Текст книги "Жестокая жара"

Автор книги: Ричард Касл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

– Я тебя понимаю, но ведь Эмиль говорил, что на смену одной страсти почти всегда приходит другая.

– О, при всем моем уважении к Эмилю, знаешь, что это? Merde.[91]91
  Дерьмо(фр.).


[Закрыть]Я только что изложил тебе свою теорию «олимпийский чемпион против личного тренера». Первое – это страсть, но второе – работа, просто работа.

Хит ответила:

– Ну, хорошо, возможно, это и не было страстью, но ты же видел ее лицо на фотографиях. Моя мама была очень довольна собой и окружающими. Возможно, она зарабатывала достаточно хорошо, чтобы не захотеть бросать такую жизнь. Может быть, она стала для нее, так сказать, наручниками из золота.

– Мысль о наручниках, конечно, меня возбуждает, но я все равно не согласен. Чтобы ответственная, серьезная молодая женщина за одно лето превратилась в Пэрис Хилтон? Очень сомневаюсь. – Принесли его закуску и суп. Рук положил в рот немного салата с чечевицей и продолжил: – Как ты думаешь, у нее были какие-то шашни с этим Тайлером Уинном?

Хит положила вилку и, перегнувшись через стол, взглянула ему в лицо.

– Ты говоришь о моей матери.

– Я пытаюсь помочь нам – ошибочка, помочь тебе – понять, что заставило ее изменить всю свою жизнь.

– И поэтому ты строишь грязные предположения.

Его нервировал ее спокойный голос. И стальной взгляд.

– Давай поговорим об этом позже.

– Отличная мысль.

– Кроме того, – продолжал Рук, – мы уже нашли здесь кое-что ценное: подозреваемого. Надеюсь, ты велела Тарреллу и Каньеро объявить в розыск Райана Сикреста?

Она рассмеялась и ответила:

– Точно так же смеялись Тараканы, когда я им позвонила. Это явно фальшивое имя, однако они проверят телефон, чтобы узнать, откуда звонили Бернарденам в прошлое воскресенье.

– Мы все же получили ценную информацию. Некто определенно хочет наложить свои лапы на некий предмет. И поскольку звонок был сделан после того, как дом Николь перевернули вверх дном, мы знаем, что он не нашел этот предмет.

– Если допустить, что звонил тот же самый человек, который обыскивал дом, – добавила Никки.

– Превосходно, – сказал Рук, дразня ее. – Если хочешь быть абсолютно «объективной» в своем расследовании вместо того, чтобы делать очевидные выводы, продолжай в том же духе.

– В моей работе объективность вроде как является обязательной, – возразила она.

– «Вроде как»? – с ноткой сомнения произнес Рук.

Взгляд Никки сказал ему, что она прекрасно поняла, что он имел в виду, но она ничего не ответила и занялась супом.

Дул легкий ветерок, весенняя ночь была необычно теплой; Хит и Рук, выйдя из ресторана, решили отказаться от такси и вернуться в отель пешком. Рука об руку они прошли по пешеходному мосту Сен-Луи, обогнули собор и Дворец правосудия, добрались до Нового моста и остановились на одной из полукруглых площадок, чтобы на время позабыть обо всем и насладиться видом ночного Парижа, отражавшегося в темных водах Сены.

– Вот он, Город огней, Никки Хит.

Она обернулась к Руку, и они поцеловались. Внизу проплывал корабль-ресторан; счастливая пара с верхней палубы окликнула их – «Bon soir» – и подняла фужеры с шампанским.

Они тоже подняли воображаемые бокалы в ответ, и Никки прошептала:

– Поразительно. Нет, просто волшебно. Что же такого в этом городе? Здесь другой воздух, здесь такая еда, какой я никогда не пробовала…

– И секс. Ты забыла о сексе.

– Зато ты никогда не забываешь о сексе, – рассмеялась она.

– Кто знает, в чем здесь дело? – сказал он. – Может быть, в Париже. А может быть, в нас самих.

Никки ничего не ответила, лишь крепче прижалась к нему. Рук держал ее в объятиях, чувствовал ее дыхание у себя на шее, но в то же время ощущал могучее желание полюбоваться гипнотическим видом волн Сены. Под мостом бежала темная вода, могучая стихия, скованная толстыми каменными стенами. Они предназначались для укрощения самой природы, удержания ее в определенных рамках. Интересно, что будет, если однажды одна из этих стен даст трещину?

