Текст книги "Жестокая жара"

Автор книги: Ричард Касл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Когда Никки закрыла маркер, он спросил:

– Так с кем ты так долго разговаривала?

– С полицейской префектурой Парижа.

– Ты ведь знаешь, что за звонок придется платить тебе?

– Каждый цент окупится. – Рук последовал за ней к ее письменному столу, и она взяла свои заметки. – Только послушай. Никаких сведений о нападении на Тайлера Уинна. Никаких сведений о его смерти. Никаких записей о его пребывании в больнице Канар. Никакой информации на таможне о том, что он покинул страну.

– А мы с тобой там были? – спросил Рук, поглаживая подбородок.

– Нет, если верить персоналу больницы и детективам Булонь-Бийанкура. Они с нами никогда не разговаривали. Ничего этого не было. – Она швырнула бумаги на стол.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как в мультике про Дорожного бегуна.[148]148
  Дорожный бегун – персонаж одноименной серии короткометражных мультсериалов «Looney Tunes» и «Merrie Melodies». Сюжет каждого мультфильма строится вокруг того, что койот Вайл пытается догнать, поймать и съесть птицу Дорожного бегуна, которая без остановок бегает по дорогам.


[Закрыть]Нормально, пока я не остановлюсь и не посмотрю себе под ноги. – Хит прикоснулась к его руке. – А ты как? Как твое бедное запястье поживает после того, как ты полночи пилил этот болт?

– Послушай, еще пять минут – и я бы вскрыл решетку. Ну как это у них так здорово все получается в «Войне на складе»?

– Реальная жизнь сильно отличается от телешоу, – заметила она.

– Особенно от реалити-шоу.

Зазвонил телефон Никки, и она взяла трубку.

– Отдел убийств, детектив Хит.

Выслушав собеседника, она побледнела, бросила трубку на стол и устремилась к двери.

– Что-то не так? – крикнул Рук, догоняя ее.

– Все не так.

Хит не стала задерживаться и прятать оружие в сейф. Она просто сунула его охраннику, а сама побежала дальше, к камерам. Миновав помещения, где держали пьяных, воришек и людей, мочившихся в общественных местах, она добралась до конца коридора; дверь изолятора была распахнута, три офицера в голубых перчатках склонились над телом Петара.

Он свалился со своей койки и лежал на спине, раскинув руки; на лбу у него зияла свежая алая ссадина – ударился лбом о бетонный пол. Глаза вылезли из орбит, посиневшее лицо избороздила багровая сетка капилляров. Язык был темно-синим, даже черным; он вывалился изо рта, перепачканного пеной и ядовитой кровавой рвотой; струйка желчи, стекавшая по шее, собралась в лужицу на полу. Штанины оранжевого комбинезона были влажными от мочи; в камере стоял отвратительный запах кала.

Офицеры поднялись на ноги. Один выбежал, прижимая руку ко рту. Никки невольно отступила назад и наткнулась на Рука. Один из копов сказал:

– Мы хотели сделать ему искусственное дыхание, но он умер еще до того, как мы открыли камеру.

– Кто-нибудь видел, что произошло? – спросила Хит.

Ей ответил один из заключенных:

– Он начал есть свой обед, и его сразу же стало сильно рвать, жуть.

Арестованный наглядно продемонстрировал, как именно, но Никки отвернулась, чтобы осмотреть камеру.

На полу стоял поднос; на нем лежала пустая пластиковая бутылка из-под сока. Остальная еда была нетронута.

– Никому не трогать его, пока не приедет судмедэксперт, – приказала Хит. – Никому ничего не есть и не пить, пока мы не узнаем, от какого яда он умер.

– И кто подсыпал ему этот яд, – добавил Рук.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Никки еще раз умылась холодной водой и, подняв голову, взглянула на себя в зеркало над раковиной в женском туалете. Уголки рта опустились, губы начали дрожать; она быстро отвела взгляд, но затем сделала над собой усилие и попыталась придать лицу бесстрастное выражение. Однако губы задрожали еще сильнее, а глаза наполнились слезами. Прежде чем слезы покатились по щекам, Никки вновь склонилась над раковиной и плеснула в лицо водой.

