Текст книги "Плоть (СИ)"
Автор книги: Ричард Карл Лаймон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
– Она замечательная девушка. Это не ее вина, что она так выглядит.
– Если бы ей было не все равно, она могла бы привести себя в порядок.
– Ненамного, – ответила Элисон и тут же пожалела об этом. – Я имею в виду, что прическа, макияж и одежда могут сделать очень многое. Черт, я совсем не это имела в виду.
Эван весело улыбнулся и тихо рассмеялся.
– Нет, разумеется, нет.
– В любом случае, мы отлично провели время. А сегодня я совершила длительную прогулку и раздобыла себе нового "Трэвиса Макджи" и провела с ним большую часть дня. Макдональд приятно читается, когда лежишь на солнышке.
– Что на тебе было надето?
– Мое белое бикини.
– Эх.
Она сделала еще глоток. Вторая Mаргарита пошла на убыль.
– Мне нравятся все Макдональды, – сказала она. – Макдональд Джон Д., Макдональд Грегори, Макдональд Росс, Макдональд Рональд.
– Мне нравится, как ты выглядишь в белом бикини.
– Ужин почти готов?
– А, я проверю. Может, налить еще, пока меня нет?
– Мне не надо, спасибо.
– Без проблем. Ужин с шампанским. Я обещал шампанское, помнишь?
Оставив свой пустой бокал на столе, он поднялся. Шел медленно, словно стараясь не шататься.
Интересно, – подумала Элисон, – сколько он выпил до моего прихода?
Не беспокойся об этом, – сказала она себе. – Просто следи, чтобы ты не слишком много пила.
Она откинулась на спинку дивана и вздохнула.
Пока все идет хорошо, – сказала она себе.
Она снова вздохнула. Это был вздох наслаждения. Она ощущала приятную праздность и легкость. С нее свалилось тяжелое бремя. Она снова была с Эваном, и все шло гладко.
Очень гладко.
Он даже не уловил шутки с Макдональдом.
Он был слишком занят мыслями обо мне в бикини.
Кто может упрекать его за это?
Она тихо рассмеялась и закрыла глаза.
– Здравствуй, Спящая Красавица.
Она открыла глаза. В комнате было темно, только горела одинокая свеча. Свеча на столе в обеденной зоне. Ужин был подан.
Эван стоял над ней.
– Насколько я понимаю, это традиция, – сказал он, – будить принцессу поцелуем. Однако я проявил удивительную сдержанность и не воспользовался твоим бессознательным состоянием.
Элисон села.
– Как долго я проспала?
– Ну, быть может, час.
– Боже, – это показалось ей невероятным. – Извини.
– Не нужно извиняться. Ты прекрасна, когда спишь. И когда не спишь, кстати, тоже.
– Надеюсь, ужин не испортился.
– Уверен, что с ним все замечательно. Фактически, он только приготовился.
– У меня есть время сгонять в сортир?
– Конечно.
Она прошла сквозь темноту по короткому коридору в ванную комнату. Хоть ей и было неловко засыпать, но после отдыха она снова ощутила прилив сил. Включив свет, она воспользовалась туалетом. Подойдя к раковине, она зачерпнула рукой пригоршню холодной воды и сделала несколько глотков. Посмотрела на себя в зеркало. Ее глаза слегка покраснели. Волосы выглядели прекрасно. Средняя пуговица ее блузки была расстегнута. Она застегнула ее, вымыла руки и вышла из ванной.
В кухне горел свет. Энчилады на ее тарелке дымились и выглядели превосходно. Эван пододвинул ей стул, и она села. Он наполнил ее бокал шампанским. Прежде чем сесть, он выключил свет.
– Помнишь наш ужин со спагетти? – спросил он. – Ты была одета в свою красивую белую блузку и заявила, что не хочешь ничего на нее пролить, поэтому сняла ее?
– Эван.
– Ты была так прекрасна в свете свечей. Твоя сияющая золотом кожа, твои темные соски.
– Брось.
– Прости, – пробормотал он.
Он опустил голову, воткнул вилку в энчиладу и принялся за еду.
У Элисон пропал аппетит, но она откусила кусочек. Она с трудом сглотнула и запила еду шампанским.
Некоторое время они оба молчали.
