Текст книги "Жестокая жара"

Автор книги: Ричард Касл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

– Не могу поверить, что передо мной настоящая Никки Хит.

Хэнк Спунер был ее поклонником.

Она решила пока не обращать на это внимания и сохранила должную дистанцию, опустив взгляд на досье. На чувствах поклонника можно будет сыграть позже, если возникнет необходимость, решила она. В данный момент следовало слушать и пытаться разгадать его. Если перед ней действительно сидел убийца, Никки нужно было искать информацию, подтверждающую это. Если он лгал, требовалось обращать внимание на несовпадения в его ответах, чтобы опровергнуть признание. Хит сделала то, что обычно делала во время допроса: постаралась взглянуть на подозреваемого внимательно и беспристрастно.

– Мне нужно получить от вас кое-какие разъяснения по поводу вашего заявления.

– Вы их получите.

– Но сначала я хочу подробнее узнать о вашем прошлом.

– Спрашивайте, детектив.

– Когда вы работали охранником, у вас были неприятности с полицией.

– На самом деле это было просто недоразумение.

Звякнули наручники, и он поднял руки, как бы желая отмахнуться от обвинения. Хит не удивилась, увидев безупречный маникюр, чистые тонкие пальцы с едва заметными веснушками. Веснушки проступали и на щеках.

– В документах сказано, что вы воровали вещи из офисов и преследовали женщин в домах, которые вам было поручено охранять.

– Повторяю, это недоразумение. Я действительно взял на время кое-какую технику, ну, знаете, компьютер и принтер, но собирался их вернуть.

– А преследование?

Он приложил руку к сердцу.

– Мне на горьком опыте пришлось узнать, что если ты ничтожный охранник, который сидит в вестибюле дома, то лучше даже не пытаться приглашать девушку на свидание.

– У вас три судебных запрета приближаться к женщинам.

– Это я и имел в виду, говоря о горьком опыте. – Арестованный опять улыбнулся, и Никки уткнулась в желтую папку.

– В течение последних десяти лет вы работали на круизных лайнерах?

– Верно. Ну, с небольшими перерывами.

– Какой конкретно работой вы занимались?

– Так, разное, то да се. Немного работал в казино, обслуживал игровые автоматы. Работал на палубе. Ну, знаете, расставлял шезлонги, выдавал полотенца, был спасателем.

– Вас уволили с корабля в две тысячи седьмом году.

– Только потому, что я отказался от перевода в бармены. У меня сильная аллергия на цитрусовые. – Хит подняла голову и вновь окинула мужчину долгим, пристальным взглядом. Он заерзал на стуле и начал объяснять: – Да, именно так. А попробуйте найти во время тропического круиза коктейль, в котором не было бы лимона, апельсина или лайма.

– Никогда о таком не слышала, – отозвалась она.

– Это и была настоящая причина, я не лгу. В детстве я чуть не умер от анафилактического шока и отказался идти в бармены наотрез, вот они меня и вышвырнули.

Никки поразмыслила над этим, затем вернулась к полицейскому досье.

– А я думала, что вас отправили на берег потому, что вы подсматривали за пассажиркой и вас застукали за этим занятием.

– Это было совсем на другом корабле. И я не подсматривал, а проверял, не нужно ли сменить полотенца в ее каюте. Однако кому они скорее поверят, мне или ей? Женщине, которая оплатила дорогой круиз, или ничтожеству в белой форме?

– А каким образом вы сводили концы с концами между плаваниями?

– Иногда я выгуливаю собак за деньги, но в основном присматриваю за квартирами. И еще у меня есть блог.

– Блог? И что, это приносит хороший доход?

– Пока нет. Но все еще впереди. Я зарегистрировался в «Твиттере». Слышал, что после ареста поклонники просто завалили меня сообщениями.

Подходящий момент настал, и Никки, улыбнувшись, произнесла:

– Я думаю, теперь вы станете знаменитостью, Хэнк.

– Вы так считаете? – Услышав, что она назвала его по имени, он просиял. – Но куда мне до вас, детектив Хит. А ведь вы даже не общаетесь в социальных сетях.

