Текст книги "Истина в деталях (ЛП)"

Автор книги: Р. С. Болдт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Шестьдесят седьмая глава

Лука

Что-то не так. Я понимаю это сразу, как только Оливия входит в конференц-зал со своим коллегой Тимом, который находится рядом с ней и на следующий день. Он скользит по ней обеспокоенным взглядом, когда она не смотрит.

Ее лицо напряжено, в глазах затравленное выражение, как будто на нее свалилась вся тяжесть мировых проблем. Мне до смерти хочется, чтобы объявили перерыв. Нужно выяснить, что ее беспокоит.

Кай, сидящий на соседнем стуле, наклоняется и бормочет под нос.

– Много пялишься?

Я бросаю на него острый взгляд, но он только ухмыляется.

– Давай сделаем десятиминутный перерыв…

Черт, да. Я едва не падаю со стула, желая побыть с ней вне этого конференц-зала. Мне требуется все оставшееся терпение, чтобы спокойно проследовать за выходящими. Я следую за Оливией, когда она направляется к дамской комнате.

Чертовски уставший, я едва держусь на месте, пока жду, когда она выйдет из туалета. Когда это происходит, усталость и боль в ее глазах становятся для меня ударом ниже пояса. Я двигаюсь к ней, но она поднимает руку, и у меня скручивает живот от тошноты.

– Я не могу сейчас об этом говорить.

– Хорошо. – Это ложь. Это не хорошо. Я хочу выбить всю дурь из того, кто ее обидел. Но я достаточно уважаю ее, чтобы отступить.

Пока что.

– Я хотел узнать, может быть, ты… – черт. Почему я так чертовски нервничаю? Достаю из кармана телефон, не отрывая от нее глаз. – Поскольку у нас нет настоящих номеров друг друга, я подумал, что мы могли бы обменяться ими.

Она изучает меня, кажется, целую вечность – так долго, что мне кажется, она вот-вот откажется. Мысль о том, что она не хочет разговаривать со мной, кроме всего прочего, вызывает приступ боли.

– Хорошо.

Сердце замирает, и мне наплевать на то, насколько жалким может показаться мой громкий вздох облегчения.

– Черт, – выдыхаю я с небольшой улыбкой. – Я боялся, что ты откажешься.

Она достает из кармана свой телефон и набирает пароль, после чего поднимает глаза на меня. Набираю свой номер, и она нажимает кнопку «Вызов». Я сохраняю ее контакт и убираю телефон в карман.

Бросаю взгляд в коридор и понимаю, что почти все возвращаются в зал, и делаю шаг ближе, засовывая руки в карманы, чтобы не протягивать к ней руки. Потому что знаю, что если я это сделаю, то это перейдет все границы и поставит под угрозу нашу репутацию. У меня зудят пальцы, чтобы пригладить ее волосы. Поцеловать. Просто… обнять ее.

Но между нами еще так много недосказанного.

– Поговорим сегодня вечером? – я не пытаюсь скрыть свое нетерпение.

Она, должно быть, замечает это, потому что выражение ее лица смягчается.

– Хорошо.

Я не буду ждать, чтобы написать Оливии. Чертовски сильно скучаю по этой женщине. Несмотря на то, что она сидит за большим столом в конференц-зале, мне кажется, что между нами километры. Уже почти шесть часов, и у всех видны признаки усталости от долгой работы. Я опускаю телефон на колени и незаметно набираю сообщение.

Кай поворачивается, бросает взгляд на мой телефон, а затем вскидывает бровь. Он переключает внимание на экран, но я улавливаю его ухмылку.

Я: Я скучаю по тебе.

Я жду, пытаясь понять поставила ли она телефон на вибро или беззвучный режим. Но когда смотрю, она не двигается с места, не отрывая глаз от информации на экране.

Проходит почти час, прежде чем мой телефон загорается. И да, я оставляю его на коленях, пряча под столом. Видимо, я теперь действую как пятнадцатилетний подросток.

Профессор: Ты должен быть внимательным. Если бы ты был на одном из моих занятий, то знал бы, что переписка во время урока наказывается снижением твоей оценки.

Слава богу, Пенман закругляется, потому что мое внимание сейчас на нуле. Все мои мысли возвращаются к тому времени в моей спальне, когда она впервые дала мне попробовать свою киску на вкус.

