Текст книги "Жестокая жара"

Автор книги: Ричард Касл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Скорый поезд «Acela Express» мчался к Пенсильванскому вокзалу; Рук смотрел в окно, на белых цапель, которые ловили рыбу на соляном болоте на побережье Коннектикута.

– Боже мой, скажи хоть что-нибудь, – заговорила Хит.

– Что значит «скажи хоть что-нибудь»? – Он устремил взгляд на островки архипелага, рассыпанные по морю до самого горизонта; на некоторых виднелись величественные особняки, пустившие прочные корни в эти каменные глыбы, окруженные водой.

Более ста лет назад миллионеры из Нью-Йорка и Филадельфии в поисках уединения и покоя настроили на гранитных островах «летних коттеджей», как они их называли. Пролив Лонг-Айленд служил им аналогом средневековых рвов, окружавших большинство замков. Островки, оторванные от окружающего мира, напомнили Руку вчерашние слова Петара насчет «брони» Никки. Он покосился на нее.

– Мне кажется, что от самого Провиденса я только и делаю, что болтаю. Ты действительно хочешь еще раз выслушать мою теорию насчет того, почему «Болеро» Равеля – такая сексуальная музыка, что, услышав ее, сразу хочется срывать с себя одежду и мчаться в спальню?

– Рук.

– Честно, это самое эротичное музыкальное произведение на свете. Ну, может, кроме песни «Не лезь к моей девчонке».[37]37
  «Не лезь к моей девчонке»– песня американского певца Сидни Симьена (1938–1998).


[Закрыть]

– Ты меня с ума сводишь! Можешь просто высказать то, что у тебя на уме, и все. Если бы ты не вытащил меня в Бостон, мы никогда бы этого не узнали. – Телефон Никки завибрировал – это был Каньеро. – Отлично, – произнесла она и набросала несколько слов в блокноте. – И вот наглядное тому подтверждение. Только сегодня утром мы установили, что нашу неизвестную жертву зовут Николь Бернарден, а Тараканы уже выяснили, где она живет. Ее дом находится на Пейсон-авеню, рядом с Инвуд Парком. Они едут туда.

– Тараканы не знают, что такое воскресенье.

– Малькольм и Рейнольдс тоже об этом забыли. Они вызвались забрать нас на вокзале, чтобы мы смогли как можно скорее доехать до особняка убитой. – Она в десятый раз за последние десять минут взглянула на часы. – Хорошо, что мы не стали ждать самолета; на поезде будет быстрее.

– Не могу точно сказать, в чем дело, но Малькольм и Рейнольдс мне чем-то нравятся, – улыбнулся Рук.

Никки снова принялась за бумаги – копии личного дела студентки Николь Эме Бернарден и фотографий из выпускного альбома 1971 года, которые сделала для нее профессор Шимидзу. Когда Никки рассматривала юное смеющееся лицо французской скрипачки на фото, снятом в Тэнглвуде,[38]38
  Тэнглвуд– усадьба в штате Массачусетс, поблизости от городка Ленокс, в районе Беркширских холмов, где проводится ежегодный музыкальный фестиваль и фестиваль джаза; с 1936 г. – место проведения летних концертов Бостонского симфонического оркестра.


[Закрыть]в компании матери и Сэйдзи Одзавы,[39]39
  Сэйдзи Одзава(р. 1935) – японский дирижер. В 1973–2002 гг. – музыкальный директор Бостонского симфонического оркестра.


[Закрыть]она почувствовала на себе взгляд Рука.

– Знаешь, что никак не укладывается у меня в голове? – заговорил он. – То, что твоя мама никогда о ней не упоминала. Забудем на минуту о поразительном открытии – о том, что убитая женщина, спрятанная в чемодане твоей матери, училась вместе с ней в консерватории. Они не просто вместе учились. Профессор сказала, что они с Николь были неразлучны. Подруги, соседки по комнате – они даже организовали собственный камерный ансамбль. Как ты думаешь, почему мама никогда о ней не говорила?

Никки перевернула страницу и взглянула на другую фотографию почти сорокалетней давности. Ее мать и Николь были сняты на Фестивале французской культуры в Концертном зале имени Эдварда Хэтча под открытым небом, на эспланаде у реки Чарльз. Фото было сделано во время концерта, и девушки как раз переглядывались. Подпись гласила: «Троуп и Бернарден убивают время», но для Никки этот взгляд значил гораздо больше. Если бы снимок был сделан сегодня, его подписали бы «Закадычные подруги».

