Текст книги "Жестокая жара"

Автор книги: Ричард Касл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Придя в себя, Хит обнаружила, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Она попыталась сообразить, где находится. Стояла кромешная темнота, но она поняла, что лежит на боку, почти в позе эмбриона. Колени, прижатые к груди, болели, но, когда Никки попробовала распрямить ноги, у нее ничего не получилось; подошвы туфель упирались в стену. Ей вдруг стало холодно. Именно в такой позе находился труп Николь Бернарден, обнаруженный в чемодане ее матери.

Предплечье в месте укола зудело; Никки попыталась дотянуться до него, чтобы почесать, но что-то удерживало ее руку. Хит с легкостью догадалась, что это такое. Запястья ее были скованы наручниками.

Для того чтобы выяснить, насколько велика свобода движения, Никки потянула цепочку наручников. А затем произошло нечто настолько необычайное, что она решила: наверное, это галлюцинации, действие наркотиков, которые ей вкололи. Наручники… сопротивлялись.

– О, прекрасно, ты очнулась, – заговорил Рук. – Могу я попросить тебя об одной любезности? Дело в том, что твой правый локоть упирается мне в ребра.

В голове Никки все еще стоял туман после снотворного, и она не сразу сообразила, в чем дело. Где бы она ни находилась, Рук был тут же, рядом с ней. Или под ней. Или и так и так одновременно. Она постаралась как можно плотнее прижать правую руку к боку.

– А теперь как?

– Райское блаженство.

– Рук, ты знаешь, где мы?

– Не совсем уверен. Мне сделали какой-то укол, и я отключился.

– Ты не мог бы помолчать?

– Прошу прощения. Что на уме, то и на языке. В общем, судя по аромату радиальных шин, я склоняюсь к мысли, что мы либо обнимаемся с надувным человеком из рекламы «Мишлен», либо заперты в багажнике машины.

Хит не чувствовала движения, не слышала шума мотора. Она попыталась представить себе багажник, насколько это было возможно без света.

– Ты не знаешь, у этих машин нет рычага, который открывает багажник изнутри?

– Не знаю. Не думаю, что французские правила техники безопасности это разрешают, – сказал Рук.

– Давай ощупаем здесь все, вдруг найдем что-нибудь такое, что можно было бы вставить… только без шуточек, пожалуйста, вместо рычага. – Они попытались пошевелить руками, но ничего не получилось. – Рук! Мы что, скованы вместе?

Он помолчал, затем подергал руками.

– Обалдеть.

Никки ощупала свои запястья.

– Похоже, цепочка моих наручников продета через твою. Она тебе в кожу не врезается?

– Немножко, но не слишком больно. На самом деле у меня даже возникли фантазии насчет шелковых лент с леопардовым принтом, но цепочка тоже сгодится.

– Тихо, слушай.

Снаружи донесся шорох шин медленно приближавшейся машины, затем воцарилась недолгая тишина. Они услышали шаги и приглушенные голоса; пискнул пульт дистанционного управления, щелкнула открывшаяся крышка багажника. В тесное пространство ворвался поток свежего воздуха; пахло травой и деревьями. К ним протянулись чьи-то руки, сняли наручники, затем те же люди, что похитили их, вытащили пленников наружу.

Хит, пошатываясь, прикрыла глаза от ослепительного света фар «мерседеса» и попыталась придумать план побега. Рук, которого поставили рядом, потирал запястья. Она понимала, что он тоже соображал и оценивал ситуацию.

Положение выглядело безнадежным. Их было всего двое, они безоружны и слабы после инъекций, находились в незнакомом лесу, ночью; им противостояли четверо верзил, которые уже продемонстрировали навыки профессионалов и, скорее всего, были вооружены. Неизвестно, сколько человек сидело в подъехавшей машине. Никки поразмыслила, вдыхая запах пота и дешевой туалетной воды, исходивший от бандитов, и решила подождать в надежде на то, что благоприятная возможность представится и что это не те же наемники, которые расправились с Тайлером Уинном.