Я: Я сделаю для тебя дополнительное задание, профессор.

Перевожу взгляд на нее, сидящую на другом конце стола. Когда розовый румянец окрашивает ее щеки, а губы приоткрываются, это вызывает во мне прилив чистого удовлетворения.

Я: Можно сказать, что я готов на все ради тебя.

На этот раз, когда ее глаза поднимаются к моим, в них появляется нежность.

И я чертовски надеюсь, что значу для нее хотя бы половину того, что она значит для меня.

Шестьдесят восьмая глава

Оливия

Я забираюсь в постель, дневник Антонио все еще лежит на прикроватной тумбочке, когда начинает звонить телефон. При виде его имени на экране телефона остаточный стресс, преследующий меня, спадает.

– Привет.

– Привет, профессор. – Боже, какой у него низкий, глубокий и интимный голос – совсем не похожий на тот, которым он говорит на наших ежедневных встречах.

Когда я опускаю глаза, мой голос звучит хрипловато даже для моих собственных ушей.

– Я все еще не могу поверить, что ты жив. – Я так и не смогла рассказать о том, как тяжело мне было в ту ночь, когда пришлось стать свидетелем его смерти.

– Оливия… – он замолкает, голос охрип от эмоций.

– Когда я думала, что ты умер… – мои слова застревают в горле, сжавшемся от испытываемых эмоций. – Это сломало меня, Лука. Когда я увидела тебя истекающим кровью на бетонном полу… – я сжимаю губы от резкого приступа боли, когда воспоминания о его смерти вспыхивают во мне.

– Прости меня, малыш. – В его голосе звучит раскаяние. – Это должно было выглядеть по-настоящему. Так, будто Нико Альканзар погиб на этом полу, защищая империю, которую он с таким трудом построил. У меня были заготовлены пакеты с кровью, чтобы сделать это более правдоподобным.

Мы молчим, прежде чем он бормочет.

– Я был чертовски шокирован, когда узнал, что ты работаешь на ФБР. – Наступает короткая пауза, и его голос понижается, в нем слышится нотка уязвимости. – Это заставило меня задуматься, не играешь ли ты со мной. Если то, что произошло между нами, было просто…

– Нет, – перебиваю я. – Для меня все было по-настоящему. Я никогда не притворялась с тобой.

Он тяжело вздыхает, его слова полны нежности.

– Профессор, ты должна знать, что я тоже никогда не притворялся с тобой.

Я прочищаю горло, прежде чем задать вопрос, который давно крутился у меня в голове.

– А у тебя когда-нибудь… такое случалось? С кем-то, пока ты был под прикрытием?

– Нет. – Его ответ быстрый, лаконичный. – Никогда.

Я не могу подавить вздох облегчения, когда он спрашивает.

– Ты часто заводишь романы с преступниками, с которыми сталкиваешься по роду своей деятельности? – в его тоне скрыта насмешка.

На моих губах появляется улыбка.

– Ни в коем случае. – И тихонько добавляю, – ты первый.

Он удовлетворенно хмыкает.

– И постараюсь быть последним. – Прилив тепла разливается по моим венам, и я откидываюсь на подушки.

– Ты не хочешь рассказать мне, что тебя сегодня беспокоило?

Сомнения в его голосе вызывают во мне желание рассказать, но намного больше я хочу немного пожить с этим. Дать этой новости полностью впитаться в меня. Потому что, в конце концов, я должна примириться с тем, кем являюсь на самом деле. Кто мои настоящие родители. Что в моих жилах течет кровь двух преступников, независимо от того, пытался ли один из них исправить свою жизнь.

– Не сегодня, – тихо отвечаю я.

– Но со временем? – я не могу не улыбнуться его мягкой настойчивости, потому что знаю, что она проистекает из беспокойства.

– Когда-нибудь, да.

– Хорошо.

И вот так он оставляет эту тему. Если бы я еще не влюбилась в него по уши, это выбило бы меня из колеи – его уважение к тому, что я могу разобраться в ситуации сама.

Он медленно выдыхает.

– Теперь, когда услышал твой голос, я смогу спокойно провести ночь.

Мое сердце делает небольшое сальто.

