Текст книги "Плоть (СИ)"

Автор книги: Ричард Карл Лаймон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Они уже прикончили два кувшина и шесть "Габби-бургеров". Они все еще трудились над жареной картошкой чили.

Элисон поставила два полных кувшина на стол.

Один из младших "Cигов" помахал ей.

– Эй, эй! – oн указал на имя, вышитое на ее блузке над левой грудью. – Что там написано?

– Элисон, – сказала она ему.

– А как ты зовешь ту, другую?

– Херби, – ответила она.

Обезоруженный он прыснул от смеха, звонко похлопав по столу.

Элисон начала отворачиваться, но Бинг поймал ее за юбку. Она остановилась и снисходительно ему улыбнулась.

– Ты хочешь ее? Она хорошо будет на тебе смотреться.

– Подожди, подожди, – сказал он, словно не слыша ее.

Остальные определенно ее расслышали. Они гоготали, улюлюкали и насвистывали над ее замечанием.

– Подожди, – снова сказал Бинг. Он отпустил ее юбку. – А что сказала официантка, когда сидела на лице Пиноккио?

– Ври! Ври!

Бинг был обескуражен.

– Ты слышала это раньше.

– Как насчет того, чтобы присоединиться к нам? – предложил тощий парень, зажатый между двумя более крепкими членами из братства.

– Не хватит места.

– Ты можешь сесть ко мне на колени.

– Нет, ко мне!

– Ко мне!

– Мы бросим жребий.

– Мне не разрешено панибратствовать с клиентами, – сказала Элисон.

– Оу-у-у-у.

– С братьями, – сказал Расти.

– Понятно, понятно!

Она быстро отступила, потому как заметила, что Бинг снова потянулся к ее юбке.

– Наслаждайтесь, ребята, – сказала она и отвернулась.

– Ах, какой чудесный задок, – голос был тоскливым.

Да, конечно, – подумала Элисон. А главное, сейчас было самое время вытаскивать этот задок отсюда. Она посмотрела на настенные часы за стойкой. Без двух минут десять.

Эйлин, стоявшая за кассой, подняла голову, когда Элисон подошла к ней.

– Ты пошла?

– Ага.

Эйлин, одетая в красное под своей облегающей униформой, посмотрела на "Сигов", потом снова на Элисон. Она усмехнулась.

– И наконец моя очередь обслуживать шестой столик.

– Наслаждайся, – сказала ей Элисон.

Она прошла на кухню, пожелала спокойной ночи Габби и Тельме и взяла свою сумку. Когда она вышла, Эйлин уже направлялась к шестому столику.

Она пошла в туалет, намереваясь переодеться в уличную одежду, но дверь была заперта. Пожав плечами, она ушла. Она не возражала против того, чтобы вернуться домой в своей униформе. Ночью это было не так уж и важно.

Она зашагала по тротуару, в кармане ее фартука позвякивали монеты с чаевых. Сделав несколько шагов, она присела на корточки, открыла сумку и достала кошелек. Она перекладывала пригоршни мелочи из ее передника в боковой карман кошелька, когда кто-то подошел.

И остановился перед ней.

Она узнала избитые сапоги.

Ее сердце забилось быстрее.

Она посмотрела на Эвана.

– Так, – сказала она, – ты пришел после всего.

– Я не говорил, что не приду.

– Думаю, что нет.

Она выгребла из передника последние монеты, застегнула клапан кошелька, закрыла его внутри своей сумки и встала.

– Можно я понесу это за тебя?

– Если хочешь.

Она протянула ему сумку. Эван притворился, что она слишком тяжелая, ахнул от удивления и пошатнулся.

–Ого! Чаевых навалом, да?

Элисон обнаружила, что не способна улыбнуться.

– Тяжелая ночь? – спросил он.

– Тяжелый день.

– О, – oн взял ее за руку, и они пошли. – Кстати, в класс никто не приходил. Я там пробыл до пяти часов.

– Значит, все было бы в полном порядке, так?

– Да. Я знал, что так и будет.

– Молодец.

– Эй, ну перестань. Мы ведь не сделали этого, да? Ты победила. Так в чем великая трагедия?

– Никакой великой трагедии, – пробормотала Элисон.

Они подождали на углу улицы, пока сменится сигнал светофора, и перешли улицу.

– Я что, какой-то урод, потому что хотел заняться с тобой любовью?

– Не совсем.

