Текст книги "Твоя Противоположность (ЛП)"

Автор книги: Рейчел Хиггинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Его эго должно было казаться претенциозным и неуместным в моём скромном пространстве. Но он двигался с естественной непринуждённостью, которая одновременно притягивала и пугала. Он догадывался, где что находится, но в большинстве случаев оказывался прав. Он овладел моими ножами так, словно всю жизнь ими пользовался. И он работал с соусом, как будто это был его оригинальный рецепт.

Он был слишком хорош для моей кухни, и всё же он вёл себя совсем иначе. Что бы мы ни говорили друг другу до сих пор, он был очень мил.

Даже дружелюбен.

И это приводило меня в замешательство.

Паника скрутила мои внутренности, предупреждая, что это опасно. Он был опасен.

– Чего ты хочешь, Киллиан?

Он повернулся, держа в одной руке ложку, а другую руку подставил под ложку, чтобы капли не упали на пол или рабочие поверхности.

– Чтобы ты попробовала вот это.

Он почти засунул ложку мне в рот. Я закрыла рот, потому что у меня не было другого выбора.

Было слишком горячо, но мне всё равно пришлось подавить стон. Он взял мой хороший соус и сделал из него шедевр. Он превратил мой скромный рецепт из обычного в жизненно-важный, из мёртвого в живой, из анонимного в пятизвёздочный. Я отступила назад, не выпуская ложку из рук. Он взглядом следил за мной, ожидая, выжидая.

– Это слишком похоже на цацики, – сказала я ему.

– В том-то и дело, – объяснил он. – Используй только соус. Оставь цацики для жареной картошки. Ты разделишь вкусовые профили и сделаешь его интереснее.

Я так сильно стиснула зубы, что у меня свело челюсть. Он был настырным, назойливым засранцем. И был совершенно прав. Чёрт бы его побрал! Я протиснулась между ним и плитой, хватая хлопья красного перца, просто чтобы подчеркнуть, что это всё ещё моя кухня.

– Ты добавил слишком мало.

Он выглянул поверх моего плеча, на мгновение прижавшись грудью к моей спине. Его низкий голос загрохотал у меня в ухе.

– Осторожнее, шеф.

Я вздрогнула. Я ничего не могла с собой поделать. Он заставил безжалостный летний день показаться холодным по сравнению с теплом его тела. Его дыхание танцевало на мочке моего уха, и, несмотря на пикантный соус, наполняющий кухню средиземноморскими ароматами и ощутимым поражением, все, что я могла чувствовать – это его запах.

Венчик в моей руке дрогнул раз, другой. Я отклонилась назад, прильнув к нему, не в силах сопротивляться желанию узнать, каково это прижиматься к его твёрдой груди, как он заставит меня почувствовать себя рядом с ним.

Я должна была знать.

Он наклонился ближе, и мои плечи прижались к нему, его рука легонько легла на моё бедро. Меня пронзила волна неуверенности. Я должна отстраниться. Мне не следовало подходить так близко с самого начала.

Я начала отступать в сторону, но пальцы Киллиана впились в моё бедро, удерживая меня на месте, забирая у меня возможность выбора. Всего несколько секунд назад его прикосновение было лёгким, но сейчас оно было сильным, знакомым, властным. Он привык добиваться своего, и я вдруг перестала придумывать причины, почему я не должна позволять ему этого.

– Прости, Вера, я опоздал! – голос моего отца прогремел внутри фургона, и мы с Киллианом отскочили друг от друга, как будто нас застукали за готовкой совершенно голыми.

Папа неторопливо вошёл внутрь, поймав Киллиана и меня, избегающих смотреть друг другу в глаза и шаркающих по разным сторонам маленького пространства.

– Ой, прости, – пробормотал папа. – Я и не знал, что у тебя гости.

– Нет, – я поспешила объясниться, зная, что мои глаза были дикими от чувства вины.

Реальность того, как легко было позволить себе прикоснуться к Киллиану, обрушилась на меня, неся бремя моих забытых мечтаний и неудачных отношений.

– Я имею в виду, что он не гость. И не друг. И не кто-то ещё.

У папы и Киллиана были схожие выражения лиц, отображающие полное замешательство. Перевод: я вела себя как сумасшедшая.

