Текст книги "Опознание невозможно"

Автор книги: Ридли Пирсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

Глава пятьдесят шестая

– Где он? – потребовала Дафна.

Бен смотрел в глазок в двери кухни Эмили, но переднего входа оттуда видно не было; Эмили отправилась открывать на звонок.

Бен узнал голос Дафны. Сердце у мальчика ушло в пятки, его охватило отчаяние. Почему, что бы он ни делал, Бен обязательно кого-то расстраивал?

– Бен? Его здесь нет, – с вызовом ответила Эмили. – Он должен быть с тобой!

– Я ничего не слышала, – сказала Дафна. – Давай еще раз, только позволь мне напомнить, что, предоставляя ему убежище, ты укрываешь свидетеля. Подумай хорошенько. Ты сегодня видела Бенджамина?

– Убирайся.

– У меня достаточно оснований для того, чтобы обыскать дом, и я собираюсь сделать это немедленно, – сообщила Дафна.

Бен понял, что с него хватит. Он шагнул было к задней двери, но вовремя вспомнил, что однажды Дафна уже задержала его там.

Он воспользовался окном ванной. Оно находилось сбоку и выходило на соседский дом.

Бен прыгнул и тут же побежал, обдумывая свое положение. Разумеется, они проверят его дом – если еще не проверили. Он мог бы забрать из своей комнаты спальник и отправиться в деревянный форт. Заночевать там и вернуться к Эмили рано утром.

На улице шел дождь, Бен едва заметил это. Ему казалось, что так быстро он еще никогда не бегал. Ступая в лужи, он несся по тротуарам, закоулкам и знакомым подворотням. Он бежал так, будто от этого зависела вся его жизнь. Он мчался изо всех сил, чтобы остаться на свободе.

А что может быть слаще свободы?

Глава пятьдесят седьмая

– Ты не поверишь, но мы выяснили кое-что о пишущей ручке, – сообщил Болдту Берни Лофгрин, остановив его в коридоре. Болдт шел в отдел связи, чтобы начать свертывать наблюдение за домом номер 114 по Лэйквуд-авеню, где Марианна Мартинелли играла роль потенциальной жертвы. Он намеревался поставить туда Ламойю, а Гейнс направить в туннель, где Дафна нашла цитаты – так он надеялся снова напасть на след Гармана. Сержант решил снять Ламойю с ночной смены и оставить парк без наблюдения с двух до шести утра. Он считал, что даже небольшой команде удастся вести наблюдение. Кроме того, он не знал, что еще можно предпринять.

Очки у Лофгрина были настолько грязные, что почти скрывали его увеличенные глаза. Он выглядел физически измотанным, однако оставался оживленным и полным энтузиазма. Болдт ему завидовал.

– Это не «Бик», не «Паркер», не «Пэйпер Мэйт», не «Кросс» и вообще ни одна из широко распространенных ручек, которые доступны всем. Это хорошая новость, уж поверь. Нам нужно только определить химический состав чернил…

– Слушай, Берни. Мне очень приятно, честное слово, но Фил закрыл дело, ясно? Больше никаких межведомственных отношений, кроме тех, что связаны с задержанными подозреваемыми.

Лофгрин был просто раздавлен этим сообщением.

– Да он вообще понимает, о чем идет речь? – воскликнул он и добавил шепотом: – К черту Шосвица. Я лицо гражданское. Думаешь, меня уволят? Да? Хрена лысого. – Он придвинулся к Болдту. Изо рта у него пахло кислятиной. Болдту было совсем не до лекций по судебной экспертизе. – Тогда скажем, что мы просто стараемся подтвердить: Стивен Гарман и есть Грамотей. А кто узнает? Слушай, у Бюро вся эта хреновина есть в компьютере, хроматограммы всех видов произведенных чернил: для шариковых ручек, фломастеров, лент для печатных машинок, картриджей для принтеров, всего, чего угодно. Мы сейчас как раз загружаем некоторые формулы для сравнения. – Болдт напрягся, ему надоело выслушивать рассуждения Лофгрина. – Мы определим чернила, Лу, – и можешь не сомневаться, это имеет значение. Все записки написаны одними и теми же чернилами. Только приведи мне этого парня с ручкой в кармане, и я привяжу его к запискам.

– Мы его потеряли, Берни.

– На велике укатил. Слышал-слышал.