Хит и Рук не стали заводить будильник. Они проснулись на рассвете, когда нежные розовые лучи начали пробиваться сквозь неплотную завесу серых облаков. Повернувшись друг к другу, они улыбнулись и обменялись приветствиями. Рук скользнул было под одеяло, но Никки пробормотала:

– Нет, на этот раз ты останешься сверху, со мной.

И притянула его к себе. Они снова занимались любовью под звон церковных колоколов, чувствуя божественный аромат свежевыпеченного хлеба, доносившийся из соседней пекарни «Гран Ришелье».

– В общем, неплохое начало очередного дня, посвященного расследованию убийства, – заметила Хит по дороге в ванную.

Как и предполагал Рук, горячие булочки продержались недолго и были съедены еще до того, как они с Никки зашли в бар, обнаруженный им вчера. Они нашли пару свободных табуретов у стойки, возле окна, выпили по стакану сока из красных апельсинов и кофе с молоком. Какой-то бизнесмен, остановившись на тротуаре напротив окна, повернулся спиной к ветру и ловко свернул сигарету.

Никки проверила голосовые сообщения и электронную почту. Тараканы, которые старались держать ее в курсе, в конце рабочего дня сообщили, что отправили запрос на просмотр списка входящих звонков на телефон Бернарденов. Шестеренки международной бюрократии вращались мучительно медленно, но детектив Таррелл сказал, что подключился Интерпол, так что это все равно была хорошая новость. Отдел криминалистической экспертизы пообещал к утру предоставить результаты анализов перчатки, и Айронс пообещал зайти в лабораторию лично. Хит сунула телефон в карман, снова вытащила, чтобы узнать, который час в Нью-Йорке; затем все-таки решила, что еще слишком рано для звонка.

Рук заговорил:

– Я продолжаю размышлять о нашем деле. – Он помолчал, понимая, что затрагивает деликатный предмет. – И решил, что вчера ты получила не только коробку с воспоминаниями. Внутренний голос твердит мне, что в расследовании появилась новая нить и она называется «Тайлер Уинн».

– Почему я не удивлена?

– Расслабься, я думаю совершенно о другом и вижу его в абсолютно новом свете.

– Дай я догадаюсь. Он уже не Уильям Холден, он превратился в Джейсона Бейтмана.[92]92
  Джейсон Бейтман(р. 1969) – американский актер кино и телевидения, лауреат премии «Золотой глобус».


[Закрыть]

– Он не возлюбленный, он шпион.

Хит рассмеялась.

– Выслушайте меня, детектив. – Рук подождал, пока она не прекратила хихикать, наклонился ближе и изо всех сил постарался говорить разумным и серьезным тоном: – По-моему, «международный банкир» звучит как-то фальшиво. Вроде «атташе посольства» или «правительственный подрядчик». По-моему, это прикрытие.

– Хорошо… И при чем тут, по-твоему, моя мать?

– Не знаю.

Никки презрительно фыркнула и взяла чашку с кофе. Рук повторил:

– Не знаю.

– Разумеется, ты не знаешь.

– Я не знаю! – прошипел он. – Разве это не здорово?! – на этот раз в глазах у него все-таки появился безумный блеск.

Никки в смущении огляделась, но никто из посетителей не смотрел на них. Даже человек в синем костюме, куривший самокрутку на тротуаре, повернулся к окну спиной. Рук напугал Никки, схватив ее за локоть.

– О, я все понял! – щелкнул он пальцами. – Тайлер Уинн – международный инвестиционный банкир в кавычках – использовал твою мать как прикрытие, точно так же, как свою «работу». Прикидывался ее любовником, – он смолк. – Заметь, я сказал «прикидывался». Поэтому Синди бросила все, уехала в Штаты и вышла замуж за твоего отца.

Хит допила кофе и сунула под блюдце монету в одно евро.

– Рук, я хочу тебе кое-что сказать. Нестандартный подход и безумный подход – это совершенно разные вещи.

Он донимал ее всю дорогу до отеля, и один аргумент все-таки запал ей в голову. Они приехали в Париж выяснить причины перемен в жизни ее матери. Поскольку Тайлер Уинн, шпион или нет, явно играл в них ведущую роль, они сделают ошибку, если не отыщут этого «дядю Тайлера».

