Текст книги "Укус (ЛП)"

Автор книги: Ричард Карл Лаймон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

40

Так я и лежал на спине, глядя на Кэт.

Позже, я встал медленнно и спокойно. Не потрудившись обуться, я вышел в солнечный свет – в одних трусах и носках. От жары с меня будто сразу начала облазить кожа, но ветер чуть сбавил неприятное чувство. Скалы опаляли мои пятки через носочную ткань.

Пробуя игнорировать боль, я осмотрел окрестности. Не было там, внизу, ничего и близко напоминающего фургон. Как, впрочем, не было и следов от шин. В районе руин вдалеке тоже, казалось, все осталось по-прежнему.

Я подполз к краю так же, как это делала Кэт. Горячая поверхность валуна жалила мои руки и колени, но я не позволял этому остановить меня. Я пристально глядел вниз. Фургона – нет. Наш автомобиль все еще приютился у основания скалы с тремя открытыми дверьми, по-прежнему от Пегги была вида только часть бледной ноги.

Я провел несколько минут, изучая скалы и пытаясь углядеть остатки повязки, упавшей с моей спины. Без толку.

И я отполз назад, затем встал и поспешил в наш затененный укромный уголок. Обратно к Кэт.

Она, как выяснилось, не то успела проснуться, не то – и вовсе только притворялась, что спит. Успела закрыть глаза – но слишком поздно, чтобы я не заметил, что еще секунду назад она держала их широко открытыми.

Я с легкой улыбкой присел на колени у ее ног. Провел указательным пальцем по ее пятке. Кэт, даже не шелохнувшись, усердно изображала сон: грудь вздымается, лицо безмятежно-спокойное. Я принялся щекотать большой палец ее правой ноги. И это испытание она выдержала с достоинством.

– Знаешь, Кэт, – задумчиво произнес я, пересчитывая пальцы ее ног, словно клавиши ксилофона. – Ты, я думаю, права. Сон – для слабаков. Вот обморок от перенапряжения – это да, это – по-нашему.

Она прыснула. Через секунду смеялся уже и я.

Остановиться и взять контроль над собой мы смогли не скоро.

– О-о-о-о, – протянула Кэт, утирая слезы, выступившие на глазах. – Только не говори «это по-нашему». Не заставляй меня смеяться снова.

– Если подумать, – я никак не мог отдышаться, слова давались с трудом, – это не так уж и смешно. Эй, Кэт, ты в порядке?

– Да, да. – Она хихикнула напоследок и повернулась на бок. – Хватит меня смешить. Смеяться больно!

– Прости, вот сейчас я даже не пытался.

– Просто я давно не слышала эту шутку. Очень давно. Ты меня подловил.

– Я нечаянно.

– Вот уж не ври. – Она фыркнула. – Ладно, ложись, и давай попробуем уснуть по-человечески. – Она похлопала по скале рядом с собой.

– Только обещай, что сама поспишь.

– Нет, это ты – обещай. Я же сказала тебе – никаких дежурств. Поэтому-то я и не уснула, если хочешь знать.

– Потому что я не уснул?

– Потому что ты не уснул.

– Это что, эмпатия?

– Эмпатия – обычная штука для влюбленных.

Я смущенно хмыкнул.

– Закрывай глаза, Сэм.

Я послушно смежил веки.

– И спи.

– И как я буду спать после того, что?.. – Что ты сейчас сказала, хотелось довершить мне, но нужные слова почему-то опять застряли в горле. Как и раньше, в юности.

– Многовато на тебя сегодня свалилось, – полуспросила-полуутвердила Кэт.

– Да, солидненько.

– Волнуешься за Снеговича?

– Сейчас – нет.

– Значит, за меня?

– Ну, не совсем волнуюсь, скорее…

– Я помогу тебе заснуть, – объявила она.

– Да? И как же?

– Я тебя загипнотизирую.

– Вот это да.

