Текст книги "Истина в деталях (ЛП)"

Автор книги: Р. С. Болдт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Записка выцветшая, с потрепанными краями, на бумаге виден мужской почерк.

Если придет время, когда ты захочешь узнать правду, то найдешь ее здесь. Найди свою сестру. Убедись, что она в безопасности.

Я очень люблю вас обеих. Вот почему мне пришлось оставить вас. Это был единственный способ уберечь вас.

Я провожу пальцем по надписи, испытывая тоску и муку от того, что у меня никогда не было возможности узнать его. Я никогда не смогу встретиться с человеком, который пожертвовал всем ради того, чтобы я и моя сестра были в безопасности.

Я не могу оторвать глаз от записки. И не могу отдать ее обратно, потому что это настолько близко, насколько я могу быть к нему.

– Что было в ячейке? – мой голос звучит тихо даже для моих собственных ушей, едва ли громче шепота.

– Вот это.

Она протягивает мне дневник, видавший лучшие времена, обложка помята, края загнуты. Я принимаю его, мои движения скованы.

– В нем все написано. Он рассказывает, как узнал, что Джоанна хочет пойти по стопам своего отца, и что ей не нужна такая простая жизнь, как ему. Он подкупил врача, чтобы тот отвлекал ее, когда она приходила на дородовые осмотры, и заставил его выключить громкость пульсометра и включить вместо него запись одиночного сердцебиения. Он рассказывает, как она никогда не пачкала руки и что кто-то всегда убивал за нее. – Она ненадолго замирает, но я подхватываю разговор. – Там все это есть.

Я отрываю взгляд от дневника.

– Как тебя зовут?

Она заметно колеблется, прежде чем ответить тихим тоном.

– Камила.

Мой взгляд заостряется.

– Чем ты занимаешься?

Она смеется.

– Успокой свой мозг, сотрудник ФБР. – Затем она вздыхает. – Раньше я работала на дядю Сэма, но сейчас вольная птица. Но это не значит, что я планирую доставить тебе неприятности. У меня еще есть кое-какие дела, но я должна была выполнить его просьбу и передать это тебе. – Она поднимается со своего места. – Теперь, когда я это сделала, мне пора идти.

Я вскакиваю на ноги, сжимаю дневник и записку в напряженной хватке.

– Подожди! Мы еще увидимся?

Она останавливается в нескольких футах от меня и поворачивает голову.

– Ты этого хочешь?

– Да. Хочу. – Мой тон категоричен. – Я все это время не знала о твоем существовании, и теперь… – я запнулась.

– И теперь? – она смотрит на меня, выражение лица любопытное.

– Я бы хотела узнать тебя поближе.

Она изучает мои черты, прежде чем кивнуть.

– Я тоже. Просто… – наклоняя голову в сторону, она некоторое время изучает меня. – Когда ты прочитаешь это, будь непредвзята.

Ее слова оставляют за собой образный след из зловещих хлебных крошек, когда она идет к задней двери внутреннего дворика. Когда ее рука касается дверной ручки, она колеблется и снова поворачивается ко мне лицом.

– Я наблюдаю за людьми, когда они не знают, что за ними наблюдают. И что бы между вами ни происходило, это не было односторонним.

При одном только упоминании о том, что у меня было с Нико, то есть с Лукой, я скрещиваю руки на груди, борясь с ощущением, что с меня сдирают кожу.

Что бы Камила ни уловила в моем выражении лица, она ухмыляется.

– Да, мы родственники. У нас определенно одинаковое упрямство.

У меня вырывается крошечный смешок.

– Приятно знать, что я не одна такая.

– Уже нет. – Кивая в знак одобрения, она говорит. – Почитай. Потом мы снова поговорим.

– Но как я…

– Я буду рядом. – Она делает паузу, подмигивая. – Возможно, придется подкрутить лампочку на улице, чтобы она работала. – Быстро выйдя из дома, она исчезает в ночной темноте.

Я тихонько закрываю дверь и запираю ее, прислоняясь спиной к поверхности, в то время как на глаза наворачиваются слезы. У меня появилась сестра, о которой я даже не подозревала. А в дневнике, который она мне оставляет, хранятся сведения об отце, которого я никогда не знала.