Она сделала знак Руку стоять спокойно, и он кивнул. Затем оба взглянули на «мерседес»: передняя правая дверца открылась, вылез очередной громила. Он открыл заднюю дверцу, и оттуда появился человек небольшого роста, крепкого телосложения, в кепке. Он обошел машину и встал перед фарами, светившими теперь ему в спину, а телохранитель отступил на метр в сторону. Человек снял кепку и сказал:

– Ты хотел со мной поговорить, дружище?

– О боже мой, – пробормотал Рук. – Анатолий!

Вновь прибывший, раскрыв объятия, сделал шаг вперед, и Рук бросился к нему; Хит напряглась, но никто не попытался остановить журналиста. Они обнялись, и началось бесконечное хлопанье по спине, смех и восклицания: «Ты засранец» и «Нет, ты засранец».

Когда бурные приветствия стихли, Рук объявил:

– Никки, это Анатолий. Понимаешь? Он все-таки меня знает. – Он обнял человека за плечи. – Пойдем, я хочу тебя кое с кем познакомить. Это…

– Никки Хит, да, я знаю.

– Конечно же ты знаешь, – повторил Рук. – Никки, поздоровайся с моим старым другом, Анатолием Киже.

Русский протянул руку, и, пожимая ее, Никки почувствовала, что та покрыта мозолями. Водитель «мерседеса» выключил мотор и приглушил свет фар, и, когда глаза Хит привыкли к полумраку, она смогла получше разглядеть Киже. У него была квадратная, могучая фигура и морщинистое бульдожье лицо, которое смотрелось бы вполне уместно рядом с Брежневым во время первомайской демонстрации на Красной площади. Волосы, неестественно черные для человека его возраста, были тщательно расчесаны, а челка залита таким количеством лака, что даже не приминалась кепкой. Из-под густых крашеных бровей игриво смотрели глаза – взгляд вечного дамского угодника. Никки видела множество подобных типов в Штатах, только там они не хватали людей на улицах, а занимались установкой бассейнов и мощением двориков на Лонг-Айленде и в Нью-Джерси. Она подумала: «Может быть, эти люди еще и чистят ковры?»

– Очень приятно с вами познакомиться.

– Да, вы приложили к этому немало усилий, – произнесла она. – Нужно было просто позвонить, и мы могли бы встретиться где-нибудь в кафе.

– Прошу прощения. – Шпион слегка поклонился, затем осторожно выпустил ее руку. – Это можно назвать перестраховкой. Только так человек моей профессии может дожить до шестидесяти лет.

– Вашей профессии? Вы имеете в виду экспорт и импорт? – переспросила она.

– Ах, – рассмеялся он, указывая на нее пальцем. – Мне это нравится, дружище. Смелая девушка, да?

– О да, – согласился Рук.

Анатолий взглянул на часы и быстро осмотрел окружавший их лес.

– Итак, Джеймсон, не будем задерживаться в этой глуши. О чем ты хотел со мной поговорить? Очередная статья, за которую ты получишь премию, а я не получу ничего? – и он снова рассмеялся.

– Я хочу проверить кое-какую информацию об агентурной сети, которая много лет назад якобы действовала здесь, в Париже, – улыбнулся Рук. – Ты знаешь мои правила, Анатолий. Я никогда не лезу в государственные тайны и не ставлю под угрозу жизнь людей, однако сейчас это не проблема: по нашим сведениям, эта сеть давно уже не существует.

– Позволь, я сам догадаюсь, – отвечая Руку, русский улыбался Хит. – И эта информация имеет отношение к работе, которой занималась здесь мать твоей подруги.

– Ничего себе! Да ты просто ясновидящий, – воскликнул Рук.

– Иногда у меня тоже возникает такое чувство. Так зачем же ходить вокруг да около, если мы можем перейти прямо к делу? – В лесу послышался какой-то шум, скорее всего, просто упала ветка, но Киже взглянул на одного из телохранителей, и двое скользнули во тьму, проверить, что случилось.

– Итак, моя мать занималась здесь некой секретной деятельностью, – заговорила Никки, чтобы вернуть его к предмету разговора.

– Совершенно верно. Впервые я узнал о ней в тысяча девятьсот семьдесят втором году, когда получил должность атташе по вопросам сельского хозяйства в советском посольстве.

– КГБ, – с театральным придыханием произнес Рук.