– Черт возьми, мы уже делали это в парке. И не только ночью. А что насчет воскресенья днем?

Она вспомнила кусты, солнечный свет, ощущение одеяла, ощущение Эвана. Казалось, это было очень давно.

– Я не вижу большой разницы, – сказал он. – Парк, классная комната.

Они вышли на тротуар и направились к следующему кварталу. Они миновали закрытые магазины, бар со звуками щелкающих бильярдных шаров и музыки из музыкального автомата, доносящейся из открытой двери, потом мимо пустых магазинов.

– Так, и в чем большая разница? – спросил Эван.

– Не слишком большая, – ответила Элисон. – Это не имеет никакого отношения к делу.

– Не понимаю.

– Это не связано с разницей между парком и твоим классом.

– Все еще не понимаю.

Она посмотрела на него. Он нахмурился.

– Дело в том, что ты свалил все на меня.

– Ясно.

– Меня не беспокоило, что ты хочешь заняться сексом. То была твоя реакция, когда я отказала тебе.

– Только потому, что я не проводил тебя до "Гэбби"? – cудя по его тону, это был глупый повод для огорчения.

– Вроде того, – ответила Элисон.

Они достигли угла пересечения Саммер-Стрит с Сентрал-Авеню. Квартира Эвана находилась в четырех кварталах справа, недалеко от Саммер. Дом, в котором жила Элисон, был прямо впереди, в двух кварталах от конца кампуса, на дороге от центра. Как она и ожидала, Эван повел ее направо.

Она не сопротивлялась.

Ее сердце заколотилось сильнее.

Ранее она решила, что не пойдет сегодня к нему домой. Она сомневалась, что он встретит ее после работы, но если он все же придет, ей просто придется сказать ему нет.

Она понимала, что такое решение легко принять, когда Эвана нет рядом, и спор все еще смутно маячил, где-то в туманном будущем.

Не так-то просто, когда пришло время претворить это в жизнь.

И с каждым шагом это будет становиться все труднее. Скоро они будут в его квартире.

– Подожди, – сказала она.

Остановившись, она высвободила руку. Эван посмотрел на нее.

– Я так не думаю, – сказала она.

– Что ты не думаешь?

– Не сегодня.

В тусклом свете уличного фонаря она увидела, как он нахмурился.

– Ты ведь не серьезно.

– Вполне серьезно.

Уголок его губ приподнялся. Он выглядел удивленным, раздраженным, испытывающим отвращение – как будто наступил на кучу собачьих испражнений.

– Да что с тобой такое?

– Мне не нравится то, что произошло, только и всего.

– О, боже, – пробормотал он.

– Это все изменило. Это заставило меня задуматься. Это заставило меня задаться вопросом, что видимо все, что тебя волнует, это только секс.

– Это чушь.

– Мне не известно, правда?

– Конечно.

– Тогда ты не будешь слишком возражать, если мы... воздержимся.

– Ты не хочешь заниматься любовью сегодня вечером, – тихо сказал он, словно объясняя ситуацию самому себе.

– Дело не в том, что я не хочу.

– Но...

– Но, я не буду.

– Я не проводил тебя на работу, так что теперь ты будешь наказывать меня за это, отказывая мне.

– Дело не в этом.

– Нет? Но это звучит так.

– Я отказываю, если это можно так назвать, потому что мне нужно выяснить, что происходит между нами... кроме секса. Я имею в виду... – ее горло сжалось. – Ты меня бросишь или что?

– Элисон.

– Ты сделаешь это?

Эван выглядел смущенным и обиженным. Он протянул руку и нежно погладил ее по волосам.

– Ты же знаешь, что это не так.

– Я бы хотела быть в этом уверена.

– Я люблю тебя.

– Даже без секса?

– Конечно. Пойдем ко мне домой, и ты увидишь, что я просто чудо сдержанности, – oн взял ее за руку.

– Нет, не в твою квартиру. Мы оба знаем, что произойдет.

– Мы просто сядем и поговорим. Клянусь честью, – oн улыбнулся. – Если, конечно, ты не передумаешь, в этом случае...

– Я возвращаюсь к себе, – сказала Элисон. – Ты идешь?

– У тебя есть соседки.

Она потянулась за своей сумкой.

– Не бери в голову, я пойду с тобой. Я не могу позволить тебе идти одной по улице со всеми этими чаевыми.

