Текст книги "Жестокая жара"

Автор книги: Ричард Касл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

– Кто это? – удивился Рук.

Никки втянула носом воздух, размышляя, с чего начать объяснения. Но она не успела произнести ни слова: к ней подошел старший детектив.

– Я то же самое хотел спросить у вас. Я детектив Капарелла, отдел убийств.

– О, детектив, – заговорила Никки. – Это мой друг, Джеймсон Рук.

Капарелла заметил, что они все еще держатся за руки, и перевел взгляд на Никки, затем на убитого.

– Я бы хотел получить от вас заявление, если можно, мистер Рук.

– От меня? Но что я могу рассказать?

– Он не имеет к этому никакого отношения, – подтвердила Никки.

– Вы же знаете, что мы обязаны собрать всю информацию, детектив, – произнес коп. – Два бойфренда, один живой, другой мертвый?.. – Он вытянул руку, отстранив Никки, давая ей понять, что с Руком будет беседовать без нее. – Желательно прямо сейчас, сэр.

Они ушли во вторую спальню, а Никки взяла коробку с салфетками и принялась чистить руки и одежду. Когда она протирала лоб, ей пришло в голову, что Лорен, скорее всего, знала от своего бойфренда Мигеля, что они с Шоном забрали Рука по дороге сюда. Подруга дала ей салфетки, чтобы она смогла привести себя в порядок перед появлением Рука. Соскребая с подбородка засохшую корку, Никки взглянула в сторону коридора и решила, что разговор с Руком будет коротким, поскольку журналист не знал о существовании Дона. Это подтвердит ответ Никки на вопрос Капареллы, были ли у нее отношения с другими мужчинами, кроме убитого. Он начал было записывать, когда она упомянула Рука, но Хит сказала: «Он никогда не видел Дона. Насколько мне известно, он даже не знал, что у меня есть такой знакомый».

На месте следователя она задавала бы те же вопросы – как он выразился, собирала бы всю информацию, – но сейчас Хит искренне верила, что целью убийцы была она, а не Дон, который просто оказался не в том месте и не в то время – с самым трагическим исходом. Неловкость наступила, когда она вынуждена была рассказать коллеге все, что знала о Доне, – то есть крайне мало. Наверное, ему показалось, будто она что-то скрывает. Бывший «морской котик», холост, насколько ей известно; познакомились в фитнес-клубе два года назад, когда она пришла на занятия по рукопашному бою; он был ее инструктором; они начали встречаться для индивидуальных занятий, потом в баре за кружкой пива. А потом, время от времени… состояли в интимных отношениях. Детектив нахмурился, помолчал, глядя в свой блокнот; переваривал эту информацию, осуждал ее, фантазировал – она не могла сказать. Никки знала, что эту ситуацию непросто объяснить постороннему человеку, незаинтересованному лицу, и, вспоминая реакцию копа, снова заволновалась насчет того, как воспримет новость Рук – лицо определенно заинтересованное.

Тогда Никки постаралась увести разговор от отношений с Доном и рассказала детективу Капарелле о двух убийствах, которые она расследовала, и о своей уверенности в том, что ее хотели устранить, помешать копать глубже.

– Есть идеи насчет того, кто бы это мог быть? – спросил он.

– Детектив, я уже десять лет пытаюсь ответить на этот вопрос. Поверьте мне. Цель моей жизни – найти этого убийцу и схватить его.

Видимо, ответ удовлетворил его; он сделал еще какие-то заметки, попросил ее прислать ему по почте файлы с материалами дела, и разговор был закончен.

Лорен Пэрри завершила осмотр тела в рекордно короткое время и успела распорядиться, чтобы Дона унесли прежде, чем Рук выйдет из дальней комнаты и снова увидит распростертый на полу труп загадочного обнаженного мужчины.

– Ну, как все прошло? – спросила Никки, когда он наконец появился.

Рук холодно, пытливо посмотрел на нее.

– Ничего особенного – просто чертовски неприятно, – против обыкновения, он был немногословен. Облегчение, испытанное при виде Никки, сменилось гневом, который готов был вырваться наружу. – Знаешь, как трудно найти пятьдесят разных способов сказать «не знаю»? А ведь я писатель, черт подери.