– Я хочу сказать, что он помог мне, а теперь уходит. Киллиан управляет кухней на другой стороне улицы. Он просто высказал мне своё мнение о моём соусе.

Киллиан протянул руку для рукопожатия моему отцу.

– Киллиан Куинн. Как и сказала Вера, я управляю "Лилу".

Мой отец проследил за указательным пальцем Киллиана, а потом пожал ему руку.

– Хэнк Делайн. Вера очень хорошо отзывалась об этом ресторане. Она единственный эксперт, которого я знаю, но она всегда знает, о чём говорит. Вы должны гордиться собой.

– Очень, сэр, – он полуобернулся, глядя на соус, который я рассеянно помешивала. – Увидимся позже, Вера. Удачи тебе сегодня.

Не желая показаться грубой в присутствии отца, я пробормотала:

– И тебе удачи.

Киллиан быстро ушёл, забрав с собой всю свою странную энергию. Я судорожно вздохнула и уставилась на соус.

– Он показался мне милым, – сказал папа. – Ты сделала из него суперзвезду. Я и не знал, чего ожидать.

Я фыркнула и почувствовала облегчение, вспомнив, что на самом деле испытывала.

– Обычно он не так приветлив. Ты пробудил в нём достойного человека. Большую часть времени он ведёт себя вызывающе агрессивно.

Папа хихикнул, усаживаясь на высокий табурет, который я купила для Ванна и Молли, когда они помогали мне. У них не получалось прийти сегодня вечером, поэтому папа предложил свою помощь. Он будет брать деньги, хотя я была уверена, что он не совсем понимал, что это означает. Я чувствовала себя ужасно виноватой, вынуждая его бодрствовать несколько часов дольше, чем он обычно ложился спать, но он настоял. Я любила его за это ещё больше, к тому же мне нужно было, чтобы он посмотрел на мой холодильник и сотворил свою механическую магию.

– Не думаю, что он был здесь только из-за соуса.

Моё лицо покраснело, как помидор.

– О боже, папа!

– Ну, малышка, честное слово.

Я пристальнее вгляделась в творение Киллиана, я даже не могла больше называть его своим.

– Ты уверен, что готов к этому сегодня? Я ненавижу рисковать твоим здоровьем.

Он отмахнулся от меня мясистой рукой.

– Вера Мэй, нет места, где я предпочёл бы быть, чем прямо здесь, с тобой. Если мне суждено покинуть вас, по крайней мере, позволь мне провести свои последние дни с людьми, которых я люблю больше всего, делая то, что они любят больше всего.

Горячие слёзы защипали мне глаза, но я не позволила им пролиться, пока нет.

– Папа, ты никуда не уйдёшь, так что перестань так говорить. Кроме того, я собираюсь научить тебя пользоваться модным телефоном, и тогда ты поймёшь для чего тебе нужно жить.

Он хмыкнул и сказал что-то подозрительно похожее на “Господи, забери меня сейчас”.

Я, наконец, подняла глаза и улыбнулась ему.

– Ты можешь это сделать, папа. Я верю в тебя.

– Ладно, – наконец проворчал он. – Покажи мне, как работать с этой непонятной штукой.

Я добавила ещё соус, чтобы вместить все фрикадельки, следуя инструкциям Киллиана и ненавидя его каждую секунду. Затем я показала папе, как использовать считывателем карт PayPal на моём телефоне. Он упражнялся со своей кредитной карточкой, пока я заканчивала подготовительную работу.

К тому времени, когда у нас появился первый клиент, он положил на мой счёт двести долларов из своих собственных денег, заявив, что не может устоять перед возможностью вложить деньги в такое захватывающее предприятие.

– Я верну тебе всё, – строго сказала я ему.

Он не потрудился принять меня всерьёз.

– А зачем? Я не могу взять это с собой.

Я ненавидела то, что он постоянно упоминал смерть, как будто это должно было произойти завтра. Я хотела, чтобы он боролся со своим раком. Боролся с этим и победил.