Они вернулись на угол и пересекли Саммер-Стрит.

– И еще одно, – сказала Элисон.

– Ты хочешь сказать, что это еще не все?

– Это не только на сегодняшний вечер.

– Обет целомудрия?

– Только одна ночь ничего не значит.

– Эй, это много значит для меня.

– Несомненно.

– Да ладно, я просто пошутил.

Некоторое время они шли молча. Наконец, Эван спросил:

– Как долго ты планируешь это продолжать?

– Даже не знаю.

– Неделя, месяц, шестьдесят лет?

– Все будет зависеть от того, как пойдут дела.

– Чего именно ты надеешься достичь при помощи этого маленького маневра?

– Я думала, что уже объяснила это.

– Хочешь посмотреть, какие между нами отношения, помимо сексуальных?

– Примерно так.

Эван покачал головой.

– А мы не можем проголосовать?

Воодушевленная его легким тоном, Элисон сказала:

– Все не должно быть настолько невыносимо. Мы все равно будем видеться. Не так ли? Ты сказал...

– Мы все равно будем видеться.

– Мы найдем другие занятия, когда будем вместе.

– Больше никакого "ящика идиота" – прости за каламбур.

– Что ты имеешь в виду?

– Однажды в старших классах моим родителям пришла в голову блестящая мысль, что я слишком много времени провожу перед "ящиком идиота" – телевизором. Они сказали, что в жизни есть нечто большее, чем просто просмотр телевизора. Поэтому они запретили мне это делать. Я должен был расширить свой кругозор и забыть о телевизоре.

– И ты это сделал?

– До некоторой степени. Я прочитал кучу книг. Я играл в карты-пасьянс. Я больше времени уделял домашним заданиям. Мои оценки улучшились. Я делал всякие вещи.

Элисон улыбнулась.

– Мы можем читать друг другу, играть в карты, учиться...

– Покер на раздевание? – oн сжал ее руку. – Есть побочный эффект, о котором я еще не упоминал. Я стал одержим телевидением. Всякий раз, когда мог, я пробирался к друзьям, чтобы посмотреть телевизор. А иногда я даже прокрадывался вниз, когда мои родители уже спали. Я включал телевизор в гостиной и сидел в темноте примерно в футе от экрана с такой тихой громкостью, что я едва мог слышать голос за тем жужжащим шумом, которое сопровождает работающий телевизор. На самом деле все было довольно аккуратно. Я был похож на голодающего на пиру.

– Кража сладостей.

– Точно.

– И ты думаешь, что лишение секса будет иметь такой же эффект?

– Это неизбежно.

– И что ты собираешься с этим делать?

– Ты не оставляешь мне выбора. Я думаю, мне просто придется мастурбировать на твои фотографии в университетском справочнике.

– Эван! – cмеясь, она ткнула его локтем в ребра.

Он споткнулся на тротуаре.

– У тебя есть идея получше? – спросил он.

– А как насчет холодного душа?

– Ненавижу холодный душ, – oн снова взял ее за руку. – Я так понимаю, это нормально – держать тебя за руку?

– Не говори глупостей.

– А как насчет поцелуев?

– Посмотрим.

– Ах, сколько мы платим за наши тактические ошибки.

На южном конце кампуса они подождали, пока со стороны Спринг-Стрит проедет машина. Свернув на Сентрал-Авеню, они пересекли улицу. Они прошли мимо пивного киоска, где Элисон впервые встретила Эвана.

Она вспомнила тот дождливый вечер, когда стояла у прилавка в ожидании заказа и услышала за спиной голос:

– Она идет в красе, подобно ночи^[6].

Она оглянулась.

Эван Форбс улыбнулся ей.

– Разговаривать с самим собой – признак безумия, – сообщила она ему.

– Но я же с тобой разговаривал. Это тоже признак безумия?

– Вполне возможно.

Она видела Эвана в кампусе, знала, что он был одним из немногих аспирантов на английском языке, и заметила, как он смотрел на нее прошлой ночью, когда она обслуживала его в "Гэбби".

Она взяла свой гамбургер, картошку фри и корневое пиво.

– Не будешь возражать, если я составлю тебе компанию?

– Нет, все в порядке.

Эван последовал за ней к столику.

– А ты не собираешься, что-нибудь заказать? – спросила она.

Покачав головой, он сел напротив нее и взял одну из ее картошек фри.

– Я съем твою порцию.