В отличие от истории с инсценировкой смерти Тайлера Уинна, на этот раз у детектива Хит были и возможности, и причины проверить, действительно ли убийца покинул этот мир. Лорен Пэрри, судмедэксперт, появилась в камере меньше чем через сорок пять минут после разбудившего ее звонка подруги. Предварительное заключение совпало с догадками полицейских. Яд подсунули убитому в невинной двухсотмиллилитровой бутылке с яблочным соком. Отрава оказалась очень сильной. За все годы работы Лорен никогда не случалось видеть столь разрушительного воздействия токсинов.

– Доза, которую он принял, – не знаю, что это было, но скоро выясним, – должна была убить его как можно быстрее. Все внутренние органы отказали практически мгновенно, никаких шансов на реанимацию. Стоит лишний раз проверить костюм на герметичность, когда буду проводить вскрытие.

Вскрытие Петара.

Хит вытерла лицо бумажным полотенцем и, закрыв глаза, прижала к ним комок бумаги. Ей снова было тринадцать лет; вместе с классом она отправилась в лыжный поход в Вермонт, заблудилась и случайно выехала на крутой склон, покрытый льдом. При падении она потеряла перчатки и лыжу, которая скользнула в сторону по льду, сорвалась с обрыва и исчезла в какой-то невидимой щели. Перчатки лежали в нескольких метрах от Никки, но достать их было невозможно – она рисковала последовать за лыжей в пропасть.

Оказавшись на предательском склоне в полном одиночестве, Никки вцепилась ногтями в лед и попыталась выбраться. Нужно было лишь проползти десять метров вверх по склону и ухватиться за камень. На полпути пальцы ее соскользнули, и она съехала обратно. Рыдая, преодолевая боль в ободранных, отмороженных пальцах, она нашла в себе силы снова заползти вверх по склону. И, протянув руку к камню, до которого оставалось всего несколько сантиметров, опять съехала вниз. На этот раз она соскользнула дальше, до того места, где лежали перчатки, и, когда задела их, они полетели с обрыва.

Хит открыла глаза. Она находилась в туалете полицейского участка. И одновременно на том ледяном склоне.

– У меня для тебя кое-какая информация об отравленной еде, – начал детектив Феллер, когда она вернулась на рабочее место. – К мальчишке-курьеру, который доставляет еду из кафе – там охранники заказывают обеды заключенным, – около стойки для велосипедов подошел человек, сунул ему двадцатку и сказал, что отвезет этот заказ.

– Великолепно. Курьер дал какое-то описание? – спросила Никки.

– Да, и когда я его услышал, показал ему вот это фото, – Феллер продемонстрировал портрет Салины Кэй на своем мобильном. – Это была она.

– А у меня есть кое-что покруче, – объявил Таррелл, появляясь в дверях с распечаткой в руке. – Это кадр с видеозаписи, сделанной одной из камер в офисе судмедэкспертизы. Только посмотрите, кто выгружает баллоны с негодным газом. – Он поднял фото, чтобы все смогли рассмотреть Салину Кэй в форме водителя и бейсболке.

Рук поднялся из-за своего стола, подошел к ним и воскликнул:

– Ничего себе игривая медсестра!

– Ага, – усмехнулся Таррелл. – Очень жаль, что диск с этой записью провалялся у них без дела несколько дней. Если бы только мы увидели это позавчера, то успели бы добраться до нее прежде, чем она смылась.

– И она не отравила бы Петара, – добавил Феллер.

– Напомните мне одну вещь, – заговорил Рук. – Кто же это сказал, что лично займется газовыми баллонами? А потом поручил это дело своим «скрытым ресурсам»?

Никки выхватила у Таррелла фото, направилась к офису Айронса и, войдя, закрыла за собой дверь. Прошло меньше трех минут, и капитан, должно быть, все-таки передумал приглашать прессу. Он схватил свое пальто и поспешно покинул участок.

Хит была обессилена, но не хотела возвращаться домой, когда события начали разворачиваться так стремительно. Она решила провести ночь в участке. На рассвете пришел Рук и принес ей латте и смену одежды.

– Поспать удалось? – спросил он.