– Хорош подшучивать. Во мне сокрыта такая сила, что тебе и не снилась.

– О, я никогда не сомневался, – ответил я искренне.

– Ляг, расслабься и не открывай глаз.

– Как скажешь, Кэтрин.

– Готов?

– Готов.

– Ты в моей вла-а-а-асти, – протянула она, понизив голос до загадочно-вальяжного тона заправского ярмарочного фокусника. – Я контролирую ка-а-а-аждое твое движение, ка-а-а-аждую твою мысль. Все, что ты сейчас слышишь – мой голос. И он погружает тебя в со-о-о-о-он.

– У тебя замечательный голос, – прошептал я.

– Ш-ш-ш-ш-ш. Тебе нельзя говорить.

– Ой, прости.

– Тебе-е-е-е хочется спа-а-а-ать. Очень, очень, очень хочется спа-а-ать.

Если мне сейчас чего и хотелось, так уж точно – не спать.

– Хо-о-о-о-чется спа-а-а-ать.

– Хо-о-о-о-чется тра-а-а-а-ахаться, – передразнил я ее.

– Жопа ты с ручкой.

– И тебе не хворать.

Я открыл глаза и понял, что меня с хитро улыбающейся Кэт почти ничего не разделяет. Она лежала на боку, вплотную ко мне. Ее некогда-джинсы куда-то подевались. Вместе с трусиками. Ее ноги были согнуты в коленях, и потому ее одеждой сейчас служила лишь падающая тень.

– Плохой из меня гипнотизер, – прошептала она.

– Ты что, хочешь сказать, что мне это сейчас не снится?

– Боюсь, что нет.

– А я-то боялся…

– Не бойся ничего.

Наши губы встретились.

У Кэт они были сухие и раздраженные. Ее дыхание пахло пивом – не какой-нибудь банально-романтической мятой или сладкой ватой. Моя голова болела. Я чувствовал себя разбитым от головы до кончиков пальцев ног. Мы лежали на грубом, скалистом ложе.

Но это был лучший поцелуй в моей жизни.

Искры пробежали меж нашими ртами и теми небольшими участками, где наши тела встретились… и долгое время мы существовали, казалось, лишь там, в этих местах, губы и языки и крохотные участки кожи без тел, одно дыхание на двоих, пальцы без рук, пробегающие по влажным волосам.

Мы старались быть как можно нежнее друг с другом – из-за наших ран.

Поначалу я был робок в прикосновениях. Как и она: ее рука порхала по моей спине, бокам, но ниже талии ни разу не опускалась. И тогда первым решился я, положив руку на ее бедро, ощутив восхитительное тепло ее тела.

Вскоре я уже был под ней, без одежды, придавленный ее весом, ее теплом, ее нежностью. Мои руки блуждали вверх и вниз по ее скользкой спине. Влажные волосы прилипли ко лбу Кэт, пот стекал с кончика ее носа, с подбородка, капли падали мне на лицо. Она тяжело дышала. Когда мои пальцы нашли ее груди – будто омытые в горячей воде, – она выгнула спину и застонала.

После мы не смущались друг друга и не сдерживали свои порывы.

А потом – лежали на спине, тяжело дыша и устремив глаза к небу.

– Теперь заснешь? – спросила она тихо.

– Наверное.

Я взял ее за руку и закрыл глаза. Горячий ветер обдавал меня, казалось, смывая влажные дорожки с кожи.

Мог ли я предположить, что здесь, в самом сердце безлюдной пустыни, скрывшись в скалах от человека, что намеревался нас убить, я смогу заняться с Кэт любовью?

Конечно, нет.

Боже, я оставил все надежды уже очень давно.

Я мечтал, но отказался от всех мечтаний. Думал, что всю жизнь проживу без нее и никогда не смогу слиться столь тесно телом и душой с женщиной, которую по-настоящему любил.

Ничего подобного я доселе не испытывал. И все же это случилось.