– О.

– По правде говоря, я уже перекусил. Я заметил, когда ты вышла из библиотеки, и последовал за тобой сюда.

Она почувствовала, как румянец греет ее лицо.

– Слишком много хлопот, для того, чтобы стибрить себе картошку фри.

Вспомнив об этом, Элисон поймала себя на том, что улыбается.

– Ты съел всю мою картошку, – сказала она.

– Нервы. Картошка фри не позволяла мне грызть ногти.

– Наверное, и на вкус она получше.

Они пересекли железнодорожные пути, прошли мимо прачечной, куда Элисон раз в неделю относила грязную одежду, и свернули на Эппл-Лейн. Дом профессора Тила был третьим от угла. Свет на веранде был включен, но в окнах первого этажа было темно. Однако окна на втором этаже были ярко освещены, так что Элисон предположила, что по крайней мере одна из ее соседок по комнате находилась дома. Хелен, наверное. Селия все еще была в пабе "Уолли", более чем вероятно бесилась и поглощала пиво.

Деревянная лестница вела вдоль стены дома к двери наверху. Свет над дверью был выключен.

Эван шел с ней через двор бок о бок и не отставал от нее, хотя это означало идти по влажной траве, пока она шла по каменным плитам дорожки мимо фасада дома. Они вместе поднялись по лестнице. Наверху он поставил ее сумку.

– Ты собираешься пригласить меня войти?

– Не думаю.

Изнутри доносились тихие, мягкие звуки песни Лайонела Ричи.

– Одна из твоих соседок здесь, чтобы защитить твою добродетель.

Элисон сжала его руку.

– Я очень устала. Я просто хочу лечь спать.

– Только без Эвана.

– Увидимся завтра?

Он кивнул.

– И что теперь? Можно мне поцеловать тебя на ночь?

– Я думаю, это допустимо.

В лунном свете она увидела его улыбку. Он поднес ее руку к своим губам и поцеловал тыльную сторону ладони.

– Тогда до завтра, – oтпустил ее руку и повернулся.

– Эван.

Он оглянулся.

– Да?

– Не будь таким, – пробормотала она.

– Прощай же, целомудренная дева.

Элисон прислонилась к дверному косяку и смотрела, как он спускается по лестнице. Деревянные доски скрипнули под его весом. Оказавшись внизу, он пошел назад не по каменным плитам, а прямиком через лужайку к тротуару.

– Ты, сопляк! – крикнула Элисон.

А потом он исчез.

Она отперла дверь. Когда она вошла, Хелен выглянула из своей спальни.

– Все в порядке, – сказала ей Элисон. – Горизонт чист.

– Что случилось? – oчевидно, она услышала последнюю часть прощания.

– Небольшое разногласие.

– Небольшое? – cо стаканом "колы" в руке и пакетом картофельных чипсов, зажатым под мышкой, Хелен подошла к креслу и села. На ней был купальный халат и растянутые фиолетовые носки. – Я услышала, как вы поднимаетесь по лестнице, и поэтому поспешила скрыться. Я подумала, что ты хотела привести его сюда.

– Неа.

Элисон положила свою сумку на кофейный столик. Сама села на диван, сбросила туфли и закинула ноги на подушки. Сидеть было просто замечательно. Она вздохнула.

– Хочешь содовой или еще чего-нибудь?

– Нет уж, спасибо.

– Чипсы? – Хелен подняла пакетик. – Со сметаной и луком.

– Я слишком расстроена, чтобы есть.

– Как раз тот случай, когда еда лучше всего. Заполняет это чувство пустоты.

– Если бы я ела каждый раз, когда расстраиваюсь...

– Ты была бы такой же бочкой, как и я, – сказала Хелен и сунула в рот картофельный чипс.

Элисон отрицательно покачала головой.

– Ты не такая уж и толстая.

– У меня не кожа да кости.

Хелен можно было бы назвать приятно пухленькой, – подумала Элисон, если бы у нее было симпатичное лицо, но у нее не было даже этого. У нее было бледное лицо, широкий лоб, за огромными круглыми стеклами очков выпуклые глаза, вздернутый нос, позволявший глубоко заглянуть прямо в ноздри, тяжелые губы и такая толстая шея, что она скрывала любой из возможных подбородков, которые у нее могли быть.

– Так ты хочешь рассказать мне об этом? – cпросила Хелен, продолжая жевать.