– Или это для тебя слишком деликатный предмет? – спросил он.

Искусный ход со стороны Рука: Никки не могла проигнорировать вызов, заключавшийся в этом вопросе.

Когда они поднялись наверх, Рук принялся расхаживать по номеру, вслух размышляя о том, каким образом лучше всего начать охоту за Тайлером Уинном.

– У меня остались неплохие контакты в шпионском мире с тех пор, когда я работал над русско-чеченской статьей. Еще могу попросить об услуге нескольких человек из ЦРУ и АНБ. Нет, погоди… Может быть, начать постепенно и навести невинные справки в американском посольстве… Или, скорее, в Интерполе. С другой стороны, – бормотал он, шагая туда-сюда, – это вопрос большой важности, и мы могли бы обратиться в Центральное управление внутренней контрразведки – это французский аналог ЦРУ, если ты не знаешь. – Он заметил, что Никки взяла мобильный. – Кому ты звонишь?

Она подняла палец, призывая его к молчанию.

– Bonjour, Mme. Bernardin. C'est Nikki Heat.[93]93
  Добрый день, мадам Бернарден. Это Никки Хит(фр.).


[Закрыть]Прежде всего, хочу поблагодарить вас за гостеприимство и замечательные фотографии. Я так рада, что смогла взглянуть на них. – Она кивнула и ответила: – И вас тоже. Я надеялась, что вы сможете мне помочь в одном деле. У вас не осталось телефонного номера Тайлера Уинна? – Хит улыбнулась Руку и начала записывать.

Когда она повесила трубку, он сказал:

– Ну что ж, ты пошла по пути наименьшего сопротивления. Возможно, это твой стиль, но не мой. Для меня это вроде жульничества в игре.

Никки продемонстрировала ему блокнот с номером Уинна.

– Так что, мне звонить ему или нет?

– Ты собираешься играть в игры или впервые за время расследования начнешь вести себя серьезно?

Она заговорила по-французски, но сразу перешла на английский и попросила к телефону Тайлера Уинна. Заметив потрясенное выражение ее лица, Рук стремительно покинул свой пост у окна и сел на кровать рядом с ней.

– Это ужасно, – сказала Хит.

Рук попытался жестами привлечь ее внимание, как надоедливый подросток, беззвучно спрашивая «Что?», и Никки отвернулась, чтобы он ей не мешал. Несколько раз пробормотала «ага», спросила какой-то адрес и записала его, затем поблагодарила собеседника и повесила трубку.

– Ну давай же, говори быстрее. Что там было такого ужасного?

– Тайлер Уинн в больнице, – ответила Никки. – Кто-то пытался его убить.

Рук вскочил на ноги и повернулся вокруг своей оси.

– Это. Самая крутая. Зацепка. В мире.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Водитель такси хорошо знал нужное место, больницу Канар, расположенную в западном пригороде Парижа, Булонь-Бийанкуре – одном из самых престижных районов. Таксист бросил быстрый взгляд на пассажиров и спросил, нужно ли им попасть в больницу срочно. Они ответили одновременно: она – «нет», он – «да». Рук спросил:

– Ну-ка, еще раз, что дословно сказала тебе экономка Уинна о его состоянии? – он приложил руку к уху.

– Опасное огнестрельное ранение.

– И разве здесь нет срочности?

Никки кивнула и обратилась к водителю:

– Просто отвезите нас туда как можно скорее.

Однако остальные машины оказалось не так легко уговорить. Париж, наряду с романтическим очарованием, известен еще и утренними пробками. Водитель без конца переключал радиостанции, как ребенок, страдавший нарушением внимания; в основном его интересовал французский хип-хоп и электронная танцевальная музыка. Ритмы отнюдь не соответствовали их скорости – они ползли по набережной Сены, как улитка. Приблизившись к указателю с надписью «Булонский лес – 10 км», водитель уменьшил громкость и спросил:

– Вы еще не были в Булонском лесу? Прекрасное место для романтических прогулок. Как Центральный парк в Нью-Йорке, – и снова врубил музыку на полную.

Рук обратился к Хит:

– Обожаю это название. Я даже собираюсь озаглавить свой новый любовный роман под псевдонимом Виктория Сент-Клер – «Le Chateau du Bois de Boulogne». Что примерно переводится как – поправь меня, если я ошибаюсь, – «замок в лесу ерунды».[94]94
  Игра слов: Boulogne (Булонь) и baloney (ерунда) звучат похоже.