Сейчас я бы отдала все, чтобы Лука обнял меня.

Съезжая спиной по двери, я опускаюсь на пол и подтягиваю к себе согнутые ноги, обхватывая их руками. Я прижимаю колени к телу, пытаясь не дать сердцу вырваться из груди. Никогда еще я не чувствовала себя такой опустошенной, а мой мозг словно разделили на сегменты и перемешали в беспорядочную кашу.

Несколько слезинок все же проливается, прежде чем я снова поднимаюсь на ноги. Я уже чувствовала себя сломленной и выжила. И прошла через это благодаря своей железной воле. Знаю, что сделаю это снова.

Я только хотела бы, чтобы мне не пришлось.

Забравшись под одеяло, я читаю дневник запись за записью, судорожно изучая каждую деталь.

Сегодня Джоанна убила людей. Она сказала мне, что это необходимо. Она никогда не делает этого сама, а только отдает приказ.

Как беременная женщина может так поступать? Она не была такой, когда мы познакомились четыре года назад. В ее глазах был свет, жажда жизни. Но принятие своей роли по требованию отца изменило ее. Все это время я думал, что она не такая, как он. Но это не так.

Как она может быть такой? Когда-то она была женщиной, которую я любил больше жизни. С ней я планировал провести остаток своих дней.

Но теперь я не могу найти и следа той, которую знал когда-то, той, которая обещала мне любить меня вечно.

Когда она сказала мне, что беременна, я подумал, что это может быть знаком того, что все изменится к лучшему. Что это поможет ей взглянуть на вещи по-другому и, возможно, даже измениться.

Мне лучше было не думать о том, что в ней не заложено зло.

Следующая запись датирована пятью месяцами позже.

Враждебность Джоанны по отношению ко мне растет. Каждый раз, когда я заговариваю о том, что мы должны вырваться на свободу, начать жизнь заново и зарабатывать на жизнь честным трудом, который не включает в себя наркотики и убийства, она кричит на меня. Она сказала мне, что останется в этой жизни, и потребовала, чтобы я поддерживал ее так, как, по ее мнению, должен.

Но я не могу поддерживать убийцу.

Я гордый человек, но все же умолял ее отпустить меня. Обещал, что сделаю все, что угодно, если она только позволит мне уйти от всего этого – и разрешит забрать нашего ребенка.

Конечно, она отказалась. Хуже того, она сказала мне, что ребенок, скорее всего, даже не мой. Она была так горда, когда призналась, что изменила мне с моим лучшим другом. Она накачала его наркотиками, потому что знала, что это будет высшая месть.

Эта запись датирована тремя месяцами позже.

Я благодарен врачу, который помогал маскировать два сердцебиения малышей во время каждого предродового визита. Я предложил ему больше денег, чтобы он дал Джоанне достаточно лекарств, чтобы она была почти без сознания. Он показал ей мертворожденного ребенка вместо моих девочек-близнецов, когда она еще находилась под действием лекарств.

Поскольку я не мог смириться с мыслью о том, что в такой мир – в злой мир Джоанны – попадут невинные дети, я сделал сегодня то, с чем мне придется жить до конца своих дней.

Я отказался от своих дочерей.

Чернила размазаны на последнем слове, и я провожу по ним подушечкой указательного пальца, гадая, от чьих это слез – отца… или Камилы.

Оливиана и Камила – прекрасные дети, и они заслуживают большего в этом мире, чем быть воспитанными женщиной-убийцей.

Я не сплю ночами, пытаясь найти другой способ, но это все, что я смог придумать. Самый безопасный способ. Потому что я знаю, что Джоанна убьет меня. Мы не были прежними с тех пор, как она втянулась в «бизнес» своего отца.

У меня уже столько сожалений, но они не могут заставить меня изменить решение. Я не смогу жить с собой.

Мне все равно, что эти девочки не мои. Может быть, я просто не хочу признавать, что меня предала женщина, которую я любил много лет. Что меня предал мой лучший друг.

Я надеюсь, что мои малышки узнают, что их любили. Даже то короткое время, что я держал их на руках, эти мгновения я сохраню навсегда.

Когда она убьет меня, я заберу тайну с собой, оставив Розе на хранение только этот дневник. В нем будет содержаться правда о том, что я не был вашим настоящим отцом. Что я не дал ему шанса встретиться с вами. Шанса изменить свой путь. Но я не жалею, что освободил вас от картеля.

Я люблю вас, девочки, как своих собственных. Полагаю, именно так и поступаешь ради тех, кого любишь, делаешь все, чтобы защитить их, даже если это разбивает тебе сердце.

Последняя запись датирована месяцем позже. Приступ сожаления сжимает мне горло от осознания того, что это были его последние слова. Он стольким пожертвовал, чтобы избавить нас от такой жизни, но так и не дожил до того, чтобы увидеть, какими мы стали.

Он так и не дожил до того, чтобы увидеть, что благодаря его мужественным усилиям мы выросли и стали хорошими людьми.

Если вы, девочки, найдете это, знайте, что я хотел, чтобы у вас был шанс на нормальную жизнь. Безопасную. Вы должны понять, что я отдал вас, чтобы спасти. Это не потому, что вы были нежеланными. Если бы мог, то сбежал бы с вами обеими, но я знал, что это слишком рискованно, и я не хотел больше подвергать вас опасности.

Вы должны поверить мне, когда я говорю, что, пока вы росли внутри Джоанны, я никогда не думал о вас иначе, чем о своих. Я планировал спрятать вас подальше, независимо от того, являюсь ли я вашим биологическим отцом. Это никогда не имело для меня значения. Я любил вас обеих всем сердцем с самого начала.

Я верю, что в вашем настоящем отце осталось что-то хорошее. Если он еще жив, это займет время, но если кто-то сможет вернуть его к тому, каким он был много лет назад, если кто-то сможет убедить его оставить такую жизнь, то это вы.

Не делайте того, что сделал я. Не ставьте себя на последнее место. Не позволяйте человеку, которого вы любите, ставить свою работу выше вас, вашего благополучия и безопасности. Вы заслуживаете большего.

Вы заслуживаете всего.

Есть цитата Франца Кафки, которую я часто вспоминаю. И когда бы Джоанна не отдала приказ, я знаю, что она будет звучать в моей голове, а мои девочки будут в моем сердце.

«Все, что ты любишь, с большой вероятностью будет потеряно, но в конце концов любовь вернется другим способом».

Я смахиваю слезы, которые льются все быстрее и быстрее, а сожаления и страдания захлестывают меня. Хотя знаю, что это бесполезно, я ненавижу то, что меня лишили возможности узнать этого человека. Человека, который так сильно любил и защищал нас как только мог, даже когда это разбивало ему сердце.

Более того, я ненавижу то, что мой биологический отец никогда не знал ничего этого. Он лишен возможности узнать своих дочерей.

Я никогда не узнаю, кем он был, была ли у него склонность к психологии, любил ли он обниматься. Или он тоже был одиночкой.

Может быть, Антонио Хименес сыграл свою роль в том, чтобы помочь мне, даже в свое отсутствие. Он уже помог Камиле найти меня.

Но, как и в той цитате, теперь я думаю, не послал ли он мне любовь другим способом.

В виде Луки Никохавеса.

Шестьдесят четвертая глава

Оливия

Лука – популярный человек.

Я, безусловно, осознаю его присутствие, он полностью завладевает моим вниманием. Каждый раз, когда мы встречаемся взглядами во время короткого перерыва, и он делает шаг, намереваясь подойти ко мне, кто-то из начальников или коллег задерживает его.

У него терпение святого. На каждый вопрос, которым они его засыпают, он отвечает продуманно и грамотно.

Мы безостановочно работаем над подготовкой к судебному процессу, и это умопомрачительно. Я благодарна этим агентам, что они столько времени работали под прикрытием. Пять лет такой работы – это очень тяжело для человека. Могу это подтвердить, хотя проработала всего шесть месяцев.

– Вот тут-то и появляется Райт… – Крамер переключается на меня, и я начинаю рассказывать о начале нашей операции.

