Текст книги "Империя степей. Аттила, Чингиз-хан, Тамерлан"
Автор книги: Рене Груссэ (Груссе)
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 52 страниц)
Китай сразу же воспользовался сложившейся ситуацией и восстановил протекторат над оазисами Тарима, которые, как мы знаем, создавали двойной круговой изгиб на севере и юге Тарима. На севере это были: Турфан (известный китайцам в то время под названием Киу-шэ), Карашахр (китайское название – Юэньки), Куча (Киоу-чеу), Аксу (Гу-мо), Уч-Турфан (Вэньсу) и Кашгар (Суле); на юге: Лоулан около Лобнора, Хотан (Юйтян) и Яркенд (Сочэ). [102] [102]Кит. летописи по этим различным царствам эпохи поздних ханьцев переведены из Хоу Хань Шу Шованном. Les pays d'Occident, Toung pao, 1907,168-221.
[Закрыть]
Тот факт, что в VII в. нашей эры в Карашахре, в Куче, и естественно, в Кашгаре, еще пользовались индоевропейскими диалектами, наводит на мысль, что жители оазисов Тарима, по крайней мере, отчасти, принадлежали к индоевропейской семье. Кучанский диалект, такой, каким он предстает в VII в., представляет родство одновременно с индоиранским, хеттским, армянским и славянским языками. Если нет уверенности, как об этом говорит немецкая школа Зиега и Зиг-линга, что тохарский говор соответствует кучанскому и карашарскому диалектам, то его индоевропейская принадлежность неоспорима. [103] [103]Sieg et Siegling, Tocharische Grammatik, Gottingen, 1931, и замечания Сильвена Леви, Fragments de textes koutcheens, Societe Asiatique, 1933. См. по компаративным позициям кучанских диалектов и т.д. среди исследований по др. индо-европейским языкам. Н. Pedersen, Le groupement des dialectes indo-europeens, in Kgl. danske Vid. sel. hist. fil. meddelcer, XI, 3, 1925.
[Закрыть]Так как отсутствует всякая причина того, чтобы представить индоевропейское вторжение в Тарим в начале средневековья, то кажется логичным, что там проживал древний индоевропейский народ, и без сомнения, это происходило одновременно с проникновением скифо-сарматов в Западную Сибирь вплоть до верховьев Енисея, и расселением саков на двух склонах Тянь-Шаня, между Ферганой и Кашгаром. Одновременно, с лингвистическим фактом восточного иранского диалекта в западной Кашгарии и кучанским диалеком на севере, этнографы приводят ссылку китайских историков, где говорится о голубых глазах и рыжих волосах усуней Или, на северо-западе Кучи.
Эти небольшие царства Тарима имели важное экономическое значение, так как великий караванный путь между Китаем и греческим и иранским миром, называемый Великим Шелковым путем, проходил через их оазисы. [104] [104]Cf Albert Herrmann, Die alten Seidenstrassen zwischen China und Syrien, Quell.u. Vorsch. Z. Alten Gesch.u. Georg., Berlin, 1910. -Herrmann, Die Seidenstrassen von China nach dem Romischen Reich, Mitt. Georgr. Ges. Wien, 1915,472. – Herrmann, Die altesten chinesischen Karten von Zentral-und Westasien, dans Festschrift fur Friedrich Hirth, 1920, 185.
[Закрыть]
Географ Птолемей подтверждает существование этого пути. По свидетельству Птолемея, который ссылается на своего предшественника – Марина де Тира, один "македонский" негоциант по имени Маэс Титианос, благодаря своим посыльным сделал известным маршрут и основные вехи караванного пути в I веке новой эры, то есть в период, о котором мы говорим. Шелковый путь, который был частью Антиохии, столицы римской Сирии, проходил через Евфрат в Хиераполис (Мэнбидж), продолжаясь в Парфянской империи, пересекая у парфян Экбатан (Хамадан), Раджес или Рэи, неподалеку от нынешнего Тегерана, Гекатомпилос (Шахруд?), Мерв, и достигал Бактрии (Балх), города, который в то далекое время принадлежал индо-скифам, то есть, в действительности, юэчжи Китая, тохарам Индии. Оттуда Шелковый путь шел на Памир. В памирской долине у подножья "гор Комедаи", как свидетельствует Птолемей, находилась каменная башня (литинос пиргос), около которой и проходил обмен товарами между левантинцами и "азиатами". Альберт Германн располагает этот пункт в памирской долине Кызыл-су, между продольными грядами Алая и Транс-Алая, через которые следует пройти по бассейну верхнего Окса в долину Кашгара. Хаккин, посетивший эти края, считает, что следовало бы искать каменную башню, как это было предложено еще раньше, в направлении нынешнего Таш-кургана, между Ваханом (Малый Памир) и истоками Яркенд-дарьи, на севере от ущелья Минтеке.
В Кашгаре путь раздваивается. Северное ответвление уходило в сторону Кучи, города, который, по мнению Альберта Германна, мог называться Исседон Ситика, у Александрийских географов, далее Карашар, именуемый в их терминологии – Дамна, Лоулан на Лобноре, который они, возможно, называли Исседон Серика, и врата в Юмэнькуан (на западе Дунхуана), который имел, вероятно, название Даксата. Что же касается южного ответвления, мы уже имели возможность показать его маршрут, начиная с Кашгара, через Яркенд, Хотан, Нию, Миран, конечный город в царстве Лоулан, до Лобнора. Две дороги соединялись в Дунхуане, который назывался Троана, согласно цитатам греко-римских географов. Шелковый путь пролегал далее по собственно Китаю, как указано в Циеу-цюане (по свидетельству греческих географов – Дрозакх?) и Чанъе (Тогара?), и достигал, наконец, Чанъгано или Синганфу, в котором мы видим "Сера Метрополис" Птолемея, и Лойан (Хонанфу), который по тем же источникам назывался Сарага или Тинаэ.
Захват бассейна Тарима силами Пан ЧаоКаковы бы ни были греко-китайские обозначения этих различных имен, топонимов и этнонимов, ясно, что с самого начала открытия шелкового трансконтинентального пути, соединявшего римскую и парфянскую империи с одной стороны, с ханьской империей – с другой, небольшие индоевропейские царства и княжества, расположенные вдоль северных или южных оазисов бассейна Тарима, обрели большое торговое значение. Скорее всего, хун-ну и китайцы оспаривали право контроля. Первые контролировали Тарим с высот Алтая, на севере, вторые – выездные пути на форпостах Дунхуана, на востоке.
Завоевание, или повторное взятие бассейна Тарима династией Поздняя Хань, было ее постоянной задачей. Эту задачу решали в периоды правления императоров: Мин-ди (58-75), Чан-ди (76-88), Хо-ди (89-105). Но заслуга в осуществлении этой цели принадлежит нескольким крупным полководцам. В 73 году нашей эры, китайские полководцы: Кэн Пин «предводитель быстрых лошадей» и Тэу Кю, направили первую экспедицию против хунну на севере, которые обратились в бегство при наступлении легионов ханьцев. [105] [105]Biographie de Keng Ping, traduite du Heou-Han chou par Chavannes, Toung pao 1907, 222.
[Закрыть]Се-ма, или кавалерийский генерал Пан Чао, адъютант Тэу Кю и один из наиболее примечательных военачальников Китая, был направлен с войском против хуэнов, орды хун-ну, живших около Баркуля. Он поверг в бегство противника и «обезглавил большое количество варваров». [106] [106]Biographie de Pan Tchao, Pan Yong et Leang Kin traduite du Heou Han chou, par Chavannes, sous le titre de Trois gJnJraux chinois de la dynastie des Han, Toung pao, 1906, 218.
[Закрыть]В том же 73 году была создана китайская военная колония в Юиву, местность, которую Шаванн идентифицировал с Хами, а Альберт Германн считал, что она находится между Лоуланом и нынешним форпостом Юинпанем, на севере Лобнора. [107] [107]Heou-Han chou, trad. Chavannes, Toung pao, 1907 156.
[Закрыть]
В 74 г. Кэн Пин и Тэу Кю совершили нападение на страну Турфан, в то время поделенную на два родственных царства: южный Кьюшэ, располагавшийся в окрестностях Турфана, и северный Кьюшэ, находившийся к северу, в направлении Кученга, с другой стороны отрогов Тянь-Шаня; обоими, впрочем, управляли представители одной и той же династии. Кэн Пин, проведя смелый рейд, напал на наиболее удаленное царство Кьюшэ Кученга; правитель этой страны – Нган-те, приведенный в ужас, отказался от сопротивления: «он вышел из города, снял свой колпак, припав к копытам коня и крепко прижавшись к ним, сдался на милость врагу». [108] [108]Heou-Han chou, Biographie de Keng Ping, trad. Chavannes, Toung pao 1907, 222-223.
[Закрыть]Правитель Турфана, сын предыдущего правителя, также признал себя побежденным. Там были оставлены два китайских гарнизона, один в северном Кьюшэ (Кучанге), под командованием двоюродного брата Кэн Пина, прозванного Кэн Коном, другой – в Лукшуне, в самом Турфане. [109] [109]Ibid. Biographie de Keng Kong, 226.
[Закрыть]Со своей стороны Пан Чао считал, что «тот, кто не проникает в логово тигра, не сможет взять тигрят». Отправившись с инспекционной поездкой в царство Шаньшань на юго-западе Ло-улана и Лобнора, и прибегнув к хитрости, он выведал, что правитель этой страны плел заговор с эмиссаром хун-ну против Китая. С наступлением ночи, он созвал своих офицеров, чтобы предупредить их. Ему следовало регулярно советоваться с китайским гражданским комиссаром, которого послали вместе с ним. Он воздерживался от этого: «Это – неотесанный гражданский представитель. Если мы будем сообщать ему наши намерения, он выдаст их. Наша судьба решается в одночасье. Бесславно умереть, это не удел храбрых воинов!» Глубокой ночью Пан Чао и его немногочисленный отряд подожгли барачный лагерь, где крепко спали хуннские посланники, навели на них панику и страх воплями и барабанным боем, а затем обезглавили или сожгли всех варваров. Осуществив это, Пан Чао вызвал к себе правителя Шаньшаня и без всяких церемоний выставил напоказ отрубленную голову посла хун-ну. Правитель, который был на грани измены, дрожа от страха, подчинился требованиям Китая. [110] [110]Heou-Han chou, Biographie de Pan Tchao, trad. Chavannes, Toung-pao, 1907,218-220.
[Закрыть]
В дальнейшем Пан Чао занялся наведением порядка в самой Кашгарии.
До тех пор, пока хун-ну и китайцы не вмешивались в дела индоевропейских царств Тарима, те враждовали друг с другом. Правитель Яркенда, известный китайцам под именем Хьен (33-61), на какое-то время стал единолично господствовать в этом регионе, подчинив себе Кучу (46), Фергану и Хотан, но потерпел поражение, не сдержав всеобщего недовольства его правлением. [111] [111]Heou-Han chou, Toung pao, 1907, 197.
[Закрыть]Куча перешла в подчинение хун-ну, а правитель Хотана сверг Хьена (61). На юге Тарима господство перешло к тому же правителю Хотана, которого китайцы называли Куанг-те, и который захватил Яркенд, а на севере – правителю Кучи, прозванного китайцами Кьеном, который при помощи хун-ну, своих покровителей, захватил в 73 г. Кашгар. [112] 112 Ibid., Toung pao, 1907, 203-204.
[Закрыть]Между тем, Пан Чао, получив приказ императора Мин-ди уладить ситуацию в регионе, прибыл в Кашгарию. Вначале он направился в Хотан. Куанте, [113] [113]Это имя дано, разумеется, в китайской транскрипции неизвестного хотанского имени.
[Закрыть]правитель Хотана, возгордившись своими недавними успехами, и прислушиваясь также к эмиссарам хун-ну, принял Пан Чао с вызовом. Неожиданно тот обезглавил знахаря, который являлся первым советником правителя. Напуганный таким исходом дела, правитель Хотана вновь подчинился Китаю, и в доказательство своих искренних намерений, уничтожил хуннских посланников. Затем Пан Чао двинулся на Кашгар. Известно, что правитель Кучи – Кьен, бывший в союзе с хун-ну, подчинил себе Кашгар и возвел на престол этого города своего человека, впрочем, родом из Кучи. Пан Чао, проявив большое мужество (в его распоряжении было не так много людей), схватил иностранного принца, сверг его с трона, и восстановил древнюю кашгарскую династию в лице известного правителя, имя которого в китайской транскрипции звучало как Чонг (74). [114] [114]Heou-Han chou, trad. Chavannes, Toung-pao, 1907, 222.
[Закрыть]
В 75 г., незадолго до кончины императора Мин-ди, в Тариме произошло всеобщее восстание, которое, несомненно, было поддержано хун-ну. Правитель Карашахра убил китайского ставленника, «главного покровителя» Чэнму. Жители Кучи и Аксу осадили Пан Чао в Кашгаре. Более года китайский герой противостоял нападавшим. В это время хун-ну захватили царство северное Кыошэ (Кучанг), убили вассального правителя Нган-те и осадили главную крепость страны, где находился генерал Кэн Кон. Как и его соперник Пан Чао, Кэн Кон оказал героическое сопротивление. Оставшись без провизии, потеряв много солдат и с горсточкой оставшегося отряда, отваривая, чтобы не умереть с голоду, кожаные части экипировки, он держался до последних сил. [115] [115]Ibid.,Toung pao, 1907, 226-229.
