Текст книги "Карта монаха"

Автор книги: Ричард Дейч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

Проплыл десять футов в том же направлении. Течение здесь, по сравнению с мощным потоком внутри трубы, оказалось очень слабым. Плывя, он понемногу вытравлял веревку, обмотанную вокруг пояса. Наконец вырвался на поверхность. Огляделся. Он находился в каком-то резервуаре. Пятно резкого света от фонаря скакало по влажным стенам. Помещение было просторное, искусственного происхождения, из кирпича и гранита, с низким потолком и пустыми держателями для светильников вдоль стен. Единственная дверь располагалась на противоположной от Майкла стороне.

Он не стал терять время. Нырнув под воду, устремился вниз. Сьюзен наблюдала за его передвижениями снизу, из главной трубы. Ударами воды ее толкало из стороны в сторону. Подняв большой палец и показав таким образом, что все в порядке, Майкл жестом дал ей понять, что пора двигаться к нему. Она, как и сам Майкл до нее, закрепила веревку безопасности на решетке и отстегнулась от «проводника». Сила потока не ослабевала; волосы девушки выбивались из-под шлема и струились вокруг ее головы.

Майкл предложил ей руку, но она проигнорировала этот жест. Сильным рывком подтянулась вверх, к Майклу, внутрь туннеля.

И вдруг, без всякой видимой причины, железный прут решетки, на котором она закрепила свою веревку, разломился напополам. В тот же момент Сьюзен засосало обратно в туннель. Руки девушки лихорадочно искали опоры, но тщетно. Не успел Майкл сообразить, что произошло, как она исчезла, затянутая в беспросветный мрак водоворота внутри трубы.

Глава 35

Буш находился в операционной. Пульс у него частил так, как никогда прежде за все годы службы в полиции. Даже в самые напряженные моменты там он все же был спокойнее, чем сейчас. В десяти этажах под зданием, где заседает правительство России, – и намереваясь его обокрасть! Нет, не в таком месте и не в такой ситуации предполагал он оказаться после ухода в отставку. Он подумал о Дженни и детях и о своем обещании вернуться живым и невредимым. Хотя Дженни на прощание сказала, что он может вообще не возвращаться, но он знал, что это в сердцах; не впервые она таким образом выражала свою тревогу. Он постарался затолкать эти мысли вместе со страхами в дальний угол сознания и огляделся.

Операционная и в самом деле была ультрасовременной: компьютеризированная, оснащенная сложнейшей техникой вплоть до автоматически направляемых ламп на потолке. Установленные повсюду камеры придавали помещению сходство скорее со съемочной площадкой, чем с операционной. Как будто здесь собирались препарировать инопланетное существо, а не невинную женщину.

– Мы здесь не на экскурсии, – раздался от двери голос Николая.

Он посмотрел на часы.

– Надо шевелиться.

Буш в последний раз окинул взглядом операционную и повернулся к стене напротив, с врезанным в нее большим окном. Оно тянулось почти на тридцать футов. Он как раз рассматривал свое отражение (мрак внутри не позволял взгляду проникнуть за стекло), когда вспыхнул свет. В наблюдательной комнате с рядами красных плюшевых кресел показался Николай. Судя по движениям его губ, он что-то говорил, но Буш не слышал ни звука.

Выйдя из операционной и миновав небольшой холл, Буш вошел в наблюдательную комнату.

– Помоги-ка! – Николай вручил ему большой рулон проволоки, покрытой чем-то вроде коричневой замазки.

Николай держал один конец, Буш же двинулся назад, потихоньку выпуская проволоку, так что она растянулась на всю комнату, вдоль стены. Затем оба, опустившись на корточки, принялись заталкивать липкую массу в пространство между ковром и плинтусом. Пластичное вещество представляло собой смесь из калиевой селитры, сахара и десфлурана. В качестве основы Майкл взял магниевую проволоку. Из кармана Николай извлек коробочку с двумя штырьками. В углу стоял горшок с фальшивым папоротником. Отодвинув горшок, Николай погрузил штырьки в липкую массу, так чтобы они слегка выступали, и задвинул горшок на место.

Внезапно раздался звонок лифта. Фетисов щелкнул рубильником, и, уже в темноте, оба присели. Стараясь все делать как можно тише, Буш закрыл дверь, но защелка издала такой громкий звук, что он показался сигналом тревоги, эхом отразился от стен лаборатории. На цыпочках Николай с Бушем преодолели три ступеньки и спрятались за креслами верхнего ряда.