Тем не менее, с папой, помогающим принимать заказы, это была самая тяжёлая ночь, которая у меня была до сих пор – даже хуже, чем первая ночь, когда я должна была сделать всё сама. Ему нравилось разговаривать с клиентами, но большинство заказов он делал неправильно или путал. Он постоянно случайно удалял приложения с моего телефона, когда слишком долго сидел, и ему приходилось устанавливать его заново. И он съел больше фрикаделек, чем я продала.

Или, по крайней мере, так казалось.

Но нам было очень весело. Мой папа был забавным, и он развлекал моих клиентов и меня. Такого я в нём не припоминала с детства. Или может это было, но слишком давно.

Я была так взволнована, что сбежала из этого города и его дома, что не позволяла себе оценить его или его чувство юмора. Я должна была потратить последние несколько лет, чтобы узнать это о нём, узнать его получше.

Вместо этого я позволила запереть себя. Дерек никогда не позволял мне навещать семью, не разрешал вернуться сюда. Сначала я винила во всём его работу. В конце концов, он был шеф-поваром. Ему приходилось работать допоздна и рано вставать. Для него не было выходных и праздников. Он не мог покинуть свою кухню.

Позже, когда его жестокий характер дал о себе знать, я поняла, что он предпочитает контроль. Он не заботился о моей семье и не хотел, чтобы я заботилась о них. Он хотел меня всецело для себя. Он хотел присматривать за мной. Диктовать мне каждое движение и каждую мысль.

Папа всегда был вежлив с Дереком, но с трудом. Я знала, что скрывала то, что на самом деле происходило в те несколько раз, когда папа и Ванн приезжали навестить нас, но они оба видели, что я была несчастна.

И по этим причинам я держала отца на расстоянии. Я чувствовала, что только сейчас начала узнавать его с тех пор, как вернулась. Но теперь моё время с ним истекло. Папа умирал, и я не могла наверстать упущенное время.

Я закрыла фургон на два часа раньше. У меня почти закончились фрикадельки, а папа выглядел усталым. Кроме того, я была измотана попытками посидеть с ним у окна, записывая все эти заказы.

Папа помог мне прибраться и отнести всё необходимое в машину. Я прошла мимо "Лилу", гадая, что подумает Киллиан, когда выйдет на улицу, а меня уже не будет. Обычно он уходил раньше меня.

Покачав головой, я поняла, насколько это было нелепо. Ему всё равно. Кем бы мы ни были, уж точно не друзьями. Мы даже не были врагами.

Враги намекали, что мы в каком-то смысле равны, но он снова и снова давал понять, что он лучший шеф-повар. Как он назвал меня в той записке?

Заурядная.

Папа проводил меня до дома и сразу лёг спать. Он едва успел переступить порог своей спальни, как я услышала глубокий рокот его храпа.

Я не могла спокойно заснуть после смены. Я всегда была слишком возбуждена.

Кроме того, обычно от меня пахло как из фритюрницы. Я приняла душ и смыла с себя работу, все эти запахи ночи и тень неудачи, которую я не могла стряхнуть.

Я винила в этом Киллиана Куинна.

Ну, по крайней мере, сегодня.

После того, как я уложила волосы и почистила зубы, я села на кровать и вытащила ноутбук. Я старалась не слишком увлекаться своей деловой страницей или рецензиями, которые появлялись через день, но ничего не могла с собой поделать. Обратная связь была захватывающей. И к счастью, до сих пор реакция была настолько положительной, что было трудно не купаться в этом сиянии.

Кроме того, после того, как я терпела Киллиана два дня подряд, я заслужила немного похвалы.

Меня ждало сообщение, и моё сердце упало, когда я увидела, что оно было от Джеймса Кью, того самого наглеца, который первоначально обратился ко мне.

Джеймс Кью: Как идут дела?

Он спросил так, будто знал меня.

Я подумала о том, чтобы проигнорировать его. Но этот парень с самого начала предположил, что я потерплю неудачу. Он нуждался в словесной порке.

Или, по крайней мере, я себе так сказала.

Фудтрак «Гурманка»: Фантастично. Лучше, чем я могла когда-либо ожидать.

И так оно и было. Это не было ложью.

Его ответ пришёл быстро.

Джеймс Кью: Я впечатлён, «Гурманка». Честно говоря, я не думал, что у вас получится.

