Текст книги "Опознание невозможно"

Автор книги: Ридли Пирсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 34 страниц)

Глава шестьдесят девятая

Когда Болдт подобрался к Дафне, та перепугалась до смерти. Она подскочила с земли, где пряталась за старым грузовиком со спущенными шинами, стоявшим неподалеку от автостоянки перед камерой хранения.

Ей понадобилось целых пятнадцать секунд, чтобы прийти в себя, затем она злобно прошипела:

– Я могла застрелить тебя.

Болдт проигнорировал это замечание, вглядываясь в камеру хранения.

– Я не сообщал по рации, – сказал он, – так что ты не могла узнать от меня.

– Мне Бен сказал, – объяснила она, разрешая загадку. Дафна рассказала про звонок из Службы спасения.

– Он там внутри? – недоверчиво переспросил Болдт. Похоже, у мальчишки был дар попадать в переделки, особенно когда дело касалось Джонни Гармана.

Она ткнула пальцем в темноту. Болдт не сразу заметил велосипед, лежащий на боку под еще одним древним грузовиком. Он уже видел этот велосипед в сарае за домом Сантори.

– Колеса еще теплые, – сообщила она, и он сразу вспомнил, что Дафна была не только психологом, но и прекрасным сыщиком. – В своем сообщении он сказал, что пришел сюда вслед за Гарманом, – сердито прошептала она, готовая расплакаться. Болдт хорошо понимал ее чувства.

– В камеру хранения?

– В девять-один-один определили, что звонок поступил с таксофона по этому адресу. – Помолчав, она добавила: – Скажи, что он не сделал этого, Лу. Зачем бы ему?

Сосредоточенный Болдт не сразу уследил за ходом ее мыслей.

– Если бы он вышел, то забрал бы велик, так что он где-то там. А если Гарман тоже там, то кто знает, чего ожидать?

– Я отправляюсь внутрь.

– Глупости, – отрезал Болдт. Она посмотрела на него взглядом, который мог бы остановить автоколонну. – Слушай! Это же азы. Тут нельзя производить задержание. Мы должны дождаться Грамотея, заманить в сети и взять на нейтральной территории.

– Кому нужен он? – спросила Дафна. – Я говорю о мальчике. Бена мы тоже должны дожидаться? Так гласят азы? Он там – либо строит из себя героя, либо просто боится выйти. В любом случае ради его же безопасности мы должны вытащить его. Прямо сейчас! Иначе сами напросимся на ситуацию с заложником. И тогда Филу Шосвицу ничего не удастся.

– Шосвиц тут ни при чем.

– Учитывая склад ума Джонни Гармана, нам совсем не нужны заложники, уж поверь. – Она зло добавила: – А я не доверю Бена спасательной команде.

Между психологом и спасательной командой уже давно проходила линия фронта: Дафна верила в необходимость переговоров, а команда – в быстрые, эффективные удары. Обе стороны были по-своему правы: каждая ситуация требовала своего решения. Но Дафна Мэтьюз упорно поддерживала только один подход. Болдт не собирался ввязываться в споры.

Она воззвала к его отцовским чувствам, управляя им, как гончар глиной.

– Если бы там был Майлз, как бы ты поступил?

– Я вызвал подкрепление, – сказал он, избегая ответа.

– Сколько? – спросила она встревоженно.

Болдт ответил:

– Две пары. Без знаков отличия. Без спасательной команды.

Похоже, она испытала одновременно облегчение и отвращение. Он видел ее с новой стороны. Возможно, она потратила на Бена столько сил, что была не в состоянии рассуждать объективно? Он боялся, что так оно и было, поэтому принимать решение приходилось самому. Как бы в подтверждение его слов она призналась:

– Не уверена, что смогу перелезть через забор. – Дафна молча окинула препятствие взглядом. – Но я попробую.

Болдт схватил ее за руку; она презрительно взглянула на него.

– Если бы там был Майлз, я бы пошел, – честно ответил он. – Я бы не подпустил спасательную команду на пушечный выстрел.

Ее взгляд чуть-чуть смягчился.

– Но я бы не стал глупить, – продолжал он. – И собрал бы как можно больше информации.

– Да, не сомневаюсь, – согласилась она, потому что хорошо знала Болдта.

– Мы не уверены на все сто, что мальчик там. И уж точно не можем подтвердить, что там Гарман. Одно дело, что́ показалось Бену, а другое – что́ есть на самом деле. Он не знает Гармана.