Пенман несколько раз останавливает меня, чтобы попросить пояснений. Хотя этот человек чертовски нуден и придирчив, возможно, это необходимо, потому что, когда дело дойдет до суда, защита попытается разорвать нас на части, как стервятник разгрызает падаль.

– Вскоре после того, как в сети появилось видео, на котором я спасаю от удушья студента, Нико Альканзар и его люди ждали меня у дома, когда я вернулась с работы. Алканзар сообщил мне, что именно это видео привело его ко мне.

– А применял ли кто-нибудь из мужчин в тот день в доме неуместную силу или принуждение? – Пенман быстро сыплет вопросами.

При воспоминании о том, как руки Нико скользили по моей обнаженной коже, по ней пробегают мурашки, но я сохраняю самообладание, отвечая Пенману.

– Нет, сэр.

– Продолжайте.

От высокомерия в голосе Пенмана Крамер вздрагивает рядом со мной, но я не обращаю на это внимания и продолжаю.

– Он утверждал, что я – дочь лидера конкурирующего картеля Джоанны Сантилья. Та самая дочь, которая, по слухам, умерла при рождении. У Альканзара была ее фотография, чтобы продемонстрировать сходство.

Пенман пристально смотрит на меня.

– Вы знали об этом раньше? Что вы – дочь Сантилья?

Одна из них, ты имеешь в виду, насмехается внутренний голос, но я игнорирую его.

– Нет, сэр. Я понятия не имела. Вы увидите, что в общей папке я также представила документы, включающие мое свидетельство о рождении и законные имена моих родителей. Они были единственными, о которых я знала… до того момента.

Он кивает, видимо, удовлетворенный моим ответом.

– Я сочла целесообразным сотрудничать с Альканзаром, поскольку мое задание состояло в том, чтобы выяснить, связаны ли сотрудники университета с наркокартелем и используют ли они имущество кампуса для содействия преступникам. И если моя связь с Сантилья подтвердилась бы, то я смогла бы внедриться в их картель.

Мое горло снова грозит распухнуть, когда я случайно ловлю взгляд Луки, поэтому отвожу глаза.

– Альканзар утверждал, что я должна притвориться его девушкой, чтобы привлечь внимание Сантилья.

– Похоже на нашего парня. Не может найти себе подружку, вот и заставил одну притворяется, – хмыкает парень с пристегнутым к рубашке значком УБН, и остальные смеются – долгожданный момент легкомыслия наполняет комнату.

Конечно, Пенман бросает на него острый взгляд, и смех мужчины перерастает в кашель, прикрытый кулаком. Полагаю, мы все немного сходим с ума после столь долгих и утомительных дискуссий.

– Извините что прерываю, Райт… – Пенман проверяет часы. – Но обед уже должен быть здесь, так что мы можем закончить на минуту раньше…

Как по команде, раздается стук в дверь, и ближайший к двери сотрудник УБН вскакивает, чтобы открыть ее. Двое других мужчин вкатывают тележки с обедом и напитками. Пенман машет им рукой, и они заталкивают тележки в дальний угол.

Как и следовало ожидать, как только они оставляют еду, все набрасываются на нее, словно не ели месяцами.

Я поворачиваюсь к Тиму.

– Скоро вернусь. Мне нужно сбегать в туалет.

– Хочешь, я возьму тебе один из салатов?

– Пожалуйста. И воды?

– Будет сделано.

Я пробираюсь сквозь толпу людей, собирающихся в беспорядочные очереди за едой, намереваясь скрыться как можно быстрее.

Когда я уже подхожу к двери, на меня падает большая тень. Я настороженно поднимаю взгляд и встречаюсь со знакомыми глазами.

– Профессор. После вас. – Голиаф, или, скорее, Кай – жестом приглашает меня следовать за ним. Как только я выхожу в тихий коридор, он подстраивается под мой легкий шаг в сторону туалетов.

– Как рука?

– Хорошо.

Он озабоченно сдвигает брови и хмурится, как будто мысль о том, что у меня физическая травма, причиняет ему боль.

– Ты заставила нас поволноваться.

Напряжение, сковывавшее меня, немного ослабевает, и я улыбаюсь ему.

– Я крепче, чем кажусь.

Он усмехается.

– Скажи мне что-нибудь, чего я еще не знаю.

Мы немного посмеялись, и я уверена, что он вспомнил, сколько раз я противостояла Нико, особенно в самом начале. Я останавливаюсь у двери женского туалета и смотрю на него.

Именно сейчас я понимаю, что удушающий груз забот и ответственности, лежащий на моих плечах, ослаб, когда я отстраняюсь от шума разговоров, доносящихся из конференц-зала. В последнее время мне кажется, что я стала мишенью, на которую со всех сторон сыплются шокирующие разоблачения. Что моя жизнь построена на лжи.

И, возможно, эту тяжесть уменьшает человек, который становится для меня больше, чем просто приспешником преступника номер один. Человек, который защищал меня.

Человек, который сплел между нами непрочную нить, граничащую с особенными отношениями, которые я почти осмелился бы назвать… дружбой.

– До встречи, профессор. – Эта почти улыбка растягивает ему рот, в глазах блестит симпатия, прежде чем он поворачивается и проскальзывает через вход в мужской туалет.

Умывшись, я смотрю на свое отражение. Противоречивые эмоции захлестывают меня, но я отказываюсь ненавидеть свои глаза. Поэтому решаю не обращать внимания на то, от кого они мне достались, а гордиться тем, что они такие же, как и у моей сестры.

Как только я выхожу за дверь, то сразу останавливаюсь. Это похоже на дежавю, повторение того гала-вечера, когда я обнаружила, что он ждет меня возле туалета.

Беззащитность охватывает меня, и я презираю ее, потому что не зашла бы так далеко, будучи легко уязвимой. Но все, что произошло между мной и Лукой, выбило меня из колеи.

Даже если нас разделяет всего несколько футов, мне кажется, что я стою слишком близко к огню, и угли грозят испепелить мою кожу. Его близость позволяет мне замечать детали, которые я не могла уловить, когда он сидел в противоположном конце комнаты.

Теперь я вижу небольшие различия между Лукой и Нико, например, серебристо-седые волосы у висков и отросшую длину вместо прежней стрижки.

Щетина, украшающая его челюсть, должна выглядеть неряшливо и неухоженно, но этому мужчине она придает более мужественный и зрелый вид. Я точно помню, как его челюсть, гладко выбритая, прижималась к коже моих бедер и груди.

Но именно эти глаза с золотисто-карими вкраплениями меня покорили. Я точно помню, как они выглядели, когда…

– Привет. – Его низкий, глухой голос звучит как ласка, как будто кончики его мозолистых пальцев касаются моей кожи.

– Привет. – Я настороженно смотрю на него. Затем наклоняю голову в сторону конференц-зала. – Нам, наверное…

Резко оттолкнувшись от стены, он подходит ближе, но не настолько, чтобы это показалось неуместным.

– Оливия, я…

– Ты что? – тихо шепчу я.

– Мне очень жаль.

Мне почти не удается скрыть резкий вздох, вызванный его извинениями. Пожалуйста, скажите мне, что он извиняется не за то, что притворялся, что испытывает ко мне чувства.

В моем голосе звучит стальная нотка.

– За что?

Он хмыкает.

– Не за то, о чем ты думаешь.

– Эй, Лу… – окликает мужчина, но останавливается. – О. Извини, парень.

Нико – Лука, поправляю я себя, не поворачивается к нему, его глаза не отрываются от моих.

– Сейчас буду. Дай мне минутку.

– Понял. – Его коллега удаляется в комнату.

– Оливия, – шепчет Лука. – Прости, что я тебе солгал.

– Мы оба солгали. Просто выполняли свою работу.

Из его горла вырывается грубый звук.

– Да. – Он качает головой, на его лице написано неверие и восхищение. – До сих пор не могу поверить, что твое настоящее имя – Оливия Райт.

Я покорно выдыхаю.

– Недолго осталось.

– Да, я слышал, что тебе придется сменить фамилию. – В его выражении лица сквозит сожаление. – И придумать, куда переехать.

Я заправляю волосы за ухо.