– Нет. Вообще потеряли. Если он завтра появится на автомойке, что вовсе не исключено, Шосвиц потребует его допросить. Ему понадобится заявление молодого Гармана о том, что его отец склонен к поджогам, я на сто процентов уверен. На этом все и закончится. Паренек слишком осторожен. Если мы так будем действовать, то ничего от него не добьемся.

– Жаль, что так вышло, – произнес Лофгрин, и энтузиазма в нем заметно поубавилось. – Ну что ж, – сказал он, подумав, – нам с Тони остается только работать дальше, так? – Он взглянул на часы. – Ты домой?

– Домой я не могу, – проговорил Болдт. Его тянуло домой, но он не желал спорить с Лиз. Ему хотелось утешить ее, но так, чтобы она рассказывала ему о своей болезни, а не наоборот. Вообще-то он не знал, чего хочет.

Сумерки быстро сгущались. Скоро будет темно, и наблюдать за обоими местами станет гораздо сложнее. Дафна выпрыгнула из фургона сорок минут назад, и с тех пор Болдт ничего о ней не слышал. Если удастся уговорить ее помочь, у него в команде будут четверо – а ведь пару часов назад было больше двадцати. Но скорее всего четверо смогут продержаться одну ночь.

Болдт поспешил в отдел связи, чтобы сделать необходимые приготовления. Он мысленно умолял свой пейджер не звонить, так как боялся, что звонок будет означать очередной пожар, очередные жертвы. И хотя в таком случае его предположение о том, что Грамотей все еще на свободе, подтвердилось бы, он не был готов заплатить эту цену.

В тот момент казалось, что ошибиться было бы лучше всего.

Глава пятьдесят восьмая

В комнатке техобслуживания Дафна подтянула стул к одной из стен. Стены были полностью скрыты металлическими полками, уставленными магнитофонами и видеоаппаратурой. В комнате стоял кислый запах пота и пережженного кофе. Она вставила кассету с записью наблюдений за автомойкой и нажала на воспроизведение.

Бена не было ни у Эмили, ни в плавучем доме; Эмили пригрозила подать жалобу. Дафна поражалась тому, как быстро расследование развалилось на части. Она чувствовала себя в ответе – ведь это она убедила себя, что женщина, как две капли воды похожая на мать Гармана, сможет отвлечь его. Теперь ей казалось, что все ее знания и навыки пошли насмарку. Она была так уверена в себе! Ей необходимо было увидеть видеозапись, чтобы убедиться в реальности произошедшего. Оказалось, что изображение на пленке было куда более четким, чем в прямой трансляции.

Джонни Гарман залез в машину, внимательно посмотрел на фотографию Бена, окинул взглядом весь салон, оценивая чистоту окон, а затем принялся выдавливать моющее средство на стекла и вытирать их насухо полотенцем. Двигался он расчетливо, тянулся, чтобы достать до заднего окна, и выполнял свою работу быстро и аккуратно. Он по очереди помыл внутреннюю сторону лобового стекла, оба боковых окна, зеркальце заднего вида и приборную панель. К удивлению Дафны, он не пожалел времени на липкое пятно, о котором упомянула Мартинелли.

Гарман перебрался на заднее сиденье, где принялся за боковые окна и большое стекло. Он наклонился, почти исчезнув из виду, и появился снова, держа в руке пепельницу, невидимое содержимое которой высыпал в пакет для мусора, прикрепленный к его поясу. Когда машина уже была в голове очереди, он попятился и вылез, закрыв за собой дверцу.

В отделение для перчаток он не заглядывал.

Она перемотала кассету и запустила снова, включив покадровый просмотр в надежде засечь какое-то действие, незаметное в реальном времени. Но на записи не обнаружилось ничего нового. Гарман сделал свое дело и выбрался из машины. Исчезал он только однажды, когда был на заднем сиденье, а не на переднем – а это не годилось. Что-то было не так.

За годы работы с пациентами у Дафны развились определенные инстинкты. Она чувствовала, когда подозреваемый лгал, могла распознать правду. Она знала, когда следует нажимать, а когда отступать, когда играть в психологические игры, а когда говорить начистоту. Джонни Гарман должен был заглотнуть наживку, она была уверена на все сто. Однако запись не подтверждала ее уверенности.

Дафна вытащила кассету и отложила ее в сторону. Пустой экран сделался небесно-голубым. Она выключила видео, ощущая во рту горький привкус провала. Дэнни Котч из отдела техобслуживания, которому она всегда нравилась, догнал ее в коридоре и вручил рюкзак Бена, напомнив ей о мальчике и обманутых надеждах. Она отнесла рюкзак в машину и равнодушно бросила на сиденье.

