Текст книги "Укус (ЛП)"
Автор книги: Ричард Карл Лаймон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)
3
Как и к большинству старых домов в Южной Калифорнии, к этому прилагался гараж на две машины, ютящийся на задворках. Фары бросили на него свет. Заезжать туда мы, впрочем, не стали. Кэт остановилась прямо на подъездной дорожке, аккурат перед домом.
Часы на приборной панели показывали 23:19. Кэт заглушила двигатель, фары погасли, и нас окутала темнота.
Мы выбрались из машины. Кэт, прижимая рукой полы ночной рубашки, потянулась и вытащила ключ из замка зажигания. Захлопнула дверцу.
– Пошли.
– Мой чемодан, – напомнил я.
– Пусть побудет пока в багажнике. Заберем позже. Так он не попадется Эллиоту на глаза.
– Хорошо.
Я вдруг задался вопросом, зачем мне вообще нужен был этот чемодан. Если все, что здесь нужно сделать – шлепнуть парня, появляющегося в полночь, почему бы мне, по завершении дела, просто не поехать домой?
Может быть, Кэт просто не хочет оставаться одна в эту ночь.
Может, она планирует вознаградить меня потом.
Какими бы ее пожелания ни были – я их выполню. Все, что угодно. Лишь бы быть с ней.
Мы пошли по бетонной дорожке, ведущей от проезжей части через лужайку к крыльцу. Медового цвета лампочка светилась над дверью. Кэт взбежала по лестнице вперед меня, чтобы открыть первую дверь. Я последовал за ней и помог ей разобраться со второй дверью, придерживая первую.
Вошли мы бок о бок.
Первая дверь, похоже, была из цельного дуба. Закрыв ее, Кэт задвинула тяжелый засов.
Я огляделся. Пол фойе, в котором мы очутились, был деревянный. Над нашими головами висела массивная люстра. Перед нами на второй этаж взбегала лестница. Узкий коридор, слева от лестницы, протянулся к задней части дома. По обе стороны от нас были дверные проемы, но свет в комнатах, к которым они вели, не горел. Единственным источником освещения служила люстра, чей свет явно поубавили через реостат: лампочки источали не многим больше света, чем обычные свечи.
Дом казался очень тихим.
– Есть шанс, что он может быть уже здесь? – тихо осведомился я.
– Никаких. – Кэт криво усмехнулась. – И нечего говорить шепотом.
– Тут такая темень.
– Пошли наверх.
Она повела меня. Я держался на несколько ступенек ниже. В итоге мои глаза и ее филейная часть оказывались все время на одном уровне.
– У тебя должна быть свеча, – сказал я. – Чтоб совсем уж как в этих викторианских россказнях о нечистой силе в старых домах.
– Голос у тебя нервный.
– Вообще-то, я нервничаю.
– Все будет хорошо, – сказала она.
– Будет, только если Эллиот – плод твоего воображения.
– Тебе-то это облегчит участь, а мне – нет. Потому что тогда выйдет, что меня нужно упечь в дурку. Но я не чокнутая, – заверила она меня.
Едва мы достигли конца лестницы, я подметил, что с левой стороны лестничный пролет не огорожен. Моя голова поднялась выше уровня пола, и я бросил взгляд через частокол деревянных стоек перил. Откуда-то лился тусклый свет. Я с трудом углядел полосу коврового покрытия и несколько темнеющих дверных проемов. Повернув голову, я обнаружил, что свет шел из комнаты в передней части дома. Дверь туда была распахнута настежь, позволяя свечению вытекать в коридор.
Кэт оказалась наверху. Положив руку на деревянные перила, она бросила взгляд через плечо на меня.
– У тебя светобоязнь? – спросил я.
– Я готовилась ко сну.
Готовила себя к Эллиоту.
Когда она подошла к двери в комнату, свет изнутри пал на ее ночную рубашку, сделав шелк полупрозрачным. Мне были видны ее ноги – целиком, до самого верха. И когда она повернулась, перед тем, как войти в комнату, контур ее правой груди превосходно вычертился сквозь тонкую ткань.
Я прошел следом.
