Текст книги "Властелин Кукол (ЛП)"

Автор книги: Ричард Швартц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

Наталия была пленницей Зокоры и чуть не испытала легендарную жестокость тёмных эльфов на своей шкуре. Но ей была предоставлена возможность искупить убийство Ригварда. Совсем недавно она бросилась между мной и арбалетным болтом, который чуть её не убил.

– А где остальные? – спросил я, садясь за стол и кивая в знак благодарности, когда Зилинда поставила передо мной горячую чашку кофе.

– Наталия и Янош на рынке, они подготавливают всё к путешествию в «Молот», – ответила с улыбкой Зиглинда. – Сарфина в подвале, она говорит, что должна закалить своё тело.

В полдень в подвале было самое прохладное место. Там была большая комната, которая отлично годилась для тренировок, даже если свет, доходящий туда со внутреннего двора через оснащённые зеркалами шахты, иногда был скудным. Однако не сейчас, потому что солнце стояло в зените и хорошо освещало шахты.

Я поблагодарил ее и посмотрел на Армина. Он увидел, понял мой взгляд и улыбнулся. Прошло не так много времени с тех пор, как душа цейгмейстера вошла в тело его сестры, и я ещё точно не знал, как он к этому относится.

– Это чудо, эссэри. Чудо, за которое я не обижаюсь на этот старый дух, которая всё же уже всегда была вашем другом. Хелис в безопасности у Сольтара. Дочь Воды и Хелис так похожи, что я позволяю себе забыть, что она не Хелис. Иногда мне больно смотреть на неё, но большую часть времени я чувствую, что она всё ещё моя сестра, которую я люблю. Я не хочу подвергать это сомнению, – он слегка улыбнулся. – Это как благословение, видеть её смеющейся, серьёзной и мудрой. Мудрость, заходящую далеко за пределы её возраста. И всё же она во многом очень похожа на Хелис.

Хелис и Армин происходили из племени Орла, преданного и запрещённого во времена волнений после отречения Асканнона от престола, как и сама Серафина, у которой было прозвище Дочь Воды.

Уже когда я впервые увидел Хелис, я заметил сходство между ней и Серафиной, которую прежде видел всего однажды, как призрачное явление в ледяных пещерах.

Сама Сарфиана сказала, что нет никакой заметной разницы: Хелис могла бы быть ею, только на десяток лет моложе. Или на сотни…

Хелис была циркачкой, и хотя её похитили почти год назад, нельзя было утверждать, что она в плохой форме. При этой мысли я не смог сдержать улыбку: по меркам Серафины, в лучшем случае, только Зокора и Наталия были в хорошей форме, поэтому большинство дней мы с Зиглиндой занимались по утрам по предписаниям Серафины. Иногда к нам присоединялся Янош. Во всяком случае, упражнения, похоже, приносили пользу. Я стал двигаться более легко и плавно, чем за последние несколько лет. Зиглинда тоже становилась более уверенной в обращение с мечом. Я посмотрел в её сторону, под кожей играли поджарые мышцы, которых раньше не было видно.

На мой взгляд, из всех нас, с ней произошли самые большие изменения: из дочери хозяина постоялого двора она стала бойцом, который смело сталкивался с опасностями. Из-за своей скромности она даже не заметила, что сама стала женщиной, создающей собственную легенду.

Армин был прав. Каждый из моих спутников заслуживал собственную балладу. Обо мне уже было несколько, но я не любил их слушать.

Армин в свою очередь получил чашу с дымящимся варевом и откинулся на спинку стула. Он выглядел счастливее, чем я видел его до сих пор. Печаль, которая окружала Файлид в последние несколько дней, похоже, прошла, поэтому ему тоже стало лучше.

– Эссэра Фала не станет возражать, если Серафина проводит меня во дворец? – спросил я.

Он удивлённо поднял взгляд и покачал головой.

– Для чего?

– Она много знает, особенно о некромантах, – объяснил я. – Она видит вещи иначе, чем я или ты. Она внимательна в других областях, возможно, она заметит то, что пропустим мы.

– Думаете, она достаточно смела, чтобы войти в то место? – тихо спросил он.