Это паршиво, – подумала она. – Что плохого было в том, что он сказал? Той ночью они прекрасно провели время. Это не должно быть преступлением – помнить, и упоминать об этом.
– Хорошая еда, – сказала она.
Он оторвал взгляд от тарелки.
– Попробуй со сметаной.
– Именно так я и сделаю, – oна плюхнула большой комок сметаны на свои энчилады. – И хорошо, что я сняла блузку, – сказала она. – В тот вечер я извозюкалась.
Она увидела, как Эван улыбнулся.
– Нарочно, я полагаю.
– Да. В конце концов, я же не неряха.
– Нет, конечно.
Они вернулись к еде. Теперь еда на вкус была отменной. Прохладная сметана добавила пикантный привкус энчиладам. Она выпила еще шампанского, и Эван снова наполнил ее бокал.
– Ты действительно потрясающе готовишь, – сказала Элисон.
– У меня есть свои фишки. Одна из них – шоколадно-муссовый торт, но я думаю, что мы должны оставить его на потом. Дадим себе время переварить все это.
– Наверное, нам стоит прогуляться, когда мы закончим, – предложила Элисон.
Он сказал:
– Может быть, – похоже, он не был в восторге от этой идеи. – У меня есть кассета «Иметь и не иметь», и я подумал, что тебе, возможно, захочется посмотреть ее на видеомагнитофоне. Экранизация Хемингуэя. С Богартoм и Бэколл. Ты ведь знаешь, как свистеть, правда?
– С удовольствием, – сказала Элисон. – Я не смотрела его уже много лет.
– Думаю, тебе понравится, моя ненаглядная, – сказал он, выпятив верхнюю губу.
Он включил его и сел рядом с ней на диван. Скоро его руки будут обнимать ее.
Мы вернемся к тому, с чего начали до четверга в Беннет-Xолле, до ультиматума, до его свидания с Трейси Морган, до цветов и письма.
А может, это и не так уж плохо, – подумала Элисон. – Зачем бороться с этим? Какой в этом смысл?
Но чем являлись эти последние три дня, если сегодня вечером ты сдашься? Ты ничему не научишься.
Конечно. Ты научишься тому, что, несмотря ни на что, все сводится к траху.
Так не должно быть, черт возьми.
Она ткнула вилку в маленький кусочек, оставшийся от ужина.
Время поджимает, малышка.
Прожевала. Проглотила. Допила остатки шампанского.
Эван поднял бутылку.
– Дополируем его?
– Нет, спасибо.
Он вылил содержимое бутылки в свой бокал и быстро допил остатки шампанского.
– Я бы выпила немного кофе, если у тебя есть.
– Конечно, нет проблем.
* * *
Эван внес две чашки кофе в гостиную и поставил их на стол перед диваном. Затем он присел и вставил кассету "Иметь и не иметь" в видеомагнитофон на полке под телевизором. Когда он начал вставать, то споткнулся. Он сделал несколько шагов, восстановил равновесие и, усмехнувшись, кинул на Элисон взгляд через плечо.
– Это было нарочно, – сказал он.
Он хорошенько поддал, – подумала она.
Он осторожно прошел на кухню. Пока он отсутствовал, Элисон встала с дивана и включила свет. Когда зажглась лампа, в кухне стало темно.
Когда он вошел, она уже снова сидела. У него была свободная, покачивающаяся походка. В одной руке он держал бутылку виски, в другой – банку взбитых сливок.
– Как насчет кофе по-ирландски?[31] – спросил он и тяжело опустился на диван рядом с Элисон.
Рядом с Элисон, не более чем в трех дюймах от нее.
– Пожалуй, я предпочту черный, – сказала она.
– Здорово. Это не говорит, что я пытался напоить тебя спиртным. Когда все будет написано и история рассказана, пусть не будет упоминания о том, что Эван пытался затуманить разум прекрасной леди алкоголем, опиумом или волшебным зельем.
– Ты пьян, – сказала Элисон.
– Я... подвыпивши, – говоря одной стороной рта, хорошо сымитировав У. К. Филдса[32]. – Она была великолепной, умопомрачительной блондинкой, и она довела меня до пьянства. Это единственное, за что я ей благодарен.
Элисон сделала глоток кофе.
– Если вырвет, я сразу же отправлюсь домой.
– Вырвет, и весь мир порвет с тобой, – но он оставил виски на столе.
