Текст книги "Истина в деталях (ЛП)"

Автор книги: Р. С. Болдт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Его взгляд странно умоляющий, и я могу только сказать.

– Я буду рада поговорить с вами позже.

Он и Нико обмениваются нечитаемыми взглядами, после чего он уходит, и его дорогие мокасины скользят по белым дубовым полам.

В какой-то момент меня втягивает в разговор группа женщин, которые хотят только посплетничать – в основном о людях, о которых я ничего не знаю, и выжать из меня любую возможную унцию информации о моих отношениях с Нико.

– Итак, вы теперь официальная пара? – спрашивает одна из женщин с носом, который, как я уверена, слишком часто попадает под скальпель хирурга.

– Очевидно, – усмехается другая. Она пригвождает меня к месту острым оценивающим взглядом и улыбкой, обрамленной ботоксными губами. Она понижает голос до преувеличенного шепота. – Иначе он не стал бы практически трахать ее глазами при каждом удобном случае.

Они хихикают, как школьницы. Нет… это не совсем верно. Они гораздо злее и похожи на злобных девчонок в школе, тех, что говорят в лицо цветистые комплименты, но стоит отвернуться, и тебе повезет, если ты уйдешь, не истекая кровью от ножей, всаженных в твою спину.

Бросаю взгляд на Нико и обнаруживаю, что он разговаривает с человеком, которого мне еще не представили, и двумя другими, с которыми я уже знакома.

Именно двое последних вызывают у меня чувство настороженности своим присутствием здесь: ректор Боман и декан Хэррод. Я также не упускаю тот факт, что они до сих пор не поприветствовали меня. Полагаю, дела имеют приоритет над вежливостью.

– Ходят слухи, что Нико великолепно упакован. – Это говорит другая женщина, и когда я прищуриваю на нее глаза, она немного сдувается под тяжестью моего взгляда. Она излучает фальшь – от слишком веселого голоса до изможденного лица и слишком оранжевого, чтобы быть реальным, загара.

Я улыбаюсь невинной, но пустой улыбкой.

– Ах, да. Я, собственно говоря, сегодня этим занималась. – Все молчат, как будто удивленные тем, что я так смело делюсь этой информацией. Я медленно потираю руки, как бы вспоминая. – Он был восхитителен. Жесткий как сталь.

Конечно, я имею в виду пистолет Нико Sig Sauer P226, но пусть они сами делают выводы.

Я замечаю Мэнни, когда он наклоняет голову к Нико и молча жестикулирует в сторону одного из коридоров. Нико, бормочет что-то ректору и декану и направляется в указанном направлении. Мужчины выжидают несколько секунд, затем следуют за Нико.

Замечаю, что Голиаф идет за ними по пятам, и решаю, что пора и мне отправиться в ту сторону.

– Если позволите, мне нужно найти дамскую комнату. Было приятно поболтать с вами. – Я вежливо улыбаюсь и отхожу, оставляя их сплетничать обо мне в мое отсутствие.

Этот дом чудовищно велик, наверное, около двенадцати тысяч квадратных футов. Он достаточно велик, чтобы потеряться, и я планирую использовать это в своих интересах, если возникнет такая необходимость. Разумеется, в таком дорогом и роскошном доме в комнатах и коридорах незаметно установлены камеры, которые гармонично вписываются в светлую, успокаивающую цветовую гамму.

Я непринужденно иду по коридору тем же путем, что и мужчины, и никто не обращает на это внимания. Мне везет: через несколько дверей от комнаты, в которой исчезают мужчины, я обнаруживаю туалет. Забегаю внутрь и запираю дверь. Спустив унитаз и вымыв руки, я жду еще минуту, чтобы выйти в коридор.

Справа от меня находится комната, где проходит встреча. Стены коридора украшают произведения искусства, и я с притворным интересом рассматриваю несколько работ, постепенно приближаясь к дверному проему, где приглушенные мужские голоса обсуждают что-то, связанное с «поставкой» и «выдачей наличных».

Ректор Боман и декан Хэррод в деле? Ну, черт возьми. Я подхожу чуть ближе, продолжая прислушиваться и делая вид, что любуюсь произведениями искусства.

До моих ушей доносится ровный голос Нико.

