Текст книги "Дорога Славы (сборник)"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 44 страниц)

92500000000000000000000000000000 эрг!

Это число настолько прекрасно, что я записал его в свой дневник, а потом показал Джорджу.

Его оно не впечатлило. Джордж считает, что только идиота может впечатлить длинный хвост нулей. Он показал мне, как выглядит это число в пропорциях массы-энергии; которые использовались конвертором энергии, чтобы дать Ганимеду атмосферу.

Согласно уравнению Эйнштейна, один грамм массы равен 9 х 10^20 эрг, и поэтому это чудовищное число обозначают 1,03 х 10^11 граммов энергии, или 103000 тонн.

Это был, в основном, лед, который превратили в энергию: некоторая часть того льда, который использовался для создания атмосферы – хотя, вероятно, туда примешали пару каменных блоков. Конвертор материи глотает все.

Допустим, что это был лед. Тогда это будет куб льда с длиной ребра в пятьдесят три метра.

Я показал результаты своих расчетов Джорджу, но это все еще не впечатлило его. Он сказал, что я должен представить себе это число так же легко, как и другое, потому что оба, они значат одно и то же.

Только не думайте, что атмосфера Ганимеда была изготовлена из одного ледяного куба с длиной ребра в пятьдесят три метра; это была только масса, которую нужно было превратить в энергию, чтобы процесс вообще смог начаться. Масса льда, которую превратили в кислород и водород, покрывала всю поверхность планеты слоем толщиной более чем в шесть метров – как слой льда в Гренландии.

Джордж сказал, что это только доказывает, что на Ганимеде с самого начала было много льда и нам никогда бы не удалось колонизировать эту планету, если бы мы не использовали конвертор материи. Иногда у меня появляется чувство, будто техники настолько черствы и деловиты, что совсем не замечают самого прекрасного в жизни.

На Ганимеде было создано достаточное давление, чтобы вызвать прогрев планеты, так что кровь больше не застывала в жилах и сюда могли прибыть первые колонисты. Им больше не надо было жить в помещениях с повышенным давлением, им не нужно было больше носить космические скафандры. Проект “Атмосфера”, однако, не был остановлен. На Ганимеде скорость убегания значительно меньше, чем на Земле, и новая атмосфера постепенно улетучивается в пространство, особенно водород. А потом, нам нужен еще и азот.

Нам нужен азот для дыхания, и обычно мы не слишком много думаем об этом. Азот нам нужен для образования протеинов – для формирования мышечной ткани. Большинство растений извлекают его из почвы; некоторые растения, как, например, клевер, люцерна и бобовые, извлекают его из воздуха и связывают в почве. Почва Ганимеда богата азотом; первоначальная скудная атмосфера большей частью состояла из аммиака – но, конечно, придет такой день, когда почву снова нужно будет насыщать азотом. Этим теперь и были заняты люди из проекта “Атмосфера”. Они насыщали воздух азотом.

Это было не так просто, как расщепление воды: нужны были некоторые изотопы, которые могли бы возместить чудовищные затраты энергии. Я еще не очень разбираюсь в дебрях химии и поэтому опускаю уравнения. Самое существенное заключалось в том, чтобы создать пригодный для работы конвертор материи, и Ганимед будет иметь свой азот, как только поля истощатся и будут нуждаться в подаче азота.

Углекислота не была проблемой. На Ганимеде также в изобилии был сухой лед в глубине, но с поверхности он улетучился задолго до того, как здесь высадились первые поселенцы.

Нет, при наличии кислорода, углекислоты и участков земли здесь несомненно можно было основать ферму. Но земля эта была мертва. Мертва, как Христофор Колумб. Один голый, стерильный камень и ни малейших признаков жизни. На Ганимеде никогда еще не было жизни. Как далек путь от мертвой каменистой почвы до теплого чернозема, в котором так и кишат бактерии и черви.

Заданием поселенцев было создать такую землю.

Видите, как все это запутано? Клевер, пчелы, азот, центробежная сила, энергия, равновесие растительного и животного мира, законы газодинамики, закон сложных процентов, метеорология – экологи должны думать обо всем, они должны предвидеть все, экология чревата взрывом; то, что сейчас кажется малозначительным и безобидным, может изменить все равновесие. Каждый знает об австралийских кроликах, которые опустошили почти весь континент. Или – как повели себя мангусты на островах Карибского бассейна? Их завезли туда, чтобы они охраняли кур, а они сожрали их.