Со включенными фарами Дафна ехала под дождем, из-за которого казалось, что город все время погружен в сумерки. Она ехала слишком быстро для такой погоды, когда на светофоре загорелся желтый свет. Дафна и так всегда ездила слишком быстро, а тревога за Бена заставила ее еще больше увеличить скорость. Она сбросила передачу и ударила по тормозам. Машину занесло, но она вовремя вывернула руль. Желтый сменился красным; Дафна снова сбросила передачу и поднажала на тормоза. Шины накрепко вжались в асфальт, и машина резко замедлила ход.

Рюкзак слетел с переднего сиденья на пол.

Машина замерла у светофора, покачиваясь на рессорах.

Дафна нагнулась, схватила рюкзачок и подвесила его к сиденью за одну из лямок.

Свет на светофоре снова поменялся, но Дафна этого не заметила.

Позади раздался нетерпеливый гудок, но Дафна не услышала.

Машины огибали ее с обеих сторон, двигаясь на зеленый свет, и один из водителей показал ей средний палец. Этого Дафна тоже не заметила. Ее внимание было приковано к рюкзаку. Перед ее мысленным взором предстал Гарман, мельком заглядывающий на заднее сиденье «иксплорера», перед тем как начать мыть окна; она отсчитала пару секунд, и Гарман, уже на заднем сиденье, на мгновение исчез из виду, тут же появившись с полной пепельницей в руке.

Рюкзак находился на заднем сиденье – она сама его туда положила. Тот же рюкзак, что сейчас лежал рядом с ней. Она завороженно уставилась на него. На рюкзаке было маленькое пластиковое окошечко для карточки с именем, и в нем действительно имелась карточка – с именем Бена и адресом на Джексон-стрит. Она отметила, что указан даже его телефонный номер.

Джонни Гарману было незачем открывать отделение для перчаток. Адрес, который он искал, можно было запросто узнать на заднем сиденье, что он, вероятно, понял сразу, как только заглянул в машину. Она вспомнила видеозапись и краткое исчезновение Гармана, когда он полез за пепельницей. Рюкзак Бена лежал на заднем сиденье «иксплорера». У Гармана было достаточно времени выучить адрес наизусть.

Полиция разработала сложнейшую операцию по наблюдению – но не за тем местом. Если Гарман и наблюдал за каким-либо домом, то за домом Сантори на Джексон-стрит, а не за тем, что находился на Лэйквуд-авеню, где пряталась Мартинелли.

Разворачиваясь в потоке машин, Дафна думала не о Болдте и расследовании, она думала о Бене и о том, что не догадалась проверить его дом, где он мог запросто спрятаться в приступе паники. Она не собиралась говорить об этом Болдту и остальным – во всяком случае, пока. Они захотят послать на Джексон-стрит Мартинелли, а не Дафну, ведь ловушка для них важнее, чем чувства напуганного мальчишки.

Она была в долгу перед Беном. Теперь она его не спугнет.

Ей и в голову не пришло, что на расстоянии, да еще в сумерках, они с Мартинелли выглядят практически одинаково.

Глава пятьдесят девятая

Болдт одновременно и беспокоился о Бобби Гейнс, и испытывал к ней раздражение. Она позвонила в диспетчерскую час назад, сообщила, что собирается пройтись в Сиэтлский университет, в районе которого Гарман так неожиданно исчез на своем велосипеде, и с тех пор от нее нет никаких вестей. У нее не было сотового телефона, и ее не было в машине, потому что по рации она не отвечала. Бобби была одним из двух детективов, которых Болдт мог взять в команду наблюдения, и теперь он был вынужден разыскивать ее.

Он отправился на перекресток Колумбия-авеню и Бродвея и тут же заметил ее служебную машину, припаркованную через полквартала ниже. Обеспокоенность тут же обратилась тревогой.

Он припарковался и быстро зашагал через открытое пространство, настороженно оглядываясь и прислушиваясь. Уже почти стемнело, и лишь облака отбрасывали сумеречный свет, тускло отражавшийся от всех бледных поверхностей. Гейнс могла бы осмотреть местность за пару минут, понял он, почему же она не вернулась в машину и не сообщила в диспетчерскую? У него не было времени гоняться по городу за детективами. Теряя терпение, он расширил поиски, как, наверное, поступила бы и она. Побегав минут двадцать, он был вынужден остановиться, чтобы пропустить машину на перекрестке Бродвея и Джеймс-стрит.