– После перестрелки я не уверен в том, что все останется в университете. Это было слишком близко.

– Но вы не можете вычеркнуть нас из этого дела! – шипит декан Хэррод. – Мы же договорились!

Голос Нико становится ледяным.

– Думаю, вы забываете, что я руковожу этим шоу. И делаю то, что хочу.

В разговор включается декан.

– Харрод имеет в виду, что это, скорее всего, был единичный случай, и мы не должны принимать поспешных решений на его основе. Мы смогли соответствующим образом обезопасить новое крыло. Оно заблокировано, и никто не имеет туда доступа без моего разрешения. К воскресной поставке все будет в порядке.

Напряженная тишина заполняет воздух, и даже отсюда она кажется густой и удушающей.

Всего в нескольких футах от себя я изучаю абстрактную картину, которая, несомненно, стоит неприличную сумму. Хотя работа кажется безжизненной, я не претендую на роль искусствоведа в каком бы то ни было роде, поскольку не унаследовала никаких истинных навыков от своих родителей и их опыта работы оценщиками, но этому произведению, кажется, не хватает характера.

По крайней мере, именно такое оправдание я приведу, если меня поймают. Я просто знаю, что не могу этого сделать – не могу действовать вслепую. Я должна знать, во что втянута, во что втянут Нико и насколько далеко это зашло. И, конечно, я ожидала этого. Он же наркоторговец, в конце концов.

– Мне это не нравится. – Отрывистый ответ Нико прорезает тишину.

Мэнни говорит следующим, его спокойный голос кажется ровным и, казалось бы, невозмутимым, учитывая напряжение, которое практически выплескивается через дверной проем.

– Возможно, было бы разумно усилить охрану во время упаковки.

Ректор Боман отвечает.

– Да. Мы усилим охрану, и вы увидите, что беспокоиться не о чем.

Короткая пауза предшествует низкому, смертоносному голосу Нико, когда он задает вопрос.

– А если поставка будет скомпрометирована, кто за это ответит? Кто возместит мне те миллионы, в которые это обойдется?

– Я уверен, что мистер Боман и мистер Хэррод позаботятся об этом, ведь они только что пообещали сделать все возможное, чтобы наши инвестиции были в безопасности, – спокойно предлагает Мэнни. – Не так ли, джентльмены?

Миллионы? В университете, конечно, так хорошо не платят.

А вот за торговлю наркотиками, очевидно, платят.

Каким-то образом я сохраняю самообладание, хотя внутри меня все клокочет. Это говорит о том, что никогда нельзя судить о книге по ее обложке. Никогда не судите о мужчине или женщине, если на то пошло, по их академическим достижениям. Потому что они могут быть прикрытием для чего-то темного и незаконного.

– Лучше, чтобы так и было, – предупреждает Нико. – Потому что, если ты этого не сделаешь, то в твоей голове появятся такие дыры, которые ни один врач не сможет заделать. Понял?

– Я могу вам помочь, мисс?

Я поворачиваю голову и вижу, что в метре от меня стоит мужчина, одетый в неприметную одежду, соответствующую одежде персонала, который суетится вокруг гостей. Его голос достаточно громкий, чтобы его услышали все находящиеся в комнате люди – об этом свидетельствует тишина, установившаяся в ней. На его лице застывает терпеливая, отработанная полуулыбка.

– О, простите. – Я одариваю его извиняющейся улыбкой и жестом указываю на картину. – Когда я выходила из дамской комнаты, это произведение привлекло мое внимание. – Наклонившись к мужчине, я заговорщицки понижаю голос. – Мои родители были оценщиками произведений искусства и пользовались большим спросом, но, к сожалению, я не могу сказать, что унаследовала их талант к этому.

В улыбке мужчпредставляется искренность.

– Ах, ну что ж, мисс… – Он замолкает, и я спешу представиться.

Я протягиваю руку.

– Оливия Райт.

Он предлагает крепкое рукопожатие со словами.

– Приятно познакомиться с вами, мисс Райт. Я Филипп. – Оглядев нас, он понижает голос, и его глаза озорно блестят. – Если говорить откровенно, то моя племянница могла бы дать фору этой работе, когда ей было два года, и она разрисовывала пальцами стены моей сестры.