Рук спросил:

– Ты думаешь, что у них произошла какая-то крупная ссора?

– Откуда мне знать? До сегодняшнего дня я понятия не имела о ее существовании.

– Слушай, у меня есть теория.

– Я вся внимание. Ты уверен, что не хочешь надеть свою шапочку из фольги?[40]40
  Шапку из фольги якобы носят люди, считающие, что она защищает мозг от воздействия электромагнитного поля, не дает другим читать и контролировать мысли. Понятие «шапки из фольги» – популярный в Америке стереотип и презрительное выражение; «человек в шапке из фольги» – больной, страдающий паранойей и манией преследования, одержимый теорией заговоров.


[Закрыть]

– Николь Бернарден убила твою мать.

Никки пристально смотрела на него.

– И?

– Погоди, я сейчас сформулирую мысль… Вот откуда у нее ваш чемодан.

– А потом, когда через десять лет ее тоже убили таким же образом, убийца совершенно случайно положил тело в тот самый чемодан?

– Ой, – пробормотал он, поерзав на сиденье. – А что, если… что если убийца – муж Николь? Он и засунул тело в чемодан.

– Ты знаешь, это, по крайней мере, более или менее вероятно.

– Правда?

– Да. Так что заканчивай, пока ты не наговорил новых глупостей.

Хит закрыла папку и уставилась в окно, на проплывавшие мимо болота и леса, но мысли ее витали далеко. Не прошло и минуты, как Рук мысленно нажал на свою кнопку «сброс» и снова открыл рот.

– Должна же быть какая-то причина для того, чтобы твоя мать никогда не упоминала о своей лучшей подруге.

– Рук! – воскликнула она. – Помолчи, а то мне придется тебя пристрелить.

– Помолчать?

– Спасибо.

Он тоже принялся разглядывать пейзаж; вдали в последний раз мелькнули одинокие каменные островки, затем поезд въехал в тоннель, и Руку оставалось любоваться только бетонными стенами.

Несмотря на то что пришлось объезжать Дикман-стрит, где из-за землетрясения произошла утечка газа, они за рекордно короткое время добрались в северную часть Манхэттена, к дому Николь Бернарден. На сайтах агентств недвижимости такие дома называют «очаровательными особняками в стиле Тюдоров». Фасад изящного двухэтажного здания выходил на расположенный через дорогу Инвуд Хилл Парк. Район выглядел мирным и чистеньким – это была одна из тех тихих улиц, где жители накрывают машины холщовыми чехлами, а дома со свежевыкрашенными верандами огорожены низенькими заборами. Однако, войдя внутрь, Хит и Рук обнаружили совершенно иную картину.

Во всех комнатах, начиная с первого этажа, царил ужасный беспорядок. Шкафы и комоды были открыты. Картины и фотографии сорваны с гвоздей, небрежно прислонены к обшитым деревом стенам и дверным косякам. Антикварный буфет в столовой лежал на боку; дверцы распахнуты, пол усеян осколками, похожими на льдинки. Повсюду на полу валялись безделушки с полок и шкафов, словно дом основательно тряхнуло.

– Только не говори мне, что это последствия землетрясения, – заявил Рук.

Детектив Хит натянула голубые резиновые перчатки. Таррелл протянул журналисту другую пару и сказал:

– Это землетрясение расхаживало по дому в рабочих ботинках одиннадцатого размера, круша все на своем пути.

Пока Никки обходила разоренный особняк, ее в очередной раз охватило жуткое чувство дежавю. Ее собственная квартира – тогда место преступления – также была разгромлена, хотя и не настолько жестоко. Детектив Деймон сказал, что преступник искал что-то, но ему помешали. На этот раз убийца явно продолжал обыск до тех пор, пока не обнаружил нужную вещь или не убедился в том, что ничего не найдет.

Каньеро встретил ее в дверях спальни на втором этаже. Обойдя техника, снимавшего отпечатки пальцев с граненой стеклянной ручки, Хит спросила детектива:

– Следов крови нет?

Он покачал головой:

– Явных признаков борьбы – тоже. Хотя в таком беспорядке трудно сказать.

– Могу это утверждать на девяносто девять и девять десятых процента, если это вам поможет, – откликнулся, поднимаясь с пола, руководитель группы техников Бенигно де Хесус.

Он как раз осматривал коврик у кровати. Увидев его, Никки немного успокоилась. Место преступления находилось в надежных руках.

