Текст книги "Вокруг света по меридиану"

Автор книги: Ранульф Файнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)

III Сражение с бюрократией

Думай вширь.

Эдвард де Боно

Если бы мне пришлось выбирать в спутники двоих из числа остальных, то я не колеблясь назвал бы Оливера и Чарли. Даже не могу объяснить, почему именно они. Ведь эти ребята были такими же ворчунами, как и я сам. Однако в их поведении не просматривалось ни малейшего намека на притворство и, что важнее всего, на них действительно можно было положиться.

Руки Джеффа едва ли смогли бы снова выдержать прикосновение холода. Поставленный перед перспективой поработать еще один год в оффисе, дожидаясь своего шанса принять участие в дальнейших путешествиях, когда нельзя предугадать, будет ли он включен в «ледовую команду», Джефф решил оставить нас. Так же поступила и Мэри. За последние два года они оба проявили чуть ли не фанатическую преданность делу, их даже поддразнивали за это, однако они сами всегда горячо заявляли об обратном.

С уходом Мэри возникла необходимость подобрать кого-то, кто помогал бы Джинни поддерживать радиосвязь в базовом лагере. В идеале был нужен некто, кто в случае экстренной необходимости мог заменить любого члена «ледовой команды». Такую роль играл покинувший нас Джефф, поэтому был предпочтительней мужчина, однако поскольку я по природе ревнив, то не хотел, чтобы этот некто оказался высокого роста, смуглым и красивым.

Для главного путешествия, которое все мы теперь решили называть просто «Трансглобальным», нам нужна была более солидная опора в Англии, так как Джинни пришла к выводу, что с нашими добровольцами будет трудно контактировать, находясь в Арктике. Нам был просто необходим свободный от каких-либо, кроме наших, дел секретарь-исполнитель и прочие временные помощники с неполным рабочим днем. Кроме того, как ни ненавистна мне эта мысль, казалось неизбежным создание комитетов всевозможных экспертов для оказания нам помощи в осуществлении различных аспектов подготовки нашего предприятия, а после его начала – чтобы гладко катиться вперед.

При посредничестве Джорджа Гринфилда я обратился к сэру Вивиану Фуксу. Тот согласился стать членом нашего главного комитета, но отнюдь не председателем. Он попросил об этом отставного гидрографа Королевского военно-морского флота (в прошлом президента Королевского географического общества) вице-адмирала сэра Эдмунда Ирвинга. Сэр Эдмунд любезно согласился, а вслед за ним присоединились несколько известных личностей.

Я искал преемника Мэри через газеты, когда там находилось свободное место для помещения объявления. Молодой инженер из системы гражданского строительства Симон Граймз попался на крючок именно таким способом. Он записал в своем дневнике: «Однажды утром, когда я выпивал и ел чипсы у своего приятеля, мне на глаза попалось объявление: „Требуются шестеро, для…“ Мне грозила безработица, более приемлемых идей не было, и это предложение оказалось для меня неплохой находкой, тем более что я интересуюсь полярными делами, испытываю зуд в ногах и вообще несколько сумасброден».

Симон родился в Кембрии, был опытным восходителем, побывал с экспедициями в Норвегии, Гренландии и Гане. Получив диплом, он стал дублером инженера на дорожном строительстве, затем каким-то инструктором. Это заставило его сначала подрабатывать уборкой в оффисах, а затем появиться у нас.

Я усадил его, аккуратно одетого и самоуверенного, для разговора «по-черному».«…Я должен быть честен с вами. Я далеко не подарок… – я сделал паузу, – …если вы рассчитываете на демократию, то не туда попали. Считаю, что лидер должен быть лидером».

Симон осклабился: «Не стоит говорить мне всю эту чушь. Меня уже предупредили, что вы – законченный негодяй».