Одинокая лампа горела рядом с двуспальной кроватью Кэт, застеленной и готовой принять свою хозяйку.
Простыни были черные, блестящие.
Черные незажженные свечи стояли на тумбочках по обеим сторонам от изголовья.
– Он любит черный, – пояснила Кэт.
– Да я уж вижу. Хэллоуин в июле. Удивительно, что он мирится с твоей голубой ночной рубашкой.
– Я не ношу ее, когда он здесь. – Сказала она это таким тоном, что я сразу почувствовал себя паршиво.
Расспрашивать подробнее я не решился.
Наши взгляды синхронно легли на электронные часы в изголовье кровати.
23:23.
Мы посмотрели друг на друга.
В ее глазах билась тревога.
В моих, возможно, было что-то и похуже.
Через тридцать семь минут кто-то незнакомый и страшный должен появиться здесь. Незнакомый, по крайней мере, мне. И я должен был убить его.
Верилось с трудом.
Все события этой ночи, начиная с нежданно объявившейся у моей двери Кэт и заканчивая моим приездом сюда, были какими-то фантастическими. Напоминали фрагмент сна.
Я нужен ей для убийства вампира?
Через тридцать семь минут он будет здесь. Кто-то будет здесь. Если Кэт не солгала. Если она не сошла с ума. Если я не сошел с ума.
23:24.
– Он точно не придет пораньше? – спросил я.
– Он никогда не приходит раньше срока. Но приготовиться можно уже сейчас, ведь так?
– Конечно.
Пройдя через комнату, она остановилась перед большим дубовым комодом. Тот был увенчан здоровенным зеркалом – по моим прикидкам, чуть меньше двух метров в высоту и чуть больше метра в ширину.
В отражении я на мгновение узрел – благо, полы ее ночной рубашки снова чуть разошлись, вниз, до самой талии – бледные грудь и живот Кэт.
Зеркало?
– Он не заставил тебя убрать зеркала?
– Он любит зеркала.
– И что, даже отражается в них?
– Еще как. – Кэт присела перед комодом и выдвинула самый нижний ящик. – Старые зеркала были обрамлены настоящим серебром, вот откуда пошла эта легенда.
– Правда? – Я подошел к ней поближе и заглянул в ящик. На первый взгляд, все, что в нем было – аккуратно уложенные свитера.
– Да, потому-то вампиры и боялись их, – сказала она, шаря в зазоре между двумя стопками свитеров. – Из-за серебра. А боязнь серебра как-то завязана на Библию. Вроде как, из-за того, что Иуде заплатили серебряниками.
Она извлекла из-под свитеров молоток.
Ну, не совсем молоток.
Скорее, кухонная колотушка.
Колотушка с короткой ручкой и стальной головкой размером с большую кофейную чашку. Выглядела штуковина новехонькой – на ручке из светлого дерева все еще была фабричная нашлепка. Головка была выкрашена в небесно-голубой цвет – за исключением рабочего торца, тускло сереющего, будто полированный никель.
Кэт протянула колотушку мне. Я взял ее.
Весила эта штучка килограмма два.
– Господи, – пробормотал я.
– Так вот, – Кэт снова принялась копаться в свитерах, – для рам и подложек зеркал серебро больше не используют. Теперь вампиры могут наслаждаться ими беспрепятственно.
– Это тебе Эллиот рассказал?
– Нет. Я же говорила, он никогда не говорит мне ничего о вампирской природе. Но я почитала кое-что сама.
Ее рука вынырнула из вороха свитеров с деревянным колом.
Она воздела орудие над головой.
– Вот, пожалуйста. – Я принял и эту штуку.
Походил кол на сорокасантиметровый дюбель. Диаметром где-то сантиметра три-четыре. Уплощенный с одного конца, заточенный до остроты с другого.
– Ты сама его вытесала? – спросил я.
– Да. – Она уложила свитера по-старому, захлопнула ящик, выпрямилась и повернулась лицом ко мне. – Как думаешь, сгодится для дела?
– Думаю, должен.
Она взаправду хочет, чтоб я убил этого парня.