– Я думала о том же самом.

– Да? – я практически слышу улыбку в его голосе.

– Да… Так чем ты занимаешься?

– Просто валяюсь в постели.

Я представляю его в одних только пижамных штанах с низкой посадкой, широкую татуированную грудь. Я бы все отдала, чтобы свернуться калачиком рядом с ним в постели.

– Я тоже.

– Черт. Ты не должна была мне этого говорить. – На заднем плане раздается шорох ткани, и он стонет. – Я так чертовски скучаю по тебе. Быстрее, поговори со мной о чем-нибудь другом. Расскажи мне о Павлове или еще о чем-нибудь.

Я издаю удивленный смешок.

– Должна ли я сказать тебе, что вид тебя без рубашки вызывает у меня реакцию Павлова?

Его стон на этот раз более хриплый.

– Черт, это не помогает. – С грубым смешком он добавляет, – но раз уж я мазохист, скажи мне, какую реакцию.

Я закрываю глаза и шепчу.

– От этого я становлюсь мокрой.

– Блядь, детка. – Снова шорох. – Клянусь тебе, я этого не просил.

Я улыбаюсь искренности его голоса.

– Я знаю.

Я так по нему скучаю. Засыпая в его объятиях и просыпаясь рядом с ним, я довела себя до привыкания за то короткое время, что мы были вместе. Теперь я каждую ночь обнимаю свою подушку, хотя она и является плохой заменой ему.

– Черт возьми, Оливия. Я бы все отдал, чтобы поцеловать тебя. Прикоснуться к тебе.

– Где?

Его дыхание становится прерывистым.

– В любом месте, где ты мне позволишь.

Я включаю громкую связь и кладу телефон рядом с собой. Когда просовываю руку под пояс шортов для сна, представляя, что это его пальцы раздвигают мои и без того скользкие складочки, я не могу подавить резкий вздох.

– Господи, черт. Скажи мне, что ты трогаешь эту киску для меня.

– Да, – выдыхаю я.

– Засунь палец внутрь и дай мне знать, что ты вся мокрая.

Мой средний палец легко проникает внутрь, и я задыхаюсь.

– Я такая мокрая.

– Я хочу, чтобы ты представила, что я там с тобой. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Я хочу, чтобы твой язык был внутри меня.

– Да? – это слово звучит так, как будто его тащат по самому крупному гравию. – Ты хочешь, чтобы я попробовал на вкус твою прелестную киску, профессор?

– Боже, да.

– Ммм, от одной мысли о том, чтобы попробовать тебя на вкус, я возбуждаюсь.

Я обвожу свой клитор, палец блестит от моей собственной влаги.

– Я хочу посмотреть, как ты его гладишь.

– Блядь, – хрипло произносит он. Тихие звуки его движений усиливают мое возбуждение. – Черт возьми, я хочу твою киску. Очень сильно, блядь.

Мое дыхание становится рваным.

– Хочу быть сверху, чтобы иметь возможность прокатиться на тебе.

– Я буду играть с этими красивыми сосками, пока буду трахать эту такую необходимую мне киску. – Он резко выдыхает. – Я так хочу тебя. От одной мысли, что ты будешь на мне… – его дыхание становится затрудненным, пока он надрачивает свой член. – Как бы я хотел оказаться внутри тебя. Черт, Оливия…

Представляя, как он растягивает меня, а основание его члена трется именно там, где мне нужно, я лихорадочно кружу по клитору.

– Лука, – задыхаюсь я, – мой оргазм уже совсем близко.

Он издает гортанное ругательство.

– Приготовься, детка. Я собираюсь кончить так сильно…

Тело выгибается дугой, мои мышцы становятся невероятно твердыми, прежде чем меня охватывает сильное наслаждение. Мои внутренние мышцы сжимаются и разжимаются, пока я ловлю свой оргазм. Его рваный стон смешивается с моим, и вскоре тишину заполняет лишь наше сбивчивое дыхание.

Наконец он хрипло шепчет.

– Я скучаю по тебе, Оливия. Но не только из-за этого.

Я тихонько смеюсь.

– Я тоже скучаю по тебе. И не только из-за этого.

– Да? – единственное слово, вопрос, но в его голосе чувствуется уязвимость.