И это было прекрасно.

41

Похоже, спали мы долго.

Кэт разбудила меня, прижавшись своими губами к моим.

– Привет, – выдохнул я, глядя ей в глаза.

– Самое время просыпаться, – ответила она с улыбкой.

– Ох, ты – тот еще будильник. Снегович не намечается?

– Нет, я смотрела. На западном фронте – без перемен. Как ты?

– Всяко лучше, чем было.

– Ладно. Не буду тебе мешать.

– Ты не мешаешь.

– Прости, я… просто… истомилась немного.

– По чему?

– По тебе.

В этот раз мы провозились дольше. Мы прикипели друг к другу. Кэт исследовала мое тело, поглаживая и слегка царапая. Я старался не отставать. Я целовал ее, пробовал на вкус, в малейшее прикосновение вкладывая максимум страсти. Нет, такого у меня решительно не было никогда – подобные трепещущие волны чувственных наслаждений были мне доселе неведомы.

Мы отдавались друг другу едва ли не отчаянно.

Мы буквально стирали друг друга.

А когда закончили – ничего от нас не осталось, кроме мягкого, страдальческого блаженства и тяжелого, глубокого дыхания. Из-за каменистой природы нашего ложа мы заработали кучу мелких царапинок и стёсов кожи – на локтях, коленях, бедрах, ягодицах. Красные пятна засосов на наших телах просто не поддавались счету.

И мы кровоточили.

Все наши нашлепки и повязки канули. Что-то – раньше; что-то – уже сейчас. Кровь текла у меня из ран над бровью и у предплечья, у Кэт – из вновь раскрывшихся ранок от укусов Эллиота на шее, ноге и в паху. Какую-то часть крови мы друг с друга слизали.

Закончив, мы лежали, выдохшиеся, на спинах. Ветер обдувал наши разгоряченные тела.

Какое-то время – долгое время – мы даже слова не могли вымолвить.

Первой подала голос Кэт:

– Тебе хорошо?

– Как никогда в жизни.

– Мне – тоже.

– Я, похоже, даже встать не смогу.

– Слишком много потеряно драгоценных телесных соков, – сказала Кэт.

– А, пустяки.

– Хотя, не так уж много потеряно, в основном мы ими обменялись. У тебя, между прочим, прекрасный вкус.

– И у тебя тоже.

– Пальчики оближешь.

– Фу, Кэт.

Она тихо засмеялась.

– Считай, это комплимент.

– Спасибо-спасибо.

Мы еще немного помолчали, потом она спросила:

– Ты когда-нибудь делал это прежде?

– Что именно?

– Пробовал чью-нибудь кровь на вкус?

– Не думаю. А ты?

– Да. – Она повернула голову и посмотрела на меня. – Несколько раз. Но сейчас – первый раз, когда меня это вынудил сделать не Эллиот. Мне понравилось.

– И мне тоже.

– Мы теперь перемешаны, Сэм. От тебя – во мне. От меня – в тебе. – Кэт улыбнулась. – Мы теперь единое целое.

Ее рука нашла мою руку.

– Единое целое, – эхом откликнулся я и крепко сжал ее.

– Интересно, мы теперь вампиры?

– Из-за чего? Из-за того, что попробовали кровь друг у друга?

– Да. Как думаешь?

– Вряд ли.

– В любом случае, почему бы и нет?

– Я просто целовал твою шею и случайно попал туда же, куда до меня – Эллиот.

– Случайность, выходит?..

– Ну да. Правда, ты не попросила меня перестать.

– А ты ведь и не хотел перестать.

– Твоя правда. Но это не делает меня вампиром.

– Ты тогда стал похож на вампира. Очень-очень.

– Только потому, что это была ты, – сказал я.

– Правда?

– Святейшая. Пить еще чью-то кровь у меня нет никакого желания.

– Значит, единое целое.

– Коим мы были всегда, – тихо произнес я.