Я не знала, что ответить.

Фудтрак «Гурманка»: Эм, спасибо?

Джеймс Кью: Это был комплимент.

Я нахмурилась. Как меня втянули в очередной разговор с этим парнем?

Фудтрак «Гурманка»: Я принимаю его.

Джеймс Кью: Мне говорили, что я не умею делать хорошие комплименты, поэтому я просто хотел уточнить.

Манера Джеймса Кью вести разговор очень сильно напоминала мне Киллиана, и я сразу же нажала на имя профиля, чтобы рассмотреть его внимательнее. Фотографии в профиле не было, хотя из его ленты и небольшого списка друзей было ясно, что этот парень каким-то образом связан с пищевой промышленностью. Я пролистала сообщения и фотографии блюд, которые он готовил дома и на кухне. Но его посты были немногочисленны и были редки как по количеству, так и по времени, и не было его личного фото.

Он мог быть любым шеф-поваром.

Он мог бы быть Дереком.

Он мог бы быть Киллианом.

Я покачала головой, ненавидя себя за то, что так поглощена Киллианом. Мне явно нужно было поспать. Всё, что угодно, лишь бы перестать думать о нём.

Фудтрак «Гурманка»: Ещё раз спасибо, Джеймс. Надеюсь, что вы скоро сможете сами оценить «Гурманку».

Он отправил смайл с поднятым большим пальцем, освобождая меня от продолжения разговора. Я закрыла почтовый ящик и выключила компьютер.

Отмахнувшись от размышлений о сообщении, Киллиане и "Лилу", я легла на кровать и потёрла рукой сердце.

Оно горело в моей груди, ударяясь о грудную клетку, желая чего-то, что я не могла определить. Я ненавидела это чувство. Я ненавидела, что оно ходило за мной повсюду, как призрак, насмехаясь и дразня, никогда не оставляя меня в покое.

Я почувствовала это ещё в старших классах, когда поняла, что хочу стать шеф-поваром. Каждый раз, когда я изучала школы или строила планы на будущее, оно было там, подстегивая меня следовать за моими мечтами. Во время учёбы в кулинарной школе у меня был небольшой перерыв, но оно вернулось в полную силу, как только я привязалась к Дереку и поняла, что моя мечта стать знаменитым шеф-поваром исчезла в длинной тени его прославленной карьеры.

Вначале я надеялась, что Дерек поможет мне в моей карьере. Я не хотела использовать его связи для получения несправедливых преимуществ, но его мнению я доверяла, он был мягким критиком, который одновременно вдохновлял меня делать лучше и указывал на мои недостатки. Пока мы не стали жить вместе. Затем он быстро дал мне понять, что я могу готовить на кухне, но не на той, которой управляю. Он не хотел соперничать со мной. Он не хотел, чтобы я страдала из-за такого расписания, как у него. Он не верил, что мы переживём обе наши карьерные цели.

Итак, я смешалась с фоном, в то время как он продолжал делать всё, что хотел.

Моё сердце снова начало болеть в тот день, когда мне предложили должность су-шефа в многообещающем бистро. Я вернулась домой в приподнятом настроении и очень гордая. Дерек тоже обрадовался за меня, но потом начал задавать тщательно продуманные вопросы, чтобы заставить меня усомниться в себе. К концу разговора я уже была уверена, что не готова стать су-шефом. Он помог мне понять, что если я займу такую важную должность, то не смогу ни видеть его, ни заботиться о нашем доме. Это была отличная кухня, но не одна из первых в моём списке. И если бы я осела на месте, то уже навсегда.

Я отклонила предложение и работала неполный рабочий день в более крупной и коммерческой кухне. Еда была неинтересной, а шеф-повар упрямым и эгоцентричным. Я бы никогда не продвинулась в ней. Я не могла вдохновиться на новые блюда. Я снова и снова делала одно и то же общее дерьмо, потакая человеку, который даже не знал моего имени.

Но я встречалась с Дереком всякий раз, когда он был дома или нуждался во мне. Я действительно играла в семью в нашем доме.

И это было только началом того, когда всё пошло не так.

Я продолжала тереть грудь, гадая, когда же пройдёт боль. Дерек исчез. У меня была своя кухня. У меня был свой бизнес.

Я была вынуждена изменить свои мечты с юных кулинарных дней, но я перекодировала и создала новые мечты. Поставила перед собой новые цели.

И я добралась до них.

Так почему же это не приносит успокоение?

ГЛАВА 10

Следующие четыре выходных превратились в цирковую рутину. Я пыталась приготовить лучшую чёртову еду на этой долбаной планете, а Киллиан посылал одного из своих шпионов, в попытке проникнуть в мою очень тщательно проверенную очередь клиентов каждый раз, когда я меняла меню.

Это бесило.

Он бесил меня.

Я бы отказала в доступе каждому из его кротов, вот только я не могла проверять их так тщательно, как бы мне хотелось. Не тогда, когда я была занята готовкой. И не тогда, когда он переодевал их, или, как минимум, заставлял снимать свои поварские кителя.

Не говоря уже о том, что я боялась отказать кому-либо в обслуживании, ведь человек мог и не работать на Киллиана. Отказ обслуживать клиентов, основанный исключительно на моём недовольстве мужчиной, работающим через дорогу, явно будет очень плохим пиаром для бизнеса.

Поэтому, чтобы противостоять безжалостной критике Киллиана, я оставила в меню лишь один вариант вместо двух и оттачивала каждую из своих техник до уровня мастера. Я получила чёртов чёрный пояс по кулинарии.

Записки не прекращались.

В выходные, когда я готовила бургеры с мясным хлебом на луковых булочках, он прислал мне следующее: «мягко и чересчур много специй. Я лишаю тебя привилегий на соль. И если ты не прекратишь использовать петрушку в качестве гарнира, я подам в суд. Я подам на тебя в суд за бесчестье».

На следующий вечер, в пятницу, я назло нарубила четыре чашки петрушки и отправила их в "Лилу" в контейнере на вынос. Я заставила Уайетта отдать их Киллиану. По правде говоря, я попыталась заставить Уайетта бросить это ему в лицо и выкрикнуть: "Да будет дождь, ублюдок!" Но Уайетт был огромным тощим цыплёнком. Одним словом, Уайетт просто вручил ему мой дар и объяснил мой коварный план. А потом, очевидно, они мило посмеялись над этим. Я ненавидела их обоих.

Урок усвоен: никогда не посылай мужчину мстить за женщину.

В тот субботний вечер я убрала петрушку из блюд – главным образом потому, что использовала её всю в своей неудачной шутке – сократила количество специй и добавила тщательную обжарку к бургеру с мясным хлебом на гриле, чтобы сделать его менее "мягким". Киллиан зашёл после закрытия "Лилу" и предложил мне использовать "Панко"⁹ в бургерах вместо обычных панировочных сухарей, добавить куркуму в смесь приправ и сверху положить обжаренные луковые кольца вместо пассировки лука.

Его предложения были оскорбительны.

И гениальны.

В выходные, когда я подавала паштет с подливкой и тушеное жаркое из лопатки с картофелем фри, обжаренными кубиками сыра, жареной морковью в бальзамическом соусе, он прислал мне такую милую записку: Что это, Канада? Сделай его вкуснее, Делайн.

В тот раз я не стерпела и отправила записку, в которой говорилось: «Что это вообще значит?»

Он не терял времени даром. Не прошло и пяти минут, как он написал:

1. Жаркое из лопатки – дёшево. Очень дёшево. Почему ты такая дешёвка, шеф?

2. Картошка – скучно.

3. Сыр во фритюре – тягучий.

4. Морковь – как у тебя это удается? Так я и думал.

5. ...

Ну, честно говоря, я уже знала, что будет упомянуто под номером пять, и не хотела это читать. Или принимать это близко к сердцу. Или заморачиваться с этим.

5. Соус – я пошлю кого-нибудь конфисковать твою соль. Не сопротивляйся этому. Так будет лучше для нас обоих.

В пятницу утром я заехала в магазин "Tractor Supply"¹⁰ и купила блок соли весом в одиннадцать килограмм за 6 долларов 99 центов. Позже той же ночью я заставила Уайетта передать его шефу этот блок. Это оказалось столь же приятно, как я и предполагала.

Он зашёл около полуночи и обманом заставил Ванна принять заказ. Я приготовила еду и уже наполовину высунулась из окна, когда поняла, что это он. Прежде чем я успела затащить еду обратно, он схватил блюдо и бросился бежать через улицу.

Я крикнула ему вслед:

– Лучше беги, Куинн!

Он обернулся и одарил меня самодовольной улыбкой, и чуть не попал под приближающийся "Вольво".

В выходные, когда я попробовала обыграть сэндвич "рубен"¹¹, начинив галеты копчёной говядиной, швейцарским сыром, домашней квашеной капустой и чесночным айоли с соусом «Тысяча островов»¹², Киллиан выписал штрафную квитанцию из блокнота для заказов и оштрафовал меня на миллион долларов за “навязывание сырой галеты ничего не подозревающим клиентам".

Один миллион долларов.

Я скопировала его билет на свой собственный бланк заказа и оштрафовала его на миллиард долларов за то, что он был таким мудаком. (Идея Молли!)

Он зашёл в субботу вечером, вознамерившись добавить кетчуп в мой айоли, и я цитирую: "потому что никто никогда не ожидает там кетчупа". Затем он показал мне, как до полуготовности испечь галету, чтобы она не стала мягкой, и выжать лишний сок из квашеной капусты – то, что я когда-то умела делать. Но, честно говоря, я не очень часто работала с квашеной капустой. И время от времени я что-то забывала.

В эти выходные я выбрала чили-доги, желая придать изюминку своему меню, они были довольно простыми и мой чили мог бы надрать задницу любому. Мой мясник недавно угостил меня сладкими пряными кошерными хот-догами, но они были довольно жгучими. Я замариновала свои огурцы два месяца назад, а потом разделила их на четвертинки для хот-догов. Они обладали идеальной смесью пряного и сладкого, хрустящие и мягкие.

Когда Киллиан прислал мне свою критику, я уже не удивлялась ни его записям, ни тому, что он человек. Я приняла это как свою новую реальность. Да, у меня был бизнес, я сама устанавливала часы работы и делала всё, что хотела! Да, мне также приходилось иметь дело с Киллианом Куинном каждый день – это моё наказание за то, что я жила мечтой.

Я так и не смогла поймать того, кто покупал для него мою еду. Честно говоря, я не очень старалась. Кто бы это ни был, они всегда платили, так что, по крайней мере, это шло мне в плюс. У меня были кое-какие подозрения, но каждую ночь у фургона собиралось около двухсот посетителей, и я узнала только пару человек из "Лилу". Независимо от того, кто приносил Киллиану мою еду, Уайетт всегда был тем, кто приносил записку обратно.

Я посмотрела на него, когда он подошёл к фургону, сгорбив плечи в знаке сочувствия. Я не могла не поддеть его.

– Посланник, в которого я умираю от желания выстрелить.

Он надул губы.

– Я скучаю по твоей еде.

– Да, но ты под запретом.

Я высунула руку из окна и постучала по плакату рядом с меню. Я заставила Молли нарисовать плакаты розыска Уайетта и Киллиана. Хотя они были немного изношены, так как были приклеены снаружи в течение трёх недель. Наверное, мне следовало заламинировать их.

Уайетт нахмурился, глядя на свою выцветшую, выветрелую фотографию.

– Если тебе от этого станет легче, то сегодня вечером он трижды устроил мне взбучку. Один раз он даже пригрозил вызвать службу контроля за животными.

Я подавила смешок.

– Для тебя?

Он покорно кивнул.

– Для меня.

– Ох, бедный Уайетт. Мы не считаем тебя животным. Ты должен бросить "Лилу" и тусоваться с нами. С нами гораздо веселее!

Молли наклонилась к нему.

– У нас даже есть лимит на две взбучки. Так что самое большее, что тебя ждёт – это две взбучки за ночь.

Он запрокинул голову и закрыл глаза.

– Это не должно звучать потрясно, но это так, – встретившись со мной взглядом ещё раз, он посмотрел на меня так, словно обдумывал мои слова. – Сколько платишь?

Я открыла рот, чтобы заговорить, но Молли оборвала меня.

– Я могу ответить на этот вопрос, поскольку являюсь её самым высокооплачиваемым сотрудником, – она откинулась на спинку стула, положив на колени книгу, которую читала в перерывах между заказами, и придерживая пальцем страницу. – Ничего. Она нам ничего не платит.

Уайетт улыбнулся ей.

– Рабский труд? Мне нравится, как ты действуешь, Вера.

– Достаточно ли этого, чтобы стать миньоном? С этой позицией также полагаются обнимашки.

– Я бы с удовольствием перешёл на другую сторону и присоединился к сопротивлению, – серьёзно сказал он. – Но мне нужен зубной врач.

Молли оживилась.

– У тебя есть страховка?

Он заговорщически наклонился ко мне.

– И дни психического здоровья.

Молли мечтательно посмотрела на противоположную сторону улицы, как будто это она собиралась сбежать. Я наклонила голову и свирепо уставилась на свою сумасшедшую подругу.

– Молли, у тебя есть медицинская страховка. И дни психического здоровья. На твоей настоящей работе. Помнишь ту самую понтовую маркетинговую фирму, в которой ты работаешь каждый день?

Она снова взялась за книгу.

– А, ну да. Извиняюсь. Иногда я настолько погружаюсь в эту драму, что не могу вспомнить, что реально, а что прелюдия между двумя безумными поварами.

Уайетт разразился смехом, всё его тело сотрясалось от силы этого смеха. Она ухмыльнулась, гордясь собой. И я подумывала, чтобы создать для неё профиль в "Тиндере"¹³. В знак мести.

– И так. Что привело тебя сюда, Уайетт?

Он поднял сложенный лист бумаги для принтера.

– Всё то же.

Я выхватила листок из его руки и помахала им перед носом Молли.

– Это не прелюдия. Это мотив. Что очень жаль, так как бледных людей не следует заставлять носить оранжевое.

Молли закатила глаза, но все же отложила книгу.

– Это как... если бы у меня была любимая мыльная опера. Уайетт, нам понадобится попкорн и вкусняшки.

Не обращая на них внимания, я развернула записку.

«Поздравляю с наименее оригинальной идеей для футрака. Если тебе трудно найти вдохновение, ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью». И когда я уже было подумала, что он оставил соль в покое, то обнаружила внизу быстро нацарапанное: «Будь настоящей, соль держит тебя сейчас на мушке?»

Я подняла голову.

– Ха.

Уайетт поёжился.

– Что там написано?

Молли изумлённо уставилась на него.

– Ты хочешь сказать, что не читаешь их?

Он уставился на неё в ответ.

– Он мне доверяет. По крайней мере, с этим.

– Ты лучше меня, – сказала она ему. – Я слишком любопытна.

Уайетт повернулся ко мне, очевидно, такой же назойливый, как и Молли.

– Не хочешь поделиться?

– Я чувствую себя странно, говоря это, но думаю, что сегодня вечером он доволен.

Я перечитала записку ещё раз, ожидая, что найду там душераздирающий подтекст, но так и не нашла его. Это не самая приятная вещь, которую я когда-либо читала, но в ней не было стандартной вспышки Киллиана, достаточной, чтобы отправить меня на терапию. Он даже предложил мне свою помощь.

Уайетт фыркнул.

– Ему нравится всё, что ты делаешь.

Я оторвала взгляд от записки и посмотрела на Уайетта с сомнением в его здравомыслии.

– Само собой, он любит всё, что я делаю. Вот почему он всегда оскорбляет меня. Я уверена, что именно так его крошечное холодное сердечко проявляет свою привязанность.

– Вера, серьёзно. В прошлом месяце он уволил мойщика посуды, потому что тот переключил кухонную радиостанцию на кантри во время уборки. Он не терпит всякой ерунды.

– Он не уволил человека за то, что тому нравится кантри-музыка.

Губы Уайетта дрогнули.

– Ладно, правда. Он постоянно опаздывал и трижды не появлялся. Возможно, он сам напросился на это. Но история с кантри-станцией стала последней каплей.