– Думаю, она была ближе к моему богу, чем кто-либо ещё, кого я знаю. Она не испугается.

Царство Сольтара, в которое я должен буду последовать за эссэрой Фалой, бабушкой Файлид, было, если я правильно понял, царством мёртвых. При помощи молитв и священнической магии оно поддерживалось священниками бога в Лунном дворце. Там человек был к богу и смерти ближе, чем возможно где-то ещё в этом мире.

Армин не смог или не захотел рассказать больше. Он сам ещё никогда не входил в это место, его боялись, и для этого были причины.

– Личный врач эссэры, учёный Перин да Халат, объяснил мне, – промолвил Армин, когда я одевался. Он протянул мне ярко-красный жилет с вышивкой и выглядел разочарованным, когда я выбрал другой, из простого светлого льна. – Он сказал, что это место, где живые получают ответы от мёртвых, хотя с ними нельзя говорить напрямую. Всё же смерть там протягивает к тебе свои щупальца, – он слегка вздрогнул. – Эссэри, вы знаете, как сильно нас в Бессарине балует солнце, но там так холодно, что можно увидеть своё дыхание. Это место существует, но о нём не говорят, поэтому я чувствую себя некомфортно, – теперь он посмотрел на меня. – Если позволите, я сам спрошу Серфину, хочет ли она сопровождать нас, – тихо и немного застенчиво предложил он.

Я кивнул в знак согласия. Он сделал ещё глоток кофе, затем встал и немного помедлив, исчез в двери, ведущей в подвал.

– Должно быть для него это сложно, – тихо произнёс Варош, наблюдая, как за Армином закрылась дверь. – Видеть Серфину…

– Почему? – спросила Зокора своим хриплым голосом. – Она его сестра. Он обязан навещать её.

– Это тело его сестры, но дух Серафины, – промолвил Варош. – Разница есть.

Зокора приподняла вверх бровь.

– Я её не вижу.

Она повернулась ко мне, одновременно сунув руку под одежду. Вытащив кошелёк, она вытряхнула на ладонь удлинённую золотую печать на тонкой цепочке. Я узнал эту печать, она принадлежала замороженной во льду тёмной эльфийке, которую мы нашли в тёмных пещерах, когда направлялись с постоялого двора в Громовую крепость.

– Пока мы через ледяные пещеры будем провожать на постоялый двор Зиглинду и Яноша, у тебя есть время выяснить, знает ли кто-нибудь здесь об этом клане, – она посмотрела на меня. – Для здешних людей мой вид необычен, но небезызвестен. Я хочу знать, где смогу найти своих сестёр. Если они служили этому Асканнону, то знают о людях больше, чем я.

Я кивнул.

– Я позабочусь об этом и благодарю за доверие, которые ты оказываешь мне с этой просьбой.

Её бровь взлетела ещё выше.

– Это была не просьба, – поправила она. – Это было то, что ты можешь сделать, не больше и не меньше.

Мы с Варошем обменялись взглядами и улыбнулись. Зиглинда тихо рассмеялась.

Зокора с любопытством посмотрела на нас.

– Я сказала какую-то шутку?

– Это была просьба, – попытался объяснить Варош. – Ты спросила его, готов ли…

– Я не спрашивала, – прервала она. – Это то, что он может сделать. Если не хочет, то пусть скажет, – она в недоумении покачала головой. – Люди такие сложные существа.

– Зачем ему это делать, если это не просьба? – спросил Варош. Я понял, что это было продолжением долгой дискуссии между ними.

– Потому что он может, – сказала она так, словно что-то терпеливо объясняла ребёнку. – А также, потому что хочет.

– Почему он должен хотеть?

– Если хочет, тогда я знаю, что сделает. А если нет, я сама об этом позабочусь.

– Значит он сделает, чтобы ты об этом знала? – спросил Варош, и Зокора закатила глаза.

Она посмотрела сначала на меня, затем на Вароша и, наконец, на Зиглинду.

– Ты знаешь, что я имею в виду? В конце концов, ты женщина, и можешь мыслить.

Зиглинда улыбнулась.