– Это не мое.

– Вам стоит этим заняться. Вы будете жутко популярны. Серьезно, вы настоящий герой. Я прочитал все, что только смог найти о вас.

Никки вытащила лист с признанием; судя по его содержанию, Хэнк Спунер действительно стал экспертом по Никки Хит.

– Итак, вы утверждаете, что убили Синтию Хит.

– Которая была вашей матерью.

– Каким образом вы ее убили?

– Там все написано.

– Расскажите мне еще раз.

– Я ударил ее ножом. Один раз. В спину.

– Где она находилась в это время?

– В своей квартире неподалеку от Грамерси Парка.

– Где именно в квартире?

– На кухне. Пекла пироги.

– Николь Бернарден. Как вы это сделали?

– Тоже ударил ножом.

– Сколько раз?

– Один раз. Точно так же. В спину.

– И где вы напали на Николь?

Он сделал небольшую паузу. Его первая оплошность.

– Она ждала поезда.

– Где?

В одной из статей сообщалось о связи с железной дорогой, и сейчас Никки хотела проверить, сможет ли подозреваемый сообщить подробности.

– В Ларчмонте.

– Тамошняя полиция сообщает, что на платформе не обнаружено следов крови.

– Все в моем заявлении, – повторил Спунер, делая жест в сторону бумаги. – Я сказал, что она покупала билет в автомате около парковки. С тех пор прошли сильные дожди. – Он удовлетворенно взглянул на детектива, будто догадался о попытке уличить его во лжи.

В течение следующего часа Никки пыталась сбить Спунера с толку, нарочно искажая факты из его заявления или осыпая градом беспорядочных вопросов; она знала, что лжецы в своем рассказе придерживаются определенной последовательности, это их способ придать истории правдоподобие. Но он соображал быстро и справился со всеми ее вопросами; Никки представила себе Айронса, самодовольно ухмылявшегося за стеклом. Спунер только что закончил описывать фасад ее дома у Грамерси Парка, и она сказала:

– Нам нужно еще о многом поговорить, но сейчас мне хочется пить. Вам что-нибудь принести?

– Да, конечно, – сказал он с лучезарной улыбкой, в которой светилось обожание.

Когда она проходила мимо комнаты наблюдения, Айронс поднялся с кресла.

– Что происходит? – Никки лишь улыбнулась и прошла дальше, в коридор, а он повернулся к Тарреллу и Каньеро. – Она всегда такая?

– Всегда, – подтвердили Тараканы.

Хэнк Спунер встрепенулся, когда Хит вернулась несколько минут спустя с двумя банками газированной воды. Открыла их, отпила глоток из своей банки, вторую поставила перед задержанным. Он молча уставился на газировку.

– Что-то не так? – спросила она.

– А ничего другого у вас нет?

– Извините, Хэнк, здесь не «Макдоналдс». А почему вас это не устраивает?

– Устраивало бы, если бы мне жить надоело. – Он отодвинул «Пеллегрино» с апельсиновым вкусом как можно дальше от себя. – Я же вам говорил. У меня сильная аллергия на цитрусовые. Один глоток этой штуки – и я окажусь в больнице или в морге.

– Ой, простите. Я забыла. А я обожаю эту воду. Держу целую батарею банок в холодильнике, лично для себя. – Она взяла банки и направилась к двери.

– Вы умны, – произнес подозреваемый. Когда Никки обернулась и с озадаченным видом посмотрела на него, он продолжил: – Апельсиновая газировка. Вы просто хотели проверить, не солгал ли я насчет аллергии на цитрусовые. – Он подмигнул ей. – Здорово придумано.

– Один-ноль в вашу пользу, – ответила Хит.

Когда она снова появилась в комнате наблюдения, Айронс сказал:

– Ну что, вы убедились в том, что он убийца?

– Нет.

– Как это «нет»? Его рассказ подтверждается от первого до последнего слова.

– И что с того? Как я уже говорила, любой человек, читающий газеты, сможет составить подобный рассказ.

– Но, как я уже говорил, этот человек признался в убийстве.