[Закрыть]
Однако правительство нового императора Чань-ди приказало Пан Чао и Кэн Кону покинуть Тарим. Китайский императорский двор устрашился перед непрекращающимися восстаниями и жертвами, которых требовал протекторат над Центральной Азией. Но Пан Чао понял, что это отступление способствовало возвращению страны во владение хун-ну. Как только он достиг Хотана, который стоял на маршруте отступления, он принял собственное решение, и вопреки полученному приказу, возвратился в Кашгар. Во время его краткого отсутствия, город, естественно, оказался в руках кучян, то есть, в руках хуннских заговорщиков. Он казнил руководителей кучян и восстановил свое правление в Кашгаре, приняв решение навсегда обосноваться там. Более того, в 78 году вместе со вспомогательными отрядами, стоявшими в Кашгаре и Хотане, и новобранцами, рекрутированными на территории вплоть до Согдианы, он захватил Аксу и Уч-Турфан, «отрубив семьсот голов противника». [116] [116]Ibid. 1906, 223-224.
[Закрыть]В то же самое время китайские легионеры Ганьсу отобрали у хун-ну царство Кьюшэ, то есть Турфан. «Они обезглавили три тысячи восемьсот человек и захватили тридцать семь тысяч голов скота. Обуянные ужасом, северные варвары бежали». [117] [117]Jbid. Toung pao, 1907, 230.
[Закрыть]Имея таких противников как Пан Чао и Кэн Кон, хунну обрели хозяев.
В своем послании, адресованном императору, Пан Чао сделал попытку примирить трусливый дух императорского двора со своим личным опытом действий на Великом Западе. Говоря о тех давних экспедициях, которые он и считал бесполезными, китайский герой стремился показать, что дело шло только о мерах по защите интересов Китая. Речь шла о том, чтобы оградить китайскую территорию от периодических набегов хун-ну: «Захватить тридцать шесть царств (Центральную Азию), значит, отрубить правую руку хун-ну». Что касается его испытанной тактики, то она была сформулирована в известном высказывании: «использовать варваров в нападении на варваров». Так, он осуществил завоевание Тарима фактически благодаря тем рекрутам, которых каждое завоеванное поселение обязано было поставлять ему для борьбы с еще не сдавшимися оазисами. Солдаты (чисто) китайского происхождения были представлены лишь кучкой наемников, или ссыльными, которые считали для себя честью оказаться в бурном водовороте великих походов. Все они жили за счет страны, которую впрочем они стерегли, чтобы не допустить возвращения хуннских орд. Пан Чао говорил: « В Яркенде, в Кашгаре культивированные земли плодородны и обширны. Империи не понадобится буквально никаких затрат на содержание своей армии». [118] [118]Ibid., 1906, 224-227.
[Закрыть]Этот современник Траяна судил о военных делах так же, как и завоеватель Дакии.
Основной целью было отбросить хун-ну за пределы Внешней Монголии, устранив их с Шелкового пути, контроль над которым кормил и обогащал их. Применяя эти правила для достижения поставленной задачи, Пан Чао подавил новые восстания в Кашгаре (80, 87), в Яркенде (88), и привлек к союзничеству усуней Или (83). Всякий раз Пан Чао, получая сведения от своих осведомителей, и прекрасно зная психологию «варваров», заставал их врасплох, и брал верх дерзостью. В 84 году в Кашгаре правитель Чонг, его протеже, его ставленник, восстал, войдя в сговор с жителями Яркенда, согдийцами и юэчжи или индо-скифами. В 87 году, будучи изгнан Пан Чао из Кашгара, он сделал вид, что желает подчиниться ему, и попросил о встрече, на которую прибыл с внушительным конным отрядом, чтобы пленить его. Пан Чао притворился что поверил его добрым намерениям, пригласил его на трапезу, и, когда «было выпито немало вина», он схватил Чонга, и отрубил ему голову. В тот же миг, замаскировавшиеся китайские солдаты напали на вражеских воинов и уничтожили их. [119] [119]Heou-Han chou, Toung pao, 1906, 230-231.