Мимо прошел эксперт по баллистике, собираясь измерить дыру в дубовом книжном шкафу, куда угодил заряд дроби. Хит отвела Рука к пианино, чтобы поговорить с ним без помех – насколько это было возможно в комнате, полной детективов и криминалистов. Журналист пошел за ней, но чувствовалось, что ему не терпится высвободить руку.

– Я понимаю, что тебе это очень неприятно.

– Неприятно? Никки, наконец-то ты лишила меня дара речи.

– Я знаю, но…

– Но что? – Эти два коротких слова выразили всю его боль, недоумение, дурные предчувствия и гнев – да, гнев.

– Все на самом деле не так, как тебе кажется.

– По-моему, это моя фраза, – но он не улыбнулся. – Тогда как все на самом деле?

– Все сложно, – пробормотала она.

– Ничего, я разберусь.

Он ждал продолжения, но она молчала. Никки совершенно не представляла, с чего начать, и боялась поворота, который может принять разговор. Она отвернулась, посмотрела на алое пятно на коврике у двери, на том месте, где только что лежала голова Дона, и ничего не сказала. Терпение Рука лопнуло.

– Послушай, давай сделаем вот что. У тебя есть ключи от моей квартиры, да? Сейчас лучше всего будет, если Таррелл и Каньеро отвезут тебя ко мне, ты примешь душ и поспишь немного.

– Ты со мной не поедешь?

У него не было «переключателя копа», поэтому он прикрылся будничными объяснениями:

– Я подожду здесь, прослежу, чтобы дверь закрыли как следует после того, как все разойдутся.

– Ты со мной не поедешь? – повторила она.

– Я сейчас позвоню вашему управляющему. Ежи наверняка сможет заделать чем-нибудь эту дыру в двери.

– Спасибо, – произнесла она с ноткой сарказма в голосе. – Это меня утешит.

– А что тебе нужно, Никки? – Он все-таки шагнул в опасные воды. – Я понятия не имею, что мне сейчас делать, черт побери. Ты молчишь, и, честно говоря, это меня злит все больше и больше.

– Значит, ты думаешь о себе? Все дело в тебе? После того, что со мной только что случилось?

– Нет, – возразил он. – Я могу сказать наверняка: все дело исключительно в тебе.

– Очень остроумно, Рук. Блестяще. Запиши это в своем элегантном маленьком блокнотике. Можешь потом использовать. Или прочесть через пару лет, когда тебе захочется вспомнить, из-за чего именно мы расстались. – Она сунула руку в сумку и вытащила ключи от его квартиры. – Лови.

Он успел подхватить ключи и стиснул пальцы так, что металлические зубцы врезались в ладонь.

– Ты меня выгоняешь?

– Это моя квартира. Я сама за ней присмотрю.

Рук сразу понял, что означает эта фраза. Он пристально взглянул ей в лицо, но увидел лишь бесстрастную маску. Поэтому положил ключи в карман и вышел.

Никки отвернулась, чтобы не смотреть, как он уходит. И чтобы не видеть Таррелла и Каньеро, которые наблюдали за их разговором с другого конца комнаты, словно за сценой из немого фильма, не требующей субтитров, и пытались притвориться, что им это совершенно неинтересно.

Никки упала в кресло рядом с пианино, и вдруг ей показалось, что она перенеслась на десять лет назад; та ночь снова представилась ей в мельчайших подробностях. Точно так же, как и тогда, испытывая головокружение, пустоту и ужасное одиночество, она наблюдала за криминалистами, работавшими в квартире. Ее окружали осколки стекла и опрокинутая мебель, и она чувствовала себя так, словно только что очнулась после землетрясения и пол под ногами до сих пор еще ходил ходуном.

Незадолго до рассвета Никки сидела в участке, перед двумя фарфоровыми досками, допивая вторую чашку кофе и пристально рассматривая фотографии и записи; но вид досок не помогал ей найти точку опоры. Никки сидела здесь уже почти три часа. Криминалисты и группа сбора улик ушли, Ежи привинтил на дверь кусок фанеры, но Хит чувствовала, что не сможет заснуть. Она приняла душ и попросила патрульных, оставленных начальником Тринадцатого участка у крыльца, подбросить ее в Двадцатый.