– Чертовски умный парень. Обожаю его за догадливость, – Киже сделал шутливый выпад кулаком в живот Рука, затем повернулся к Никки. – Вы такой ответ рассчитывали получить?

– Это зависит от многого. Например, от того, какую информацию вы захотите сообщить мне. – Она пристально взглянула на него, словно говоря: «Мне нужно больше, и ты это знаешь». – И если вспомнить, как ваши люди с нами обращались…

– Око за око, верно? Я обрету душевное спокойствие только после того, как помогу вам обрести ваше. Что еще вы хотите узнать?

– Моя мать была убита.

– Примите мои искренние соболезнования.

– Это произошло десять лет назад в США. Но вы и без меня об этом знаете, правда? – Не получив ответа, она продолжала: – Я пытаюсь выяснить, не связано ли убийство с ее шпионской деятельностью.

– Никки Хит, давайте не будем принимать друг друга за дурачков. Вы уверены в том, что убийство связано с работой в разведке. И хотите узнать от меня, каким образом. – Помолчав, он сказал: – Но, честно говоря, мне это неизвестно.

– Анатолий Киже, – усмехнулась она, – дружище, прошу вас, не принимайте меня за дурочку. Вам все известно.

– Только слухи. И ничего более. И если эти слухи – правда, если, – он поднял вверх палец, чтобы подчеркнуть это слово, – то у нее вполне могли быть большие, очень большие неприятности.

– Ну же, выкладывай, что именно ты слышал? – вмешался Рук.

Анатолий на несколько мгновений отвлекся: два телохранителя, выйдя из-за деревьев, знаком дали ему понять, что все в порядке. Он явно успокоился и снова обратился к Никки:

– Говорили, что ваша мать стала двойным агентом.

Хит яростно покачала головой:

– Нет. Она никогда не сделала бы этого.

– Ну, по крайней мере, мне она отказала, а я старался ее уговорить, поверьте. – В глазах донжуана блеснула игривая искорка. – Тем не менее люди часто переходят на сторону противника. Некоторые – из идеологических соображений, некоторые – из мести, некоторые боятся шантажа. Но, как я выяснил за свою карьеру, большинство делают это просто ради денег. Ответ на вопрос чаще всего обнаруживается не в сердце, а в банке. – Хит снова покачала головой, но он настаивал: – Вы задали мне вопрос, dorogaya moya.И я вам ответил: не знаю, правда это или нет, но ходили слухи, будто ваша мать намекала на какие-то свои контакты и деятельность «на стороне».

– Но я говорю вам, – повторила Никки, – она ни за что не стала бы работать на другую страну.

– Это не обязательно могут быть представители враждебного правительства. Вы знаете, существует много всяких организаций. В последнее десятилетие в шпионаже наступила новая эра…

При упоминании о «новой эре» русский шпион, без сомнения отдавший в свое время немало приказов избивать людей в темных переулках и ликвидировать неугодных (а возможно даже, сам участвовавший в этом), принял задумчивый вид. Хит могла себе представить, каким анахронизмом чувствовал себя разведчик старой школы среди модно одетых агентов, посещавших суши-бары, занимавшихся йогой и получавших нужные сведения от суперкомпьютеров.

Но Киже выжил, хотя и держался на плаву из последних сил. Судя по красному носу, он прогонял неутешительные мысли о будущем с помощью «Столичной». Но Хит сейчас интересовала не его дальнейшая судьба, а имевшаяся у него информация.

– Каких, например, организаций?

– Я бы посоветовал вам спросить об этом Николь Бернарден. Но, насколько я понимаю, это невозможно.

– Что вам известно о Николь Бернарден?

– То, что Николь, как и ваша мать, имела дело с людьми, не ограниченными строгими рамками государственной службы.

Рук снова вмешался в разговор:

– Исключительно ради интереса спрошу: а что, если ее мать действительно стала двойным агентом? – Заметив, как вздулись жилы на шее Хит, он добавил: – Или если бы так выглядело со стороны – могло ли ЦРУ принять соответствующие меры?

– Не думаю, – ответил русский. – По крайней мере, в пределах США.

– А кто мог бы? – спросила Хит, прекрасно понимая, что, убийца, возможно, стоит перед ней.