Хоть события ночи и дошли до самой своей ирреальной точки, я почему-то начал воспринимать все более приземленно и здраво.
Может быть, потому что сейчас держал в руках кол и молоток.
– Метод Ван Хельсинга, – со страдальческой улыбкой произнесла Кэт.
– Он самый.
– Бей в сердце.
Я сделал глубокий вдох и кивнул. Надеюсь, она не видит, как я весь дрожу.
– Прибей его, пока он будет верхом на мне. Пока он будет чертовски уязвим. Забей эту штуку ему прямо в спину.
– А что, если она пройдет насквозь и ранит тебя?
– Дай-ка его мне.
Я протянул ей кол.
Она взяла его за заточенный конец и занесла над грудью.
– В нем тридцать пять сантиметров, – сказала она.
Из-за того, что ее ночная рубашка вновь распахнулась, мне было довольно трудно сфокусировать взгляд на каком-то там деревянном колышке. Вырез теперь едва прикрывал ее груди, но сузился ниже. Прямо над завязкой ослабленного пояска был виден пупок Кэт. Ниже полы рубашки тоже чуть разошлись в стороны.
– Эллиот будет где-то с полметра толщиной в центре груди, – сказала она, все еще не отрывая зачарованного взгляда от кола.
Я поднял брови.
– И как ты это узнала?
– Обмерила продавца в хозяйственном магазине. Где покупала деревяшку и молоток. Он был примерно одной с Эллиотом комплекции. Вышло – тридцать сантиметров.
– Но эта штука длиннее тридцати.
– Тридцать пять.
– Так тебя не страшат пять сантиметров заточенной деревяшки в груди?
Кэт улыбнулась мне.
– Не вколачивай его целиком, гений.
Она отмерила большим и указательным пальцем сантиметров семь от тупого конца кола. Я смотрел чуть-чуть мимо. На ее грудь позади, задрапированную голубой тканью. Соски Кэт отвердели. Шелк обнимал ее формы, подобно нежной водяной завесе.
– Оставь вот столько торчать из его спины, и со мной ничего плохого не будет.
Я перевел-таки взгляд на кол.
– Хорошо. Так и сделаю.
– Это убьет его. – Она вернула кол мне.
Наши глаза встретились.
– Ты в порядке? – спросила она.
– Я никогда раньше не убивал, Кэт. Никого.
– Он – не человек, Сэм. Он вампир.
Если ты не ошиблась.
– Я никогда раньше не убивал вампира, если угодно, – поправился я.
– Но ты это сделаешь?
Я одарил ее бравой ухмылкой.
– Для вас, мэм, что угодно.
Она протянула руку и погладила меня по щеке.
– Ты спасешь мне жизнь, Сэмми. Не могу больше терпеть его визиты. Это должно прекратиться.
– Ну, я сделаю все, что смогу.
– Это все, чего я прошу, – сказала она. – Ее рука нежно скользнула по моей шее, замерла. – Но если ты поймешь, что не готов – лучше не начинай. Если ты замешкаешься… будешь недостаточно быстр или недостаточно силен… все кончится плохо. Для нас всех.
Я кивнул.
– Я имею в виду, просто не выдавай себя, если не будешь готов убить его.
– Хорошо.
– Подожди, пока он закончит, и иди домой. Ладно?
Я кивнул.
– Усек. Но я его одолею.
Она нежно сжала мою шею.
– Ладно, хватит нам готовиться. Тебе нужно в ванную?
– Сколько у нас времени осталось?
– А много тебе нужно?
Я криво ухмыльнулся.
– Минутки должно хватить.
– Тогда иди. Вон туда. – Сняв руку с моей шеи, она кивнула в сторону открытой двери всего в нескольких шагах слева от комода. – Давай я подержу эти штуки.
Я вручил ей кол и молоток, быстренько глянул на часы.
23:29.
Прежде чем я успел малодушно отвести глаза, время сменилось на 23:30.
Хоть в запасе у нас и было еще целых полчаса, я будто проглотил ледышку.
Дунув в ванную, я включил свет и закрыл за собой дверь. Меня обступили зеркала. Целая банда Сэмов озадаченно пялилась на меня со всех сторон.