Болдт задрал голову, глядя на окружавшие его офисные здания. Сначала он обратил внимание на контраст между кирпичными и бетонными домами – старые кирпичные понравились ему больше, – а потом определил, что здания служат профессиональной цели – это были больничные комплексы. Район получил прозвище Пилюльного Холма. Вдруг он понял, почему потерял Бобби Гейнс; она сделала то же открытие, что и он. Дело в больничных комплексах – ведь у их подозреваемого было восстановленное лицо.

Болдт побежал в сторону Харборвью, надеясь застать Дикси, пока тот не ушел. Как у медэксперта, у Дикси должен быть доступ к спискам сотрудников. Он часто засиживался на работе допоздна; Болдту казалось, что у него есть шанс.

Он пробегал мимо зданий, каждое из которых было как-то связано с миром медицины. Вывески и имена бросались ему в глаза. Он бежал медленнее, чем хотелось бы. Болдт перебежал на улицу Борен и понесся к больнице, задыхаясь, но не замедляя темпа.

Он вспомнил, что они проверяли водительские права и регистрацию автомобиля Гармана. Проверил ли Ламойя банковские счета и медицинские справки? Болдт не мог вспомнить. Наверное, все-таки проверил, ведь они знали точную дату поступления Джонатана Гармана с тяжелыми ожогами в госпиталь «Гранд-Форкс». А если так, значит, они точно не обнаружили никаких сведений о медицинской страховке, иначе у них был бы какой-то адрес, пусть хотя бы абонентский ящик.

«Думай, думай!» – подстегивал себя Болдт. И тут ему в голову пришла идея; он резко развернулся, пересек улицу и что было мочи побежал назад.

Не прошло и пяти минут, как он ворвался в Первую медицинскую клинику, благотворительное амбулаторное учреждение всего в квартале от университета. Располагалась она в бывшей прачечной, и с потолка до сих пор свисала ржавая механическая цепь для плечиков, напоминавшая восстановленный позвоночник динозавра.

Бобби Гейнс стояла у стойки, копаясь в огромной стопке бумаг. Она просматривала лист за листом, переворачивала их и складывала в новую стопку. Она не заметила Болдта, пока он не подошел к ней почти вплотную, задыхаясь после пробежки. Тогда она оглянулась и сказала:

– Что ж, сержант, не стойте без дела, возьмите вот. – Бобби протянула ему часть стопки. Как будто они только что вместе обсуждали дело, она добавила: – Пересменка была в шесть, так что никто не видел, как он сегодня пришел. Но одна из девушек узнала его по описанию. Гарман посещает эту клинику, хотя она сказала, что он называется каким-то другим именем. Она сообщила, что пластическая операция была сделана паршиво – раны вокруг ушей все время инфицируются. Видимо, они выглядят не особенно привлекательно; парень все время прикрывает их капюшоном. Это довольно болезненные раны. Если он сегодня приходил, то все сведения где-то в стопке. А если сведения есть в стопке, то у них должны быть какие-то бумаги на него. Тут необходимо регистрироваться. Это что-то вроде Организации по охране здоровья, только без страховки.

Комнатка была полна людей; одна из медсестер называла имена пациентов. Медбрат отвечал на телефонные звонки, сидя за компьютером.

– Вы не сообщили о своем местонахождении, – сказал Болдт. Просматривая отчеты врачей, он спросил: – А что мне искать?

– Сведения об инъекции вот этого. – Гейнс протянула ему бумажку с названием антибиотика. – Их записывают и указывают вот здесь, – сказала она, указывая на рамку в одной из анкет. – Но врачи не умеют разборчиво писать, так что догадаться будет нелегко. Как могут люди десять лет проучиться в аспирантуре и писать так, будто их исключили из шестого класса?

– Как можно было за целый час не сообщить о том, где ты находишься?

Она указала на платный телефон. Он был занят, и к нему собралась очередь.

– Тут не протолкнуться. Я решила сначала выполнить свою работу. Я знаю, шансов что-то найти мало, но…

– Нет, Бобби, это гениально. – Он нечасто отпускал такие комплименты, и она помедлила с ответом.