Он сделал глоток кофе. Затем включил фильм.
Элисон сидела на краю дивана, наклонившись вперед, пока ее кружка не опустела. Затем она откинулась на подушку. Она выскользнула из туфель, положила ноги на край стола и уставилась в пространстве между колен на экран телевизора.
Она не могла сосредоточиться на фильме. Ее мысли были заняты Эваном. Она чувствовала, что его внимание тоже не на экране.
Он плюхнуся рядом с ней, вытянув ноги под столом, его левая рука почти не касалась Элисон, но была так близко, что ей показалось, будто она чувствует ее тепло. Его рука покоилась на бедре.
Светящиеся красные цифры на часах видеомагнитофона показывали 9:52.
Мы просидели здесь, как манекены, – подумала Элисон, – уже почти двадцать минут.
Ей захотелось сменить позу. Но она не двинулась с места. Движение может что-то спровоцировать.
Это безумие.
Она опустила ноги на пол, выпрямилась и потянулась, выгнув спину. Она повертела головой, чтобы расслабить мышцы шеи.
– Позволь, – сказал Эван.
Он протянул руку и начал массировать ей шею.
Пальцы приятно разминали ее затекшие мышцы. Элисон повернулась к Эвану спиной и положила ногу на диван.
Сейчас начнется, – подумала она.
Обе руки Эвана лежали на ее плечах и шее, растирая, сжимая, лаская. Они ослабили напряжение. Элисон закрыла глаза и опустила голову. Массирующие руки заставляли ее чувствовать себя расслабленной и умиротворенной.
Он работал с обнаженными сторонами ее шеи, под воротником.
Приятно. Почему бы не сделать еще приятнее?
Элисон расстегнула пуговицу. Руки Эвана двинулись от ее шеи, разминая кожу, увеличивая область охвата обнаженных участков. Элисон почувствовала, как что-то ослабло, и смутно осознала, что ее средняя пуговица расстегнулась сама по себе. Эван попытался расправить блузку еще шире. Та не поддалась. Элисон помогла ему, и свободная блузка поднялась и распахнулась, обнажив ее плечи.
Она покачивалась под успокаивающими движениями сильных рук Эвана. Она чувствовала себя бессильной поднять голову, открыть глаза или запротестовать, когда вскоре он стащил с ее плеч бретельки лифчика.
Его руки больше не массировали, а скользили по ее обнаженной коже, лаская ее от шеи к плечам.
Он на мгновение остановился. Диванная подушка слегка шевельнулась под Элисон, и она догадалась, что Эван меняет позу. Встал на колени? Да. Судя по звуку его дыхания, его голова теперь выше, чем раньше. Он погладил ее плечи, просунул руки под блузку и в рукава, чтобы погладить плечи, затем скользнул ладонями вниз, ниже по ключицам, вниз по груди, на мгновение убрав руки, вместо того чтобы дотронуться до нее сквозь тонкую ткань лифчика, и расстегнул последние пуговицы блузки.
Он стянул блузку с ее спины. Запястья Элисон застряли в рукавах, но она даже не попыталась их высвободить.
Некоторое время его руки блуждали по ее спине и бокам. Затем они расстегнули ее лифчик. Эван поцеловал ее в шею. Он покусывал, заставляя ее извиваться. Ее сердце забилось чаще, желание вытеснило ощущение ленивого расслабления. Он ласкал ее бока. Его руки скользнули под ее руки, затем под лифчик и легонько обхватили ее грудь. Ее соски напряглись, прижавшись к его ладоням.
Потянувшись назад, она потерла его бедра через мягкую ткань брюк.
Он сжал ее соски.
Горячая дрожь пробежала по телу Элисон. Она затаила дыхание. Она потянулась дальше, намереваясь погладить его член через штаны, но обнаружила, что он твердый и голый. Ее рука отпрянула от него.
Он тихо засмеялся.
– Сюрприз, – прошептал он.
Как долго он сидел так, украдкой обнажая свой пенис, пока ласкал ее? Это казалось неправильным, нечестным, почти извращенным.
Но он гладил и сжимал ее груди, и какая разница, если он немного поторопился? Он избавил меня от хлопот, – подумала Элисон. Она протянула руку и погладила его.
Потом она обернулась. Эван стоял на коленях. Когда он спустил брюки, Элисон вынула руки из рукавов блузки.