Это заставило меня прикусить язык. Вскоре Симон переехал к нам в оффис и начал изучать механику наших взаимоотношений с миром, когда я поручил ему заниматься продовольствием и полярным домиком, что раньше входило в прерогативу Мэри. Нет ничего удивительного в том, что ему нелегко далось вживание в нашу «спевшуюся» команду. Он нашел наши методы ведения дел довольно странными, однако постепенно ему пришлось уступить, а мы привыкли к его грубоватой напористости. Он не захотел вступать в САС, потому что был квакером [9]9
  Квакеры (от англ, quakers—«трясущиеся», самоназвание – «общество друзей»), – члены религиозной обшины, основанной в XVII в. в Англии. Отвергают институт священников, церковные таинства, занимаются благотворительностью, проповедуют пацифизм. – Прим. ред.


[Закрыть] и мог служить только в команде обслуживания, где не имеют дело с оружием. Он все же прошел подготовку в парашютно-десантном санитарном полку – довольно нелегкая служба, тренировочный курс которой оказался не менее напряженным, чем в самом САС. Во время тренировочных уикендов в Уэльсе я убедился, что Симон достиг спортивной формы, ничуть не уступавшей нашей, если не лучшей, поэтому надеялся, что вскоре он вполне подойдет нам.

Одновременно с Симоном к нам присоединились Джоан Кокс и ее дочь Жанет. Обе они остались с нами до самого конца и даже перепечатывали на машинке рукопись этой книги.

Пул Андерсон, курсант мореходного училища из Дании, который плавал в антарктических водах, поступил к нам под Рождество. У него совсем не было денег, поэтому мы пристроили его работать по вечерам в Ассоциации молодежных турбаз, а спал он в нашем оффисе на полу рядом с Оливером. Пул отремонтировал старый стол и поставил его рядом со столом Чарли, назвав все это Морским отделом. Ему был двадцать один год, т. е. он был на несколько лет моложе всех нас. У Пула был удивительно ровный характер. Мы все любили Пула.

В начале 1978 года два деревенского вида парня из Суффолка в джинсах и изъеденных молью пальто объявились в нашем оффисе. Тот, что был повыше ростом, с глазами цвета морской воды и пушистой черной бородой, произвел на меня благоприятное впечатление сразу же. По-видимому, это была подсознательная реакция, связанная с просмотром многочисленных кинофильмов о героических командирах эсминцев, которые своей наружностью, если не считать морской фуражки и толстого свитера, сильно напоминали Антона Боуринга. Его бабка была русской, он имел шестилетний опыт работы на морских рудовозах, промысловых креветочных судах в Читтагонге и совсем недавно – на гренландских судах ледовой разведки. Его спутник Мик Харт плавал вместе с ним.

Пул заварил чай в жестяных кружках, и собеседование началось.

«Вы, наверное, знаете, что мы ничего не платим», – сказал я.

«Нет? Отлично. Меня интересует любая работа в море, пусть даже коком».

Как мне показалось, Мик тоже не проявил беспокойства. Они лишь спросили, каковы будут их обязанности и когда они смогут приступить к делу.

«Но в настоящий момент… – я немного выждал, мне очень не хотелось терять этих двоих, – в настоящий момент мы еще не подобрали нужного нам судна, т. е. у нас пока вообще нет судна. Вот Пул как раз и занят сейчас его поисками, не так ли, Пул?»

Тот, с кружкой чая в руках, важно кивнул.

Оба посетителя, казалось, отнеслись к этому сообщению безразлично, поэтому я рискнул двинуться дальше.

«Фактически ваша первая работа будет и состоять в том, чтобы вместе с Пулом заполучить судно, так что вы можете начинать немедленно в Морском отделе, вот здесь».

Стол Морского отдела ломился под тяжестью кипы лоций Арктики. Антон с большим интересом окинул взглядом всеобщий беспорядок, царивший в оффисе, а затем произнес:

«А сколько экспедиция намерена заплатить? Я имею в виду, какой тип судна нам нужен?»

Я отметил это «нам». Это звучало обещающе.