[Закрыть]В 88 г. под Яркендом, возглавляя армию, куда входили китайцы и их вспомогательное войско, состоявшее в основном из хотанцев, значительно уступая противнику в численности, противостоя яркенд-цам, на помощь которым пришли пятьдесят тыс. человек из Кучи и соседних городов, Пан Чао, применив военную хитрость, отступил под покровом ночи, а затем, в кромешной тьме, молниеносно совершил бросок и «на заре» напал на яркендцев, обезглавил пять тыс. человек и заставил оставшихся сдаться. [120] [120]Ibid., 1906, 231-232.
[Закрыть]
Восстание не прекращали только Куча и Карашахр, искавшие повсюду союзников в борьбе против Китая, начиная от хун-ну Монголии и заканчивая юэчжами или индо-скифами. В 90 году правитель индо-скифов, могущественный император династии Кушан, правивший Афганистаном и Северо-западной Индией – без сомнения в эту эпоху царствовал Кадфиз II – недовольный отказом отдать ему в жены китайскую принцессу, послал войско на северо-восток Памира, чтобы помочь Куче в войне против Пан Чао. Китайский полководец собрал сведения по переговорам, которые велись между вражеской армией и жителями Кучи, которые, вероятно, снабжали ее всем необходимым, и внезапно напал на них. Индо-скифы, подвергавшиеся опасностям на необъятных просторах Кашгарии, лишенные продовольствия, все-таки нашли в себе силы, чтобы укрыться. Кушанский императорский двор, наученный опытом, который чуть не обернулся бедой, счел благоразумным вернуться к той политике, которая была традиционной у юэджи, политике дружественных отношений с Китаем (90). [121] [121]Ibid., 1906, 233.
[Закрыть]
На севере, в Монголии, генералы Тэу Хен и Кэн Пин со своей стороны одержали крупную победу над северными хун-ну (89-90). Правители южного Кьюшэ и северного Кьюшэ (Кученг и Турфан) также вскоре укрепили связи с империей. В 91 г. китайский полководец Кэн Куэй нанес хун-ну еще одно кровавое поражение. Кэн Куэй дошел до Внешней Монголии, без сомнения, до самого Орхона, захватил в плен мать и всех домочадцев шаньюя, и поставил на его место его брата Ючукена. Этот новый правитель хун-ну однако восстал в 93 г., и Китай направил против него сяньбийцев, монгольскую орду с маньчжурских границ, которые захватили и убили его. Это было таким поражением, от которого северные хун-ну уже не смогли полностью оправиться.
Лишенные помощи хун-ну, как и индо-скифов, три из четырех восставших городов на севере Тарима, Куча, Аксу и Уч-Турфан, подчинились Пан Чао (91). Китайский завоеватель получил от императорского двора титул «Главный покровитель», т.е. практически он стал вице-правителем Центральной Азии. Он устроил свою резиденцию в Токьене, городке, расположенном около Кучи, в то время как другой китайский генерал обустроился в Кашгаре. Только Карашар оставался недосягаемым. В 94 г. Пан Чао во главе армии, вместе со вспомогательными войсками Кучи и Шаньшаня (Лобнор), двинулся на восставший город. Напрасно жители Карашахра подрубили опоры мостов на реке Юлдуз. Пан Чао перешел реку вброд в том месте, где вода была по пояс, и вдруг появился посреди болот перед Карашахром. Некоторые горожане сумели скрыться у озера Баграч, но правитель вынужден был сдаться. Пан Чао, мстя за нанесенные ему в прошлом оскорбления, обезглавил его именно на том месте, где когда-то, точнее, 19 лет назад, был убит китайский наместник – Чен My. «Пан Чао открыл дорогу для грабежа своим воинам. Они отрубили головы более 5 тыс. жителей, взяли в плен 15 тыс. человек, завладели тремястами тысячами голов скота, в том числе лошадей, быков, баранов». [122] [122]Ibid., 235-236.
[Закрыть]Весь бассейн Тарима был оккупирован. В 97 г. Пан Чао поручил своему ближайшему помощнику Кан Юну проникнуть в Та-тсинь, т.е. на территорию Римской империи, через Ань-си, т.е. по территории Арсидской парфянской империи. Но, посланник, под впечатлением рассказов о парфянах, не осмелился пройти по их территории и повернул обратно на полпути, не достигнув границ Римской империи. [123] [123]Ibid., 1907, 178.