– Эван злится на меня за то, что я не подпустила его к себе.

– Показательно. Он же мужчина. Мужчина – это ходячий член, ищущий тугую дырочку.

– Реально очень мило, Хелен.

– Реальная правда. Можешь мне поверить.

– У тебя было несколько неудачных опытов.

– Ты считаешь, что я заблуждаюсь?

– Мне было бы трудно спорить, – сказала Элисон, – учитывая то, что я сейчас чувствую.

– Я никогда в своей жизни не встречалась с парнем, который планировал что-то еще, кроме того, как попасть в мои трусы. Никогда. И это о чем-то говорит. Я имею в виду, посмотри на меня. Можно было подумать, что они не захотят прикоснуться ко мне десятифутовым шестом. Шестидюймовый шест – это уже другая история, – oна коротко рассмеялась, выдувая несколько крошек картофельных чипсов.

Элисон слышала все это и даже больше, во многих случаях с тех пор как она стала соседствовать с Хелен. Эта молодая женщина была озлоблена, и у нее были все основания для этого. Она подвергалась сексуальному насилию со стороны многих мужчин, в том числе со стороны своего отчима.

До встречи с Хелен, Элисон предполагала, что мужчины будут держаться подальше от кого-то с внешностью Хелен. Это было не так.

Если Хелен и понимала, почему мужчины так часто нападают на нее, то никогда этого не показывала. Но теперь она редко ходила на свидания, так что, возможно, она пришла к тому же выводу, что и Элисон: мужчины видят в ней легкую добычу, что любой человек с таким лицом и телом, как у Хелен, должны быть в затруднении, что она с радостью раздвинет ноги и будет благодарна за внимание.

– Беру свои слова обратно, – сказала Хелен, залив наполненый картофельными чипсами рот "колой". – Однажды я встречалась с парнем, который не пытался меня трахнуть. Он оказался гомосексуалистом.

– Мне нужен мужчина, который будет моим другом, – сказала ей Элисон.

– Тогда тебе следует поискать себе гомосексуалиста.

– Но и секс я тоже люблю.

– Тогда какие у тебя претензии к Эвану?

– Это превратилось в слишком большую проблему. Я не хочу, чтобы секс был единственной в отношениях вещью. Если не самой основной.

– Да, ты и я. Раньше я думала, что если бы я только могла найти какого-нибудь парня, который выглядел бы так, как будто его избили по голове ужасной палкой. Но и это не сработало. Уродцы так же испорчены, как и красавчики – если не хуже.

– Чёрт, – пробормотала Элисон.

– Так вы с Эваном расстались, или как?

– Не совсем. Я просто сказала ему, что какое-то время мы будем иметь дело друг с другом на платонической основе и посмотрим, как оно пойдет.

– О, боже.

– О, боже?

– Держу пари, он не был в восторге от этой идеи.

– Он не очень хорошо это воспринял.

– Сюрприз, сюрприз.

– Если он бросит меня из-за чего-то подобного, мне будет лучше без него.

– Не волнуйся, он тебя не бросит.

– Даже не знаю. Он вел себя... довольно озлобленно.

– Конечно. Он с нетерпением ждал какого-нибудь улюлюканья. Большое разочарование, всхлип, всхлип. Но завтра он будет убеждать себя, что ты просто плохо провела вечер, и будет ждать, что ты придешь в себя к следующей встрече. Он, вероятно, будет относиться к тебе очень хорошо, просто на всякий случай.

– В таком случае последует очередное разочарование.

– И как долго ты собираешься продержаться?

– Достаточно долго, чтобы увидеть, что произойдет.

– Знаешь, что я думаю? – cпросила Хелен, стряхивая крошки с халата.

– Что?

– Я думаю, что у тебя просто был плохой вечер, а завтра ты придешь в себя и выложишься для этого парня.

– Ты на его стороне?

– Я же тебя знаю. Ты сейчас на него злишься, но гнев имеет свойство довольно быстро смягчаться, и ты легкая добыча. Первое, что ты почувствуешь, это жалость к нему и чувство вины, потому что ты – причина, по которой он так несчастен. Тогда ты сделаешь все необходимое, чтобы его взбодрить. Завтра вечером в это же время ты будешь лежать с ним в постели.

– Не буду.

– Вот увидишь.

Элисон услышала слабый шаркающий звук шагов. Кто-то поднимался по наружной лестнице. Очень медленно. Хелен перестала жевать и подняла свои густые брови.