– Детектив де Хесус, – приветствовала она его. – Чему мы обязаны удовольствию видеть вас в воскресенье?

Он снял маску и улыбнулся.

– Сам не знаю. У меня не было на сегодня никаких планов, а детектив Каньеро позвонил и сообщил мне об этом деле, которое… – Он смолк и с присущей ему склонностью к преуменьшению закончил: – Представляет некоторый интерес. И вот я здесь.

Хит быстро взглянула на Каньеро, размышляя о том, каким образом удалось Мигелю уговорить лучшего криминалиста в Департаменте приехать сюда в выходной, но не смогла ничего прочесть на бесстрастном лице детектива.

Де Хесус провел ее и Рука по дому; по его мнению, беспорядок являлся свидетельством тщательного обыска, но убийство было совершено не здесь. Он указал на вторую спальню, которую Николь Бернарден переоборудовала в кабинет. Тут искали усерднее всего. Он посветил фонариком на четыре крошечные круглые отметины – следы от резиновых ножек украденного ноутбука. Кабель и шнур USB остались на месте, но внешний жесткий диск исчез. Ящики письменного стола и полки шкафа практически пустовали – там лежали лишь немногочисленные канцелярские принадлежности.

– Судя по тому, как тщательно здесь поработали, можно сказать, что основной целью преступника являлся именно кабинет, – заметил де Хесус.

Когда они вернулись в спальню, детектив заявил, что хозяйка дома жила без мужчины. Судя по туалетным принадлежностям, одежде, продуктам в холодильнике и другим признакам, женщина ни с кем не делила кров, хотя и держала в ящике ночного столика пачку презервативов, а в ванной – одноразовые бритвы. Услышав это, Никки и Рук переглянулись, вспомнив возникшую в поезде идею насчет связи между убийствами Синтии Троуп Хит и Николь Эме Бернарден. На флаконах с лекарствами в аптечке стояло имя Николь, и на нескольких фотографиях в рамках с разбитыми стеклами, лежавших на полу, они увидели убитую, снятую в разное время в Европе с родителями и родственниками. Никки присела, поискала на снимках свою мать, но ее не было. Поднявшись, она заметила, что Рук занимался тем же самым в соседней комнате.

Тараканы уже сообщили детективу де Хесусу насчет остатков растворителя и железнодорожной пыли на теле жертвы, и он пообещал иметь это в виду, а также связаться с Лорен Пэрри в офисе судмедэкспертизы по поводу следов химических веществ, найденных в организме Николь Бернарден. Хит спокойно оставила особняк убитой в руках опытного детектива, но все-таки решила еще раз в одиночку обойти дом, прежде чем возвращаться в Двадцатый участок. И в итоге обнаружила одну вещь, которая сказала ей многое. В кладовке на первом этаже она нашла набор багажа, включающий чемодан, совпадавший размерами с чемоданом ее матери. Все кофры оказались пусты, и в чулане не было места для того чемодана, в котором нашли тело жертвы. Это еще не являлось убедительным доказательством, но снижало вероятность того, что «American Tourister» десять лет находился у Николь Бернарден. Ее можно было убрать с первого места в списке подозреваемых в убийстве матери Хит. Мысль была горькой, потому что и теперь, десять лет спустя, этот список по-прежнему оставался пустым.

Пока детектив Хит обновляла информацию на Досках Убийств, в помещении стояла такая тишина, что слышен был скрип красного маркера. Она написала на белой доске крупными печатными буквами:

1. ПОЧЕМУ БЫЛА УБИТА НИКОЛЬ БЕРНАРДЕН?

2. ПОЧЕМУ НИКОЛЬ БЕРНАРДЕН БЫЛА УБИТА ИМЕННО СЕЙЧАС?

– Поскольку обнаружились новые связи между давним и нынешним убийствами, – заговорила она, – мы должны подумать не только о причинах, но и о том, почему между этими преступлениями прошло десять лет.

Она развернулась лицом к детективам и Руку, сидевшим перед доской. Несмотря на воскресный день, все сотрудники явились в участок, и никто не жаловался на испорченный выходной. Они пришли не только по обязанности; казалось, детективам придавало энергии то, что это дело так много значило для Никки. Некоторые даже купили еды по дороге в участок. Пакеты из-под бейглов и печенья и коробки с салатами стояли сзади, на столе единственного отсутствующего детектива – Шерон Гинсбург. В нарушение правил она выключила свой телефон. Хит постучала по доске маркером.