На моих губах появляется улыбка.

– Определенно.

Шестьдесят девятая глава

Оливия

Месяцы спустя

ВЫНЕСЕНИЕ ПРИГОВОРА ПОСЛЕ СУДА

Пресса сконцентрировалась на совместных усилиях ФБР и УБН по ликвидации наркокартелей Вега-Альканзар и Сантилья.

В недавних новостях появились хвалебные статьи в адрес наших агентств:

Смертельно опасная операция по задержанию лидера наркокартеля Альканзар и знаменитой роковой женщины из картеля Сантилья, известной своими безжалостными убийствами La Madre de la Muerta, произошла на территории университета…

Обвинения в рэкете, торговле наркотиками и сговоре с целью совершения убийств, связанных с войной между картелями Альканзар и Сантилья, предъявлены мэру и начальнику полиции Майами, а также сотрудникам Университета Южного Майами…

В отношении членов конкурирующих картелей Майами было вынесено более 100 обвинительных приговоров и 202 обвинительных заключения…

В связи с характером судебного процесса и необходимостью принятия повышенных мер безопасности зал суда был закрыт на время дачи показаний каждым агентом под прикрытием. К счастью, судья также разрешил нам носить маскировочные костюмы из-за угрозы быть узнанными.

– Планируешь отпраздновать хорошо выполненную работу? – спрашивает Тим, пока мы идем к лифту.

Хотя я очень рада, что суд наконец-то закончился, и довольна приговорами, которые все получают, я страдаю от глубокого истощения, умственного, эмоционального и физического. Между дачей показаний и принятием жестких мер, чтобы избежать прессы, что означает необходимость ждать более часа после того, как суд начнет свою работу в пять часов, я выбилась из сил.

– Нет. Я планирую отправиться домой.

Озабоченность окрашивает его черты.

– Ты в порядке?

– Честно говоря, я измотана. Все, чего я хочу – это пойти домой, принять душ и уснуть.

– Ты молодец. Не многие могут сделать то, что сделала ты.

Я нажимаю кнопку вызова лифта с чуть большим усилием, чем нужно.

– Ты имеешь в виду, что не каждый смог бы дать показания против своей биологической матери, которая, как оказалось, является наследницей наркокартеля и к тому же убийцей? – спрашиваю я с язвительной ухмылкой, пытаясь отнестись к этому легкомысленно.

– Ты понимаешь, о чем я. Это дерьмо было жестким для свидетелей, и я знаю, что для тебя это было чертовски тяжело.

– Да. – Это все, что я могу честно сказать.

– Значит, ты не планируешь говорить об отставке?

Я вскидываю голову.

– Что?

– Я видел бумажную копию на твоем столе, когда пришел взять у тебя степлер. – Его улыбка, слабая и терпеливая, полна грусти. – Я надеялся, что ты скажешь мне заранее, а не просто исчезнешь.

Его слова пронзают мое сердце.

– Я бы так не поступила. – Мой тон мягкий, когда я признаюсь. – Я планировала сказать тебе.

Как только двери лифта открываются, и мы заходим внутрь, он нажимает кнопку парковки. Я вздыхаю и прислоняюсь к стене.

– Я просто хочу незаметно ускользнуть. Без всякой шумихи. – Мои губы кривятся. – Чтобы остальные не радовались, что я ушла.

Тим поджимает губы.

– Они мудаки. Мы с тобой оба это знаем. Наступает короткая пауза, прежде чем он шепчет. – Я чертовски горжусь тобой.

– Спасибо.

Я опускаю подбородок, чувствуя себя неловко от похвалы, особенно после того, как мои коллеги избегали меня как чумы на протяжении всего процесса и вынесения приговора. И неважно, что улики доказывали, что я не имела никакого отношения к Сантилья и не знала о своей связи с ней до тех пор, пока наша операция под прикрытием не пересеклась с операцией Луки.

Мы выходим из лифта, и я направляюсь к своей машине с ключами в руке, но останавливаюсь от удивления.

– Что… – Тим остановился на полуслове, видя блондинку, ожидающую у моей машины. Он бормочет что-то невнятное и спрашивает. – Ты ее знаешь?