Прошло несколько секунд, и в операционную вошел человек в белом врачебном халате. Он двигался неторопливо, но целеустремленно. И словно бы прислушивался, иногда на секунду-другую на ходу прикрывая глаза. Худой и сухощавый, он выглядел на шестьдесят с лишним. Морщинистое лицо с грубыми чертами обезображивали многочисленные оспины. Насупленные черные брови придавали его облику властность, которая ощущалась даже в пустой комнате. Обходя операционную, он то прикасался к какому-нибудь прибору, то проверял разложенные по ящикам наборы хирургических инструментов. Он походил на актера, который перед началом представления проводит некоторое время за занавесом, чтобы привыкнуть к обстановке, успокоить нервы. Однако в глазах его читалась непоколебимая твердость, и держался он прямо и уверенно. Сомнений не возникало: этот человек будет руководить операцией.

Он повернул направо, к окну. Буш и Николай инстинктивно пригнулись, хотя вошедший не мог видеть, что происходит в затемненном зале. Склонив голову, он, как Буш за несколько минут до этого, принялся изучать свое изображение. Поправил воротничок, выровнял галстук.

– Соколов, – шепнул Николай. – До чего себя любит! – И добавил по-русски: – Вот козел!

По-прежнему глядя в стекло, Соколов едва заметно улыбнулся. У Буша заныло сердце. Вот он, человек, влюбленный в собственный интеллект – потому как не грубой же своей внешностью он восхищается. Николай вновь заговорил:

– Врач, которому нужно, чтобы во время операции на него любовались зрители, должен стать жертвой собственного самомнения.

Буш ответил вопросительным взглядом. Он не совсем понял, в каком смысле Фетисов сказал «стать жертвой».

Отвернувшись от стекла, Соколов вышел из операционной. У обоих вырвался вздох облегчения…

И тут отворилась дверь в наблюдательную комнату. Буш с Николаем бросились на пол. Буш успел лишь заметить, как Соколов, сделав несколько шагов, повернулся и стал разглядывать операционную, свою сцену.

Буш затаил дыхание, мысленно произнося молитвы за избавление от опасности.

Теперь Соколов стоял у самого стекла. Правую руку он держал в кармане, левой деловито скреб в затылке. Блеснуло обручальное кольцо. У Буша в голове промелькнуло: «Что это за женщина, которая любит такого человека?»

И так же внезапно, как вошел, Соколов покинул наблюдательную комнату и прикрыл за собой дверь.

Выждав минуты три, Буш чуть-чуть приоткрыл дверь. Царила полная тишина, в помещении никого не было. Николай выглянул в холл: затихая, слышался звук удаляющегося лифта.

– Уехал.

Буш вышел первым, Николай за ним. Он остановился, выжидая, пока Буш откроет невысокую дверь, ведущую в лифт. Включив фонарик, Буш скрючился в три погибели и соскочил в шахту. Следом за ним прыгнул Николай. Задрав головы, оба смотрели на ползущую вверх во мраке кабину лифта. Неожиданно в десяти футах у них над головами засверкали лазерные лучи. Играющая светом сеть поднималась все выше и выше, следуя за удаляющейся кабиной. И по мере того как кабину поглощал мрак, шахта превращалась во все более частую сеть перекрещивающихся лазерных лучей.

– На мой взгляд, не похоже на самый лучший путь отхода, – заметил Фетисов.

Буш вскрыл электрическую панель.

– Ты в этом точно разбираешься? – осведомился Николай. – Вроде это не совсем из твоей области.

Буш, занятый изучением внутреннего устройства системы, проигнорировал замечание.

– Они точно спустят Женевьеву сюда в шесть пятьдесят?

– Ага. – Фетисов кивнул.

– Откуда ты знаешь, какой рубильник нам понадобится? – гнул свое Николай.

– Слушай, ты не задаешь лишних вопросов мне, я не спрашиваю тебя, откуда ты добыл всю оснастку, особенно «семтекс». Я уже молчу по поводу твоих разведданных – одному богу известно, как ты их раздобыл.

Подумав, Николай улыбнулся.

– Договорились. – И отошел на шаг.

Буш поводил пальцем по схеме на стене и кивнул. Потом вновь обратился к панели. Поискав, взялся за большой красный переключатель. На его губах заиграла довольная улыбка – он нашел, что искал.

– Вот оно. Один поворот – и кабина отключится.

– Похоже, Майкл был прав, – наблюдая за ним, произнес Николай.