– Убить ее? – Он пожал плечами. – Как я уже сказал вам, времена меняются. В конце концов, это могла быть вовсе не правительственная организация, верно?

– Может быть, та же, что устроила нападение на Тайлера Уинна? – подсказал Рук.

– Кто знает? В любом случае такова специфика нашей работы. Она никогда не отпускает тебя. Я лично однажды пытался уйти на пенсию, но ничего хорошего из этого не вышло. Потому и приходится встречаться с людьми в подобной обстановке. – Он жестом указал на лес и ночное небо.

– Даже со старыми друзьями? – уточнил Рук.

– Шутишь, дружище? Именно старые друзья обычно бывают опаснее всего.

Никки сказала:

– Вам должно быть известно, над какими проектами работала тогда моя мать. И Николь.

За свою жизнь ей приходилось проводить достаточно допросов, и сейчас по виду русского, который в притворной задумчивости поднял взгляд к небу, Никки поняла, что он все знал и сейчас размышлял о том, что именно стоит рассказать этой подруге Джеймсона Рука и дочери американской шпионки.

А в следующее мгновение он забыл о Никки и ее делах. Наклонил голову и прислушался. Телохранители последовали его примеру и, напрягая зрение, уставились куда-то за горизонт, словно волки, почуявшие добычу. Или опасность. Хит и Рук тоже прислушались и вскоре услышали, как русские бормочут на своем языке какое-то слово. Рук перевел для нее: «Вертолет». Но Никки сама поняла, что это за звук.

Она снова взглянула на Киже, но водитель уже завел мотор «мерседеса».

– Что это были за контакты «на стороне»?

Телохранитель открыл для Киже заднюю дверцу машины.

Русский медведь стиснул руку журналиста и на прощание хлопнул его по спине.

– Еще увидимся, дружище, а сейчас мне пора, хорошо? – Затем он слегка поклонился ей. – До свидания, Никки Хит.

Телохранители рассаживались по машинам. Раздражение Никки достигло предела: уже во второй раз за сегодняшний день ответ на вопрос ускользал от нее в последний момент. Киже поспешил к своей машине.

– Анатолий, пожалуйста, хотя бы намекните.

– Я же сказал вам. Проверьте в банке! – крикнул он и пригнулся, забираясь в машину.

– Уже проверяла. Мне нужно больше. Прошу вас!

Русский снова выпрямился и посмотрел на нее.

– Тогда подумайте над моими словами насчет новой эры.

И это было все, что ей удалось вырвать у него.

Телохранитель захлопнул за Анатолием дверцу и уселся рядом с водителем. Машины, подняв тучу пыли, описали вокруг Хит и Рука эффектную дугу. Второй «пежо» на мгновение притормозил, пропуская вперед «мерседес» Киже, и затем все три автомобиля умчались прочь с погашенными фарами.

Хит и Рук остались вдыхать мелкую пыль, медленно оседавшую вокруг. Лунный свет придавал окружающему пейзажу зловещий, потусторонний вид. Когда пыль осела, на обочине что-то блеснуло. Подойдя ближе, Никки и Рук обнаружили на земле свои мобильные телефоны и рядом – аккумуляторы, извлеченные, чтобы отключить GPS. Пока они вставляли аккумуляторы и включали телефоны, вертолет пролетел над их головами и отправился дальше; экипаж явно не интересовался Хит и Руком и никуда не спешил. Никки остановилась, взглянула на вертолет, промелькнувший на фоне парижской луны. До полнолуния было еще далеко.

В следующий раз Никки Хит увидела неполную луну спустя сутки в аэропорту Кеннеди, над терминалом № 1, когда они с Руком садились в машину, заказанную для возвращения на Манхэттен. Несмотря на нежелание Никки оставлять Нью-Йорк, Рук опять оказался прав. За время их короткого путешествия оба дела продвинулись вперед. Никки этого было недостаточно – ей всегда было недостаточно, – однако информация, хотя и отрывочная, теперь должна была заполнить критические пробелы на двух Досках Убийств. Хит не давал покоя вопрос о том, что будет дальше. Она знала, что необходимо сделать одну вещь, и это причиняло ей боль. Однако она решила покончить с неизбежным здесь и сейчас.