– Нет, – ответила она. – Пыталась вздремнуть в комнате для допросов, но ты же понимаешь. – Она отпила кофе. – Папа рано встает, и я недавно позвонила ему, сообщила новости, чтобы он услышал их от меня, а не по телевизору.

– И как он это воспринял?

– Как обычно, молчал. Но, по крайней мере, взял трубку, хотя и знал, что звоню я, а это уже кое-что.

Рук вспомнил неприятное расставание с ее отцом после того, как она попросила у него банковские документы.

– Либо ты сильнее, чем я представлял, либо ты любительница самобичевания.

– Знаешь, что получится, если отбросить всякую дрянь – личные переживания и тому подобное? Я действительно решила, что раскрыла это дело. – Она повела его к Доскам Убийств. На обеих не осталось свободного места, они были испещрены последними заметками, сделанными Никки перед рассветом. – Думала, что, когда найду убийцу, дело будет закончено. Но Петар оказался… в общем, оказался всего лишь утешительным призом.

– Знаешь, Никки, в этом-то и состоит вся трагедия. Я чувствовал, что между мной и твоим бывшим бойфрендом уже начинает формироваться некая связь. – Он с невинным видом посмотрел на нее. – Что, я поторопился?

– Немного, – ответила Хит, но улыбнулась, оценив его попытку развеселить ее, несмотря ни на что. – Пока это больная мозоль, но ты не сдавайся, хорошо?

– Договорились.

Она взглянула на одну из досок и уныло вздохнула.

– Этот человек… – Никки постучала по имени Тайлера Уинна, написанному крупными буквами. – Он отдавал приказы. Он настоящий убийца моей матери, Николь и Дона.

– А также Картера Деймона.

– Точно. Но зачем? – Она покачала головой. – Черт, а я действительно думала, что разгадка рядом.

Большинство сотрудников появились в участке ни свет ни заря. Очевидно, сейчас им было не до сна. Тараканы приехали позже остальных, но лишь потому, что по дороге заглянули в штаб-квартиру МТА и попросили разрешения просмотреть видео с камер, установленных на станции «96-я улица».

– Сейчас они делают для нас копии, – сообщил детектив Таррелл. – Однако мы уже успели увидеть Николь Бернарден: она спрыгнула с платформы и направилась в сторону Призрачной станции с кожаным мешком, затем вернулась без него – в ту ночь, когда ее убили.

– Есть идеи насчет того, что было в этом мешке? – спросил Раймер.

– Понятия не имею. Я даже не притрагивалась к нему.

К ним присоединился детектив Феллер.

– А кому Николь могла бы оставить его?

Хит покачала головой.

– Мы можем только гадать.

Но на самом деле у нее возникла одна мысль, которую она предпочла держать при себе.

Детективы Малькольм и Рейнольдс появились в отделе со свежими новостями от криминалистов. Кровь в фургоне Картера Деймона принадлежала к той же группе, что и кровь Николь Бернарден.

– Эксперты сейчас проверяют ДНК на соответствие, – сказал Рейнольдс. – Но я уверен, что там лежал ее труп.

Малькольм добавил:

– На рабочих ботинках Деймона найден ворс с ее ковра. И еще, несмотря на то что в этом фургоне больше отпечатков, чем на ляжках стриптизерши в баре у аэропорта, им удалось выделить три набора: Деймон, Салина и Петар.

Позади них раздались громкие голоса, хлопнула дверь. Обернувшись, они увидели в стеклянном кабинете капитана Айронса, который беззвучно орал на детектива Гинсбург; по щекам женщины текла тушь.

– Ссора в диораме, – прокомментировал Феллер.

– А что, ребята, вы не видели утренний выпуск «Ledger»? – спросил Рейнольдс. – На странице городских новостей много шума из-за того, что заключенный скончался в камере.

– Да об этом трубят во всех газетах, – сказал Каньеро.

– Ага, но источник Там Швайда утверждает, что один из детективов безответственно отнесся к записям с видеокамер, из-за чего не удалось вовремя идентифицировать Салину Кэй.

– И мы все знаем, кто этот безответственный коп, – хмыкнул Феллер.

Каньеро согласился:

– Если Уолли готов наступить на ребенка, чтобы успеть попасть в объектив, он вполне способен прикрыть свою задницу, столкнув Шерон Гинсбург под автобус.