– Насчет чего? – Закрыв панель, Буш бросил прощальный взгляд наверх, на нескончаемый лазерный барьер, и выбрался обратно в холл.

– Вообще-то насчет двух вещей. – Николай последовал за ним. – Первая, что ты, может, и великоват, но отнюдь не туп.

Фетисов тоже выбрался из шахты и закрыл за собой дверь.

– Ну спасибо, – усмехнулся Буш.

Молча они шли по холлу, в сторону вентиляционного отверстия, расположенного в двух футах под потолком. Николай открыл заслонку.

Буш, подойдя сзади, помог ему забраться, потом, ухватившись за край отверстия, протиснулся своим крупным телом в маленькое вентиляционное отверстие.

– А что второе? – Голос Буша эхом прокатился по вентиляционной шахте.

– Он просил не говорить.

Ставя на место решетку, Буш бросил на него сердитый взгляд.

– Да ну? Значит, ерунда.

Николай рассмеялся.

– Вот-вот! Он предупреждал, что ты так скажешь!

Глава 36

Майкл в ужасе наблюдал за тем, как Сьюзен исчезает в водостоке, поглощаемая свирепым мраком.

Без долгих размышлений Майкл вновь пристегнул «направляющую» и отсоединил веревку безопасности. Чтобы не терять зря время, он не стал пользоваться спусковым тормозом, а позволил потоку увлечь себя в трубу. Периферийным зрением он следил застенками трубы; проносившиеся со свистом, они сливались в размытое пятно. Напрягшись всем телом, он вытянул носки, подобно спортсмену-бобслеисту, который, несясь в санях, старается улучшить аэродинамические свойства своего тела. Чтобы освещать путь налобным фонарем, он прижал подбородок к груди, но видел все равно один только мрак. Он знал, что веревка закончилась на отметке двести пятьдесят футов, в ста двадцати футах от входа в резервуар. Мимо молниеносно пролетали отметки на веревке, разделенные десятифутовыми интервалами. Он не тратил сил, строя предположения, просто сосредоточился на том, чтобы как можно скорее прибыть к месту, где веревка заканчивается, и спасти Сьюзен.

И потом он увидел ее впереди, прижатую к массе белых камней и палок. Ее тело швыряло течением, регулятор выскочил изо рта и бился рядом, как безголовая змея. Правой рукой она отчаянно, но тщетно пыталась его ухватить. Щелкнув спусковым тормозом, Майкл замедлил ход в нескольких футах над ней. Сорвав с нее запасной регулятор, он сунул его девушке в рот. Пока она делала первые глотки воздуха, он смотрел в ее полные ужаса глаза. Когда дыхание у нее замедлилось, он поймал основной регулятор, качавшийся теперь у самой ее головы, и вложил его Сьюзен в ладонь. Поднял руки в успокаивающем жесте. Потом стал осторожно ощупывать ее, проверяя, нет ли травм, и тут вздрогнул от испуга. Сьюзен лежала на двух мертвых ныряльщиках, прижатых водой к груде палок, но это были вовсе не палки, это были кости, сотни костей, слои и слои. Берцовые кости, бедренные, черепа, все прижатые, по-видимому, к решетке в конце трубы. На костях не осталось ни остатков одежды, ни плоти, многие кости, беспрерывно омываемые потоком, успели истончиться. Оставалось только гадать, какому количеству людей они принадлежали, но всех их, погибших здесь, лишила шанса на спасение огромная засасывающая сила.

Майкл перевел взгляд на ныряльщиков. Их мертвые глаза остекленели, воздушные баллоны опустели. Тонкая веревка, растрепавшаяся на конце, танцевала рядом с телами, словно насмехаясь над ними. Майклу стало еще страшнее – не из-за того, где они находились, и не из-за смертельной опасности, а потому, что он узнал одного из погибших. Это был Алексей, племянник Фетисова. Пристегнутая к его поясу сумка разорвалась от удара о груду костей, и через прореху, хотя и небольшую, в свете фонаря Майкл смог разглядеть содержимое. Это было золото. Сняв сумку с Алексея, он затолкал ее в свою.

Сьюзен медленно повернула голову; когда она поняла, к чему прикасается, то напряглась всем телом. Вцепившись в Майкла, она прижалась к нему. Глядя ей в глаза, Майкл указал туда, где сквозь беспрерывно несущуюся воду виднелась уходящая под углом вверх труба. Сьюзен медленно кивнула, выражая свое согласие.