– Ради той, что, впиваясь, мне дарит любовь, – процитировала Кэт. – Ведь ты почти предупреждал меня тогда, Сэм. Обо всем об этом.

– Это просто фантазия, – покачал головой я.

– Фантазия о вампире или о жертве вампира?

– Быть может, и о том, и о той.

– Здорово. Так как тебе – быть единым целым?

– Прекрасно.

– Да. Здорово. – Ее рука сжала мою в ответ. – Если мы выберемся из всего этого живыми…

– Мы выберемся, Кэт.

– …если все же выживем, я не хочу терять тебя больше, Сэм. Мне так хорошо, когда мы вместе. Наверное, я тебя люблю. Наверное, всегда любила.

Она подобралась ко мне, закинула на меня ногу и мягко поцеловала. В этом поцелуе не было ни безудержности, ни жажды – но от этого он не был хуже, отнюдь. Простой, короткий знак любви. Она положила голову мне на грудь, и я погладил ее короткие, влажные волосы.

Так мы скоро и заснули.

Когда я пробудился, Кэт все еще лежала на мне, все еще спала – дыша ровно и неспешно. Ветер утих. Хоть мы и залегли в тени, воздух был сухой и горячий. Я чувствовал дыхание Кэт на своей груди. И – что-то еще. Посмотрев вниз, я увидел маленькую блестящую лужицу на коже – там, где угол ее рта опирался на мою грудь. Кэт во сне пускала на меня слюни.

Я улыбнулся.

Закрыл глаза.

И тут взвыл клаксон чьей-то машины.

Кэт продолжала дремать.

Клаксон завыл снова.

Я мягко потряс Кэт за плечо. Она застонала, с трудом оторвав от меня голову. Ниточка слюны стекла на ее раскрасневшуюся щеку, оттуда – на подбородок, и с него – на меня.

– Что… – спросила она.

– Кто-то сигналит нам.

– Хм? – Она потрясла головой и, сонно моргая, уставилась на меня.

– Тут машина, Кэт.

Она поморщилась.

– Снег?..

– Не знаю. Может быть, Пегги очнулась.

Хмурясь, Кэт повертела головой туда-сюда, разминая шею. Сон не желал отпускать ее из своих объятий.

– Вряд ли в моем автомобиле еще осталось, чему гудеть…

Нам подали сигнал еще раз.

– Мой клаксон звучит не так.

– Я пойду и посмотрю, – сказал я.

– Вместе пойдем. Единое целое. Не забывай.

Мы встали на ноги, вздрагивая и постанывая. Наша одежда была разбросана в совершеннейшем беспорядке вокруг. Даже носки. Кэт подцепила с земли рубашку и принялась влезать в нее. Я влез в трусы. Носки пришлось натягивать в спешке и кое-как, прыгая с ноги на ногу.

– Что-то он умолк, – заметила Кэт.

– Может, уехал?

– Верится с трудом.

Я спрятал церковный ключик в свой носок. Кэт сунула ноги в шлепанцы Пегги и пошла вперед, к солнечному свету.

– Обожди! – взмолился я.

Не обращая на меня внимания, она вышла из тени и, низко приседая, поспешила вперед. Я заторопился следом. Подхватил ее сзади, когда она едва не оступилась.

На руках и коленях мы подползли к краю. Ползти так по мелким камушкам было неприятно. Но – не так неприятно, как то, что мы увидели.

Снег Снегович вернулся.

Донни был реален.

Они стояли вместе на крыше фургона, остановившегося за останками автомобиля Кэт.

Все четыре дверцы были открыты. Пегги как-то умудрилась вывалиться из салона – а может, ее выволокли. Спиной она была на земле, а ногами – все еще в салоне. Выглядела она так даже мертвее, чем прежде.

А Донни был явно жив.

Как и сестра, он оказался тощим и светловолосым. Вихры у него были порядочной длины. Снегович намотал их себе на руку и крепко держал. Руки Донни были за спиной – и, хоть мне их и не было видно, понятно было, что их там чем-то стянули или связали.