Сердце Элисон бешено заколотилось.

– Может быть, это Селия, – прошептала она.

Хелен отрицательно покачала головой.

– Попробуй еще раз. "У Уолли" закрывается только в два.

– Боже. Мне это не нужно.

– Хочешь, я скажу ему, что ты в душе, или что-то в этом роде?

Шаги замерли на лестничной площадке прямо за дверью.

– Нет, я лучше...

В замок скользнул ключ. Напряженное тело Элисон расслабилось, откинувшись на спинку дивана. К ее облегчению примешивался намек на некоторое разочарование.

Затем вошла Селия, и Элисон резко выпрямилась.

Правая рука Селии была зафиксирована на груди с помощью перевязи. Повязка закрывала правую сторону ее лба от бровей до границы волос.

– Ого, – произнесла Хелен.

– Что с тобой стряслось? – cпросила Элисон.

– Меня сбили, вот что, – левой рукой Селия сбросила куртку с плеч. Она бросила ее вместе с сумочкой на пол возле двери. – Какой-то ублюдок пытался превратить меня в придорожную пиццу.

Она захромала к дивану, слегка пошатываясь, очевидно, не только раненая, но и немного пьяная. Опустившись рядом с Элисон, она осторожно положила ноги на кофейный столик, вытянула их и застонала.

– Ты и этот дурацкий велосипед, – сказала Хелен. – Я же говорила, что тебя прижмут.

– Прими это.

– Ты ехала на велосипеде, и тебя сбила машина. Скажи мне, что я ошибаюсь.

– Как насчет того, чтобы принести мне выпить?

– Тебе не кажется, что с тебя хватит?

– Это помогает от боли.

– Я тебе что-нибудь принесу, – предложила Элисон. – А чего ты хочешь?

– Все что угодно, только не пиво. Я больше не могу смотреть на пиво. Принеси мне немного виски, ладно?

Элисон поспешила на кухню. Она достала из буфета бутылку ирландского виски, стакан и вернулась в гостиную. Она наполнила стакан наполовину и протянула его Селии.

– Ты, подруга, – сказала Селия.

– Как это случилось? – cпросила Элисон, снова присаживаясь.

– Какой-то ублюдок пытался меня сбить. Я была на Лэтэм-Роуд, ну знаешь? На обратном пути из "Четырех углов". И этот фургон настиг меня. У этого парня было много возможностей для маневра, но он держал курс прямиком на меня. Он намеревался сбить меня. Какой-то псих. Так или иначе, я увернулась от него, а потом велосипед перевернулся. Вот так я и попалась.

Она слегка приподнялась, поморщилась и сделала глоток. Затем она откинулась назад. Она поставила стакан на колени своих спортивных штанов.

– Он собирался сбить тебя? – голос Хелен звучал скептически.

– Можешь поспорить на свои булочки.

– Зачем кому-то... – начала Элисон.

– Потому, что он был мудаком, вот почему. И нет, я не показывала ему средний палец. Я не сделала ничего.

– Почти не могу поверить, – сказала Хелен.

Селия пристально посмотрела на нее.

– В чем твоя проблема, твой вибратор сломался?

– Если хочешь знать...

– Перестань, Хелен, – сказала Элисон. – Отстань. Она ранена, Христа ради.

– Я стерта в порошок, – Селия сделала еще один глоток.

– Что-нибудь сломано? – cпросила Элисон.

– Ни косточки. У меня вывихи, растяжения, ушибы, ссадины, а в общем блядские увечья с головы до пят. Я пробыла в приемном покое около двух часов. С другой, светлой стороны, мой доктор был настоящим красавчиком. Парень, который действительно наслаждался своей работой. Он проверил меня даже там, где я не пострадала.

– Нет худа без добра, – сказала Хелен.

– Да. Я, вероятно, получу от него весточку, – oна подняла свой бокал, поднесла его к глазам и уставилась на янтарную жидкость. – Хотите услышать хорошую часть? – спросила она.

Судя по тону ее голоса, она не была в восторге от "хорошей части". Хелен нахмурилась. Селия не сводила глаз с виски. Ее челюсть слегка двигалась из стороны в сторону, проводя нижней губой по краям зубов.

– Парень, который сделал это со мной... он сыграл в ящик.

– Как? – cпросила Элисон. – Ты хочешь сказать, что он...