«Ледокол. Он вообще не должен стоить что-либо. Это одно из наших правил. Это относится также к телефонным разговорам и канцелярским принадлежностям. Все оттого, что у нас вообще нет фондов».

В целом собеседование было очень кратким. На следующий день мы позаимствовали еще один письменный стол из соседнего оффиса, принадлежавшего ВВС, сотрудники которого отсутствовали.

Антон записал в своем дневнике:

Когда я узнал об экспедиции, то написал мистеру Рэну Файнесу; я не слыхал об этом джентльмене никогда и попросил предоставить мне какую-нибудь должность на его судне. Я полагал, что место матроса меня устроит. В своем ответе он дал понять, что экспедиция еще не покинула страну, поэтому вместе с другом я отправился на собеседование.

У них была неплохая организация, но не было судна. Так что Рэн сказал «Да». Очень рады иметь вас в экипаже, но сначала вы должны отыскать судно и подобрать экипаж. А также снабжение и снаряжение, которое вы считаете нужным, а кроме того, организовать бесплатные причалы и портовые услуги во всех возможных портах захода и так далее.

Он сказал, что на все это не должно быть затрачено ни пенса. Ни единого. Если я согласен с такими условиями, тогда да, он счастлив принять меня тотчас же.

Чуть позже Антон записал:

Тогда все это казалось неплохой идеей. Чем больше я влезал в дела, тем больше увлекался. Эта экспедиция как зараза.

Антон, Пул и Мик, можно сказать, сплотились вокруг Морского отдела, стоявшего рядом со столом Чарли, где был единственный телефон. Между ними было много споров и разногласий. По мере того как Морской отдел превращался в Морской оффис, Чарли все дальше и дальше отодвигали к стене.

Чарли работал хорошо, когда за ним присматривали. Он был выше всех ростом и мощного телосложения, однако по натуре ленив и получал поистине дьявольское наслаждение, когда ему удавалось перевалить какое-нибудь дело на плечи другого. Однако, с другой стороны, если возникало срочное дело, не терпевшее отлагательства, когда вокруг не было никого для его выполнения, он уходил в работу с головой и даже получал от этого удовольствие.

Его уловки и интрижки всегда были направлены к одной цели – избежать тяжелой либо самой легкой работы. Когда спасения не было, он смирялся, однако прекрасно сознавал, что стоит мне отвернуться, как можно будет «перекурить», назвав это «заслуженными пятью минутами», и даже развить перерыв в «короткую сиесту», которая вполне могла продлиться на целый день. Поэтому между нами шла постоянная война, которая длилась до тех пор, пока не началось настоящее путешествие, и Чарли «завелся», окончательно преобразившись; спячка нападала на него уже редко, и он работал так же усердно, как и все остальные.

В его поведении сыграло роль крушение надежды на непосредственное участие в путешествии, борьбе со стихией; это обстоятельство и повергло его в уныние тогда в Туле, когда его посадили, словно в курятник, в общество двух девушек, которые, как он себе представлял, пилили его только понапрасну, в то время как он помнил о том, что мы, его товарищи, находимся на ледяном щите. Он тосковал по настоящему делу. Этого, не говоря уже о его природной лености, не понимали девушки, что и вызвало взаимную неприязнь.

Однажды я заметил на столе Чарли два огромных листа бумаги, которые были, буквально говоря, тщательно разрисованы, на что, несомненно, ушло несколько часов кропотливого труда. Когда я спросил Чарли, чем это он занимается, тот ответил прямо: «Многим», затем позаимствовал у меня сигарету и уселся за письмо президенту компании, которая считалась нашим вероятным спонсором. Письмо начиналось так: «Уважаемый сэр Артур…» Пять часов спустя я увидел, что письмо все еще лежит на столе, но к обращению «Уважаемый сэр Артур» прибавились слова «мы будем весьма благодарны…».

И долго еще после этого случая всякий раз, когда кто-нибудь заставал Чарли глядящим отсутствующим взором в пространство, его немедленно окликали: «Уважаемый сэр Артур». Это производило нужный эффект и спускало его обратно на землю.

Оливер, человек умный, полный очарования, мгновенно привлекавший внимание всех, за небольшим исключением, женщин, обладал самой что ни на есть щедрой натурой. К несчастью для него, он не мог воспользоваться этим счастливым преимуществом, потому что не имел за душой ни пенса. Он спал по ночам на нашем складе, располагавшемся на территории казарм, днем же питался продовольствием, оставшимся после нашего тренировочного путешествия. По вечерам они с Чарли работали барменами в пабе «Адмирал Кодрингтон» неподалеку от казарм. Там они зарабатывали достаточно, чтобы покупать сигареты и плотно ужинать каждый день.

Наш небольшой оффис напоминал бедлам. Симон, Олли, Джинни и я пользовались одним телефонным аппаратом, Чарли и «моряки» имели в своем распоряжении другой. На машинке печатали два очень добросовестных волонтера, которые умудрялись справляться с потоком корреспонденции. К тому времени мы имели дело более чем с семьюстами компаниями-спонсорами: продовольствие и снаряжение текли рекой в казармы.

Теперь я охотился за секретарем-исполнителем с полным рабочим днем, который смог бы управлять всеми делами нашего предприятия, когда мы сами окажемся за пределами Англии. Конечно, ему в помощники потребуется с дюжину занятых неполный день добровольцев, но те будут приходить и уходить. Секретарь же должен стать нашим стержневым и постоянным человеком в Лондоне. Я нашел компанию, которая согласилась назначить оклад за такую работу – 3000 фунтов в год, включая все. Никаких затрат. Конечно, не слишком радужная перспектива для заваленного работой энергичного исполнителя, в каком мы нуждались.

В сентябре 1977 года мне написал некто Ант Престон. Он был пилотом ВВС, затем в течение последующих двадцати лет какое-то время провел в Африке, занимаясь представительской деятельностью и экспортом. Теперь же он хотел переменить обстановку, заняться чем-то поживее.

Он приступил к делу немедленно после месячного испытания. Это был уравновешенный, неглупый человек с несколько странным чувством юмора, обладающий бесконечным терпением; его идеализм и преданность делу, которые в дальнейшем подверглись суровому испытанию, оказались в критической точке, когда наступили неприятности.

15 декабря наш патрон, Его Королевское Высочество принц Уэльский, пожелал посмотреть фильм о нашем арктическом путешествии и попросил представить ему всю нашу команду в Букингемском дворце. В тот вечер принц прилетел из Соединенных Штатов. Несмотря на перенесенную в воздухе болтанку, он был очень любезен и проявил неподдельный интерес к предприятию. Он заверил меня в том, что если возникнут проблемы, то не стоит выжидать, а следует немедленно обращаться к нему и он все уладит по мере сил и возможностей.

Две проблемы по-прежнему стояли перед нами: ледокол и самолет. Судно могло обойтись спонсору в 350000 фунтов, кроме того, предстояло набрать команду из профессиональных моряков, которые согласились бы связать с нами свои судьбы по меньшей мере года на три.

Поскольку поддержка армии или ВВС в вопросе обеспечения самолетом в то время была едва ли вероятной, а фрахтование стоило бы слишком дорого, нам предстояло уговорить кого бы то ни было помочь нам приобрести «Оттер» для снабженческих полетов в Заполярье, а это почти миллион фунтов. Судно, самолет и экипажи должны быть также полностью застрахованы. Страхователи имели полное право утверждать, что в нашем деле есть доля неоправданного риска, что также приходилось принимать во внимание.

Кроме того, существовали такие «мелочи», как горючее, запасные части и обслуживание.

Когда к моменту, скажем так, подхода к назначенной мной самим черте – Рождеству 1977 года – у нас все еще не было ни самолета, ни судна, я выложил своим товарищам и спонсорам следующую новость: необходим еще один год отсрочки. Теперь мы сможем уехать из Англии не ранее 1 сентября 1979 года. Все восприняли это известие философски: работа продолжалась.