На ногах парня были туристические бутсы Кэт. Без шнурков они смотрелись клоунскими туфлями на его узких ногах.

Больше на Донни ничего не было.

Его кожа была красной – видимо, от солнца, – но ранен он, похоже, не был.

Снегович, прижав пленника к себе, приставил к его горлу нож. Мы отползли назад – туда, где край скалы мог скрыть нас от взгляда седого психа. Если он был не виден нам с такой позиции, то мы ему – подавно.

– Надо что-то придумать, – пробормотала Кэт.

– Знаю. Знаю. О Боже.

– Ты видел Пегги?

– Да.

– Он что, убил ее?

– Боюсь, ее убила авария. Или она все еще в отключке.

– Да что-то это уже не похоже на отключку.

– А парнишка-то, вроде, цел.

– Черт! Бедняга… – Она прикусила нижнюю губу.

Я мягко потер ее спину через рубашку.

– Мы должны его спасти, – сказала Кэт, глядя мне в глаза.

– Но как?

– Есть идеи?

– Ты у нас хитрая, – напомнил я ей.

С ужасающей решимостью в глазах она тряхнула головой.

– Мы должны, обязаны как-то развести их. Понимаешь? Старая ситуация. Пока у него Донни, нам его никак не достать.

– Что-то мне не хочется доставать подобного типа.

– Не одному тебе.

– Но мы должны.

– Конечно же.

– Пойдем назад, оденемся до конца, – сказал я. – Погибать – так хоть в приличном виде.

– Согласна.

Мы поползли назад, к нашей тени, и наскоро оделись полностью. Джинсы мои были какие-то отяжелевшие и неприятные коже – будто за все время, что я был без них, накопили тепла побольше. Рубашка все же повторила судьбу своей предшественницы, но я все равно наплялил ее и проверил, на месте ли зажигалка.

Кэт тем временем пробовала застегнуть свою блузку. Ее руки ужасно дрожали. Пуговицы не попадали в дырочки, а если попадали – долго там не задерживались, выскальзывали обратно. Наконец ей удалось нормально застегнуть две из них.

– Ну что, идем?

– Надеюсь, он не убьет нас сразу.

– А пусть попробует, сученыш.

Она улыбнулась.

– Крепкий же ты орешек.

– Это ты – крепкий орешек, Кэт.

– Самое время посмотреть, чьи орешки покрепче будут – его или наши.

– Что бы ни случилось, – отмахнулся я, – я рад, что успел пережить с тобой так много.

– Я еще не собираюсь умирать.

– Ну это само собой. Я о том, что если я умру сегодня – что ж, жизнь я прожил хорошую.

Она опустила глаза.

– Тебе совсем не обязательно умирать сегодня.

– Я знаю. Попробую продержаться.

– Я люблю тебя, Сэм.

– И я тебя люблю, Кэт Лоример.

Она подошла вплотную ко мне, мы обнялись и поцеловались. Мы оба знали, что это может быть наш последний поцелуй. Что, может быть, больше нам уже никогда не быть наедине друг с другом. И потому то был долгий поцелуй – а объятья были столь крепки, будто мы боялись, что сейчас кто-нибудь из нас превратится в дым и исчезнет.

Там, внизу, Донни коротко, но громко вскрикнул.

И Кэт выпустила меня. В ее глазах полыхало отчаяние.

– Пора идти, – сказала она твердо.

42

– Сэм! Кэт! Помогите мне! – кричал мальчишка.

Мы вернулись к краю выступа – как и прежде, ползком – и глянули вниз. Снегович все еще держал Донни за волосы.

Впрочем, кое-что в картине изменилось.

Кровь теперь текла из почти десятисантиметрового диагнонального разреза над левым соском Донни. Будто парень был натурщиком какого-то безумного художника, яростно махнувшего на него кистью, щедро окунутой в красную краску. Потеки уже миновали талию и достигли середины его бедра.