– Нет, я тоже считаю это просьбой, Зокора.

Зокора кивнула, затем снова повернулась ко мне и Варошу.

– Это меня утомляет, – промолвила она и взялв свой меч, направилась к двери. Мы смотрели ей вслед.

– Она расстроилась? – удивлённо спросила Зиглинда, но Варош улыбнулся и покачал головой.

– Нет, не расстроилась? – отозвался он, тихо смеясь. – Она так старается понять, как мы мыслим, но иногда у меня складывается впечатление, что она просто теряет терпение, когда мы так медленно соображаем, – он усмехнулся. – Она не винит нас. Скорее она бы удивилась, если бы мы схватывали немного быстрее. Она не ожидает от людей высоких мыслительных способностей и тем более от мужчин, – он улыбнулся ещё шире. – На самом деле, она часто удивляется, когда то, что мы делаем, имеет смысл.

Зиглинда рассмеялась.

– Я запомню этот аргумент, – сказала Лиандра из сада. Она, забавляясь, стояла там, Файлид рядом с ней. – Он будет полезен.

Она подошла, прижалась ко мне и подняв голову, с озорством посмотрела на меня.

2. Вердикт Розы

Прежде чем уйти с Файлид и Армином, я решил ещё раз поговорить с Лиандрой. Она была в своей комнате.

– Что ты об этом думаешь? – спросил я.

Она оглядела меня.

– Я знаю, что ты спрашиваешь о другом, но в таком виде ты не можешь пойти во дворец.

Я посмотрел на себя.

– А что не так?

– Ничего. Но для дворца одежда не подходит.

Я вздохнул.

– Одежда свежая. И чистая. Она новая.

– Ты не проявляешь к эссэре Фале должного уважения, – объяснила Лиандра. Я видел по её глазам, что она не шутит.

– Я переоденусь, – вздохнул я. – Итак, что ты об этом думаешь? У меня такое чувство, что если я пойду с Файлид и Армином, то всё изменится, и мы будем ещё глубже вовлечены в дела эмирата.

В этот раз вздохнула она.

– Видимо, этого нам уже не избежать. Я просто не понимаю, что, собственно, от тебя желает эссэра Фала, – заметила она.

Я пожал плечами.

– Я сам без понятия, – я подошёл к перилам балкона, выходящего на внутренний двор. – Наверное, я требую слишком многого, раз надеялся на отдых прямо сейчас и особенно сегодня, – я повернулся к ней. – Прошло всего несколько дней с тех пор, как эмир был убит некромантом перед гостями и друзьями и на глазах дочери и матери. Не могу даже представить, как это отразилось на людях в городе и как себя чувствует Файлид. Если мы можем помочь ей и её бабушке…

– Я понимаю. Только…

Я вопросительно посмотрел на неё, и она покачала головой.

– Ах, ничего, – наконец промолвила она. – Ничего не поделаешь, такова жизнь. Просто у меня такое чувство, словно меня сковали. И я не могу подобрать подходящие слова, чтобы описать всё то, что с нами случилось.

Она сидела за письменным столом в кабинете, который Армин оборудовал по нашему указанию. Перед ней стояли склянка с тушью и перо и лежало несколько тонких пергаментов. Один был наполовину исписан её аккуратным почерком. Планировалось, что Янош и Зиглинда через портал, расположенный в подвале посольства, скоро вернутся в крепость на Громовом перевале, а оттуда, через подземные пещеры, пройдут к постоялому двору. Затем поедут на лошади дальше, доберутся до королевского замка в Иллиане и передадут королеве Элеоноре именно это сообщение, для которого Лиандар пока ещё не подобрала подходящих слов.

– Мы не знаем, жива ли она ещё, – продолжила Лиандра. – Но она должна жить, должна держаться, потому что никто из троих потенциальных наследников не достоин этой чести, – она с горечью посмотрела на меня. – Никто из них не встанет на пути Талака. Как бы ни отличались их жалкие пороки, в одном они согласны друг с другом: они откроют Талаку врата и будут надеяться на милость. Предпочтут стать собакой собаки, чем умереть как честный человек!