Из меня вырывается смех.

– Приятно знать, что я не одинока в своих размышлениях.

– Действительно, мисс. – Он жестом показывает в сторону коридора, где собрана основная масса гостей. – Могу я проводить вас обратно?

– Это было бы замечательно, Филипп. Спасибо.

Я не пытаюсь оглянуться. В этом нет необходимости. Филипп провожает меня к остальным будто под тяжестью тысячи взглядов.

Сорок восьмая глава

Нико

Как только ректор и декан выходят из комнаты, Рэйф закрывает нас внутри вместе с Мэнни.

Я наклоняюсь вперед в своем кресле, опуская предплечья на колени, и смотрю в окна от пола до потолка, выходящие на набережную.

Первым говорит Рэйф.

– Она слышала.

Я не отвечаю. Не уверен, что смогу это сделать, когда этот огромный невидимый кулак сжимает мое нутро. Я знал, что она придет за мной. Она слишком любопытна. Слишком умна для своего собственного блага.

И, черт возьми, какая-то часть меня все еще не доверяет ей. Именно поэтому я говорю Мэнни и Рэйфу оставить дверь приоткрытой. Людям Мэнни дан строгий приказ следить за тем, чтобы никто не приближался к нашей встрече.

Кто угодно, кроме Оливии, то есть.

Я думал, что, услышав наши голоса, она вернется на вечеринку, как только поймет, что ей не о чем беспокоиться. Когда глаза Рэйфа встречаются с моими, безмолвно говоря мне, что она все еще задерживается у двери, черт возьми, я ощущаю себя так, словно на центр моей груди опускается тысячефунтовая гиря.

Рот Рэйфа то открывается, то закрывается, он заметно колеблется, прежде чем пожать плечами.

– Ее родители были оценщиками произведений искусства. Это могло быть невинно.

Я прищуриваю на него глаза, а он скрещивает руки, прислоняясь к стене.

– Просто говорю.

Мэнни вздыхает.

– Нико, ты знаешь, я должен спросить… – я поднимаю глаза на него. – Как ты думаешь, она пойдет на компромисс ради нас?

Я поджимаю губы, потому что не знаю, что, черт возьми, сказать. Все, что мне удалось узнать об Оливии, наводит меня на мысль, что она действует по принципу «черное-белое, без оттенков серого». Правильное и неправильное, законное и незаконное. И все же… она до сих пор не сдала меня. Никаких анонимных сообщений федералам не поступало. Так, может, у нее действительно есть ко мне чувства? Чувства достаточно сильные, чтобы удержать ее от моральных принципов.

Но она только что становится свидетелем разговора, подтверждающего, что двое других мужчин действуют не по закону. Мужчины, работающие в том же университете, где и она.

Поднявшись со стула, я иду к окнам и засовываю руки в карманы. Я задерживаюсь на мгновение, прежде чем повернуться и через мучительно сжатое горло выдавить из себя ответ.

– Я не позволю этому случиться.

Рэйф ворчит.

– Ходят разговоры о парне из Бюро. Есть предположение, что он работает на обе стороны.

Мэнни прищуривается.

– Под работой на обе стороны, ты имеешь в виду…

– Да. – Это все, что я говорю в ответ. Это все, что нужно, потому что он знает, как плохо это может быть для нас.

Сантилья. Утверждается, что в постели Сантилья находится агент.

Глаза Мэнни закрываются, и он устало проводит рукой по лицу.

– Черт.

– Послушай, Мэнни. Мы справимся. Ни один человек не сможет нам все испортить. Мы потратили на это дело слишком много времени, черт возьми.

Он устало усмехается, но напряжение с его лица спадает.

– Нико, друг мой. Найдется совсем немного людей, с которыми я охотно прошел бы сквозь огонь. Но тебе я доверяю.

Я выдерживаю его взгляд и коротко киваю.

– Тогда поверь, что я с этим справлюсь.

Сорок девятая глава

Оливия

После того как Филипп провожает меня обратно к скоплению гостей, и я принимаю от официанта бокал шампанского, он удаляется.