[Закрыть]Уверен, продажи в Европе взлетят до небес.

Больница находилась неподалеку от автострады А-13, в тихом квартале, в окружении частных клиник. На удивление небольшое современное четырехэтажное здание отнюдь не походило на перегруженную городскую больницу.

– Вот куда попадают богатые люди, – заметил Рук, когда они шли к крыльцу мимо безупречно подстриженных живых изгородей и пальм в кадках. – Можешь мне поверить, в этом заведении мы не увидим бездомных, подыхающих у дверей отделения экстренной помощи. Бьюсь об заклад, медсестры даже подогревают судна.

Никки заметила, что вчера во время визита к Бернарденам цветы помогли задать верный тон, поэтому они с Руком зашли в небольшой магазин, расположенный в вестибюле. Через несколько минут, с букетом пионов, они миновали стойку администратора и поднялись на лифте на второй этаж. По дороге Хит сказала:

– Я, конечно, не жалуюсь, но меня удивляет то, что у нас даже не спросили, кто мы такие и к кому идем.

– Все дело в пионах. Я уже много лет занимаюсь журналистскими расследованиями и на собственном опыте усвоил, что можно почти всегда спокойно пройти мимо охраны, если что-то несешь в руках. Цветы, планшет… Еще проще – если что-то ешь, особенно с бумажной тарелки.

– Палата двести три, – сказала Никки, заглянув в блокнот. Они завернули за угол; policier в форме, сидевший на складном стуле у дверей двести третьей палаты, поднялся и оглядел их. Хит толкнула локтем Рука. – У тебя случайно не найдется тарелочки печеных бобов, а?

Полицейский по-французски заявил им, что посетителей в палату не впускают. Никки тоже по-французски ответила, что она недавно говорила с экономкой месье Уинна, и та заверила ее, что раненый в состоянии принимать посетителей.

– Мы приехали издалека, – вставил Рук. – И мы любим вашу страну.

Полицейский окинул их презрительным взглядом и бросил: «Allez»[95]95
  Давайте(фр.).


[Закрыть]с таким видом, как будто был бы рад немного размяться после монотонного дежурства. Хит извлекла свое полицейское удостоверение, и тон изменился. Доморощенный коп из пригородной префектуры тщательно изучил иностранный документ, несколько раз поднял голову, оглядывая Никки из-под короткого козырька форменной фуражки и сравнивая ее внешность с изображением на фотографии. Никки на беглом французском языке объяснила, что ее мать, Синтия Хит, была близко знакома с «дядей Тайлером» и что покушение может быть связано с расследованием убийства, которым она сейчас занимается. Жандарм, казалось, был заинтригован, но рассказ его не убедил. Внезапно из открытой двери палаты донесся слабый старческий голос:

– Вы сказали… что вы дочь Синди Хит?

– Да, мистер Уинн. – Она повернулась к бледно-желтой занавеске. – Меня зовут Никки Хит, и я приехала повидаться с вами.

Последовала пауза, долгий приступ кашля, затем бесплотный голос произнес:

– Впустите ее.

Полицейский неуверенно переводил взгляд с посетителей на занавеску – он не был готов к такому повороту дела. Наконец он еще раз взглянул на удостоверение Никки, вернул его и отошел в сторону, давая им дорогу. Когда они вошли в палату, Хит услышала, как policier говорит с кем-то по рации – наверняка связался с начальством, чтобы снять с себя ответственность.

Открывшаяся за занавеской сцена живо напомнила Никки февраль этого года в больнице Святого Луки-Рузвельта, когда опасно раненный Рук цеплялся за жизнь. Тайлер Уинн, хрупкий старик, лежавший на валике, который приподнимал левую сторону его тела, смотрел на нее затуманенным взглядом из-под полуприкрытых век. Наконец ему удалось изобразить на сухих, потрескавшихся губах подобие улыбки.

– Боже мой, – пробормотал он. – Я смотрю на вас… И мне кажется, что я умер, отправился на небо и встретил дорогую Синди, – затем он с несчастным видом подмигнул. – Но я ведь еще жив, да? – Он рассмеялся, однако смех вызвал долгий приступ мучительного кашля. Жестом призывая посетителей не волноваться, Уинн подождал, когда приступ пройдет, и вдохнул кислород из прозрачной трубки под носом. – Садитесь, пожалуйста.

