Текст книги "Укус (ЛП)"

Автор книги: Ричард Карл Лаймон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

5

Когда Эллиот подошел к кровати, ноги Кэт стали видны по обе стороны от него. До коленей – плавно переходя в бледную вампирову плоть.

– С чего начать? – вопросил он. Его голос звучал удивленно. – Такое великолепное пиршество подано одному лишь мне. – Он покачал головой. – О, раздумья, раздумья…

– Начни с чего желаешь, дорогой.

Я ожидал, что он заползет на кровать. Но Эллиот так не поступил. Вместо этого он шагнул вправо и поднял ногу Кэт. Отступив, он открыл мне вновь почти полный обзор.

Неспешно Эллиот притянул Кэт к себе за ногу. Затем принялся тереть ее ступню о свою кожу. Начав от бедра, он неторопливо поднимался все выше и выше, растирая ее пяткой свою мошонку, живот, грудь. Покончив с этим, он склонился, широко раскрыл рот и сунул туда ступню Кэт, будто то был бутерброд. Она наполовину исчезла в его пасти.

Кэт делала вид, что наслаждалась ритуалом. Она стонала, извивалась на простыне, сгибала ногу в колене и снова распрямляла ее. Когда ее колено очутилось на уровне его груди, она выгнулась на матрасе, рывком поднимая бедра навстречу ему. Ее груди содрогались от движений ее тела. Волосы разметались по постели.

Все еще со ступней Кэт во рту, Эллиот принялся массировать ее голени обеими руками.

Я взирал на действо из шкафа, зачарованный и в то же время содрогающийся от отвращения и желания остановить его.

Рано, сдерживал я себя. Нужно выждать, когда он ляжет на кровать.

Все еще удерживая ногу Кэт в районе голени, Эллиот извлек ее ступню изо рта. Она сразу затихла. После того, как он аккуратно опустил ее ногу на матрас, Кэт выпрямилась на простыне.

Все еще сосредоточенный на левой ноге Кэт, Эллиот склонился и быстро сделал что-то с ее лодыжкой… своим ртом. Из-за его спины не было видно, что – лишь пятка Кэт, поблескивающая от слюны в свете свечей, плавно вздымалась и опадала между расставленных ног Эллиота.

И пятка эта была вся в крови. Текущей из двух аккуратных дырочек.

Он сделал это. Цапнул Кэт прямо у меня на глазах, а я и не сразу понял, что произошло.

Прямо у меня на глазах.

Что он сейчас придумает?

Хоть я и не видел в данный момент его голову, он, похоже, целовал или облизывал левую ногу Кэт.

Кусал ее?

Что бы там ни происходило, процесс, похоже, сводил ее с ума. Чем выше Эллиот поднимался по ее бедру, тем дурнее она становилась. Мотала головой из стороны в сторону, царапала простыни, выгибалась под немыслимым углом, елозила правой ногой – из стороны в сторону, вверх и вниз.

Эллиот добрался до верхней части ее ноги. Причмокнул.

Кэт согнула коленки.

Эллиот очутился меж ее ног, животом на матрасе, задрав задницу на самом краю кровати и свесив свои худые длинные ноги так, что пальцы ног касались ковра на полу.

Разведя руки, он принялся бить Кэт по ягодицам.

Его голова пошла вниз.

– Да! – выдохнула она.

Нет!

Просунув скрюченные пальцы в проем, я начал отодвигать створку двери в сторону. Хотелось распахнуть двери настежь, выбежать из шкафа и положить этому всему конец. Но я вынужден был сдерживать себя.

Еще не время. Створка медленно отползала в сторону. Медленно и тихо.

Потому что, как бы там ни было, этот парень напугал меня. И я боялся предположить, что будет, если он меня услышит.

Едва откатившаяся створка освободила мне путь, я бочком, готовый запрыгнуть в случае чего обратно, двинулся вперед. Не сводя с них глаз. Кэт извивалась на постели, притворяясь, что действия Эллиота сводят ее с ума.