С детства привязанная к кровати из-за серьёзного падения, у королевы не было собственных наследников. Я плохо знал всех трёх двоюродных братьев. Когда я видел их в последний раз, они были не более, чем непослушными детьми. Но насколько я знал, все трое с тех пор развили ещё больше высокомерия и надменности. Джесфар, одно из трёх королевств, уже пало, известие достигло меня устами Лиандры, когда мы впервые встретились на постоялом дворе «Молот».

Келар, место моего рождения, был снесён и покрыт солью. Летазан, второе оставшееся королевство, было родиной моего выбора. Я много лет счастливо жил там и хорошо его знал. Богатое, благодаря торговле и серебряным рудникам, там, пожалуй, жили самые лучшие учёные и ремесленники новых королевств.

И если тебе были нужны хороший меч или новые доспехи, то поиск приводил тебя в Леатазан. Нигде не было лучшей стали, но король больше предпочитал искусство и науку, чем сражения. Он был хорошим королём в мирное время, рассудительным, взвешивающим всё за и против, всегда помнил о благополучие народа. В то же время он был самым никудышным командующим: прежде чем решался на что-то, битва была уже проиграна.

Так что сопротивление и гордость трёх королевств лежали лишь на плечах королевы Элеоноры.

Без желания к сопротивлению даже самые мощные стены не помогут против решительного врага.

Сколько сейчас лет Розе Иллиана? Три десятка и десять? Четыре десятка? Возраст, когда некоторые, кто всю свою жизнь был здоровым, часто умирали по естественным причинам.

– Какой она была, когда ты видела её в последний раз? – тихо спросил я.

Я помнил лишь детское лицо с большими глазами, в которых видел веру в невозможное… а также печаль и скорбь из-за того, что посылает кого-то на верную смерть. Ей так и не выпало возможности побыть ребёнком.

– Слабой, – ответила Лиандра, глядя на незаконченное письмо на столе. – Она едва может есть, постоянный суп опротивел ей, – она снова повернулась в мою сторону и посмотрела на меня влажными от слёз глазами. – Как она вообще может выносить такую жизнь? Разве она не должна желать от всей души наконец отпустить. Наконец найти покой, которого так жаждет?

– Она не уйдёт, пока не выполнит свой долг, – сказал я, и именно так всё и было. Я не мог сказать, откуда это знаю, но что-то другое казалось немыслимым. – Напиши, всё что захочешь. Янош лично доставит сообщение.

– Ты в него веришь? – спросила Лиандра.

Я подошёл к ней и провёл рукой по её коротким мягким волосам.

– Да, верю, – я принял решение и пододвинул стул, чтобы сесть рядом. – Не знаю, успею ли я вернуться, прежде чем они уйдут.

Я посмотрел на Каменное Сердце, который, казалось, разглядывал меня своими безжалостными рубиновыми драконьими глазами. Нет, этот меч терпеть меня не мог.

– Ты владеешь мечом королевства. Ты дала королеве клятву. Эта клятва относится только к ней или ко всему королевству?

– Клятва была очень странная, – тихо заметила она, глядя мимо меня в пустоту и вспоминая события. – Была глубокая ночь, когда в дверь моей комнаты постучали. К моему удивлению, перед дверью оказалась верховная жрица Астарты, попросившая меня следовать за ней. На мне была только ночная рубашка, но времени, чтобы одеться более подходящим образом, не было. Через потайные ходы, которых даже я не знала, она провела меня в покои королевы. За дверью стояла стража, но и они не знали, кто в ту ночь собрался вокруг ложа королевы. Это была августейшая компания, служители Сольтара, преклонив колени перед её ложем, молились за неё, прося своего бога дать ей сил держаться за жизнь и дальше. Рядом тихо и неподвижно, с мрачным лицом и в окровавленной одежде, стоял служитель Борона и изучал меня глазами, которые, казалось, смотрели в самую душу. В его руках был старый, пыльный, измазанный кровью реликвийный ящик, которого я никогда раньше не видела, – она нащупала мою руку и сжала так крепко, что было больно, но я не обращал внимания. – В ту ночь в святилище Борона проникли вооружённые люди, и совершили святотатство, восстав против бога справедливости. Они проложили кровавый след до реликтовой комнаты. Все священники, вооруженные или нет, преградили им дорогу, и все были убиты, кроме этого одного. Его кровь была частью следа, который оставили эти нечестивцы. Тебе знакома статуя Борона в храме королевского города?