– Не буду отрицать; у него какое-то психическое расстройство на почве знаменитостей или сексуальных отклонений, и мне повезло стать объектом его мании. Оставим это психиатрам. Он лжет, и я могу это доказать.

– Но как? Он ответил на все ваши вопросы.

– Верно, но есть одна деталь в этом деле, которая не попала в газеты. О ней известно только мне. Убийца моей матери, прежде чем уйти из квартиры, взял из нашего холодильника банку газировки и выпил ее. – Она продемонстрировала апельсиновую «Санпеллегрино». – Точно такую же банку. Шестнадцать процентов натурального апельсинового сока. – Когда до Айронса дошло, он, открыв рот, уставился через стекло на Спунера, а она продолжила: – Можете повесить на аллергика Хэнка все, что вам угодно, но не убийство моей матери. Забудьте об этом.

И она ушла, а капитан Айронс все продолжал пялиться на свою удачную находку, сидевшую за стеклом.

Когда Хит вернулась в отдел, детективы Таррелл и Каньеро оказались на рабочих местах. Она позвала их в задний коридорчик, откуда их разговор не был бы слышен остальным, и закрыла дверь.

– Прошу прощения за шпионские приемы, но мне нужно, чтобы об этом задании узнало как можно меньше людей.

– Хочешь, я позову Шерон Гинсбург? – предложил Каньеро.

– Сходи за ней, – согласилась Хит. – А я в это время позвоню Там Швайда из «Ledger» и включу громкую связь.

Они посмеялись как следует, и Хит открыла полученную от отца папку с банковскими документами. Детективы посерьезнели, когда Никки сообщила о том, что ее мать втайне от отца завела счет в банке.

– Я пока не знаю, важно это или нет, но мне нужно, чтобы человек, которому я могу полностью доверять, проверил этот счет тщательно и без лишнего шума. Особенно его состояние в ноябре девяносто девятого года.

– Будет сделано, – пообещал Таррелл, забирая у нее документы.

– Если он только посмеет проболтаться кому-нибудь, я ему в задницу зонтик вставлю и раскрою, – сказал его напарник.

– Это он может, – согласился Таррелл.

Все трое вернулись в отдел, и Никки обнаружила Рука за самовольно занятым рабочим столом у дальней стены. Он указал на оружие и жетон у нее на поясе:

– Приятно снова видеть вас с вашими железяками, шериф.

– Мне тоже приятно, – сказала Никки. – Однако в Париже было лучше…

– Старайся во всем искать положительные стороны. Например, здесь на улицах меньше собачьего дерьма.

– Как изящно. Ты поэт и ценитель прекрасного.

Хит созвала детективов к Доске Убийств на небольшое совещание. Детектив Раймер сообщил, что навел справки в компании, организующей круизы: во время первого и второго убийств Хэнк Спунер находился на берегу. Несмотря на то что Никки исключила его из списка подозреваемых в убийстве матери, она решила перестраховаться и приказала детективу Гинсбург проследить за тем, чтобы он оставался за решеткой до тех пор, пока не будет установлено, где он был в момент смерти Николь Бернарден. Затем она отправила Шерон на загородную прогулку в округ Вестчестер, лично осмотреть железнодорожную станцию Ларчмонт и показать там фото Николь и Спунера. Проверка его алиби досталась Малькольму и Рейнольдсу.

Хит очень хотелось поделиться с детективами добытой в Париже информацией насчет связи убитых женщин с ЦРУ, но в ее маленьком корабле за последнее время слишком часто возникала течь. Она уже доверила эту тайну Каньеро, и теперь предстояло сообщить о ней Тарреллу, Феллеру, Малькольму, Рейнольдсу и Раймеру по отдельности. Хит очень не нравилось работать в такой обстановке, но именно так получается, когда один из членов команды спит с боссом и держит прямую связь с репортером из таблоида.

Закончив совещание, Никки прослушала сообщение от Юджина Саммерса, того молодого человека с лондонской фотографии 1976 года. Когда Хит спросила, не хочет ли Рук отправиться вместе с ней на ланч с Саммерсом, он так возбудился, что пустился в пляс прямо среди рабочих столов, на глазах у всех.