В палате был только один стул, и Рук пододвинул его к кровати для Никки, стараясь не задеть пучок кабелей, тянувшихся из-под простыней Тайлера к рядам мониторов. Она кратко представила Рука, пока тот пробирался к подоконнику, где и устроился.

– Журналист, – произнес больной. – Верно. Прошу прощения за то, что лежу. – Он на несколько мгновений поднял руки, утыканные иглами капельниц. – Три пулевые раны и больное сердце – плохое сочетание.

– Обещайте, что скажете нам, когда устанете, и мы сразу уйдем, хорошо? – попросила Никки.

Тайлер Уинн лишь улыбнулся:

– Только посмотрите на все эти агрегаты. Французы так любят из всего делать грандиозный спектакль, правда? Кулинария, кино, секс-скандалы, les hopitaux.[96]96
  Больницы(фр.).


[Закрыть]Медицина в этой стране практически достигла совершенства, но прежде, как мне рассказывали, врачи оперировали без анестезии. Даже рук не мыли. Так что, думаю, можно считать, что мне повезло. – Он повернул к Никки лежавшую на подушке голову и пристально посмотрел на нее. – Наверное, все говорят вам, что вы копия матери?

– Постоянно. Для меня это комплимент.

– Значит, вы это знаете. – Он еще какое-то время смотрел на нее. – Я слышал, как вы говорили моему личному жандарму, что расследуете убийство.

– Да, я работаю в полиции Нью-Йорка.

– Я читал ту статью. – Раненый взглянул на Рука, приподняв бровь. – Похоже, что вы получили не только славу автора, но и кое-что еще, молодой человек.

– Я не жалуюсь, – ответил тот.

Никки нужно было обсудить со стариком столько вещей; получить ответы на столько вопросов, заполнить столько пробелов в своих представлениях о жизни матери. Были и такие вопросы, которые она боялась задавать. Но один взгляд на больного сказал ей, что визит будет недолгим. Она решила начать с самого главного – с того, что имело отношение к делу. Возможно, это было жестоко, но она прежде всего занималась расследованием. Хит практически всю жизнь приходилось отодвигать свои личные желания на второй план. Нужно подождать до следующего раза, сказала она себе.

– Мистер Уинн, – начала Никки, но он перебил ее:

– Тайлер. Или дядя Тайлер. Ваша мама называла меня так.

– Хорошо, Тайлер. Судя по тому, что ваша палата охраняется, полиция еще не нашла преступника. Вы кого-нибудь подозреваете?

– Мир сходит с ума. Даже в Европе огнестрельное оружие теперь чуть ли не у каждого.

– Вас ограбили?

– Нет. Мой золотой «ролекс» остался при мне. Если, конечно, его не стащил ночной санитар.

– Вы видели нападавшего?

Он покачал головой и сказал:

– У вас такое же выражение лица, как и у полицейского инспектора, который допрашивал меня. Извините.

Рук со своего подоконника подал голос:

– Когда это произошло?

Старик поднял глаза к потолку.

– Дайте подумать… Я несколько дней пролежал без сознания, так что события несколько смешались в голове, понимаете? – Рук понимал. – На прошлой неделе, поздно вечером во вторник. А что?

Хит и Рук переглянулись, осознавая важность этого сообщения. Если учесть разницу в часовых поясах, получалось, что на следующий день убили Николь Бернарден.

– Я просто собираю факты, – ответила Хит, решив пока не упоминать о втором убийстве. – Как это произошло?

– Рассказывать особенно нечего. Я возвращался домой после вечернего сеанса «Девушки с татуировкой дракона» в кинотеатре «Гомон-Патэ». Въехал в подземный гараж, вышел из машины и сразу же услышал за спиной три выстрела; упал на бетонный пол, кто-то побежал прочь. Я потерял сознание и очнулся в этой палате.

Никки постаралась незаметно вытащить свой журналистский блокнот на спирали и кратко записала информацию. Она задала раненому вопросы, которые долгие годы задавала потерпевшим при подобных обстоятельствах. Не угрожали ли ему в последнее время? Нет. Не было ли проблем в бизнесе? Нет. Ревность со стороны женщины?