– Он видел его в аэропорту, – поправила Дафна. – Он знает его. Из всех нас он единственный, кто действительно знает его.

Болдт чуть не поперхнулся. Он совсем забыл об этом факте и теперь совершенно растерялся. Он постарался собраться. С Дафной Мэтьюз всегда было так: или ты опередишь ее, или будешь плестись в хвосте.

– Если ты предлагаешь пойти на разведку, – подбодрила она, – я за.

– Он живет под именем Бэбкок в меблированных комнатах на Вашингтон-стрит, – сообщил Болдт, огорошив ее. – Если он тут под тем же именем, оно должно быть в документах в офисе. Тогда мы узнаем, где его ячейка.

– Забудь о нем, – повторила Дафна. – Сначала вытащим Бена, а потом уже будем думать.

– Ни за что, – отрезал он.

– Тогда прости, – сказала она, медленно поворачиваясь к нему. Их глаза встретились. И тут она внезапно толкнула его – ударила раскрытыми ладонями, и он потерял равновесие, проехавшись спиной по щебню.

В несколько скачков Дафна очутилась у забора и вспрыгнула на сетку, как кошка, будто выполняла обычное спортивное упражнение. Перекинула ноги и мгновение спустя была на той стороне. Не оглянувшись, Дафна шагнула в темноту и исчезла из виду.

Глава семидесятая

– У меня никогда не было братика, – сказал Гарман Бену, когда тот очнулся. – Я Джонни.

Бен обнаружил, что сидит на цементном полу в камере хранения, далеко от входа. Его запястья были склеены между собой, и кроссовки тоже, подошва к подошве. Он попытался заговорить, но губы не размыкались.

– Это «суперклей», – пояснил Джонни. – У меня оставалось немного скотча, но он мне нужен. Так, только не пытайся вырваться, – предупредил он, когда Бен задергался. – В лучшем случае ты разорвешь себе кожу, а мне придется снова склеивать тебя. Будет некрасиво и больно. Поэтому сиди и не рыпайся.

Его капюшон был откинут на спину. Кожа на лице выглядела странной, как гладкая белая глина, но ухо напоминало один сплошной струп желто-ржавого цвета, цвета крови и гноя. Бен не сразу приспособился дышать носом. Как только он начинал бояться, у него сразу кружилась голова. Все расплывалось перед глазами, но когда он приходил в себя, все опять было нормальным. Он понял, что дело в дыхании. Если не пугаться, все будет в порядке.

Джонни что-то паял каким-то предметом, напоминавшим Бену огромную бутановую зажигалку. С громким шипением горела газовая лампа, дававшая невероятно много света.

– Я тебя не трону, – произнес Джонни, угадав мысли Бена. – Не надо было за мной ехать, понял?

Бен кивнул, снова ощущая волну непреодолимого ужаса. Похоже, парень собирал какую-то бомбу – из пластмассовых трубок торчали проводки.

– Но сделанного не воротишь. – Он наставительно навел на Бена палец. – Ты меня надурил там, под деревом. Я думал, ты сдох.

Он казался Бену непохожим на других взрослых. Мало того, что его голос больше напоминал кошачье шипение, так он и выглядел ребенком – человеком, который не повзрослел, как в фильме, где мальчик попадает в тело взрослого мужика.

– Какого черта ты за мной поперся? – спросил он мальчика, который не мог ответить. – Из-за моего лица?

Бен ожесточенно помотал голову. Он осмелился взглянуть человеку в глаза, и у него снова закружилась голова. Он чувствовал, что сейчас потеряет сознание. До него очень-очень тихо донеслись слова:

– Можешь признаться. Из-за тебя мне теперь придется собраться и уйти. Ты останешься здесь. Я детей никогда не убиваю. – Бен снова ощутил слабость – он слишком учащенно дышал – и на несколько минут провалился в небытие.

Когда он очнулся, Джонни уже закончил паять. Бен старался не смотреть на него, потому что от этого кружилась голова. Почти все пространство помещения было занято большим пикапом; оставшегося места как раз хватало для пары бочек с надписью «ВВС США», кучи черных пластмассовых трубок и зеленого железного сундука. Он был закрыт, но не на замке. Джонни сидел на сундуке, откручивая откидной борт грузовика. Возле стены стояли домкрат, два сложенных шезлонга и пара картонных коробок, перетянутых скотчем. Валялись коробки из-под игрушечных джипов с дистанционным управлением.