– Эй вы там, наверху! – взревел Снег. – Даже не пытайтесь сделать вид, что вас тут где-то неподалеку не водится! Спускайтесь живо, а не то у меня терпелка крюкнется! Видите парня? Не послушайтесь – я его прямо тут свежевать начну! Спускайтесь, говночисты, слышите?

Кэт подалась назад, то же самое сделал и я. Мы переглянулись.

– У меня есть план, – сказала Кэт. – Я спускаюсь.

– Может, пока не стоит?..

– Я считаю до десяти! – голосил Снегович. – Пока я считаю, пораскиньте мозгами! Будете ныкаться – увидите, как я парнишку к ногтю прижму да по ветру пущу! Прямо на ваших глазах – если не покажетесь и не придете ко мне! Ну а если вы ушли и не слышите меня – что ж, влип ваш Донни, крышка ему что так, что эдак! Вас никто не просил уходить. Надо было сидеть в гребаной машине! Итак, раз!

– Я спущусь и скажу ему, что ты умер, – принялась быстро объяснять Кэт. – Скажу, что мы доползли наверх, но твои раны после аварии были слишком тяжелые, и ты истек кровью.

Я покачал головой.

– Сэм, не на…

– Два!

– Не стоит тебе туда идти! Он поймет, что ты врешь!

– Три!

– Не поймет и не узнает! Чтобы это проверить, ему придется лезть сюда! Он не сможет! Не в такую жарищу!

– Если ты спустишься, ты только…

– Четыре!

– …обеспечишь ему еще одного заложника!

– Зато тебе будет проще! Ты сможешь спуститься незаметно и подкрасться к нему!

– А что он успеет сделать с тобой, когда я смогу подкрасться?

– Я…

– ПЯТЬ!

– …буду в полном порядке.

– Ну все, вы напрашиваетесь! Сейчас я сосунка-то укорочу!

– В таком же порядке, как и Донни сейчас? – ужаснулся я.

– В том-то и дело! – сказала Кэт. – Как ты не понимаешь? Ему не нужна я, ему нужен ты.

– Мы оба ему нужны.

– Это тоже верно, но…

– СЕМЬ-ВОСЕМЬ! МНЕ НАДОЕДАЕТ!

– Черт, ты слышала?..

Кэт кивнула.

– Он не даст нам уйти проосто так, но на тебя у него явно особые планы. Он любит парней.

– Это, тем не менее, не мешало ему лапать Пегги!

– Да, она так сказала. Но она была…

– ДЕ-Е-Е-Е-ЕВЯТЬ!

– …просто его посланницей, – продолжила Кэт. – Не мальчик. Он всегда держал Донни при себе. Пегги была просто вишенкой к его тортику, которую, в случае чего, не жалко и на пол смахнуть, а вот Донни он не отпускал!

– Если ты права…

– Я права.

– Девять с полови-и-и-иной!

– …тогда не мне ли нужно спуститься? Он будет больше отвлекаться на меня, чем на тебя!

– Да, может быть, и так.

Ее ответ, признаться, меня не сильно обнадежил. Я просто хотел отговорить ее от спуска, но спуститься самому в одиночку к седому бандиту как-то не улыбалось. Да еще и если Кэт права в своих прикидках…

– Только одна проблема, – сказала Кэт. – Ты…

– Девять и три четвертушки! Вы что, дадите мне убить пацаненка? Что вы за изверги-то такие, а? У вас совесть есть?

– …ты больше и сильнее меня, – закончила она мысль. – У нас будет больше шансов, если я буду в плену, а ты – на свободе.

– Я спущусь, сдамся, – сказал я. – Усыплю его бдительность – потом резко нападу.

Она поморщилась, явно не сильно одобряя идею.

– Не знаю, выйдет ли, – пробормотала она.