Я лишь кивнул. Я никогда не входил в храм, но он был небольшим, поэтому статую хорошо было видно от дверей.

– Эта статуя Борона держит не булаву, а меч. Главный служитель Борона взял именно это оружие и заградил преступникам дорогу… А сам бог направлял его руку, – она сглотнула. – Кроме него, никто из слуг Борона не пережил нападения.

Служители Борона единственные, кому позволено носить оружие, но священники, служащие в самом храме, никогда его не носили.

– А что со стражниками храма? – тихо спросил я

Она покачала головой.

– Вероломно убиты, многие из них во сне. Никто не ожидал, что кто-то осмелится так прямо вызвать гнев Борона.

Хотя обычно действия богов видны не так явно, у меня ещё никогда не появлялись сомнения в их существовании и силе. Я уже слишком часто испытывал тяжёлую руку Сольтара на своих собственных плечах… Меня бросило с дрожь. Борон выступал за справедливость, но не за милосердие. Эти мужчины, кем бы они ни были, даже в смерти не смогли избежать приговора бога.

Сольтар не откажется выдать их души своему брату. Здесь было жарко, но в этот момент я замёрз.

– Варош об этом знает?

Она лишь покачала головой.

– Я не хотела рассказывать ему. Я уверена, что он знал некоторых братьев из храма.

Я кивнул. Я считал её решение неправильным, но мог её понять.

– Что случилось дальше?

– Нечестивцы не достигли своей цели, но стало ясно, чего они хотели: реликвию, забытую даже священниками Борона. Это был меч, который раньше покоился в руке статуи, пока его не стали хранить в самой безопасной комнате храма.

Она посмотрела на Каменное Сердце, чьи красные глаза холодно сверкали; я почти мог чувствовать гнев меча. Каменное Сердце отличался от Искоренителя Душ, его присутствие было более очевидным.

Мне почти казалось, будто он обладает собственной волей. Учитывая тот факт, что его задача заключалось в том, чтобы при вынесении приговора дать своему владельцу хладнокровие каменного сердца, казалось, будто он нёс в себе больше чувств, чем любой другой изгоняющий меч, о котором я когда-либо слышал. Даже если бы у меня не было Искоренителя Душ, я бы никогда не принял этот меч. Если честно, я боялся Каменного Сердца даже больше, чем своего собственного клинка.

– В том ящике, что священник держал рядом с кроватью королевы, находился Каменное Сердце? – спросил я.

Она лишь кивнула.

– Я думал, что это меч королевства?

– Я тоже так думала. Но меч, который весит на стене над троном, всего лишь копия, – она протянула руку к своему мечу и коснулась рукоятки. Осторожно, почти нежно, она провела пальцами по искусно выкованной драконьей голове, затем посмотрела на меня. – Я знаю, почему, – наконец тихо произнесла она. – Его нельзя воспринимать легкомысленно. Когда вытаскиваешь его из ножен, он… беспощаден. Он не знает милосердия, только истину и справедливость. Он не прощает ошибок и полон гнева на неупорядоченный мир. И считает, что его долг привести его в порядок, – она замолчала. – Не испытывать милосердия, думать в холодных рамках справедливости и разума… освобождает. Ты знаешь, что прав и что сомнения невозможны. Вряд ли есть что-то, что предаёт больше сил, чем знание этой истины. И когда он снова отпускает меня, я вспоминаю, как это, не чувствовать милосердия, иметь каменное сердце в груди. Он окутывает мою душу в самый глубокий и тёмный лёд, делает её недосягаемой для любого влияния или магии… и он знает лишь одну цель, одно желание, которое у нас совпадает, – она глубоко вдохнула. – В ту ночь я встала на колени перед нашей королевой, и она приняла мою клятву, но я повторила её слова. Эта была не знакомая тебе клятва паладина, нет, эта клятва была особенной. Я поклялась её жизнью, её честью, её волей и её верой сделать то, что будет лучше всего для королевства, – она посмотрела на меня широко распахнутыми глазами. – Ты слышишь? Он заставила в честь неё поклясться всеми королевствами, но не по её указке. Она оставила решать мне, что я считаю лучшим! Как только можно требовать такую клятву? И это сделала именно она, хотя знает, какое бремя означают её слова!