Она посмотрела на себя, опустив глаза. Ее лифчик висел, как тонкий шарф, над верхушками грудей. Она начала стягивать ремешок с левой руки и заметила красное пятно на белой полупрозрачной ткани одной из смятых чашек.
Она уставилась на это пятно. Оно было похоже на мазок сальсы, в которую они макали чипсы перед ужином.
Должно быть, я капнула...
Онo у меня на лифчике.
В ванной после пробуждения она обнаружила, что средняя пуговица ее блузки была расстегнута.
После того, как проснулась.
Эван, обнаженный от пояса до колен, поднял свою трикотажную рубашку, чтобы стянуть ее через голову. Та закрыла его лицо. Элисон ткнула кулаком ему в живот. Из него со свистом вырвался воздух. Он согнулся в талии. Элисон вскочила с дивана как раз вовремя, чтобы избежать столкновения с телом Эвана, которое приняв удар, рухнуло на подушки сиденья.
Она сунула ноги в туфли.
За ее спиной Эван старался перевести дыхание.
– Ты дерьмо, – пробормотала она. Дрожа от ярости, она сунула лифчик в сумочку. – Ты, грязное дерьмо, лапал меня, пока я спала! – oна резко повернулась к нему лицом. Он стоял на коленях, уткнувшись лбом в спинку дивана. – Это действительно гадко. Гадко! – oна сунула руку в рукав блузки. – Это мерзость, вот что это!
– Прости, – выдохнул он.
– Ты – гнилой ублюдок.
Она попыталась найти другой рукав, затем просунула руку и закинула ремешок сумочки на плечо. Дрожащими пальцами она попыталась застегнуть блузку, пока спешила к двери.
– Элисон!
Она рывком распахнула дверь и оглянулась на Эвана. Он все еще находился на диване, задницей кверху.
– Не уходи! – крикнул он. – Пожалуйста!
Она вышла и захлопнула дверь.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Я хорошо ему врезала, – заверила себя Элисон, торопливо шагая по тротуару. – Я очень хорошо ему врезала.
О, конечно, ты хорошо ему наподдала. Может быть, какое-то время у него будет болеть живот, может быть, даже будет кровоподтек, но к утру он будет почти как новенький, а ты – нет.
Как он мог сделать подобное?
Как я могла проспать это?
Скорее всего, он просто сунул туда руку, чтобы быстро пощупать, не более того.
Да, конечно. Полапал здесь, полапал там.
Если бы он счистил эту чертову сальсу со своей руки, я бы никогда не догадалась. Какого хрена он, собственно, делал? Ел, пока лапал меня?
Элисон услышала шум мотора. Фары осветили дорогу слева от нее. Машина медленно ехала параллельно с ней, приблизившись к обочине.
– Мне очень жаль! – крикнул Эван через открытое окно со стороны пассажира. – Пожалуйста, мы можем хотя бы поговорить?
Она продолжала идти.
Машина Эвана двигалась рядом с ней.
– Позволь мне хотя бы отвезти тебя домой. Мы не можем все так оставить.
– О да, мы можем.
– Я ничего не делал!
– О, нет? – Элисон прошла через газон и сошла с тротуара. Эван остановил машину. Она прошла перед фарами и подошла к его двери. Стекло было опущено. Она схватилась за подоконник и заглянула внутрь. – Ты ничего не делал? А как бы ты это назвал, а? Как ты называешь ощупывание моих титек, не говоря уже обо всем остальном, что ты еще мог ощупать?
– Я не знал, что ты спишь, черт возьми! Я вернулся из кухни и сел рядом с тобой, а ты смотрела на меня. Ты открыла глаза, когда я сел, и посмотрела на меня так, будто все было в порядке, и я положил руку тебе на плечи. Ты не велела мне отвалить, и я подумал, что тебе это нравится. Я думал, что все снова в порядке. Вот тогда-то я и запустил руку в твою блузку. Я не знал, что ты заснула. Ты не притворялась спящей. Боже мой, ты застонала, когда я... прикоснулся к тебе.
– Я тебе не верю, – пробормотала Элисон.
Но ее возмущение сменилось замешательством.
А что, если он говорит правду?
Она опустила голову. Ее хватка на дверце машины казалась необходимой, чтобы удержать ее.