Оглядывая толпу, я раздумываю, стоит ли пытаться представиться и завязать с кем-нибудь разговор. В любое другое время я бы так и сделала. Не то, чтобы я не могла справляться сама и нуждалась в том, чтобы Нико нянчился со мной. Но сейчас у меня в голове крутятся мысли о том, что я подслушала, и мне просто необходимо побыть одной.

Я выскальзываю на улицу и укрываюсь возле лепного ограждения, отделяющего внутренний дворик от бассейна, расположенного внизу и, кажется, впадающего в воды залива. К счастью, другие гости не решаются покинуть комфортные условия кондиционера, чтобы оценить умиротворяющий вид, открывающийся из окон поместья.

Мне всегда лучше всего работается в одиночестве или на расстоянии от других людей. Сейчас ничего не изменилось, и мне есть о чем подумать.

И гораздо больше поводов для беспокойства.

Я перебираю в уме услышанное и думаю о посетителе, который заходил ко мне в понедельник.

«Как будто тебе нужно, чтобы я рассказал о Сантилья».

«Или в следующий раз она заставит их целиться в тебя».

Откуда ему знать, что они целились в Нико? Я никому не рассказывала о стрельбе. Меня достаточно быстро увезли оттуда. Кроме того, я подслушала разговор Нико и Голиафа о том, что у камер наблюдения в округе «технические проблемы».

Он никак не мог знать, что они нацелены именно на Нико. Разве что…

Леденящий душу ужас наполняет мои вены, потому что в отношении него может быть только одно логическое объяснение. Этот ублюдок каким-то образом связан с Джоанной Сантилья.

Но я должна была сидеть в кресле, которое занял Нико. Они приказали мне сесть в кресло лицом на восток, а я этого не сделала. Неужели они намеревались застрелить меня? Кто-то готовился выпустить эту пулю, так что, возможно, они предполагали, что Нико будет сопровождать меня.

Черт возьми, в голове все перемешалось. Я могу только гадать, но ничего не знаю наверняка. У меня нет никаких конкретных фактов.

Опрокидываю в себя остатки шампанского из моего фужера, глотаю и осторожно ставлю бокал на плоскую лепную балюстраду. Я кладу руки на шероховатую поверхность и смотрю на воду. Не удивляюсь, когда слышу тихий звук раздвижной двери, но всеми фибрами души надеюсь, что это кто-то вышел позвонить, а не ищет со мной разговора.

Ощущаю приближение человека, напрягаюсь и бросаю взгляд через плечо. При виде Мэнни я чувствую себя благодарной за то, что это не кто-то другой, но в то же время меня настораживает то, что он уделяет мне столько внимания.

Он ничего не говорит, небрежно становится рядом со мной, оставляя между нами приличное пространство, и сосредотачивается на виде. Мы долго стоим молча, прежде чем я пытаюсь начать вежливый разговор.

– Спасибо, что устроили замечательную вечеринку.

Я смотрю на него, и на его губах появляется маленькая улыбка, но он не поворачивается ко мне лицом.

– Замечательная вечеринка, говоришь? И ты здесь, ищешь уединения.

Я поддразниваю его.

– Может быть, как и вы?

Его глаза прищуриваются, и он усмехается, поворачиваясь, чтобы обратить свое внимание на меня.

– Или я беспокоился о тебе.

Я качаю головой.

– Не стоит беспокоиться. – Я вздыхаю и снова любуюсь видом. – Не могла упустить возможность увидеть все это.

– Для меня этот вид никогда не устаревает. Как только это место появилось в продаже, я понял, что оно станет моим домом навсегда.

Я осматриваю окрестности и замечаю.

– Здесь просто великолепно.

– Спасибо.

Я немного колеблюсь, прежде чем спросить.

– Вы успели в полной мере насладиться им? Я не уверена, Вы на пенсии или продолжаете работать?

– Если ты спрашиваешь, как я оплатил все это, то это был тяжелый труд, много часов работы. И много сожалений. – Его взгляд останавливается на сверкающих водах залива, на лунном свете, отражающимся на поверхности, и выражение его лица становится более спокойным, а голос – более мягким. – Тогда мне все время хотелось большего, но никогда не было достаточно. А потом я все потерял, хотя на тот момент у меня было все, что только может пожелать человек.