– Привет, папа, это я, – начала она, когда Джефф Хит взял трубку. Желая поднять ему настроение, она спросила: – Почему ты сидишь дома в субботу вечером?

– Смотрю на дисплей телефона, чтобы не напороться на очередного проклятого репортера, требующего интервью.

– О нет! Все так плохо?

– Трубка раскалилась, звонят без перерыва. Хуже чертовых торговых агентов, навязывающих товар по телефону. Подожди. – Она услышала звон кубиков льда о стекло и представила себе отца, снимающего напряжение с помощью очередного коктейля. – Вчера утром прямо на крыльце появилась эта идиотка из «Ledger». Должно быть, пробралась вместе с кем-то из жильцов, ворота-то заперты. Эти наглые людишки совершенно не уважают чужую частную жизнь.

– Да, я согласна, журналисты – полное дерьмо. – Рук резко повернул голову в ее сторону. Затем, подумав, кивнул. – Послушай, папа, ты завтра будешь дома? Я хочу заглянуть к тебе, нужно поговорить. Я узнала некоторые вещи насчет мамы, и думаю, тебе это будет интересно.

«Некоторые вещи» и коробка с фотографиями, полученная от Лизетт Бернарден, представляли собой лишь благовидный предлог. На самом деле ей хотелось попросить отца кое о чем, и лучше всего было сделать это лично. Договорившись насчет времени, они попрощались. Никки убрала телефон; ее охватило неприятное чувство от того, что она не смогла прямо сказать отцу о цели встречи. Интересно, мать так же упрекала себя, когда скрывала что-то от мужа? И может быть, Рук в конце концов прав и теперь она в этом тоже походила на Синтию?

Оказалось, что детектив Каньеро только что оставил ей голосовое сообщение, звонил со стационарного телефона Двадцатого участка.

– Ты до сих пор на работе, Мигель? Я удивлена, – сказала Хит.

– Кто-то же должен нести ответственность за расследование, пока вы с Руком пьете вино и едите улиток. Понимаешь, о чем я?

– Все, отпуск закончился. Мы вернулись в город, и я готова начать разгребать бардак, в который вы превратили мое дело.

Детектив Таррелл взял трубку параллельного телефона и заговорил:

– Ты не привезла мне сувенир?

– Ты тоже работаешь, Шон? Ужасно хочется оказаться в участке в тот момент, когда капитан Айронс увидит информацию о сверхурочных часах, проведенных вами в отделе.

– Да ладно тебе, – хмыкнул Таррелл, – Железный человек сегодня сам сюда заглядывал.

– Айронс? В выходной день?

Каньеро заговорил:

– Ага, они с детективом Гинсбург приходили примерно час назад. Закрылись в его кабинете, прослушали какую-то запись на автоответчике и бросились вон, как на пожар.

Таррелл продолжил:

– Я сказал Каньеро, что они, скорее всего, звонили в справочную кинотеатра, чтобы узнать, когда начинается очередной сеанс «Машины времени в джакузи».[115]116
   Ток-шоу, выходившее на канале CNN с 2010-й по 2012-й год, ведущим которого был Андерсон Купер.


[Закрыть]

Все трое рассмеялись, но Хит встревожилась – любые необычные действия Айронса, особенно если в этом участвовала Шерон Гинсбург, вызывала у нее подозрения.

Детективы сообщили Никки последние новости.

– Мне наконец удалось добиться от французских властей информации о звонке таинственного мистера Сикреста Бернарденам, сделанном вечером в прошлое воскресенье, – начал детектив Таррелл. – Звонок международный, но, к сожалению, звонили с одноразового мобильного телефона, так что эта нить обрывается.

Хит почувствовала смешанное с облегчением разочарование от того, что рассказ Эмиля Бернардена подтвердился. Разумеется, она предпочла бы, чтобы звонок вывел ее на Сикреста, но, в конце концов, была довольна и тем, что родители Николь вели честную игру.

– Перчатка не нашлась?

– Нет, – ответил Каньеро. – Если пообещаешь никому не рассказывать, мы поведаем тебе о нашем Плане Б.