Я был все так же небрит и нечесан. На мне красовались все те же рваные джинсы и футболка с хитрым грифом.
Кто пустил сюда этого парня? Он что, должен починить сортир?
Отнюдь, он зашел сюда отлить.
Этим я и занялся.
Кому-то пришло в голову поставить зеркало аккурат за бачком, и я был вынужден наблюдать чрезвычайно увлекательную картину: мой зеркальный двойник облегчается мне же на колени.
Я закончил и вышел из ванной так быстро, как только мог.
Кэт сидела на краешке кровати, сложив руки на коленях. Молоток – по одну сторону, кол – по другую. Она закусила нижнюю губу.
Я посмотрел на часы. 23:32.
– Эй, ты в порядке?
– Просто немного страшно. Если что-то пойдет не так… Я уже жалею, что впутала тебя.
Я подошел Кэт, сжал ладонями ее плечи.
– Не бери в голову. Ты мне в жизнь перцу подбавила.
– Этот перец может, в итоге, угробить и тебя, и меня.
– Ничего с нами не случится, – отмахнулся я. – У тебя просто лихорадка последних минут.
– Потому что я не знаю, что он сделает с нами!
– Ничего, Кэт. Он будет мертв.
– Боже, как я на это надеюсь.
Я нежно сжал плечи Кэт. Взял кол и молоток, присел рядом, вплотную к ней.
– Не возражаешь?
Она одарила меня хмурым взглядом.
– Господи, конечно же, нет.
Дальняя стена, которую от изножья кровати отделяло метра четыре, состояла будто бы целиком из раздвижных дверей – закрытых, выкрашенных в белый, с золотистого цвета ручками. Открытой стояла только дверь в самом конце ряда, ведущая в коридор.
– Это все – один большой шкаф, – сказала Кэт, поднимаясь на ноги. – Пойдем, я покажу тебе.
Я прошел за ней к дверям. Кэт сдвинула одну.
Сунув голову внутрь, я посмотрел направо, затем налево. Шкаф был узкий и длинный. Тонкие столбики света проникали в щели между створками дверей. Места бы тут хватило десяти таким, как я. Пространство у самых дверей было освобождено от обуви и других препятствий. Одежда была развешена по всей длине шкафа, но от перекладины с вешалками до дверей было чуть меньше метра свободного места, так что, вздумай я караулить ночного гостя внутри, мне бы не пришлось с чертыханиями и шумом продираться сквозь изобилие гардероба Кэт.
Хотя, об изобилии и не приходилось говорить. Несмотря на то, что вешалки заполняли основные пробелы, шкаф выглядел полупустым.
Наверное, винить в этом следовало ее умершего мужа.
Я вдруг осознал, что даже не знаю его имени.
Но, признаться, я и не желал знать.
Вынырнув из недр шкафа, я кивнул Кэт.
– Пойдет, – сказал я.
– Эллиот никогда сюда не совался, – сказала она мне. – Вполне возможно, он никогда не видел хоть одну из этих дверей открытой. Так что тебе ничего не угрожает. Главное – не шуметь.
– Постараюсь.
– В комнате будет темно. Гореть будут только свечи. И, будучи на кровати, спиной он развернется как раз к тебе. Он не заметит, если какая-нибудь дверь чуть-чуть приоткроется.
– Прекрасно.
– Есть вопросы?
– Срочных – никаких.
После моих слов мы оба глянули на часы.
23:35.
По моей спине проползли мурашки.
– Наверное, лучше мне забраться внутрь и ждать, – сказал я. – На случай, если он все же явится пораньше.
– Не явится, но ты прав. Я должна тут кое-что сделать, так что прячься, если хочешь. Потом действуй по обстоятельствам.
Кивнув, я шагнул в шкаф. Помедлил. Обернулся к ней:
– Всего один вопрос: у нас будет какой-то сигнал?
– Сигнал? К чему? – удивленно спросила она.
– К моей атаке, вестимо.
Закусив губу, она насупилась и помотала головой.