– Или, в нашем случае, под грузовик с баллонами, – добавил Рук.

Хит откашлялась.

– Вы все знаете, что я просто обожаю сплетни, но, может быть, не будем отвлекаться и вернемся к работе?

Но, когда все разошлись по местам, Никки невольно взглянула в сторону кабинета капитана с тайной надеждой на то, что если Гинсбург не переведут в другой отдел, то хотя бы отправят в хороший длительный отпуск.

Рук пошел за ней.

– Сейчас мне нужно уйти. Есть кое-какие дела. Ничего особенного, тебя это не касается.

– Врешь. Ты собрался писать новую статью, да?

– Ну хорошо, – признался он. – Раз уж ты вынуждаешь меня все рассказать, я получил письмо от редактора «First Press». Он пишет, что они собираются запускать онлайн-версию журнала, и он считает, что эксклюзивный материал об этом деле прекрасно подойдет для первого выпуска.

– И тебе известно, как мне понравилась твоя последняя статья о работе полиции.

– Обещаю, ничего не буду писать о твоих сексуальных подвигах, только факты.

– Врешь, как обычно.

– Хорошо, давай по-другому, – усмехнулся он. – Ты хочешь, чтобы статью об этом деле написал я или Там Швайда?

Она не колебалась.

– Иди работай, мистер Журналист.

– Ты не пожалеешь.

– Я уже жалею.

– Могу я пригласить тебя на ланч?

Никки отвела взгляд.

– Придется тебе перекусить без меня. У меня как раз во время ланча есть одно дело, – и пока он пристально рассматривал ее, раздумывая, стоит ли расспрашивать, она сказала: – Иди. Увидимся после работы у меня дома.

Подойдя к двери, она приложила ухо к замочной скважине, но ничего не услышала. Никки слегка постучала, чтобы убедиться в том, что внутри никого нет, и, не получив ответа, быстро скользнула в комнату и заперла за собой дверь.

Стараясь не трогать заметки детектива Таррелла, разложенные аккуратными стопками на столе перед монитором, она села в кресло в каморку, превращенную во владения Короля видеонаблюдения. Хит улыбнулась, заметив картонную корону из ресторана «Бургер Кинг», которой наградила его на собрании отдела прошлой весной. Он нашел сделанную уличной камерой видеозапись похищения жиголо. Затем она вытащила из кармана флэшку, вставила ее в разъем и надела наушники.

Никки уже не помнила, сколько раз за десять лет она слушала запись, сделанную во время убийства ее матери. Может быть, двадцать? Сначала она сделала грубую копию, держа диктофон перед автоответчиком. Потом детектив Деймон забрал кассету. Качество записи было очень плохим, и через несколько лет, получив звание детектива, Хит выписала себе пропуск в отдел хранения вещественных доказательств, забрала кассету и сделала новую копию в виде цифрового файла. Звук был намного четче, но все равно, сколько бы она ни слушала запись, пытаясь разобрать приглушенный голос убийцы, она так и не смогла распознать, кто это был.

Никки всегда делала это втайне, зная, что другим это могло показаться извращением; однако она всего лишь искала улики, искала ключ к разгадке. Это вовсе не было манией, стремлением снова пережить ту ночь. Во всяком случае, так она говорила себе, и ей самой казалось, что это правда. Она прислушивалась к шуму на заднем плане. Особенно отвратителен был ей звук собственного голоса, и каждый раз она останавливала запись в тот момент, когда открывала дверь квартиры и начинала кричать.

Это было невыносимо.

Однако сейчас впервые она слушала запись, зная, что приглушенный мужской голос принадлежал Петару.

Преднамеренное убийство. Практически в каждом случае убийцу нужно искать где-то рядом. Проверяются мужья, жены, бывшие возлюбленные, сожители, дети, братья и сестры и прочие родственники. А уж потом переходят к другим подозреваемым. В случае ее матери полиция выясняла алиби отца, искала мужчин в жизни матери, но не в жизни Никки. С другой стороны, дело вел Картер Деймон, сообщник Петара, наемник, задачей которого было завести расследование в тупик.