Доски выглядели точно так же, как и вчера вечером, когда Никки уходила домой, но теперь она добавила новый раздел – для убийства Дона. Хит потребовалось сделать над собой огромное усилие для того, чтобы забыть – на время – боль потери, которую она испытывала, и сосредоточиться на обстоятельствах сегодняшнего убийства. Зеленым маркером она обвела небольшой участок доски, написала сверху имя жертвы, время смерти и скудные сведения об убийце: «дробовик», «неизвестный мужчина», краткое описание внешности, примерный рост и вес, «бегство на такси» и, наконец, презирая саму себя, последние слова: «на свободе».

У нее не было никаких улик, связывавших убийство Дона с двумя другими. Об этом говорил здравый смысл. Вот почему Никки поместила сведения о последнем преступлении на доску рядом с именами ее матери и Николь Бернарден. Опыт научил ее не верить в совпадения. Она знала, что убить хотели ее; покушение произошло после того, как она начала продвигаться вперед в расследовании двух убийств. Это был ответ на один из вопросов: «Почему именно сейчас?» Но более важный вопрос: «Почему?» – оставался без ответа.

Ответив на него, она сможет понять, кто совершил преступления. По крайней мере, она на это надеялась.

Никки услышала где-то внизу рокот – однако поблизости не проходили ветки метро. Жалюзи застучали о металлические наличники, лампы над головой начали слегка раскачиваться. Она услышала, как секретарша, сидевшая дальше по коридору, воскликнула: «Ух ты!» Кто-то завопил: «Еще толчок!» Никки посмотрела на жалюзи, которые уже перестали дрожать, и снова повернулась к доскам, надеясь, что это мини-землетрясение поможет стряхнуть неприятное ощущение и расставить точки над «i».

Это занятие – терпеливое созерцание Доски Убийств в поисках разгадки или, по крайней мере, какой-то закономерности – обычно давало результаты. Хит была далека от мистики, она не зажигала благовоний, не читала заклинаний. Это был не спиритический сеанс. Она просто изгоняла из головы все мысли и смотрела на кусочки головоломки, давая подсознанию возможность составить целостную картину. И сейчас какая-то деталь взывала к Никки, но она не могла уловить, какая именно. Что она упускала из виду? Хит рассердилась на себя за то, что отвлекается, но затем прервала мысленные упреки и прошептала: «Никакого самоедства». У Никки Хит сейчас имелся только один союзник, на которого она могла полностью положиться, и это была она сама.

Хит не могла позволить себе потерять самообладание, даже в самом сердце бури.

В этом было преимущество ее «брони», которую так ненавидел Рук. Он упрекал ее в склонности разделять сферы жизни, а ведь именно это умение помогло ей так быстро и успешно раскрыть столько дел. И она постаралась забыть о Руке. Меньше всего сейчас ей были нужны посторонние мысли. Вы хотите узнать, что такое настоящая броня, мистер Рук? Милости просим.

Вскоре ее отвлекли от созерцания – появился верный отряд. Детектив Феллер пришел за полтора часа до начала рабочего дня, сразу после Таррелла и Каньеро, с которыми она попрощалась у себя дома в два часа ночи. Рэндалл Феллер уже обзвонил своих приятелей из группы такси нью-йоркской полиции, работавших под прикрытием, в штатском: попросил всех искать угнанное такси с помятым передним крылом и двумя пулевыми отверстиями в лобовом стекле. Но пока никаких сдвигов не было. Тараканы разослали предупреждение всем отделениям экстренной помощи в больницах, медицинским кабинетам и аптекам насчет человека с пулевым ранением, который может обратиться за помощью или попросить бинты и обезболивающие в больших количествах. Но никаких звонков пока не поступало.

Вскоре весь отдел собрался на раннее совещание; не хватало только Шерон Гинсбург, которая опять опаздывала. Пока все рассаживались напротив досок, чтобы ознакомиться с последними новостями, Хит бросила взгляд в сторону стеклянного кабинета; вопреки ее ожиданиям, капитан Айронс уже сидел внутри и делал красным карандашом пометки в таблицах «КомпСтат».[61]61
  «КомпСтат»(CompStat) – специальный подход к снижению уровня преступности и улучшению качества жизни, применяемый в полиции Нью-Йорка и ряда других крупных городов. Включает, в частности, создание еженедельных отчетов о правонарушениях и арестах в данном участке, еженедельные совещания и постоянную оценку деятельности начальников полицейских участков.