[Закрыть]
Вскоре Пан Чао вышел в отставку и вернулся в Китай в 102 г., где в том же году и скончался. Преемники великого полководца не смогли проводить такую же политику по отношению к туземному населению, одновременно прагматичную и гибкую, и в 106-107 гг. в Тариме произошло всеобщее восстание. Китайский генерал Лян Кин был взят в осаду в Куче жителями города и близлежащих поселений. [124] [124]Ibid., 1906, 256-257 (Biographie de Leang Kin).
[Закрыть]Ему, однако, удалось выдержать осаду и даже одержать победу. Между тем, перед лицом непрерывных восстаний, китайский императорский двор потерял всякую надежду на успешный исход дела, и в 107 г. отозвал все гарнизоны не только из Тарима, но и из Лукчуна и Юиву. На следующий год, цяны или тибетцы, отличавшиеся дикими нравами, кочевавшие на западе и юге от Кукунора, напали на китайские форпосты в Гань-су, угрожая перекрыть путь в Дунхуан. Лян Кин отразил их нападение ценой тяжелых боев (108). Наконец, в 109 г., южные хун-ну во Внутренней Монголии напали на китайские приграничные пункты. Китайский губернатор Ляотуна, – Кэн Куэй, натравил на них орды сяньбийцев. Тем не менее, южные хун-ну нанесли урон северу Шаньси. Это продолжалось до тех пор, пока Лян Кин не вынудил их шаньюя пойти на мировую (110).
В общем Китаю с трудом приходилось защищать собственные границы, и только в 119 г. дела пошли на поправку: была восстановлена военная колония Юиву (Хами или Лобнор?), Шаньшань и правитель Турфана вновь подчинились, но некоторое время спустя шанью северных хун-ну, а позднее, и северного Кьюшэ (Кучанг), неожиданно атаковали и уничтожили китайский гарнизон Юиву. Сын Пан Чао, Пан Юн успешно продолжил начатое отцом дело. В 123 г. он восстановил военную колонию в Лукчуне (Лиэу-чонг), около Турфана; в 124 г. укрепил преданность правителя Шаньшаня, запугал правителей Кучи и Аксу, которые сдались ему на милость, и, используя воинские части, предоставленные им в его распоряжение, изгнал из Турфана отряды хун-ну; в 126 г. он даже покорил на некоторое время хуэн-группу хуннских племен, принадлежащих к северным хун-ну, обосновавшихся на северо-востоке озера Баркуль, и обратил в бегство основные силы северных хун-ну, которые попытались вмешаться в ход событий. [125] [125]Heou-Han chou, Biographie de Pan Yong, trad. Chavannes, Toung pao, 1906, 246-254.
[Закрыть]
В 127 году китайцы расширили господство над Таримом, войдя в Карашахр. В 130 году, сын правителя Кашгара, а также посол правителя Ферганы, прибыли в китайскую столицу Лоян, и явились с поклоном к императору Шань-ди.
В последующие годы, за исключением одного скоротечного восстания в 140-144 годах, организованного предводителем южных хун-ну левого или восточного фланга, [126] [126]См. Peter Boodberg, Two notes on the history of Chinese frontier, Harvard Journal of Asiatic Studies, 3-4, novembre 1936, 286.
[Закрыть]Китай испытал особые трудности со стороны хуэнов, т.е. хун-ну с берегов Баркуля. В 131 г. те напали на северное Кьюшэ (Кучанг), с населением которого они обошлись достаточно жестоко; в 151 г. им едва не удалось разгромить китайское военное поселение Юиву, которое было с трудом спасено. Однако в 153 г. северное Кьюшэ еще оставалось вассалом Китая. В 151 г. грубая политическая недальновидность китайского эмиссара стала причиной восстания населения Хотана, убившего его, но впоследствии Хотану пришлось покаяться. [127] [127]В рубрике Хеу Хань Шу повествует нам о китайском гарнизоне Кьзеу или Куче. Питер Будберг считает, что здесь идет речь не о Куче на р. Музарт в Центральной Азии, а о колонии, основанной когда-то депортированными или эмигрировавшими кучанцами на северо-восток Шень-си, несомненно, на севере Юлиня.(Harvard journ. of Asiatic Studies. novembre 1936, 286.
[Закрыть]
В 170 г. китайские генералы располагали личным составом в Турфане, Карашахре и Куче. Они выступали арбитрами в междоусобных стычках на территории, вплоть до Кашгара. С другой стороны, в 168-169 годах китайский генерал Хуан Кун отразил нападения цянов или тибетцев в Ганьсу.