– Нужно постоянно задавать себе эти вопросы, понятно? Если мы найдем ответы на них, то решим нашу задачу.

Люди внимательно слушали, но взгляды их были прикованы к красноречивым фотографиям, привезенным Никки. На левой доске был прикреплен новый портрет неизвестной женщины в чемодане, теперь – Николь Бернарден. Рядом, на правой доске – фото чемодана матери Никки с инициалами, нацарапанными маленькой девочкой, и увеличенный снимок Николь и Синтии, сделанный сорок лет назад, на эспланаде. На детективов произвела впечатление не только очевидная связь между двумя убийствами, о которой свидетельствовало фото. При виде поразительного сходства молодой Синтии Троуп Хит с их начальницей они окончательно поняли, как много сейчас поставлено на карту.

– Всем вам уже известно о том, что мы обнаружили в Бостоне, – начала Хит. – Вы знаете, что в доме убитой был проведен обыск, а все улики, скорее всего, уничтожены. Исчезли документы, ноутбук, даже содержимое почтового ящика. Следы обыска в квартирах моей матери, а теперь и Николь Бернарден говорят о том, что это, – она указала на правую Доску Убийств, – была не просто неудавшаяся квартирная кража. Кто-то искал в обоих домах что-то очень важное.

Феллер поднял руку.

– Значит, можно принять, что это был один и тот же человек?

– Мы ничего не принимаем без доказательств. И ни в чем не можем быть твердо уверены. Пока. Мы также не знаем, действовал ли в обоих случаях один и тот же преступник. Все, что у нас есть, – это способ убийства.

Рук вмешался:

– У меня идея. Николь была француженкой. А вдруг это международные воры, которые ищут половинки карты, где показано расположение тайника с сокровищами?

– О. Как в «Розовой пантере», – с бесстрастным лицом отозвался Малькольм.

Рук хотел было сказать «да», но заметил выражение лиц детективов.

– Все-все. Это было только предположение.

Никки продолжила:

– Отметим, что все чемоданы Николь, по-видимому, на месте, так же как и ножи в деревянной подставке. Я отправила группу патрульных офицеров опрашивать соседей и полицию парка на предмет необычной деятельности или незнакомых автомобилей. Нам предстоит другая работа.

Она начала писать на Доске Николь список заданий и рядом с каждым ставила инициалы детектива, которому было поручено дело.

– Детектив Каньеро, мне нужно узнать больше о ее личной жизни. Все как обычно: мужчины, жалобы на преследования, судебные запреты, семейные ссоры. Если возникнут проблемы с официальными документами, загляни к ее парикмахерше. Ты будешь удивлен.

– Возможно, ты даже узнаешь, что можно сделать со своей плешью, – вставил Рейнольдс. – А то она так сверкает, что я скоро ослепну.

– Рейнольдс, ты снова свяжешься с местными спортивными клубами и клубами бегунов. Теперь у тебя есть имя. Также проверь сайты знакомств в Интернете. Возможно, она была зарегистрирована на каком-то из них, назначала свидания. Загляни в высококлассные брачные агентства. Работающая женщина, скорее всего, обратилась бы туда.

– Кстати, а что нам известно о ее работе? – заговорил детектив Малькольм.

– Судя по бланкам и визитным карточкам, обнаруженным в доме, она занималась собственным бизнесом – подбором персонала, – Хит взяла карточку и прочла вслух: – «Группа НЭБ. Конфиденциальный поиск квалифицированного персонала для предприятий и учреждений по всему миру». НЭБ – это ее инициалы.

– Адрес? – спросил Раймер.

– Коммерческий почтовый ящик. Офиса, судя по всему, у нее не было. Телефон с кодом восемьсот восемьдесят восемь, бесплатный вызов. Я попросила проверить его и другие ее номера. Если в ее доме и был городской телефон, его забрали. И как вы помните, мобильного у нее не обнаружено.

– Не было мобильного телефона? – удивился Рук. – Похоже, мы переносимся в век наскальной живописи и медицинских пиявок.

Хит прикрепила на доску визитную карточку.

– У нее был свой сайт, но это всего одна страница с уже известной нам информацией плюс строчка: «Рекомендации и справки по требованию».

Таррелл заметил:

– Похоже на прикрытие или домашний бизнес.

– Тэрри, ты этим займешься. Надевай свою корону медиакороля и покопайся в Интернете; выясни, каких топ-менеджеров она подбирала, какие у нее рекомендации, и так далее. – Он кивнул и записал задание в блокноте. – Детектив Феллер, твое дело – поиски ее идентификационного номера налогоплательщика в налоговой службе штата и федеральной службе. Тогда мы узнаем, был ли у нее бухгалтер.