Картинки были всего две: открытка с Иисусом и изображение женщины, горящей заживо на столбе.

Бен подумал о Боге. Он верил в него. И стал молиться ему. Он надавал кучу обещаний о том, как будет дальше жить, как будет слушаться Эмили, или кто там будет за ним приглядывать; будет даже ночевать в исправительном центре, если надо. Он обещал не сбегать. Слушаться. Учиться уважению. Молитвы лились из него нескончаемым потоком.

Он мысленно увидел красную машину Дафны, проносящуюся мимо. Ему очень хотелось верить, что это была ее машина. Хотя он не знал наверняка, но ему казалось, что он находится в заточении минут десять, может, чуть дольше. Надежды на спасение погасли, и он вернулся к молитвам.

Человек, назвавшийся Джонни, сказал, глядя на стену:

– Мы с тобой не такие уж и разные. – Полминуты спустя он добавил: – У меня никогда не было братика.

Бен понурил голову. Он не хотел, чтобы мужчина видел его слезы.

Глава семьдесят первая

Болдт быстро вскарабкался по сетчатому забору, разорвав плащ и поранив руку острыми выступами наверху, но в целом справившись с задачей довольно легко. Он приземлился и сразу побежал, преследуя Дафну так, будто она была подозреваемой.

Она перешла черту, которую переходила нечасто: поддалась эмоциям, не послушалась голоса разума. Для полицейского такой переход был опаснее всего, и у Болдта не было выбора: он должен был остановить ее до того, как она заведет мальчика, себя или всех троих в «красную зону» – так Болдт называл места, из которых нельзя было выбраться, не прибегнув к насилию или к борьбе.

Дафна помешкала у таксофона, как будто он мог дать ответы на ее вопросы, почувствовала приближение Болдта и скрылась за углом здания.

Болдт взял пистолет обеими руками, направив его вниз. Это была автоматическая реакция какого-то шестого чувства на внутреннюю тревогу.

Дафна была женщиной спортивной, каждый день тренировалась и умела бегать быстро. Если бы она решила убежать от Болдта, он никогда не догнал бы ее, но главной задачей для нее было найти Бена, поэтому она медленно кралась вдоль здания, вглядываясь в тени. Болдт толкнул ее сзади и прошептал: «Давай двигайся!», подгоняя к углу здания и внимательно глядя во все стороны: назад, вдоль ячеек, вдоль стены дома. Он подтолкнул ее левым плечом, остановил, заглянул за угол и жестом велел двигаться дальше. Она с яростью взглянула на Болдта, но позволила руководить собой. Они притаились в тени, где казалось наиболее безопасно, и он прошептал:

– Глупый ход.

– Он здесь, черт побери. Можешь мне не верить, но…

– Мы его найдем, – сказал Болдт, чтобы подбодрить ее. – Если он здесь, мы его найдем. Он ведь ребенок. Причем любопытный. Не по годам развитый. Наша задача – уберечь его и себя самих от неприятностей. А не устраивать неприятности. – Разговаривая, он оглядывал территорию, почти не встречаясь с Дафной взглядом. От него не ускользнула ирония ситуации: теперь он играл роль психолога, а она полицейского. – Мы проверим ряды ячеек, но сделаем это организованно, а не будем бегать поодиночке. Если мы будем работать вместе, плечом к плечу, то сможем поймать Грамотея. Слушай, тут ряды, как в огромном супермаркете. Если мы не организуемся, то упустим его. – Дафна будто бы оцепенела. – Ты меня слышишь?

Она слабо кивнула.

– Мы оба желаем ему добра, – напомнил он. Болдт надеялся удержать ее на месте, пока не приедут люди из группы поддержки – но чтобы отдать им приказы, придется либо возвращаться в машину за рацией, либо говорить по сотовому, а терпение Дафны иссякало. Он чувствовал, что она вот-вот вырвется. Сержанта не покидало ощущение срочности, спешки; он знал, что в таком состоянии часто совершаются ошибки. Надо было вовлечь ее в план, дать ей цель, помочь сосредоточиться. Если она будет бегать по территории предприятия, их обоих могут убить. Он решил сообщить ей правду.

– Позволь напомнить тебе, – сказал он, продолжая оглядываться, – что у Гармана имеется неизвестно какой запас ракетного топлива. Подумай немного. – Он уставился на нее.

– Я учту.

– Неизвестно сколько.

