом. Но они не слишком придирались к нам, и, когда они начали нас задирать, Сергей встал на нашу сторону. Через некоторое время им самим стало скучно.
Сергей вообще был настолько великодушен, что я охотнее всего не пошел бы на эту встречу.
Двумя новыми дисциплинами, которые мне еще нужно было изучить, чтобы выдержать испытание, были астрономия и планетарная экология по отношению к Ганимеду. Обе дисциплины были трудны, но обе они стоили того, чтобы познакомиться с ними поближе. На Ганимеде они были даже жизненно важными, поэтому я взялся за оба эти предмета.
Экология – самая запутанная штука, которой я когда-либо занимался. Я сказал об этом Джорджу, и он ответил, что политика, может быть, еще хуже – однако, при ближайшем рассмотрении, оказалось, что политика – это всего лишь аспект экологии. В толковом словаре сказано, что экология – это “связь живых существ с окружающей средой”. Это говорит очень мало, не так ли? Так можно и снежный буран назвать “движением воздуха”.
Трудность экологии в том, что никогда не знаешь, где нужно начать, потому что каждый фактор влияет на все остальные факторы. Неожиданное понижение температуры воздуха в Техасе может повлиять на качество завтраков на Аляске, что в свою очередь окажет влияние на улов лососевых рыб, и так далее. Или добрая старая история: молодые мужчины из Англии переселились в колонии в Америке. Это значит, что в Англии появилось много старых дев. Старые девы держали кошек, а кошки ловили полевых мышей, а полевые мыши разоряли гнезда шмелей, а шмели очень важны для опыления клевера, а клевером питаются коровы, а коровы поставляют мясо для солдат, которые защищают колонии, в которых находятся молодые мужчины, причем старые девы так и остались в Англии.
Не очень научно, не правда ли? Я хочу этим сказать, что существует множество переменных, которые нельзя выразить в точных цифрах. Джордж утверждает, что если нельзя выкинуть что-то, что не удается отразить при помощи пары формул, то надо избегать говорить об этом как о “науке”, и он лучше останется простым инженером.
Но в экологии Ганимеда существует также пара недвусмысленных вещей, за которые можно зацепиться. Например, насекомые – на Ганимеде ни при каких обстоятельствах нельзя растоптать насекомое. Когда первые люди высадились на Ганимед, здесь не было никаких насекомых. Насекомые, которых сейчас можно здесь увидеть, расселены на Ганимеде по плану биологов и экологов. Они хотят, чтобы насекомые были там, куда их выпустили, и чтобы они делали то, что нужно делать насекомым: пожирали и производили на свет других насекомых.
Конечно, скаут воспитан так, что он не растопчет насекомое намеренно, разве что речь идет о “черной вдове” [110]110
Ядовитый паук.
[Закрыть]или о чем-нибудь подобном, – но ему и в голову не придет, что его ожидает суровое наказание, если он убьет насекомое. Из этого урока ясно, что колония может существовать без тебя, но не без насекомых.
Или возьмем дождевых червей. Я знаю, что каждый дождевой червь здесь стоит столько же, сколько кусочек урана, равный ему по весу, потому что мне самому пришлось покупать их. Фермер без червей не может достичь ничего.
Экспорт дождевых червей на другие планеты не так прост, как можно подумать. У Ноя было меньше трудностей с его зверями, потому что на Земле хотя и произошел потоп, он вместе со своими четырех– и шестиногими спутниками все еще находился на родной планете.
Ганимед – не Земля. Вот пример с пчелами. Мы взяли с собой на “Мейфлауэр” пчел, но мы их не выпустили. Теперь они находились в гидропонном сарае под названием “Оаху” и, по всей видимости, должны были провести там еще некоторое время. Пчелам нужны клевер или, по крайней мере, какие-нибудь овощи или другая зелень. Клевер на Ганимеде рос, но мы использовали его главным образом для того, чтобы связать в почве азот и вновь регенерировать выщелоченную почву. Мы еще не разводили слишком много клевера, потому что в воздухе было не так уж много азота, который нужно было связать.
Но в своем рассказе я упустил кое-какие аспекты. Теперь перейдем к технической стороне экологии. Прежде чем мы пришли, Ганимед состоял только из льда и камней. Он был страшно холодным, и на нем не было никакой достойной упоминания атмосферы. Только следы аммиака и метана. Итак, на планете сначала нужно было создать атмосферу, которой могли бы дышать люди.
Материал для этого был – лед. Имея достаточное количество энергии, можно было молекулы воды разложить на кислород и водород. Водород поднимался вверх – это ясно, а кислород оставался внизу, где им можно было дышать. Все это было проделано за пятьдесят лет.
Вы когда-нибудь задумывались, сколько надо энергии, чтобы снабдить планету величиной с Ганимед кислородом в количестве трех литров на каждый квадратный дюйм поверхности?
Три литра на квадратный дюйм соответствует девяти фунтам массы, потому что на Ганимеде сила тяжести составляет одну треть земной. Это значит, что нужно было начать с девяти фунтов льда на квадратный дюйм – и этот лед сначала имел температуру более чем минус двести градусов по Фаренгейту.
Сначала его растопили, затем разложили молекулы воды на кислород и водород – не обычным лабораторным способом при помощи электролиза, а при помощи нагрева я конвертере материи. Результатом были три литра кислорода на квадратный дюйм. Это не была взрывчатая смесь, потому что водород поднялся вверх и образовал слой на границе с вакуумом, так что участвовать в процессе горения он не мог.
Но чтобы можно было провести этот процесс, требовалась энергия, и немалая – 65 000 БТУ на квадратный дюйм поверхности или, смотря по обстоятельствам, на каждые девять фунтов льда. Суммируем это. Ганимед хотя и небольшая планета, но его поверхность составляет 135000000000000000 квадратных дюймов. Умножаем это на 65000 БТУ, а потом превращаем эти британские единицы выделения тепла в эрги! И получается следующее число:
