Текст книги "Властелин Кукол (ЛП)"

Автор книги: Ричард Швартц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

На удивление, эссэра Фала улыбнулась.

– Боги одаривают женщин нашей семьи другими благами, – сказала она, и, благодаря своей улыбке, на мгновение показалась молодой.

– Марина была всего на четыре года старше моего другого цветка, Файлид, – она указала на лежанку. – Как думаете, сколько лет этой женщине, Хавальд?

Я прочистил горло.

– По-моему, она тоже ещё молода, но старше Марины. Ей добрых два десятка и шесть, возможно даже больше, – тихо ответил я.

Они с врачом переглянулись, а за спиной я услышал, как Серафина втянула в себя воздух. Эссэра Фала посмотрела на неё.

– Серафина, верно? Или… Хелис?

Услышав эти слова, священник перед алтарём насторожился и с любопытством посмотрел на Серафину.

Серафина склонилась перед эссэрой.

– А как видите её вы? – спросила эссэра мою сопровождающую.

– Она молодая и красивая, – раздался твёрдый ответ Серафины, – гораздо моложе, чем оценил Хавальд.

– Хм, – хмыкнула эссэра Фала с задумчивым взглядом в сторону священника Сольтара, который снова поднялся с колен и теперь подошёл к нам. Он разглядывал меня. – Вы не могли бы снять свой меч, сэр Хавальд? – попросила эссэра, и я отстегнул Искоренителя Душ от портупеи и молча протянул священнику. Тот одно мгновение колебался, затем благоговейно принял его. Я почувствовал протест Искоренителя Душ – его взяли не те руки – но он был посвящён Сольтару, поэтому у него не было причин жаловаться.

Не говоря ни слова, учёный снова поднял простынь. Я покачал головой, потому что всё ещё видел ту же женщину. Видимо, дело не в клинке, я подозревал, что виновником является скорее кое-что другое: например, кольцо, тяжело обхватывающее мой палец.

– Могу я спросить, в чём дело? – тихо спросил я, протягивая руку к священнику.

Искоренитель Душ почти с облегчением прилетел ко мне, и я снова подвесил его к поясу.

– Это, – медленно сказала эссэра Фала, с отвращением указывая на лежащее передо мной тело, – тело женщины, которая убила моего сына и была справедливо наказана рукой моей внучки. Следовательно, это должен быть труп Марины, моей старшей внучки и матери Фарайзы, наследницы Дерева, которую вы сами спасли из могилы в пустыне.

Я недоверчиво посмотрел на нее. Её личный врач прочистил горло.

– Я не вижу того, что видите вы, Хавальд бей, – в первый раз заговорил он. – Но я врач, и не все мои чувства обмануты этим колдовством. Ваше глаза подтверждают то, что я чувствую своими руками. И ещё кое-что… Я имел честь служить эссэре Фале в качестве личного врача много лет. И это мои руки извлекли на свет сначала Марину, а затем и Файлид. Я также был тем, кто вытирал слёзы эссэры Марины, когда она сломала левую ногу. Именно я был тем, кто видел её мужество, когда мне пришлось выполнить долгую и болезненную операцию, шрамы от которой должны были остаться до самой смерти. Посмотрите сюда, эссэри и скажите, видите ли вы такие шрамы на этой лодыжке, – он многозначительно посмотрел на меня. – Хоть я и вижу шрамы, но не чувствую их под своими пальцами.

Я содрогнулся. То, о чём он говорил, было магией, о которой я даже не хотел думать.

Я кивнул, и он снова поднял простынь. Достаточно было быстрого взгляда, и я покачал головой. Там не было никаких шрамов.

– Это не Марина, – заметил я.

Не спрашивая, я подошёл к изголовью лежанки и поднял простынь. Кто-то, вероятно врач, грубыми стежками пришил голову к шее, всё же зрелище было не из приятных. Лицо было мне совершенно незнакомо. Если бы мне показали только голову, я бы сразу мог им сказать.

Мне пришлось заставить себя провести кончиками пальцев по влажной коже этого мёртвого лица. То, что я чувствовал пальцами и то, что видел, совпадало.

– Это точно не она.

Я опустил простынь и почувствовал облегчение, когда да Халат протянул мне серебряную чашу с мыльной водой и маленькое чистое полотенце. Я вымыл руки.

– Тогда у нас есть подтверждение, – произнесла эссэра Фала, когда я с благодарным кивком вернул полотенце врачу. – Вопрос в том, освободили ли вы настоящую Марину из лагеря работорговцев или эту? – она посмотрела мне в глаза. – Я слышала от сына, что случилось. Никогда не стоит недооценивать своего противника, так же, как и переоценивать. Какой дьявольской дальновидностью должен обладать наш противник, если смог спланировать такие уловки… Вы помните, видели ли у Марины, которую освободили из лагеря работорговцев, шрамы на левой лодыжке?

Я попытался вспомнить, но затем покачал головой. Я вопросительно посмотрел на Серафину.

– Может ты что помнишь?

Она мимолётно улыбнулась.

– Не особо много. Я лишь смутно помню ужасную фурию, которая вырвала у меня из рук ребёнка, – ответила она. – Знаете, я была не в своём уме? – объяснила она эссэре Фале, смущённо улыбнувшись.

– Я рада, что сегодня вы в своём, – ответила эссэра. Она снова повернулась ко мне.

– Может вы сможете конфиденциально спросить это у других своих товарищей.

– В этом нет необходимости, – сознавая свою вину, ответил я. – Я сам не понимаю, как мог быть таким неосторожным! Видите ли, когда Марина вырвала у Хелис свою дочь, та тут же перестала плакать, – сказал я с улыбкой в сторону эссэры Фалы. – У вашей правнучки очень хорошие лёгкие, и она тренировала их при каждой возможности, пока мы не нашил вашу внучку. Стоило Марине взять Фарайзу на руки, та тут же замолчала, а немного погодя счастливо смеялась, потому что в первую очередь ваша внучка накормила её грудью, – я посмотрел на мёртвую под простынёй. – Так что сразу понятно, что это не эта женщина. Никакое колдовство на земном диске не может имитировать кормящую мать.

– И в чём же была ваша невнимательность, если она вас не обманула? – спросила эссэра Фала со странным блеском в глазах.

– На одну ночь мы отвезли Марину в безопасное место, потому что не хотели подвергать её опасности. Когда мы забирали её оттуда, Марина взяла Фарайзу из рук Хелис, но Фарайза тут же заплакала. Она сопротивлялась и пиналась, после чего Марина без комментариев вернула её Хелис.

– Я помню, как Хелис обрадовалась, что Фарайзе не понравилась плохая мама, – Серафина, нахмурившись, смотрела в пустоту.

– Плохая, потому что в самом вначале она вырвала ребёнка у Хелис? – тихо переспросил я, но Серафина покачала головой.

– Нет, когда Хелис поняла, что это мама, то всё встало на свои места. Она была не в состояние думать, только чувствовать, и это казалось правильным: мать хочет своего ребёнка, – она извиняющемся взглядом посмотрела на эссэру Фалу. – Она… я… просто так было. Мысли и чувства, которые я сегодня помню – размыты, и я не могу выразить их словами. Хелис… или я… не могла в то время выразить их словами, – глаза Серафины расширились. – В ту ночь пришли два мужчины и плохая мама и забрали с собой настоящую, а плохая осталась… Когда Фарайза плакала, злая мама била её… вот почему она была злая, – она немного печально улыбнулась. – Возможно, Армин обрадуется, когда услышит, что в ней ещё многое сохранилось от Хелис. Она почувствовала разницу между добром и злом, и для неё было достаточно важно подойти и самой отобрать Фарайзу у злой мамы.

Простые, странно звучащие слова из уст Серафины, но слишком сложные для той, что Ордун оставил от сестры Армина. И всё же… Теперь передо мной стояла Серафиана. Её опыт, её жизнь, её характер отразились на лице Хелис. Но я ещё помнил ту Хелис, которая всегда была рядом с Фарайзой, улыбалась ей. Она казалась счастливой, когда могла держать ребёнка на руках и забыв текст, напевать мелодии без слов, гладить и ласкать её по головке. Как бы мне хотелось познакомиться с ней.

– Думаю, – произнёс я вслух, – что душа – это больше, чем могут себе представить даже сами некроманты.

– Но никто, кто когда-либо становился их жертвой, смог вернуть свою душу, – заметил священник Сольтара и подошёл к Серафине, которая невольно отпрянула. – Вы Хелис, сестра Армина, у которой Ордун, некромант, на постоялом дворе Фарда отнял душу, верно? – мягко спросил он.

– Да, – ответила Серафина, но её глаза были широко распахнуты и моля о помощи, она смотрела на меня.

– Служитель Сольтара, я…, – начал я.

– Вам не стоит вмешиваться, сэр Хавальд, – мягко прервал меня священник, не отводя взгляд от Серафины. – Я лишь пытаюсь разгадать стоящее передо мной чудо.

– Есть объяснение…, – снова начал я, потому что чувствовал страх Серафины. Да я и сам боялся, что священник увидит в перерождении Серафины богохульство, и если это случится, последствия будут невообразимыми.

– Не двигайтесь, дитя моё, доверьтесь мне и Сольатру, – тихо сказал священник, нежно положив руки на виски Серафины. Её глаза сначала расширились, затем закрылись. Она неподвижно стояла между его рук.

Я не особо доверял милости Сольтара и проклинал себя за идею взять Серафину в качестве сопровождающей.

– Священник…, – снова начал я, но в этот момент он опустил руки и сделал шаг назад. Серафина открыла глаза и с облегчением посмотрела сначала на него, затем на меня. Она была ещё здесь. На мгновение у меня возникла сумасшедшая мысль, что священник мог бы отделить её душу от тела и послать в царство Сольтара…

Священник глубоко вздохнул, в то время как Серафина неуверенно смотрела на нас. Эссэра Фала и учёный да Халат внимательно наблюдали – личный врач скорее с любопытством, эссэра с блеском в глазах, который мне не особо нравился.

– Это действительно чудо, – он отошёл от Серафины, чтобы окинуть взглядом всех нас. – В это молодое тело вернулась старая душа. Я говорю вернулась, потому что эта та же душа, которую Ордун вырвал из тела. Это отпечатано в каждом волокне её сути, этой душе суждено сиять в этой оболочке, – священник говорил так тихо, что мы едва его слышали даже в этой тихой комнате. По его щекам текли слёзы, и он выглядел таким взволнованным, как будто увидел сам лик бога.

– Я не понимаю, – залепетала Серафина. И она была не единственная.

– Мой бог оказал мне огромную милость, чтобы я смог увидеть величину его деяний, – прошептал священник. – Вы проделали длинное путешествие, Хелис, – мягко продолжил он. – Ордун отнял у вас душу и поработил её, Хавальд освободил душу из плена Ордуна, и она вернулась к моему богу. И Сольтар, чья милость бесконечна, чем мы, люди, можем себе даже представить, позволил войти ей в тело, которое было рождено с вашей душой…

– Это невозможно, – выдохнула Серафина.

– Из-за того, что это рождение было так давно? Из-за того, что прошли поколения с тех пор, как вы увидели свет жизни? Поэтому считаете, что это невозможно? Дитя, что для бога значит время, как не одно мгновение? Не бойтесь Сольтара и его служителей. Никто не посмеет коснуться того, что устроил сам бог, – чем дольше он говорил, тем сильнее слёзы заглушили его голос, и священник медленно опустился на колени. – Это всё правда! – рыдал он, в то время как слёзы текли всё быстрее, а на его лице отразилась эйфория. – Слышите? Всё это правда, все писания, слова нашего бога – это правда, слышите? Душа, которая находит убежище в царстве Сольтара – вечна, и если это чистая душа, то она действительно возвращается!

Эссэра Фала подошла к священнику, ласково положив ему руку на голову.

– Вы в этом сомневались? – спросила она нежным голосом.

Всхлипывая, священник кивнул.

– Я уже так долго охраняю эту комнату, – продолжил он, захлёбываясь слезами. – Я видел так много страданий, причинённых людям, такую боль… И я надеялся, молился и верил, Сольтар. Господин, прости меня, я верил так твёрдо и глубоко, как только мог. Я всегда был тебе верен, господин и никогда не хотел сомневаться. Я верил так твёрдо… но этого было недостаточно, потому что я всё ещё сомневался…

– Значит вы просили дать вам предзнаменование? – нежно продолжила эссэра Фала.

Священник снова кивнул.

– Вы не одни просили о нём. Но ваш господин оказал вам милость, послав ясное предзнаменование. Другие трактовать сложнее, – эссэра посмотрела на Серафину, которая побледнела, когда поняла значение слов священника.

– Если это был план Сольтара, – промолвила она, сжав руки в кулаки, – тогда я проклинаю его. Потому что тогда мы не что иное, как игрушки в руках богов, и ничто, что мы создаём или совершаем, имеет значение. Ни одно решение не имеет смысла! Тогда это существование проклято больше, чем всё, что когда-либо могло быть! – она посмотрела на мозаику с изображением Сольтара, её глаза горели. – Ты слышишь! – крикнула она. – Я проклинаю тебя, потому что ты отнял у меня любовь, честь, волю, жизнь, всё, что я любила, за что страдала, за что умоляла и сражалась! Как бог может быть таким жестоким?

Не только я испугался и был ошеломлён, внезапно увидев её такой злой, хотя уже сам часто думал так же, как она… Но до сих пор не было доказательств…

– Нет! – воскликнул священник, вскакивая на ноги. – Нет, всё совсем не так! Он так устроил, да, но не приуготовлял! Он не заставлял вас и не приводил сюда, словно пешку. Нет, всё наоборот, разве вы не понимаете? Хелис, как я почувствовал, была безгрешной и невинной, даже в глазах других богов. Подобно, как и ваша жизнь обрела милость в глазах богов! Если бы вы поступили иначе, сделали лишь один неверный шаг на любой развилке вашего пути, то он не привёл бы вас сюда. Это ваша награда, понимаете, вы нашли милость, потому что сделали то, что сделали! Боги не определяют судьбу людей, только мы сами! Но они её предвидят. И иногда… иногда они оказывают нам милость уразуметь! – он с трудом встал, почти покачиваясь, и снова подошёл к Хилис/Серафине и настоятельно посмотрел на неё своими влажными глазами. – Не верьте в это. Мой бог лишь дал вам возможность вернуться к себе самой… А воспользоваться этой возможностью или нет, тоже зависело от вас. У вас есть свобода воли… Прошу поверьте мне, потому что я знаю! Жизнь – это не наказание, а дар, а свобода воли должна быть у людей, чтобы мы могли расти в жизни, в этой и в следующих!

– Серафина, – позвал я, обхватив её за плечи. Она посмотрела на меня влажными от слёз глазами.

– Я думал так же, как только что ты. И долго размышлял, пока не пришёл к тому же выводу, что и этот священник. У нас есть свобода воли, потому что иначе мы были бы ничем.

– Это, – заметила эссэра Фала, – другой вывод, – она улыбнулась Серафине. – Но священнику вы тоже можете верить. Потому что это лучший вариант, верно? А почему бы и нет? Боги были бы слишком заняты, если бы им пришлось направлять каждый наш шаг. Если бы я была богом, мне было бы интереснее наблюдать, что мы здесь делаем. Наблюдать, как мы стараемся приблизиться к знаниям, которые так тщательно от нас скрываются. Но я не бог, поэтому мне всё ещё нужна ваша помощь.

Серафина посмотрела мне в глаза и сглотнув, кивнула.

– Я в порядке, – тихо промолвила она, в качестве ответа на мой немой вопрос. – А вас, священник, и вас, эссэра Фала, я благодарю. Потому что вы правы, лишь так это обретает смысл. Иначе сами боги были бы бессмысленными.

Я с сомнением посмотрел на лицо Сольтара, но решил больше ничего не говорить.

Серафина тоже взглянула на мозаику.

– Надеюсь, что Господин Смерти простит мне мою истерику, – тихо сказала она.

Священник улыбнулся, похоже, он был по-настоящему счастлив, что она произнесла эти слова.

– Он смотрит в ваше сердце, дитя, – заметил он, из-за чего она странно на него посмотрела, что почти заставило меня поневоле улыбнуться.

Я повернулся к эссэре.

– Теперь мы знаем, что это не эссэра Марина стала жертвой некроманта. По крайней мере, она не была жертвой этой женщины, потому что когда эта тварь умирала, я не видел её лица. Она лишь магическим путём приняла её внешний облек. Вы это подозревали, не так ли? Вы надеетесь, что ваша внучка ещё жива. И нам следует начать её поиски.

Она кивнула.

– Верно, – она взглянула в сторону Серафины. – Хоть здесь сегодня уже произошло нечто очень важное, вам обоим следует навестить меня в моих покоях при другом удобном случае. Там есть кое-что, что я хочу вам показать, – я тихо застонал, и эссэра Фала улыбнулась. – Хотя думаю, что вы не захотите это увидеть, – она снова стала серьёзной. – Я чувствую облегчение, что не сразу потеряла двух моих любимых. Но нет никаких сомнений в том, что мой сын был убит этим некромантом. Нет сомнений в моих глазах, и именно по этой причине я пригласила вас сюда, сэр Хавальд. Вы нужны мне в качестве свидетеля.

Я осторожно посмотрел на неё. Для меня этот день уже принёс достаточно неожиданностей, мне хотелось спокойствия.

– Некоторые настаивают, что Файлид и в самом деле незаконная наследница, потому что почти никто из гостей не видел того, что видели мы. Они не заметили, какими чарами это тварь опутала всех нас. Всё, что они видели, это что Файлид заставила светиться Глаз Газалабада, а затем, в порыве безумия, убила свою сестру. А Эркул, мой сын… Всем известно, что его сердце было слабым, – я осторожно кивнул. – Я просто прошу вас стать свидетелем операции, которую выполнит мой друг и личный врач, учёный да Халат. Прошу всех, в том числе и вас, служитель Сольтара.

Мы обменялись взглядами с Серафиной. Она была ещё немного бледная, да я, наверное, и сам не отставал от неё.

– Мы согласны, – после чего сказал я.

Эссэра Фала подала знак, и учёный снял простынь со второго покойника.

Там лежал вымытый эмир и выглядел так, словно только спал.

Личный врач взял острый скальпель, и когда я взглянул в окаменевшее лицо эссэры и услышал звук острой стали, разрезающей кожу, мне чуть не стало плохо. Позади я услышал сдавленный крик. Даже служитель моего бога глубоко вздохнул.

Но если эссэра Фала может вынести это зрелище, тогда я тоже.

Да Халат снова поднёс скальпель к телу, и я заставил себя смотреть. Я следил, как он продолжает свою работу, как орудует щипцами, как убирает кожу и кости, открывая вид на священную внутреннюю часть человека, на то, что создали боги. Как бы мне хотелось быть где-нибудь далеко отсюда.

Учёный отошёл на шаг назад, сам он тоже тяжело дышал. Его ремесло стоило ему много сил. Он медленно отложил в сторону тяжёлые, окровавленные щипцы.

– Что вы хотите, чтобы мы увидели? – выдавил я.

– Вот это, – тихо ответил он. – Видите?

Я различил не шибко много.

– Что я должен увидеть? – осторожно спросил я.

– Вы когда-нибудь уже видели человеческое сердце?

Я кивнул. Да, однажды, и одного этого раза хватило.

– Это сердце эмира, – он окровавленным пальцем указал на вскрытую грудную клетку. Это было не сердце, а кровавая масса. Как будто кто-то…

– Ооо, – протянула Серафина, сообразив быстрее меня.

– Вижу, что вы имеете в виду, – сухо заметил я.

И я действительно видел. Если присмотреться, то в раздавленной ткани действительно можно было увидеть следы от пяти пальцев, будто нечестивая рука зажала сердце эмира в кулак и раздавила. И это было именно то, что случилось.

Эссэра Фала кивнула и отвернулась. Учёный поспешно набросил простынь на тело её мёртвого сына. Если Файлид бала хотя бы в половину такая же стойкая, как её бабушка, тогда недооценивать её было бы огромной ошибкой. Это было бы глупо.

– Я тоже, во имя моего храма, смогу дать об этом свидетельство, – произнёс священник. – Некромантия – самое большое кощунство для моей веры, – он посмотрел в сторону Хелис. – Потому что наши души принадлежат Сольтару, и не должны быть добычей нечестивых некромантов.

Я сглотнул и немного помедлил.

– Священник, – наконец промолвил я, почувствовав, что мой голос тоже охрип. – Допустимо ли трогать мёртвого? Его внутренности?

– Эта комната – святыня Сольтара, посвящённая ему, чтобы человек мог учиться на смерти. В том числе, чтобы доказывать преступления. В любом другом месте, без ритуалов и защиты нашего бога, это было бы кощунственным и скверным деянием – вскрыть человеческое тело, чтобы изучить чудесное творение богов – но здесь это позволено, – ответил священник.

Что ж, я уже часто видел, как вскрывают тело, но он прав, обычно это было кощунственным деянием. Война тоже кощунство.

Учёный вопросительно посмотрел на эссэру, и та кивнула. Он откинул простынь, и я приготовился к тому, что должен был сделать, но не хотел. Я медленно опустил руку в грудную клетку эмира, мужчины, которого очень уважал. Залез немного глубже, пока не почувствовал то, что чувствовал тот некромант… сердце эмира между своих пальцев.

Как я и думал. И даже хуже. Я ощутил давление на вески, покалывание на затылке – то, что обычно всегда чувствовал, когда сталкивался с магией, а также привкус на языке. Я медленно убрал руку и был благодарен, когда простыня прикрыла ужасную рану, а учёный молча протянул мне чашу с мыльной водой. То, что я только что почувствовал… Привкус железа высушил мой рот, и я заметил, что моё тело вот-вот охватит дрожь. Как же рассказать эссэре о том, что я только что почувствовал? Будет лучше озвучить только очевидное, но привкус железа остался.

– Какой… какой в этом был смысл, сэр Хавальд? – выдавила эссэра.

– Маэстра де Гиранкур научила меня кое-чему о природе магии, – попытался я объяснить. Даже я сам не узнал свой голос. – Кажется, что проще использовать то, что уже существует. Даже в воображении того, кто направляет магию. Маэстра не некромант, но, возможно, принцип один и тот же.

Священник кивнул.

– Да, представляешь себе в малом то, что происходит в большом, – сказал он. – Это старый принцип, который применим ко всем формам магии.

Я подошёл к мёртвой на другой лежанке, слегка откинул простыню и заставил себя приложить руку к её руке.

– Посмотрите, какая у неё маленькая рука, – произнёс я. – Кто бы ни убил вашего сына этой скверной магией, это была не она, – тихо сообщил я эссэре. – Это был мужчина, а его рука лишь ненамного меньше моей. Он представил себе руку, свою руку… Если бы это была эта женщина, магическая рука была бы меньше.

Я с радостью отпустил холодную, липкую руку, потом снова помыл пальцы.

– Я знаю о некромантах то, что они крадут свои таланты. Маэстро нужно долго учиться, много тренироваться и практиковаться, и, возможно, он многого добьётся, благодаря удаче и настойчивости. Некромант, однако, крадёт один дар за другим, словно ворона жемчужины. Должно быть эта женщина обладала даром превращения. И мне кажется маловероятным, что у неё также был дар с расстояния хватать руками. Это был мужчина. И ему было хорошо видно, что происходит, в противном случае, он не смог бы действовать в нужный момент. Серди гостей на коронации была не только эта тварь, но и ещё одна. И это он убийца вашего сына, – я встретился взглядом с эссэрой, вложив в него всю искренность. – Вы хотели иметь доказательство этого преступления. Теперь оно у вас есть. И теперь мы кое-что о нём знаем, а вот он понятия не имеет, что мы знаем. Даже если он обладает множеством талантов, он не осмелится войти в эту комнату, посвящённую Сольтару.

– На Файлид был Глаз Газалабада, – возразила эссэра. – Она бы узнала некроманта, – эссэра Фала перевела взгляд на мёртвую женщину. – Тем более удивительно, что…

– Вы забываете, что Глаз был не настоящим, – прервал я её, проклиная свою собственную глупость. План противника теперь казался мне более изощрённым, чем на первый взгляд. – Потому что Глаз был украден и заменён копией, в том числе для того, чтобы скрыть некроманта от глаз вашей внучки. Подлинный Глаз находился в руках другого человека, который заранее продвигал этот план. И только в его интересах было заменить не только Глаз, но и Марину. Так что он…

– … тот, кто знает, что случилось с Мариной, – закончила эссэра моё предложение.

Я кивнул.

– Но это не обязательно должен быть некромант. Нам предстоит это выяснить. Однако одно я знаю наверняка: он тот, кто создал фальшивый Глаз и, возможно, похитил Марину, действовал по поручению и дёргал не за одну ниточку. Мы должны заставить его рассказать нам всё, что он знает, а это будет непросто. Особенно, если он действительно некромант.

– Я начинаю понимать, куда вы клоните, сэр Хавальд, – задумчиво произнесла эссэра. В то же время я увидел вспыхнувший в её глазах справедливый гнев и желание покарать за это злодеяние.

– Файлид снова носит настоящий Глаз, – продолжил я. – Может быть она узнает убийцу своего отца. Однако если узнает, то не должна показывать, пусть делает вид, будто Глаз слеп.

– Но если на Файлид был фальшивый Глаз, почему он засиял? – с сомнением спросила эссэра.

– Потому что это была воля богов, – дал я единственный ответ, который знал.

Она долго смотрела на меня, прежде чем неторопливо кивнуть. Видимо, она решила поверить моим словам.

– Почему вы не рассказали нам этого раньше?

– Эссэра Фала, мы сами не знали. Мы знали только, что они что-то замышляют, и рассказали вам об этом. И лишь когда я увидел, какую роль должен сыграть Глаз в церемонии, я догадался, что случилось. Это был коварный план. Фальшивый Глаз не только должен был подтвердить притязания фальшивой Марины на трон вашего сына, в то же время подделка скрыла некроманта от взгляда вашей внучки. А поскольку эта тварь находилась здесь, во дворце, а значит в любой момент могла встретиться с Глазом, тем более было важно, как можно быстрее обменять его. Думаю, у монстра не было ни секунды покоя, пока ему не удалось заменить Глаз копией. Потому что я сомневаюсь, что его талант позволил бы ему выдержать проверку перед Глазом. Конечно, это был рискованный план, но он чуть не принёс великие плоды. И лишь Наталия предоставила доказательства. Это она нашла подлинный Глаз у вора и украла его обратно, возможно, как раз во время церемонии, но она ничего не знала о том, что происходило в коронном зале. Она принесла его только, когда мы вернулись с коронации. Это было тяжёлое и опасное предприятие. А на следующую ночь она вернула вору фальшивый Глаз, так что тот должен думать, что Файлид всё ещё владеет копией, а он оригиналом.

Эссэра внимательно посмотрела на меня.

– Такое возможно?

Я кивнул.

– Да. Он думает, что Глаз хранится в безопасности, а Наталия не оставила следов, – я улыбнулся. – У неё есть особенный талант.

– В это, – сказала эссэра с мрачной улыбкой, – я охотно верю. Обокрасть некроманта – это что-то с чем-то!

– Мы не знаем, действительно ли он некромант, – напомнил я эссэре.

– Скоро узнаем, – заметила она, вытирая глаза. Она настоятельно посмотрела на нас. – Благодарю вас, Хавальд, за то, что вы сделали и за то, что мне открылось, благодаря вам. И тебя Хелис, потому что, во-первых, ты спасла своей любовью мою внучку, защитив её от этой твари, и во-вторых, нашла свой путь сюда как Серафина, чтобы в этот тёмный час показать нам свет, который сияет по милости Сольтара, – она посмотрела на священника, затем осторожно положила руку на простыню, туда, где та прикрывала голову её сына. – Потому что здесь, в комнате, находился кое-кто ещё, кто хотел верить, но не мог, – она нежно улыбнулась. – Таким образом вы укрепили и мою веру тоже, избавив от страданий и дали надежду, что мой Эркул вновь обретёт свет жизни, потому что если кто и был порядочным и заслужил новую жизнь в глазах Сольтара, то это мой сын.

Хахмед, Хранитель Протокола, ждал нас, когда мы, наконец, вышли из этого длинного коридора на дневной свет. Он заметил наши бледные лица и испугался.

– Это было так ужасно? С эссэрой всё в по…

– Простите, о Хранитель Протокола, – поспешно сказал я и грубо оттолкнув его в сторону, бросился к следующему густому кустарнику. Меня вырвало, ещё до того, как я успел добежать, что сделало меня редким зрелищем для стражи, удивлённо и обеспокоенно смотрящей в мою сторону. Не то, чтобы я был в состояние обращать на них внимание. Думаю, только Хахмед не позволил им приблизиться, мне и без них уже было достаточно неловко.

Серафина протянула мне платок и почистила мой плащ в том месте, где я его испачкал. В таких вещах я был не особо искусен, даже после всех этих лет не обрёл в этом особого навыка.

– Спасибо, – прохрипел я и ещё примерно через четыре дюжины шагов, испугав фазана, оказался на коленях перед фонтаном. На этот раз фонтан наполняло не молоко и не вино, всего лишь чистая, прохладная вода, и я был благодарен за неё. Но я всё ещё не мог забыть хруст костей под щипцами учёного или как мне пришлось опустить туда руку.

– Наверно, мне лучше не спрашивать, – тихо произнёс Хахмед.

Я даже не заметил, как он последовал за мной. Я лишь покачал головой.

– Это было… неприятно, – единственное, что сказала Серафина. Хахмед посмотрел на неё, затем перевёл взгляд на меня, сильного главнокомандующего из далёких стран. Я почти мог прочитать его мысли.

– Мне не пришлось делать того, что сделал он, – объяснила Серафина.

– Дело не в этом, – промолвил я хриплым голосом. – Но когда моя рука лежала там, я каким-то образом почувствовал… его. Некроманта. Он оставил что-то после себя, и я это почувствовал. Однажды я уже ощущал нечто подобное, когда Ордун прикоснулся ко мне.

– Тогда я благодарна богам, что у меня нет воспоминаний о том, что он со мной сделал, – сказала тихо Хелис/Серафина.

Я в последний раз прополоскал рот, не стесняясь, сплюнул на зелёную траву и выпрямился.

– Скажите, Хахмед, в этом Золотом городе есть приличный трактир?

Он с удивлением вопросительно посмотрел на меня.

– Конечно…

– Я имею в виду трактир, где я могу купить настоящее пиво, крепкое, золотистое и тёмное, с плотной пенкой, которая сможет выдержать вес монетки, вот такое пиво?

Он кивнул.

– Есть один. Недалеко от посольства северян. Но ни один здравомыслящий человек не пьёт такое пиво. Только северяне настолько сумасшедшие, но даже они из-за жары…

– Я охотно в это верю, Хахмед, Хранитель Протокола. Сильно ли это нарушит протокол, если вы дадите нам кого-нибудь, кто сможет показать нам дорогу? – я посмотрел на солнце, времени ещё было достаточно. – Потому что сейчас мне нужно именно это, – добавил я. – Настоящее пиво!

Хранитель Протокола позволил себе улыбнуться.

– Это можно будет устроить, – он посмотрел на меня. – И забудьте про то, что только что случилось. Этого никто не видел.

В конечном счёте, мне было всё равно, но я был благодарен за этот жест.

– Вы действительно считаете это хорошей идеей? – спросила Серафина, когда за нами закрылась дверь трактира. Дверь, которая была ещё на две головы выше моей макушки, и взгляд в гостевую комнату показал мне, почему.

– Возможно, нет, – признал я, встретившись взглядом с другими гостями.

Комната была большой, с высокими потолочными балками. С ними мне, наконец, не придётся беспокоиться о том, что я могу удариться головой. Здесь было жарко и воняло старым пивом и кислым вином, мокрым мехом и телами, которые успешно избегали ванны. В Иллиане это был бы один из самых скверных притонов, который только можно себе представить. Но найти такое место в Газалабаде, было просто сюрпризом. Если бы не взгляды других гостей, я бы сразу почувствовал себя как дома.