– Нет, не думаю. Просто следи за нами. Выжди момент, когда он на мне и занят моим опустошением. Потом действуй быстро. Когда я пойму, что ты на пути, я попробую удержать его. Ударь его колом в спину и пришпондюрь мерзавца.
– Ладно, – нашелся я. Теперь меня била нешуточная дрожь.
– И вот еще что. Будет… грязно. Если не хочешь заляпать одежду кровью, лучше сними ее.
– Хорошо.
– И, пожалуйста, сделай это до его прихода.
– Ладно.
Она чуть улыбнулась.
– Кто-то покраснел.
– Я что, серьез…
– Ты такой милый.
Мне почему-то не понравилось, как это прозвучало. Но потом она положила руки мне на плечи, подалась вперед, так, что наши тела встретились, и поцеловала меня прямо в губы. Нежно.
Ее губы были прекрасны. С тем самым ароматом зефира и мяты. Я почувствовал, как ее груди мягко вдавились в меня.
Увы, долго это не продлилось.
Отстранившись, она взглянула мне в глаза.
– Ты, наверное, единственный парень, пошедший бы на подобное ради меня.
– Ну, не знаю. – Я развел руками.
– Зато я знаю, – произнесла она. – За это я тебя и люблю.
Было 23:37.
Я скользнул в шкаф и задвинул за собой дверь.
4
Замерев в шкафу и таращась сквозь мрак на дверь в считанных сантиметрах от моего носа, я пытался осмыслить случившееся. С одной стороны, было круто. С другой – тот еще ужас.
Я обнимал и целовал Кэт считанные разы за всю свою жизнь. Ни разу – за минувшие десять лет. Все это время я, тем не менее, скучал по ней. Я жаждал ее общества. А теперь она сама обняла и поцеловала меня.
Что-то из разряда небылиц.
Но чертовски здорово. Мечта, ставшая реальностью.
И она сказала, что любит меня.
Если не принимать в расчет то, что сказала она все же кое-что другое.
Она сказала за это я тебя и люблю.
То есть, благодарна за то, что я согласился ей помочь, не более. И этот поцелуйчик был не более чем знаком благодарности, а не проявлением каких-то высоких чувств.
Иные вещи в нашей жизни никогда не меняются.
Как бы сильно я не любил Кэт в мои юношеские годы, она всегда воспринимала меня только как хорошего друга. Парня, который всегда рядом. По крайней мере, до переезда в Сиэтл. Трудно быть рядом с кем-то, кто уехал жить за тысячу миль от тебя.
Моя приверженность интересам Кэт явно произвела на нее хорошее впечатление. В конце концов, она интересовалась мной. В конце концов, она обратилась именно ко мне, когда понадобился хороший устранитель проблем.
По крайней мере она вернулась.
По крайней мере, сейчас она со мной.
И, если посчастливится, эта ночь не станет для нас последней в жизни.
Уже этого было достаточно.
Более чем достаточно.
Я не нуждался в том, чтобы Кэт любила меня. Пусть она просто будет рядом. Чтобы я мог видеть ее, говорить с ней, быть может, иногда касаться ее.
Большего и не требуется.
В шкафу, и без того темном, вдруг стало темнее. Столбики света пропали из прорех между дверьми.
Интересно, сколько сейчас времени.
Сколько осталось до прихода Эллиота.
Я никогда не носил наручные часы, меня всегда выручало хорошее врожденное чувство времени. С Кэт я задержался минуты на две-три. Значит, сейчас где-то около сорока минут двенадцатого.
Осталось двадцать минут.
Ничего не было видно.
Стиснув кол в правой руке, я решился пройти чуть вперед до ближайшего стыка створок двери. Нащупав в темноте проем, я чуть раздвинул створки в стороны.
Чуть-чуть мутного света вторглось в мое убежище.
– Как там дела? – спросила Кэт. Голос ее звучал издалека.
– Пока хорошо, – отозвался я. – Разве я так сильно шумел?
– Я ничего не слышала.
– Ладно. Сколько сейчас времени?
– Без четверти двенадцать.
Ну вот. Пятнадцать минут до.
– Ты бы уже снял одежду, если до сих пор этого не сделал.