– Да. – Улыбка, появившаяся на моем лице, становится гораздо менее хрупкой. – Знаю. – Повернувшись к нему, я говорю. – Увидимся завтра.

Он переводит взгляд на нее, затем кивает.

– Хорошо. – Отходя назад, он усмехается. – И завтра я приглашаю тебя на обед, так что не строй планы.

Я добродушно закатываю глаза. Как будто у меня были какие-то планы.

– Поняла.

Он разворачивается и идет к своей машине, стоящей в другом конце прохода, а я направляюсь к своей.

И к сестре.

Подойдя к своей машине, я нажимаю на брелок, чтобы отпереть ее, и приподнимаю бровь.

– Я вообще хочу знать, как ты попала на охраняемую парковку?

Когда она ухмыляется, у меня перехватывает дыхание от того, насколько мы похожи.

– Наверное, нет. – Она пожимает плечами. – Я бы все равно тебе не сказала.

Как только мы забираемся на свои места, я кладу свою сумочку и портфель на заднее сиденье, за среднюю консоль, и пристегиваюсь.

Я трогаюсь и направляюсь к выезду с парковки.

– Так что тебя привело?

– Просто проверяю тебя. Хотела узнать, как ты держишься. Особенно после прочтения дневника и в связи с завершением дела.

Я настолько ошеломлена ее ответом, что сбрасываю ногу с педали газа.

– Ого, – говорит она со смехом. – Не ожидала такой реакции.

У меня вырывается сдавленный смех, и я заставляю себя вернуть самообладание.

– Извини.

По правде говоря, она застает меня врасплох. Камила снова появляется из ниоткуда, но на этот раз, чтобы проверить меня – просто так. Не потому, что ей что-то от меня нужно, а потому, что ей… не все равно.

Это откровение наносит эмоциональный удар прямо в сердце, потому что я впервые чувствую, что не совсем одинока в этом – в том, чтобы справляться с последствиями.

– Я в порядке. – Я не смотрю на нее, пока выезжаю на дорогу. – Тебя куда-нибудь подбросить?

– Нет. Я подумала, может быть, мы проведем вечер у тебя дома.

Мои брови взлетают вверх.

– О. Хорошо. Это…

– Это не то, что ты ожидала от меня услышать? – весело заканчивает она.

Я вздрагиваю.

– У меня от тебя взрывается мозг.

– Ты устала, и все, что ты хочешь сделать, это отдохнуть. Я понимаю.

– Что ж, – отвечаю я. – Ты не совсем неправа. – А потом поспешно добавляю, глядя на нее, – Но я хочу пообщаться с тобой.

Она улыбается, и следующие несколько минут до того, как я подъезжаю к своему дому, проходят в легком, комфортном молчании. Поездка домой позволяет мне сбросить с себя часть стресса, который меня мучает.

– Ты уже начала собираться? – спрашивает она, когда я нажимаю кнопку открывания гаража и загоняю машину внутрь. Выключаю зажигание и бросаю на нее взгляд, пока закрываются ворота.

– Как ты…?

Она бросает на меня грозный взгляд Пожалуйста, перестань задавать очевидные вопросы.

– Давай просто разберемся с этим. Вероятность того, что я все знаю, составляет девяносто девять процентов. – Она поднимает указательный палец. – Я знаю, что тебе пришлось сменить фамилию на Джонс, что, хочу добавить, скучно и в то же время великолепно, потому что мы все знаем, что это распространенная фамилия.

Поднимая другой палец, она продолжает.

– Я знаю, что ты увольняешься со своей работы и подала заявление о приеме на другую работу в Манчестере, Англия. – Она поднимает третий палец. – И я знаю, что ты еще не разговаривала с Мэнни.

Когда я смотрю на нее, она просто пожимает плечами.

– Я училась у лучших, кого мог предложить дядя Сэм, прежде чем решила стать самостоятельной.

Решительное выражение ее лица говорит мне о том, что пока я не выужу из нее больше информации. С легким вздохом я забираю свои вещи из машины и, не говоря ни слова, закрываю дверь. Как только отпираю дверь таунхауса и вхожу внутрь, она следует за мной.

– Ты должна рассказать Луке о Мэнни.