– Я думал, ты уже проснулась. Я бы никогда не сделал этого, если бы не был уверен, что ты не спишь.
– Что именно?
– Ты действительно ничего не помнишь?
– Ты не ограничился тем, что... прикасался к моей груди?
– Нет.
Элисон застонала.
– Казалось, что тебе нравится.
– Господи.
– Ты тяжело дышала, ты как будто извивалась...
– Боже мой, я не...
– И вдруг ты захрапела. Я не мог в это поверить. Я имею в виду, я был в шоке. Я не мог поверить, что ты все это время спала, но я подумал, что если это так! Я имею в виду, что если ты вдруг проснешься и обнаружишь меня на себе? Поэтому я застегнул твою блузку так быстро, как только смог, и решил, что лучше притвориться, будто ничего не было, пока ты сама не заговоришь об этом. Чего ты не сделала.
– Это просто должно было стать твоим маленьким темным секретом.
– Это было недоразумение, Элисон.
– Да, угу.
– Я собирался рассказать тебе об этом, но позже. Я подумал, что, как только все уладится между нами, будет легче рассказать тебе об этом. Черт, наверное, тогда ты бы даже сочла это смешным.
– Умереть со смеху.
– Я, конечно, понимаю, что ты расстроена. Я имею в виду, я знаю, как это, должно быть, выглядит. Но взгляни на это с другой стороны: если бы ты не заметила этот соус на своем лифчике, мы бы сейчас занимались любовью. Разве не так?
– Возможно, – согласилась она.
– Так что, то, что я сделал было не так уж плохо, просто время было выбрано неудачное. Если бы это случилось до прошлого четверга или после сегодняшнего вечера, это даже не было бы проблемой.
– Убийство – это тоже не проблема, если ты всаживаешь пулю в чью-то голову через минуту после того, как он уже умер.
– Причем здесь убийство?
– Я просто даю понять свою точку зрения. К замечанию о удачном времени.
– Я же сказал, мне очень жаль, Элисон. Я уже объяснил, что произошло недоразумение. Я думал, ты проснулась.
– Я, начала раздевать тебя?
Он не ответил.
– Разве это не было бы стандартной процедурой, если бы я была участником твоих маленьких шалостей?
– Я думал, ты просто расслабилась и наслаждаешься этим. Так же, как ты расслабилась и ничего не делала, пока я делал тебе массаж.
– Да, конечно, – сказала она.
Она чувствовала себя такой усталой.
– Я просто хочу, чтобы ты поняла. Я хочу, чтобы ты вернулась со мной. Все шло замечательно, Элисон. Мы обязаны еще раз попытаться ради самих себя.
– Нет, – oна медленно покачала головой из стороны в сторону. – Все кончено. Дело сделано.
– Поговорим об этом завтра, хорошо?
– Спокойной ночи, Эван.
Она оттолкнулась от дверцы машины, отступила на несколько шагов и потерла лицо.
– Завтра, – сказал Эван.
– Убирайся отсюда, – пробормотала она.
Он медленно поехал прочь.
Элисон немного постояла на улице. Наконец она заставила себя пошевелиться. Она зашаркала ногами по асфальту и сумела подняться на бордюр. До дома ей оставалось еще несколько кварталов. Она чувствовала себя вымотанной. Вместо того, чтобы пройти дальше к тротуару, она пошла по полоске травы вдоль дороги. Вскоре прохладная роса пропитала ее туфли. Ей хотелось лечь, закрыть глаза и забыться, но только не на мокрой траве. Она подошла к бетонной скамье, окружавшей ствол дуба неподалеку от Беннет-Холла.
На дальней стороне, где ее не было видно с дороги, она легла на скамейку. Она сложила руки под головой и свесила ноги с края округлого сиденья. Она закрыла глаза.
Это прекрасно, – подумала она. – Если Эван вернется искать меня, здесь он меня не заметит.
Бетон причинял дискомфорт тыльным сторонам ладоней и лопаткам, поэтому она использовала сумочку в качестве подушки и сложила руки на животе. Так было гораздо лучше.
Что-то громко зашуршало в листве над головой. Белки, – подумала она.
Она пожалела, что у нее нет свитера. Одеяло было бы еще лучше. Если бы у нее было одеяло, возможно, она осталась бы здесь на всю ночь.