Возьмем безвредное или даже полезное насекомое, растение или животное и переселим его, но не возьмем его естественных врагов. Через пару поколений мы, может быть, решим, что нам лучше было бы взять с собой бациллы бубонной чумы.

Но это дело ведущих экологов. У фермеров есть задание – создать пахотную землю и чем-нибудь засеять ее. Это значит, что нужно брать то, что предлагается, – гранитные обломки, выплавленные изо льда, застывшие потоки лавы, пемзу, песок, обломки скал – и все это размолоть в тончайшую пыль, покрывающую почву рыхлым слоем толщиной в пару сантиметров. К этому слою примешивается немного почвы с доброй старой Земли, и теперь нужно позаботиться о том, чтобы бактерии размножались как можно лучше. Это нелегко.

Но это интересно. Я забыл о своем первоначальном намерении изучить оба предмета только для того, чтобы вернуть себе свой прежний ранг. Я расспрашивал всех обо всем и наблюдал за работой на всех ее стадиях. Мне кажется, что я провел снаружи целую светлую фазу, внимательно наблюдая за работой фермеров.

Когда я вернулся назад, я узнал, что папа разыскивает меня.

– Где, ради всего святого, ты был? – спросил он.

– Просто осматривал окрестности, – объяснил я. – Я хотел ознакомиться с жизнью поселенцев.

Ему захотелось узнать, что я ел и где я спал.

– Билл, это хорошо, что ты так серьезно воспринимаешь свой ранг скаута, но ты не должен из-за этого пропадать. Я считаю, что я в последнее время слишком запустил тебя. Мне очень жаль, – он замолчал и некоторое время подумал. – Может быть, будет лучше, если ты будешь посещать школу. Конечно, для тебя это едва ли интересно, но это все же лучше, чем ничего.

– Джордж?

– Да. Ты согласен?

– Ты думаешь отказаться от жизни поселенца?

Папа обеспокоенно взглянул на меня.

– Трудно сказать, Билл. Мне все еще хочется жить на свободе, но теперь, когда Пегги больна, это невозможно. Во всяком случае, наше имя все еще не вычеркнуто. Я должен принять решение к следующему розыгрышу участков.

– Папа, я буду сам обрабатывать наш участок.

– Что?

– Ты сохранишь свою работу и будешь заботиться о Молли и Пегги. А я тем временем буду заниматься уходом за фермой.

13. ДЖОННИ – ЯБЛОЧНОЕ СЕМЕЧКО

Розыгрыш нашего участка состоялся тремя неделями позже. На следующий день Джордж, и я вышли наружу, чтобы посмотреть, что мы приобрели. Участок находился к западу от города, за Пьяными Холмами. Для меня это означало целину, незнакомую местность. Во время своих исследовательских походов я направлялся, в основном, на восток, где находилась энергетическая установка и большая часть предоставленной поселенцам земли.

Мы прошли мимо нескольких ферм, и некоторые из них выглядели весьма и весьма неплохо. Некоторые из поселенцев уже засадили несколько акров, и мы видели зеленеющие поля. Большая площадь была также выровнена и подготовлена. Это напомнило мне Иллинойс, но чего-то здесь не хватало. Потом я понял чего – здесь не было деревьев.

Однако и без деревьев это была прекрасная местность. Справа от нас находились предгорья Больших Сахарных Гор. Позади них возвышалась покрытая снегом вершина, до нее было двадцать или тридцать миль. С юга, вплотную к нашему участку, подходила лагуна Серенидад. Мы находились в паре сотен футов над уровнем моря. Я попытался разглядеть другой берег, но, несмотря на ясный день, я видел вдали только расплывающиеся очертания.

Картина эта показалась мне отрадной, папа тоже почувствовал это. Он про себя на ходу насвистывал “Беулу”. Но я свои музыкальные способности, конечно, перенял не от него, а от матери.

Потом он перестал насвистывать и сказал:

– Билл, я завидую тебе.

– Ты же придешь сюда позднее, – утешил я его. – Я же только начну все это, – потом я подумал немного и сказал: – Джордж, ты знаешь, что я посажу сначала, прежде чем посею хлеб?

– Что?

– Табак для тебя.

– Ах ты, дорогой мой мальчик!

– А почему нет? – я знал, что когда он был смущен, он всегда говорил “мальчик”. – Я же смогу это сделать, не так ли?

– Это очень мило с твоей стороны, но мы должны сеять то, что можем продать другим. Как мы можем позволить себе сеять табак, если я не знаю, где мне теперь прикурить трубку? И если честно, то мне уже не так и хочется курить.