– Боже мой, неужели это я? – воскликнул Юджин Саммерс, рассматривая старую фотографию. – Господи, какой широкий галстук. Здесь вполне могла бы поместиться метла Маргарет Хэмилтон[124]124
  Маргарет Хэмилтон(1902–1985) – американская актриса, наиболее известная по роли Злой ведьмы Запада в фильме «Волшебник страны Оз» (1939).


[Закрыть]и еще осталось бы место для трех летучих обезьян. – Он вернул фото Никки. – Знаете, я любил вашу маму. Для меня это были замечательные годы, а Синди была особенной девушкой.

Никки поблагодарила его. Юджин сделал глоток чая со льдом, стараясь избегать взглядов других посетителей кафе; в нем узнавали «дворецкого», главного героя реалити-шоу, которое в шестьдесят лет сделало его звездой телевидения. После того как Юджин несколько десятков лет проработал в Европе личным слугой у разных людей, ему позвонил глава студии, у которого он служил одно лето в Лондоне. У этого человека возникла мысль создать телешоу наподобие «Артура»,[125]125
  «Артур»– детский образовательный мультипликационный сериал (Канада – США).


[Закрыть]в котором привередливый и утонченный мистер Саммерс имел бы дело с различными буйными и неряшливыми завсегдатаями вечеринок. Так родилось шоу «Джентльмены предпочитают покушать», успех которого сделал Юджина официальным американским арбитром в вопросах хорошего вкуса и тона во всем, начиная с внешности и заканчивая этикетом и выбором вин.

Саммерс позвонил в участок из своей квартиры в Челси и в оставленном сообщении сказал, что мечтает познакомиться с дочкой Синди Троуп и с радостью встретится с ней. Рук был на вершине блаженства. Он смотрел все выпуски шоу. Кроме того, по дороге в ресторан он спросил у Никки:

– Как ты думаешь, каковы шансы на то, что в этом деле «во всем виноват дворецкий»? Только из-за одного заголовка любой журнал в стране с руками оторвет у меня статью.

И, разумеется, когда они встретились, Никки услышала неизменную реплику о своем поразительном сходстве с матерью. Рук, который регулярно встречался со знаменитыми голливудскими актерами и музыкальными идолами, улыбался, как дурачок, пожимая руку звезде реалити-шоу. Хит молилась, чтобы он не вздумал поставить ее в идиотское положение и попросить сфотографировать его с Саммерсом.

Они начали с печального: Юджин выразил Никки соболезнования по поводу гибели матери, заговорил о том, что не мог поверить в смерть Николь, а теперь и Тайлера Уинна.

– Мне позвонили насчет Тайлера в воскресенье утром. У меня до сих пор голова идет кругом. – Он выдавил улыбку и выпрямился. – Однако это напомнило мне слова Оливера Уэнделла Холмса:[126]126
  Оливер Уэнделл Холмс-старший(1809–1894) – американский врач, поэт и писатель.


[Закрыть]«Хорошие американцы после смерти попадают в Париж».

Никки нашла интересным тот факт, что его по-прежнему держат в курсе относительно старых друзей.

– Могу я спросить, кто сообщил вам о смерти Уинна?

– Я не буду называть его имя. Скажем так, наш общий знакомый.

– Вы были близко знакомы с Тайлером Уинном? – продолжала она.

– Одно время – да. Мы не виделись уже – я даже не знаю сколько, сто лет. Однако он из тех людей, которых нелегко забыть.

– Мне кажется, мы подходим к цели нашей беседы. Вы ведь состояли в сети «Няньки», которой руководил Тайлер и где работала моя мать?

– Не подумайте, что я отказываюсь сотрудничать, детектив, мне очень хочется вам помочь, – произнес Саммерс, – но вы ставите меня в крайне неудобное положение.

– Вы принесли клятву не разглашать секреты? – спросила Хит.