А может быть, в этом и не было притворства. Не знаю.

Хлюпающие звуки исходили изо рта Эллиота. Руки – на бедрах Кэт, бледные ягодицы сотрясаются, пальцы ног будто бы стремились ввинтиться в пол, дабы удержать хозяина на ровном месте.

Покинув шкаф, я начал красться к кровати.

Они были поглощены друг дружкой.

Рукоятка молотка скользила во взмокшей ладони.

Поначалу мне казалось, что приход Эллиота не так уж и выбил меня из колеи. Лишь теперь я осознал, как сильно дрожу, как чертовски сильно вспотел. Намокшие от пота трусы прилипли к моей заднице.

Я вынул кол из-за пояса.

Кэт воздела голову над матрасом и увидела меня.

– Да! О да! Не останавливайся! – закричала она. Опустив руки на затылок Эллиота, она надавила, будто желая расплющить его лицо о свое тело.

Я был почти у его пяток. Еще шаг – и вот уже могу дотронуться до его ног.

Едва я достиг изножья кровати, Кэт разразилась вскриками и воплями.

– О, да, да! Пей меня! Ах! Пей! Да! Не останавливайся! Высоси меня! – Ее взгляд остановился на мне, судорожный, дикий, чуть отрешенный. – Да-а-а-а-а! – выкрикнула она. – Высоси меня досуха!

Мои коленки с матрасом разделяла пара сантиметров, когда я остановился.

Эллиот пил кровь Кэт.

Кэт держала его голову.

Придвинувшись к Эллиоту и согнувшись в пояснице, я занес молоток и направил кол в середину его спины. Не в самый центр – чуть повыше левой лопатки. Под сердце, как я надеялся.

Едва острие коснулось его кожи, я обрушил молоток вниз. Кожа Эллиота лопнула. Его спина приняла в себя добрую половину кола.

Жестокий спазм скрутил его тело.

Еще удар…

Как только я занес молоток с намерением вогнать кол глубже и довершить дело, он отцепился от Кэт и резко рванулся назад, высвобождаясь из ее захвата. Тяжелая стальная головка молотка миновала кол и врезалась ему в спину.

Он оправился быстро, развернулся, взревел.

Он рванулся навстречу мне, распахнувши пасть. Рассмотреть ее на предмет вампирских клыков я даже не пытался – сосредоточился на том, чтоб заехать по ней молотком. И все же мой рассудок удивленно отметил, что лицо Эллиота лишено бровей и ресниц. То была странность; страшностью же был его рот. Раскрытый небывало широко, он и впрямь стал именно что пастью – слишком широкой для человека.

Пастью, залитой кровью Кэт и усаженной сталью.

Его глазные зубы – и верхние, и нижние – больше напоминали изогнутые, тонкие стальные иглы.

И из этой стальной пасти на меня, замахивающегося молотком, летели брызги крови Кэт.

Он ударил меня по руке с молотком. Орудие отлетело куда-то в сторону, несмотря на все мои попытки его удержать. И вот уже Эллиот совсем близко: плюясь и фыркая кровью мне в лицо, он схватил меня за плечи и толкнул, швырнул, уложил меня на пол.

Я крепко приложился спиной и затылком. Следом на меня рухнул этот монстр, едва не придушив ко всем чертям. Его лицо уткнулось мне в плечо.

Задрав голову, он уставился на меня.

Кровь стекала из его рта мне на подбородок, оттуда – на грудь.

Парочка остроумных фразочек так и просилась на язык. Какие же у тебя большие зубы и Эй, это ты так сильно меня любишь? Весьма неплохо для последних слов крутого парня – помнить он потом еще долго будет. Да вот только слишком я был напуган, чтоб хоть что-то вымолвить. Да и не сильно хотел, чтоб мои последние слова были в духе какого-нибудь третьесортного кино. Погибать – так с честью. И закрытым ртом.