[Закрыть]Наверное, Железный человек[62]62
  Игра слов: фамилия Irons (Айронс) включает слово iron (железо); Железный человек (Iron Man) – супергерой комиксов издательства «Marvel Comics».


[Закрыть]сегодня утром высадил подружку слишком далеко от участка, решила Никки. Она начала совещание, зная, что они прекрасно смогут обойтись без Гинсбург.

Хит заговорила об убийстве Дона; все уже знали подробности, так что она обошлась несколькими фразами. Никто не задавал вопросов. Все понимали, что предмет слишком деликатный, и, подобно Никки, хотели быстрее перейти к другим проблемам.

Патрульные, проводившие опрос соседей Николь на Инвуд-стрит, сообщили, что недавно на улице был замечен фургон фирмы по чистке ковров.

– Свидетели не помнят название компании, но, поскольку его появление совпадает со временем убийства, я хочу, чтобы Феллер и Раймер отправились туда и еще раз опросили соседей. Вытяните у них все, что сможете. Цвет фургона, надписи, все что угодно.

– Исследование на токсины затягивается, – продолжила Хит, поставив очередной вопросительный знак рядом с этим пунктом.

Она стерла строку «отпечатки пальцев» (галочки около нее не было, но это уже не имело значения, поскольку они установили личность жертвы) и написала крупными буквами: «Фургон на Инвуд-стрит».

Таррелл доложил, что поиск информации о бизнесе Николь Бернарден не дал никаких значимых результатов.

– «Группа НЭБ» зарегистрирована в бюро «Лучшие фирмы» и нескольких других организациях, Бернарден исправно платила взносы, но больше сказать о ней нечего. Никаких жалоб относительно ее поисков персонала – в основном потому, что никакой информации о запросах и прочей деятельности я не нашел. Эта женщина знала, что такое конфиденциальность.

Малькольм и Рейнольдс пока не смогли обнаружить ни в ломбардах, ни у скупщиков краденого следов ноутбука Николь Бернарден. Никки велела им разослать электронные письма по всем ломбардам и проверить сайт «eBay». Детектив Раймер сказал, что парни из отдела ИТ еще трудятся над онлайн-хранилищами в поисках файлов Бернарден.

– Пока ничего, но они делают ударение на слове «пока». Эта задачка их захватила. И еще они просили узнать, не поставишь ли ты автограф на обложке «First Press» со статьей Рука, хотят прилепить ее на стену.

– Конечно, поставлю, – согласилась Никки. – Если только они не собираются повесить мое фото в уборной.

Раймер улыбнулся.

– Что ты! Я уверен, эти ребята будут по очереди брать его домой.

По словам детектива Рейнольдса, из французского консульства тоже не было никаких новостей; он также запросил информацию о Николь в базе данных Интерпола. Но ничего не обнаружил. Однако сообщил, что Никки оказалась права: поиски в Нью-Йоркском клубе бегунов увенчались успехом.

– Она была пожизненным членом.

– Какая ирония, – не смог удержаться Феллер.

– Николь участвовала в летних тренировочных забегах по вечерам в Центральном парке, в забеге на милю по Пятой авеню, во многих забегах на шесть миль, но практически ни с кем из других участников не общалась, – сообщил Рейнольдс. – Короче говоря, она была просто номером.

И так далее, и тому подобное. Полученная информация оказывалась совершенно бесполезной. Даже Раймер, который по собственной инициативе обошел любительские оркестры и посетил профсоюз музыкантов в поисках сведений о Николь, бывшей талантливой скрипачки из консерватории, вернулся с пустыми руками. Все старания пропали зря; как и забеги Николь по парку, они ни к чему не привели.

Когда детективы разошлись, Никки невольно повернулась к пустому креслу, в котором обычно сидел Рук, чтобы выслушать его безумные комментарии. И прежде чем ее успела захлестнуть печаль, Хит занялась делом. В целом она могла считать, что ей повезло: целый час в участке прошел без шепота за спиной и каких-либо разговоров о ее личной жизни. В этот момент в дверях показалась детектив Гинсбург, и начался новый час.