– О, за это я многое бы дал, – усмехнулся Уинн.

Когда стандартные вопросы закончились, она выпрямилась, постукивая кончиком ручки по губе.

– Однако могу сказать, что после кино я выпил несколько коктейлей. Возможно, на дороге я был невнимателен и разозлил какого-нибудь водителя, – звучало это неубедительно. Ни он, ни она не верили в подобную возможность; более того, у Никки возникло чувство, что Уинн намеренно старается увести разговор в сторону и закрыть тему нападения.

– А вы не думаете, что вас заказали? – вступил Рук.

Сначала Хит хотела упрекнуть журналиста за слишком откровенный вопрос, однако, заметив признаки волнения на лице Тайлера Уинна, передумала.

– Прошу прощения?

– Заказное убийство. По-моему, именно тот случай. Вас хотели ликвидировать. Но зачем кому бы то ни было устранять вас, так сказать, раз и навсегда?

Рук намеренно перешел на дешевый жаргон шпионских романов. Никки пришлось уступить ему ведущую роль в беседе, и он играл ее превосходно: держался выбранной линии, но в то же время старался не загонять человека в угол. Он говорил намеками, как бы давая понять: я все знаю, вы все знаете, и нам не нужно лишних слов.

– Это было бы очень странно, мистер Рук, – ответил Тайлер, однако не пытаясь ничего отрицать.

– Для международного инвестиционного банкира, – подчеркнул Рук. Видя, что Уинн согласился подыграть ему, журналист продолжал: – Итак, нанимать киллера для убийства обычного инвестиционного банкира – нечто из ряда вон выходящее.

Они обменялись долгим взглядом, который походил на могучее рукопожатие двух противников, игру, в которой слабый сдается первым. Тайлер Уинн отвел глаза.

– Капрал Бержерон, – окликнул он охранника. Когда полицейский появился из-за желтой занавески, больной сказал: – Я хотел бы поговорить со своими друзьями без свидетелей. Вы не могли бы найти вазу с водой для этих цветов? И закройте, пожалуйста, дверь в коридор.

Полицейский помедлил, но затем подчинился.

Тайлер Уинн прикрыл глаза и некоторое время размышлял о чем-то; в палате стояла такая тишина, что было слышно негромкое ритмичное попискивание датчика. Рук и Никки даже подумали, что старик уснул. Но внезапно он открыл глаза, откашлялся и начал свой рассказ:

– Я собираюсь поделиться с вами своей историей потому, что она касается не только меня, но и вашей матери.

Никки почувствовала, как сердце забилось сильнее. Она не осмелилась произнести ни слова, лишь кивнула, предлагая ему продолжать.

– Поговорив с вами несколько минут, Никки, я могу сказать, что вы умеете хранить тайны. Кроме того, сейчас, когда я одинок и лишился своей… инфраструктуры… которая могла бы защитить меня, у меня нет причин заблуждаться насчет своих бывших хозяев и дальше оставаться им верным.

После слова «тайны» Хит закрыла колпачком ручку и сложила ладони на блокноте. Журналист сидел неподвижно, скрестив руки на груди, и ждал, пока старик нарушит тишину.

– В течение многих лет, когда я был еще молод и мог принести больше пользы… – Уинн помолчал немного, собрался с силами и преодолел последний барьер. – Я служил своей стране на, так сказать, невидимом фронте. Грубо говоря, был шпионом. Работал на ЦРУ.

Рук засопел и заерзал на месте, затем успокоился и положил ногу на ногу. Уинн, слегка повернув к нему голову, продолжал:

– Вы, без сомнения, об этом уже догадались. Еще одна причина перестать прикидываться. Ведь шпионская работа именно в этом и состоит – в притворстве. Мы рыцари не столько кинжала, сколько плаща. Мы сочиняли себе жизнь и жили этим. Да, вы правы, легенда об «инвестиционном банкире» обеспечила мне в Европе превосходное прикрытие. Более того, она дала мне доступ в места, где следовало собирать информацию. Деньги лучше всего помогают открывать некоторые двери, и никто при этом не задает лишних вопросов.

Он снова повернулся у. Никки.