– Я поняла, сержант. Давайте дальше.

– Ладно, – сказал Болдт, мысленно составляя план и мечтая о подкреплении. – Сейчас пойдем вдоль первого ряда. Оружие наготове. Идем тихо – очень тихо – и медленно. Терпеливо. Занимаем позицию в конце первого ряда. Потом за угол, смотрим по сторонам. Снова за угол, потом лицом к лицу. Придерживаемся стены, встречаемся в центре. Переходим к следующему ряду и начинаем все сначала. Если нужно будет укрыться, спрячемся в нишах с двух сторон дверей в гараж. Движемся тихо и прислушиваемся – к голосам, к шороху, к рации. Нас интересуют свет и звуки. Это наши сигналы. – Он умолк, надеясь, что она что-нибудь запомнит. – Если у него тут лаборатория или склад – а скорее всего, так и есть, – то это для него второй дом. – Болдт взял пистолет одной рукой, а другой постучал себя по голове. – Не забывай об этом: тут его территория. Можно ожидать чего угодно. Мы должны внимательнейшим образом смотреть буквально на все. Он слишком часто заставал нас врасплох. Это предмет его особой гордости. Нам ни к чему сюрпризы. Будь готова ко всему. Ко всему, чему угодно.

Он говорил достаточно долго, чтобы Дафна успокоилась. А может, просто поняла его. Глядя ему в глаза, она поблагодарила его и попросила прощения. Потом добавила в отчаянии:

– Я только хочу найти Бена.

Болдт кивнул. Ему хотелось рассказать ей обо всем – о Лиз, о своем переменившемся отношении к оперативной работе, об ощущении, что он испытывает судьбу. Но выражение ее лица не позволяло ему отказаться от собственного плана. Он вдруг понял, что Дафна любит маленького Бена Сантори.

«Если бы там был Майлз…» Слова звенели у него в голове, как колокола.

– Ладно? – спросила она.

– Ладно, – ответил он. Но что-то было неладно. Когда они пересекли стоянку и приблизились к первому ряду ячеек, Болдта охватило дурное предчувствие. Интуиция не обманула Дафну – Бен попал в беду.

Они методично передвигались вдоль рядов ячеек, и, к большому удивлению Болдта, Дафна не отставала, полностью следуя плану. Шум со стороны трассы заглушал все звуки, кроме стука собственного сердца. Болдт старался почти не отрывать ног от земли, чтобы не шуметь, он был все время начеку.

После третьего ряда синих ячеек все сомнения по поводу местонахождения Гармана развеялись. На ячейки, к которым повернулись Болдт с Дафной, падал бледный свет, его источником была ячейка справа от Болдта. В конце ряда возникла Дафна. Болдт подал ей знак. Они пошли навстречу друг другу, скользя мимо дверей ячеек и направляясь к центру ряда. Через минуту они уже стояли по сторонам от двери, из-под которой сочился свет, в десяти футах друг от друга. Сердце громко стучало в груди Болдта, мешая прислушиваться. Он попытался разобрать доносившиеся изнутри звуки. Было похоже на шум вентилятора. На кошачье шипение или кипящую воду. И тут Болдт понял; это был звук газовой лампы и голос Джонни Гармана, который опалил себе глотку во время пожара в Северной Дакоте. Он что-то говорил.

Когда Болдт подал Дафне сигнал уйти с позиции возле ячеек, ей очень хотелось проигнорировать его приказ – позволить ему немного отойти, а потом распахнуть дверь гаража и предстать перед Гарманом лицом к лицу. Но разум, опыт и дисциплина победили, заставив ее почувствовать себя жертвой своей профессии.

Шаг за шагом они отходили от ячеек, пока не увидели друг друга во втором ряду. Болдт жестом указал на офисное здание, где они и встретились через пару минут.

– Будем считать, что там Гарман, – начал Болдт шепотом, – и исходить из этого. Если Гейнс или Ламойя заметят подозреваемого, мы пересмотрим свои допущения, но я не верю в совпадения. Гарман пришел сюда, чтобы подготовиться…

– К встрече с Мартинелли, – сказала Дафна одними губами. Она рассказала ему про адрес Сантори на рюкзаке и про свои соображения: поразительное сходство женщины с его матерью заставило Гармана отказаться от предыдущего поджога. Она нехотя призналась:

– Понятия не имею, как Бен влез в это дело.