– Я уже все знаю о вчерашней ночи. С тобой все в порядке? – проворковала Шерон, подойдя к Никки практически вплотную. Она понятия не имела о том, что такое личное пространство. – Наверное, это было ужасно – прямо в твоей квартире. – Она наклонилась к Никки и продолжила, почти не понижая голоса: – Твой бойфренд! Никки, я тебе так сочувствую!

– Он не был моим бойфрендом, – возразила Хит и тут же пожалела о том, что ввязалась в этот разговор.

– Конечно, как скажешь. Но все равно это наверняка было настоящим потрясением. Честно говоря, я не думала, что ты сегодня придешь на работу.

Хит демонстративно взглянула на часы.

– Я это уже поняла. Где ты была?

– Выполняла задание капитана Айронса.

Сначала Никки решила, что она лжет, но это было очень легко проверить, поэтому ее охватило раздражение оттого, что начальник участка действует через ее голову и без спроса забирает ее сотрудников. Но затем Хит вспомнила, кого именно он забрал. И разве без Шерон утро прошло хуже обычного? Гинсбург направилась к своему столу, со стуком поставила на него огромных размеров сумку и сказала:

– Я приехала бы вовремя, но ты же знаешь, как он относится к сверхурочной работе. И поскольку вчера вечером в нерабочее время мне пришлось мотаться в Скарсдейл, он разрешил мне сегодня прийти попозже.

У Никки перехватило дыхание. Она быстрыми шагами подошла к столу Гинсбург и для разнообразия вторглась в ее личное пространство.

– Что ты забыла в Скарсдейле?

Детектив негромко присвистнула:

– Ничего себе. Ты серьезно? А я думала, он тебе сказал.

Никки как будто ударила взрывная волна, и она даже покачнулась.

– Ты ездила к моему отцу? По заданию капитана?

И, не слушая ответа, Хит устремилась к кабинету начальника. Гинсбург робко окликнула ее:

– Ездила, но не как к подозреваемому. Просто расспросить его кое о чем.

Хит хлопнула дверью с такой силой, что половина участка, наверное, решила, будто началось землетрясение. И если бы люди смогли заглянуть в кабинет Айронса, то убедились бы в том, что так оно и есть.

– Какого черта, Хит, что на вас нашло?

Уолли Айронс не только подскочил в кресле, широко распахнув глаза и приоткрыв рот, как кролик Роджер,[63]63
  Кролик Роджер– мультипликационный герой художественного фильма «Кто подставил кролика Роджера» (1988), где наряду с игрой живых актеров задействована рисованная анимация.


[Закрыть]но и отъехал назад, отталкиваясь каблуками. У него явно был развит инстинкт самосохранения. Детектив Хит шагнула к письменному столу с таким видом, словно хотела наброситься на капитана и придушить его.

– Вот именно, какого черта? Какого черта вы вытворяете, зачем вы послали эту гребаную Шерон Гинсбург домой к моему отцу? – Хит редко употребляла крепкие выражения, и если хлопанья дверью было недостаточно, чтобы выразить ее ярость, то брань говорила сама за себя. – Домой к моему отцу, капитан!

– Успокойтесь, немедленно.

– Ни черта я не успокоюсь. Отвечайте на вопрос.

– Детектив, мы все знаем, что сегодня у вас была напряженная ночь.

– Отвечайте мне! – Капитан молча смотрел на нее, и тогда Никки схватила с подставки чашку с остатками холодного кофе и выплеснула на его бумаги. – Быстро!

– Вы не соображаете, что делаете.

– Я еще только начала… Уолли.

Хит нависла над ним, тяжело дыша, словно только что пробежала кросс. Но он видел, что она с легкостью могла бы промчаться еще несколько кругов, и заговорил:

– Ну хорошо. Давайте поговорим. Присаживайтесь. – Она не пошевелилась. – Ну же, садитесь!

Никки подвинула к столу кресло, а капитан, не сводя с нее взгляда, вытащил носовой платок и принялся вытирать кофе со сливками, стекавший со стола ему на брюки.