Оскалившись, он потянулся к моей шее.

Выбросив руку вверх, я остановил его зубы. Они завязли где-то посередине между запястьем и локтем.

Он мотнул головой. Моя рука явно не устраивала его. Он хотел шею. Я попытался насадить руку на его зубы покрепче, но он смекнул помочь себе своими собственными руками, причем очень скоро. Даже с колом в спине он был слишком силен для меня. Пару секунд у него ушло на то, чтобы прижать мои запястья к полу.

Он рванулся к моей шее. Со скоростью пса.

Я боднул его головой в лицо. Попал не совсем туда, куда метил, но он, тем не менее, отдернулся, рыча. Оправившись в мгновение ока, Эллиот предпринял новую попытку вырвать мне глотку.

Надо бы попробовать цапнуть его самого, подумал я. Одна вот беда – кончится это, скорее всего, тем, что он вырвет мне язык.

И все равно я рванулся ему навстречу.

Но, прежде чем мы вонзили друг в друга зубы, раздался тяжелый стук.

Эллиот содрогнулся, запрокинул голову и завизжал. Я почувствовал, как что-то ткнуло меня в грудь.

Вопль Эллиота сменился захлебывающимся кашлем. Кровь хлынула из его рта. Я еле успел зажмуриться – меня будто обдало струей горячего сиропа. Струей с хорошим таким напором.

Ослепленный, я чувствовал, как Эллиот дрожит и бьется на мне.

С каким-то жалким взвизгом, который скорей пошел бы Кэт, чем взрослому мужчине, Эллиот завалился набок.

Я стер с глаз кровавые потеки.

Первое, что явилось мне пред очи – Кэт, присевшая рядом со мной с обеспокоенным лицом. Ее правая рука покоилась на коленке, все еще сжимая молоток.

– Ты все сделал как надо, – сказала она.

– Могло быть и лучше.

– Все равно, почти вся работа – за тобой, – заверила она меня. – Все, что оставалось – один удар.

– Он меня почти уделал.

Она положила руку мне на грудь, погладила.

– Я бы не позволила ему убить тебя, герой.

Какое-то время я был не в состоянии шелохнуться. Так и лежал на спине, вбирая в себя воздух и стараясь успокоиться. Между нами не было проронено ни слова. Кэт бросила молоток на пол, села по-турецки позади меня и взяла меня за руку.

Я смотрел на нее. Ее это, похоже, не задевало, хоть она и была обнажена, а мой взгляд все время сползал вниз, на холмики ее грудей. Она просто держала меня за руку, иногда дружески стискивая ее, иногда улыбаясь мне.

Было классно быть для нее героем.

Только вот рука чертовски болела. Даром что не сильно кровоточила.

Сумев наконец повернуть голову в другую сторону, я посмотрел на Эллиота. Он лежал на спине. Над его левым соском торчало сантиметра три окровавленного острия кола.

Если бы Кэт забила его так далеко, я бы почувствовал и, скорее всего, поранился бы сам. Наверное, когда Эллиот ударился о пол, падая с меня, кол вошел глубже.

На него было страшно смотреть.

С уголков его рта сбегали багровые ручейки.

Я встретился взглядом с Кэт.

– Почему он не обратился в прах? – спросил я.

Она улыбнулась уголком рта.

– А должен?

– Кристофер Ли всегда обращался в прах.

– Может, он еще недостаточно старый.

Я глянул на Эллиота, потом снова на Кэт.

– Тогда, как я понимаю, нам придется избавиться от тела.

– Боюсь, что так, – кивнула она. – Может быть, примешь сначала душ? Об остальном подумаем после.

6

Я старался не запнуться, вышагивая по ковру к ванне.

Кэт осталась стоять позади.

Мелькнула мысль пригласить ее принять душ вместе. Может, она бы и согласилась. В конце концов, я ее герой. Но я не решился.