– Сыграл в ящик, сдох, отдал концы. Его фургон выехал на обочину дороги после того, как он попытался сбить меня, и врезался в парапет моста. Убился о него насмерть. А потом его задница поджарилась.

– Господи Иисусе, – пробормотала Хелен.

– Ну и поделом этому ублюдку, – сказала Селия и выпила свой стакан до дна. – Я даже не знала этого парня. Так, что за хрень, зачем он пытался убить меня? А? Я не могу больше ездить на велосипеде без того, чтобы какой-нибудь псих меня не прикончил. Так ему и надо. Зачем ему это понадобилось? Он даже не знал меня. Но он определенно заплатил за это. Заплатил. Хотела бы я видеть выражение его лица, когда он ударился об ограждение. Держу пари, он был удивлен.

Она улыбнулась, и ее подбородок задрожал, и она начала плакать. Селия поставила стакан на колени. Тот был пуст. Несколько капель виски скатились на ее треники. Крепко зажмурившись, она откинула голову на спинку дивана и зарыдала.

Элисон положила руку на бедро Селии.

– Все в порядке, – прошептала она. – Все в порядке.

– Господи, – фыркнула Селия. – Тот парень поджарился.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Звон будильника вырвал Джейка из сна. Он выключил его и приподнялся на локте. Десять часов. Он проспал целых семь часов. Так почему же он чувствовал себя вялым, словно труп?

Из-за вчерашнего дня.

Застонав, он свесил ноги с кровати, сел и потер лицо.

Вчера. Обугленный человек, свисавший с лобового стекла. Женщина, части черепа и мозга, которой прилипли к стене и были по частям разбросаны по кухонной стойке. Мужчина, жующий ее плоть.

Джейк ощутил тошноту, вспоминая.

Затем его тошнота сменилась страхом, а мозг медленно повторил движение Смельтцера, тянущегося за ружьем. Клочок кожи в зубах Смельтцера лениво хлопал, брызгая кровью, когда он повернулся и потянулся. Джейк подумал: Сейчас он это сделает! Он подумал: Вот оно! Он выстрелил, чувствуя, как подпрыгивает револьвер, чувствуя, как звуки выстрелов хлещут по ушам, вдыхая едкий запах дыма, наблюдая, как Смельтцер вздрагивает каждый раз, когда пуля пронзает его, снова увидел, как одна из пуль разорвала ему горло и отбросила его назад, забрызгав Джейка кровью, а клочок кожи все еще торчал в его зубах, его тело дергалось после того, как он упал на пол, обрызгав его кровью.

Джейк глубоко и трепетно втянул в себя воздух, потом поднялся на ноги.

Я должен был это сделать, – сказал он себе. – Я был бы мертв, если бы не завалил его.

Это было не оправданием, а чистой правдой. И он так часто напоминал себе об этой истине с прошлой ночи, что утомился от нее.

Он прошел в ванную и включил душ.

Прошлой ночью вода, стекавшая в канализацию, была розовой от крови Смельтцера. Он принимал душ, пока не кончилась горячая вода. Потом прождал полчаса и снова принял душ. Это будет номер три.

Он шагнул под горячую струю воды, начал намыливаться и увидел, как Смельтцер смотрит на него, отрывая кусок плоти от живота женщины. Плоть оторвалась, и он начал поворачиваться. Он собирается это сделать!

– Хватит! – рявкнул он. – Мы видели это, мы видели это сто раз, большое спасибо. Что это такое, чертова телесеть?

Вот как оно бывает, – подумал он. Сколько раз они показывали кадры того, как Хинкли стреляет в Рейгана, или как Челленджер величественно поднимается в небо, а потом взрывается? И каждый раз, когда это показывают, ты надеешься, что на этот раз все будет по-другому, ты надеешься, что они переписали сценарий и Хинкли машет, а не стреляет, и что Челленджер выходит на орбиту, а ты врываешься на кухню, а Смельтцер и его жена заняты мытьем полов, и они смотрят на тебя, как на чокнутого. Но сценарий никогда не меняется. Каждый повтор идентичен последнему, независимо от того, как сильно ты хочешь, чтобы было иначе.

Они не моют пол. Она лежит на полу, на конце шеи только подбородок, и Смельтцер навалился на нее сверху. Боже мой, что он делает!