Я закрыл глаза, вспоминая другое время: маленькую девочку, сидящую под яблоней с согнутыми коленями и с любопытством наблюдающую, как сэр Родерик чинит свои доспехи. В тот день посол из Мелбаса доставил её отцу, королю, многословную клятву тамошнего князя вместе с золотом и драгоценностями. На полном основании, потому что были причины сомневаться в верности того князя. Клятва была длинной и многословной, искусной в словосложении и льстивой в выборе слов – шедевр дипломатии.

– В чём поклялся князь, сэр Родерик? – спросила она.

Я ещё очень хорошо помнил её голос, любопытство в глазах и улыбку, когда она надкусывала яблоко. Это был день, прежде чем она упала, перед ней тогда ещё лежала целая, беззаботная жизнь.

– Он поклялся, что больше не попадётся, – сказал я, возможно, немного более колко, чем следовало. У сэра Родерика было собственное мнение о таких клятвах, и если бы была его воля, он встретился бы с князем по-своему. Лично и скорее немногословно.

– Это плохая клятва, – заметила она. – Я подозревала нечто подобное. Я не доверяю людям, которые слишком много говорят. Своими словами они лишь пытаются запутать. Они все хотят что-то украсть… даже если это просто мысли.

Сколько ей тогда было? Восемь? Я бы отдал за неё жизнь. В некотором смысле позже я действительно умер за неё.

Я только кивнул. Да и что я должен был ответить? Она была права. Так много мудрости…

– А какая клятва хорошая, Родерик?

– Сделать самое лучшее, что в твоих силах, – ответил я. – Большего нельзя и требовать.

– Поклясться сделать лучшее для королевства?

Я кивнул.

– Не особо много слов, Родерик. Я только на прошлой неделе читала вашу клятву. Она была намного длиннее.

Я вспомнил, что не смог тогда сдержать смех.

– Вот как! Вы прочитали клятву, Ваше Высочество? Возможно, в ней было больше слов, но смысл то же самый.

– Когда вы говорите подобное, звучит очень просто, – заметила она, выплёвывая семена яблока в ладонь. – Вот, Родерик, я знаю, что вам нравятся эти семена.

Я принял их, поклонившись.

– Спасибо, Ваше Высочество, – я аккуратно убрал семена в мешочек к другим, когда она продолжила.

– Родерик, скажите, действительно ли всё так просто?

– Нет, иногда это сложно. Но таково уж моё мнение, – я поборол импульс погладить её по голове. – Да я и сам человек простой.

Наверное, я никогда не смогу забыть её взгляд.

– Вы дурачите меня, Родерик, или себя?

– Что такое, – спросила Лиандра. – Ты внезапно был так далеко.

Я покачал головой и отвернулся.

– Ничего. Воспоминания. Это не так важно.

Я почувствовал её сомневающийся взгляд, когда встал и прошёл к балкону. Голубое небо над головой казалось насмешкой, а запах роз из сада был в этот момент почти невыносим.

– Должно быть она сделала это, потому что у неё не было выбора, – ответил я на вопрос, который она задала ранее…

– Так обычно и бывает. У тебя просто нет выбора.

Я снова повернулся к ней и заставил себя посмотреть ей в глаза. Они были странно нежными.

– Что было дальше?

– Как ты уже, наверняка, догадался, – тихо промолвила она. – Меня благословили и помазали священники, затем служитель Борона открыл реликвийный ящик, и там лежал Каменное Сердце. Я вытащила его из ножен, пробудила ото сна и дала ему свою кровь… и кровь королевы.

– Как…?

Она долго смотрела на меня, прежде чем снова заговорить.