– Сначала поведайте, а потом уж я подумаю, обещать или не обещать.

Каньеро, помолчав, признался:

– Детектив Феллер решил заняться подпольной деятельностью. Хотя Айронс взял на себя ответственность за все, что хотя бы отдаленно попахивает прорывом…

– Включая перчатку, – вставил Таррелл.

– …Феллер обратился к некоторым старым приятелям, которые ему обязаны, чтобы те независимым образом порыскали в отделе экспертизы и разузнали о том, куда же подевалась эта перчатка.

Таррелл подхватил:

– Ты же знаешь Феллера. Он полжизни провел в группе такси в компании крутых парней. Не привык работать по правилам.

– Значит, он нарушает прямой приказ начальника участка? – спросила Хит.

– Ага, – хором ответили оба детектива.

– Хорошо, что я сейчас в отпуске. Мне пришлось бы призвать его к порядку.

Когда она закончила разговор, Рук спросил:

– Кто этот человек, который оскорбляет Уолли Айронса, и когда я смогу пожать ему руку?

Но прежде чем она успела ответить, он заметил, что они съезжают с шоссе на Ван-Дам-стрит, и обратился к водителю:

– Извините, по-моему, нам нужно в тоннель Мидтаун.

– Он закрыт. Ремонт после землетрясения.

Никки оглянулась, но не увидела на дороге никаких конусов, огней или оранжевых переносных заграждений.

– Вы уверены?

Позади них на Лонг-Айлендском шоссе было оживленное движение, машины на полной скорости неслись вперед, к въезду в тоннель, где взималась плата за проезд.

Водитель пересек Ван-Дам-стрит и на одной из боковых улиц сделал быстрый разворот на сто восемьдесят градусов, причем Никки швырнуло на Рука. Затем повернул на служебную дорогу, ведущую к какому-то промышленному участку, застроенному двух– и одноэтажными автомастерскими и складскими зданиями.

– Разве нам не нужно на шоссе Бруклин-Куинс и Вильямсбургский мост? – удивился Рук.

Но водитель ничего не ответил. Дверные замки щелкнули, он сделал очередной резкий поворот, проехал через широкие двойные двери, и они оказались на каком-то складе, где загружали и разгружали фуры. Водитель вышел, оставив Хит и Рука в машине, стальные двери опустились у них за спиной, и помещение погрузилось во тьму. Потянувшись за пистолетом, Хит вспомнила, что безоружна, и выругалась про себя.

– Я знаю одно, – раздался из темноты голос Рука, – это последний раз, когда я нанимаю машину с водителем в этой фирме.

Зажглась единственная флуоресцентная лампа, и в ее зловещем голубоватом свете они рассмотрели в противоположном конце склада трейлер; по пандусу спускались двое мужчин в деловых костюмах. Незнакомцы неторопливо, но уверенно двинулись к машине. В призрачном свете лампы их белые рубашки еще резче контрастировали с пиджаками и галстуками. Приблизившись, человек в коричневом костюме достал удостоверение и приложил его к стеклу машины, чтобы Никки и Рук смогли его разглядеть.

Хит прочитала: «Барт Каллан, Департамент внутренней безопасности США».

Хит и Рук сидели в трейлере на складных металлических стульях, глядя, как два техника в белых спецкостюмах возятся в дальнем конце помещения. Техники промакивали их чемоданы какими-то тряпочками, которые затем помещали в портативные инфракрасные сканеры. После этого каждую тряпочку складывали в запечатывающийся пакет для улик. Ту же процедуру проделали с подушечками, которыми обтерли руки и обувь пленников.

– Никогда не любил критиковать федеральное правительство, – заговорил Рук, – но разве это не положено делать до того, как нас посадят в самолет?

Агент Каллан отвернулся от столика со сканером и подошел к ним. Выглядел он так, будто занимался триатлоном потому, что марафонский бег стал для него слишком легким.

– Можете приберечь остроумные замечания для своего следующего появления на шоу Андерсона Купера,[116]

[Закрыть]мистер Рук. Хотя об этой беседе вам не придется рассказывать по телевизору, да и вообще нигде, потому что это совершенно секретно. Вы оба подпишете соответствующий документ. – Он сунул руки в карманы, принял позу альфа-самца и принялся покачиваться на пятках.