– И если номер и бухгалтер найдутся, я буду, так сказать «следовать за деньгами».[41]41
  Популярная в США фраза из документального фильма «Вся президентская рать» (1976); имеются в виду свидетельства коррупции, ведущие в высшие эшелоны власти.


[Закрыть]

– Используй навыки ищейки. Смотри все банковские счета, сейфовые ячейки, кредитные карты, кредитную историю и так далее. Детектив Малькольм, у вас есть костюм?

– Костюм Адама – да, – поддел его напарник Рейнольдс.

– Неважно, – сказала Хит. – Николь Бернарден была гражданкой Франции. Прогуляйся через Центральный парк, навести французское консульство, если они сегодня открыты. Вдруг они что-нибудь о ней знают. И еще позвони во французское консульство в Бостоне, – она указала на фото, сделанное на эспланаде. – Они спонсировали эту культурную программу. Возможно, Николь с тех пор поддерживала с ними контакт. Выясни это.

Журналист поднял руку.

– У меня есть мысль.

– Послушаем, – сказала Никки.

– Ее ноутбук унесли, верно?

– А также внешний жесткий диск и флэшки.

– Понятно, – ответил он. – Лично я, когда путешествую с ноутбуком, всегда сохраняю резервные копии, либо посылаю документы себе по почте, либо пользуюсь сейфом нового поколения – отправляю все на онлайн-хранилище типа «Dropbox».

– А это неплохая мысль, – сказала Хит.

– Уже вторая за сегодня, – подчеркнул Рук.

– Я же говорил вам, этот человек обладает силой! – воскликнул Каньеро. – Силой тараканьей крови!

– Детектив Раймер, – продолжала Никки. – Как только мы закончим совещание, отправляйся в отдел ИТ, вежливо постучись и спроси, нет ли у них фанатов «Теории Большого взрыва»,[42]42
  «Теория Большого взрыва»– современный американский комедийный сериал о жизни молодых талантливых физиков.


[Закрыть]которые могли бы проверить, пользовалась ли Николь виртуальными хранилищами.

Детектив-южанин, оправдывая свое прозвище «Опи», спросил с тягучим акцентом:

– Ничего, если я наведу там шорох в воскресенье?

– В воскресенье даже лучше, – ответила Хит. – Они сразу поймут, насколько это важно.

После ужина они приехали домой к Хит и обнаружили, что лифт по-прежнему не работает. На площадке второго этажа Рук на несколько секунд остановился и переложил сумку с вещами, с которой ездил в Бостон, в другую руку.

– Ох уж эта ручная кладь! Хотел бы я, чтобы она действительно была ручной и сама поднималась по лестнице по моему веленью.

– Хочешь, я возьму?

– Но-но, – возразил он, отмахиваясь. – Будем считать, что сегодня я выполнил свой комплекс упражнений.

– А теперь посмотрим, умею ли я сочинять сказки, мистер Лауреат. Упражнения сегодня, а полуобнаженная массажистка завтра?

– Вот это сказка со счастливым концом, – выдохнул он, преодолевая последний пролет.

Рук нашел в дальнем углу холодильника бутылку бургундского урожая 2007 года и обвинил Никки в том, что она припрятала вино для себя, а потом уселся рядом с ней на диван, чтобы смотреть альбомы с фотографиями.

– Это все, что у меня осталось, – произнесла она, указывая на картонную коробку с семейными реликвиями, стоявшую рядом на полу. – Я даже не знаю, что пропало. Тот, кто обыскивал квартиру в вечер убийства, унес остальное. Наверное, он вынужден был уйти прежде, чем нашел эту коробку.

– Никки, если для тебя это тяжело…

– Конечно, тяжело. А ты как думал? – Затем она положила руку ему на колено. – Поэтому я рада, что ты сейчас со мной.

Они поцеловались, ощущая на губах вкус вина. Рук оглядел комнату и задумчиво посмотрел на Никки.

– Мне всегда хотелось спросить у тебя одну вещь, но я не знал как.

– Ты имеешь в виду – как я могу жить здесь после того, как ее убили? – Он покачал головой, и она воскликнула: – Перестань, Рук, ты сейчас осмотрел комнату с таким видом, что о твоих мыслях догадался бы даже младенец. Прозрачнее этого только твое лицо во время игры в покер.