Подсоединив девушку карабином к веревке, Майкл затянул на Сьюзен ремни страховочной обвязки. Глянул вверх, в глубину трубы, туда, где на расстоянии ста двадцати футов от них было спасение, и что было силы подтянулся, потом еще и еще. После каждого рывка он, отсоединив крепление, протаскивал тормоз по веревке вверх, бессознательно, раз за разом, повторяя это движение, требующее немалых сил. Бушующая вода давила, препятствовала каждому движению. Это было все равно как бежать в шторм, тянуть против ветра нагруженные доверху сани, ползти по грязи. Он не только боролся с мощным потоком, он еще тащил Сьюзен и тяжелый мешок с золотом. Сьюзен, как могла, старалась сама подтягиваться, но у нее не очень получалось. Она ослабела от страшного путешествия по трубе и последующего удара о груду тел и костей.

При каждом рывке Майкл напрягал все свои силы. Мышцы начинали болеть, он учащенно дышал через свой регулятор, крупные пузыри от выдохов тут же засасывало вниз. Фут за футом, отметка за отметкой, он поднимался вверх. После пятидесяти футов ему показалось, что он больше не сможет, но Майкл знал, что ни для него самого, ни для Сьюзен недопустимо, чтобы он сдался. На отметке в семьдесят пять футов он почувствовал, что его ноша стала легче: Сьюзен, восстановив силы, начала подтягиваться сама. На стофутовой отметке вверху замаячила густая тень входа в резервуар. Окрыленный близостью спасения, он преодолел оставшиеся двадцать футов.

Майкл рывком подтянулся в смежную трубу. Опять закрепив веревку безопасности на решетке, он четырежды проверил ее, чтобы убедиться, что крепление выдержит его и Сьюзен. Затем втащил в трубу девушку. Наконец-то оба были в безопасности. Отстегнувшись от «проводника» и сделав толчок ногами, они устремились по трубе вверх.

Оба вынырнули на поверхность. С трудом, напрягая усталые руки, Майкл подтянулся и выбрался на землю. Потом из последних сил вытащил из воды Сьюзен. Они рухнули на каменную поверхность, выплевывая регуляторы, жадно глотая ртом воздух. Потом они лежали, казалось, целую вечность, закрыв глаза, давая отдых истомленным мускулам.

– Спасибо, – шепнула Сьюзен.

Майкл промолчал. Он терпеть не мог оказываться правым. Хотя опасность, которой подверглась Сьюзен и в результате которой едва не погибла, миновала и девушка уцелела, она еще не осознавала ситуацию, в которой они оказались теперь. Пятнадцать минут ушло на подъем, пять минут они провели на дне трубы, и во все время этого испытания оба судорожно дышали. Их воздушные баллоны были почти пусты.

Когда – и если – они сделают то, зачем сюда явились, им вновь предстоит проделать трудный, против мощного течения, путь по трубе. Майкл предполагал, что на подъем к поверхности уйдет столько же времени, сколько ушло сейчас: пятнадцать минут. Он справился с датчиком: воздуха оставалось меньше чем на три минуты… в лучшем случае.

Он решил пока ничего не говорить Сьюзен – не стоит заранее ее пугать. Сейчас он сосредоточится на текущем моменте, а о проблеме с воздушными баллонами подумает позже. Встав, он принялся снимать с себя снаряжение для подводного плавания. Сьюзен последовала его примеру. Она потягивалась, потирала ушибленные места; видно было, что таких много, и ей крупно повезло, если она ничего не сломала. Вытащив из сумки светящиеся палочки, Майкл разбросал их вокруг. Когда они зарделись оранжевым светом, в пещере наступил первый за все время ее существования восход.

– Прости, – нарушила молчание Сьюзен.

– Пожалуй, тебе лучше посидеть, отдохнуть, – произнес Майкл, доставая карту и вновь погружаясь в ее изучение.

Резервуар был ясно обозначен – в конце длинного туннеля, ведущего к трем помещениям с пометкой «Либерия». Майкл сам поражался тому, что они добрались сюда. До начала погружения, не делясь этими соображениями с Сьюзен, он мрачно думал о том, что шанс достичь резервуара меньше одного к двум. Оглядываясь назад, теперь он был доволен, что оптимизм в нем победил сомнения и страхи. Оставалось надеяться, что оптимизма достанет еще, чтобы придумать, как выбраться наружу.

Сьюзен снимала снаряжение.

– Мне очень жаль. Больше я не создам для тебя проблем.