Я долго обдумывала свою месть, прежде чем решилась на что-то столь же неприятное, как и Киллиан. Перевернув бумагу, я нацарапала ответ. Было бы лучше, если бы я могла написать это в вырезках из журналов, но времени не было!

«Соль хочет, чтобы я сказала, что меня не держат против моей воли».

«Хочу сказать, что люблю, когда меня держат против моей воли».

«В смысле, я люблю соль».

«Думаю – это стокгольмский синдром».

«Пришли помощь».

Я передала записку обратно Уайетту и закрыла ручку колпачком, прежде чем засунуть её куда-нибудь в опасную пучину своих волос.

Он посмотрел на записку, потом на меня.

– И это всё?

– Это всё.

– Никакого дьявольского подарка? Никакой маниакальной угрозы? Никакой поездки в магазин кормов?

– Уходи, Уайетт.

Он прикоснулся уголком сложенной записки к виску и побрёл обратно через улицу к своей стороне баррикад.

Мы молча смотрели, как Уайетт исчезает за боковой дверью "Лилу". Как только дверь за ним захлопнулась, Молли спросила:

– Серьёзно, что было в этой записке?

Я повернулась и стала размешивать чили.

– Он назвал меня неоригинальной и пошутил насчёт соли.

– Ха.

– Читаешь мои мысли.

– Так ты думаешь, он зайдёт позже? – тихо спросила она, поскольку несколько посетителей подошли к доске меню.

– Да.

Она решительно встала со стула.

– Уверена?

– Он и раньше заходил, – напомнила я ей.

– Сегодня ты говоришь очень уверенно. Ты пригласила его к себе?

– Не говори глупостей.

Она не отступала.

– Тогда откуда ты знаешь?

Я пожала плечами. Потому что он предложил помощь, а я в шутку попросила его об этом. Но я ей этого не сказала. По какой-то причине, это было похоже на личную шутку между мной и Киллианом, и я не хотела делиться этим с кем-либо ещё.

– Инстинкт.

Она отступила, но ничего не могла с собой поделать.

– Он так влюблён в тебя, Вера.

Я начала смеяться, потому что, честно говоря, это было забавно.

– Он любит еду. И думаю, ему действительно наскучила его жизнь.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что он живёт в "Лилу". Серьёзно, он работает каждый божий день. Его жизнь состоит из этого квадратного здания и моста троллей, под которым он спит. Мне вроде как жаль его.

Молли снова замолчала, вероятно, пытаясь понять, как устроена жизнь Киллиана. Она могла бы вступить в клуб. С того дня как я открыла свой фудтрак, он отсутствовал во время ужина всего несколько раз.

Он начинал своё утро в "Лилу" с ранних поставок, на которых он всегда присутствовал. Вероятно, чтобы убедиться, что доставляемая еда соответствует его стандартам. Иногда он исчезал в середине дня, а иногда работал прямо во время обеда. Но даже если он делал перерыв, он почти всегда возвращался вовремя, чтобы подготовиться к ночи.

Не то чтобы я следила за ним или что-то в этом роде.

Кроме того, это была цена, которую ты платишь за управление кухней вроде "Лилу". Такова была наша жизнь. Мы все были трудоголиками. Даже повара, которые не работали каждый вечер, такие как я, всегда думали о кухне. Это не заканчивалось. Мы никогда не отпускали это.

Как я и предсказывала, он появился через час после полуночи. Он подошёл прямо к окну и поздоровался с Молли. Я притворилась, что не замечаю его. Мне нужно было размешать чили. И ещё кое-что.

Очевидно, он не мог вынести, что ему не уделяют внимания.

– Я и не подозревал, что ты черпаешь свои лучшие идеи в буфетах.

Не вступай в бой. Не вступай в бой. Не вступай в бой.

Я резко развернулась, полностью поглощённая происходящим.

– Чили-доги стали настоящим хитом, так что...

У меня не было силы воли. Из меня получился бы ужасный ниндзя.

– Значит, теперь ты обслуживаешь массы? Как революционно.

Наклонившись вперёд, не в силах сдержать язвительную суку, которую он вызвал во мне, я сказала:

– Эй, массы платят по счетам. Я оставляю продовольственную революцию тебе. Если бы только ты смог бороться с изменением климата, забирая у всех поваренную соль.