Его слова несколько озадачивают, но я молчу, пока он держит паузу, и чувствую, что он растворяется в своих воспоминаниях.

Я осторожно спрашиваю.

– Это прекрасный дом, и, простите меня за смелость, что я скажу это, но…

В уголках его глаз появляются морщинки.

– Он только для одного человека.

Мои глаза расширяются от страха, что я оскорбила его, но он отмахивается от меня с мягкой усмешкой.

– Когда-то я любил женщину, которая, как я думал, будет жить здесь со мной. Воспитывать детей. – Он становится мрачным и добавляет. – Я потерял ее. И моего самого дорогого друга. Все из-за моей самонадеянности.

– Я видел, как эта жизнь убивала ее прямо на моих глазах. – Он смотрит вдаль и молчит, явно находясь в плену своих мыслей.

Я не пытаюсь его подтолкнуть. Стоя так близко, я могу внимательно рассмотреть его профиль. В нем есть что-то знакомое, что привлекает мое внимание, но я не могу определить, что именно.

– Раз вы здесь с Нико, полагаю, в курсе того, каким бизнесом он занимается. – Когда он смотрит на меня, я коротко киваю.

Он отворачивается и смотрит на бухту.

– Тогда я ввязался в это дело глубже, чем следовало. Но как только ты окунаешься в это, – его рот сжимается от отвращения, – это как зыбучий песок. Тебя засасывает, и выхода нет. Однако Нико все изменил. С тех пор, как он возглавил бизнес, все стало не таким… безнадежным.

Мэнни поворачивается ко мне лицом.

– Нико – хороший человек. Умный. Умнее, чем кажется. – Его губы трогает улыбка. – Он очень напоминает мне молодого меня, особенно когда смотрит на тебя. У него сердце отражается в глазах, когда они находят тебя.

Кажется, что вся кровь покидает мое лицо, и у меня кружится голова. Не может же он намекать на то, что Нико любит меня? Надежда расцветает во мне, а логика одновременно борется с ней, и я понимаю, что не могу допустить, чтобы мысль о том, что он любит меня – как бы маловероятно это ни было – укоренилась. Она способна затмить все, подобно плющу, который разрастается беспрепятственно, скрывая все на своем пути.

– О, я не думаю… – я запинаюсь, не находя слов.

Он поднимает руку с понимающей улыбкой.

– Я не хотел причинить тебе неудобства. – Грусть проступает в его чертах. – Я просто знаю, что если бы мне пришлось проходить через это заново, я бы поступил совсем по-другому. – Переключая внимание на дом, на сдерживаемый шум голосов и стук тарелок с закусками, он испускает вздох, настолько полный тоскливой меланхолии, что у меня болезненно сжимаются легкие. – Я бы изменил тот путь, которым шел тогда.

Я не знаю, что заставляет меня сказать это, но я говорю.

– Никогда не поздно изменить свой путь. Чтобы исправить прошлые ошибки.

Когда его глаза находят мои, от него исходит раскаяние. На его губах появляется едва заметный след улыбки, и он тихо отвечает.

– Надеюсь, ты права.

Пятидесятая глава

Нико

– Ты в порядке, профессор? – я бросаю обеспокоенный взгляд на Оливию, когда мы проходим через холл.

По дороге домой она молчалива. Грустная тишина, а не такая, что я собираюсь сдать тебя копам. Это служит дополнительным доказательством того, что я сошел с ума от этой женщины, потому что меня больше волнует, что она грустит. Если это не пиздец, то я не знаю, что это.

– Я в порядке, – быстро говорит она, и на ее губах появляется улыбка.

Я останавливаюсь, слегка разжимая наши переплетенные пальцы, и прижимаюсь к ее щеке.

– Я не Казанова, но знаю, что, когда женщина говорит, что у нее все хорошо, это совсем не так.

Она изучает мое лицо, прежде чем застает меня врасплох и прижимается губами к моим.

– Я просто кое-что обдумывала.

– Хочешь поговорить об этом?

Она смотрит в оба конца коридора, замечая моих людей, стоящих на страже. Я забочусь о том, чтобы у нас была необходимая защита, тем более что я не могу позволить, чтобы с Оливией что-то случилось. Не в том случае, когда все вот-вот может рухнуть.