В наступившем году Антон Боуринг пошатнул непоколебимую веру в то, что мы сможем пересечь Антарктиду, оставаясь все время в рамках собственной экспедиции. Я лелеял мечту, что обладай мы собственным ледоколом и двухмоторным «Оттером», то сможем обойтись без помощи какого бы то ни было правительства.

«Мы с Пулом изучили рынок ледокольных судов всех типов, – докладывал Антон, – большинство из них стоят гораздо выше возможностей спонсоров. Однако есть устаревшие суда со стальным корпусом, которые смогли бы выполнить нужную нам работу, и имеются в продаже по сходным ценам. Именно на такие суда мы обращаем внимание. Вы говорили, что мы должны доставить в Антарктиду 1500 200-литровых бочек плюс 100 тонн генерального груза. Итак, любое судно, которое мы можем приобрести с финансовой точки зрения, имеет вероятную грузовместимость, покрывающую лишь до двух третей потребного нам горючего».

Это означало, что примерно 500 бочек нужно доставить из Кейптауна в южноафриканский антарктический прибрежный лагерь Санаэ как-то иначе. Оставалось прибегнуть к помощи южноафриканского судна, которое ежегодно совершает снабженческий рейс из Кейптауна в Санаэ. Поэтому согласие южноафриканского правительства могло оказаться решающим.

Следующая проблема. Могло случиться, что нам не удастся пересечь всю Антарктиду за одно короткое лето, т. е. в тот единственный период, когда там возможны путешествия. Если такое произойдет, нам придется зимовать на побережье, прежде чем начать заново по весне из точки, достигнутой в предыдущем году. Единственным практически вероятным лагерем при таком стечении обстоятельств была дня нас База Скотта, принадлежащая Новой Зеландии. Таким образом, новозеландцы тоже попали в мой «критический» список.

И, наконец, даже если наше судно сможет забросить припасы горючего в оба конца Антарктиды, дистанция самого похода по льду континента настолько велика, что при нашем маломощном самолете нам понадобится как минимум двадцать три бочки с горючим на самом Южном полюсе (приблизительно на полпути), являющемся единственной обитаемой точкой вдоль всего маршрута. С дюжину американских ученых работают там круглогодично. И только американцы смогут обеспечить нас бензином на Южном полюсе. Технически это не представляло проблемы, поскольку у них всегда имеются там резервы горючего. Однако Государственный департамент США, подобно нашему Министерству иностранных дел, боится как черт ладана всех частных экспедиций в Антарктиду, и вовсе не надо блистать умом для того, чтобы понять, что мы окажемся просто глупцами, если выступим, не имея гарантии обеспечения горючим на полюсе. В двух словах – я должен был убедить все три правительства обещать нам эту специфическую помощь, в противном случае все мои планы обращались в бумажных тигров.

Я встретился с главным антарктическим администратором и полярным экспертом Новой Зеландии Бобом Томпсоном, когда тот был в Лондоне. Он проявил участие, однако выставил четыре безапелляционных соображения. По его опыту ни одни мотонарты не способны выдержать переход через Антарктиду, не говоря уж о буксировке нарт. Двухмоторному «Оттеру» не хватает дальности полета. Наш переход не представлял никакой научной ценности. И, наконец, «прямая радиосвязь между Антарктидой и Англией, как известно, затруднена и даже невозможна большую часть времени».

Южноафриканцы и американцы, казалось, были солидарны с этими мрачными выводами. Все три страны отослали нас к нашему собственному правительству, заявив, что рассмотрят наши просьбы только в том случае, если мы заручимся поддержкой дома, в Англии.