– Как, черт возьми, я могу ему это сказать? – я выдыхаю с раздражением, ставя сумки на стул. Мой тон насмешливый и язвительный. – Кстати, мой отец – тот самый информатор, с которым вы работали. У меня не только мать – гребаная убийца, но и настоящий отец занимался контрабандой наркотиков?

Она опирается бедром о спинку дивана.

– Все вышеперечисленное.

Я спешу на кухню, чтобы налить себе бокал вина. Потянувшись за бокалом из шкафа, я замираю.

– Два бокала?

– Нет, спасибо.

Я поворачиваюсь и с любопытством смотрю на нее.

– Потому что ты не пьешь или…

Она улыбается.

– Потому что я думаю, что тебе это нужно больше, чем мне.

Я вздыхаю и беру бутылку с вином, которую открыла прошлой ночью, и наливаю себе внушительный бокал. Подойдя и устало опустившись в кресло, я делаю большой глоток, а затем признаюсь.

– Я планирую увидеться с Мэнни.

На ее лице не отразилось ни малейшего удивления. Вместо этого она говорит.

– Нас не определяет кровь, которая течет в наших венах, Ливви.

Когда я отвожу глаза, она устало вздыхает.

– Итак, эта работа в Англии – то, чего ты хочешь?

Я киваю.

– Да. Мне нравилось преподавать, и я думаю, что буду счастлива – счастливее – с такой карьерой. Мне просто, – я машу рукой, – нужно оставить все позади, раз и навсегда.

– Ты действительно думаешь, что будешь счастлива, когда оставишь его?

Слова застревают у меня в горле, не давая возможности ответить. Я чувствую себя одиноким выжившим после кораблекрушения, цепляющимся за обломки, окруженным бесконечным океаном без какой-либо земли.

Как только суд завершается, Лука бросает осторожность и перестает скрывать свой интерес ко мне. Он утверждает, что нам больше не нужно держать дистанцию, но я все равно сдерживаюсь. И отказываюсь от встреч с ним в офисе за обедом во время наших рабочих будней, стараясь сохранять максимальный профессионализм по отношению к нему.

Даже думать о том, чтобы подвергать Луку профессиональному риску, немыслимо, особенно с учетом того, как ко мне относятся коллеги. Ведь все признаки налицо – явные намеки тех, кто считает меня запятнанной. Коррумпированной. Лживой.

Шепот, оспаривающий мою благонадежность, и подозрительные взгляды других сотрудников моего агентства, просто потому, что я биологическая дочь Сантилья, – заражают моих коллег по работе. Неразумно и наивно думать, что эти разговоры не распространяются на коллег Луки.

Я оставлю свое сердце с ним, но должна сделать это ради себя. И не только ради себя, но и потому, что он заслуживает спасения от слухов, которые кружат вокруг меня и нас.

«Ты действительно думаешь, что будешь счастлива, когда оставишь его?»

Вопрос сестры крутится у меня в голове. Возможно, это конец моей карьеры в ФБР, но я слышала, что в конце чего-либо часто скрывается новое начало.

Лука кладет начало многим моим начинаниям.

Я надеюсь, что, возможно, он станет частью моего финала.

Семидесятая глава

Оливия

Обычно я не использую свой авторитет для получения каких-либо услуг. На самом деле, это первый раз, когда я это делаю.

Мэнни отбывает свой сокращенный пятилетний срок в одиночной камере, поскольку среди заключенных быстро распространяются слухи о тех, кто «стучит» властям. Я попросила о контактном свидании, потому что мне нужно поговорить с ним без разделяющей нас стеклянной перегородки и выяснить, знает ли он правду.

Его подводят к небольшому столику, за которым я сижу, и как только он взглянул на меня, я уже знала ответ. Это видно по тому, как теплеют его глаза, смягчается выражение его лица. В том, как он окидывает меня взглядом, словно запоминая увиденное.

– Оливия. Рад тебя видеть.

Я пристально смотрю на него, прежде чем перейти к делу.

– Как давно вы знаете, что я… дочь Джоанны?

Его черты становятся напряженными, настороженными.

– Не раньше того дня, когда мы встретились. – Он колеблется. – Как только я взглянул на тебя, сразу понял. У тебя есть ее черты, но… – наклоняя голову, он оглядывает меня. – Но есть и мои.