Включив в ванне свет, я затворил за собой дверь. Посмотрел на свое отражение в зеркале. Человек-бутерброд: с одной стороны чистый, с другой будто вишневым повидлом вымазан. Кровь, заляпавшая мои волосы, лицо и шею – та, что вытекла на меня из пасти Эллиота – скорее всего, незадолго до полуночи еще текла по венам Кэт. Та, что подсыхала на животе и груди, вытекла из сквозной раны Эллиота. Кровь на правой руке была явно моей. Конечно, так или иначе пару капель от каждого из нас можно было найти где угодно, но – и я был уверен в этом – большая часть крови на моем лице принадлежала некогда Кэт.

И это давало мне некое приятное чувство. Я не возражал, чтобы капельки ее крови высыхали у меня на носу, губах и веках. Не утверждаю, что наслаждался бы этим, но что-то было в этом романтичное.

Если не утруждать себя размышлениями о том, что кровь эта совершила короткий визит в желудок Эллиота, прежде чем очутиться на моем лице. Потому что тогда всякая романтика быстро улетучивалась.

Я запоздало подумал о СПИДе, но страха не ощутил. Не было никаких поводов подозревать Кэт или Эллиота в том, что они инфицированы. Да и потом, хорошо, что я хотя бы сберег свою глотку. Когда еще секунду назад ты был на волосок от смерти и все же выжил, мало задумываешься о туманном будущем.

После произошедшего я чувствовал себя несколько пришибленно. И в то же время я был очарован, взволнован, почти в эйфории. Я был напуган. Я испытывал отвращение, я дрожал. Все вместе – и сразу. В таком состоянии я счел за подвиг вползти в ванну, пустить воду, задернуть занавеску и кое-как начать мыться.

Горячая вода достигла моей раны на руке, и я застонал. К счастью, боль не осталась надолго. Что до крохотной точечной ранки на груди – она и вовсе не давала о себе знать.

Прошло какое-то время, прежде чем вода, закручивающася у моих ног, перестала быть подкрашена розоватым.

Сняв трусы, я отпасовал их к дальнему краю ванны – так, чтобы не заткнули сток. Потом решил осмотреть-таки свою руку. Эллиот славно тяпнул меня, но по-настоящему пропороли кожу только его стальные клыки. Два отверстия с одной стороны руки, два – пониже. Глубокие раны. Пока я мылся, они отзывались болью и – пусть и не обильно – кровоточили.

Время шло. Вскоре я понял, что мокнуть в ванне дальше уже бессмысленно. Все равно рано или поздно придется вернуться в спальню Кэт, убрать беспорядок и как-то распорядится трупом Эллиота.

Я гадал, что же мы с ним сделаем.

И, попутно, не переставал думать о Кэт. Опять бредил ею, стоя под горячей струей, намыливаясь и смывая с себя пенные холмы.

Есть одна забавная особенность, когда дело касается меня и Кэт: когда мы вместе, я в своем уме и воспринимаю ее как обычного человека. Когда нас разделяют, я начинаю чудачествовать. Становлюсь одержим ею.

Наверное, этому есть простое объяснение. Например: я – сумасшедший.

Так или иначе, я жаждал очутиться рядом с ней снова. И что-то не хотелось мне бросать ее одну в комнате с трупом. Потому я скоренько намылил волосы, смыл один раз и положил конец и без того затянувшейся бане.

Обтершись, я наклонился в ванную и подобрал свои трусы. Тряхнул их разок, осмотрел. Большая часть крови смылась, но – не вся. Я все равно надел их. Мокрые, они налезли на меня второй кожей, бесстыдно просвечивая, потому я обернул бедра полотенцем.

Ванная заполнилась теплом и паром. Хотелось выйти на воздух, но надо было еще что-то сделать с моей раненой рукой.

В аптечке сыскались несколько коробочек с пластырем. Вскрыв одну из них, я вытряхнул четыре нашлепки, снял бумагу с липучек и заклеил свои укусы.