– Когда эта девушка сказала, что знает изуродованного парня в капюшоне, ощущение было, как на Рождество. Мне просто захотелось развернуть для тебя подарок. Вот и все. – Внезапно она закричала: – Есть! – и вытащила из стопки одну анкету. Медбрату за компьютером она крикнула: – Джонни Бэбкок! Все, что на него есть! – Парень замялся, не зная, кто она такая. Болдт и Бобби одновременно выхватили свои полицейские бляхи.

– Полиция! – объявил Болдт.

За их спинами тут же началось столпотворение; все ринулись к выходу. Болдт обернулся и увидел четырех молодых ребят, которые кинулись прочь и побежали по тротуару.

Медбрат ввел имя в компьютер, заметив:

– Что ж, довольно эффективный способ очистить приемную. Спасибо. Надо будет запомнить. – Взглянув на экран, он сообщил: – Бэбкок, Джонатан. Телефона нет. Южная Вашингтон-стрит, 1704, квартира 2С. Вам распечатать?

Не услышав ответа, он повернулся. Полицейские были уже на улице.

Глава шестидесятая

Дафна припарковалась в квартале от дома Сантори на Джексон-стрит, где они с Болдтом арестовали Николаса Холла. Она потянулась за сотовым телефоном, чтобы вызвать подкрепление – это было автоматическое движение; шрам на шее не давал о себе забыть – но передумала: во-первых, из-за Бена, а во-вторых (если говорить более откровенно), ей очень не хотелось выставлять себя дурой второй раз за день. Будет разумнее сначала посмотреть, что и как, а уж потом сообщать диспетчеру.

Опустив руку в сумочку и нащупав пистолет, она небрежно повесила сумочку на правое плечо. Дафна решила, что не будет подъезжать к дому, потому что у нее была не та машина – Мартинелли водила «форд-иксплорер»; она оставит машину здесь и подойдет к дому с опущенной головой. Ей казалось вполне вероятным, что Гарман запомнил адрес на рюкзаке Бена. Если так, то не исключено, что Грамотей наблюдает за домом с дерева или готовит катализаторы в какой-нибудь самодельной лаборатории. Может, он вырезает библейскую цитату на стволе дерева. Но она не будет смотреть на ветки над головой, чтобы не выдавать себя. Она зайдет в дом и попытается найти Бена. А там видно будет.

Зажав пистолет в потных пальцах, Дафна глубоко вздохнула и вышла из машины; сердце ее бешено колотилось в груди. Все под контролем, убеждала она себя. Паниковать причин нет.

Дафна не обратила внимания на моросящий дождь и прохладный воздух. По мере приближения зимы туман становился более частым явлением, чем солнечная погода: казалось, только вчера стояло бабье лето, а сегодня уже идет холодный ливень. На холме раскинулся сквер. С высокими деревьями, мысленно отметила она, подумав о Гармане. Она пожалела, что не позвонила Болдту, не вызвала подкрепления, но потом снова вспомнила, каким фиаско закончилось неудавшееся наблюдение.

Обойдя дом, она поднялась по лестнице на площадку. Пустая рама, в которой Николас Холл выбил стекло, чтобы влезть в дом, была закрыта листом полиэтилена. Если за ней наблюдали, она не могла позволить себе стоять у заднего входа в собственный дом и колебаться. Она подергала ручку. Дверь была заперта. Она подняла руку, будто бы с ключом, пробила полиэтилен и повернула замок. Дверь распахнулась, и Дафна шагнула внутрь, захлопнув дверь.

Дафна неуверенно потянулась пальцем к выключателю, опасаясь, что он может быть подключен к детонатору. Она окинула взглядом обветшалую кухню, внезапно представив себе, что все подключено к детонаторам – мебель, краны, унитаз, термостат, телефон – и любой ее шаг может привести к взрыву или пожару. Ее бросило в дрожь. Ей хотелось поскорее выбраться из этого дома.

Она решила положиться на Берни Лофгрина: он утверждал, что взрывное устройство всегда было соединено с канализацией, а не с проводкой. Она досчитала до пяти и нажала выключатель. Ничего не случилось.

Дафна прошла через кухню и вошла в гостиную, медленно и осторожно, шаг за шагом.

Успел бы он установить заряд? Вряд ли, подумала она. Он наблюдал за домом, помыл окна, после того как Дафна ушла сегодня утром.

Она включила свет и позвала Бена, переходя из комнаты в комнату. Она поежилась, представив себя в роли Дороти Энрайт или Мелиссы Хейфиц. Очередной жертвы.

Гарман наблюдал за домом – Дафна это чувствовала.