– В самом начале они упоминали о возможности такого развития событий, но никто не думал, что это произойдет. – На моих губах появляется улыбка. – Все изменилось, когда появился ты.

Его выражение лица граничит с мукой, а голос – с хриплым шепотом.

– Ты жалеешь об этом?

– Нет, – шепчу я в ответ. И это правда. Я не могу жалеть ни о чем, что связано с этим человеком.

Он обхватывает пальцами мою руку и затаскивает меня в соседнюю комнату. Из дверного проема льется свет, и я вижу, что это копировальная комната.

– Что ты делаешь? – тихо шиплю я, оглядываясь по сторонам и радуясь, что мы одни. Последнее, что мне нужно – нам нужно – это дать кому-то повод покопаться в том, что произошло, когда наши операции пересеклись.

– Послушай, я… – он проводит руками по своим волосам, и я понимаю, что никогда раньше не видела его таким. Он выглядит обеспокоенным и не знает, как поступить, так же, как и я. – Мне нужно затаиться из-за всего, что произошло. Я не могу приходить и уходить, когда мне вздумается.

Он подходит ближе, его брови сходятся вместе, выражение лица становится свирепым и решительным.

– Но это не значит, что я не умираю от желания поговорить с тобой. Прикоснуться к тебе. – Он протягивает руку, чтобы коснуться моего лица, но замирает, как будто не уверен, что я приму его прикосновение.

Горе вспыхивает во мне, как извержение вулкана, от боли в его глазах, когда он опускает руку, не коснувшись меня. Его пальцы сжимаются в кулаки, притягивая мой взгляд к его движениям. Знакомые татуировки действуют как странный бальзам на мое сердце, которое мечется в неизведанных водах.

– Нам нужно сохранять профессионализм, Ни… – Лука.

Он ненадолго зажмуривает глаза. Когда они открываются, в них сверкает едва сдерживаемое тепло и какое-то чувство, которое я не могу расшифровать.

– Ты не представляешь, как приятно слышать, что ты произносишь мое имя. – Его голос – грубый шепот, а черты лица – нечто среднее между страданием и искренностью. – Я так рад, что с тобой все в порядке. И был до смерти напуган, когда он направил на тебя пистолет. А когда ты прыгнула под пули… – мышцы его челюсти напрягаются, и он тяжело сглатывает, раздувая ноздри. – Мое сердце, блядь, остановилось.

Эмоции забивают мне горло, но я не могу подавить правду.

– Я бы сделала это снова в любое мгновение.

Мы молчим, и наше молчание изобилует невысказанными вопросами, которые мы либо опасаемся задавать, либо их неловко задавать в нашей нынешней обстановке, где нет настоящего уединения.

– Я думала, ты умер. – Мои слова произнесены резким шепотом.

Его лицо бледнеет, глаза закрываются.

– Мне жаль, детка.

Слова льются из меня без предупреждения.

– Что, если мы просто оказались под воздействием момента? – я не пытаюсь быть сложной, но это правильный вопрос. С этим сталкивались агенты во время операций под прикрытием.

За долю секунды выражение его лица меняется. Наклоняя голову, он приближает свое лицо, и по моему позвоночнику пробегает дрожь. Глаза буравят меня, фирменная хмурость на месте, разочарование омрачает его красивые черты.

– Я не был ни под каким воздействием. Все было по-настоящему. Ты меня поняла?

Последние слова заставляют мои губы изогнуться, потому что они так похожи на речь Нико, к которой я уже привыкла. Его взгляд скользит между моими губами и глазами.

– Я скучал по тебе. – Его слова звучат хрипло, как будто их проталкивают через пересохшее горло. – Чертовски сильно.

Я неуверенно протягиваю руку и провожу ладонью по центру его груди. Ровный стук его сердца под ней вызывает прилив слез, грозящих вот-вот перелиться через край, а в голове проносится момент, когда я думала, что потеряла его навсегда.

Я говорю едва ли не шепотом, так как мой голос почти не слышен от волнения.

– Я думала, что ты умер, не успев сказать тебе…

Бзззз.