С коробочкой в руке, я распахнул дверь и вышел в славную прохладную атмосферу спальни.

Свечи все еще горели, но теперь к ним прибавились лампы-близнецы на тумбочках. Их свет сделал комнату светлее.

У изножья кровати Кэт возилась у тела Эллиота. На ней все еще не было никакой одежды – кроме пары туфель из светлой кожи на ногах. Я подошел к ней, рассматривая ее голые ягодицы и спину. Ее кожа поблескивала. Кое-где были видны следы от укусов – все явно застарелые. Иные были почти неразличимы – маленькие точечки, чуть темнее всей прочей кожи. Пара там, пара тут. Ранки-близнецы на одном и том же расстоянии друг от друга. Две повыше, две пониже. Не будь свет ламп столь ярок, я, возможно, и не рассмотрел бы их.

– О, ты уже здесь. – Она глянула на меня через плечо и улыбнулась.

– Ты пойдешь в душ? – поинтересовался я.

– Очень скоро. Сам видишь, какой тут бардак. – Она вернулась к своей работе.

– Пластырь нужен?

– Боюсь, ему он уже ни к чему.

– Для тебя.

– А. Спасибо, не сейчас.

– У тебя идет кровь?

– Да, но не то чтобы сильно. Меня от так не кусает, как цапнул тебя. Он никогда не пытался убить меня. Только пил кровь и… сам понимаешь… доставлял себе удовольствие.

Я не очень понимал, что Кэт делает с трупом, до тех пор, пока не обошел простертого Эллиота с другой стороны.

Она запихнула ему в рот кондитерский дозатор.

Эту штуку с трубкой, длинной пластиковой емкостью и резиновой грушей на конце. Обычная кухонная принадлежность. Ей можно выдавливать крем на тортики, собирать излишки жира. Я слышал, что иные представительницы прекрасного пола умудрялись оплодотворять себя такими штуками.

Но дозатору в руках Кэт выпала участь выкачивать кровь изо рта Эллиота.

– Что ты делаешь? – спросил я.

– Видишь? – Она извлекла трубку дозатора из его рта, опустила ее в большой стеклянный бокал, зажатый в левой руке, и сдавила желтую грушу. Кровь вытекла внутрь. К тому моменту, как дозатор опустел, стакан был почти наполовину полон.

– Собираешься выпить?.. – спросил я.

– Просто не хочу, чтобы она расплескалась тут повсюду, когда мы будем выносить его. И без этого проблем хватает. – Выжав дозатор до конца, она снова запихнула трубку трупу в рот. С сосущим звуком емкость начала заполняться кровью. Увенчалась процедура вязким хррфф – звук навроде того, что издает трубочка, когда вы пытаетесь достать ею сок с самого дна пакетика.

Кэт спустила кровь в бокал и протянула его мне со словами:

– Вот. Вылей это, пожалуйста.

Я принял бокал из ее рук. Ее пальцы оставили кровавые отпечатки на стекле.

– Куда?

– Мне все равно. Раковина, ванна, туалет… – Она пожала плечами.

– Ладно.

– Можешь взять еще вот это? – Кэт протянула мне дозатор. Я все еще сжимал коробочку с пластырем в одной руке, так что дозатор пришлось опустить в бокал с кровью. – Просто сполосни, – напутствовала она. – Потом я брошу его в посудомоечную машину.

– Хорошо. Сейчас буду.

Кровь неспешно уходила в сливное отверстие. Включив воду погорячее, я промыл бокал и дозатор так тщательно, как только мог. Вроде бы по окончании процедуры они приняли более-менее чистый вид. Оставив их в раковине, я вернулся в спальню.

На пороге уже стояла Кэт, завернутая в черную простыню.

– Брошу ее потом в стирку, – пояснила она.

– Как скажешь.

Она закрылась в ванной.

Я же остался в комнате один.