– ДЕВЯТЬ НА СОПЕЛЬКЕ!

– Я спускаюсь, Снег! – крикнул я громко.

– Ха! Я знал, знал, что вы там крышуетесь! Ну-ка сюда, да поживей!

– Не хочу, чтобы ты начала геройствовать сверх меры, – быстро сказал я Кэт. – Я обещаю, что сделаю все, что смогу, чтобы вывести Снеговича из игры, но ты держись подальше от него.

– Весь мой план насмарку, дурачина.

– Я просто хочу, чтобы ты выжила.

– Все должны выжить, кроме этого придурка.

– Эй, там! Показывайтесь! Живо!

– Ты сможешь уйти, – сказал я Кэт. – Если мне не повезет, ты сможешь переждать до темноты и выбра…

– Не оскорбляй меня так.

Мы посмотрели друг другу в глаза.

– Я тут, короче, отрежу ему что-нибудь!

– ПОГОДИ! – крикнул я. – Кэт, обещай, что выберешься. Я хочу, чтобы ты выбралась. Вот и все.

– Эй, есть такая старая поговорка: «Мы должны держаться вместе, или нас повесят по одному». Может быть, это Дилан Томас сказал…

– Это сказал Бен Франклин, когда провозглашал Декларацию, – поправил я.

– А. Да. Точно.

– Так! – взревел внизу Снегович. – Парню вашему – пиз…

– ДА ИДУ Я! – гаркнул я в ответ. – УЙМИСЬ УЖЕ!

– Мы будем держаться вместе, – сказала Кэт. – Спускайся, дорогой. – Она наклонилась ко мне и осторожно поцеловала.

И я встал.

Снегович снизу злобно уставился на меня.

– Где сука?

– Успокойся, – сказал я, присаживаясь на выступ. – Здесь нет никаких собак.

В ответ понеслась отборная ругань описательно-оскорбляющего характера.

– Ну, это же ты сейчас про меня? – Я аккуратно спрыгнул вниз, выпрямился. – Так я – вот он, иду.

– Так! Ладно! А где она?

– Кто?

Снегович полоснул Донни поперек правого соска. Я вздрогнул, будто лезвие прошлось по моему телу. Кровь потекла из глубокой раны, парнишка задергался.

– Стой! – завопил я.

– ГДЕ ОНА?!

– Она мертва.

– Пошути мне еще!

– Без шуток! – Я поспешил вниз, прыгая с валуна на валун.

– А ну стой! – Снег прижал лезвие к горлу Донни.

Я замер.

– Кэт умерла? Серьезно?

– Да все из-за аварии! Она… поначалу вроде бы чувствовала себя нормально, но потом… Наверное, внутреннее кровотечение… Мы легли там, наверху, чтобы передохнуть! – Я задрал руку вверх, к тенистому уступу. – И там она умерла. – Я ссутулился и затряс головой, всем видом выражая скорбь утраты. – Ублюдок вонючий, ты ее убил! – слезно закричал я. – Убил мою Кэт, засранец! Ты, все ты виноват!

– Конечно, я. – Снегович выглядел довольным.

– Зачем ты в нас вообще врезался?!

Он усмехнулся и почесал бороду.

– Что, хорошенько вас вздрючил?

– Зачем ты это сделал?!.

– Да вот захотелось вас вздрючить, я и вздрючил!

– Ты убил Кэт!

– Да убил, убил, смени пластинку! И, коли хочешь, чтобы парень жил, поднимись туда, где она якобы померла, и принеси труп.

Я так и встал с открытым ртом.

– Что, проблемы? – спросил Снегович.

– Я не смогу ее нести! Я и сам сильно ранен!

– Просто подтащи к краю и спихни вниз. Меня не колышет, как ты это сделаешь, но ты это сделаешь. Притащишь мне ее труп. И да, если окажется, что она – не труп, я перережу Донни горло от уха до уха. Пошел, чего стоишь!