У Эвана есть одно в багажнике его машины. Одеяло для вылазок. Черт, часто приходилось использовать его для меня.
Больше никогда.
Думал, что я не спала. Конечно, думал он.
Холод бетона просачивался сквозь блузку и шорты, и казалось, впитывался в кожу. Она ощутила прохладный ветерок, скользнувший по ее обнаженным рукам и ногам. Он взъерошил ей волосы. Пахло влажностью и свежестью.
В ее комнате на чердаке будет жарко.
Еще одна веская причина не уходить отсюда.
Я не смогла бы пошевелиться, даже если бы захотела, – подумала Элисон. – А я совсем не хочу этого делать.
К черту все это. К черту все и всех.
О'кей, кроме белки, если одна из них не приземлится мне на лицо. И мамы с папой. И Селии с Хелен. И пиццы. Или Джона Д. Макдональда, или Рональда Макдональда.
Этот гавнюк даже не понял моей шутки.
Нахуй его. Нахуй Эвана Форбса. И нахуй Роланда; а как насчет профессора Блейна, потому что они оба выглядят так, будто хотят сорвать с меня одежду? А кто еще? Как насчет всех остальных? Как насчет каждого мужчины в мире? Хелен права, они не что иное, как ходячие члены, ищущие тугую дырочку.
О'кей, только большинство из них.
Элисон вдруг поняла, что дрожит, стиснув зубы. Она скрестила руки на груди.
Оставайся здесь, – подумала она, – и утром тебя найдут, как замерзшего леопарда на Килиманджаро. Они будут стоять вокруг тебя в изумлении и говорить: «Что она здесь делает?» И какой-нибудь засранец наверняка засунет руку тебе в блузку. Нельзя допустить, чтобы такая мелочь, как трупное окоченение, стояла на пути к дешевому ощущению.
Ты сходишь с ума, Элисон.
Она потерла лицо. Когда она уже не прижимала руки к груди, легкий ветерок скользил по ней и крал тепло из-под блузки.
Ее мансарда будет теплой, постель мягкой.
Хватит этого.
Она встала и направилась к дому.
Окна второго этажа были темными, но свет на верхней площадке лестницы был оставлен включенным. Элисон, все еще дрожа, быстро поднялась по лестнице и отомкнула дверь. Она шагнула внутрь. Тепло было чудесным.
Хелен, должно быть, зажгла ароматические палочки. Несмотря на легкий ветерок, врывавшийся в открытые окна, в воздухе все еще висел слабый сосновый запах.
Из щели под дверью спальни Хелен свет не проникал.
Элисон ожидала, что Хелен будет ждать ее, с нетерпением ожидая отчета о событиях вечера. Хотя, наверное, уже больше одиннадцати. Поскольку у нее завтра в восемь утра семинар, она, вероятно, решила побороть свое любопытство и легла спать.
При тусклом свете из окон Элисон пошла по коридору и вошла в ванную. Она умыла лицо. Почистила зубы. Воспользовалась туалетом.
Задержавшись на мгновение в дверях ванной, она сориентировалась, затем выключила свет и направилась через темный холл к лестнице. Она медленно поднялась по лестнице, скользя рукой по перилам.
Ее комната наверху, освещенная серым светом из единственного окна, казалась почти светлой после черноты лестницы. Раздвинуые занавески слегка колыхались на ветру.
На таком расстоянии Элисон совсем не чувствовала дуновения ветра. В комнате было душно, даже хуже, чем она ожидала.
Нет золотой середины, – подумала она. – Либо дрожишь, либо потеешь.
Она опустила сумочку на пол, подальше, чтобы не споткнуться об нее, если ей снова понадобится идти в туалет.
Затем она сняла блузку и бросила ее на пол. Расстегнула шорты. Стянула их вниз вместе с трусиками и вышла из них.
В комнате все еще стояла неприятная жара, но она могла почувствовать слабое дуновение ветра на обнаженной коже.
Бросив взгляд через плечо, она отступила к двери своего шкафа и прислонилась к ней. Дверь с грохотом захлопнулась. Она вздрогнула и затаила дыхание, потрясенная не только резким звуком, но и тем, что сзади у нее подалась опора.
Она сделала глубокий, дрожащий вдох.
Она врезалась в дверь ягодицами. Теперь та была полностью закрыта.