Никки прослушала запись еще раз и еще. Она слышала знакомый разговор с матерью о специях, хлопанье дверцы холодильника, ее крики, стук упавшей телефонной трубки. Приглушенный мужской голос. Она остановила запись, прослушала снова. Снова и снова именно этот фрагмент.

В полдень Хит сидела на двенадцатом этаже здания на Йорк-авеню, в тишине кабинета психоаналитика, на приеме у доктора Лона Кинга. Никки рассказала доктору о своей записи и о том, что сегодня впервые за десять лет слушала ее, зная, что незнакомый голос принадлежит Петару.

– А почему вы придаете такое большое значение этой записи?

– У меня есть одна мысль… Может быть, я пытаюсь отрицать случившееся?

– Такая вероятность всегда существует, однако мне интересно, не простирается ли ваше любопытство дальше.

– Понимаете, именно это и вызывает у меня такое отвращение.

Он улыбнулся.

– Вначале так бывает со всеми. Какой бы устойчивой ни была ваша психика под давлением обстоятельств, Никки, с этим вам самой не справиться.

– Поэтому я позвонила вам.

– Я уверен в том, что вы не только заново переживаете душевную травму и чувство потери, вы также испытываете сильный гнев и ужас оттого, что вас предали. Не говоря уже о том, что вы в растерянности от сделанного в свое время выбора. Вы сами не знаете, правильно ли поступали, когда слушали внутренний голос. Как детектив – насчет расследования. Как женщина – насчет мужчин.

Никки откинулась на спинку кресла. Глядя на безупречный белый потолок, она попыталась прогнать растерянность и недоумение, вернуть в свой мир порядок, который царил там еще вчера.

– Я чувствую себя так, словно земля внезапно ушла из-под ног. Это касается не только расследования, но и всей моей жизни. Того, что я считала любовью. Я теперь не знаю, кому можно верить, а кому – нет.

– Я знаю, что для вас доверие – самое главное. Недоверие создает ощущение… хаоса.

– Да, – едва слышно отозвалась Никки. – Именно это я сейчас и чувствую. Я всегда представляла себе завершение дела моей матери иначе: безупречное, уверенное. А сейчас я как будто… – и она изобразила пальцем циклон.

– Охотно верю. Особенно после того, что вы узнали о бывшем бойфренде. Но, может быть, это чувство вызвано иной причиной. Может быть, вы настолько подчинили свою жизнь этому расследованию, что не знаете, как и зачем жить дальше после его завершения?

Никки села прямо и взглянула ему в лицо.

– Нет, я расстроена потому, что дело до сих пор не раскрыто, а я не хочу подводить мать.

– Вы не можете ее подвести. Ее больше нет.

– А человек, который приказал ее убить, до сих пор на свободе.

– Тогда вы будете и дальше делать то, что должны делать. Я знаю это потому, что у вас собственный взгляд на отпуск.

Она кивнула, но не улыбнулась.

– Я хочу попросить вас сохранять хладнокровие, как бы тяжело это ни было. Недоверие порождает недоверие. Оно подобно вирусу. Вы не сможете выполнять свою работу – и жить тоже не сможете, – пока сомневаетесь в собственных решениях. Вы станете подобны выбежавшему на дорогу оленю, который превращается в ледяную статую в свете фар и стоит до тех пор, пока его не собьет машина. Кому вы доверяете больше всех, Никки?

– Руку.

– Вы можете обсудить с ним свое состояние?

– Конечно, – пожала плечами Никки.

– Откровенно? – Ее молчание послужило ему ответом. – По своему опыту общения с полицейскими в этой комнате я могу сказать, что выдержка и самообладание хороши не всегда. Они не могут стать стилем жизни, это медленно убивает. Не нужно быть стоиком. Не нужно страдать в одиночестве.

– Нет, сейчас я не одинока. У меня есть Рук.

– И вы ему полностью доверяете?

Он не требовал ответа, однако, прежде чем продолжить, подождал несколько секунд, и тишину нарушало только негромкое тиканье часов.