– Это показалось мне правильным. Мы держали меч вместе, кровь от нас обоих была на лезвии, когда она объявляла приговор Талаку.

– Она… вы… вы с Каменным Сердцем в руке объявили приговор Талаку? – спросил я, почувствовав, как что-то во мне сломалось.

Она увидела, что я понял, и её голос стал ещё мягче.

– Хавальд…, – она покачала головой. – Ничего…, – она резко вздохнула, прежде чем продолжить.

– Затем она дала мне кольцо и отправила искать сэра Родерика. Ещё в туже ночь я ушла. Ты прав, Хавальд. Всё так и есть. Я не могу ни остановиться, ни отдохнуть, пока Каменное Сердце не воздаст Талаку по заслугам.

Я посмотрел на клинок в её руке, рубиновые глаза насмешливо смеялись. Что такое любовь по сравнению с клятвой с каменным сердцем?

Я сел, подперев тяжёлую голову обоими руками. Я вспомнил карту на постоялом дворе, которую Лиандра с такой любовью срисовала. Перед моим мысленным взором предстал этот маленький остров, а рядом слово Талак. Увидел множество королевств, теперь уже все покорённые, расположенные между нами и тем маленьким островком. Все они теперь служили тёмному правителю. Из этих королевств некоторые должно быть тоже оборонялись, верили и надеялись, что смогут противостоять железной хватки Талака…

Я сильно недооценил Лиандру. Если я до сих пор думал, что освобождение королевства от угрозы Талака – невыполнимая задача, когда сомневался, что мы вообще сможем противостоять его силе и оказать сопротивление, то теперь считал цель Лиандры гораздо более пугающей. Она добивалась не только организации сопротивления противнику, но и полное уничтожение его империи. Она хотела поставить на колени самого императора, когда будет его судить.

Возможно, у меня вырвался стон, не знаю.

Лиандра подошла и нежно положила руку мне на затылок, другой она держала проклятый меч.

– У меня есть время, Хавальд, – тихо сказала она. – Столетия, если понадобится. Но я исполню этот приговор. Я в это верю, а ты сам сказал, что с верой возможно всё. Даже если королевства падут, Талак испытает на себе справедливость Розы Иллиана, – она наклонилась и поцеловала мою руку. – Просто верь в меня, Хавальд. Потому что я также следую за своим сердцем.

Я поднял голову и утонул в этих фиолетовых глазах, которые редко видел такими нежными и в тоже время решительными.

– Я знаю, Лия, знаю, – я встал и обнял её так крепко, как мог, вдыхая её аромат. – Я знаю, что ты следуешь за своим сердцем.

Сердцем из камня, в далёком прошлом выкованным из проклятой стали.

– Напиши то, что хочешь, Лиандра, расскажи ей всё, что тебе важно. Не бойся, что твои слава попадут в чужие руки, – наконец тихо произнёс я, пока прижимал её к себе. – Если Янош больше не найдёт Розу среди живых, тогда он должен уничтожить послание. Если наследник предал королевство, пусть Янош вернётся к нам. Для нас он намного полезнее, чем если бы делал то, что делал обычно.

– А что бы он тогда делал? – спросила она.

Я почувствовал её дыхание на своей груди.

– То, чему научился. Был бы колючкой в заднице врага, в качестве бойца партизанского отряда. Ночные нападения, уничтожение провианта, отравление колодцев…

Я промо представлял его себе. Янош, пробирающийся сквозь ночь с вымазанным сажей лицом – смертоносная тень. А рядом Зиглинда, которая будет следовать за ним, пока не произойдёт неизбежное.

– Это смогут сделать другие. В этом деле им не понадобится его помощь. Дай ему задание поехать в Колден. Что бы ни случилось, войскам Талака понадобится время добраться до севера. Даже если корона будет предана, пока его армия навяжет странам мир, это займёт какое-то время. Янош должен навестить в Колдене кузница Рагнара и вернуть ему топор. Этот топор принадлежит кузницу и является его наследством. И если Янош сможет, то пусть найдёт людей, верных людей, которые займут для королевства крепость на перевале. Затем пусть попытаться догнать нас. Может к тому времени мы найдём ещё другие порталы, – я немного помедлил. – И пусть покажет сюда дорогу Рагнару, а может и его семье, даже через портал. Рагнару можно доверять, он хороший человек. Он тебе понравится.