Мы вместе направились дальше. Никто из нас не говорил, но мы оба чувствовали себя великолепно. Через некоторое время дорога кончилась. Папа остановился и достал из кармана карту.

– Где-то здесь должен быть наш участок.

На карте было показано, где кончалась дорога, а также пунктирной линией было показано, как она должна была продолжаться. Наш участок тоже был нанесен на карту. Он начинался в полумиле впереди, где должна была проходить дорога, но ее еще не было. На карту были нанесены наши владения, хотя мы еще не видели их, – четверть мили вдоль северной стороны дороги, а оттуда назад, в направлении предгорий. Этот участок носил обозначение 117-Х-2 и был проштампован Верховным Инженером.

Папа остался стоять в конце дороги. Прямо впереди участок пересекал лавовый вал высотой с мой рост и сильно изрезанный трещинами.

– Билл, – спросил он, – ты хороший индеец?

– До некоторой степени, – ответил я.

– Мы должны попытаться пройти мимо этого вала и подняться на него – точно на запад. И при этом мы должны считать свои шаги.

Но это было почти невозможно. Мы снова и снова оскальзывались на лавовых камнях и вынуждены были искать обходы. Лава казалась мягкой, но это был обман. Папа поскользнулся и содрал себе кожу, а я заметил, что пропустил множество шагов. Потом мы оставили лавовый поток позади себя и вышли на равнину, по которой были рассыпаны обломки скал. Они были разных размеров, дни величиной с дом, другие не больше моего кулака – но большинство из них средних размеров. Эти камни остались здесь после ого, как был расплавлен лед и образовалась лагуна Серенидад.

Джордж сказал, что Ганимед пережил бурную юность и раньше он был усеян вулканами.

По местности, усеянной обломками скал, идти было легче, но мы так и не смогли выдержать прямую линию. Через некоторое время папа остановился.

– Билл, – спросил он, – ты знаешь, где мы сейчас?

– Нет, – ответил я. – Но это не так уж и скверно. Если мы направимся назад, на восток, мы снова придем в обитаемую область.

– Хорошо, так мы и сделаем.

– Одну минутку, – перед нами находился особенно большой обломок скалы. Я забрался на него. Конечно, я исцарапал при этом себе все руки. Я осмотрелся. – Я вижу дорогу, – сказал я папе. – Мы отклонились далеко на север. – Я пометил на карте определенное место, спустился с обломка и направился к этому месту.

Достигнув его, мы снова повернули на восток. Через некоторое время я сказал:

– Мне кажется, я снова заблудился, Джордж. Я плохой индеец.

– Действительно? А что это тут? – папа указал на что-то впереди. Он остановился перед грудой камней. Кто-то написал на ней яркой краской: “117-Х-2, юго-восточный угол”.

В течение последнего получаса мы бродили по нашему участку. Огромный обломок скалы тоже принадлежал нам.

Мы уселись на сравнительно плоский камень и осмотрелись. Некоторое время мы оба молчали. Может быть, мы оба думали об одном и том же: когда тут будет ферма, я назову ее “Энни”.

Через некоторое время папа что-то пробормотал про себя.

– Что такое? – спросил я.

– Голгофа, – громко сказал он. – Голгофа, череп, – он уставился прямо перед собой.

Я проследил за его взглядом; далеко впереди, друг возле друга лежали два камня, и в свете солнца они действительно были похожи на гигантский оскалившийся череп.

Было так дьявольски тихо, что было слышно, как растут волосы. Это место угнетало меня. Я многое отдал бы за то, чтобы услышать или увидеть какое-нибудь движение. Хоть бы что-нибудь – всего лишь ящерку, шмыгнувшую за камень.

Но здесь нет никаких ящерок и никогда не было.

Потом папа сказал:

– Билл, ты уверен, что хочешь взяться за эту работу?

– Конечно, уверен.

– Ты же знаешь, что ты можешь этого не делать. Если ты хочешь вернуться назад, на Землю, чтобы продолжить свое образование, ты можешь отправиться туда со следующим кораблем.

Может быть, он думал, что Пегги полетит со мной, если я отправлюсь на Землю. Может быть, я должен был поговорить с ним об этом. Но я так не сделал. Я только спросил:

– А ты сам летишь на Землю?

– Нет.

– Я тоже нет, – этот ответ, собственно, был всего лишь упрямством. Я только должен добавить, что на нашей “ферме” ни в коем случае не было молочных рек с кисельными берегами. Напротив – все это выглядело достаточно мрачно. Только сумасшедший поселенец мог остаться здесь, на этом пустыре.