При Уайтхолле действительно существуют совещательные комитеты по всем вопросам, начиная с ядерного оружия и кончая уничтожением бытового мусора, однако нет одного – по вопросу частных полярных экспедиций. Они могли полагаться только на мнение британских полярных специалистов. Сэр Вивиан Фукс и наш новый друг из Министерства иностранных дел теперь были ключевыми фигурами, поскольку оба знали наши планы и недостатки и пользовались влиянием в тех самых полярных кругах, которые могли либо поддержать нас, либо провалить.

Разумеется, в свое время сэр Вивиан Фукс сам много натерпелся от опытных полярников из-за их инстинктивного недоверия ко всему, что не имеет прямого отношения к науке. Ему тоже пришлось преодолевать шаг за шагом тактику блокирования, избранную по отношению к нему этими полярными мандаринами. Вот почему Фукс предложил Экспедиционному комитету Королевского географического общества создать небольшую группу для изучения моих предложений. Поскольку сам Фукс теперь входил в наш комитет, он не имел права участвовать в работе этой группы.

В то же время сэр Вивиан Фукс предупредил меня, что ни он сам, ни другие члены Трансглобального исполнительного комитета не были уверены в том, что мне удастся покрыть все расходы за счет «подношений». Они считали, что мне следует попытаться поднять наличные фонды.

В октябре 1978 года, ровно через год после нашего возвращения из Арктики, Экспедиционный комитет КГО официально одобрил нашу Трансглобальную экспедицию, однако предстояло заручиться поддержкой правительства. Поэтому наш председатель написал соответствующему лицу в Министерстве иностранных дел, испрашивая правительственную субсидию.

Ответ Министерства обнадеживал: «Все дело за тем, чтобы найти экспертов, которые выскажут нам свое независимое мнение по поводу экспедиции, чьи намерения и статус будут признаны иностранными властями, занимающимися вопросами Антарктики. Как нам представляется, Национальный британский комитет по исследованиям в Антарктике при Географическом обществе является подходящим для этого органом». Само Общество в свою очередь намеревалось обратиться в Британскую Антарктическую гидрографическую службу за консультацией, которая способствовала бы рассмотрению нашего дела.

В ноябре к нам поступил список замечаний Географического общества. Они считали, что «скиду» типа «Бомбардье» были недостаточно мощными для буксировки предполагаемого нами груза в высоких широтах; количество точек сбрасывания снабжения с двухмоторного «Оттера» тоже было недостаточным. В заключительной части говорилось, что, по-видимому, нам понадобится дополнительная материальная помощь из существующих в Антарктике ресурсов. Авария «Оттера» могла бы иметь самые нежелательные последствия.

Итак, за десять месяцев до выступления мы все еще не имели окончательного благословения.

Олли и Чарли время от времени куда-то «скрывались от правосудия»: Олли – в Виндзорский парк «на ловлю птичек», Чарли – «по делам». Но довольно редко возникала необходимость строго контролировать мою команду, потому что в начале каждого месяца каждый предоставлял мне список «вопросов для разрешения». Однако время от времени в наших отношениях со спонсорами дела шли из рук вон плохо.

Мы старались сохранить тайну всякий раз, когда обращались одновременно к двум соперничающим компаниям. Например, если нам нужна была сотня банок джема и какая-нибудь компания могла предоставить нам только половину, мы обращались к их соперникам. Либо, если речь шла, скажем, о ветровках, производимых двумя компаниями (эти ветровки с первого взгляда не отличались друг от друга ничем, но на самом деле разница все же была в мелких деталях), это устраивало нас с точки зрения их применения в разных типах климатов.

К несчастью, Чарли в припадке рассеянности однажды перепутал фотографин, демонстрирующие, как мы использовали изделия наших спонсоров в Гренландии, и отослал слайд, предназначенный для «Бостик глу» в «Циба Гайги». Дело в том, что обе фирмы – производители аралдита. И вот в «Циба Гайги» получают слайд, на котором ясно видно, как мы используем аралдит фирмы «Бостик». Нет ничего удивительного в том, что и там и там взъерошили перья, однако все же проявили чувство юмора и продолжили покровительство нам.