– Хорошо.
Ладно, взаправду, пора разобраться с этим дельцем. Разборки, правда, вышли не из легких. Развернувшись боком, я опустил кол и молоток на пол. Вытворяя чудеса эквилибристики, сдернул ботинки и носки. Пытаясь снять футболку, я с силой впаял локоть в дверь.
Кэт испуганно вскрикнула в спальне.
– Извиняйте, – подал я голос.
– Ты в порядке?
– В полном. Просто тут тесновато для стриптиза. И не слишком светло.
– Не убейся там, пожалуйста.
– Постараюсь.
С джинсами, в сравнении с футболкой, все вышло просто. Едва я расстегнул их, они упали к моим лодыжкам, и я просто вышел из них.
В несколько энергичных пинков я загнал одежку в дальний угол шкафа.
Трусы снимать я не стал. Понимаю, под попытки сохранить старую джинсовую пару и футболку-обрыганку от кровавых фонтанов еще можно подогнать хоть какую-то рациональную базу, но не стоять же мне в наряде Адама в шкафу Кэт. И потом, вы где-нибудь видели голозадых охотников на вампиров? Я вот не видел.
Трусы сослужили хорошую службу в плане освобождения моих рук от лишней ноши. Заткнув за пояс кол, я переложил молоток в правую руку, свободно вытянув ее вдоль бедра.
Ну что ж, я готов.
Долго ли до полуночи?
Минут десять-двенадцать, надо полагать.
Подавшись вперед, я выглянул в щель между створками. По комнате плыл мягкий, золоченый свет свечей. Часть кровати была видна, а вот Кэт что-то не просматривалась. Просунув пальцы в щель, я очень медленно и осторожно отодвинул одну из створок в сторону. Она скользнула прочь беззвучно.
Образовавшийся проем вряд ли был больше двух сантиметров в ширину, зато давал отличный вид. Я обозревал теперь всю кровать целиком и даже тумбочки со свечами. Пара громоздких подсвечников теперь высилась у изножья кровати, по одному на угол. Раньше их там не было. Размером они были мне по пояс. В них было установлено по две большие черные свечи.
Черный атлас простыни мерцал, как гладь озера в горящем лесу.
Где же Кэт? Ни слуху, ни духу от нее. Она что, ушла?
Она упоминала, что собирается сделать что-то. Провести какие-то приготовления перед приходом Эллиота-Вампира.
Что, если он появится здесь, а Кэт тут не будет?
Да будет она тут, заверил я себя.
Возникла одна неприятная мыслишка: меня, наверное, подставили.
Ну, нет. Такого бы Кэт со мной делать не стала.
Но вдруг?.. Я ее десять лет не видел. Одному Богу известно, кем она стала.
Возможно, все, что она мне наговорила этой ночью – ложь.
Но ранки у нее на шее настоящие, напомнил я себе.
Возможно, она их сама себе нанесла.
Но если ей так уж захотелось разыграть меня, зачем городить этот безумный огород с вампиром и всем остальным? Зачем вооружать меня смертоносными орудиями?
Шутки ради?
Я воспылал тихой ненавистью к своему мыслительному процессу. Что ж, наверное, подобные сомнения – неизбежны. Во-первых, ее история больше похожа на сказку. Во вторых, она запихнула меня в шкаф – и ушла куда-то восвояси.
Может, она хочет скормить меня Эллиоту?
Вот уж глупости, подумал я. Этот парень, наверное, вообще не вампир.
«Наверное»?
Еще более диковинная мысль родилась в моей башке: может статься, они оба – вампиры.
Хорошо, подумал я, но если я – почетное блюдо сегодняшней ночи, зачем меня снарядили колом и молотком?
Чтобы у меня остался шанс отбиться?
– Уже скоро, – произнесла Кэт.
Я вскочил, ненароком стукнув молотком по двери.
– Черт побери! – пискнула она.
– Прости, – пробормотал я. Мне все еще не было ее видно.
Но ее тяжелое дыхание доносилось отчетливо.
– Все в порядке, – выдохнула она. – Ты меня просто очень-очень напугал.
– Я думал, ты ушла.