– Если Бен не прячется…

– …то он в камере хранения, – закончила она. – Гарман не станет причинять вреда ребенку – особенно маленькому мальчику. Он даже не возьмет его в заложники, Лу. Он не будет рисковать жизнью мальчика.

– Мы не можем быть уверены.

– Можем, – возразила она. – Вспомним, сколько он приложил усилий, чтобы не причинить вреда детям своих жертв. Он знает Бена в лицо, Лу, он видел его отражение на солнцезащитном козырьке. Это подействует на него; он будет сопереживать Бену. Он решит, что оказывает Бену услугу, сжигая его мать, именно так он и планировал. Он не причинит ему никакого вреда. И вообще, – предположила она, – присутствие Бена уменьшает вероятность того, что Гарман будет противиться аресту.

– Нет, нет, нет, – запротестовал Болдт, чувствуя, к чему она клонит. – Мы не будем входить в контакт с подозреваемым.

– Еще и как будем! – не согласилась она. – Чего мы точно не будем делать, так это превращать всю ситуацию в цирковое представление. Он интроверт, параноик, человек, который боится общества из-за реакции общества на его уродство. Он зол. Он винит отца. Окружи такого человека мигалками, громкоговорителями и вооруженными людьми в форме, и он сорвется. Реальность для него затуманится. Кто знает, что он тогда натворит?

– Даффи…

– Мы войдем с ним в контакт, Лу. Ты и я. Мы станем перед дверью, уберем оружие и поговорим с ним. Напомним ему, что он не хочет причинять вреда мальчику и тем более сражаться с отрядом воинственных полицейских. Пообещаем взять его тихо и сдержим обещание. Он не из тех, кто рвется попасть в газеты, Лу. У него семейная проблема – между ним и отцом, между ним и матерью. Мы можем решить все прямо здесь, ты и я.

– А если ты ошибаешься, то место, где мы сейчас стоим, будет завтра утром выглядеть, как после бомбежки.

– Я не ошибаюсь, – резко заявила она. – Давай поработаем вместе, Лу. К Джонни Гарману есть два подхода – правильный и неправильный. Ты сам знаешь – я знаю, о чем говорю. Если ты приведешь сюда цирк, он присоединится. Устроишь представление, так он тебя переплюнет. А если предложить ему выход, он согласится.

Болдт отрицательно покачал головой. Ей хотелось схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть. Он выглядел измотанным. Дафна убедила себя, что он не в состоянии ясно мыслить. Болдт сказал:

– Мы подождем, пока он выйдет. Это долго, не спорю, но иначе никак. Может быть, обнаружится, что это и не Гарман, но нельзя загонять его в угол в месте, где он, возможно, хранит столько взрывоопасных веществ.

Дафна была готова резко оборвать его, но придержала язык, почувствовав, как ему трудно. Может, он хотел поступить так, как она предложила. Возможно, надо дать ему выговориться и прийти к тому же решению.

– Если он выедет на велосипеде, скажем без рюкзака, тогда мы его задержим. Если он выйдет с мальчиком, мы наблюдаем, но не задерживаем. Если грузовик его отца там – а я в этом уверен, – то у нас большая проблема, потому что он уедет до утра, чтобы помыть окна и поставить ловушку в доме Сантори, считая, что это дом Мартинелли. Когда Гарман в грузовике, он слишком опасен…

– Видишь, – не согласилась она, – мы должны сделать это сейчас. – Дафна выслушала его объяснения. Она знала, что он прав, но возражение вырвалось само собой.

– Нет, я о том и говорю, что сейчас мы не должны, – парировал Болдт, – но мы можем попробовать отрезать Гармана от грузовика, если придется. Нам нужно будет как-то изолировать его от взрывчатых веществ. После этого мы задержим его, и все. – Он добавил: – И мы не можем просто ждать, пока он закончит с домом Сантори, потому что у него при себе будет катализатор. Нельзя нападать на него, пока он не отойдет подальше от топлива – с помощью Бена или нет.

Глупо было спорить в ста ярдах от предполагаемого местонахождения Гармана. Тем не менее она не удержалась:

– Ты не сможешь отрезать его от грузовика.

– Не смогу, – подтвердил Болдт. – «Слишком поспешно», – подумала Дафна, чуя какой-то подвох. – Это твоя задача. Ты его так хорошо знаешь, – сказал он, – что сможешь что-нибудь придумать. Он добавил: – И никуда не уходи. Я пойду, взгляну на велосипед и распоряжусь насчет подкрепления.