– Я думала, что вы обязательно скажете об этом Луке.

Он хмурится.

– Нет. Я не говорил об этом, потому что это не то, что я хотел бы обсуждать прежде, чем у меня появится возможность поговорить с тобой.

Интересно, что годы изучения криминального поведения никак не могли подготовить меня к встрече с таким человеком, как Мэнни. Человеком, который участвовал в огромном количестве противозаконных действий, но при этом обладает состраданием и чувством чести.

– Вы любили ее?

Отведя взгляд, он медленно выдыхает, а затем качает головой. В его тоне звучит покорность и сожаление.

– Когда-то любил. Давным-давно. Но она никогда не любила меня.

– Она до одержимости была влюблена в твоего… – в Антонио. А когда он дал понять, что не хочет больше быть с ней… – он замолчал, давая мне возможность переварить сказанное.

Голос понижается, в нем проступает раскаяние, и он признается.

– Я думаю, она действительно считала, что он будет достаточно ревновать, чтобы остаться. А я, как дурак, купился на это. Думаю, она накачала меня наркотиками в ту ночь. Я не помню почти ничего из того, что произошло, но на следующее утро… – он качает головой, на его красивых чертах проступает отвращение. – В глубине души я знал, что она проделала один из своих трюков. Когда я узнал, что она беременна, то не допускал мысли, что могу быть отцом. – Он ненадолго опускает взгляд, поджимая тонкие губы. – Я знаю, что это было эгоистично, но ее беременность как нож в мое сердце, и я отдалился, не в силах смириться с тем, что сыграл роль в предательстве моего самого дорогого друга.

Уголки его рта опускаются вниз.

– То, что она меня не любила, было благословением, потому что ей было все равно, когда я дистанцировался от нее. Я стал как Швейцария, а она была слишком разгневана желанием Антонио уехать, чтобы беспокоиться обо мне. Я был просто пешкой в игре Джоанны. Все, что произошло, привело к тому, что я начал менять свой бизнес. Это происходило медленно, да, я не буду этого отрицать. Изменить что-то подобное очень сложно, когда это все, что ты умеешь. Но я знал, что должен работать над развитием других своих честных деловых начинаний. Чтобы со временем прекратить незаконную деятельность.

Когда его глаза встречаются с моими, в них появляется интенсивность, которой я не замечала за ним раньше.

– Я совершил несколько ужасных поступков, Оливия, но стараюсь это изменить. И очень хочу узнать тебя получше. Если ты позволишь. – Он поджимает губы, глаза приобретают легкий блеск. – Из-за своих ошибок я никогда не думал, что у меня будет своя семья.

Я нерешительно протягиваю руку и касаюсь кончиками пальцев тыльной стороны его ладони.

– Я бы хотела узнать тебя поближе, Мэнни. – Убирая руку, я сглатываю комок эмоций. – Хотя с этого момента все ограничится телефонными звонками.

Любопытство проступает на его лице.

– Я не возражаю. Мои пять лет здесь пройдут быстрее, если я буду знать, что смогу поговорить с тобой.

Я продолжаю. – Скоро я буду в другом часовом поясе. Я устраиваюсь на работу в Англии.

– Поздравляю. – Он гордо улыбается, и на мгновение я представляю, как бы он сиял, когда я заканчивала колледж. Сердце замирает от этой мысли. – Он едет с тобой?

– Нет.

Выражение лица Мэнни становится грустным с оттенком разочарования.

– Ты ему не сказала.

– Я планирую.

– Оливия, может быть, я и не самый умный человек, – он обводит рукой окружающее пространство, – но я знаю, что он любит тебя.

Я отвожу взгляд и провожу пальцем по краю стола, где коричневый цвет стерся до белесого. Мой голос затихает, когда я выдавливаю из себя слова.

– Прочные отношения не могут быть построены на разрушенном фундаменте. – Поднимая глаза и встретившись с его глазами, я с болью признаю. – Я не гожусь, если не смогу привести себя в порядок.

Когда сталкиваешься с откровениями, которые разрушают твою жизнь, другим очень просто осудить тебя и сказать, что ты слишком остро реагируешь.

Возможно, все так думают обо мне, но мне на это наплевать. Я долго размышляла над этим. Идея снова работать под прикрытием или даже на второстепенной роли не вызывает у меня ни малейшего энтузиазма.