Он не ответил, просто смотрел на нее.

Никки отвернулась к кофейному столику и провела кончиками пальцев по краю альбома.

– Трудно сказать. Родственники, друзья уговаривали меня переехать. Но я чувствовала, что если оставлю эту квартиру, то предам маму. Возможно, когда-нибудь я захочу отсюда уехать. Но мне всегда казалось, что нужно жить именно здесь. Это место всегда было для меня домом; оно связывает меня с ней. – Она выпрямилась и хлопнула в ладони, чтобы прогнать мрачное настроение. – Итак, ты готов смотреть скучные снимки чужих людей?

Они неторопливо принялись перелистывать страницы. Альбом начинался со школьных и студенческих портретов родителей Никки и фотографий в неловких позах, с напряженными лицами, в компании пожилых родственников. Среди снимков отца со времен учебы в Университете Джорджа Вашингтона[43]43
  Университет Джорджа Вашингтона– частный университет в Вашингтоне, один из самых престижных и дорогих американских вузов. В состав его входит, в частности, Школа бизнеса.


[Закрыть]были несколько снимков на баскетбольной площадке – он играл за команду Университета – и фото с только что полученным дипломом Школы бизнеса на фоне Капитолия. Здесь было множество снимков матери, сделанных в консерватории – в основном за фортепиано или перед ним. Попалось даже фото с профессором Шимидзу, которая вручала пианистке букет и приз, но никаких камерных дуэтов не было – кроме одного, с Леонардом Фриком. Ни следа лучшей подруги Николь Бернарден. Когда Никки закрыла первый альбом, Рук сказал:

– Похоже на один из научно-фантастических фильмов, которые крутят на канале «Syfy», – когда разрыв пространственно-временного континуума уничтожает все следы существования лучшей подруги.

Никки посмотрела на него невидящим взглядом и тихо произнесла:

– Точно. Похоже именно на это.

Но замечание Рука все-таки вызвало у нее улыбку, и он продолжил:

– Знаешь, что нужно сделать? Проще простого. Расспросить твоего отца.

– Нет.

– Но ведь твой отец лучше, чем кто-либо…

– Это исключено, понятно? Так что забудь.

Ее резкий тон пресекал все возможные возражения, так что Руку оставалось только спросить:

– Идем дальше?

Второй альбом был посвящен ухаживанию Джеффа Хита за Синтией, путешествию пары счастливых молодых людей по Европе, визиту в Париж – по-прежнему без Николь. Рук предположил, что она могла присутствовать на свадебных фотографиях, но Никки сказала, что свадьбы не было. Отец и мать, дети семидесятых, поддались модным тогда среди молодежи тенденциям и просто уехали вдвоем. Дальше следовали фотографии маленькой Никки в Нью-Йорке, в том числе замечательный снимок – девочка, едва научившаяся стоять на ногах, держится за железные прутья ограды Грамерси Парка и сердито смотрит из-за них в объектив.

– Я видел такое лицо почти у всех твоих арестованных преступников.

Никки рассмеялась и закрыла альбом.

– Что, все? Только началось самое интересное.

– Все. Остальное – мои фотографии не в самом лучшем виде, так что я не намерена развлекать тебя за счет собственного унижения. Надо мной достаточно смеялись в седьмом классе. Я твердо знаю, что Николь там нет.

– У меня появилась очередная сумасшедшая мысль.

– У тебя, Рук? Подумать только! – воскликнула она, наливая вино в бокалы.

– На самом деле не настолько уж и сумасшедшая. Тебе сегодня ни разу не приходило в голову, что тебя назвали в честь Николь? – Он смотрел, как на лбу у нее появляются морщинки. – Ага, согласна?

Она махнула рукой.

– Меня зовут не Николь.

– И что дальше? Никки, Николь. Очень похоже. Это имеет смысл, особенно если они были такими близкими подругами… Хотя, судя по этим фотографиям, – он кивнул на альбомы, – похоже, что Николь уже давно превратилась в воображаемую подругу.

Никки отправилась во вторую спальню, где стоял ее письменный стол, чтобы обзвонить своих детективов и проверить электронную почту. Вернувшись в гостиную, она обнаружила Рука сидящим посередине комнаты на ковре.

– Чем это ты тут занимаешься?

– Веду себя как неисправимый мальчишка, чем же еще? Это моя работа.

Он нажал на кнопку пульта от старого видеомагнитофона, и на экране телевизора возникла Никки; она сидела рядом с матерью перед пианино. Запись была сделана 16 июля 1985 года.