Ее преданность Лу Болдту, ее любовь к нему были слишком велики. Она не стала бы добровольно вмешиваться в ход расследования. Дафна кивнула, хотя и с очень недовольным видом.

– Обещай мне, Даффи. Без глупостей.

– Мы подождем, – неохотно согласилась она. – Но ты не сможешь выманить его из грузовика. Разумнее было бы напасть сейчас. – Она умоляюще смотрела на него. «Послушай меня», – читалось в ее глазах.

Но Болдт удалился в темноту.

Когда ее посетило озарение, она уже сидела в тени на асфальте, прижав колени к груди. Болдт не заметил ее и прошел мимо, и она тут же представила себе, о чем он думает.

– Я здесь, – прошептала она.

Он протянул ей руку и отвел за офисное здание, где они могли поговорить чуть громче.

– Велик на месте, – мрачно объявил Болдт. – У нас два человека с северной стороны, – показал он рукой, – и один с южной; всего нас пятеро. Я поместил Ричардсона на холме, – сказал сержант, указывая в сторону далекого шоссе, – с биноклем. Ему оттуда хорошо видно камеру хранения. Если он что-то заметит, то позвонит мне на пейджер.

– Ему придется сидеть там всю ночь, – заметила Дафна.

– Да, – согласился Болдт. – До утра. – Ему хотелось подбодрить ее. – Наживка на автомойке сработала. Ты вчера спасла чью-то жизнь.

– А чью-то подвергла риску, – сказала она, имея в виду Бена.

– Если мы прострелим шину, – рассуждал он вслух, – или еще как-то проколем ее, ему придется вылезти из грузовика. Но если мы напортачим, или грузовик выедет на обочину или на дорогу, может случиться несчастье. Если он обо всем догадается, то кто знает, что взбредет ему в голову? Сдастся ли? Сомневаюсь.

– Только не там, – сказала она, указывая на дорогу. – Надо наступать сейчас, Лу. – Она хотела попытаться еще раз, потому что считала себя правой; если Гармана уговорить, он сдастся. – Надо использовать его отца, – пояснила она. – Привезем сюда Стивена Гармана, прямо в камеру хранения. Сын делает все это, чтобы доказать что-то своему отцу. Они оба ненавидят мать. Джонни Гарман никогда в жизни не был на стороне матери. Если верить Стивену Гарману, а у нас нет причин не верить ему, его жена регулярно занималась сексом с другими мужчинами, иногда в присутствии сына, может, даже с его участием. Джонни Гарман пытается превзойти отца, показать, что способен сделать то, чего отец не смог, – убить мать. Сжечь ее. Если мы привезем сюда Стивена Гармана, Джонни сам выйдет оттуда.

– Его отец – преступник под арестом, – напомнил Болдт. – И никто, кроме саперов, не приблизится к камере хранения, пока Джонни Гарман не будет в миле отсюда. Это бесполезно, – сказал он. – По идее, нам надо обсудить, как лучше вытащить его из грузовика.

Дафну переполняли противоречивые чувства – она знала, что может не отвечать и что Болдт просто обязан уменьшить риск для всех участников. Она не могла его винить: ей хотелось того же.

– Нам надо сосредоточиться на Гармане и грузовике, Даффи. Ты спрашивала, как бы я поступил, будь там Майлз. Я скажу тебе одно: если бы Майлз выехал из этой камеры хранения в грузовике, полном взрывоопасного топлива, я постарался бы убрать Джонни Гармана как можно дальше от грузовика.

В нависшей тишине над их головами низко пролетел реактивный самолет. Ей показалось, что земля буквально содрогнулась. Она снова подумала о том, чтобы напасть на камеру хранения, используя шум самолетов как прикрытие. Но потом представила себе, как Бена охватывает гигантское пурпурное пламя. Если ее план провалится, сможет ли она когда-нибудь простить себе? В то же мгновение ей пришло в голову, что Болдт, должно быть, постоянно терзается подобными мыслями. Выход был один: доверить решение Болдту.

– Я знаю, как выманить его из грузовика, – с гордостью объявила Дафна, подчиняясь его плану и готовясь поделиться своим озарением.

Болдт обрадовался, но и засомневался. Он тоже раздумывал над этой проблемой, но ничего не придумал.

Она ответила ему одним словом.

– Просто, – сказала она. И быстро объяснила: – Единственное, перед чем Джонни Гарман не может устоять, – это пожар.