Шестьдесят пятая глава

Лука

Бзззз. Ее прерывает звук вибрирующего мобильного телефона.

Я не могу удержаться от ругательств, когда она достает телефон из кармана брюк, чтобы прочитать сообщение. Мне плевать, поэтому я не скрываю, что читаю его.

Тим: Ты в порядке? Придешь пообедать?

Она вздыхает, убирая телефон в карман.

– Нам пора возвращаться.

Мне очень не хочется этого делать, но я отхожу от нее.

«Я думала, ты умер, прежде чем я смогла сказать тебе…» Черт. Она заставляет меня чувствовать себя как чертов подросток, разговаривающий со своей школьной подружкой. Я умираю от желания узнать, что она собиралась сказать.

Провожу рукой по голове и сжимаю напряженные мышцы на затылке.

– Да. Давай вернемся.

Она выходит из комнаты, я следую за ней, но в почти пустом коридоре мы идем бок о бок. Всего в трех дверях от конференц-зала сотрудник выходит из кабинета, проходит мимо нас, и я использую это как повод, чтобы прижаться к Оливии.

Сотрудник не обращает на нас никакого внимания, его взгляд устремлен на стопку бумаг в его руках. Я провожу пальцами по внутренней стороне ладони Оливии. Ее резкий вздох заставляет меня поверить, что и с ее стороны все это не было уловкой.

Движение настолько быстрое, что почти застает меня врасплох, когда она переплетает свои пальцы с моими и быстро сжимает их. Затем отпускает их и отстраняется, опережая меня, чтобы войти в конференц-зал.

Мне требуется вся моя сила воли, чтобы сохранить концентрацию до конца дня, пока ее слова звучат в моей голове.

«Я думала, ты умер, прежде чем я смогла сказать тебе …»

Я так хочу этих слов. Даже если она закончит словами: «Я работала под прикрытием», мне все равно.

Когда мои глаза естественным образом встречаются с ее, я знаю, что в глубине своей гребаной души чертовски хочу изменить ее слова.

«Я думала, ты умер, прежде чем я смогла сказать тебе, что люблю тебя».

Я не для того зашел так далеко в своей карьере, чтобы так легко все бросить. Не для того, чтобы сдаться, столкнувшись с проблемой, большой или маленькой. И да, я никогда не оказывался в подобной ситуации, так что с Оливией мне предстоит пройти по неизведанной территории. Но я не дурак. И знаю, что она позволила мне увидеть себя настоящую, пока мы были под прикрытием, как и я ей.

Но теперь я хочу большего. Да, это будет чертовски трудно. Нам предстоит долгий путь подготовки к судебному процессу, а когда он начнется, опасность будет подстерегать нас вместе со стрессом, связанным с сохранением наших личностей в тайне. Но когда все закончится, ей лучше быть готовой ко мне. Ей лучше знать, что она моя.

Потому что я точно принадлежу ей.

Шестьдесят шестая глава

Оливия

Требуются огромные усилия, чтобы сосредоточиться на второй половине встречи. Большинство из нас доедают свой обед, одновременно задавая вопросы или внимательно слушая. Пенман поднимает фотографию Мэнни.

– Наш информатор, Мануэль Эспозито, – единственный человек, который за все эти годы успешно дистанцировался от Джоанны Сантилья. Как вы можете видеть здесь – эту фотографию он недавно передал нам – он был близок с Сантильей и ее мужем, Антонио Хименесом.

– Хименес был его ближайшим другом, пока между ними не произошел разлад перед смертью Хименеса…

Я поперхнулась салатом.

Тим крепко похлопывает меня по спине.

– Ты в порядке?

Все обеспокоенно смотрят на меня, и я быстро выпиваю воду, а затем отмахиваюсь от них со словами.

– Извините. Не туда попало.

Вот черт. Эмоции бушуют в моей груди, а я с трудом делаю даже неглубокие вдохи. Зажмуриваюсь, представляя себе Мэнни, стоящего между Антонио и Джоанной, и то, что только что рассказал Пенман.

Хименес был его ближайшим другом, пока не произошел разрыв…

Слова, написанные в дневнике, вспыхивают в моем сознании.