– Мне это не нужно; я скрытен от природы. Это не только профессиональное, у меня свои принципы. – Он заметил ее разочарование. – Но не отчаивайтесь. Ради дочери Синди я могу нарушить правила. Стану говорить в общих чертах. А отрицания мои будут весьма красноречивы. Например, на заданный вами только что вопрос могу ответить: я дал клятву не отвечать ни на какие вопросы. И это говорит вам именно о том, о чем вы хотите узнать, верно?

– Именно, – сказала Никки.

Саммерс заметил, что Рук по привычке рассеянно играл в чехарду ножом и ложкой, и укоризненно посмотрел на него. Рук прекратил свое занятие и произнес:

– Ух ты, чувствую себя участником вашего шоу. Видела, Никки? Я только что заработал Взгляд Саммерса, – и он умоляюще обратился к телевизионному дворецкому: – Скажите мне какую-нибудь характерную фразу. Ну пожалуйста, только одну. Прошу вас!

– Очень хорошо. – Саммерс приподнял бровь и высокомерно произнес: – «Какая невоспитанность».

– Великолепно, черт возьми! – Рук радостно рассмеялся, но, поймав холодный взгляд Никки, пробормотал: – Продолжайте. Пожалуйста.

Хит сформулировала свой вопрос согласно новым правилам.

– Скажем так… предположим, вы работали в этой сети… вы не можете вспомнить какие-нибудь имена врагов, в дома которых внедряли агентов?

– Если бы я действительно являлся сотрудником этой сети, я бы рискнул предположить, что не все люди, за которыми шпионили, являлись врагами Америки. Сбор разведданных – специфическое занятие; не все сведения можно получить по официальным каналам, поэтому объектами наблюдения могут быть и дипломаты, и бизнесмены, обладающие нужной информацией. Или просто друзья и знакомые врагов.

– А как насчет моей матери? Если бы вы были знакомы с ее деятельностью, вы бы знали имена «объектов», в домах которых она работала?

– Мне очень жаль. Если бы я их и узнал, то не стал бы держать в памяти. Это истинная правда. У меня хватало бы собственных забот.

– А в то лето, когда вы сфотографировались вместе в Лондоне? Она там шпионила за своими хозяевами?

– И опять же я не могу этого сказать.

– И с Николь Бернарден то же самое?

– Боюсь, что да.

Рук заговорил:

– Можно мне тоже поиграть с вами в загадки? Вы сказали, что если бы вы получили такую информацию, то не стали бы запоминать ее. Но если бы вы все-таки знали, чем занимается ваш коллега-шпион, то каким образом вы – или другие сотрудники – могли обмениваться данными?

– Ловкий ход, мистер Рук.

– У меня уже голова болит от всего этого, – отозвался тот.

– Думаю, что для шпионов, как и для любых других молодых людей в Европе, связанных дружбой, общение было очень важно. «Твиттера» тогда еще не существовало. Скорее всего, они пользовались собственной системой связи. О письмах и телефонных разговорах речи не было, поскольку все это прослушивалось и просматривалось, так что… – Он смолк и подмигнул. – Эти предприимчивые молодые люди наверняка сообщали друг другу о своем местонахождении и передавали важную информацию через секретные почтовые ящики. Будем называть их «тайниками».

– Тайник, – повторил Рук. – Вы имеете в виду нечто вроде кирпича с отметкой, сделанной мелом, который легко вынимается из стены на пустынной площади?

Знаменитый дворецкий состроил кислую гримасу.

– О, прошу вас. Мы же не в сериале «Напряги извилины».[127]127
  «Напряги извилины»– американский комедийный телесериал, пародия на шпионские фильмы (1965–1970).


[Закрыть]

– Тогда как? – спросила Хит.

– Могу предположить, – снова подмигнул дворецкий, – что у каждого члена группы имелся свой отдельный ящик, и он (или она) находил какой-то уникальный способ сообщать о его местонахождении, чтобы плохие парни не смогли ни о чем догадаться.

Перед глазами Никки возникли перевернутые вверх дном квартира матери и дом Николь. Она вспомнила телефонный звонок Бернарденам от неизвестного мистера Сикреста, который искал пакет.

– А вдруг у моей матери или Николь были такие тайники не только в Европе? Допустим – чисто гипотетически – здесь, в Нью-Йорке?