– В тот или иной момент жизни человеку приходится решать, чем из сокровенного поделиться с другими людьми. С коллегами по работе. С друзьями. С возлюбленными. У вас с Доном были чисто физические взаимоотношения, вы не вели разговоров о личном. Это работало потому, что ваши цели были одинаковы. Ни вас, ни его не интересовали чувства партнера. Но это единичный случай. Возможно, вы захотите открыться другому человеку до конца, однако, судя по нашим беседам, это маловероятно. Поэтому в перспективе может случиться так, что Рук захочет заглянуть к вам в душу глубже, чем вы ему позволяете. И отказ может обидеть его. Не сейчас, но однажды вам придется встать перед выбором, и тогда вы или впустите его, или нет. В первом случае ваш панцирь может дать трещину, и вам придется иметь дело с последствиями. Я надеюсь, что вы примете решение, о котором вам не придется жалеть.

Когда Никки вышла на улицу, в голове ее теснилось еще больше вопросов, чем перед визитом в кабинет врача, но одна позитивная вещь все-таки появилась. В этот день желтый фургон с бельгийскими вафлями остановился на время ланча совсем неподалеку, на Йорк-авеню. Стоя в очереди, Хит колебалась между сладкой и острой начинкой и в конце концов решила выбрать смешанный вариант – вафли с беконом и сиропом. Она съела их, расположившись на скамейке под канатной дорогой, идущей на остров Рузвельта. Покончив с едой, Никки еще какое-то время сидела, глядя на красные кабинки с пассажирами, проплывавшие над ней в сторону Ист-Ривер. Ей так хотелось, чтобы все ее тревоги и заботы можно было засунуть в такую кабинку и отправить куда-нибудь далеко по стальным канатам. Но это была только мечта. Это стало ясно, когда рядом с ней уселся агент Барт Каллан из Департамента внутренней безопасности.

– Вам нужно попробовать «Throwdown», – начал он. – Это даже лучше вафель Бобби Флэя.[149]149
  Роберт Флэй (р. 1964) – известный американский шеф-повар, ресторатор, участник реалити-шоу.


[Закрыть]

– Неужели у вас, ребята, нет электронной почты? Может, вместо того чтобы подстерегать на улицах, вы в следующий раз вежливо пригласите меня побеседовать за столиком в ресторане?

– И вы, разумеется, придете, да?

– Попробуйте, агент Каллан. В прошлый раз я уже говорила: если ко мне обращаются по официальным каналам, я всегда готова к сотрудничеству.

– Но если вас загнать в угол, вы молчите.

– А разве другие люди ведут себя иначе?

– Мне нужно знать все, что вам рассказали Тайлер Уинн и Петар Матич. Если вы сможете сообщить, что лежало в тайнике, это нам тоже очень пригодится.

Хит оторвала взгляд от баржи, проходившей вверх по реке под мостом Куинсборо, и посмотрела на агента. Если отбросить повелительный тон и неприятную привычку появляться в самый неожиданный момент, он казался нормальным парнем. Но затем она вспомнила, как сильно ей случалось ошибаться в людях, и сказала:

– Номер штаб-квартиры должен быть у вас на кнопке быстрого набора. Звоните.

Он покачал головой.

– Исключено. Это слишком деликатный и серьезный вопрос. Если начнутся бюрократические проволочки, им не будет конца.

– Тогда я не имею к этому никакого отношения.

– Имеете, и еще какое. И вы не любите болтать. – Он ухмыльнулся. – Я понял это недавно на складе.

Она улыбнулась в ответ, и Каллан протянул руку. Сначала Никки решила, что он хочет обменяться рукопожатием, но он взял ее одноразовую посуду и обертку, и она покраснела от смущения. Он бросил тарелку и вилку в урну и снова повернулся к ней лицом.

– Детектив Хит, я могу заверить вас в одном. Дело, над которым мы работаем, является приоритетным с точки зрения национальной безопасности. Может быть, если я расскажу вам кое-что, это побудит вас, в свою очередь, поделиться информацией со мной.

– Я вас слушаю.

– Это короткая история. Николь Бернарден, бывший агент ЦРУ, примерно полтора месяца назад связалась с нами и заявила, что обнаружила некие очень важные документы. И что ей нужно срочно передать эти документы нам. Мы тщательно проверили ее через ЦРУ, проверили историю ее недавнего сотрудничества с Тайлером Уинном в его, скажем так, независимой ипостаси. Договорились о передаче документов, но прежде, чем она успела сообщить нам, где их искать, ее убили.