– Я только что из ванной.
– О как.
Большие приготовления. Я – почетное блюдо. Все становится на свои места.
– Что это было? Молоток? – спросила она.
– Он самый. Я просто резко вскочил.
– Не делай так больше. Вдруг он близко?
– Обещаю быть осторожнее.
– Просто уже без пяти минут полночь.
– Приму в расчет.
– Ты как там, нормально?
– Просто немного нервничаю, вот и все.
– Нечего нервничать. – Хоть я ее и не видел, по голосу понял – она улыбается. Это подарило мне капельку облегчения.
– Да я спокоен, как слон, – пробурчал я, и услышал, как она тихо хихикнула.
– Нам лучше больше не разговаривать. Слишком много времени.
– Хорошо.
– Удачи тебе.
– И тебе, Кэт.
Мгновение спустя, она появилась в поле моего зрения. Шла она от ванной. Ее ночная рубашка исчезла. Теперь на Кэт не было ничего, кроме глянцевитого слоя какого-то бальзама.
Не глядя в мою сторону, она прокралась к кровати и легла. На ложе не было подушки, одна лишь простыня цвета нефти.
Кэт развалилась на кровати – лицо к потолку, руки в стороны, ноги раздвинуты.
Она лежала, будто беззастенчиво предлагая себя.
Ее кожа блестела в свете свечей.
Его шлюха. Вампиров леденец. Полночный перекусончик.
Я уставился на Кэт в шоке, не веря своим глазам. Никогда бы не подумал, что увижу свою любимую, желанную, девушку мечты в таком виде.
Лишь в самых смелых своих лихорадочных фантазиях я видел Кэт голой.
И то, даже в них она не была такой, как сейчас.
В моих фантазиях не было свечей, черных простыней и масел. В моих фантазиях она не лежала с затвердевшими сосками, расставив ноги будто единственно для того, чтобы я мог видеть блестящую расселину между ними.
Впрочем, это все было предназначено не мне.
Это все – для ее вампира, не для меня.
Ух, больной сукин сын Эллиот.
Я любил Кэт, я мечтал о Кэт. Но в итоге она досталась какому-то садисту, который приходит каждую ночь пить ее кровь. Как так бывает?
Дуракам везет?
Я ненавидел Эллиота.
Почти ненавидел ее за то, что она ему подыгрывает.
И все же – любил. И жалел ее за все эти унижения. И хотел спасти.
Что-то черное скользнуло откуда-то со стороны, перекрыв мне обзор, заслонив и кровать, и Кэт, и тумбочки, и почти весь свет.
Поначалу я даже не понял, что случилось. Потом до меня дошло.
Эллиот стоял передо мной. Почти вплотную к проему, и сейчас я лицезрел его спину. Надеюсь, это спина.
Я затаил дыхание, гадая, может ли он слышать мое сердцебиение.
Чертовски близко стоит, гад.
– Иди сюда, – хрипло позвала его Кэт.
Он, не проронив ни слова, направился к кровати. По мере его отдаления моим глазам открывалось что-то большее, чем клубок чернильной тьмы. Казалось, фигура Эллиота струится вперед и обретает четкие контуры.
Он замер в нескольких шагах от шкафа.
На глаз я дал бы ему метр восемьдесят роста. Светловолосый, коротко стриженый. Оттопыренные уши, длинная тощая шея, узкие плечи задрапированы черной накидкой.
Он совсем не отвечал моим представлениям о вампирах.
Я-то вообразил себе Эллиота этаким Томом Крузом: хорошо сложенный лощеный красавчик.
Но вот этот вот гоблин?..
Как Кэт вообще?..
Она боялась, вот как. Страх творит чудеса.
Моя ревность растворилась в море холодной ярости к этому сукину сумасброду.
Его плащ скользнул на пол.
Он был наг под ним. Смертельно бледен. И худ.
И это почему-то добавило ему некой статности. Он больше не походил на уродца.
А я вдруг перестал чувствовать себя большим и взрослым.
Я снова стал ребенком, напуганным до полусмерти. Ребенком, верящим в тварей, что шастают во мраке ночи.