– Ты хорошо все обдумал, Билл?

– Да, я все хорошо обдумал.

Мы еще некоторое время посидели молча. Каждый думал о своем. Потом мы оба внезапно вздрогнули. Кто-то окликнул нас. Мгновением позже я услышал звук, который мне так хотелось услышать, но теперь, когда он раздался, я перепугался до смерти.

Мы вскочили, и папа сказал:

– Что… – Я огляделся. К нам направлялся огромный мужчина. Несмотря на свои параметры, он прыгал легко, как горная коза, с камня на камень, и при такой низкой силе тяжести казалось, что он парит над почвой.

Когда он подошел ближе, я узнал его. Это был всем известный мистер Шульц, которого мы часто видели на Суде Чести.

Папа помахал ему рукой, и он довольно быстро оказался возле нас. Он был на голову выше папы и вдвое его шире. Его грудная клетка была похожа на огромный бочонок, а самой выдающейся достопримечательностью его внешности был необъятный живот. У него были густые, кудрявые рыжие волосы, а борода свисала на грудь.

– Сердечно приветствую вас, селяне, – крикнул он нам. – Я – Иоганн Шульц.

Папа представил нас, и мистер Шульц подал мне руку. Потом он посмотрел на меня и сказал:

– Я тебя уже где-то видел, Билл.

Я ответил, что я присутствовал на большинстве собраний скаутов. Он кивнул и произнес:

– Но все же ты не был командиром отряда?

Я сказал, что раньше я им был. На что он ответил:

– Тогда ты им снова станешь, – и вопрос для него был исчерпан. Он повернулся к папе: – Один из моих ребят видел, как вы проходили мимо по дороге, и поэтому мать прислала меня, чтобы я пригласил вас на чашку чая.

Папа ответил, что это очень мило, но ему не хотелось бы навязываться. Мистер Шульц даже не стал его слушать. Папа объяснил, почему мы здесь, и показал мистеру Шульцу карту и пластину. Мистер Шульц порывисто кивнул и сказал:

– Тогда мы с вами соседи. Великолепно, прекрасно, – он повернулся к папе. – Все мои соседи называют меня Джон или Джонни. – Папа объяснил, что его зовут Джорджем, и с этого мгновения они стали друзьями.

Мистер Шульц постоял возле груды камней. Сначала он повернулся на запад, а через некоторое время на север, к горам. Потом он вскарабкался на обломок скалы, чтобы лучше видеть, и проверил направление. Мы взобрались следом за ним.

Он указал на возвышение.

– Стройте свой дом там, на некотором отдалении от дороги, но не слишком далеко. Сначала обработайте часть надела вон там, а на следующий год можете протянуть поле туда, к горам, – он посмотрел на меня и добавил: – Или нет?

Я только кивнул.

– Это хороший участок, Билл, – сказал он. – Ты можешь создать на нем великолепную ферму. – Он взял горсть пыли и мелких камешков и пропустил их между пальцами. – Хороший участок, – повторил он.

Он осторожно спустился вниз, потянулся и сказал:

– Мама ждет нас.

Мать действительно ждала нас, на столе стояли чай и завтрак; она определенно рассчитывала на целую компанию. Но прежде, чем мы подошли к дому, меня больше всего поразило ДЕРЕВО.

Это было настоящее дерево, яблоня, которая росла на великолепной лужайке с голубой травой. На двух ветвях ее были плоды. Я остановился и уставился на нее.

– Великолепно, не правда ли, Билл? – спросил мистер Шульц, и я вынужден был согласиться с ним. – Да, – продолжил он, – это самое прекрасное дерево на Ганимеде – и ты знаешь, почему? Потому что оно единственное! – он громко рассмеялся и ткнул меня под ребра, словно шутя. После этого ребра у меня болели целую неделю.

Он рассказал папе, что он должен был сделать, чтобы убедить дерево расти, и как глубоко нужно было копать, чтобы подготовить землю, и как он сам выкопал канал, чтобы можно было поливать его. Папа спросил, почему плоды были только на одной стороне дерева.

– На следующий год мы пересадим плодоносящие ветви и на другую сторону, – ответил он. – Тогда у нас будет также сорт “Демициус”. В этом году мы получили “Гравенштайнер” и “Грэнни Смит”, – он потянулся вверх и сорвал одно яблоко. – А это для тебя, Билл.

Я поблагодарил его и откусил кусочек. В жизни не ел ничего более вкусного.