Майкл посмотрел на нее. Как ни рассержен он был, все же на него производил сильное впечатление тот факт, что она не жалуется на боль. Перед тем как ее швырнуло на груду костей и придавило, она двигалась, надо полагать, с довольно высокой скоростью. И все же, несмотря на боль, нашла в себе силы для того, чтобы значительную часть подъема преодолеть самостоятельно, противясь мощному напору ревущей воды. Уважение Майкла к Сьюзен окрепло. Тут он заметил кровавое пятно у нее на рубашке, в самом низу. Приблизившись, он посмотрел, куда ведет след крови. Оказалось, к плечу.

– Ничего, заживет, – произнесла она, вставая. – Но эта груда костей… эти тела…

– Знаю.

– По-твоему, они искали Либерию?

Подняв с земли мешок, снятый с Алексея, Майкл высыпал его содержимое на каменную поверхность. Хотя оказалось, что предметов меньше тридцати, но общая их ценность превышала все, что Майкл или Сьюзен могли себе только вообразить. Украшения, кубки, шкатулка, утварь, все из золота. На некоторых – драгоценные камни, другие отделаны тонкой резьбой. Все из давно забытой эпохи.

– Я бы сказал, здесь уместнее слово «нашли».

– Но почему же они…

– Это Алексей. Глупец. У него лопнула веревка.

– Если Алексей явился сюда, то… – Глаза Сьюзен расширились от страха. – Поль.

– Да, – согласился Майкл.

Он тоже понял, что если Алексей явился сюда, то не иначе как по приказанию Фетисова. И тогда Фетисов, можно не сомневаться, намерен предать Буша.

– Покажи-ка мне плечо.

– Но что же будет с Полем?

– Отсюда мы ничем не можем ему помочь. Не беспокойся, он в состоянии о себе позаботиться. – Майкл надеялся, что так оно и есть.

Его подозрения насчет русского подтвердились. Бушу, без сомнения, грозит опасность. Оставалось только надеяться, что сам Поль сообразит это до того, как станет слишком поздно.

Сьюзен с неохотой подняла рубашку. Вся спина у нее была окровавлена.

Однако, посветив фонарем на спину девушки, Майкл заключил:

– Не так уж и плохо.

Кровь шла из длинной раны, рассекающей левое плечо; поскольку кровь смешивалась с водой, на первый взгляд рана казалась очень глубокой, но Майкл знал, что это впечатление ложное.

– Присядь-ка. – Он извлек из мешка походную аптечку.

Нашел иголку, нитку и спирт.

– Не могу обещать, что ты получишь удовольствие.

– Знаешь, что говорят о шрамах? – Сьюзен уселась на каменный пол и подтянула колени к груди.

Подойдя к ней со спины, Майкл присел на корточки, чтобы лучше разглядеть рану.

– Не знаю, а что?

– Лучше, если они снаружи, а не внутри.

– Немного пощиплет. – Он полил ей плечо спиртом и тут же принялся дуть – точно так, как делала его мать, когда, в детстве, промывала ему ссадины перекисью водорода.

Сьюзен не вздрогнула. Майкл еще сильнее зауважал ее. Он знал, что она должна испытывать мучительную боль. На своем жизненном пути он обработал значительно больше собственных ран, чем можно было подумать.

– Ты в порядке?

– Все хорошо, – негромко отозвалась Сьюзен.

Прикрыв глаза, она дышала ровно и спокойно.

Высушив кожу вокруг раны, Майкл заправил нить в иглу. На мгновение погрузив иглу в спирт, положил руку девушке на плечо, над самой раной.

– Готова?

– Начинай, док.

Майкл осторожно провел иглу сквозь кожу, через рану, повторил прокол на другой стороне. Туго натянул нить, соединяя края раны. Дыхание Сьюзен оставалось ровным, несмотря на боль, которую она, без сомнения, испытывала. У этой девушки определенно есть характер.

– Значит, ты много путешествуешь?

Майкл терпеть не мог вести такие разговоры, но сейчас надо было по возможности отвлечь Сьюзен от процесса зашивания. Заведя иглу заново, он опять проколол кожу.

– В последнее время нет. С год назад была в Риме.

– В самом деле? Я тоже. Ты по делу или для удовольствия?

Майкл туго стянул кожу, снова завел иглу за край раны и проколол кожу.

– И то и другое. А ты? – Она даже не поморщилась.

– Строго по делу. – И он не лгал.

Он провел неделю в Ватикане и за это время провернул весьма рискованное предприятие. Если быть точным, совершил кражу.