В другой раз Оливер собрался было отправить одно из наших стандартных циркулярных писем, в котором констатировалось: «В знак благодарности за Вашу помощь, будем высылать цветные фото Вашей продукции „в действии“ в Заполярье, тропиках и в экстремальных условиях, а также каждые два месяца направлять отчет касательно указательного снаряжения» – и все это в фирму, у которой мы добивались трехгодичной поставки бесплатно «ежемесячных» предметов для женщин нашей экспедиции. К счастью, один из наших секретарей-добровольцев обратил внимание на неподобающий текст и вовремя отредактировал письмо.

Жена Оливера Ребекка большую часть времени проживала в Париже, где работала в отделении «Чейз Манхэттен банк». Когда позволяли средства, она приобретала «воскресный» билет для Оливера, чтобы тот мог видеться с ней, и проявляла все больше беспокойства за его жизнь и даже пыталась отговорить его от участия в экспедиции.

В канун Рождества я и Джинни мечтали только об одном – хорошенько выспаться. Мы мирно провели праздники дома вместе с Пулом Андерсоном, который не мог позволить себе поездку в Данию. Казалось, он был не слишком счастлив, однако тогда мы не обратили на это внимания, так как все страшно устали. Дело в том, что Пул по уши влюбился в симпатичную блондинку-датчанку, но тем не менее не пропустил ни одного дня в казармах.

Нам все еще недоставало наличных денег. Единственной персоной, которая в то время имела право подписывать чеки Трансглобальной экспедиции, был я сам и поэтому воздерживался от этого. Из-за отсутствия средств на все дела уходило гораздо больше времени. Деньги повелевают людьми, их отсутствие вызывает апатию. Однако нашу жизнь нельзя назвать серой. Его Высочество Оманский султан Кабус питал к нам особое расположение и во время визита в Лондон устроил для нас и моих оманских друзей прием в ресторане «Ле Амбассадор» на улице Парк-Лейн. Мой оманский друг доктор Омар Завави пригласил на прием многих служащих из различных компаний Объединенного королевства, у которых были подписаны контракты в Омане. Многие из этих людей отреагировали на данное мероприятие весьма щедро и помогли пополнить наш банк.

Затем директор компании «Чабб Файр» предложил своему председателю правления лорду Хайтеру приобрести для нас подержанный «Оттер» и разрешить экспедиции использовать самолет в Заполярье, а начальные издержки возместить, сдавая самолет во фрахт другим компаниям между делом. Наконец-то «Трансглобальная» обзавелась собственным самолетом.

Ант Престон, большой любитель высшего пилотажа в свободное время, занялся летными деталями дела, включая получение от спонсоров комплекта убирающихся лыж, запасного пропеллера, карт, запасных частей и тысячи и одной прочих мелочей, отсутствие которых в Антарктиде или Арктике заставило бы «Оттер» замереть за земле и оставить без помощи ледовую группу.

В мире было совсем немного летчиков, пилотировавших «Оттер» в Антарктике. Одним из лучших считался Жиль Кершоу. К 1978 году он имел списке пять летных сезонов в Антарктиде. Он согласился летать для нас бесплатно, но бортинженером желал иметь при себе некоего сержанта Джерри Никольсона из Королевских ВВС, с которым работал на крайнем юге. Джерри, добродушный малый из Суссекса, был кадровым военнослужащим. Майк Уингейт Грей и командование САС полгода интриговали в армии – и в конце концов Джерри отпустили с нами на полный срок действия нашей «Трансглобальной».

Мелкими шажками мы подбирались к цели. Принц Чарльз, все время которого расписано на год вперед, любезно согласился «запустить» нашу экспедицию из Гринвича 2 сентября 1979 года, так что нам оставалось еще девять месяцев.

«Тармак интернешнл» предоставила нам оффис с тремя телефонами на Бейкер-стрит по мере того, как подготовка ускорялась. Каждый месяц я проводил совещание в казармах герцога Йоркского, потому что наступал критический момент. Я погонял всех все настойчивей.