Хит повернулась, чтобы рассмотреть напарника Каллана, который сидел неподалеку и наблюдал за происходящим. Что-то в понимающей улыбке Никки ему не понравилось, и он отвел взгляд. Она снова взглянула на «альфа-самца».

– Что происходит, агент Каллан? Я сотрудник полиции. У вас нет никаких причин меня задерживать.

– Боюсь, что это не вам решать, детектив Хит. – Он говорил будничным, отнюдь не угрожающим тоном и, казалось, был настолько уверен в себе, что даже не считал нужным их запугивать. Эта уверенность проистекала не из самовлюбленности, а наоборот, из самоотречения, бесконечной преданности своему делу. Однако Каллан явно наслаждался возможностью играть ведущую роль в разговоре. – У меня есть несколько вопросов. Если вы дадите мне удовлетворительные ответы, причем быстро, мы поговорим о том, чтобы отпустить вас.

Рук не смог устоять перед искушением.

– Превосходно, потому что я хочу до закрытия успеть в Сохо, в магазин «Apple», поглазеть на новый айпад.

Никки посмотрела на Каллана и пожала плечами, словно говоря: «Валяйте, посмотрим, что у вас получится». На губах агента впервые мелькнуло подобие улыбки. Он прислонился к металлическому складному столику, его рабочему месту, и взял какую-то папку.

– Два дня в Париже. Вы быстро обернулись.

– Вы сказали, что у вас есть какой-то вопрос, – бросила Никки.

– Вы собираетесь устраивать здесь спектакль, детектив?

– Это вы хотели со мной встретиться, агент.

Журналист потер руки.

– Круто, просто замечательно. Похоже на чемпионат по боям без правил. У нас даже есть складные стулья.

Последовала «ничья», во время которой Каллан оценивающе разглядывал женщину. В обычной ситуации Никки не стала бы так вызывающе разговаривать с федералом, но сейчас инстинкт подсказывал ей именно такую линию поведения. Кроме досады оттого, что их похитили, с того момента, как Никки узнала о слухах насчет предательства, ею владело стремление защитить мать. И, откровенно говоря, она знала еще очень мало. Хит решила, что нужно заставить человека из Департамента безопасности разговориться; она надеялась таким образом выведать от него больше, чем он узнает от нее.

Барт Каллан сменил тон с дружелюбно-небрежного на деловой:

– Я хочу, чтобы вы рассказали мне, чем занимались в Париже и с кем там встречались.

– А зачем это вам? – вмешался Рук.

– Затем, что я спрашиваю. И спрашиваю не вас, а ее.

Хит, стремясь выудить из Каллана какую-нибудь информацию, сказала:

– Возможно, будет проще, если вы уточните, что или кто именно вас интересует. Мы многое успели за два дня.

Разговор превратился в шахматную партию между двумя опытными следователями, и агент Каллан понял, что обыграть Никки будет непросто. Он попробовал применить новую тактику: посмотреть, как Хит поведет себя, если ей дадут понять, насколько она ничтожна перед лицом могущественной государственной машины. Страх – основной инструмент, которым пользуется следователь, чтобы вывести подозреваемого из равновесия. Небрежно полистав бумаги, Каллан прочитал вслух:

– «Объект Б: „Я его не убивал. Это ты. Ты убила его“. Объект А: „Может быть, ты перестанешь повторять это?“ Объект Б: „Но это правда. Надеюсь, теперь ты счастлива“».

Хит поборола желание встретиться взглядом с Руком: именно такой реакции добивался Каллан. Агент продолжал:

– «Объект Б: „Я-то думал, ты обрадуешься, узнав, что двойная жизнь матери – не игра твоего воображения и что у нее не было любовника. И что – круто, правда? – у тебя в семье была шпионка, как Арнольд в „Правдивой лжи“. Нет, еще лучше: Синди Хит была как Джулия Чайлд, которая работала в Управлении стратегических служб во время Второй мировой войны“».

– Да как вы смеете, – начала было Хит и тут же пожалела о своей вспышке. Но у нее не хватило сил промолчать. Упоминание имени матери было приманкой, и она все-таки на нее клюнула.