Хит сказала:

– Если вы хотите узнать насчет тайника, я его нашла, но не видела, что именно там находится.

– Как выглядел этот предмет?

– Коричневый кожаный мешок, застегивающийся на молнию. В таких торговцы раньше отвозили наличные в банк.

Каллан прищурился, представив себе этот мешок, и сказал:

– Спасибо и на этом.

– Можете вместо благодарности ответить мне на такой вопрос. Если вам было известно, что Тайлер Уинн перешел на сторону врага, почему вы его не арестовали? Тем более если его деятельность поставила под угрозу национальную безопасность?

– Именно по этой самой причине. Бросьте, Хит, вы же знаете, что такое держать подозреваемого под колпаком. Мы не брали Уинна потому, что сначала он должен был привести нас к заказчикам.

– И сколько людей погибло, пока вы держали его под колпаком, агент Каллан?

Догадавшись, к чему она клонит, он сказал:

– Для справки: к моменту смерти вашей матери в Управлении еще не знали о том, что Тайлер Уинн начал зарабатывать на стороне. На самом деле расследование началось после ее убийства. Тогда я работал в ФБР, и именно я общался с вашей матерью.

Никки подняла голову.

– Все верно, я был с ней знаком, – подтвердил он. – Все произошло почти так же, как в случае Николь Бернарден: ваша мать обратилась к нам, сообщила о подозрениях насчет угрозы безопасности страны. Мы передали ей двести тысяч, чтобы она подкупила информатора и добыла доказательства, но ее убили в ту самую ночь, когда она получила деньги.

Осмысливая эту новость, Никки смотрела вверх, на вагон канатной дороги. Если Каллан говорил правду, значит, эти деньги не были платой за предательство. Она взглянула ему в глаза, и он закончил:

– Теперь вы знаете. Это все.

– Кроме того, что это за угроза, о которой вам известно уже десять лет.

– Это секретная информация.

– Как удобно. А тем временем Тайлер Уинн вытворял что хотел. То есть, простите меня, был у вас под колпаком.

Агент Каллан проигнорировал колкость. Его, как настоящего военного, ничто не могло отвлечь от цели.

– Множество людей спрашивали вас об этом, но я спрошу еще раз и надеюсь получить правдивый ответ. Вы не знаете, что именно ваша мать получила от информатора?

– Нет.

– И никаких мыслей насчет того, где она могла это спрятать?

– Нет. Где бы это ни было, она спрятала его очень хорошо.

– Но вы нашли тайник Николь Бернарден.

– Я сказала вам, я не знаю. По-вашему, я об этом никогда не задумывалась?

Отрывисто кивнув, Каллан вернулся к прежней теме.

– Я хочу, чтобы вы сотрудничали со мной.

– Я уже сотрудничаю. Вы меня не слушали?

– Я имею в виду – в дальнейшем.

– Я работаю на Департаменте полиции Нью-Йорка.

– А я работаю на американский народ.

– Тогда возьмите телефон и позвоните какому-нибудь представителю американского народа в нашей штаб-квартире, и я к вашим услугам. А пока – было очень приятно пообщаться.

Хит почти дошла до тротуара и уже подняла руку, чтобы остановить такси, когда Каллан догнал ее и применил свой последний аргумент.

– Подумайте вот о чем. Эти люди смогли добраться до арестованного в камере вашего участка. Разве это не говорит вам о том, насколько серьезна угроза?

– Я ничем не могу вам помочь. Мне просто нечего вам сказать.

– Я мог бы помочь вам найти Тайлера Уинна.

«Или, – подумала Никки, – помешать мне найти его, если это не будет входить в ваши намерения». Она ответила:

– Спасибо за подсказку насчет вафель, – и села в такси.

Когда в тот вечер Никки вошла к себе в квартиру, Рук поднялся из-за обеденного стола, оставил ноутбук и приветствовал ее долгим поцелуем. Обнявшись, они крепко прижались друг к другу. Через несколько мгновений он спросил:

– Ты что, уснула?

– Стоя? Ты принимаешь меня за лошадь?