За последний месяц Симон не добился ускорения поставки рационов, на чем я настаивал. Почему? Ему пришлось сменять квартиру, на это ушло время. Но, закричал кто-то, у него все же находится время, чтобы шляться по букинистам в поисках товара для перепродажи. Последовало бормотание и обещание, что с рационами будет покончено через неделю.

«Чарли, прошел еще месяц, а ты все еще не достал жокейские трусы».

«Поставщик в отпуске».

«Побеспокой его босса».

«Он в Японии, продает трусики».

«Позвони первому домой. Нам же нужны трусики».

«Черт с ними. Есть вещи и поважнее. Вон у Джинни все еще нет радио».

Мощный удар руки Джинни обрушился на спину Чарли.

«Ябеда. Не суй нос в чужие дела!»

«Кстати, как дела с радио, Джинни?»

Мне приходилось подталкивать ее публично, потому что именно ее было трудней всего припереть к стенке, и когда она попадалась, то приходила в ярость.

«Не беспокойся. Все будет готово, упаковано и пронумеровано в таможне прежде, чем мы отправимся».

Повернувшись к Олли, золотой голове, непревзойденному таланту в поимке спонсоров на крючок, я передал ему напечатанный на машинке список.

«В этом месяце еще семьдесят наименований, Ол. Единственное, что ты, кажется, не выполнил, – это бамбуковые шесты, кронциркули и трехлетний запас кремней для зажигалок».

Я знал, что Олли пропадает где-то сутками, стоило наступить хорошей погоде, но раз список у него заполнялся своевременно, какое это имело значение?

Ант Престон кратко отчитался по авиационным поставкам.

«Джерри Никольсон, наш механик, – добавил он, – присоединится к нам в оффисе „Тармака“ и будет работать полный день со следующей недели».

Антон Боуринг в свою очередь сообщил новости по судам, которые он разыскивал вместе с Пулом.

Когда с административными вопросами было покончено, обычно часа за два-три, мы переходили к бегу. На территории казарм имеется шлаковая беговая дорожка, и каждый должен был преодолеть ее бегом двадцать раз. Если никто ни разу не останавливался и не слишком отставал от основной группы, можно было считать, что все в сносной форме.

Двое добровольцев с хронометрами в руках выкрикивали бегунам количество кругов, проделанных каждым, когда те пробегали мимо.

Во время одной из таких пробежек Пулу стало плохо, он сильно побледнел, но меня это не слишком обеспокоило, потому что с Олли и Симоном такое случалось не раз. Чарли и Антон прибывали последними. Джинни и Бози (ее длинношерстный йоркширский терьер) мчались, путаясь под ногами у других, т. е. обычно мешали всем. У Джинни дела с бегом обстояли безнадежно, она никогда не могла пробежать более двух кругов без того, чтобы не прилечь на траву бордюра.

Дэвид Мейсон присоединился к нам в качестве резервного члена ледовой команды и «толкача» для разрешения проблем с грузом в Антарктике, Арктике и прочих промежуточных точках. Личность гордая, сильная, капитан валлийской гвардии, он заслужил медаль за храбрость в Аравии. Мы столкнулись с ним лбами на нашей первой пресс-конференции на выставке в Фарнборо по очень простому поводу – как разместить путеуказатели для гостей.

Я объяснил Дэвиду, что вовсе не заинтересован в оспаривании всех «за» и «против». Конечно, все можно было сделать по-иному, я сам далеко не сахар, но в делах, касаемых «Трансглобальной», все должно быть по-моему. По крайней мере на словах.

В течение последующих четырех лет у нас с ним не возникало проблем, когда Дэвид во многих вопросах взял на себя руководство и с невозмутимым видом умело командовал нашим сложным снабжением, избавленным от транспортных расходов, в Антарктике и Арктике, Африке, Америке, Канаде, Новой Зеландии, Австралии и Европе.