Агент продолжал, как ни в чем не бывало:

– «Объект А: „Согласна, это уже что-то“».

– Мне этот мерзкий водитель сразу не понравился, – сообщил Рук. – Он что, записывал наши слова всю дорогу от больницы?

Агент улыбнулся, перевернул страницу и начал читать расшифровку разговора в «Брассери Липп»:

– «Объект А: „Ну-ка, давай пройдемся по списку твоих фобий: Петар, Дон, Рэндалл Феллер…“ Объект Б: „Ты назвала троих. Это все?“ Объект А: „Рук, ты серьезно спрашиваешь, сколько мужчин было в моей жизни?“» – Каллан пошуршал страницами и окинул Рука и Хит быстрым взглядом. – Вы действительно думаете, что у нас больше ничего нет?

К этому моменту Хит успокоилась и, мысленно отстранившись от возмутительного вторжения в ее личную жизнь, обрела почву под ногами.

– В таком случае у вас есть все, что нужно. Зачем было задерживать нас?

– Я хочу узнать обо всех ваших встречах. Что вы делали вчера ночью в Венсенском лесу?

– Ага. Значит, вы не настолько всемогущи, как хотите показать, – усмехнулась она.

– Я надеюсь на ваше сотрудничество. Мы на одной стороне, детектив.

– Если мы «на одной стороне», тогда поделитесь со мной информацией. Например, чем занималась Николь Бернарден накануне убийства и на кого она работала?

– Я не играю в такие игры, – ответил Каллан.

– Кто желал ее смерти?

– Бросьте, Хит.

– Кто такой Сикрест?

– Здесь я задаю вопросы. – Он говорил повелительным тоном, но Никки обо всем догадалась: когда она произнесла это имя, выражение его лица слегка изменилось, в глазах мелькнула настороженность.

– Значит, Сикрест – это вы?

– Я не намерен это обсуждать.

– Что ж, поговорим тогда, когда вы все-таки решите это обсудить, – отрезала Хит.

Схватка оказалась серьезной, но ставки для Никки были слишком высоки, и она намеревалась победить любой ценой. Агент, казалось, понял это и переключил внимание на Рука:

– Тогда я спрошу вас. С кем вы встречались в лесу и о чем говорили?

– Это вмешательство в частную жизнь. Конституция Соединенных Штатов защищает мои права как гражданина и журналиста.

Каллан снова обратился к Хит:

– Итак, запишем, что вы отказываетесь сотрудничать с агентами Департамента внутренней безопасности, которые занимаются официальным расследованием?

– Напротив, я согласна сотрудничать с Департаментом, – возразила она. – Но агенты, которые проводят настоящее официальное расследование, приходят в участок, а не похищают людей и не запугивают их. Это все официально? Я вижу только арендованный склад, двух ковбоев и трейлер с лабораторным набором. Если это официальное расследование, агент Каллан, обратитесь в штаб-квартиру полиции, и я перейду в ваше полное распоряжение. Иначе – только вы, я и драка с применением складных стульев.

Агент Каллан закрыл папку и, постукивая ею по бедру, пожевал губу. Взглянул на своего напарника, тот кивнул.

– Очень хорошо, – произнес он. – Можете идти.

Но, когда они направились к своим чемоданам, он добавил:

– Кстати, Рук. Вы заявили, что находитесь под защитой Конституции. Однако хочу вас предупредить: вы двое ввязались в очень серьезное дело и можете однажды обнаружить, что эта защита отнюдь не так надежна, как вам кажется.

В тот вечер они решили поужинать дома. Хит не терпелось приступить к работе, и еще ей ужасно хотелось отведать знаменитой пасты карбонара[117]117
  Карбонара – спагетти с мелкими кусочками вяленой свинины, смешанные с соусом из яиц, сыра пармезан, соли и свежемолотого черного перца.


[Закрыть]Рука. Пока Никки сидела над своими заметками за обеденным столом в гостиной, Рук занялся готовкой.

– Можно тебя попросить? – произнес он. – Смотри под ноги. Моя маленькая статуэтка шотландского терьера, что стояла на столике у дивана, возможно, стала жертвой землетрясения. Пропала без вести.