В ее тоне звучит нерешительность.

– Мне еще нужно взять одежду для завтрашнего похода на работу. Тогда, может быть, мы поговорим об этом в постели?

Я убираю руку с ее лица и провожу ею по затылку, сжимая внезапно напрягшиеся мышцы шеи. Ее взгляд в мгновение ока меняется с мягкого на настороженный.

– Нико… – она наклоняет голову в сторону. – Что случилось?

Да, на этой неделе Оливия живет в моей комнате, но каждый день приносит свою рабочую одежду. Я беру на себя инициативу и прошу одного из моих парней перенести всю ее одежду и обувь в мой гардероб.

Поэтому скйчас я морщусь.

– Слушай, я немного увлекся, потому что мне нравится, когда ты со мной каждую ночь и каждое утро. Поэтому я… попросил перенести твои вещи в мою комнату. – Я нервно прочищаю горло – черт, – и поправляю себя. – В нашу комнату.

Она молчит так долго, что у меня на лбу выступает пот. Черт возьми. Я надеялся, что она не будет против. На этой неделе она выглядела счастливой, втянувшись в рутину жизни со мной. Только одно бросалось в глаза, Рэйф сказал мне, что в понедельник к ней в кабинет заглянул маленький засранец, помощник преподавателя, чтобы пригласить ее на свидание.

Я не могу винить его за интерес к моей женщине. Оливия чертовски совершенна. Но на всякий случай я записал его имя и адрес. Она никогда не упоминала о таком взаимодействии, но, если это произойдет, а он все еще будет крутиться поблизости, я без колебаний выслежу его и вправлю мозги.

Эта женщина чертовски упряма, но она также достаточно умна, чтобы знать, когда просить меня о помощи, если она ей нужна. Судя по ее молчанию, мне не о чем беспокоиться.

Пока что.

Темные ресницы взлетают, и лицо Оливии преображается, как будто кто-то светит на нее прожектором.

– Наша комната, да? – голос у нее тихий, с нотками уязвимости.

Я наклоняю голову и прижимаюсь лбом к ее лбу, нуждаясь в этой связи.

– Да. Ты не против? – я закрываю глаза, как будто это защитит меня от ее возможного отказа.

Черт возьми, я веду себя так, будто не сталкивался с опасными ублюдками, которые готовы прострелить голову собственным матерям, если это послужит их цели. Мне потребовалось много работы, жертв и пролитой крови, чтобы попасть сюда, на вершину, и я никогда не был на грани, как сейчас, сталкиваясь со страхом, что женщина отвергнет меня.

Я в полной жопе.

Когда она шепчет.

– Я не против, – напряжение в моем теле ослабевает. Я моргаю, открывая глаза, и откидываюсь назад, чтобы посмотреть на нее.

– Да?

Ее улыбка так чертовски мила. А великолепные глаза сияют тем, что, я надеюсь, является хотя бы малой частью того, что я чувствую к ней.

Я киваю, пытаясь придать своим чертам строгое выражение, но безуспешно. Ни за что на свете я не смогу стереть ухмылку со своего лица.

– Хорошо. Это действительно хорошо.

Она смеется и берет меня за руку.

– Тогда идемте, мистер Альканзар. Время уходит.

Я даже не задумываюсь, а просто подхватываю ее на руки, как в медовый месяц, и мчусь по коридору в спальню.

– Нико. – Она смеется, обнимая меня за шею. Когда она прижимается целомудренным поцелуем к моей щеке, клянусь, он попадает прямо в мое чертово сердце. Она проводит поцелуями вдоль моей челюсти, и когда ее зубы покусывают мочку уха, из глубины моей груди раздается низкий рык.

– Женщина, тебе лучше приготовиться к тому, что будет, когда я затащу тебя внутрь. – Я уже почти дошел до двери спальни.

Она тихонько смеется, прижимаясь к моей шее.

– Неужели?

Я делаю шаг внутрь и захлопываю за нами дверь. Подойдя к кровати, я опускаю ее на ноги рядом с ней и заставляю себя отступить назад, чтобы насладиться ее видом.