Гладкое, лакированное дерево отдавалось прохладой на ее коже. Упершись в него, она подняла ногу и стянула туфлю. Затем проделала то же самое с другой ногой.
Подойдя к комоду, она выдвинула ящик и провела рукой по одежде. Ее пальцы скользнули по тонкой ткани нового неглиже. Оно было легче, чем другие, и прекрасно подходило бы для такой ночи, как эта. Она достала его, пронесла мимо кровати и встала у окна.
Легкий ветерок проникал внутрь, обдувая ее кожу. Не так давно прохладный воздух пробирал ее до костей. Теперь же он был превосходен. Он обвивался вокруг бедер Элисон, скользил между ее ног, ласкал живот, скользил по груди и под мышками. Она уронила неглиже. Она расположила руки высоко на оконной раме, раздвинула ноги и прикрыла глаза.
Мягкое прикосновение ветерка перемещалось по ней.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Услышав, как в туалете спустили воду, Роланд медленно досчитал до шестидесяти. Он считал снова и снова. Затем его разум начал блуждать. Он представил себе, как Элисон в своей комнате в мансарде раздевается и ложится в постель. В его фантазиях она не была укрыта простыней. На ней была только пижама. Он видел себя, стоящего над ней, осторожно расстегивающего пуговицы, пока она спит, распахивающего рубашку. Ее кожа выглядела, как слоновая кость в тусклом свете окна. Он наклонился, чтобы прикоснуться к ней, и внезапно она становится тучной, превращается в Хелен, и хотя была мертва, она улыбалась ему. Он дернулся, ударившись лбом о пружины кровати.
Он опустил голову на пол.
И затаив дыхание, прислушивался, почти ожидая, что Хелен застонет или повернется на матрасе над ним, разбуженная толчком.
Не тупи, – сказал он себе. – Она мертва, как дерьмо мамонта.
Но я лежу прямо под ней.
Он прислушался и ничего не услышал. Однако глаза Хелен были открыты. Он видел, как они открываются. Она знала, что он у нее под кроватью.
Роланд, должно быть, провел несколько часов в тесном пространстве всего в паре футов под ее трупом. Казалось несправедливым, что его разум начал оборачиваться против него сейчас, когда его ожидания почти завершились.
Он по-прежнему ничего не слышал.
Но Хелен слушала, уставившись мертвыми глазами в потолок, и слышала лежавшего под кроватью Роланда – его учащенное сердцебиение и прерывистое дыхание.
– Ты мертва, – прошептал он.
Хелен перекатилась на другой бок, встала на четвереньки, скрюченными пальцами разорвала матрас и вырвала оттуда большие комья набивки. Потом она посмотрела на него через проделанный в матрасе туннель. Оскалила зубы. Зарычала и просунула руку в дыру, царапая его лицо.
Этого не происходит, – сказал он себе.
Но он дрожал и задыхался. Ему нужно было выбираться отсюда. У него было такое ощущение, словно по его телу сновали пауки. Он полз боком по ковру, но остановился прямо под краем кровати. Хелен уже ждала наверху. Караулила его, чтобы схватить, как только он высунется из укрытия.
С подавленным всхлипом он выскочил на открытое место и откатился прочь от кровати. Он сел. В тусклом свете, проникающем из окна, Хелен казалась неподвижным холмом под покрывалом.
Наблюдая за ней, Роланд поднялся на ноги. Не сводя с нее глаз, он направился к двери спальни. Он открыл дверь, вышел и закрыл ее. Он попятился от нее.
Когда он покинул комнату трупа, его страх начал потихоньку отступать. Он был зол и смущен тем, что позволил своему воображению изводить себя.
Почему, спрашивал он себя, его друг позволил ему потерять контроль над собой? Конечно, он мог бы пресечь эти ужасные мысли – дать ему хороший толчок, чтобы напомнить ему об Элисон. Наслаждалось ли оно его страданиями? Или ему просто было все равно?
Он коснулся выпуклости на шее.
Я все это делаю ради тебя, – подумал он.
Потом ему стало стыдно. Это был его друг, воплотивший его тайные фантазии в реальность, который привел его в новую жизнь, еще более причудливую и захватывающую, чем его самые мрачные мечты. Страх был его собственной виной. Он не имел права упрекать своего друга.