Самое ужасное, что мне все равно, что эти девочки не мои. Может быть, я просто не хочу признавать, что меня предала женщина, которую я любил столько, сколько себя помню. Что меня предал мой лучший друг.

Не отрывая глаз от фотографии, я изучаю ее, словно пытаюсь расшифровать какой-то секретный код. Жуткое предчувствие пробирается по позвоночнику, и дрожащей рукой я поднимаю пальцы и слегка провожу ими по подбородку и носу, которые до странности похожи на человека на фотографии.

Может ли Мэнни Эспозито быть моим настоящим отцом?

Я знаю, что ДНК Мэнни есть в архиве, поскольку он не только был арестован, но и служил информатором. Чтобы убедиться, мне нужно получить ее и сравнить со своей собственной. Но я не могу позволить себе проколоться, делая это, поскольку и без того нахожусь под жестким контролем из-за моей связи с Сантилья.

Есть только один человек, которому я могу доверять, чтобы помочь с этим. Тот, кто воплощает в себе определение «осторожный» и доверяет только таким же.

Тим.

На следующее утро я ломаю голову над тем, как мне попросить его о помощи, когда Тим придвигает стул к моему столу и опускается на него. Беглый взгляд по сторонам подтверждает, что наши коллеги бросают в мою сторону либо язвительные, либо подозрительные взгляды, что в последнее время становится нормой. К счастью, Тим, похоже, ничего этого не замечает.

Он определенно в меньшинстве.

Опираясь локтем на мой стол, он подпирает подбородок рукой.

– Давай. Спрашивай, что бы это ни было. – Его тихий тон гарантирует, что нас не подслушают, но я все равно не могу рисковать.

Я делаю вдох и вздрагиваю, прежде чем встретиться с ним взглядом.

– Мне нужна услуга.

Я пишу карандашом едва заметно.

– Мне нужно, чтобы ты сравнил ДНК Эспозито с моей.

Я напрягаюсь, ожидая его реакции. Когда его глаза поднимаются к моим, они пусты, но он понижает голос до едва слышного шепота.

– Считай, что все сделано.

С таким же невозмутимым видом, как и всегда, он выпрямляется в кресле и опускает руку. Достаточно громким голосом, чтобы другие могли его услышать, он говорит.

– Понял. Один ореховый латте на подходе. – Он поднимается и ставит стул на место, не говоря больше ни слова.

Часть меня хочет посмеяться над тем, как просто он это сделал.

Но когда я стираю написанное, другая часть меня напрягается, гадая, что именно выяснится в результате.

На следующее утро, собираясь на работу, я получаю сообщение от Тима. Все проверил. Вот результаты.

Затем он присылает отсканированную фотографию теста ДНК. Я отхожу в сторону от лифта, пока судорожно перечитываю результаты теста.

У анонимного мужчины обнаружены генетические маркеры, которые должны присутствовать у биологического отца анонимной женщины.

Вероятность отцовства составляет 99,89 %.

Вот это да! Непреодолимая благодарность за то, что Тиму все же удается сохранить в тайне этот тест, чтобы защитить наши личности, но при этом дать мне ответы.

Мэнни Эспозито. Я вспоминаю нашу первую встречу с Мэнни. Его странная реакция на встречу со мной, как будто он столкнулся с призраком. А когда мы общались в его патио, в его профиле было что-то такое, что я не могла определить.

Черт побери. Такое ощущение, что Вселенная каждый день пытается перевернуть мою жизнь с ног на голову.

Закрываю на мгновение глаза и глубоко вздыхаю, чувствуя, как меня охватывает шок. Я никак не могла предположить, что в тот вечер, когда мы были в доме Мэнни, я стояла лицом к лицу со своим биологическим отцом.

Человеком, которого я никогда раньше не встречала. Человеком, о существовании которого даже и не подозревала.

И если смерть моих родителей, Лиама и Бет, чему-то и научила меня, так это тому, что никогда нельзя принимать время как должное.

Даже если эта новость становится чертовски неожиданной и направит меня по совсем другому пути, чем предполагалось, я не смогу от нее избавиться.

А значит, мне нужно поговорить с Мэнни.