– Да ты что! – воскликнул он, и она рассмеялась впервые за день.

– Как глупо, – и Никки снова рассмеялась, потому что это действительно было глупо. Но ей нужны были его глупые шутки. Она прикоснулась рукой к его лицу, погладила его по щеке.

Когда Рук спросил, как она себя чувствует, она ответила правду. Что с трудом дожила до вечера, что ей нужно принять ванну. Но когда он сообщил, что приготовил кувшин «кайпириньи», она решила подождать с ванной и достала бокалы.

Они устроились на диване, и она рассказала о встрече с Бартом Калланом.

– Значит, это и было твое таинственное дело во время ланча – свидание с агентом?

Никки по дороге домой решила рассказать Руку о визите к психоаналитику, но она слишком устала, чтобы поднимать эту тему, и едва не ответила «да». Однако в следующую минуту вспомнила слова Лона Кинга насчет ее замкнутости – она молчала, когда Рук говорил, – и произнесла:

– Нет, я ходила к своему психоаналитику.

– Итак, ты называешь его уже не просто «психоаналитик», а «мой психоаналитик». Это что-то новенькое.

– Давай сейчас не будем об этом, ладно?

Потихоньку, подумала она. Не все сразу.

Но он настаивал:

– Мне кажется, это тебе полезно. Сейчас как раз самое время, Никки. Хотя бы из-за Петара, если уж не из-за Дона.

– Кстати, насчет Дона, – подхватила она, пользуясь возможностью сменить тему. – Послезавтра я собираюсь слетать в Сан-Диего. Его семья организует поминальную службу на военно-морской базе.

– Я хотел бы поехать с тобой, если это будет удобно.

Никки широко раскрыла глаза от изумления.

– Ты хочешь поехать?

Рук улыбнулся вместо ответа, и она, наклонившись, поцеловала его в губы – такой прекрасной показалась ей эта улыбка.

Они сидели некоторое время обнявшись, молча, затем Рук сказал:

– Но только не приглашай меня на похороны Петара, я занят.

Несмотря на чудовищность этой шутки, Никки рассмеялась. Только Рук умел заставить ее смеяться, делать запретные вещи смешными.

А затем Никки нахмурилась. Рук понял, в чем дело, ей не нужно было ничего говорить.

– Понимаю, как это угнетает. Ты раскрыла это дело, но уперлась в тупик, и у тебя на руках очередной мертвец. Мы выясним, кто за этим стоит. Но попозже.

– А вдруг Петар и Барт Каллан говорили правду? Вдруг враги планируют нечто ужасное и мы просто обязаны их остановить?

– В данный момент я не знаю, с чего начать. И, судя по разговорам агента Каллана, федералы тоже не знают. Очевидно, ключ к разгадке – Тайлер Уинн. Сейчас нужно выяснить, на кого он работает. Что же сказал мой друг Анатолий той ночью в Париже? Что наступила новая эра, когда предатели работают не на вражеские правительства, а – как же он выразился – на другие организации?

Она потерла ладонями лицо.

– Мне сейчас кажется, что это мне не по силам.

– Никки, в этом нет ничего страшного. – Положив руки ей на плечи, журналист развернул Хит лицом к себе. – Ты вовсе не обязана быть отрядом особого назначения в одном лице. Ты уже проделала огромную работу. Прямо сейчас ты можешь воткнуть в карту флажок, объявить о своей победе и двигаться дальше. Никто ни в чем тебя не винит, – и он добавил: – В любом случае я с тобой.

Эти слова согрели ей душу, и Никки ответила:

– Спасибо, это мне очень помогло. – Она поставила недопитый коктейль на столик. – Ты не очень обидишься, если я скажу, что хочу принять ванну и побыть сегодня одна?

– Хочешь спрятаться в кокон?

– Отчаянно. Мне это просто необходимо.

– Разумеется.

Рук упаковал ноутбук и бумаги в рюкзак и, после того как они поцеловались в дверях, сказал:

– Подумай об этом сегодня ночью, когда будешь надевать пижаму.

– Ладно.

– Все это было не зря по одной простой причине: ты выяснила, что у твоей матери не было любовника. И что она не была предательницей. И что на самом деле ее можно считать героем.