Я прошу Томасино никому не говорить о моей отставке. Как я уже сказала Тиму, предпочитаю исчезнуть со всех радаров без всякой шумихи.

Я могу рассуждать о том, играет ли вселенная какую-то роль в том, что я оказалась в месте, где мне открылась истина. Как бы то ни было, но факт остается фактом – я хочу жить по-другому.

Осознание того, что ты создан из тьмы, а не из света, из зла, а не из добра, может испортить человека. Я горжусь своей логичностью и уравновешенностью, но столкновение с этими откровениями сбивает мой мир с оси. Это заставляет меня пересмотреть все.

Я хочу жить так, чтобы мне не приходилось скрывать свою сущность. Хочу простой жизни, в которой выбор, который я делаю каждый день, не будет мешать мне спать по ночам. Я не создана для операций, подобных этой последней. И не готова снова так рисковать своей жизнью и жизнью человека, которого люблю.

Вот где кроется суть моего эгоизма. Жизнь Луки – это жизнь УБН. Но я не хочу такой жизни. И отказываюсь просить его выбирать между карьерой, которую он любит и в которой преуспевает, и женщиной, которую знает совсем недолго.

Хотя я боюсь этого и испытываю страх, сравнимый со страхом перед расстрельной командой, мне необходимо поговорить с ним с глазу на глаз.

Я звоню ему в то время, когда он обычно делает перерыв на обед.

– Здравствуй, профессор. – Боже, какая легкая хрипотца в его голосе, какие ласковые интонации, у меня сердце разрывается, когда я понимаю, что сейчас произойдет.

– Привет. – Мой голос приглушен, тих. – Я хотела узнать, сможем ли мы встретиться сегодня вечером. Может быть, около девяти тридцати?

Мы оба все еще скрываемся, он особенно, по просьбе нашего начальства из-за громкого судебного процесса и непредсказуемой реакции картеля Сантилья и остальных на вынесение приговора. Я знаю, что Лука хочет видеть меня в нерабочее время, но мы соблюдаем осторожность.

Видимо, он чувствует что-то необычное в моем голосе, потому что в его реакции сквозит сдержанная настороженность.

– Конечно. – Небольшая пауза. – Я приеду к тебе.

На губах появляется улыбка, потому что мне не нужно спрашивать, нужен ли ему мой адрес.

– Заходи через заднюю дверь. – Таким образом, он сможет избежать любого возможного обнаружения.

После небольшой паузы его голос становится низким и хриплым.

– Увидимся вечером, детка.

Когда наступает девять тридцать, у меня учащается пульс, и сводит желудок.

Как только Лука переступает порог и захлопывает за собой дверь, я встречаю его взглядом, сидя за своим небольшим обеденным столом.

Он одет в выцветшие джинсы, которые не скрывают его мощных, мускулистых бедер, и в сильно поношенную черную хлопчатобумажную футболку, обтягивающую его упругую грудь, бицепсы, выпирающие из коротких рукавов.

Мне хочется броситься к нему и попросить его обнять меня. Притвориться, что мы единственные люди в этом мире, и наших забот не существует.

Он проводит рукой по линии челюсти, его щетина норовит поцарапать ладонь, и смотрит на меня с места у закрытой двери.

– Господи, Оливия. Ты меня до смерти пугаешь. Что происходит?

– Сядь рядом со мной. Пожалуйста.

Молча выдержа мой взгляд, он опускается на стул справа от меня. Его голос – мягкое бормотание, когда он опирается мускулистыми предплечьями на стол.

– Поговори со мной, детка.

Детка. Это ласковое обращение невидимой рукой разрывает мою грудную клетку и тянется внутрь, чтобы сжать в болезненной хватке бьющееся сердце.

Я делаю успокаивающий вдох, прежде чем начать говорить.

– Мэнни – мой настоящий отец.

– Что? – выражение лица Луки меняется от растерянности к недоверию, удивлению и затем к беспокойству. – Как ты…?

– Долгая история, но это не совсем то, из-за чего я хотела тебя увидеть.

Я крепко сжимаю руки, ненавидя боль, которая уже начинает просачиваться в кровь.