Пришла идея одеться. Может быть, не самая лучшая. Странно было бы щеголять полной одежкой, в то время как Кэт будет в одних кожаных туфлях. Да и потом, самая грязная часть работ была явно еще впереди.

Так и оставшись в полотенце поверх трусов, я шагнул к кровати. Матрас был упакован в белый пластиковый чехол. Довольно мудрое решение, если тебя регулярно посещает парень вроде Эллиота. Чехол выглядел довольно-таки чистым. Хотя, кое-где кровь сегодня все же просочилась сквозь простыню. Пройтись бы по пятнам щеткой – следа б не осталось.

Я уже было хотел сам их счистить, но, возможно, у Кэт есть свой устоявшийся ритуал ведения хозяйства. Как у многих женщин. Влезешь со своим монастырем в готовый уклад – получишь втык.

Потому я просто присел на краешек матраса и стал ждать ее.

Эллиот так и не обратился в прах.

Возможно, и не собирался.

Я старался не смотреть на него, но замкнутое пространство тому не способствовало.

Он умер с гримасой на лице – губы растянуты, зубы наружу. Что сразу напомнило мне о сбитых кошках. Пару раз встречал на дороге. Кошкам смерть почти все время оставляет какую-нибудь уродливую гримасу.

Вот только кошек со стальными клыками встречать не доводилось.

Кстати, и о вампирах со стальными клыками лично я ни разу не слыхал. Эллиот, скорее всего, был просто сумасбродом-садистом, пристрастившимся к крови (а считать себя вампиром и быть им – все же две большие разницы, согласитесь), возможно, еще и дантистом. Эти клыки были явно сработаны под заказ. Может быть, он сделал их сам… чтобы лучше кусать тебя, внученька.

Мой взгляд переместился к его члену.

Чтобы лучше трахать тебя, внученька!

Мне вдруг захотелось накрыть его чем-нибудь. Я поднялся, поправил сползшее полотенце и пошел к его плащу – тот так и лежал на ковре посреди комнаты.

Похоже, он был сделан из черного атласа, как простыня. Бирок не было. Когда я поднял его, воздух в комнате заставил ткань развеваться. Тем не менее, эта одежка была чем-то более материальным, чем ночная рубашка Кэт. Свет просматривался сквозь плащ, но едва-едва.

Я понес плащ к его обладателю.

– Примерь его, – сказала Кэт у меня за спиной. Она стояла в дверном проеме, с улыбкой склонив голову набок.

– Не любитель плащей, – сказал я в ответ.

На ней все еще были одни лишь туфли. Никаких попыток прикрыть себя.

Кровь Кэт смыла, но раны перевязывать не стала. Я приметил две ранки на ее лобке. От верхних зубов, судя по всему. Другая пара была, видимо, ниже, вне досягаемости взгляда.

Что-то под моим полотенцем определенно ожило. Даже плащ бы меня не спас – он свисал с моей руки вдоль бока. Чтобы с позором не выпасть из амплуа хладнокровного война, я развернулся к Кэт спиной и сказал:

– Накрыть его надо. Тряпка – в самый раз.

– Надо ли?

– Ну, он голый.

– Зачем портить хороший плащ? К следующему Хэллоуину вполне сгодится. А труп мы завернем в чехол из-под матраса.

– Вот как. Ладно.

– Мы его хорошенько замотаем – чтоб кровь не подтекала.

– Мудро, – ответил я.

Я отбросил плащ в сторону. Мы с Кэт обступили кровать с двух сторон и принялись стягивать с матраса чехол.

И я продолжал поминутно бросать на нее взгляды. Не только из-за ее наготы – во многом еще потому, что мы стояли теперь близко к свету, что открывал все больше и больше следов от застарелых укусов. На плечах, на руках, на груди. Как и те, что были на ее спине, эти были лишь бледными призраками тех ран, что когда-то были – призраками, готовыми вот-вот исчезнуть.