– Этого я не могу знать. Ко времени ее убийства я бы все равно оставил работу в разведке – если бы работал там, конечно, – и он опять подмигнул.

– Когда бы это могло произойти? – спросил Рук.

– В конце девяностых, – и он с усмешкой добавил: – Предположительно.

– Но вы еще находились в Европе, когда была убита мать Никки?

– Именно там я услышал о трагедии. Да. – Саммерс обдумал вопрос и обратился к Руку: – Вы хотите узнать, есть ли у меня алиби?

Он обернулся к Никки.

– Так в этом все дело? Я попал в подозреваемые?

– Вовсе нет, – успокоила его Хит.

– А у меня возникает такое чувство. И должен сказать, что как человек, который пришел сюда из уважения к вам и который вам полностью доверяет, я оскорблен. В следующий раз мы будем беседовать в присутствии моего адвоката. Прошу прощения.

Окружающие подняли головы от фруктового салата, цыплят и вафель, а Юджин Саммерс, с грохотом отодвинув стул, направился к выходу из ресторана.

Рук наклонился и поднял с пола салфетку дворецкого. Взмахнув ею, он воскликнул:

– Какая невоспитанность!

Никки открыла блокнот на чистой странице и сделала заметку: поручить кому-нибудь проверить, где находился Юджин Саммерс в день первого и второго убийств. Просто для того, чтобы убедиться в том, что нигде слово «если» не окажется лишним.

Хит как раз припарковала свою «краун викторию» у участка на Западной 82-й рядом с другими полицейскими машинами, когда ей позвонила Лорен Пэрри.

– У тебя не найдется минутки, Никки? – говорила она каким-то странным, напряженным голосом. Что-то случилось. Хит жестом велела Руку идти в участок, а сама прислонилась к машине. – У меня плохие новости, Ник, – продолжила ее подруга-судмедэксперт. – Мне очень, очень жаль.

– Что там?

– Токсикологическая экспертиза Николь Бернарден. Тест испорчен.

– Тебе придется мне объяснить подробнее, Лорен. Никогда не слышала, чтобы анализ на токсины был испорчен. Что это значит?

– Именно это и значит. В лаборатории что-то пошло не так. Как ты знаешь, мы исследуем образцы крови, мочи и тканей на наличие определенных химических веществ и токсинов в организме покойного; при анализе содержащихся в тканях веществ используются инертные газы.

– К сожалению, имею об этом весьма смутное представление.

– Неважно; важно то, что причина провала – применяемые в лаборатории газы. Партия сжатых газов в баллонах, доставленная нам сегодня, оказалась бракованной, образцы испорчены. Это ужасно. Ничего подобного раньше никогда не случалось.

– Не казни себя, – сказала Никки. – Если, конечно, это не ты отвечаешь за поставку баллонов с газами. Нет, правда?

Лорен не засмеялась, лишь угрюмо ответила:

– Нет.

– Тогда закажите нормальные баллоны, возьми новые образцы и проведи тесты еще раз.

– Это невозможно, Никки, в том-то все и дело. Сегодня утром тело Николь Бернарден по просьбе ее родителей было кремировано и прах отправлен во Францию.

Хит, несмотря на собственное разочарование и огорчение, постаралась успокоить подругу. Она велела Лорен не принимать это близко к сердцу, сказала, что свяжется с ней позже и организует расследование странного происшествия. Выглядело оно весьма сомнительно, особенно после исчезновения перчатки.

В этот момент свободными оказались детективы Раймер и Феллер, и, добравшись до рабочего места, Хит подозвала их к столу и сказала, что хочет немедленно дать задание. Однако, заметив мигающий огонек на автоответчике, решила сначала прослушать сообщения.

Звонила Лизетт Бернарден из Парижа; женщина едва могла говорить, слова прерывались рыданиями. Никки не сразу разобрала, о чем идет речь, из-за слез и акцента, но внезапно все поняла и похолодела от ужаса. Мадам Бернарден и ее муж Эмиль хотели знать, как это могло случиться. Как, во имя всего святого, американцы могли кремировать тело их дочери без их согласия?