– Так, – сказала она. – Я села. Говорите.

– Я принял решение… как начальник участка… – беспомощно добавил он, – лично заняться этим расследованием, которое у вас застряло на месте.

– При чем тут мой отец? – И она кивнула в сторону помещения за стеклом. – И вы поручили это ей? Не смешите меня.

– Прошу вас говорить повежливее, детектив.

Никки стукнула ладонью по столу.

– Расспрашивать моего отца? Во-первых, десять лет назад его алиби подтвердилось. Во-вторых, с каких это пор вы посылаете человека… да еще эту женщину… допрашивать его, не дав мне знать?

– Я начальник участка.

– А я начальник отдела убийств.

– Который не может сдвинуть расследование с мертвой точки. Послушайте, Хит, вчера, после того как информация просочилась в газету, мы говорили об этом. Прошло десять лет, и настало время открыть новое направление в расследовании.

– Ага… Вы оттачиваете цитаты для очередной статьи? И ставите под удар мое дело и мои отношения с отцом?

– Я твердо решил: для вас это слишком личное. Вы вносите в расследование лишние эмоции. И после сегодняшнего я убедился в этом.

– Чушь собачья!

– Я отправил туда детектива Гинсбург потому, что чувствую: ее способности здесь недооценивают.

– Способности? Ставлю пять баксов, что она больше времени провела вчера в Вестчестерском торговом центре, чем в доме моего отца.

– К тому же, – Айронс поднял палец, словно нажимая на воображаемую кнопку «пауза», – я считаю, что в расследовании требуется объективность, мне не нужен волк-одиночка, у которого на уме только вендетта.

– Но охота на ведьм нам тоже не нужна. Как и сами ведьмы.

– Вы совершенно не владеете собой.

– Поверьте мне, вы поймете, когда я действительно перестану собой владеть.

– Как несколько дней назад в Бэйсайде, когда вы нарушили инструкции и спустились в подвал, потому что совсем помешались на этом убийстве?

– Вам нужно провести немного времени на улицах, капитан. Возможно, тогда вы поймете, что такое настоящая полицейская работа.

– А знаете, что нужно вам? Немного времени отдохнуть от работы на улицах. Я вас отстраняю.

– Вы меня что?

– Ничего личного. Даже после этого… разговора. На самом деле я человек достаточно широких взглядов и понимаю, что это всего лишь результат стресса.

– А вы обладаете необходимой квалификацией для того, чтобы распознать признаки стресса?

– Может быть, и нет. Но в Департаменте работают психологи, обладающие всеми соответствующими навыками. И сейчас вы отправитесь на обязательную беседу с врачом, поскольку сегодня ночью убили вашего бойфренда, а потом вы стреляли в сбежавшего подозреваемого. – Айронс поднялся. – Разберитесь в своих переживаниях, а потом поговорим о возвращении к вашим обязанностям. Разговор окончен.

Но Никки застыла на месте, и уйти пришлось ему. Айронс торопливо засеменил к двери.

– Да, вижу, вы не тратили время зря, детектив. – У полицейского психолога доктора Лона Кинга были дружелюбные, простые манеры, и голос его напомнил Хит мягкий шепот прибоя на тропическом острове. – Я только сегодня утром получил направление от вашего начальника участка после вашей, гм… беседы.

– Я хотела побыстрее покончить с этим и вернуться к работе, если вы не возражаете против такой прямоты.

– Прямота – именно то, что мне нужно. Откровенность – еще лучше. Мне хотелось бы получить от вас и то и другое.

Он смолк, откинувшись на спинку кресла, и начал просматривать только что заполненную анкету. Хит наблюдала за ним, пытаясь определить реакцию, но безуспешно. Лицо его совершенно ничего не выражало; он явно обладал природной скрытностью, и Никки решила для себя никогда не садиться за покер с доктором Лоном Кингом. Сначала Хит подумала, что ей повезло – ведь ей удалось попасть на прием в тот же день, когда она получила глупый приказ Айронса. Она надеялась, что разговор будет коротким, потому что один из приятелей детектива Феллера из группы такси только что сообщил, что обнаружена машина, в которой сбежал убийца Дона. Такси было припарковано под пандусом, ведущим на шоссе Брукнер, в Бронксе. Охотники за запчастями и вандалы за ночь практически ничего не оставили от машины, забрали все – от металлической бляхи с лицензией до медных проводов, но сейчас автомобилем завладел отдел экспертизы, и Хит не терпелось вернуться в участок, чтобы узнать, не нашлось ли каких-нибудь следов, ведущих к убийце. Например, вдруг он снял перчатки и оставил пару отпечатков? Внезапно до Никки дошло, что Кинг ее о чем-то спрашивает.