Меня пугало их количество.

Слишком много.

Особенно – на груди.

Я был чертовски рад, что мы прикончили этого парня. Надо было сделать это еще год назад.

Пока мы высвобождали матрас, с меня свалилось полотенце. Ну и черт с ним – поднимать и повязывать его заново я не стал; все равно б не удержалось. Все равно на мне на хотя бы трусы – качественно больше, чем на Кэт.

Мы расстелили чехол позади головы Эллиота.

– Я – за ноги, – сказала Кэт.

Кивком я одобрил ее выбор. Заступив на пластик чехла, я склонился над Эллиотовой головой. Кэт на другой стороне поддела труп за лодыжки и задрала его ноги вверх.

– Готова? – спросил я.

– Готова.

Я продел руки под мышки трупа и поднял свой конец.

Для такого худощавого парня Эллиот что-то многовато весил.

Мы не пытались поднять его в воздух целиком. Гусиными шажками мы с Кэт начали отступать назад – Эллиот болтался посередке, почесывая голой задницей ковер. Это нам никак не мешало – но лишь до поры, пока его поясница не прошлась по границе пластикового чехла, задирая ее.

Пришлось-таки потягать тяжести.

Я рванул труп на себя – Кэт пришлось податься ко мне; Эллиот весь затрясся. Пенис болтался колокольным языком туда-сюда. Кэт издала какое-то жалобное хныканье – выглядела она сейчас, как человек, пытающийся катить амбарное колесо по плохой дороге. Взмокла. Поникла. С каждым ее рывком ее груди подпрыгивали.

Я заметил, что по ее лобку потекли капельки крови из вновь открывшихся прокусов.

Мы опустили Эллиота в центр пластиковой подстилки.

Встав прямо, Кэт все же заметила свою проблему. Поникнув, она смахнула кровь рукой – впрочем, лишь размазав.

– Утечка, – пояснила она мне с кривой улыбкой.

Я покраснел. – Хочешь, я найду что-нибудь для перевязки?

– Я и сама справлюсь. И с этим, и с ногой – а то скоро из моих тапок польется. А нам лишний беспорядок ни к чему.

Она сошла с пластика. Вместо ванны она направилась туда, где остались изолента, ножницы и веревка. Оставив последнюю на полу, она подняля ленту и ножницы.

Моток полетел ко мне. Поймал-таки.

– Пожалуйста, не бросай в меня ножницы, – взмолился я.

– Ну ты и цыпа. – Идя обратно ко мне, она спросила: – Не возражаешь, если мы ему лодыжки смотаем? И запястья? Думаю, так его проще тащить будет. Не будет мотаться туда-сюда.

– Не возражаю, – кивнув, ответил я. – Здравая идея.

Она вложила в мою протянутую руку ножницы.

– Я пойду налеплю пару пластырей, потом мы его замотаем и…

– Если хочешь привести себя в порядок сейчас, – сказал я, – беги в душ и ни о чем не думай. С Эллиотом я управлюсь и сам.

С ее лица вроде как сбежала тень.

– Увяжешь его?

– Да запросто. Не вопрос.

– Уф, это будет здорово. Спасибо.

– Всегда пожалуйста.

– Я постараюсь управиться со всем быстро.

– Торопиться ни к чему. Но к твоему выходу я всяко о нем позабочусь.

– Превосходно. Только смотри, чтобы кол остался там, где он сейчас.

Я улыбнулся. – Это еще зачем?

– Сам знаешь.

– Он может воскреснуть? – выдвинул я предположение.

– Может, – протянула она как-то странно.

– Я протестую, – выдал я этаким адвокатским голосом.

Она изогнула бровь.

– Если тебя тянет вытащить из него кол, просто предупреди меня сейчас, чтоб я успела одеться и эвакуировать весь район.

– Ни к чему, – сказал я, склоняясь. – Кол из него никуда не денется, уж поверь. Сейчас я его к нему прикручу.