Ее платье с одним плечом, и, клянусь, вид этого оголенного плеча выводит меня сегодня из себя. Мне хотелось затащить ее в темный угол и покрыть его поцелуями, всю ее. Она делает настоящим испытанием пытаться работать в ее присутствии.

– Нико… – вздыхает она, и на ее красивом лице мелькает намек на уязвимость. Потянувшись к молнии, она опускает ее и расстегивает платье, обнажая черный бюстгальтер без бретелек. От этого зрелища мои легкие горят, предупреждая о том, что я перестаю дышать. Господи.

Она сбрасывает платье, которое растекается лужицей у ее ног, и выходит из него. Ее крошечные стринги составляют комплект с бюстгальтером, и у меня зудят пальцы, чтобы немедленно разорвать их.

– На тебе слишком много одежды. – Она выжидающе смотрит на меня, опускается на край кровати, не сводя с меня глаз, и снимает туфли на каблуках. Ее волосы смещаются вместе с ее движениями, шелковистые полуночно-черные пряди падают на ее челюсть.

Я сбрасываю с себя одежду со скоростью света, ухмыляясь ее маленькому смешку, потому что мне чертовски не терпится почувствовать ее кожу на своей. Я подхожу ближе, но, когда она откидывается назад, чтобы лечь на подушки, я колеблюсь. Потому что знаю, что моя позиция сверху в любом случае будет для нее спусковым крючком.

Она протягивает руку и застенчиво улыбается.

– Чего ты ждешь?

Я знаю, что немой вопрос отражается на моем лице, потому что она садится, берет меня за запястье и тянет к себе. Ее глаза не отрываются от моих.

– Пожалуйста? Доверься мне. Со мной все будет хорошо… с тобой.

Эмоции забивают мне горло. Она даже не подозревает, как важны ее слова. Как много они значат. Вот она, просит меня довериться ей. Доверяя мне, чтобы я помог ей преодолеть это препятствие.

– Я люблю тебя, Оливия Райт, – беззвучно заявляю я. – Я буду любить тебя вечно, даже если ты возненавидишь меня, когда все это закончится.

Медленными, осторожными движениями, чтобы не спугнуть ее, я провожу кончиками пальцев по ее обнаженным плечам, а затем расстегиваю застежку лифчика. Она снимает его и отбрасывает в сторону, откидываясь назад и снова опираясь на подушки. Я провожу руками по ее груди, и она выгибается навстречу моим прикосновениям, соски становятся твердыми, а я провожу большими пальцами по их кончикам.

Когда она на вдохе произносит мое имя, меня пронзает ошеломляющая волна похоти. Запускаю пальцы под трусики, срываю их с ее ног и отбрасываю.

Она смотрит глазами, подернутыми желанием, когда я забираюсь на кровать и приподнимаюсь над ней. Когда наши обнаженные тела встречаются, я резко вдыхаю, и ее глаза становятся еще темнее.

Ее руки прочерчивают дорожку по моей спине и изгибаются над моей задницей. Я хочу запомнить ее прикосновения, и то, как пристально она наблюдает за мной. Ведь через несколько дней все закончится.

Ее бровь выгибается, и она проводит указательным пальцем по моим губам.

– Это нормально? – она говорит это шепотом, как будто чем-то меня расстроила.

Закрываю глаза и делаю вдох, прежде чем мой взгляд встречается с ее взглядом.

– Просто хочу запомнить тебя такой.

Она с любопытством рассматривает мои черты.

– Какой?

– Как богиню, от которой захватывает дух. – Я опускаю легкий поцелуй в каждый уголок ее рта, затем прохожусь поцелуями по ее щеке и шее. Я смотрю между нами, на нашу позу. – Ты уверена, что не против?

Она берет мое лицо в свои руки и прижимает мой рот к своему.

– Более чем уверена.

Я целую ее со всей силой, на которую способен, и, когда она издает стон в глубине горла, это заставляет мой член пульсировать от желания войти в нее.

Отрывая свои губы от ее губ, я говорю ей.

– Ты должна сказать мне, если я делаю что-то, чего ты не…

Когда она раздвигает бедра и обхватывает меня ногами за талию, обжигающий жар ее киски заставляет меня сжать челюсти так сильно, что они начинают болеть.