– Простите?

– Я спросил, не замечали ли вы в последнее время признаков снижения внимания?

– Нет, – ответила она, надеясь, что первый вопрос не самый критичный. – Я прекрасно могу концентрироваться.

– Мне очень часто приходится иметь дело с посттравматическим стрессовым расстройством, и я знаю: офицеры полиции доводят себя до нервного истощения, пытаясь доказать, что они неуязвимы. Поэтому прошу вас, поймите: в чувствах, которые вы испытываете, и в том, что вы расскажете мне, нет ничего постыдного.

Хит, кивнув, улыбнулась, дав понять, что полностью согласна, ни на секунду не забывая о том, что этот человек одним росчерком пера может отстранить ее от расследования на неопределенное время.

– Сразу же скажу, что я не заинтересован в том, чтобы затягивать лечение, – произнес Кинг, словно прочитав ее мысли. Как будто он твердо знал, о чем именно она сейчас думает.

Он задал еще несколько вопросов; некоторые из них повторялись в анкете. О сне, о потреблении алкоголя, о том, не чувствует ли она себя нервной, часто ли испытывает тревогу. По выражению лица Лона Кинга нельзя было сказать, доволен ли он ее ответами, или Никки уже выкопала себе могилу.

– Думаю, что не ошибусь, если на один из вопросов отвечу за вас положительно – то есть вам много раз приходилось быть свидетелем событий, связанных с угрозой жизни.

– Я же работаю в отделе убийств, – пожала она плечами.

– А как насчет подобных событий в личной жизни? Не считая работы?

Хит как можно короче рассказала об убийстве матери, в то же время стараясь не показаться замкнутой и немногословной. Когда она закончила психолог, помолчав, мягким голосом радиоведущего произнес:

– Такое событие в девятнадцать лет может оказать влияние на всю жизнь. Бывает ли так, что события вашей жизни заставляют вас возвращаться мыслями к этой трагедии, переживать ее заново?

Никки захотелось рассмеяться и воскликнуть: «Каждый день», но затем она испугалась, что ее отстранят на полгода и она уже не расстанется с психоаналитиком, и сказала:

– В этом нет ничего особенного. На работе мне приходится иметь дело с родственниками и близкими убитых. Если это и напоминает мне о событиях моей жизни, то собственный опыт лишь помогает общаться с ними и эффективнее вести расследование.

Но Кинг не торопился вручать ей медаль. В ответ она получила только «Ясно».

– А как насчет ассоциаций с убийством матери? Вы никогда не обнаруживали, что избегаете людей или вещей, которые напоминают вам о нем?

– Гм…

Хит откинулась на мягкие подушки и посмотрела в потолок. За спиной у нее негромко щелкала секундная стрелка часов, и сквозь закрытое окно кабинета на двенадцатом этаже доносился успокаивающий шум Нью-Йорка. Никки рассказала доктору только о пианино в гостиной. О том, что она не может заставить себя играть на нем, объяснила почему. Он молча слушал. Другой непроизвольной реакцией, о причине которой она догадалась только сейчас, было отдаление от отца. Никки всегда считала, что виной тому он сам, но заговорить об этом у психоаналитика значило открыть ящик Пандоры, и поэтому она остановилась на пианино и даже спросила, плохо это или хорошо.

– Нет плохого и хорошего. Мы просто поговорим с вами, и тогда сложится целостная картина.

– Прекрасно.

– Ваш отец еще жив?

Этот человек психолог или медиум? Никки рассказала о разводе родителей, отметила, что общаться с отцом стала реже, но сохранила с ним сердечные отношения, а отдаление приписала ему, а не себе, что было в любом случае отчасти правдой.