– Я руководил сетью, агентов которой в Лэнгли называли «Няньками». Называли потому, что мне пришла в голову оригинальная мысль. За несколько лет, проведенных в Европе, я обзавелся связями в кругу влиятельных людей. Я начал вербовать женщин, которых устраивал гувернантками и нянями в семьи дипломатов и других интересующих меня лиц; они шпионили за хозяевами и передавали информацию мне. Замысел был прост, но дал превосходные результаты. Эти «няни» обладали полным доступом к личной жизни моих «объектов». Внедрившись в дом, они не только слушали разговоры, но и устанавливали «жучки», время от времени фотографировали документы и делали другие снимки, служившие… да, рычагом давления. Шантажа. – Он улыбнулся Никки. – Я вижу, что вы уже обо всем догадались, верно?

Она чувствовала, как капельки пота выступают у нее на груди и на спине.

– Да, догадалась, – собственный голос показался ей чужим.

– Сам директор был настолько доволен секретами, которые мне удалось откопать, что мне было приказано расширять сеть. Не забывайте, речь идет о семидесятых. Холодная война еще не закончилась. У нас был Вьетнам. ИРА. Берлинская стена. Карлос Шакал захватил министров ОПЕК в Вене.[97]97
  Захват заложников в штаб-квартире Организации стран – экспортеров нефти (ОПЕК) 21 декабря 1975 г. – один из самых громких террористических актов 1970-х гг., осуществленный международным террористом Ильичом Санчесом Рамиресом по прозвищу «Карлос Шакал».


[Закрыть]В Москве проходили переговоры об ограничении стратегических вооружений. В Греции устроили государственный переворот.[98]98
  21 апреля 1967 г. группа крайне правых армейских офицеров захватила власть в Греции и установила так называемый режим черных полковников. Король Константин II был свергнут и бежал из страны.


[Закрыть]В США просачивались китайские коммунисты. И большинство крупных игроков рано или поздно появлялись в Париже.

Преимущество сети «Няньки» состояло в том, что я мог расширять ее, внедряя в дома не только гувернанток и помощниц по хозяйству. У меня появился «свой» дворецкий, потом несколько поварих, потом учительница английского, а потом – да-да, Никки Хит – учительницы музыки. Николь Бернарден, подруга вашей матери, оказалась превосходной сотрудницей и помогла мне завербовать Синтию, которая приехала сюда на каникулы.

Хит и Рук медленно повернулись друг к другу. Никто из них не хотел прерывать рассказ, и оба снова взглянули на старика. Никки услышала в коридоре какие-то голоса; но она надеялась узнать еще кое-что, прежде чем появится французская сестра Рэтчед[99]99
  Сестра Рэтчед– персонаж романа Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки», старшая медсестра психиатрической больницы, властная и жесткая женщина.


[Закрыть]и вышвырнет их отсюда.

– Первое задание вашей матери было очень важным, и она отлично справилась с ним. Летом семьдесят первого года начались закулисные переговоры насчет окончания вьетнамского конфликта.

– Парижское мирное соглашение,[100]100
  Парижское мирное соглашение– парижское соглашение о прекращении войны и восстановлении мира во Вьетнаме – дипломатическое соглашение, подписанное в Париже 27 января 1973 года по итогам четырехлетних переговоров сторон, участвовавших во Вьетнамской войне.


[Закрыть]– вставил Рук, у которого больше не было сил держать язык за зубами.

– Совершенно верно. Мне стало известно, что посол одной из стран Восточного блока, который являлся коммунистом только потому, что это было ему удобно, и в которого я вложил некоторую сумму денег, собирается принимать у себя в доме семью одного из участников переговоров из Северного Вьетнама. У вьетнамцев был маленький сын, занимавшийся музыкой. – Никки вспомнила шкатулку, обитую шелковой тканью, и фото матери с азиатской семьей перед вывеской Большого театра. – Я устроил Синди в дом посла в качестве учительницы на лето для мальчика. Ученик превосходно выступил на сольном концерте, а ваша мама раздобыла жизненно важную информацию, которая дала Киссинджеру[101]101
  Генри Киссинджер(р. 1923) – американский государственный деятель, дипломат и эксперт в области международных отношений. Государственный секретарь США с 1973 по 1977 гг. Глава делегации США на Парижских переговорах.


[Закрыть]преимущества за столом переговоров. Вы можете ею гордиться.

– Я и горжусь, – ответила Никки. – Теперь я понимаю, почему ее жизнь так изменилась после тех каникул.