– Мне нужно, чтобы ты относился ко мне как… как к нормальной.

Колебание в ее голосе выводит меня из себя, и я не могу сдержать свою реакцию. Поэтому смотрю на нее сверху вниз.

– Не хочу слышать, что ты так говоришь. Ты намного больше, чем просто «нормальная». Чертовски восхитительная, слышишь?

Глаза слегка блестят, но она моргает, и черты ее лица смягчаются от нежности. Я целую ее прежде, чем она успевает возразить. Наши губы плотно смыкаются, языки встречаются, и я стону от ее вкуса. Она прижимается ко мне, и я позволяю ее рукам путешествовать по мне, знакомясь с ощущением мужчины на ней.

Мужчины, который скорее отрубит себе руку, чем заставит ее что-то делать против своей воли.

Мужчины, который будет лелеять ее тело, ее прикосновения, как будто это подарок.

Мужчины, который отдал бы все, чтобы все закончилось по-другому. Но этого не будет и не может быть, поэтому я вкладываю все в свои прикосновения.

Мне нужно, чтобы она запомнила это, чтобы, может быть, однажды понять, что я любил ее так, как только мог.

Пятьдесят первая глава

Оливия

Нико впивается в мои губы жарким поцелуем, заставляя еще сильнее разгореться нуждающуюся потребность между бедер. Его пальцы погружаются в мои волосы и поворачивают мою голову так, как он хочет, его губы продолжают лихорадочно меня целовать.

Горячее, влажное скольжение языка и давление его твердой длины на мой живот заставляют вцепиться в его мускулистые плечи. Мне хочется прижаться к нему еще ближе.

Он ловит зубами мою нижнюю губу и посасывает ее, язык движется по моей плоти, вызывая дрожь. Его глаза пылают желанием, но в глубине таится неуверенность. Я предполагаю, что это из-за того… что мы делаем. Что я доверяю ему быть сверху в этой доминирующей позиции.

Я пользуюсь моментом, чтобы посмотреть на него. На… моего Нико. Прямой нос, жесткая челюсть и полная нижняя губа, его смуглая, загорелая кожа – этого достаточно, чтобы привлечь к нему оценивающие взгляды окружающих. Но теперь, когда я знаю его лучше, могу видеть под внешностью и другие его достоинства. Именно поэтому я хочу пережить этот момент с ним. Воскресенье слишком скоро покажет свою уродливую голову и сорвет наш маленький мир с орбиты.

Карие глаза впиваются в мои с такой силой, что у меня перехватывает дыхание.

– Если я сделаю что-то, что тебе не понравится, ты мне скажешь.

Я сглатываю, пытаясь хоть как-то увлажнить пересохший рот.

– Хорошо.

Отчаяние и решимость проступают в его чертах, когда он приподнимается, а подушечки его пальцев скользят по моему лбу, щеке и губам. Он словно запоминает каждый изгиб, который встречает. Дрожь возбуждения охватывает меня, и я провожу руками по упругим мышцам его спины. Его тело напряжено, пока он сдерживает себя, а я этого не хочу.

Моя мысль превращается в шепот.

– Я хочу всего тебя. – Слова повисают между нами, но я не могу сожалеть о них, потому что это правда.

Я хочу его. Мне нужен Нико Альканзар. Преступник. Убийца. Любовник. Защитник. Человек, который никогда не просил моего сердца.

Он уже владеет им.

Он закрывает глаза, на его лице появляется сожаление, а затем его глаза вспыхивают. Слабая улыбка касается его губ, прежде чем он опускает голову и осыпает мягкими поцелуями центр моей груди. Его рот замирает над моей кожей, горячее дыхание омывает меня с каждым слогом, его гортанный голос наполнен лаской.

– Я весь твой.

Прежде чем я успеваю перевести дыхание от нахлынувших эмоций, он движется вниз по моему телу, оставляя за собой дорожку медленных, мягких поцелуев, пока не оказывается между моих бедер. Я автоматически напрягаюсь, пока не напоминаю себе, что все в порядке. Что волноваться не о чем.

Конечно, он чувствует это, успокаивая меня поглаживающими движениями ладоней по бедрам. На его лице отражается отчаянное желание, пока он тихо шепчет.