– Ты ожидаешь, что твой друг, Рагнар, покинет свой двор, дом и кузницу, возможно, даже семью и своё счастье, чтобы присоединиться к нам?

– Он это сделает. Он такой. Когда получит назад свой топор, то должен будет поступить так, – я ещё крепче прижал Лиандру к себе. – Но, возможно, ему не придётся лишать корней свою семью. Колден самый новый и маленький из всех наших городов, но земля на севере свободна, единственное, что там угрожает – это холод. Если крепость на перевале закрыть, и разместить там солдат, даже Талак не сможет покорить перевал. И пока стоит сама крепость, Колден будет свободной землёй для каждого, кто не захочет жить под гнётом Талака.

– А постоялый двор? Он расположен недалеко от Громовой крепости. От него дорога ведёт в Волчий храм! Как мы можем помешать Талаку использовать могущество храма?

Я посмотрел на неё.

– Мы? Мы не сможем ему помешать. Но может кто другой, – я неохотно от неё отстранился. – Напиши всё, что хочешь сказать и что придаст ей сил.

На небольшом столике стояла ваза с фруктами, среди них были также яблоки. Я взял одно, разрезал пополам и кончиком кинжала вытащил семечко из сердцевины.

– Когда будешь ставить печать на своё сообщение, воткни это семечко в воск.

Она посмотрела на семечко, лежащее на её открытой ладони, а затем на меня.

Я поцеловал её.

– Это длинная история, я расскажу её тебе в другой раз.

Я тихо закрыл за собой дверь и тяжело прислонился к ней. Говорить о надежде и вере просто. Я редко так сожалел о своих словах, но ведь до сих пор понятия не имел, какой невозможной была задача, которую поставила перед собой Лиандра. Любовь, как проповедовали служительницы Астарты, является величайшей силой на земле. Но она никогда не справится с сердцем из камня.

На мой вкус одежда здесь была слишком лёгкой и яркой. На моей родине не было таких яркий цветов. Я боялся, что буду выглядеть в ней, как разноцветный павлин, поэтому предпочитал приглушённые тёмные цвета.

В прошлый раз Лиандра помогла мне подобрать одежду для «саика Хавальда», Армин тоже принимал в этом участие, хотя я не совсем доверял ему в этом отношении. Что касалось его самого, он, казалось, был готов конкурировать с павлином.

Когда некоторое время назад наши спутники подтянулись к нам, потребовались услуги портного. Сказанные ему несколько слов, и Армин пообещал доставить то, что я хотел. В какой-то момент прибыла большая, хорошо перевязанная посылка. У меня не было времени открывать её, но кто-то другой распаковал посылку и заботливо разместил одежду в большом шкафу. Когда я открыл двери шкафа, мне снова только и оставалось, как покачать головой.

Воистину, я прожил уже достаточно долго, но раньше у меня ещё никогда не было такого выбора одежды.

Я нашёл то, что искал: тёмные широкие штаны из тонкого плетёного льна; тёмную рубашку с широкими рукавами из той же ткани, предпочитаемую мной больше, чем шёлк; новые мягкие сапоги, которые, как и обещал Армин, сразу подошли; мягкий, но тяжёлый кожаный жилет из трёх слоёв, средний был сделан из перекрывающих друг друга стальных пластин – он вряд ли будет защищать меня так же, как моя кольчуга, но это лучше, чем ничего – поверх я одел тёмный мундир, но без герба.

Я имел право носить герб, розу и единорога, но это пробудет слишком много воспоминаний. Кроме того, я решил одеть новый широкий пояс с перевязью для оружия, нарукавники из мягкой, как и у жилета усиленной металлическими пластинами кожи, а также белый бурнус. Он напомнил мне спросить у Армина, как можно сделать цвет таким белым. До тех пор, пока я не приехал в Бессарин, самый светлый, известный мне цвет, был светло-серым.