– Вы имеете в виду, что она отказалась от концертной карьеры? После нескольких заданий ее уже невозможно было остановить. Она не только жила в богатых парижских семьях, но и несколько лет ездила по всей Европе, слушала и сообщала мне, слушала и сообщала, – повторил он. – Не знаю, что ею двигало – патриотизм или любовь к приключениям, но из нее получилась превосходная шпионка. Она говорила мне, что эта работа приносила ей такое удовлетворение, чувство выполненного долга, полноты жизни, которого не давало ничто другое. Даже музыка.

Подумав над этими словами, Никки произнесла:

– Должно быть, она подвергалась большой опасности.

– Иногда – да. Однако с этим она тоже прекрасно справлялась. Синтия обладала смелостью, но это была не просто смелость. Она была умна и действовала методично. Она ставила перед собой задачу и делала все, чтобы добиться успеха. Она продумывала мельчайшие детали – подготовку, запасные варианты на случай непредвиденных обстоятельств, способ выполнения – и ничто не оставляла на волю случая.

Уинн пошарил рукой на тумбочке, где стояла бутылка с водой. Никки поднялась и помогла ему взять бутылку; он попил через соломинку.

– Спасибо, – старик подождал, пока она села. – Разумеется, все рано или поздно заканчивается. Она познакомилась с вашим отцом, вышла замуж, бросила работу и вернулась в Штаты, чтобы воспитывать вас. – Его влажные от воды губы изогнулись в хитрой усмешке.

– В чем дело? – спросила Никки.

– Но, как вам известно, эту работу бросить невозможно. В середине восьмидесятых обстановка в мире по-прежнему оставалась напряженной. Подобно Парижу, Нью-Йорк был плодотворной почвой для сбора разведывательной информации. Я приехал на Манхэттен и снова завербовал ее в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году.

– В восемьдесят пятом году… – Никки наклонила голову и пристально посмотрела на старика, пытаясь поймать ускользающее воспоминание, то самое, вчерашнее, возникшее при виде его фотографии.

Тайлер Уинн снова улыбнулся, но на этот раз улыбка получилась не хитрой, а грустной.

– Я тоже помню вас, Никки. Вам было пять лет, когда я пришел к вашей матери, и вы играли мне аллегро из Сонаты номер пятнадцать Моцарта. Я записывал вас на видеокамеру.

– Мы позавчера смотрели эту запись, – вставил Рук.

Хит кивнула, не столько ему, сколько самой себе – ей удалось найти еще одну нить, связывавшую ее с собственным прошлым.

– Я до сих пор помню тот день, – ответил старик.

– Итак, вы утверждаете, что снова привлекли мать Никки на службу для того, чтобы проникать в богатые дома Нью-Йорка?

– Да, Нью-Йорка и пригородов.

– Но вы же работали на ЦРУ! – воскликнул Рук. – Разве шпионаж за американскими гражданами не является противозаконным?

– Не является, если делать все как надо. – Тайлер Уинн засмеялся над собственной шуткой, но затем поморщился от боли. Протянув руку к капельнице с морфием, он дважды нажал на кнопку. – Уже сам не понимаю, действует это обезболивающее или нет. – Он несколько раз глубоко вдохнул и, успокоившись, продолжил свою мысль: – Должен сказать, что ваша мать не менее эффективно выполняла свою работу и дома.

Они наконец-то подошли к моменту, которого Хит так долго ждала.

– Тайлер, она работала на вас до самого конца? То есть – до дня убийства? – спросила она.

При этом воспоминании он помрачнел:

– Да.

– Вы можете рассказать об этом подробнее? Все, что помните, все, что может помочь мне найти убийцу.

– В то время Синди работала над несколькими проектами. – Он поднял руку, из которой торчали трубки капельниц, постучал себя по виску и лукаво улыбнулся. – У меня все хранится вот здесь. Я вышел из игры много лет назад, но помню все до мельчайших деталей. Я не должен рассказывать вам о том, чем она занималась, но расскажу. Во-первых, потому, что прошло много времени и осталось очень мало людей, которые могли бы помочь вам. Или захотели бы. Многое изменилось, и не к лучшему. Человеческий фактор в нашей профессии потерял свою значимость. Никому не нужны таланты людей, подобных мне, когда в распоряжении шпионов имеются беспилотные самолеты.