Словно встревоженный этим заверением, а может быть, только чтобы напомнить ему о том, что ждет впереди, его друг послал легкий импульс удовольствия Роланду.
Неужели прошло достаточно времени? Он хотел, чтобы Элисон заснула, прежде чем он поднимется к ней. Иначе она могла бы закричать. Ее окно было открыто, когда Роланд отправился на разведку, закончив убирать беспорядок в гостиной. Она не стала бы его закрывать – в доме все еще было слишком жарко. Если окно открыто, крик может быть услышан кем-нибудь снаружи или даже людьми, живущими снизу.
Роланду нужно было застать ее спящей. Тогда не будет ни крика, ни сопротивления.
Он подошел к дивану, сел и стал ждать.
Он смаковал ожидание. Прошлой ночью с Селией было невероятно. Но Элисон обладала ошеломляющей красотой наряду с невинным, притягательным качеством, которого Селия была лишена. Она была бы... всепоглощающей.
Это было бы похоже на воплощённую мечту.
Вся ночь с нею.
Но ему необходимо подождать. Откинувшись на спинку дивана, он заложил руки за голову и уставился на темный экран телевизора. Вызвал в памяти образ Элисон в торговом центре, одетой в комбинезон с застежкой-молнией спереди, которую ему так хотелось потянуть вниз. В руке у нее была сумка. Как и у Селии. Интересно, что они купили в тот день?
Роланд ухмыльнулся. Что бы они ни купили, они прилично заплатили за это. Это стоит им жизней, и Хелен тоже. Если бы он не увидел их в торговом центре...
Он бы выбрал кого-нибудь другого, а не "Трех мушкетеров".
Кого-то значительного, чтобы поделиться с другом.
В животе у него заурчало.
В нем пульсировало желание. Роланд корчился, задыхаясь, пока оно не исчезло.
Ладно, – подумал он. – Сообщение принято.
Наклонившись, он снял обувь и носки. Снял рубашку и расстелил ее на столе. Выпрямившись, вынул нож из чехла и положил его на рубашку. Вытащил наручники из кармана джинсов. Покопавшись в другом кармане, он достал измятый и сплющенный рулон клейкой ленты.
Он коснулся ключа от наручников, висевшего на тонкой цепочке у него на шее.
Его руки сильно дрожали, когда он отклеил шестидюймовую полоску широкой, металлического цвета, ленты и отрезал ее от рулона своим ножом. Он приклеил один конец ленты к подбородку. Она свисала вниз, как причудливая борода.
Он спустил джинсы и вышел из них.
На этот раз никаких проблем с кровью на его одежде не будет. Он оставит их здесь и снова наденет после душа. Он будет чист, когда выйдет из дома.
Учусь, – подумал он. – Я становлюсь хорош в этом.
Он снова сел на диван, взял джинсы и вытащил ремень из шлевок. Он прикрепил чехол для ножа обратно на ремень, затем встал и застегнул ремень на талии. Сложил нож и засунул его в чехол.
Теперь у него будут свободны обе руки, чтобы надеть на нее наручники и заклеить рот скотчем.
Ему нравилось ощущать прохладу ремня и тяжести ножа на боку.
Голый дикарь.
Накинуть кусок ткани на пояс, и у него будет набедренная повязка.
Но так будет лучше, – решил он.
Он скользнул рукой вниз по длине своего набухшего члена, затем поднял наручники. Обошел вокруг дивана. Его ноги бесшумно ступали по ковру. Роланд слышал только биение собственного сердца. Он начал дрожать. С каждым шагом дрожь нарастала. Ему не было холодно, он не был напуган. Его трясло от возбуждения, от сладостной дрожи предвкушения.
У подножия лестницы Роланд переложил наручники в левую руку. Правую руку он положил на перила. Медленно начал подниматься.
Лестница была черной. Но наверху показалось серое пятно.
Под его весом скрипнула ступенька.
Он остановился и прислушался.
Его горло издавало странный сухой щелкающий звук с каждым ударом сердца. Он сглотнул, и этот звук исчез.
Он продолжил подниматься. Еще через несколько шагов его глаза оказались на уровне с полом мансардной комнаты. Покрывало грудой лежало на полу у подножия кровати. Простыня свисала с края матраса почти до самого конца, однако все еще лежала на кровати, в пределах досягаемости, на случай если Элисон станет холодно посреди ночи.