О, мне ни капельки это не нужно. Это мой выходной, как насчет того, чтобы моя память тоже взяла выходной? Забери Кимми примерно через час. Это должно помочь. Очень. Но сначала позвони Эпплгейту, выясни, когда он закончит вскрытие Смельтцера – парень, должно быть, был накачан наркотиками, вероятно, «ангельской пылью» ^[7] , что является единственным логическим объяснением того, что он сделал. Он ел ее, Господи! Должно быть, это была «ангельская пыль».

Но как «ангельская пыль» связана с фургоном? Эти два происшествия должны были быть как-то связаны. Разве нет?

Приняв душ, Джейк оделся и приготовил себе чашку растворимого кофе. Затем он набрал номер морга.

– Бетти? Это Джейк.

– Как поживаешь, приятель?

– Держимся.

– Я слышала о прошлой ночи. Должно быть, было очень тяжело.

– Бывали времена и получше.

– Я свободна сегодня вечером, просто на случай, если тебе понадобится немного любви.

– Спасибо за предложение, – сказал он.

То, что Бетти называла "немного любви" на самом деле было утомительным занятием. Она была двадцатидвухлетней белокурой красавицей. Она была чемпионкой по гимнастике в средней школе, а теперь ее гимнастические выступления ограничивались спальней. Она была действительно потрясающей. Несколько встреч Джейка с ней были настоящими приключениями, но изматывающими, и впоследствии он всегда почему-то жалел о времени, проведенном с ней.

Теперь он был рад, что у него появился честный предлог ускользнуть от Бетти.

– Боюсь, что сегодня не смогу. У меня Кимми на выходных.

– Только дай мне знать.

– Я так и сделаю. А Стив где-то здесь?

– Он уехал на целый день.

– Да ты шутишь.

– Я бы не стала тебя обманывать, приятель. Сегодня утром ему первым делом позвонил доктор Уиллис – коронер из Марлоу? Уиллис хотел, чтобы он посмотрел на труп, который они нашли.

– У нас тоже есть трупы.

– Уиллис и Стив – старые приятели. А у Уиллиса есть загородный клуб на заднем дворе. Я думаю, что это больше, чем просто профессиональная консультация. Стив прихватил с собой свои клюшки для гольфа.

– Здорово. А завтра суббота.

– Он сказал мне, что ты позвонишь. Просил передать тебе, что обязательно будет завтра, и первым делом примет твоего парня.

– О'кей.

– Ты уверен насчет сегодняшнего вечера? В какое время твой ребенок ложится спать?

– В любом случае, это было бы не очень весело.

– Ну уж я бы позаботилась об этом. Но что поделать, это тебе решать.

– Я буду на связи, – сказал он. – Береги себя.

– И ты тоже, Джейк.

Он повесил трубку.

Пятнадцать минут спустя он свернул на круговую подъездную дорожку и припарковался за красным "Порше" с симпатичным номерным знаком: "ИГРУШКА БиБи".

ИГРУШКА БиБи, наверное, смотрелась бы лучше всего, – подумал Джейк, – если бы она была обернута вокруг дерева. После этого он почувствовал вину. В конце концов, она была матерью Кимми. Кимми любила ее. Дурной вкус со стороны ребенка, но ты любишь мать, которая у тебя есть, даже если она шлюха.

В груди у него все сжалось, во рту пересохло, когда он ступил на крыльцо и нажал кнопку звонка. Изнутри доносился слабый звон колокольчиков, наигрывающих первые такты пятой симфонии Бетховена.

Гарольд Стэндиш открыл дверь, отступил назад, высоко поднял руки и сказал:

– Не стреляй.

Джейк пристально посмотрел на него. Шутка этого человека не была забавной с тех пор, как он выкинул ее в первый раз, больше года назад. С каждым повторением она становилась все менее забавной. Этим утром Джейк почувствовал искушение оторвать от лица Гарольда его аккуратные усики.

– Я просто разыгрываю тебя, Джако. Заходи. Маленькая женщина готовит Киммер к ее большому дню.

Джейк ступил в выложенное мрамором фойе.

Гарольд направился в гостиную, шагая боком и улыбаясь, не сводя глаз с Джейка – опасаясь, очевидно, повернуться к нему спиной. Джейк никогда не употреблял по отношению к нему резких слов, никогда не угрожал и не нападал на него. Но Гарольд осознавал свой поступок. И, совершенно очевидно, осознавал, что за это причитается.