– Когда вы в последний раз общались с отцом?

– Пару часов назад. Я позвонила ему, чтобы исправить вред, причиненный моим начальником, который отправил человека допросить отца об убийстве матери.

– Итак, это вы сделали шаг навстречу.

Хит уверенно сказала «да», вспомнив первый признак посттравматического стрессового расстройства – стремление избегать людей, напоминающих о психической травме.

– И как он отнесся к этому?

Никки вспомнила ворчание и бряканье льда в бокале.

– Скажем так, он был выведен из равновесия. – Психоаналитик не стал задерживаться на этом и перешел к вопросу о ее отношениях с мужчинами.

– Из-за моей работы трудно поддерживать постоянные отношения, и вы, возможно, это знаете.

– Почему бы вам самой не рассказать мне?

Правдиво, но кратко Никки обрисовала свою личную жизнь за последние несколько лет; самые длительные отношения связывали ее с Доном. Она преподнесла Кингу ту же версию, что и детективу Капарелле вчера вечером: партнер по ближнему бою с дополнительными преимуществами. Потом рассказала о Джеймсоне Руке. Единственный раз за весь разговор врач отвлекся – спросил, не тот ли самый это знаменитый журналист. Никки воспользовалась этим для того, чтобы начать рассказ об их встрече в участке прошлым летом, отметила, что, несмотря на то что они с Руком не изменяли друг другу, они официально не были парой. И тем не менее она не спала с Доном.

– Как вы справляетесь с воспоминаниями о вчерашнем убийстве?

– Это нелегко. – Никки подумала о бедном Доне и едва не заплакала, но ей удалось сдержаться. – Главным образом я стараюсь отложить это на потом.

– Прошлой ночью с Доном – у вас была чисто дружеская встреча?

– Да, – быстро ответила Никки.

– Вы поторопились. Это для вас больная тема?

– Вовсе нет. Мы с Доном вернулись с тренировки. В нашем спортзале. Он поехал ко мне, чтобы принять душ. А потом началась стрельба.

– Душ. А где в это время был мистер Рук?

– У себя дома. Мы поссорились, и я… мне нужно было выпустить пар. – Лон Кинг отодвинул в сторону анкету и, сложив руки на коленях, пристально взглянул на нее. Чтобы нарушить напряженную тишину, Никки пробормотала: – Признаюсь, меня посещали разные мысли, но…

– Вы говорили, что не считали мистера Рука своим официальным и единственным партнером.

– Нет, но…

– Как вы думаете, откуда у вас появились, как вы выразились, «разные мысли»?

– Не знаю, – Никки удивила саму себя, спросив: – А вы как думаете?

– Это можете знать только вы, – ответил психолог. – Люди сами себе устанавливают правила касательно того, что такое измена. И у каждого человека есть собственная причина придерживаться этих правил – или не придерживаться.

Никки последовала его примеру и на этот раз сама промолчала в ожидании продолжения. Доктор не заставил себя ждать.

– Иногда… заметьте, лишь иногда… во время кризиса человек пытается справиться с болью, придумывая себе новую боль. Это как бы подсознательная попытка переключить радиоприемник в голове на другую волну страдания. Почему вы поссорились с мистером Руком?

Никки, вначале державшаяся настороженно, расслабилась. Несмотря на то что они углублялись в личные переживания, Хит чувствовала себя спокойно, чувствовала, что может довериться этому человеку. Она рассказала об обвинениях Рука насчет ее «брони», о том, что это послужило началом тяжелого разговора.

– Почему эти слова так сильно подействовали на вас, как вы думаете?

– В последнее время Рук был слишком настойчив в некоторых вопросах, и это мне не нравилось.

– А именно?

– Он не давал мне проходу. Настаивал на том, чтобы я копалась в старых семейных секретах, потому что якобы это может помочь мне в расследовании убийства моей… – Никки не нужно было заканчивать предложение: они оба прекрасно понимали значение этих слов. Она перепугалась: представила себя навеки заточенной в кабинете психоаналитика без права досрочного выхода за хорошее поведение и тут же попыталась исправить положение. – Но вы знаете, мужчины и женщины часто ссорятся. Если не из-за одного, так из-за другого, правда?