– Жалко. Ватикан потрясающее место. Если когда-то еще туда поедешь, обязательно посмотри достопримечательности.

Майкл улыбнулся.

– Возьму на заметку.

Он наложил десять швов, оставалось еще столько же. Завязав узел, он отрезал нить, заново заправил иглу и опять принялся за дело.

Сьюзен разглядывала окружающее. Луч света от налобного фонаря следовал за поворотами ее головы, освещая по очереди пустые держатели для факелов вдоль стен, небольшие отверстия для отвода дыма под самым потолком, пустые инкрустированные полки, высеченные в стенах. Во всем помещении площадью примерно в тридцать квадратных футов не было, в сущности, ничего, если не считать их снаряжения для подводного плавания и кучки золота. Эти предметы отбрасывали на стены резкие тени.

– Как ты думаешь, сколько лет этой комнате? – полюбопытствовала Сьюзен, продолжая осматриваться.

– По меньшей мере пятьсот. Все это было построено по приказу Софии Палеолог задолго до рождения Ивана.

– Но не таким же путем она сюда приходила.

– Нет, были другие входы, но по приказу Ивана их замуровали. Этот резервуар служил для царевны чем-то вроде личного бассейна. – Затянув последний стежок, Майкл отрезал нитку и промокнул рану рубашкой Сьюзен. – Ты хорошая пациентка.

Она через плечо посмотрела на него.

– Признайся, твоя первая?

– Если не считать меня самого? – Майкл улыбнулся. – Да.

– Когда я в декольте явлюсь на вечеринку Американской ассоциации юристов, то произведу фурор.

Майкл прикрыл рану большой салфеткой и закрепил пластырем.

– Все в порядке. Можно переходить к следующему приключению.

Быстро оглянувшись, Сьюзен посмотрела на Майкла. Время остановилось.

Майкл, отвечая на ее взгляд, почувствовал, что тонет в ее глазах, а щеки у него начинают гореть.

– Спасибо, – произнесла она.

Из-за искреннего чувства, вложенного ею в эту фразу, благодарность прозвучала как извинение.

Майкл улыбнулся и кивнул.

Встав, он поднял с земли мешок для снаряжения, извлек из него среднего размера рюкзак и перекинул через плечо. Потом достал фонарик, включил его и снял шлем. Уже по пути к дальнему входу в пещеру он бросил взгляд на часы.

– Нам пора идти.

Сьюзен тоже сняла шлем и последовала за Майклом к выходу из резервуара. Они оказались в длинном коридоре из красного кирпича. Проход был узкий, не больше трех футов в поперечнике, с низко нависающим потолком. Примерно через пятьдесят футов коридор повернул налево. Они углублялись в сердце пещеры. Майкл заметил, что воздух постепенно становится все суше. Так они шли по крайней мере минуту, освещая себе путь фонариком Майкла, и наконец очутились в помещении, похожем на просторный зал, границы которого с обеих сторон терялись во мраке. Перед ними была одностворчатая дверь из внушительных кедровых досок, соединенных широкими железными стяжками. Замок, с большой замочной скважиной, располагался прямо посреди двери. Устройство было древнее – Майкл изучал такие, – хоть и незамысловатое, но надежное. Замок представлял собой четыре поперечных засова во всю ширину двери, уходящих в гранит. Во времена, когда его сделали, чтобы открыть дверь с таким замком, потребовались бы усилия небольшой армии.

При помощи дрели Майкл быстро разделался с накладной пластиной. Механизм состоял из крупных частей и, что поразительно, почти не заржавел. Достав из рюкзака восемнадцатидюймовый лом, он уперся им в центральную шестерню. Попытался сдвинуть ее, но шестерня осталась на месте; навалился всем весом – по-прежнему ничего. Майкл повернулся к Сьюзен. С улыбкой она подошла и взялась за лом. Теперь они надавили оба – и очень медленно, протестующе застонав, шестерни стали подаваться. Под скрип двери механизм пришел в движение, засов пополз вбок и постепенно целиком ушел в свое гранитное ложе. Дверь неспешно отворилась. Из проема пахнуло застоявшимся воздухом. Майкл заметил, что вещество, которым запечатана дверь, похоже на смолу или деготь. Очевидно, его использовали в качестве воздухонепроницаемого барьера. Когда дверь открылась, Майкл посветил фонариком внутрь, и у него перехватило дыхание. Сьюзен проследила за направлением его взгляда и пошатнулась. Она смогла лишь прошептать:

– О господи!