– Ну хорошо, Рук, ты это посмотрел, а теперь можешь выключить.

– Сколько тебе тогда было лет?

– Пять. Мы видели достаточно. Мы хорошо поработали.

Послышался низкий мужской голос:

– Что ты нам сегодня сыграешь, Никки?

– Твой отец? – спросил Рук.

Она пожала плечами, словно говоря «не знаю», и продолжала смотреть на экран, стоя в дверях.

На видеозаписи, которой было двадцать пять лет, маленькая Никки Хит в желтом джемпере болтала ногами и улыбалась. Затем она крикнула, глядя в камеру:

– Я сыграю Вольфганга Амадея Моцарта!

Рук удивился – он ожидал услышать песенку «Мерцай, мерцай, маленькая звездочка».[44]44
  Популярная английская колыбельная, текст написан английской поэтессой Джейн Тэйлор (1783–1824), входит в сборник «Стихи для детской» (1806).


[Закрыть]Вместо этого девочка посмотрела на человека, державшего камеру, и уверенно объявила:

– Я буду играть его Сонату номер пятнадцать.

Синтия кивком велела ей приступать, Никки подняла руки над клавишами, мысленно задав ритм, и начала играть; Рук сразу же узнал мелодию. Он подвинулся ближе к телевизору; игра произвела на него впечатление, и это еще мягко сказано. Произведение было непростым, но выполнимым для ребенка, и она играла почти без ошибок, хотя темп казался не совсем верным – но ведь девочке было всего пять лет. Пока дочь играла, мать, наклонившись к ней, произнесла:

– Прекрасно, Никки. Но не торопись. Моцарт сказал: «Промежутки между нотами – это тоже музыка».

Хит позволила Руку удовлетворить свое любопытство, но, как только музыка закончилась, она нажала на кнопку. Рук зааплодировал – совершенно искренне. Затем повернулся к пианино, стоявшему в другом конце комнаты, – это был тот же самый инструмент, и стоял он на том же самом месте, что и двадцать пять лет назад.

– Ты еще помнишь эту мелодию?

– Забудь.

– Да перестань, давай же, ведь я прошу, не кто-нибудь.

– Все, шоу окончено.

– Пожалуйста!

Никки села на диван, спиной к пианино. Он понял, что сейчас она в том же настроении, что и перед картиной Сарджента в бостонском музее.

– Ты должен меня понять. Я не открывала крышку с того дня, как ее убили. – Она сжала губы и слегка побледнела. – Я не могу заставить себя играть на нем. Не могу, и все.

За окном, на погруженной во тьму улице, завыли сирены, и Никки беспокойно пошевелилась. Кто-то ехал в отделение неотложной помощи или в тюрьму – авторы той старой песни группы «Eagles» были совершенно правы.[45]45
  Намек на строки из песни группы «Eagles» «New York Minute»:
«Лежа в темноте,Я слышу вой сирен,Кого-то везут в больницу,Кого-то везут в тюрьму».

[Закрыть]Будильник на тумбочке показывал 3:26. Она пошарила рядом, но нащупала лишь холодные простыни.

– Только не говори, что смотришь порно, – сказала она, завязывая пояс халата.

Рук в одних трусах сидел за обеденным столом в темной столовой, и лицо его озаряло зловещее свечение экрана.

– В каком-то смысле да. Для нас, журналистов, это и есть порно. – Он поднял голову. Взъерошенные волосы усиливали жутковатое впечатление. – Черт возьми, почему копаться в Интернете – такое захватывающее занятие? Похоже на нетрадиционный секс. Ты спрашиваешь себя: сделать это или не сделать? Но не можешь выбросить из головы запретные мысли, поэтому говоришь: к чертовой матери, пусть будет что будет, а в следующую минуту ты уже взмок от пота и часто дышишь от возбуждения – и получаешь именно то, что тебе нужно.

– Послушай, если ты хочешь побыть один…

Он развернул к ней ноутбук, чтобы она могла взглянуть на экран.

– Леонард Фрик. Помнишь того парня с виолончелью на видео с концерта?

– Также известного как виолончелист.

– Который еще играл на кларнете в камерном трио с Николь. Талантливый парень, – Рук ткнул в экран большим пальцем. – Леонард Фрик, выпускник Консерватории Новой Англии, в настоящее время главный кларнетист Симфонического оркестра Куинса.

– Точнее, первый кларнет.