Мы вошли в дом и познакомились с мамой Шульц, а также с четырьмя или пятью юными Шульцами всех возрастов – от малыша, возившегося на песчаной почве, до девушки примерно моего возраста и почти такого же роста, как и я. Ее звали Гретхен, и у нее были такие же рыжие волосы, как и у ее отца, только они были прямые и заплетены в косу. Мальчики были светловолосыми, так же, как и те ребята, которые подошли позже.

Дом в основном состоял из большого жилого помещения с огромным столом в центре. Стол был не чем иным, как каменной плитой полтора метра шириной и четыре метра длиной, и он опирался на четыре каменные ножки-опоры. Когда я увидел, как мама Шульц нагрузила его, я обрадовался, что он был сделан не из дерева. У обоих длинных сторон стояли каменные скамьи, а у узких сторон находились два настоящих стула – бочонки из-под масла, обтянутые кожей.

Мама Шульц вытерла лицо и руки фартуком, подала нам руку и настояла на том, чтобы папа занял ее стул. Она объяснила, что она никогда много не сидит. Потом вернулась назад, к очагу, а тем временем – Гретхен подала чай.

В одном конце комнаты размещалась кухня. Там также находился огромный каменный камин. Казалось, что его на самом деле можно было использовать – и, как я узнал позже, это было так, хотя пока в нем никогда еще не горел огонь. Он служил, в основном, для вентиляции помещения. Но папаше Шульцу очень хотелось иметь камин, вот он его и построил. Очаг мамы Шульц находился в углу комнаты, рядом с ним.

Он был выложен дельфийским кафелем, но в это я просто не мог поверить. Я имею в виду, кто же будет импортировать с Земли такую бесполезную здесь вещь, как декоративный кафель? Папа Шульц проследил за моим взглядом и сказал:

– Наша Кати рисует просто великолепно, не так ли? – одна из девочек покраснела и, смущенно хихикнув, выбежала из дома.

Я уже съел яблоко и теперь не знал, что мне делать с огрызком. Тут папа Шульц протянул руку.

– Дай мне огрызок, Билл!

Я отдал ему огрызок. Он достал свой нож и осторожно вырезал из огрызка зернышки. Один из мальчиков вышел из комнаты и вскоре вернулся с маленьким бумажным пакетиком, в который папа Шульц положил вырезанные зернышки.

– Вот, Билл, – сказал он. – У меня есть только одна яблоня, а у тебя их будет целых восемь.

Я был немного удивлен, но все же поблагодарил его. Он продолжил:

– На свободном участке земли по эту сторону холма, на котором ты построишь свой дом, есть глубокая яма. Если ты заполнишь ее рыхлой землей и насыпешь туда немного обогащенной бактериями почвы, ты сможешь посадить там несколько деревьев. Как только саженцы немного подрастут, мы сможем привить их ветками от моего дерева.

Домой вернулись несколько юношей постарше; они умылись, а потом все мы сели за стол и стали есть жареную курицу с картофельным пюре и с консервированными томатами. Мама Шульц сидела возле меня и все время подкладывала мне еду. Она утверждала, что мне надо больше есть, чтобы тело и душа мои всегда были в порядке, но мне казалось, что я вот-вот лопну.

После этого я стал беседовать с ребятами, в то время как Джордж разговаривал с папой Шульцем. Я познакомился с четырьмя парнями. Все они были скаутами. Пятый парень, юноша по имени Иоганн, которого все звали Джо, был старше меня – ему было около двадцати лет, и он работал в городе инженером. Других парней звали Хьюго, Петер – оба “Волки”, потом Сэм, а затем Вик, который, так же как и я, был разведчиком скаутов. Из девочек здесь были малышки Кати и Анна, которые казались близнецами, но не были ими, и, конечно, Гретхен. Все девочки говорили одновременно.

Через некоторое время папа повернулся ко мне и сказал:

– Билл, тебе известно, что в ближайшие месяцы у нас совершенно нет никаких шансов получить камнедробилку?

– Да, – ответил я, немного удивленный этим вопросом.

– И чем ты намерен заниматься все это время?

– Гм, об этом я еще не думал. Вероятно, я буду учиться, пока не смогу заняться работой на своей будущей ферме.

– Ммм… Мистер Шульц был так любезен, что предложил мне использовать тебя здесь в качестве своего помощника, пока ты не сможешь по-настоящему заняться своей собственной работой. Как ты это находишь? Тебе будет полезно поработать у него на ферме.