– Вот поэтому я и бросил играть на фаготе. Слишком много правил. – Он поднялся. – Этот парень знает твою маму и Николь лучше всех. Мы должны встретиться с ним.

– Прямо сейчас?

– Ну конечно нет. Сначала мне нужно одеться.

Она прижалась к нему всем телом, притянула к себе за бедра, лаская его.

– Сейчас?

Он развязал ее халат и кожей ощутил исходившее от нее тепло.

– Предлагаю вернуться в постель. Ненадолго. Успеем увидеться с ним по пути в участок.

В семь тридцать утра Хит и Рук ждали у пешеходного перехода неподалеку от местного кафе «Старбакс» с тремя стаканчиками кофе. Третий кофе предназначался для нанятого Руком водителя, который стоял, прислонившись к крылу черного «линкольна», на другой стороне Восточной 23-й улицы. Загорелся зеленый, машины остановились, и Рук с Никки начали переходить дорогу. Дойдя до середины проезжей части, они услышали крик своего водителя. Взревел двигатель; обернувшись, Хит увидела в полуметре от себя радиатор коричневого фургона, который мчался на красный свет. Они едва успели отскочить назад, как машина пронеслась через переход и скрылась. Дрожа, они поспешили вперед.

– Силы небесные, вы меня до смерти напугали. С вами все в порядке, ребята?

Никки заметила, что залила брюки латте, что было для нее обычным делом, и принялась вытирать кофе салфеткой.

– И что делал за рулем этот идиот? – спросила она. – Писал эсэмэску?

– Нет, наверное, пьяный или обколотый, – сказал водитель. – Он смотрел прямо на вас.

Никки подняла голову и шагнула к проезжей части, чтобы взглянуть на номера. Но фургон давно исчез из виду.

– Я подозреваемый? – спросил Леонард Фрик.

Костлявый юноша в смокинге с копной жестких курчавых волос за прошедшие несколько десятков лет существенно поправился. Сейчас, когда они сидели в зале для репетиций в Музыкальной школе Аарона Копланда, в колледже Куинса,[46]46
  Колледж Куинса– подразделение Университета Нью-Йорка, системы государственных колледжей.


[Закрыть]Хит решила, что он весит килограммов сто. Из растительности на голове осталась только маленькая серебряная бородка, обрамленная ямочками, которые появлялись, словно скобки, когда музыкант улыбался.

– Нет, сэр, – успокоила его Никки, – нам просто нужны кое-какие сведения.

– Вы ведь не убивали их, правда? – спросил Рук.

– Ну конечно нет, – и он обратился к Никки: – Он не коп, да?

– Как вы догадались?

Мистер Фрик рассмеялся, и на щеках его снова появились ямочки. Казалось, он был рад случаю поговорить о себе; он начал рассказывать о своих карьерных взлетах и падениях после окончания Консерватории. Все начиналось со случайных заработков в качестве замены в небольших симфонических оркестрах на Северо-Востоке. За этим последовало непродолжительное бездействие – проверка на прочность, и в конце концов Фрик получил стабильную работу в нескольких бродвейских театрах, играл в мюзиклах «Призрак Оперы», «Кошки» и «Весьма современная Милли».[47]47
  «Весьма современная Милли»– мюзикл Джанни Тесори и Дика Скэнлена по мотивам одноименного фильма 1967 г.; поставлен на Бродвее в 2002 г.


[Закрыть]И, наконец, очутился в Симфоническом оркестре Куинса.

– Понятно, что это не Нью-Йоркский филармонический, но у нас отличная компания, мы состоим в профсоюзе, плюс раз в году я исполняю вступительное соло на кларнете в «Голубой рапсодии» Гершвина. Это стоит долгих лет скитаний – сыграть ту восходящую ноту и увидеть, как все в оркестре расплываются в улыбках. Даже фаготисты, а это народ совершенно сумасшедший.

Рук улыбнулся и кивнул.

Леонард выразил Никки свои соболезнования.

– Я любил вашу маму. Любил их обеих, но, поверьте мне, ваша мать затмевала нас всех. Я говорю это не потому, что обожал ее. Все парни ее боготворили. Она была хорошенькая, как вы. У нее был такой особый дар, такая… сила. Она стремилась к соревнованию, стремилась быть самой лучшей, но в то же время очень хорошо относилась к другим студентам. Она даже помогала кое-кому в учебе. А вы знаете, что в музыкальных консерваториях такого уровня царит беспощадная конкуренция.